– Я тебя расслышал, Том. Я только… Мне трудновато себе это представить.

– А между тем это именно так. Хочешь услышать, что случилось вчера на самом деле?

– Пойми, – Блэкберн поерзал в кресле, – конечно, мне интересно услышать и твою версию. Но дело еще и в том, что у Мередит Джонсон в этой компании очень сильные связи. Она произвела прекрасное впечатление на чрезвычайно влиятельных людей.

– Ты имеешь в виду Гарвина?

– Не только Гарвина. Мередит создала себе крепкие тылы во многих местах.

– В «Конли-Уайт»?

– Да, и там тоже, – кивнул Блэкберн.

– И ты не хочешь слушать, что я расскажу?

– Конечно, хочу, – возразил Блэкберн, нервно приглаживая волосы. – Очень хочу. Я хочу быть абсолютно, скрупулезно справедливым. Я просто хочу тебе объяснить, что независимо от того, чья история правдивее, нам придется произвести некоторые перестановки. А у Мередит есть влиятельные союзники.

– Поэтому что бы я ни сказал, результат будет один?

Блэкберн насупился, следя за расхаживающим по комнате Сандерсом.

– Я понимаю, что тебе это не может понравиться, И ты для компании достаточно ценный сотрудник. Но сейчас я пытаюсь уговорить тебя взглянуть на ситуацию со стороны.

– На какую ситуацию? – приостановился Сандерс. Блэкберн вздохнул.

– Вчера вечером были какие-нибудь свидетели происшедшего?

– Кажется, нет.

– Иными словами, это конкурс «кто кого переплюнет»?

– Почему? Какие есть основания считать, что я не прав, а она права?

– Никаких, – подтвердил Блэкберн. – Но пойми: заявление мужчины о том, что его преследует женщина, звучит, скажем так, не совсем убедительно. Не думаю, чтобы в нашей компании раньше случалось что-либо подобное. Это не значит, что такого не может быть, но убедить других в твоей правоте будет очень трудно – даже не учитывая связей Мередит. – Он помолчал и добавил:

– Мне бы не хотелось, чтобы у тебя были из-за этого неприятности.

– У меня уже неприятности…

– Подожди, я не закончил. Итак, две противоречащие друг другу жалобы – и ни одного свидетеля… – Блэкберн потер нос и расправил лацканы пиджака.

– Вы переводите меня из отдела Группы новой продукции, и я не буду работать в новой компании. В компании, на которую я пахал двенадцать лет.

– Но тебе предоставляют перспективную работу, – напомнил Блэкберн.

– Я не говорю о перспективной работе, я говорю о…

– Погоди, Том. Дай я переговорю об этом с Гарвином. Почему бы тебе тем временем не обдумать предложение насчет Остина? Продумай все хорошенько. В конкурсе «кто кого переплюнет» победителей не бывает. Ты можешь навредить Мередит, но этим ты навредишь себе еще больше, и это очень беспокоит меня как твоего друга.

– Если бы ты был моим другом… – начал было Сандерс.

– А между тем я твой друг, – страстно перебил его Блэкберн. – Независимо от того, считаешь ли ты так сейчас или нет. – Он встал с кресла. – Не нужно, чтобы все это было выплеснуто на бумагу. Не нужно, чтобы об этом знали твоя жена и дети. Не нужно, чтобы ты стал объектом бейн-бриджских сплетен на весь остаток лета! Ничего хорошего для тебя в этом не будет.

– Я понимаю, но…

– Давай оценим все реально, Том, – сказал Блэкберн. – Имеются два взаимоисключающих заявления. Что случилось, то случилось, и нам надо как-то выбираться из всего этого. И мой долг разрешить все дело как можно быстрее и безболезненнее. Так что, пожалуйста, обдумай все хорошенько и после возвращайся сюда.

Сразу после ухода Сандерса Блэкберн позвонил Гарвину.

– Я только что разговаривал с ним, – сказал он.

– И что?

– Он утверждает, что все было не так, что это она к нему приставала.

– О Господи! – простонал Гарвин. – Ну и каша.

– Да. Но, с другой стороны, вы как раз этого и ожидали. Это обычное дело – мужчины всегда отрицают свою вину.

– Ага… Но это опасно, Фил.

– Понимаю.

– Я не хочу, чтобы это как-то отозвалось на нас.

– Нет-нет!

– У нас сейчас нет более важного дела, чем решить этот конфликт.

– Я понимаю, Боб.

– Ты сделал ему предложение относительно Остина?

– Да. Он об этом подумает.

– Примет он его?

– Я думаю, что нет.

– А ты нажимал?

– Ну, я постарался вдолбить ему, что мы все равно не будем наказывать Мередит, а, наоборот, всемерно ее поддержим.

– И это, черт возьми, правильно! – рявкнул Гарвин.

– Я полагаю, что и он это понял. Так что давайте подождем, что он скажет, когда придет снова.

– Но он не станет подавать официального заявления?

– Он достаточно умен, чтобы не сделать этого.

– Дай-то Бог, – раздраженно сказал Гарвин и повесил трубку.

«Взглянуть на ситуацию со стороны».

Сандерс стоял на Пайонир-сквер, прислонившись к колонне, и смотрел на моросящий дождь, прокручивая в памяти подробности разговора с Блэкберном.

Тот даже не захотел выслушать объяснения Сандерса. Он просто не дал ему, Сандерсу, возможности оправдаться. Блэкберн уже заранее все знал.

«Мередит очаровательная женщина… Такая приветливая, сексуальная… Я думаю, что мужчине простительно на несколько минут потерять контроль над собой…»

Именно так будет думать каждый сотрудник «Диджи-Ком». Каждый человек поверит именно в это. Блэкберн заявил, что ему трудно поверить в то, что Мередит сама приставала к Сандерсу. Точно так же трудно будет поверить в это и остальным.

Блэкберн сказал, что ему неважно, как все происходило на самом деле. Он сказал, что у Джонсон хорошие связи и что никто не поверит в то, что мужчина мог подвергнуться сексуальным притязаниям со стороны женщины.

«Взгляни на ситуацию со стороны».

Они предлагают ему оставить Сиэтл, уйти из ГНП. Ни Льготных акций, ни дивидендов. Никакого вознаграждения за двенадцать лет работы. Все насмарку.

Вместо этого – Остин. Удушливая жара, сушь. Новое, не отлаженное производство.

Сюзен никогда на это не согласится. У нее была в Сиэтле процветающая практика, которой она добивалась восемь лет. Они только что перестроили дом. Детям здесь нравится. Если только Сандерс предложит переехать, Сюзен насторожится и захочет узнать, что за этим стоит и рано или поздно добьется своего. Так что если он сейчас согласится на перевод, он тем самым подтвердит свою вину и в глазах жены.

Но несмотря на такие мысли, Сандерс не видел никакого иного выхода из сложившейся ситуации. Его просто поимели.

«…Я твой друг. Независимо, думаешь ты так или нет…»

Сандерс вспомнил, как на свадьбе Блэкберн, будучи его свидетелем, предложил окунуть обручальное кольцо Сюзен в оливковое масло, потому что его всегда трудно надевать на палец. А Блэкберн по-настоящему волновался, что в свадебной церемонии возникнет заминка. В этом был весь Фил: его всегда заботила лишь внешняя сторона дела.

«Не нужно, чтобы об этом знала твоя жена…»

Но как раз Фил его и поимел, а за Филом стоял Гарвин. Они оба его поимели. Сандерс проработал на них много лет, но они не приняли это во внимание. Не задавая никаких вопросов, они заранее взяли сторону Мередит. Они даже не пожелали выслушать его версию происшедшего.

По мере того как Сандерс стоял здесь, глядя на дождь, чувство потрясения ослабевало. А вместе с ним ушло и чувство лояльности. Он начал свирепеть.

Достав телефон, он набрал номер.

– Офис мистера Перри, слушаю вас.

– Это Том Сандерс вас беспокоит.

– К сожалению, мистер Перри сейчас в суде. Может быть, ему что-нибудь передать?

– Может быть, вы мне тогда поможете? Как-то при мне он упоминал имя женщины, которая занимается у вас делами, связанными с сексуальными преследованиями.

– У нас этим занимаются несколько адвокатов, мистер Сандерс.

– Он упомянул, что она испанка. – Сандерс попытался припомнить, что еще говорил Перри о ней. Что-то насчет того, что она хорошенькая… Он никак не мог вспомнить точно.

– Тогда это, может быть, мисс Фернандес.

– Вы не могли бы соединить меня с ней? – попросил Сандерс.

Кабинет Фернандес был невелик: стол был завален стопками бумаг и папками с делами, в углу приткнулся компьютерный дисплей. Когда Сандерс вошел в комнату, хозяйка кабинета поднялась из-за стола.

– Вы, должно быть, мистер Сандерс?

Она оказалась высокой привлекательной женщиной, перешагнувшей тридцатилетний рубеж, со светлыми волосами и орлиным профилем. Одета она была в светло-кремовый костюм. Манеры ее были деловыми, а рукопожатие – твердым.

– Я – Луиза Фернандес. Чем могу быть вам полезна?

Сандерс представлял ее совсем не такой. Вопреки описанию Перри она не была ни милой, ни застенчивой.

И к тому же определенно не была испанкой. Он настолько оторопел, что брякнул:

– Я совсем не думал…

– Что я такая? – подхватила она, приподняв бровь. – Мой отец приехал с Кубы. Я была тогда еще маленькой. Садитесь, мистер Сандерс, прошу вас. – Она повернулась и обошла стол.

Сандерс сел, чувствуя себя не в своей тарелке.

– Я вам очень признателен, что вы так быстро согласились принять меня.

– Не стоит благодарности. Вы приятель Джона Перри?

– Да. Он как-то говорил, что вы специализируетесь на э-э-э… таких случаях.

– Я занимаюсь трудовыми отношениями, предварительным определением наличия состава преступления и делами, проходящими по части седьмой Федерального Уложения.

– Ясно. – Сандерс почувствовал, что поступил глупо, придя сюда. Его сбивали с толку уверенные манеры адвоката и ее элегантный внешний вид. Она слишком напоминала Мередит, и Сандерс был уверен, что она не проникнется сочувствием к его проблемам.

Тем временем Фернандес надела очки в роговой оправе и изучающе посмотрела через стол на Сандерса.

– Вы ели? Если хотите, могу предложить вам сандвич.

– Нет, я не голоден, благодарю вас.

Она отодвинула недоеденный ею сандвич на край стола.

– Боюсь, у меня мало времени – через час я должна быть в суде на слушании дела. Запарка, знаете ли…

Она достала обычный желтый блокнот и положила его перед собой. Ее движения были быстрыми и решительными.

Сандерс следил за ней, все больше убеждаясь, что она – не тот человек, который ему нужен. Не надо было ему сюда приходить: это было ошибкой. Он обвел взглядом кабинет: в углу лежала куча табличек, используемых адвокатами в суде.

Фернандес подняла глаза от блокнота, держа ручку над страницей. Ручка была дорогой, перьевой.

– Не будете ли вы добры изложить мне суть вашего дела?

– Ух… Не знаю, с чего и начать.

– Давайте начнем с вашего полного имени, возраста и адреса.

– Томас Роберт Сандерс, – назвался он и продиктовал свой адрес.

– Возраст?

– Сорок один год.

– Род занятий?

– Я управляющий отделом в «Диджитал Комьюникейшнз». Группа новой продукции.

– Как долго вы работаете в этой фирме?

– Двенадцать лет.

– Так… А в вашей должности?

– Восемь лет.

– И почему вы пришли ко мне?

– Сексуальное преследование.

– Так… – Она не выказала никакого удивления. Ее лицо оставалось совершенно невозмутимым. – Не расскажете ли подробнее?

– Я подвергся м-м-м… посягательству со стороны моего босса.

– Имя вашего начальника?

– Мередит Джонсон.

– Это мужчина или женщина?

– Женщина.

– Угу… – И снова ни малейшего удивления. Она продолжала исправно строчить в блокноте, поскрипывая пером. – Когда это случилось?

– Прошлым вечером.

– Расскажите, пожалуйста, подробно о предшествующих событиях.

Сандерс решил не упоминать о слиянии.

– Ее только что назначили моим начальником, и нам нужно было обсудить некоторые деловые вопросы. Она предложила встретиться в конце дня.

– Она сама заговорила о необходимости этой встречи?

– Да.

– И где должна была произойти ваша встреча?

– В ее кабинете. В шесть часов.

– Кто-нибудь еще присутствовал?

– Нет. Ее секретарша зашла на минуту в самом начале и тут же ушла. Еще до того, как все случилось.

– Понятно. Продолжайте.

– Мы поговорили о текущих делах и выпили немного вина. Она выпила, вернее. А потом начала ко мне приставать. Я стоял у окна, когда она полезла целовать меня. Вскоре мы очутились на кушетке, и тогда она начала, кхм… – Он помялся. – Насколько подробно я должен рассказывать?

– Пока только в общих чертах. – На секунду прекратив писать, она откусила от своего сандвича. – Вы остановились на том, что стали целоваться?

– Да.

– И инициатором этого была она?

– Да.

– Как вы на это реагировали?

– Я почувствовал себя очень неудобно. Я, видите ли, женат.

– Угу… А какова была общая атмосфера встречи до этого поцелуя?

– Это была нормальная деловая встреча. Мы говорили о работе. Но уже тогда она время от времени допускала э-э-э… сомнительные замечания.

– Например?

– Ну, например, как хорошо я выгляжу… В какой хорошей я форме… Как она рада снова видеть меня.

– Как она рада снова видеть вас? – удивленно повторила Фернандес.

– Да, мы были знакомы раньше.

– Вы состояли в близкой связи?

– Да.

– Как давно это было?

– Десять лет назад.

– Вы тогда были женаты?

– Нет.

– Вы работали в одной компании с ней?

– Нет. То есть я работал в той же компании, что и сейчас, но она – нет.

– И как долго длились ваши отношения?

– Около шести месяцев.

– Продолжали ли вы позже поддерживать контакт?

– Нет. Практически нет.

– Вообще нет?

– Случайно встретились однажды.

– Была ли при этом интимная связь?

– Нет, просто столкнулись в коридоре, поздоровались и разошлись в разные стороны.

– Ясно. Были ли вы на протяжении последних восьми лет у нее дома?

– Нет.

– Были ли совместные обеды, коктейли или еще что-нибудь?

– Нет. Я и в самом деле больше не видел ее. Когда она поступила на работу в нашу компанию, ей предоставили должность в Главном управлении, в Купертино, а я к тому времени уже работал в Сиэтле, в Группе новой продукции. Мы практически не контактируем.

– И на протяжении этого времени она не была вашим начальником?

– Нет.

– Опишите мне мисс Джонсон. Сколько ей лет?

– Тридцать пять.

– Можно ли сказать, что она привлекательна?

– Да.

– Очень привлекательна?

– Подростком она завоевала титул «Мисс Тинейджер».

– Значит, вы можете сказать, что она очень привлекательна? – Перо снова заскрипело по бумаге.

– Да.

– А как в отношении других мужчин – можете ли вы сказать, что и они находят ее очень привлекательной.

– Да.

– Как вы можете оценить ее поведение в сексуальной смысле? Шутки, намеки, неприличные комментарии?

– Нет, ничего подобного она себе не позволяет.

– Телодвижения? Флирт? Любит ли она прикасаться к мужчинам?

– Вроде нет… Она, конечно, понимает, как она выглядит, и при случае может этим воспользоваться. Но ее манеры… Они скорее прохладны. Ее тип – это Грейс Келли.

– Говорят, что Грейс Келли чрезвычайно активна в сексуальном отношении и заводит интрижки с большинством своих партнеров.

– Я не знал.

– Угу… Что же в отношении мисс Джонсон – заводила ли она романы с сотрудниками фирмы?

– Не знаю. Ничего об этом не слышал.

Фернандес перевернула страничку блокнота.

– Так. И как долго она контролирует вашу работу? Она ведь контролирует ее?

– Да. Сегодня первый день.

В первый раз за все время на лице адвоката промелькнуло удивление. Она взглянула на Сандерса, еще раз откусив от сандвича.

– Первый день?

– Только вчера было объявлено о реорганизации компании, и ее представили как нового руководителя.

– И в тот же день она назначила вам встречу, так?

– Да.

– Понятно. Итак, мы остановились на том, что вы сели на кушетку, и она поцеловала вас. И что дальше?

– Она расстегнула… то есть она начала меня э-э… щупать.

– За половые органы?

– Да. И целовала меня при этом. – Сандерс почувствовал, что весь взмок, и вытер рукой лоб.

– Я понимаю, что это неприятно, и постараюсь закончить как можно скорее, – понимающе сказала Фернандес. – Дальше?

– А дальше она расстегнула мне брюки и залезла туда рукой.

– Ваш член был обнажен?

– Да.

– Кто его обнажил?

– Она сама его вытащила.

– Итак, она обнажила ваш член и стала хватать его рукой, так? – Она посмотрела на Сандерса сквозь стекла очков, и он в смущении отвел глаза. Но когда он снова взглянул на нее, то увидел, что она нисколько не смутилась, что манера ее поведения более чем клиническая и более чем профессиональная – она абсолютно отстранена от него и очень холодна.

– Да, – подтвердил он, – все так и происходило.

– И как вы на это реагировали?

– Ну, – смущенно пожал он плечами. – Это сработало.

– Вы пришли в сексуальное возбуждение?

– Да.

– Говорили ли вы ей что-нибудь?

– В смысле?

– Я только спросила, разговаривали ли вы с ней?

– В каком смысле? Я не понимаю.

– Ну говорили вы хоть что-нибудь?

– Вроде что-то говорил – не знаю… Я чувствовал себя очень неловко.

– Помните ли вы, что говорили?

– Кажется, я повторял «Мередит», пытаясь ее остановить, но она перебивала меня или целовала.

– А что-нибудь кроме «Мередит» вы говорили?

– Не помню.

– Как вы относились к тому, что она делала?

– Мне было очень неловко.

– Почему?

– Я боялся с ней связываться, потому что она – мой начальник и потому что я женат и не хочу никаких лишних сложностей в своей жизни. Сами знаете, эти служебные романы…

– А почему бы и нет? – спросила Фернандес.

– Что?! – обалдело переспросил Сандерс.

– Вот именно. – Она смотрела на него холодным, оценивающим взглядом. – В конце концов, вы остались наедине с красивой женщиной. Почему бы и не отвлечься?

– О Боже!..

– Этот вопрос вам могут задать очень многие.

– Я же женат!

– Ну и что? Женатые люди сплошь и рядом заводят романы!

– Ну, – добавил он, – еще и потому, что моя жена – юрист и к тому же очень подозрительна.

– Я ее не могу знать?

– Ее зовут Сюзен Хандлер. Работает в «Лаймен и Кинг».

– Да, я слышала про нее, – кивнула Фернандес. – Итак, вы боялись, что ей все станет известно.

– Ну да! Стоит завести служебный роман – и на работе все будут об этом знать. И нет никакой возможности избежать огласки и пересудов.

– Стало быть, вы беспокоились, что это станет всем известно?

– Да. Но это не главная причина.

– И какова же главная причина?

– Она мой начальник, и мне не нравилось положение, в котором я очутился. Понимаете, она была… Ну, одним словом, она могла уволить меня с работы, если бы захотела. Так что получалось, что я должен был это делать. Очень неприятно.

– Вы ей это говорили?

– Пытался.

– Каким образом?

– Ну, пытался…

– То есть вы хотите сказать, что дали ей понять, что ее знаки внимания вам неприятны?

– В конце концов да…

– Как это?

– Ну, в конце концов, мы продолжали это… ну, прелюдию, что ли… и она, оставшись без трусиков…

– Прошу прощения. Как она осталась без трусиков?

– Я их снял.

– Она вас об этом попросила?

– Нет, но к этому все шло, мне пришлось это сделать, по крайней мере, я думал, что так нужно…

– Вы собирались произвести совокупление? – Ее голос снова стал ледяным. Перо продолжало скрипеть.

– Да.

– Вы являлись добровольным участником.

– В какой-то момент да.

– До какой степени вы были добровольным участником? – спросила она. – Я хочу знать, касались ли вы по своей инициативе, без ее просьбы, ее тела, груди, половых органов?

– Не знаю… По-моему, она всем своим поведением просила…

– Я хочу знать, делали ли вы это по своей воле или же на брала вашу руку, например, и помещала себе на…

– Нет. Я делал это сам.

– А как же ваши прежние опасения?

– Ну, я уже очень возбудился и несколько потерял голову.

– Понятно. Продолжайте.

Сандерс вытер лоб рукой.

– Я с вами полностью откровенен.

– Это именно то, что от вас требуется. Это самый правильный путь. Продолжайте, пожалуйста.

– Она легла на кушетку, задрав свою юбку, и хотела, чтобы я вступил с ней в… и она стонала что-то вроде, ну, знаете, там, «нет, нет», и внезапно я понял, что не хочу этого делать, и сказал: «Нет так нет», – слез с кушетки и стал одеваться.

– Вы сами прервали контакт?

– Да.

– Из-за того, что она говорила «нет»?

– Это было просто поводом. А причина в том, что мне вообще все это не нравилось.

– Угу… Итак, вы встали с кушетки и стали одеваться…

– Да.

– Говорили ли вы что-нибудь при этом? Объясняли ли как-нибудь свои действия?

– Да. Я сказал, что это была не лучшая идея и что мне это не нравится.

– И как она отреагировала?

– Она страшно разозлилась – начала бросать в меня вещи, а потом стала меня бить и царапать.

– У вас остались отметины?

– Да.

– В каких местах?

– На шее и на груди.

– Вы хотя бы их сфотографировали?

– Нет.

– Ладно. Как вы отреагировали на то, что она стала вас царапать?

– Я просто старался поскорее одеться и убраться оттуда.

– Отвечали ли вы как-нибудь непосредственно на ее нападение?

– Ну, один раз я ее оттолкнул, она по инерции подалась назад и, зацепившись за столик, упала.

– Вы говорите это так, будто толчок был произведен в состоянии самообороны.

– А так оно и было! Она стала рвать на мне рубашку, и мне вовсе не хотелось, чтобы жена дома обратила внимание на оторванные пуговицы. Вот я и оттолкнул Джонсон.

– Предпринимали ли вы что-нибудь, чего нельзя отнести к самозащите?

– Нет.

– Ударили ли вы ее хоть раз?

– Нет.

– Вы уверены в этом?

– Да.

– Хорошо. И что было после?

– Она бросила в меня стакан. Правда, к тому времени я был уже почти полностью одет. Я тогда как раз подошел к окну, чтобы взять свой радиотелефон, а потом вышел…

– Прошу прощения: вы взяли ваш телефон? Какой телефон?

– Портативный радиотелефон. – Сандерс вынул из кармана телефон и показал адвокату. – Все сотрудники нашей фирмы носят с собой такие, потому что мы их и производим. Я как раз звонил из ее кабинета, когда она начала меня целовать…

– То есть в ту минуту, когда она начала вас целовать, вы с кем-то разговаривали?

– Да.

– С кем вы разговаривали?

– С автоответчиком.

– А-а-а… – Фернандес была явно разочарована. – Продолжайте, пожалуйста.

– Так вот, я подобрал телефон и вылетел оттуда. А она кричала мне вдогонку, что я не смею так с ней поступать, и что она меня убьет.

– Что вы ей отвечали?

– Ничего. Я просто ушел.

– И в котором часу это было?

– Приблизительно без пятнадцати семь.

– Кто-нибудь видел, как вы уходили?

– Да, уборщица.

– Вы, случайно, не знаете ее имени?

– Нет.

– Видели ее раньше?

– Нет.

– Как вы думаете, она числится работником вашей компании?

– На ней был надет фирменный халат. Это, знаете ли, контора, которая по найму занимается уборкой наших кабинетов.

– Угу. И что дальше?

– Я поехал домой, – пожал плечами Сандерс.

– Вы рассказали жене о случившемся инциденте?

– Нет.

– А вообще рассказывали кому-нибудь?

– Нет, никому.

– А почему?

– Ну… Я думаю, что происшедшее меня слишком шокировало.

Фернандес замолчала и просмотрела свои записи.

– Так. Вы сказали, что подверглись сексуальному преследованию. И вы описали весьма недвусмысленную увертюру, предпринятую этой женщиной. А поскольку она ваш начальник, то я полагаю, что вы понимали, как рискованно отвергать ее притязания?

– Ну… Конечно, я был этим озабочен, но разве я не имею права отвергнуть ее? Что, не так?

– Конечно, вы имеете такое право. Я спрашиваю вас, о чем вы при этом думали?

– Я был очень расстроен.

– Настолько, что не захотели поделиться с кем-нибудь вашими впечатлениями? Вам не хотелось посоветоваться с коллегами? С другом? С кем-нибудь из членов семьи, например, с братом? Хоть с кем-нибудь?

– Нет, это мне даже не пришло в голову. Я понятия не имел, как нужно поступать в таких случаях, – думаю, я был в шоке. Я просто хотел, чтобы все на этом закончилось. Мне хотелось думать, будто этого никогда не было.

– Вы делали какие-либо записи в связи с этим событием?

– Нет.

– Ладно. Дальше, вы упомянули, что ничего не сказали жене; следует ли это понимать так, что вы скрыли от шее происшедшее?

Сандерс подумал.

– Да.

– Много ли у вас от нее секретов?

– Нет. Но в этом случае, учитывая, что в инциденте была замешана моя прежняя любовница, вряд ли жена отнеслась бы ко всему с пониманием, мне не хотелось все ней объяснять.

– Есть ли у вас другие связи на стороне?

– Вчера тоже не было связи!

– Я задала общий вопрос относительно вашей семейной жизни.

– Нет. У меня никогда не было связей на стороне.

– Хорошо. Я бы посоветовала вам все рассказать жене. Откройтесь ей целиком и полностью. Я могу вам гарантировать, что ей рано или поздно станет все известно – если не известно уже сейчас. Как бы трудно это ни было, лучшая возможность сохранить ваши добрые отношения – это абсолютная честность по отношению к жене.

– Ладно.

– Так, теперь вернемся к прошлому вечеру. Что было дальше?

– Мередит Джонсон позвонила ко мне домой и поговорила с моей женой.

Брови Фернандес поползли вверх.

– Даже так? Вы ожидали, что подобное может произойти?

– Господи, конечно нет! Я испугался до чертиков. Но она разговаривала вполне дружелюбно и звонила только для того, чтобы сказать, что утреннее совещание переносится на восемь тридцать. Сегодняшнее совещание.

– Я поняла.

– Но, придя сегодня на работу, я узнал, что на самом деле совещание было перенесено ровно на восемь.

– То есть вы опоздали, вам влетело – и так далее?

– Да.

– И вы полагаете, что это была ловушка?

– Да.

Фернандес посмотрела на часы.

– Боюсь, что у меня выходит время. Быстро введите меня в курс того, что произошло сегодня утром, если можно.

Не упоминая о «Конли-Уайт», Сандерс вкратце описал утренние события и унижение, через которое ему пришлось пройти; рассказал о неприятном разговоре с Мередит, о беседе с Филом Блэкберном, о предложении перевести его на другое место работы, о том, что такой перевод значит для него потерю льгот при возможном акционировании, и о своем решении искать помощи.

Фернандес исправно все записала, почти не задавая вопросов. Наконец она отодвинула желтый блокнот в сторону.

– Так. Думаю, что рассказанного вами достаточно, чтобы составить четкую картину происшедшего. Вы чувствуете себя обманутым и отвергнутым. И вы хотите знать, можно ли рассматривать происшедшее с вами как преследование по сексуальным мотивам?

– Да, – кивнул Сандерс.

– Так вот. Формально – да. Но ваш случай подлежит суду присяжных, и мы не можем знать, что случится, если мы пойдем в суд. Но, основываясь на том, что вы мне сейчас рассказали, я должна предупредить вас, что ваша позиция не из сильных.

– О Боже! – ошеломленно воскликнул Сандерс.

– Я законов не пишу. Я просто разговариваю с вами совершенно откровенно, чтобы вы могли принять обдуманное решение. Ваша позиция не из сильных, мистер Сандерс.

Фернандес отодвинула стул от стола и начала собирать свои бумаги в чемоданчик.

– У меня есть всего пять минут, но я постараюсь объяснить вам, что, в соответствии с законом, считается случаем притеснения по сексуальным мотивам, поскольку многие клиенты не вполне отчетливо себе это представляет. Статья седьмая Акта о гражданских правах шестьдесят четвертого года провозглашает дискриминацию по половым признакам незаконной, но на практике юристы много лет не знали толком, что же называть сексуальным преследованием. Только с середины восьмидесятых годов Комиссия по равным правам для поступающих на работу, руководствуясь статьей седьмой, наметила рамки, определяющие понятие «преследование по сексуальным мотивам». В последующие годы эти рамки были еще более четко обозначены, по рассмотрении судебных прецедентов, так что сейчас они достаточно определенны. Согласно закону, для того, чтобы жалобы рассматривались как случай сексуального преследования, в поведении ответчика должны быть в наличии три основных момента. Во-первых, нарушение должно быть связано с сексом. Это значит, что неприличная шутка не является сексуальным преследованием, даже если истец нашел ее оскорбительной. Поведение ответчика должно быть сексуальным по своей природе. В вашем случае из того, что вы мне рассказали, однозначно следует, что первый момент наличествует.

– Так…

– Второй момент: поведение ответчика должно носить нежелательный для истца характер. Суд проводит разделительную черту между согласием на связь и обоюдным желанием. Это значит, к примеру, что человек может иметь интимные отношения со своим начальником добровольно – ведь никто не приставляет пистолет к его виску, – но суд поймет, что у истца не было иного выхода, кроме как принять предложение начальника, и не признает поведение начальника правомочным.