Разоблачение

«Брось, Том. Я не имею к этому никакого отношения…»

…Кровь на белой фаянсовой раковине и смеющаяся по этому поводу Мередит. Почему она смеялась? Он никак не мог вспомнить – это был не связанный ни с чем образ… Стюардесса, принесшая ему поднос с едой… Чемодан на постели… Телевизор с отключенным звуком… Аляповатый цветок на стекле – пурпурный и оранжевый…

«…Ты говорил с Максом?..»

А ведь Сюзен права, подумал Сандерс. Он должен поговорить с Максом. И он сделает это – сразу после того, как сообщит Блэкберну неприятные новости.

* * *

Сандерс вернулся в свой кабинет к половине третьего и был немало удивлен, обнаружив там Блэкберна, стоявшего у его стола и разговаривавшего по его же, Сандерса, телефону. Увидев Сандерса, Блэкберн виновато положил трубку.

– А, Том… Отлично. Я рад, что ты вернулся. – Он обошел стол Сандерса. – Ну и что ты решил?

– Я все очень тщательно обдумал, – начал Сандерс, прикрывая дверь.

– И?

– Я решил пригласить Луизу Фернандес из «Мартин и Ховард» представлять мои интересы.

Блэкберн не сразу понял.

– Представлять твои интересы?

– Ну да. Это необходимо, чтобы начать дело в суде.

– В суде? – ошарашенно повторил за ним Блэкберн. – И на основании чего ты собираешься судиться, Том?

– «Преследование по сексуальным мотивам», согласно статье седьмой, – ответил Сандерс.

– Ох, Том, – сказал Блэкберн со скорбным видом. – Как это немудро! Очень немудро. Я настоятельно рекомендую тебе принять иное решение.

– Я обдумывал это решение весь день, – сказал Сандерс, – и факт остается фактом: Мередит Джонсон приставала ко мне, и я отверг ее ухаживания. Сейчас она насмехается надо мной и стремится мне отомстить. Я намерен искать защиты в суде, если это не будет прекращено.

– Том…

– Все, Фил! Я так и поступлю, если меня переведут из отдела.

Блэкберн картинно выбросил руки вверх.

– Но что ты предлагаешь нам сделать? Перевести Мередит?

– Да, – сказал Сандерс. – Или уволить ее. Именно так чаще всего и поступают со злоупотребившими своей властью руководителями.

– Но ты забыл, что она тоже обвинила тебя в сексуальном преследовании!

– Она лжет, – объяснил Сандерс.

– Но свидетелей нет, Том. Ты и она – вам обоим доверяют. Кому, ты считаешь, мы должны отдать предпочтение?

– Это ваши сложности, Фил. Я утверждаю, что я невиновен. И я готов подтвердить это в суде.

Блэкберн, нахмурившись, стоял посреди комнаты.

– Луиза Фернандес – опытный адвокат, и я не могу поверить в то, что она могла рекомендовать тебе подобный образ действий.

– Она не рекомендовала, это мое личное решение.

– Тем более это неумно, – сказал Блэкберн. – Ты ставишь компанию в очень неловкое положение.

– Компания сама поставила меня в неловкое положение.

– Даже не знаю, что сказать, – пожаловался Блэкберн. – Я надеюсь, что это не вынудит нас избавиться от тебя.

Сандерс посмотрел ему прямо в глаза.

– Я тоже на это надеюсь, – сказал он. – Но у меня нет уверенности, что компания примет мои угрозы всерьез. Поэтому мы с Биллом Эвертсом из отдела кадровой политики сегодня же вечером составим по всем правилам заявление о преследовании по сексуальным мотивам, и я попрошу Луизу Фернандес приготовить необходимые бумаги для предъявления в Комиссию по равным правам.

– Господи…

– Она зарегистрирует заявление завтра утром.

– Не вижу причин для такой спешки…

– Никакой спешки. Просто регистрация. Я должен это сделать.

– Но это очень серьезно, Том.

– Я знаю, Фил.

– Я хочу просить тебя, как друга, об одной услуге.

– Какой?

– Воздержись от официального заявления. По крайней мере, не носи его в Комиссию по равным правам. Дай нам возможность провести свое местное расследование до того, как это выйдет наружу.

– Но вы же не проводите местного расследования.

– Проводим.

– Ты даже не захотел сегодня утром меня выслушать; ты сказал, что это не имеет значения.

– Это не так, – возразил Блэкберн. – Ты совершенно неверно меня понял. Конечно, это имеет значение. И, уверяю тебя, мы заслушаем твой рассказ как часть служебного расследования.

– Не знаю, Фил, – ответил Сандерс. – Не представляю, как компания сможет быть беспристрастной в таком положении. Все говорит против меня. Все верят Мередит и не верят мне.

– Уверяю тебя, что это несущественно.

– Мне так не кажется. Утром ты мне сказал, что у Мередит хорошие связи, что у нее много союзников. Ты упомянул это несколько раз.

– Наше расследование будет скрупулезным и беспристрастным. Но в любом случае мне кажется разумным просить тебя до объявления его результатов воздержаться от подачи заявления в государственные органы.

– И сколько я должен, по-вашему, ждать?

– Тридцать дней.

Сандерс засмеялся.

– Но ведь это общепринятый срок для расследования случаев сексуального преследования. – Если вы захотите, то сможете во всем разобраться за один день.

– Но ты же сам видишь, что со всеми этими совещаниями по слиянию мы все очень заняты!

– Это ваша проблема, а у меня проблема своя. Я был оскорблен вышестоящим начальником, и я имею право как работник старшего звена с большим стажем на внеочередное рассмотрение моей жалобы.

Блэкберн вздохнул.

– Ладно. С твоего разрешения, я зайду позже, – сказал он и торопливо вышел из кабинета.

Сандерс тяжело опустился на стул и уставился взглядом в пространство. Началось…

* * *

Пятнадцать минут спустя Блэкберн встретился с Гарвином в конференц-зале на пятом этаже. Кроме них, здесь присутствовали Стефани Каплан и глава управления по соблюдению прав человека в «ДиджиКом» Билл Эвертс.

Блэкберн начал совещание словами:

– Том Сандерс нанял адвоката и угрожает судебной тяжбой с Мередит Джонсон.

– О Господи!.. – воскликнул Гарвин.

– Он жалуется на сексуальное преследование.

– Вот сукин сын! – выругался Гарвин и пнул ножку стола.

– И что, по его словам, произошло? – спросила Каплан.

– Деталей я еще не знаю, – ответил Блэкберн. – Но суть его жалобы в том, что Мередит вчера вечером делала ему сексуальные закидоны у себя в кабинете, он ее отверг, и теперь она ему мстит.

Гарвин тяжело вздохнул.

– Вот дерьмо, – сказал он, – именно этого я и боялся. Это может стать опасным…

– Я знаю, Боб.

– А она это делала? – поинтересовалась Стефани Каплан.

– Боже! – воскликнул Гарвин. – Да кто может в этом разобраться? – Он повернулся к Эвертсу. – Сандерс к тебе с этим подходил?

– Еще нет, но думаю, что не заставит ждать.

– Мы должны не допустить огласки, – сказал Гарвин. – Это крайне важно.

– Да, это важно, – согласилась Каплан, кивнув. – Фил должен обеспечить гарантию того, чтобы это не вышло за стены фирмы.

– Я уже пробовал, – сказал Блэкберн, – но Сандерс обещает обратиться завтра в Комиссию по правам человека.

– Это значит официальную регистрацию жалобы?

– Да.

– Когда об этом станет широко известно?

– Возможно, в течение ближайших сорока восьми часов. Это зависит от того, как скоро в Комиссии управляются с бумажной работой.

– Господи! – воскликнул Гарвин. – Сорок восемь часов?.. Что с ним происходит? Он хоть понимает, что говорит?

– Думаю, что понимает, – ответил Блэкберн. – Отлично понимает.

– Шантаж?

– Вроде того. Нажим.

– Ты с Мередит говорил? – спросил Гарвин.

– С утра еще не говорил.

– Кому-то надо с ней поговорить. Я сам поговорю. Но как нам остановить Сандерса?

– Я просил его подождать с подачей официального заявления в Комиссию по правам человека до окончания нашего внутреннего расследования – дней на тридцать. Он отказался – говорит, что мы вполне можем уложиться в один день, – доложил Блэкберн.

– Ну, ладно, – зловеще сказал Гарвин, – у него есть на это право. Кстати, и у нас чертова гора причин, чтобы провести это расследование за один день.

– Боб, я не думаю, что это возможно, – предупредил Блэкберн. – Дело весьма сложное, и по закону фирма должна произвести независимое и глубокое расследование. Нас нельзя торопить или…

– Ай, брось, – поморщился Гарвин, – я не хочу и слышать все эти причитания насчет законности. О чем вообще разговор? Два человека, так? Свидетелей никаких, так? Ну и сколько времени уйдет на то, чтобы спросить двух человек?

– Ну, не все так просто, – со значительным видом сказал Блэкберн.

– Все проще пареной репы, – язвительно сказал Гарвин. – Все очень просто! «Конли-Уайт» – это компания, помешанная на своем имидже. Она продает учебники школьным советам, в которых верят еще в Ноев ковчег. Она продает детские журналы и владеет заводом по производству витаминов. Одна из их фирм производит детское питание. «Рэйнбоу Маш» или что-то в этом роде. Теперь «Конли-Уайт» хочет приобрести нашу фирму, и в самый разгар переговоров высокопоставленную женщину-администратора, которая по всем планам должна в течение ближайших двух лет стать директором, обвиняют в том, что она домогалась женатого мужчину. Да ты представляешь себе, что сделают люди из «Конли», если эта история выплывет наружу? Ты отлично знаешь, что Николс спит и видит, как бы найти повод дать задний ход. Вот ему радость будет!

– Но Сандерс уже поставил нашу беспристрастность под вопрос, – возразил Блэкберн, – и я не могу с уверенностью сказать, как много человек знают о… э-э… предыдущих инцидентах, которые мы…

– Довольно мало, – вставила Каплан. – Это ведь не всплывало на прошлогоднем совещании руководящего состава компании?

– Погодите минуту, – сказал Гарвин. – Насколько я помню, у нас не должно быть правовых проблем в отношении работников управленческого звена?

– Точно, – подтвердил Блэкберн. – Работающие в настоящее время сотрудники управления по закону не могут допрашиваться или свидетельствовать по подобным делам.

– И никто у нас с прошлого года не уходил? Никто не уволился, не перевелся на другую работу?

– Никто.

– Прекрасно. Ну так к черту его! – Гарвин повернулся к Эвертсу. – Билл, я хочу, чтобы ты пошерстил все документы и внимательно прочитал все, что как-либо касается Сандерса. Посмотри, не найдется ли какой-нибудь зацепки. В случае чего сразу дай мне знать.

– Конечно, – ответил Эвертс. – Но я думаю, он чист.

– Ладно-ладно, – повторил Гарвин, – ты, главное, посмотри. Так, а что может заставить Сандерса дать отбой? Чего он хочет?

– Боб, я думаю, что он хочет сохранить свою работу, – предположил Блэкберн.

– Он не может сохранить свою работу.

– В том-то и дело, – вздохнул Блэкберн. Гарвин фыркнул.

– Если он все-таки пойдет в суд, какие претензии щргут быть нам предъявлены?

– Я не думаю, что на основании происшедшего тогда в кабинете он может что-нибудь состряпать. Самая большая претензия может быть заявлена по поводу нашего отказа провести глубокое всестороннее расследование и дать делу надлежащий ход. Если мы не будем осторожны, Сандерс может одержать победу только за счет этого. Я так считаю.

– Вот мы и будем осторожны. Отлично.

– Послушайте, ребята, – предупредил Блэкберн, – я чувствую, что должен всех предостеречь: очень деликатная ситуация требует тщательного обдумывания каждой детали. Как сказал Паскаль: «Бог – в мелочах». И в данном конкретном случае относительное равновесие между двумя противоречащими друг другу официальными заявлениями вынуждает меня честно сказать, что нельзя заранее с абсолютной точностью предсказать…

– Фил, – оборвал его Гарвин, – не мельтеши.

– Майс, – вмешалась Каштан.

– Что? – не понял Блэкберн.

– Это Майс ван дер Роге сказал: «Бог – в мелочах».

– Кого это, черт возьми, интересует? – грохнул кулаком по столу Гарвин. – Суть в том, что Сандерс, не имея шансов на выигрыш, тем не менее держит нас за яйца. И понимает это!

Блэкберна покоробило.

– Я не стал бы утверждать это в такой форме, – сказал он, – но… Но мы в заднице. Или нет?

– Да.

– Том не дурак, – сказала Каплан. – Немного наивный, но не дурак.

– Еще бы, – подтвердил Гарвин. – Не забывайте, что это я его натаскивал. Научил его всему, что он умеет. Он может доставить большие неприятности. – Он повернулся к Блэкберну. – Подведем итог: что там от нас требуется? Беспристрастие, так?

– Да…

– И мы хотим избавиться от Сандерса.

– Точно.

– Ладно. Как он отнесется к третейскому суду?

– Не знаю. Но сомневаюсь, что с энтузиазмом.

– Почему?

– Ну, обычно мы прибегаем к услугам посредников тогда, когда нужно разрешить вопросы, касающиеся дорожных расходов для уезжающих сотрудников.

– Ну и что?

– Я думаю, как Сандерс на это посмотрит.

– В любом случае надо попробовать. Скажи ему, что решающего значения это не имеет – может, удастся его на этом подловить. Дай ему три кандидатуры, и пускай он выберет, кого захочет. На завтра. Мне нужно с ним говорить?

– Возможно. Давайте сначала я сам попробую.

– Валяй.

Каплан заметила:

– Но, конечно, если мы прибегаем к услугам посредника, мы рискуем столкнуться с последствиями.

– Ты хочешь сказать, что посредник может рассудить не в нашу пользу? – спросил Гарвин. – Ничего, я принимаю такой риск. Самое важное, чтобы дело было разрешено тихо – и быстро. Я не хочу, чтобы Эд Николс наступал мне на пятки. На пятницу у нас назначена пресс-конференция, и я хочу, чтобы к этому времени все дело было благополучно похоронено, а Мередит Джонсон была представлена журналистам как новый руководитель филиала, всем ясно?

Присутствующие подтвердили свое согласие.

– Тогда к делу, – распорядился Гарвин и вышел из Комнаты. Блэкберн заторопился за ним.

* * *

В коридоре Гарвин пожаловался Блэкберну:

– Вот зараза! Должен тебе признаться, мне очень не по себе из-за всего этого.

– Понимаю, – скорбно сказал Блэкберн, печально качая головой.

– Ты на этом деле здорово обкакался, Фил. Ты мог все сделать лучше. Намного лучше!

– Как? Что я мог сделать? Сандерс заявил, что она приставала к нему. Это дело серьезное.

– Мередит Джонсон – половина успеха нашего слияния, – ровным голосом сказал Гарвин.

– Да, Боб, конечно.

– Мы не можем ее потерять.

– Да, Боб. Но мы оба знаем, что в прошлом она была…

– Она доказала всем, что у нее выдающийся административный талант, – перебил его Гарвин. – И я не позволю всякими голословными обвинениями ставить под угрозу ее карьеру.

Блэкберн знал о непоколебимой поддержке Гарвином Мередит. Уже несколько лет Гарвин замечал в ней только хорошее. Когда же кто-то в его присутствии заводил разговор о ее недостатках, он немедленно переводил беседу в другое русло. Переубедить его было невозможно. Но сейчас Блэкберн почувствовал, что он должен хотя бы попробовать.

– Боб, – начал он, – Мередит тоже человек, и мы знаем, что у нее есть свои недостатки…

– Ага, – согласился Гарвин. – Она молода и честна. У нее есть энтузиазм и желание работать в команде. И, конечно, она женщина. Вот это настоящий недостаток – быть женщиной.

– Но, Боб…

– Все, мне надоело, я не хочу больше это обсуждать, – продолжал Гарвин. – У нас не предоставляют женщинам высоких административных постов. В деловом мире Америки полным-полно мужчин, и, когда я говорю о том, чтобы дать шанс женщине, всегда кто-нибудь начинает причитать: «Но, Боб…» Черт возьми, Фил, должны же мы когда-нибудь сломать эту стенку!

Блэкберн вздохнул: Гарвин опять ушел от прямого разговора.

– Боб, никто не против того, чтобы… – начал было он.

– Все против. Вот ты против, Фил – ты ищешь объяснения и оправдания, чтобы заявить, будто Мередит нам не подходит. И я знаю, что, назови я какую-нибудь другую женщину, нашлись бы другие причины, чтобы отвергнуть ее. Я устал от этого.

Блэкберн попытался протестовать.

– Но у нас есть Стефани, у нас есть Мери Энн…

– Видимость! – Гарвин жестом отвел все возражения. – Ну да, конечно, давайте позволим женщине стать финдиректором. Давайте отдадим им пару должностей среднего ранга – бросим им косточку. Но факт остается фактом, и ты не сможешь объяснить мне, почему умная, способная молодая женщина, желающая добиться чего-то в бизнесе, не может получить хорошей руководящей работы. Ну да, на это есть сотни причин, очень убедительных причин, но в конечном счете это просто предрассудки. И кто-то должен положить этому конец. Мы дадим этой прекрасной женщине возможность проявить себя!

– Да, Боб, – сказал Блэкберн, – но с вашей стороны, по-моему, будет благоразумно узнать, что думает сама Мередит по поводу сложившейся ситуации.

– Узнаю. Я точно узнаю, что, черт возьми, случилось. Хотя я уже сейчас знаю, что она мне расскажет. Тем не менее этот вопрос нужно как-то решать.

– Да, все будет сделано, Боб.

– Я хочу, чтобы тебе было ясно – я жду от тебя всех необходимых мер для разрешения дела.

– Конечно, Боб.

– Всех необходимых мер, – повторил Гарвин. – Нажми на Сандерса, пусть он это почувствует. Потряси его клетку, Фил!

– Хорошо, Боб.

– Я поговорю с Мередит. А ты позаботься о Сандерсе!

Потряси его клетку так, чтобы он в синяках ходил…

* * *

– А, Боб! – Мередит Джонсон стояла у одного из Центральных столов в диагностической лаборатории, наклонившись рядом с Марком Ливайном над выпотрошенными «мерцалками». Заметив стоявшего у стены Гарвина, она сразу выпрямилась и подошла к нему: – Я не могу передать, как мне неприятно из-за этого инцидента с Сандерсом.

– Да, у нас в связи с этим появились небольшие проблемы, – согласился Гарвин.

– Я снова и снова пытаюсь понять, как же мне нужно было поступить, – сказала она. – Но он был зол и совершенно неуправляем. Он слишком много выпил и вел себя неподобающе. Нельзя сказать, чтобы такого у нас никогда не было, но… – Она пожала плечами. – В любом случае мне очень жаль.

– По-видимому, он собирается предъявить обвинение сексуальном преследовании.

– Как это неприятно, – огорчилась Мередит, – но я думаю, что это часть его плана – унизить меня, дискредитировать в глазах сотрудников отдела.

– Я не допущу этого, – пообещал Гарвин.

– Он рассвирепел оттого, что я получила эту работу, и он не мог смириться, что я стану его начальником. Он просто пытался показать мне мое место. Таковы многие мужчины. – Мередит печально качнула головой. – Несмотря на все эти разговоры о новом мужском мышлении я боюсь, что таких людей, как вы, Боб, найдется очень немного.

– Меня заботит, что официальное разбирательство может стать препятствием в продаже фирмы, – сказал Гарвин.

– Не вижу, почему это должно перерасти во что-то значительное, – ответила Мередит. – Полагаю, мы в состоянии держать все под контролем.

– Это станет серьезной проблемой, если он зарегистрирует жалобу в государственной Комиссии по правам человека.

– Вы хотите сказать, что он вынесет дело на обсуждение вне стен компании? – спросила Мередит.

– Да, именно это я и хочу сказать.

Мередит уставилась в пространство: похоже было, что ей впервые изменило самообладание. Она прикусила губу.

– Может получиться очень ловко.

– Еще бы. Я послал Фила узнать, согласится ли Сандерс на третейский суд. С опытным незаинтересованным человеком со стороны в качестве посредника. Кем-нибудь вроде судьи Мерфи. Я попробую организовать это уже завтра.

– Отлично, – сказала Мередит. – Я могу раздвинуть свое завтрашнее расписание так, чтобы выкроить пару свободных часов. Но я не представляю, что из этого получится. Он ни в чем не признается, я уверена, а свидетелей нет.

– Я хочу, чтобы ты во всех подробностях посвятила меня в события прошлого вечера, – сказал Гарвин.

– О, Боб, – вздохнула Мередит, – каждый раз, когда я об этом вспоминаю, виню только себя.

– Не нужно, Мередит.

– Я знаю, но не могу иначе. Если бы моя секретарша не пошла решать свои квартирные вопросы, я могла бы вызвать ее в кабинет и ничего бы не случилось.

– Я думаю, будет лучше, если ты расскажешь мне все, Мередит.

– Конечно, Боб…

Мередит наклонилась и несколько минут негромко что-то говорила спокойным, ровным голосом. Гарвин стоял рядом с ней и слушал, свирепо мотая головой.

* * *

Дон Черри взгромоздил ноги в кроссовках «Найк» на стол Ливайна.

– Ага, значит, Гарвин вошел к вам, и что дальше?

– А дальше он встал вон там, в уголочке, тихонечко переминаясь с ноги на ногу – ну, знаешь, как он обычно переминается. Ждал, когда его заметят. Ничего не говорил – просто стоял и ждал, когда на него обратят внимание. А Мередит в это время разговаривала со мной насчет «мерцалок», которые я разложил для нее на столе – я как раз показывал ей, какую неисправность мы нашли в лазерных головках…

– Она врубилась?

– Ага, вроде бы. Она, конечно, не Сандерс, но тоже ничего. Быстро учится.

– И пахнет от нее приятнее, чем от Сандерса, – вставил Черри.

– Да, мне ее духи нравятся, – сказал Ливайн. – Taк или иначе…

– Одеколон Сандерса оставляет желать много лучшего.

– Ага. Так или иначе Гарвину скоро надоело скакать в уголке, и он деликатненько так кашлянул. Мередит его заметила и сказала: «О!» Даже не сказала, а вроде как выдохнула с такой дрожью, ну будто у нее дыхание перехватило, знаешь?

– Угу, – сказал Черри. – Мы здесь будем разводить турусы на колесах или как?

– Ты давай слушай, – огрызнулся Ливайн. – Она рванулась к нему, а он протянул к ней руки. Должен тебе сказать, что это выглядело, как встреча двух любовников прокрученная в замедленном темпе.

– Ничего себе, – присвистнул Черри. – Жена Гарвина, должно быть, кипятком брызжет.

– Так вот, – продолжал Ливайн, – они встали рядом и стали разговаривать, и она вроде как мурлыкала и строила ему глазки, а он, хоть и такой весь из себя крутой, на это клевал.

– Она в этом отношении свое дело знает, – сказал Черри. – Начальство лежит перед ней на блюдечке.

– Но на любовников, в конце концов, они не похожи.

Я смотрел на них, стараясь не смотреть, и говорю тебе – они не любовники. Тут что-то другое, Дон, – вроде папаши и дочурки.

– Ну и что? Почему бы не трахнуть свою дочь? Куча народа так и поступает.

– Нет, знаешь, что я думаю? Он видит в ней самого себя. Что-то в ней напоминает ему его же в молодости. Ну, там, энергичность или еще что. И, знаешь, она этом здорово играет: он скрестит руки, и она скрести руки, он прислонится к стене, и она прислонится к стене. Во всем его повторяет. И, видя их издали, я могу тебе точно сказать, Дон: она на него похожа! Подумай этим.

– Ну, значит, ты их видел совсем уж издали, – сказал Черри и, сняв ноги со стола, встал. – Так что, по-твоему, мы имеем? Замаскированный непотизм?

– Не знаю. Но у Мередит с Гарвином какой-то контакт, не только деловой.

– Э! – воскликнул Черри. – Да где ты видел отношения, основанные только на бизнесе? Я сто лет назад понял, что таких нет в природе.

* * *

Луиза Фернандес вошла в свой кабинет и бросила чемоданчик на пол. Пробежав глазами стопку телефонограмм, она повернулась к Сандерсу:

– Что происходит? За сегодня уже три звонка от Фила Блэкберна.

– Я сказал ему, что пригласил вас представлять мои интересы в качестве адвоката, поскольку готовлюсь судиться. И еще я… ну… в общем, я сказал, что завтра утром вы собираетесь зарегистрировать мое заявление в Комиссии по правам человека.

– Завтра я, по-видимому, не смогу, – ответила Фернандес. – И вообще, я бы не рекомендовала вам это делать, мистер Сандерс. Я отношусь к заявлениям, не соответствующим истине, очень серьезно. Никогда не предугадывайте мои действия впредь.

– Простите меня, – покаялся Сандерс, – но все произошло так быстро…

– И тем не менее давайте расставим точки над «i»: если это повторится, вам придется искать другого адвоката, – внезапный холод в голосе. Потом: – Итак, вы сказали это Блэкберну. Какова была его реакция?

– Он спросил, соглашусь ли я прибегнуть к услугам посредника.

– Это абсолютно невозможно, – категорически заявила Фернандес.

– Почему?

– Третейский суд однозначно выгоден только компании.

– Он мне сказал, что это ни к чему не обязывает.

– Если и так? Это значит сдаться на их милость. Не вижу причин так поступать.

– И он сказал, что вы сможете присутствовать, – сказал Сандерс.

– Конечно, я буду присутствовать, мистер Сандерс! Тут не может быть вариантов. Ваш адвокат должен присутствовать каждый раз, или же третейский суд будет признан недействительным.

– Они дали мне имена трех возможных посредников. – Сандерс протянул бумажку со списком.

Фернандес быстро пробежала список.

– Все те же лица. Правда, один из них получше остальных, но я по-прежнему…

– Он хочет провести третейский суд завтра.

– Завтра? – Фернандес посмотрела на Сандерса и откинулась на спинку стула. – Мистер Сандерс, я всегда была противником волокиты, но это просто смешно. Мы не успеем подготовиться. И, как я уже вам сказала, я не рекомендую соглашаться на третейский суд вообще. Или вы руководствуетесь какими-то соображениями, о которых я не знаю?

– Да, – признался Сандерс.

– Так посвятите меня. Сандерс засмеялся.

– Любая доверенная мне вами информация является конфиденциальной и разглашению не подлежит, – сказала Фернандес.

– Хорошо. Некая компания из Ньй-Йорка под названием «Конли-Уайт» хочет купить «ДиджиКом».

– Значит, слухи были верны…

– Да, – подтвердил Сандерс. – О слиянии этих фирм будет объявлено на пресс-конференции, назначенной пятницу. И тогда же Мередит Джонсон будет представлена как новый вице-президент.

– Вот оно что, – сказала Фернандес. – Теперь я понимаю, почему Фил так торопится.

– Ну да.

– И ваше заявление представляет серьезную угрозу для их планов.

– Да, можно сказать, оно появилось в самый пикантный момент, – согласился Сандерс.

Адвокат немного помолчала, глядя на Сандерса поверх очков для чтения.

– А я недооценила вас, мистер Сандерс. У меня поначалу сложилось впечатление, что вы довольно робкий человек.

– Они вынудили меня так поступить.

– Это так, – согласилась она и, оценивающе посмотрев на Сандерса, нажала кнопку интеркома. – Боб, принеси мое расписание – мне нужно кое-что изменить. И попроси Герба и Алана зайти ко мне. Пусть бросят все дела, здесь есть кое-что более важное. – Она отодвинула бумаги в сторону. – Все эти посредники налицо?

– Полагаю, да.

– Я думаю пригласить Барбару Мерфи. Судью Мерфи. Она вам не понравится, но свою работу она делает лучше других. Я попробую, если получится, завтра на послеобеденное время. Нам нужно время. Если не получится, будем ориентироваться на позднее утро. Вы отдаете себе отчет в степени риска? Надеюсь, что да. Игра, в которую вы решили сыграть, очень опасна. – Она снова заговорила в интерком. – Боб? Отмени Роджера Розенберга. Отмени Эллен на шесть. Напомни мне, чтобы я позвонила мужу, что не приеду к обеду.

Фернандес посмотрела на Сандерса.

– Вы тоже не успеете домой к обеду. Не хотите предупредить домашних?

– Моя жена и малыши сегодня вечером уезжают из города.

– Вы все рассказали жене? – подняла бровь Фернандес.

– Да.

– Вы настроены серьезно.

– Да, – подтвердил Сандерс, – серьезно.

– Это хорошо, – сказала адвокат. – Вам это необходимо. Позвольте мне быть с вами откровенной, мистер Сандерс: то, что вы собираетесь предпринять, нельзя назвать, строго говоря, законной процедурой. По сути, этой будет война нервов.

– Это так.

– С сегодняшнего дня до пятницы вам придется очень; напряженно насесть на вашу компанию.

– Это верно…

– …А они насядут на вас, мистер Сандерс, на вас.

* * *

Теперь Сандерс очутился в комнате для переговоров, сидя напротив пяти человек, записывающих что-то в блокноты. По бокам Фернандес сидело двое молодых юристов – девушка по имени Эйлин и мужчина по имени Ричард. Кроме них, за столом сидели два следователя; Алан и Герб, – один высокий и симпатичный, второй – щекастый, со следами оспы на лице и с фотокамерой, болтавшейся на шее.

Фернандес заставила Сандерса повторить его историю во всех деталях, часто останавливала его, задавая вопросы и записывая имена, приблизительное время происходившего и сопутствующие события. Оба юриста помалкивали, хотя у Сандерса сложилось впечатление, что девушка ему не симпатизирует. Следователи слушали тоже молча, только иногда оживляясь. Так, когда Сандерс упомянул о секретарше Мередит, Алан – тот, что был посимпатича нее, – спросил:

– Как вы сказали, ее имя?

– Бетси Росс. Как у женщины с флагом.

– Она работает на пятом этаже?

– Да.

– Когда она уходит домой?

– Прошлым вечером она ушла в шесть пятнадцать.

– Если мне захочется случайно встретиться с ней, я смогу подняться на пятый этаж?

– Нет. Все посетители остаются в вестибюле.

– А если я захочу доставить посылку? Может Бетси ее принять?

– Нет, все посылки сдаются в центральную приемную.

– Ладно. А как насчет цветов? Их можно доставлять непосредственно?

– Думаю, что да. Вы имеете в виду цветы для Мередит?