Лавиния Лейк и Тобиас Марч (№2) - Волшебный дар

— Позвольте с вами не согласиться, миссис Чилтон, — возразил Тобиас, подходя к двери. — Здесь необходимы новые строжайшие правила. Давно пора взять в руки все ваше так называемое хозяйство, Миссис Чилтон поспешно отступила в сторону.

— Куда вы, сэр?

— Найти миссис Лейк и уведомить ее о новых правилах.

Но открыв немного погодя дверь в лавку Тредлоу, Тобиас мгновенно забыл о суровых наставлениях, которые собирался прочесть Лавинии. Значит, причина дурного предчувствия, не дававшего ему покоя весь последний час, не просто в слабых нервах. Значит, он с самого начала был прав!

— Лавиния!

Он поднял принесенный с собой небольшой фонарь и долго смотрел, как свет играет на каменных и бронзовых статуях.

— Черт возьми, где ты скрываешься?

Но тьма не выдавала своих тайн.

Энтони остановился посреди захламленного переднего помещения и, недоуменно хмурясь, огляделся.

— Должно быть, Тредлоу закрылся на ночь. Странно только, что забыл запереть дверь. Как это вдруг владелец лавки и не заботится о сохранности товара!

— Да уж, — мрачно согласился Тобиас.

— Может, она ушла до нашего появления? — предположил Энтони. — И мы просто разминулись по пути сюда? Должно быть, спокойно пьет чай у себя в гостиной.

— Нет.

Он сам не знал, почему так уверен в том, что Лавиния никуда не делась отсюда. Ощущение чего-то неладного росло с каждой секундой.

Тобиас зашел за прилавок, намереваясь подняться наверх, но помедлил перед тяжелой шторой, разделявшей переднее и заднее помещения лавки. Откинув край толстой драпировки, он снова поднял фонарь и осветил лабиринт ящиков, коробок, сундуков и шкафчиков.

— Лавиния!

Ответом ему была ужасающая тишина. И вдруг откуда-то из глубины захламленной комнаты послышался приглушенный стук. Тобиас прислушался, но не смог определить, откуда идет шум.

— Муки адовы!

Тобиас устремился вперед, пробираясь через нагромождения вещей.

— Она где-то здесь. На столе стоят свечи. Возьми одну и обыщи дальнюю сторону комнаты. Я займусь этой стеной.

Энтони подхватил свечку, зажег и выбрал ближайший проход между ящиками.

По складу вновь пронеслись тяжелые удары.

— Я здесь, Лавиния! — крикнул Тобиас, огибая стадо кентавров. — Продолжай стучать, черт возьми!

Он обогнул уродливую статую Персея с отрубленной головой Медузы в руке и увидел старую дубовую, окованную железом дверь. Должно быть, что-то вроде кладовой.

Очередной град ударов обрушился на тяжелые деревянные панели.

— Я нашел ее! — крикнул Тобиас и, почти швырнув фонарь на груду разбитых горшков, валявшихся на треснувшем каменном алтаре, стал изучать замок.

— Выпусти меня отсюда! — завопила Лавиния.

— Не знаешь, где ключ?

— Нет.

Энтони разметал скопление ваз и остановился перед дверью.

— Заперто?

— Разумеется.

Тобиас сунул руку в карман пальто и вытащил связку отмычек, которые всегда носил с собой во время очередного расследования.

— Вряд ли она сидела бы здесь, не будь дверь заперта, — резко бросил он.

Энтони поднял брови, но не подумал огрызнуться. Наоборот, по-прежнему мягко заметил:

— Интересно, каким образом она там оказалась?

— Прекрасный вопрос! — буркнул Тобиас, принимаясь работать отмычками. Железный замок, хотя и солидный на вид, оказался старомодным и весьма несложным, и Тобиас сунул отмычку в скважину.

— Именно его я и собираюсь задать при первой возможности.

Еще минута — и замок поддался. Тяжелая дверь отворилась со скрипом, словно исходившим из могильных глубин.

— Тобиас!

Из мрака вылетела Лавиния и бросилась ему на шею. Тобиас подхватил ее на руки и крепко прижал к груди. Она спрятала лицо в лацканах его пальто, и он ощутил, как она дрожит.

— Ты жива? Здорова? Отвечай же! Все в порядке?

— Да, — пробормотала она. — Я знала, что ты придешь! Знала!

Энтони с мрачным видом сунул голову в каморку.

— Должно быть, вам пришлось пережить ужасные минуты, миссис Лейк.

Лавиния промолчала. Но Тобиас чувствовал, как она по-прежнему трясется в ознобе, и продолжал гладить ее по спине, одновременно заглядывая в комнатку. Похоже на поставленный на попа гроб!

Гнев терзал его, требуя выхода.

— Что случилось? — спросил он. — Кто посадил тебя сюда?

— Когда я пришла, здесь кто-то был. Обыскивал комнаты наверху. Я спряталась сюда, пока он спускался по лестнице. Он меня увидел. Запер дверь. Ой!

Она вдруг оцепенела, охнула и слегка отодвинулась от него.

— Господи Боже, мистер Тредлоу!

— А что с ним?

Сжав плечи Тобиаса, она вытянулась и заглянула через его плечо.

— Я видела пятна крови на полу. По-моему, незнакомец убил его и спрятал тело в саркофаге. Бедный мистер Тредлоу! Это я во всем виновата! Не стоило просить его помочь в расследовании. Невозможно вынести…

— Ш-ш…

Он бережно поставил ее на ноги.

— Давай посмотрим, с чем придется иметь дело, прежде чем упрекать себя и рвать волосы на голове. Покажи мне кровь.

Он поднял фонарь и проводил Лавинию к фигуре Персея с головой Медузы.

— Вот! — показала она. — Видишь? Они ведут прямо к саркофагу.

Тобиас осмотрел каменный гроб.

— К счастью, он довольно прост и не украшен тяжелой резьбой. Мы без труда поднимем крышку. Во всяком случае, тот, кто умудрился запихать туда Тредлоу, сделал это в одиночку.

— Я тебе помогу, — вызвался Энтони.

Они вместе принялись за работу. Их совместными усилиями камень легко отошел в сторону. Тобиас подумал, что и одному человеку задача по плечу при условии, что крышка лежала поперек гроба.

Противный скрип камня о камень резал ухо. Уголком глаза он заметил, как Лавиния поморщилась, однако не ушла, не отвернулась и даже не закрыла глаза, в ожидании того, что сейчас обнаружится. Что ж, это вполне в ее духе. За все время их знакомства он никогда не видел, чтобы она отступала. Самые неприятные, а иногда и страшные вещи ее не пугали. Кое-кто мог бы сказать, что она напрочь лишена деликатной чувствительности, которую общество считало обязательной для истинной леди. Но Тобиас знал правду. Лавиния слишком походила на него во всем, что касалось проблем и трудностей. И встречала их лицом к лицу.

Каменная крышка снова заскрежетала и наконец сдвинулась, открывая темную внутренность саркофага.

Человек лежал лицом вниз. Маленький. Съежившийся. Неподвижный. Словно какой-то великан небрежно швырнул его в саркофаг.

Свет упал на седые волосы в запекшейся крови. Куртка тоже была в темных пятнах. На дне натекла маленькая лужица.

Тобиас нагнулся, чтобы нащупать пульс.

— Бедный мистер Тредлоу, — вздохнула Лавиния, подступая ближе. — Создатель милосердный! Этого я и боялась. Негодяй убил его! И все потому, что я просила держать меня в курсе дел.

Энтони передернуло. Тошнота подступила к горлу, и он поспешно сглотнул горький ком.

— Должно быть, ударил его по затылку и сунул сюда, чтобы скрыть труп.

— И это ему почти удалось, — прошептала Лавиния. — Могло пройти несколько недель, а то и месяцев, прежде чем труп обнаружили бы. Да не получи я записку, мне в голову не пришло бы искать его здесь. Ах, приди я раньше, все…

— Довольно! — перебил Тобиас, отняв пальцы от шеи жертвы. — Так или иначе, а записку ты получила.

Он схватился за край крышки и толкнул ее к стене.

— С точки зрения Тредлоу, даже лучше, что ты явилась именно в это время и ни секундой раньше.

— Это еще почему? — удивился Энтони.

— Потому что он пока жив.

Глава 22

К вечеру того же дня Тобиас вошел в гостиную, принося с собой дыхание тумана и ночи. Остановился у дивана и внимательно оглядел Лавинию.

Она лежала на груде подушек с оборками, укутанная с головы до ног теплыми одеялами, принесенными Эмелин. Рядом на столике стоял чайник горячего и очень крепкого чаю, заваренного миссис Чилтон.

Лавиния слабо улыбнулась Тобиасу.

— Как она? — обратился он к Эмелин.

Та подняла глаза от чашки.

— Думаю, немного лучше. Однако нервы все еще расстроены. Видите ли, Лавиния не выносит замкнутых пространств. Ей сразу становится плохо. А ведь она пробыла в этой ужасной крохотной каморке бог знает сколько времени.

— Знаю.

Тобиас снова обратил взор на Лавинию.

— Но она скоро поправится, верно?

— Конечно, — заверила Эмелин. — Сейчас она нуждается только в покое и не в состоянии выносить новые потрясения.

— Что с мистером Тредлоу? — тихо спросила Лавиния.

— Уитби за ним ухаживает, — сообщил Тобиас. — И останется на ночь у его постели. Говорит, что Тредлоу, вне всякого сомнения, выкарабкается, но удар по голове может иметь непредсказуемые последствия. Тредлоу может частично потерять память и не вспомнить, что случилось до его встречи с незнакомцем.

Лавиния кивнула и устало закрыла глаза.

— Иными словами, даже если мы сумеем его допросить, все равно не узнаем ничего полезного.

— Остается надеяться, что он вспомнит, почему послал записку, — заметил Тобиас.

— Да.

Она снова очень медленно подняла ресницы.

— Что же, побеспокоимся об этом завтра. Сегодня нам все равно ничего не предпринять. Не могу выразить, как благодарна вам за спасение.

— Уверены, что с вами все в порядке, Лавиния? — еще раз спросил он.

— Разумеется, — заверила она, откидываясь на подушки и снова опуская веки. — Но должна признать, что очень слаба и потрясена больше, чем сознавала вначале. Может, стоит попросить миссис Чилтон приготовить ароматический уксус.

— Я приду к завтраку проведать вас, — пообещал Тобиас.

— Хорошо, — пробормотала она.

Тобиас нерешительно замялся, и Лавиния поняла, что уходить ему не хочется.

— Позаботьтесь, чтобы она хорошо выспалась, — велел он.

— Обязательно, — пообещала Эмелин.

— Вот и прекрасно, — буркнул он, все еще не решаясь уйти. — Доброй вам ночи.

— Доброй ночи, сэр.

— Спокойной ночи, — повторила Лавиния, не открывая глаз.

Тобиас направился к порогу, вышел в переднюю и что-то тихо сказал миссис Чилтон. Входная дверь открылась и закрылась.

Лавиния облегченно вздохнула, открыла глаза, отшвырнула тяжелые одеяла и спустила ноги с дивана.

— Клянусь, я уже боялась, что он никогда не уйдет! Где херес, который я пила перед его появлением?

— Я спрятала рюмку сюда.

Эмелин подошла к каминной доске и подняла крышку декоративной урны, стоявшей на дальнем конце. Внутри мирно покоилась рюмка с хересом, которую Лавиния велела спрятать несколько минут назад, когда увидела поднимавшегося на крыльцо Тобиаса.

— Спасибо, — выдохнула Лавиния, сделав большой глоток и подождав, пока спиртное согреет ее. — Похоже, я сумела все сделать как надо.

— Ты великая актриса! — восхитилась Эмелин.

— Я тоже так думаю. Должна сказать, что благодарна мистеру Марчу. Он неоценим в трудные минуты, и я была невероятно счастлива видеть его, когда он открыл дверь чертовой кладовки.

— Еще бы! — хмыкнула Эмелин.

— Но к сожалению, он не может удержаться от того, чтобы не прочитать чрезвычайно занудную лекцию, когда самые драматические моменты миновали. Так и знала, что он вернется посмотреть, в состоянии ли я выдержать очередную нотацию.

— Похоже, ты права. Но к счастью, он поверил, что ты слишком ослабла, чтобы выдержать очередную оживленную дискуссию.

— Не удивлюсь, узнав, что он составил для меня новый список правил.

— Как вы догадались, мадам? — осведомился Тобиас с порога.

— Тобиас!

Лавиния, от растерянности едва не расплескав херес, быстро обернулась. Тобиас стоял в дверях со сложенными на груди руками, прислонившись к косяку, и хладнокровно рассматривал открывшуюся перед ним сцену.

— Как оказалось, я взял на себя труд составить такой список. Думаю, что он придется очень кстати. Счастлив видеть, что вы так быстро оправились. Значит, не стоит ждать утра. Мы можем изучить правила сегодня же вечером.

— Дьявол! — пролепетала Лавиния, утешив себя остатком хереса. Эмелин поспешила к двери.

— Прошу извинить, но я, пожалуй, отправлюсь к себе. Мне давно пора спать. Все эти треволнения ужасно меня утомили.

— Вполне вас понимаю, — кивнул Тобиас. — Очевидно, утонченная чувствительность — ваше фамильное свойство.

Он выпрямился, отодвинулся и почтительно наклонил голову, когда она проходила мимо.

— Еще раз доброй ночи, мисс Эмелин.

— Доброй ночи, мистер Марч.

Лавиния настороженно наблюдала, как Тобиас плотно прикрывает дверь за Эмелин.

— Почему ты вернулся? — поинтересовалась она.

— Вероятно, заподозрил неладное, когда ты сказала, что попросишь миссис Чилтон приготовить ароматический уксус.

— А мне-то казалось, что именно этот штрих придаст правдоподобия.

— Наоборот, — покачал головой Тобиас. — Ты перегнула палку.

Тобиас так и не успокоился, и на следующее утро, когда вместе с Лавинией входил в крохотную гостиную Эдмунда Тредлоу, его по-прежнему трясло от злости. Но он был так счастлив видеть партнера живым и невредимым, что решил отложить дальнейшую лекцию. Зато утешал себя мыслью, что прошлой ночью сумел вырвать у Лавинии жизненно важную клятву. Она хоть и неохотно, все же пообещала ему извещать экономку, куда именно и когда уходит. Пока достаточно и этого. Имея дело с Лавинией, приходится довольствоваться малыми победами.

Уитби поднял глаза от горшка с овсянкой, которую как раз помешивал. Даже в фартуке, с кухонным полотенцем через плечо, он ухитрялся выглядеть настоящим денди. Тобиас невольно ощутил некоторую зависть. Кроме того, он отвесил Лавинии поклон, который сделал бы честь даже Красавчику Браммелу.

— Доброе утро, мадам, — приветствовал он и, выпрямившись, добавил:

— Сэр.

— Уитби, как ваш пациент сегодня? — осведомился Тобиас.

— Думаю, обеими ногами стоит на дороге к выздоровлению, хотя, несомненно, будет некоторое время страдать головными болями.

Уитби отставил горшок, вытер руки о полотенце и повел гостей в спальню.

— Но предупреждаю, он не слишком ясно помнит все, что с ним случилось. Боюсь, после такого удара по голове это вполне естественно.

Тредлоу, одетый в старую, пожелтевшую от бесчисленных стирок ночную рубашку, распростерся на кровати. Лица почти не было видно из-под широкого белого бинта. Завидев вновь прибывших, он отставил в сторону чашку с шоколадом и уставился на Лавинию сквозь очки.

— Как поживаете после вчерашнего, миссис Лейк? Уитби рассказал мне о ваших неприятностях.

— Вы пострадали куда больше, — вздохнула Лавиния, подходя к кровати. — Как ваша голова?

— Ноет, но меня заверили в полном выздоровлении. Мистер Марч, с вашей стороны было крайне любезно одолжить мне на ночь своего камердинера.

— Был рад помочь, — откликнулся Тобиас с порога. — Однако он утверждает, что вы почти ничего не запомнили. Означает ли это, что вы не можете дать описание преступника?

— Да я, кажется, и не видел его, — объяснил Тредлоу. — Припоминаю, как, послав записку миссис Лейк, я покинул лавку и отправился в кофейню поужинать, в расчете вернуться до ее прихода. Скорее всего я оставил дверь открытой.

— Неизвестный, должно быть, посчитал, что вы ушли совсем, вломился в лавку и был все еще там, когда вы снова появились, — заметил Тобиас.

— Я вроде бы услышал шум в задней комнате, — пробормотал антиквар, — и пошел посмотреть, в чем дело. А очнулся в постели и увидел стоявшего надо мной Уитби.

Лавиния задумчиво прикусила губу.

— Знаете, это даже к лучшему, что вы не пришли в себя в саркофаге. Представить не могу ничего страшнее, чем открыть глаза и понять, что лежишь в гробу.

— Да, ощущение малоприятное, — с готовностью согласился Тредлоу.

— Вы не можете сказать, по какому поводу послали мне записку с приглашением прийти? — осведомилась Лавиния. Тредлоу сокрушенно вздохнул:

— Собирался уведомить вас, что слышал, будто за последние два дня кто-то обшарил лавки двух моих конкурентов. Говорят, что этот кто-то ищет Голубую Медузу.

Лавиния переглянулась с Тобиасом и вновь обратилась к Тредлоу:

— Может, они видели или слышали что-то, что помогло бы нам опознать преступника?

— Об этом мне ничего не известно, — покачал головой антиквар.

Глава 23

Гипнотизер сам открыл дверь и не выказал особенной радости при виде Тобиаса.

— Марч? Вот это сюрприз. Что вы здесь делаете? — проворчал он, пристально всматриваясь в лицо гостя. — Какие-нибудь новости насчет убийства?

— Я хотел поговорить с вами.

Тобиас шагнул вперед, не оставляя Хадсону иного выбора, кроме как посторониться.

— Не возражаете, если я войду?

— Но ведь вы уже вошли, — негостеприимно ответствовал хозяин. — Прошу.

Он запер дверь и повел Тобиаса в конец короткого коридора. По пути тот разглядывал обстановку. Дверь гостиной была распахнута. Он заметил, что внутри совсем темно: шторы на окнах спущены. Да и мебели почти не было: стол и единственный стул. Очевидно, Хадсоны не позаботились обставить снятый дом. Либо Селесту убили, прежде чем она выбрала обивку и мебель, либо Хадсоны вообще не намеревались долго оставаться в Лондоне.

Хадсон остановился перед маленьким, почти голым кабинетом.

— Садитесь, если хотите. Я бы предложил вам чаю, но экономка взяла выходной.

Тобиас, проигнорировав приглашение, встал у окна, спиной к затянутому тучами небу, и наскоро осмотрел комнату. На полках стояло всего несколько книг, причем, похоже, очень старых. Кожаные переплеты истерлись и потрескались. На стенах ни картин, ни рисунков. На письменном столе ни одной личной вещи.

— Можно предположить, что вы собираетесь вскоре покинуть Лондон? — осведомился он. Если Хадсону и не понравился вопрос, он ничем этого не показал и, случайно или нарочно, поспешил зайти в тот угол, где стоял стол, — единственное место, куда не падал свет из окна.

— Вы обратили внимание на отсутствие мебели, — кивнул он, небрежным жестом вынимая из кармана часы. Золотые брелоки заплясали. — Дом взят в аренду. Мы с Селестой даже не успели как следует разложить вещи, не говоря уже о покупке диванов, столов и гардин. А потом ее убили, и я, естественно, потерял всякий интерес к подобного рода вещам.

— Естественно.

— Могу я спросить, что все это значит, Марч? — чуть нараспев спросил Хадсон. Цепочка с брелоками продолжала раскачиваться. — Вы, разумеется, явились не для того, чтобы обсуждать интерьер моего дома.

— И тут вы правы. Я хотел потолковать о Ганнинге и Нортхемптоне.

Брелоки едва слышно зазвенели, но лицо Хадсона не выразило ничего, кроме вежливого недоумения. И глаз он не отвел.

— А при чем тут они?

Брелоки продолжали ритмично описывать крохотные дуги.

— Насколько я знаю, они были вашими пациентами в Бате.

— Да. Ганнинг страдал бессонницей. У Нортхемптона были проблемы в постели с женщинами.

Голос Говарда стал еще более звучным. Колебания брелоков все убыстрялись.

— Довольно обычные жалобы для людей их возраста. Не пойму, при чем тут эти люди.

Тобиас посчитал, что мерные движения брелоков становятся все более раздражающими.

— Оба они стали жертвами вора, и лишились фамильных ценностей, после того как лечились у вас, — пояснил он.

— Не понимаю. Не хотите же вы сказать, что моя Селеста имеет отношение к их несчастью? Да как вы смеете, сэр?!

Однако в голосе Говарда не прозвучало ни возмущения, ни негодования. Он, скорее, стал громче и отчетливее.

— Говорю вам, она была прелестной, импульсивной женщиной, но ни в коем случае не воровкой.

— Возможно. А возможно, и нет. Сейчас это не имеет значения.

— Прелестная, импульсивная женщина, — мягко повторил Говард. Сверкающие брелоки раскачивались, подобно маятникам. — Но не воровка. Глаза ее блестели ярче золота. Такие же золотистые, как отсветы от этих маленьких шариков, свисающих с моих часов. Глядите на шарики, Марч. Золотистые, яркие, чудесные. Так легко смотреть на них. Так трудно отвернуться.

— Приберегите вашу энергию для дураков, Хадсон, — сухо усмехнулся Тобиас. — Тех, кого вы вводите в транс. Со мной это не пройдет.

— Не понимаю, о чем вы.

— Криминальные таланты Селесты меня не интересуют. В отличие от того факта, что вы, Хадсон, скорее всего тоже вор.

— Я? — резко выкрикнул Хадсон, сжав в руке часы. Брелоки замерли неподвижно. — Как вам пришло в голову обвинять меня в подобном?

— Доказательств, правда, у меня нет.

— Еще бы!

— Но по моему мнению, случилось вот, что. — Тобиас заложил руки за спину и принялся бродить по комнате. — Много лет вы работали в одиночку. Однако подозреваю, что у вас все-таки случились столкновения с законом, поэтому вы из предосторожности сочли за лучшее исчезнуть на время. Поэтому и отплыли в Америку. Там дела пошли совсем неплохо, но, пожив немного на другом конце света, вы все же предпочли вернуться на родину и обосновались в Бате.

— Все это лишь сплошные домыслы.

— Вероятно. Сплошные домыслы — это то, что мне особенно хорошо удается. Итак, вы завели в Бате практику. Там же встретили Селесту, даму, чьи принципы целиком совпадали с вашими.

— И что это должно означать?

— То, что ни один из вас не терзался угрызениями совести, пойдя по преступной дорожке.

— Мне следовало бы вызвать вас за это на дуэль, сэр.

— Следовало, но вы этого не сделаете, — бросил Тобиас, останавливаясь в дальнем конце комнаты и глядя на Говарда. — Вы прекрасно понимаете, что я лучше стреляю, да и сплетни повредят вашему бизнесу.

— Вы не… — начал Говард.

— Как я уже сказал, вы с Селестой вошли в долю. Выбирали жертву, предпочитая, разумеется, богатых немолодых джентльменов, одной ногой стоящих на краю могилы. Из тех, кто легко поддавался чарам Селесты. Она старалась завлечь их, чтобы убедить обратиться к вам за помощью. Как только они оказывались в вашем кабинете, вы под гипнозом склоняли их отдать вам драгоценности. После они ничего не помнили из пережитого, поскольку вы приказывали им все забыть, перед тем как вывести из транса.

Говард все же сумел овладеть собой и стоял оцепеневший, как каменная статуя, пронзая Тобиаса взглядом, сделавшим бы честь самой Медузе.

— Вам этого не доказать! — повторил он наконец.

— Что же пошло не так? Что стряслось на этот раз?

— Вы, должно быть, безумны, сэр. Может, вам следует обратиться к врачу?

— Дело с браслетом с самого начала отличалось от остальных, — продолжал Тобиас. — Решение украсть вещь у Бэнкса для вас оказалось новым поворотом. На первый взгляд все это не имеет никакого смысла. Ваша специализация — драгоценности, а не антиквариат. Такие древности, как Голубая Медуза, имеют весьма ограниченный рынок сбыта. И избавиться от него далеко не так просто, как от бриллиантовых серег или ожерелья с жемчугом и изумрудами.

Говард ничего не ответил. Только насторожился. Сейчас, стоя в тени, он напоминал готовую к броску кобру.

Тобиас небрежно, словно между делом, взял с полки старую книгу в кожаном переплете, замеченную им раньше.

— Я могу назвать только две возможные причины вашего намерения украсть браслет с Медузой. Либо у вас уже был покупатель, некий коллекционер, готовый заплатить за браслет кругленькую сумму…

— У вас слишком богатое воображение, Марч.

Тобиас открыл потрескавшийся переплет и пробежал глазами титульный лист:

«Исследование некоторых тайных ритуалов и обрядов древних во времена римского владычества над Британией».

— А вот и еще одна возможность.

Тобиас закрыл книгу и поставил обратно на полку.

— И хотя, должен признаться, логического объяснения я не нахожу, все же эта вторая причина кажется мне гораздо более веской, чем мысль о заказном воровстве.

Губы Хадсона презрительно скривились.

— И с чего это вдруг я стал бы красть никому не нужный браслет?

— С того, что именно вы безумны, сэр, а не я, — мягко пояснил Тобиас, — поскольку поверили в легенду о браслете Медузы. Именно поэтому и похитили чертову штуку. Убедили себя, что камея с головой Медузы способна укрепить и усилить ваши гипнотические силы?

Хадсон и глазом не моргнул.

— Понятия не имею, что вы тут несете.

Тобиас ткнул пальцем в древнюю книгу.

— Вы наткнулись на упоминание о Медузе и ее якобы волшебном действии скорее всего именно в этом трактате. В любом случае вы просто одержимы желанием ее заполучить. Поэтому изложили Селесте свой план и отправились в Лондон, чтобы добиться своего.

— Вы глупец, Марч.

— Но Селеста многое повидала в жизни и давно уже научилась прежде всего заботиться о собственных интересах. Она, вне всякого сомнения, посчитала, что эта крайне рискованная кража не принесет никакой прибыли. А может, испугалась, что вы окончательно сходите с ума.

— Оставьте Селесту в покое.

— К сожалению, не могу. Что на самом деле случилось между вами в ту ночь, когда она умерла? Сначала я предполагал, что вы задушили ее за измену. Узнали, что она завела любовника, и разъярились. Но потом мне пришло в голову, что, может, убийство — всего лишь исход ссоры между ворами, не поделившими добычи. А теперь я начинаю думать, что вы расправились с ней, когда она, посчитав, что вы не в своем уме, решила выйти из дела.

Говард с такой силой схватился за край столешницы, что костяшки пальцев побелели.

— Будь вы прокляты, Марч! Я не убивал Селесту!

Тобиас пожал плечами.

— Признаюсь, что не получил ответов на многие вопросы. Например, так и не знаю, что случилось с браслетом. Очевидно, и вы не знаете, где он находится. Ведь вы только поэтому наняли Лавинию, не так ли? Не для того, чтобы найти убийцу. Хотите докопаться, где сейчас этот проклятый браслет.

— Вы поражаете меня, сэр, — хрипло, не своим голосом выдавил Говард. — А я-то думал, вы уже все разнюхали.

— Пока только малую часть, — бросил Тобиас, шагнув к двери. — Но будьте уверены, скоро я узнаю остальное.

— Погодите, черт возьми! Лавинии известно о ваших идиотских рассуждениях?

— Пока не о всех. Еще рано.

— Советую вам рта не открывать! Это для вашей же пользы. Да она вам и не поверит. Лавиния знает меня куда дольше, чем вы, Марч. Я старый друг ее родителей. Если поставите ее перед выбором, она примет мою сторону, можете не сомневаться.

— Кстати, о Лавинии, — заметил Тобиас. — Пожалуй, самое время дать вам совет.

— Я не нуждаюсь в ваших дурацких советах!

— В таком случае считайте это предупреждением. Не дай вам Бог хотя бы на секунду вообразить, что я позволю вам использовать Лавинию взамен Селесты.

— Считаете, будто она так увлечена, что никогда не бросит вас ради меня?

— Не считаю. Но твердо знаю одно: если вам и удастся увезти Лавинию, можете быть уверены, что, не успев насладиться пдодами победы, окажетесь в могиле.

Он вышел на крыльцо и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Глава 24

Он даже не задумался, куда теперь идти. На всем свете было только одно место, где он хотел сейчас находиться.

Тобиас остановил кеб и велел везти его в маленький домик на Клермонт-лейн.

Спускаясь, он потянул больную ногу, и та отозвалась протестующими судорогами, но Тобиас, не обращая ни на что внимания, поднялся по ступенькам и взялся за молоток.

Дверь не открывалась.

Он и без того был настроен не слишком весело, и тишина только усугубила раздражение. Выходя из дома после завтрака, он сообщил миссис Чилтон, что вернется около трех.

Ему вдруг пришло в голову, что последнее время он считает жилище Лавинии своим вторым домом. Совсем как клуб. Мало того, он даже начал отдавать приказания миссис Чилтон, как если бы перед ним был Уитби.

Он, разумеется, не имеет права злиться на то, что его пожелания не выполнены. Тем не менее миссис Чилтон намекала, что днем Лавиния будет дома. Где же все, черт возьми?!

Он сбежал с крыльца и стал изучать окна верхнего этажа. Шторы задернуты. Обычно днем Лавиния их раздвигала. Она любит, когда много света.

Тобиасу стало не по себе. Странно, что дом кажется совершенно пустым в такой час. Возможно, Лавинии и Эме-лин срочно понадобилось отправиться за покупками, но где же тогда миссис Чилтон?!

Что-то случилось, но что? Он провел в этом доме столько времени, что досконально знал распорядок дня миссис Чилтон. Сегодня не тот день, когда она обычно брала выходной, чтобы навестить сестру.

Тобиас помрачнел. Может, еще раз постучать?

Он взялся за дверную ручку. Она легко повернулась.

При мысли о том, что дверь лавки Тредлоу тоже открылась с первой попытки, Тобиас похолодел.

Он тихо ступил в переднюю и немного постоял, стараясь уловить общую атмосферу. Ничего подозрительного.

Но Тобиас все же нагнулся и вытащил из сапога маленький кинжал. Зажав его в руке, он заглянул в гостиную. Ничего.

Он добрался до кабинета Лавинии.

Пусто.

Как и на кухне.

Тобиас решительно подавил страх, уже грызущий внутренности, и стал взбираться на второй этаж, стараясь не производить шума.

На верхней площадке он остановился, сообразив, что впервые находится в этом месте и не знает, что где находится.

Немного подумав, Тобиас вспомнил, как Лавиния говорила, что окна ее спальни выходят на улицу.

Он осторожно приблизился к двери, заглядывая по пути во все остальные помещения и с облегчением отмечая, что вроде бы все в порядке. Никаких следов взлома или обыска.

Тихий шорох донесся из спальни, принадлежавшей, по его расчетам, Лавинии. Тобиас на цыпочках подошел ближе, прижался к стене и внимательно прислушался.

Опять какой-то невнятный шум. В комнате явно кто-то есть.

Тобиас осторожно подобрался к двери и заглянул внутрь. Вид загораживала красивая ширма, расписанная пейзажами римских садов и скрывавшая того, кто находился в спальне. Из-за ширмы раздавались потрескивание огня и плеск воды.

Маленькая изящная ножка с высоким подъемом показалась из-за створки и встала на расстеленное на полу полотенце. Снова плеск воды — и появилась вторая ножка.