Резко повернув коня, он отъехал и стал спешиваться.
— Я согласен драться только за женщину, — глухо промолвил рыцарь, не трогаясь с места.
В это время за спиной у него среди конных воинов , плотным кольцом окруживших место спора, началось движение. К ним пробивался маленький рыцарь, преследовавший Левого от самых ворот замка. Это был мальчик лет десяти-двенадцати, младший брат леди Лош, которого Лис видела вчера мельком в замке. Протолкавшись в передний ряд, он остановился и, сверкая глазами, стал с серьезным насупленным лицом наблюдать за разворотом событий.
Герцог уже стоял на земле, и подбежавший оруженосец подавал ему оружие.
— Что ж, хорошо! — ответил он на последние слова Левого. — Можешь считать, что ты умрешь за нее!
После этого его соперник спешился, но прежде чем обнажить меч крикнул:
— Давайте обговорим условия, милорд! В случае моей победы я забираю леди и беспрепятственно увожу ее отсюда!
За спиной у герцога тоже началось движение, и он обернулся, ничего не ответив. Это Лис, соскочив с лошади, хотела броситься между мужчинами, но предусмотрительный Валент, подойдя сзади, удерживал ее за локти.
— Уезжайте, сэр Маски! Вы опоздали! Я уже сделала свой выбор! — крикнула Лис, пытаясь вырваться.
Повернувшись обратно к сопернику, Горячий заметил:
— Кажется, леди имеет намерение заслонить Вас собой. Ей уже удалось вчера спасти таким манером всю свою родню. Но подобного рода военные хитрости проходят со мной не больше одного раза!
— Май, прошу, не надо! Он же убьет тебя! — отчаянно выкрикнула Лис.
— Можете не сомневаться, леди, — заверил сквозь зубы Горячий, начиная бой. Лис не издала больше ни звука, поняв, что ее заступничество только навредило рыцарю. Она поглядела по сторонам, в безнадежной надежде, что откуда-то извне еще может подоспеть неожиданная помощь. Тут Лис к своему удивлению увидела среди окружающих место поединка ратников своего отца, братьев и других Таникчей, теснившихся где-то сзади. Не то, чтобы она совсем позабыла о них, но мысль о том, что они тоже могут здесь присутствовать, почему-то совсем не приходила ей в голову. Тихо переговариваясь, Таникчи внимательно следили за происходящим. Лис встретилась глазами с отцом и граф Таникч кивнул ей. Это ее немного ободрило, так как она опасалась, что после вчерашнего отчаянного поступка на турнире родные станут презирать ее. Но сейчас она ожидала от них решительных действий, а Таникчи, затаив дыхание, наблюдали за схваткой, даже и не думая вмешиваться.
Теперь Валент отпустил девушку и стоял рядом, весь сосредоточившись на сражении. Лис поняла, что уже не может предотвратить неизбежного и стала про себя молить Всевышнего о спасении Ричарда. Еще при первых дерзких словах рыцаря, брошенных им в лицо властелину Эйморка, сердце девушки начало потихонечку падать в узкий ледяной колодец. Теперь оно стремительно летело вниз, и не было у колодца дна, как не было надежды на то, что Ричард выйдет живым из этого поединка.
Лис ни на секунду не усомнилась в словах Горячего, что рыцарь будет им убит, и просила Бога только об одном: чтобы рана его не была смертельной. Она уже записывала себя в виновницы его смерти и клялась, что поедет с ним, куда он скажет, и будет всю жизнь сидеть, привязанной к стулу профессора Ларсена, лишь бы только Ричард вышел живым из этого поединка.
А между тем исход этого боя вовсе не был так уж предрешен. Это вскоре стало ясно всем окружающим, испытанным в боях воинам, в том числе и Валенту, чье беспокойство вскоре начало прорываться из-под привычной ему маски ледяного спокойствия. «Остановитесь, милорд, Вы не можете рисковать своей жизнью!» — хотел было крикнуть он, но мысль о том, что герцог на протяжении всей жизни только и делал, что рисковал ею, заставила капитана промолчать: он знал, что Горячий не остановится.
Все поле, покрытое воинами, стихло, прислушиваясь к разносящемуся в этой тишине звону мечей. Схватка не походила на вчерашний поединок, в котором получил ранение брат Лис. Участники не были, подобно Таникчу и Мерсхитту, наглухо закованы в сталь, их головы были обнажены, выпады быстры и резки и нисколько не напоминали замедленный ритуальный танец, как во вчерашнем сражении. Оба они являлись бойцами, что называется, Милостью Божьей. Каждый предугадывал любое движение противника и реагировал мгновенно, каждый интуитивно ощущал расстояние, направление и силу броска.
Горячий давно потерял счет боям, в которых ему приходилось участвовать. Он был мастером прежде всего во внутренней, психологической технике боя: искусстве заронить в душу врага семена страха, посеять там панику, с целью взять сначала моральный верх. Сегодня же герцог впервые чувствовал, что не может достать противника ни изнутри ни снаружи. Это напоминало непроницаемую стальную стену; все его усилия как будто уходили в песок. Примерно то же самое ощущал и Левый, но он, в отличии от герцога, был к этому готов.
Окруженные рыцарями, вдыхая запахи догоревших костров, лошадей и влажной земли, мужчины дрались насмерть. Лис оставалось только стоять рядом и со спокойствием отчаяния наблюдать за их схваткой.
Исход этого боя тоже зависел от случайности, и, происходи подобное сражение на турнире, герцог сам остановил бы его. Однако на сей раз единоборство не могло все же считаться равным: один из бойцов был ранен, и эта рана, о которой Левый заставил себя на время забыть, должна была рано или поздно дать о себе знать. Он не мог дожидаться случайности, и то, что произошло, таковой не являлось. При очередном нападении Горячего, отбивая удар, рыцарь чуть повернул кисть руки, так, что меч герцога скользнул по его мечу, и сделал выпад. Прием был очень рискованный, и, нанося удар, Левый сам получил мечом по правому наплечнику, едва успев слегка отклониться, чтобы уберечь голову.
Его меч царапнул по верхнему краю щита Горячего и вошел тому в левое плечо, под наплечник, буквально разворотив его. Рыцарь сразу же отпрянул назад, почти онемевшей рукой вырвав меч из раны.
Логанн не упал, а только оглянулся, нашел глазами замершего рядом с растерявшейся Лис Валента и протянул к тому руку, все еще сжимавшую меч. Капитан, словно очнувшись, бросился вперед и подхватил своего государя. По всему полю в мгновение ока разнеслась весть, что герцог ранен.
Переводя дух, Левый вложил в ножны меч, даже не вытерев с него крови. При общем молчании, нарушаемом только голосом капитана, отдающего приказ вестовому скакать в замок за врачом, он подошел к девушке и стал помогать ей усаживаться в седло.
— Ты не убил его? Он не умрет? — прерывистым полушепотом спрашивала Лис, пытаясь заглянуть в глаза Ричарда.
— Нет, — обронил сквозь сжатые зубы победитель.
— Маски! — услышал Левый голос герцога и обернулся. Валент уже уложил Горячего на землю и делал все, чтобы остановить лившую из раны кровь: бывалому солдату это было не впервой. Левый подошел и протянул Валенту мензурку с кровоостанавливающим. Тот, не задавая вопросов, взял ее.
— Тебе ее не удержать, — сказал Горячий, тяжело дыша и морщась от боли. — Ты уведешь ее отсюда, но далеко вам все равно не уйти!..
— Смиритесь, милорд. Вам принадлежит здесь все, но только эта женщина не может быть Вашей, — отвечал рыцарь.
— Эта женщина уже моя.
Тут Валент приложил к ране лекарство, и герцог склонил голову, преодолевая приступ острой боли.
Левый отвернулся и быстрым шагом направился к своему коню. Вскочив в седло и взглядом показав Лис, чтобы она следовала за ним, он двинулся прямо на рыцарей, плотная стена которых подалась назад и расступилась, давая ему дорогу.
Продвигаясь вперед между ними, Левый обернулся, проверяя, здесь ли девушка, и увидел, что кроме Лис за ним следует целый эскорт. То были ее родственники, среди которых затесался и младший Лош: Левый поймал на себе его восхищенный и преданный взгляд.
Из окна замка Лош, плотно сжав тонкие губки, за их отбытием наблюдала маленькая хозяйка. Все поле лежало перед ней, как на огромном блюде, и леди только что тоже имела возможность наблюдать за схваткой. Что-то подсказывало Клар, что она совершила большую ошибку, выпустив жениха из своих рук, и ей уже больше никогда его не увидеть, невзирая на данное им слово чести. Единственной ниточкой надежды, связывающей ее теперь с суженым, был младший брат леди, которого она послала вслед за рыцарем для присмотра.
Леди Лош следила глазами за удаляющимся красным платьем и в душе ее бушевала черная и жгучая, но совершенно бесполезная теперь ревность.
12.
— Акьютт, детка, что с тобой?..
Вот уже полчаса, как Лис скакала в окружении своих мужчин по незнакомой ей дороге, удаляясь от неприветливого замка Лош. Ричард упорно держался впереди и до сих пор ни разу не заговорил с ней. Отец, все это время скакавший рядом с рыцарем, негромко о чем-то переговариваясь с ним, обернулся на дочь и, придержав лошадь, обратился к ней. Причиной, заставившей его это сделать, были слезы, бежавшие в два ручья по щекам девушки.
— Не переживай, забудь, моя девочка… Теперь все будет хорошо, — утешал ее граф Таникч. Слезы дочери будили в его душе бессильную ярость, относящуюся не столько к властелину Эйморка, от которого граф, хорошо зная Горячего, ничего другого и не ожидал, сколько к себе самому, не сумевшему надежно уберечь девочку. Граф прекрасно отдавал себе отчет, что им еще повезло, и ночь в объятиях герцога — отнюдь не самое худшее из зол, которые могли случиться с его дочерью после того, как она была похищена.
Левый тоже обернулся и, увидев заплаканное лицо Лис, в тот же момент оказался рядом. Он поймал ее лошадь под уздцы и, остановившись, заставил остановиться и ее. Вся кавалькада, проскакав немного вперед, так же замерла на месте. Ричард подъехал вплотную к Лис и вопросительно глядел ей в лицо, не находя слов, чтобы о чем-то спрашивать. И тогда она тихо произнесла:
— Где же ты был?..
Молчание, последовавшее за этим вопросом, не затянулось.
— Я убью его… — процедил сквозь зубы рыцарь и послал лошадь с места в галоп по направлению обратно к замку.
Его реакция заставила Лис на несколько мгновений опешить. Опомнившись, она понеслась вслед за ним. Ничего не понимающие Таникчи утремились следом.
— Остановись, Дик, не сходи с ума! Там погоня, вас всех перебьют! — напрасно взывала Лис, нагоняя его. Рыцарь не оборачивался и не останавливался.
— Ты что, собираешься добивать его? — выдохнула она, почти поравнявшись с ним.
Левый остановил лошадь.
— И — чтобы это никогда больше тебя не мучило — я не говорила ему «нет»! Я хотела здесь остаться!
Ричард медленно обернулся к ней.
— Отдай жестянщик и можешь возвращаться лечить его рану.
— У меня его забрали гвардейцы, — сказала Лис. Она даже не стала смотреть в лицо рыцаря, чтобы не прочесть на нем презрения. Развернув лошадь, она поскакала в прежнем направлении, и Левый, а вместе с ним и Таникчи повернули вслед за ней.
Известие о том, что пространственный нож попал в руки к гвардейцам, Левый воспринял почти без эмоций. Он ощущал себя настолько скверно, что хуже было уже просто некуда. Левый отстраненно подумал, что гвардейцам вряд ли придет в голову сдвигать белый жучок на корпусе ножа, так как они наверняка примут его за украшение. А уж как вернуть нож на базу — это теперь забота Филлипа Рока.
Граф Таникч не спрашивал сэра Маски о причинах неожиданного демарша: ему все было понятно без объяснений. Сам он с высоты своих лет с горечью осознавал, что, бросившись назад, уже ничего не исправить.
Они продолжали гнать лошадей еще около часа, и те начали уже уставать. Необходимо было сбавить темп, чтобы вовсе не загнать их, но позади неумолимо росло пылевое облако, взбитое копытами погони. Тогда старший Таникч обратился к Левому:
— Послушайте, сэр май! Всем вместе нам от них не уйти!! Вы вдвоем с Акьютт продолжайте путь, как мы и планировали, в горы. Спрячьтесь там, в одном из горных замков, переждите. А мы должны остаться и задержать их.
Левый взглянул на графа и, чуть помедлив, кивнул. Таникч крикнул своим. Все они остановились, и Таникч в двух словах объяснил им задачу. Закончив короткую речь, он обнял дочь и поцеловал ее в лоб.
— Прости меня, моя девочка, — молвил он и, не успела она ничего ответить, как отец уже отъехал к Левому.
— Я виноват, не уберег ее… Но на Вас я могу положиться, — произнес Таникч и уже через плечо, отъезжая, крикнул:
— И, хотя вы меня об этом и не просили, но, на всякий случай, я даю вам свое отцовское благословение!
Братья и дяди Акьютт рванулись вслед за графом, кто взмахнув рукой, кто кивнув на прощание ей и сэру Маски. Когда они умчались, на дороге кроме девушки и Левого остался еще только один всадник. Это был маленький рыцарь, брат леди Лош.
Лис сразу же после расставания с родными сменила свое роскошное платье на мужской костюм, который Левый взял для нее, вместе со шляпой, в замке у леди Лош. Чтобы переодеться, ей пришлось отойти на несколько шагов с дороги в поле и просто повернуться спиной к своим спутникам. Закончив переодевание в несколько минут, она свернула нестерпимо кроваво алеющий пурпур платья и подала его Левому. Тот запихнул его в седельную сумку, нарочито смяв.
После этого беглецы тронулись в путь и скакали весь день, минуя населенные пункты, перемежающиеся возделанными полями и степью, почти не разговаривая и глядя все больше вперед. Они три раза меняли лошадей в деревнях и придорожных трактирах. Когда третья лошадь под мальчиком захромала, Левый посоветовал ему возвращаться домой. Вместо этого настырный мальчишка тут же кинулся торговать лошадь у деревенского огольца и вскоре догнал их.
— Почему он едет за нами? — полюбопытствовала Лис, когда отставший было Лош, приобретя себе новую лошадь, вновь замаячил у них в арьергарде.
— Блюститель моей нравственности, — коротко и абсолютно непонятно для спутницы объяснил Левый. Приставать с расспросами она не стала, догадываясь, что рыцарь не расположен вдаваться в подробности.
Сияющие снежные шапки Лаважских гор все время маячили где-то впереди, но казались гораздо ближе, чем были на самом деле. Беглецы пару раз ели купленные в трактирах хлеб и мясо. Признаков погони больше за весь день видно не было. Ричард полагал, что Таникчи держались до последнего: по вчерашнему их поведению на турнире можно было судить о безрассудной решимости, свойственной представителям этой семьи. Мысль о том, что все они, быть может, погибли, а он тем временем убегает с девушкой в горы, причиняла Ричарду нестерпимые муки. Он даже не думал о том, что сегодня утром сам рисковал жизнью, сражаясь за девушку с лучшим бойцом страны. Левый предполагал, что погоня могла задержаться, кроме того, по причине невозможности смены сразу такого большого количества лошадей.
День уже начинал клониться к вечеру, когда утомленная компания достигла леса, взбирающегося на склоны гор. Еще издалека, когда солнце опускалось за горы, Лис восхищенно разглядывала великолепные башни трех замков, громоздящихся на горных склонах. Дорога, по которой ехали путники, петляла по горам от одного замка к другому, и Лис подумала, что при других обстоятельствах они вполне могли бы попросить защиты в одном из этих неприступных красавцев, выглядящих, как само воплощение благородного рыцарства.
Въехав в лес, Левый вскоре свернул на узкую боковую тропинку.
— Будьте настороже, — предупредил он спутников, — здесь наверняка водятся разбойники. Лис уже и сама подумывала об этом и жалела, что при ней больше нет ее шпаги: воспоминания о последней встрече с лесными бандитами не прибавляли ей оптимизма. Но когда Ричард, обернувшись, протянул ей свой длинный нож, она приняла его с большим сомнением: девушка не представляла, как она сможет воткнуть это оружие в человека, пусть даже отъявленного головореза и убийцу.
Леди была занята этими мыслями и не сразу заметила, что лес, окружавший их плотной стеной, начинает неуловимо меняться. Деревья как будто заволакивало туманом — их очертания постепенно становились блеклыми и нереальными. Троица ехала уже в почти полной темноте, и Лис показалось вначале, что у нее что-то с глазами. Усиленно поморгав, она все же продолжала видеть, как лесная чаща со всех сторон медленно тает, а из под нее начинают проступать детали какого-то абсолютно непонятного пейзажа. Впечатление было такое, будто совместили две картинки, но сначала более яркой была одна, потом она побледнела и проявилась другая.
Лис с опозданием похолодела, догадавшись, что пересекает Границу между пространствами.
13.
— Сэм, ты на этот вечер будешь Фредди!
— А ты? Тетей Фисбой?
— Угу! Неплохо звучит, ты не находишь? — Фредди и тетя Фисба! Тут нужен музыкальный слух!
Пожилая женщина и мальчик лет четырнадцати, притаившись на третьем этаже полуразрушенного здания, разглядывали в бинокль строительную свалку, вернее, ту ее часть, которая была освещена ярким пятном костра.
— Может, не стоит на этот раз рисковать из-за нескольких банок еды? Все-таки у нас имеется пока достаточный запас сухарей, — засомневался мальчик.
— Нечего дожидаться, пока все будет съедено! Нельзя упускать такой редкостный случай, — откликнулась старушка.
— Тогда вылезаем?
— Для начала отползаем. Потом появляемся вон оттуда, — она указала на широкий проем между лежащими вповалку бетонными блоками по ту сторону горящего костра.
Компания вокруг этого костра расположилась развеселая: человек семь мужчин самого разного возраста и обличья, очень хорошо, но не во всех случаях со вкусом одетых, и с ними — одна женщина: все в состоянии первой степени опьянения.
Когда «Фредди» и «тетя Фисба» появились перед костром, возникнув из черного проема в железобетоне, их встретила задушевная мелодия на губной гармони. Играющий — бородатый круглый человек лет пятидесяти не обратил на гостей никакого внимания. Но черноволосый парень с шустрыми глазами, растянувшийся по другую сторону костра, заметив посетителей, сразу заорал:
— Гляди-ка, Седой, на наш пикник опять наезжает какая-то шантропа! Вот сейчас возьму железяку и переломаю им ходули, чтобы не шлялись, где не надо!
Крепкий мужчина лет сорока с широкой белой прядью посреди аккуратно постриженных черных волос, обнимавший одной рукой молодую симпатичную девицу, обернулся, щурясь, в сторону забредших на огонек путников. Пока он разглядывал мальчика и старушку, парень поднялся и стал обшаривать глазами строительный хлам в поисках вожделенной железяки.
— Завянь, цыган, — спокойно отворачиваясь, бросил Седой. — Пускай садятся.
Сэм и старушка уселись неподалеку от главаря, и компания потеснилась, давая им место. Музыка не смолкла, а веселые разговоры продолжились почти с того же места, на котором были прерваны. Цыган, как ни в чем не бывало, улегся.
Только Седой, убрав руку с плеч женщины, уставился на гостей, захотевших немного погреться у чужого огня. «Тетя Фисба», со своей стороны, тоже не сводила с него задумчивого взгляда, в то же время мысленно разнося себя на все корки за то, что не углядела вовремя посредством оптики пегой головы.
Между тем Сэм, внимательно изучив всю компанию и вожака, наклонился к уху спутницы.
— Эй! Да это тот самый местный удельный властелин! — жаркий шепот бабушке в шею. Сколько раз ему говорила — все комментарии потом! Ножевая царапина и две погони с пальбой ничему его так и не научили! А ведь любое шушуканье чужаков воспринимается, как мелкий заговор или тайная насмешка. Над кем? Каждому кажется, что лично — над ним!
— Да этот анекдот с бородой до моря! — громко воскликнула старушка. — Ты вспомни лучше, как за тобой гонялась дикарочка с вокзала — это посмешнее будет!
Ставка на дикарочек — беспроигрышная. Мальчик не успевает даже рта открыть, как уже звучит густой бас рыжеволосого справа:
— Слышь, Седой! Мы с Кирзом вчера одну в лазу зажали! — и льется сучковатое короткое повествование со смачным ржанием на крутых откровенных подробностях.
— Ты не меняешься, — неожиданно обратился Седой к старушке. — Может передумала?..
— Нет, Алек, — прошелестела та. — Кто же в мои годы передумывает?
Мальчик удивленно воззрился на бабушку.
— Ты его знаешь?
— Я давно живу и многих знаю, — уклончиво промолвила старушка, глядя в землю. Седой посмотрел на мальчика, и лицо его сморщилось, как от лимона.
— Пора у тебя его забирать, — сообщил он.
— Ты хочешь, чтобы я осталась одна? — спросила бабушка.
— Ты сама этого хочешь, — пробурчал ее собеседник.
— Ты за этим сюда пришел?
— Я «за этим» уже третий год тебя разыскиваю! — взорвался предводитель. Впервые за время разговора он повысил голос, но окружающие и без того давно развесили уши, с любопытством внимая беседе.
— Значит, теперь ты нас разыскиваешь? Прежде-то было наоборот, — совершенно спокойно произнесла старушка.
— Ладно! Хочешь или нет — сегодня пойдешь со мной, — буркнул Седой и отвернулся к своей женщине, давая понять, что разговор окончен.
Веселье продолжалось, никто больше не обращал внимания на незваных гостей, но просто встать и уйти они уже не могли.
— Почему он хочет, чтобы мы шли с ним, ба? — спросил Сэм у бабушки. Она только покачала головой. Мальчик пожал плечами и, не задавая больше вопросов, стал подкидывать щепки в огонь.
Спустя некоторое время произошло нечто, заставившее музыку оборваться, девушку — завизжать, а половину присутствующих, в том числе и бабушку с внуком в ужасе шарахнуться в стороны. Другая половина просто оцепенела.
Из того же проема, откуда вышли на огонек первые гости, выплыл огромный призрачный силуэт всадника и двинулся прямо на костер. Следом за ним появился еще один, за ним — еще. Они возникали медленно, что заставило похолодеть все без исключения собрание, и сквозь них было видно, как блики костра пляшут на поверхности бетонных блоков. Шаг за шагом силуэты все более густели. Первый из фантомов едва не въехал в костер, но лошадь его вовремя отпрянула назад и захрапела. Призрак с отчетливой досадой в голосе проговорил несколько слов на непонятном языке.
Ричард Левый — а это его конь подпалил себе копыта — выразил в этих словах свое неудовольствие по поводу неудачи: надо же было, войдя в закрытый для посещений уровень, сразу попасть в такую «теплую» компанию! Подобные проколы случались с ним нечасто, но сегодня сказалась усталость от целого дня бегства, к тому же отягощенная ранением.
Однако поворачивать назад с целью скрыться в ночи было уже поздно: собрание теперь воспринимало их как вполне реальные объекты. С разных сторон начали раздаваться отрывистые возгласы:
— Гляди-ка, лошадь…
— Клевый прикид, да, Рыжий?
— Видал какой ножичек?
— Дурень, это же меч!
Левый прекрасно понимал их язык: ему уже приходилось улаживать в этом уровне проблемы исторической команды профессора Ларсена. Много лет назад здесь же работал его отец, специалист именно по этому, «горячему» Третьему уровню. По странному, невыясненному наукой стечению обстоятельств во всех семи секторах уровня беспрестанно разворачивались эпохальные международные боевые действия с разной степенью интенсивности и уровнем вооружения сражающихся сторон.
Левый выбрал для перехода Пятый сектор в витке, так как война в нем на данном этапе временно выдохлась, исчерпав свои первоначальные резервы. Вообще же сектор имел одно очень существенное для них сейчас преимущество: длившийся без малого двадцать лет мировой конфликт унес жизни двух третей местного мужского населения, так что оставшейся одной трети не то, чтобы стало хватать женщин, но не хватало их в гораздо меньшей степени, чем в мирных участках Спирали.
Аборигены сектора тем временем продолжали делиться громогласными впечатлениями о вновь прибывших и их эффектном появлении. Среди общего обмена мнениями раздался повелительный голос главаря:
— Гостям — место!
Левый спешился и, подойдя к лошади Лис, буквально поймал девушку на руки, полуживую от усталости, с крепко зажатым в руке ножом. Мальчик продолжал сидеть в седле, ошарашено оглядываясь по сторонам. Левому пришлось, поставив Лис на землю, потрясти его за коленку. Тогда только, найдя взглядом знакомое лицо, Лош стал слезать с коня. Рыцарь и его тоже принял на руки — от долгой скачки тело плохо слушалось маленького воина.
Усевшись к костру на моментально освобожденное для них место, Левый для начала попытался оценить обстановку. Он хорошо, но, к счастью, не лично знал Седого: его люди контролировали в мертвом городе магазины и фабрики, а вернее — их склады. Он был здесь царем и Богом, и для Левого только оставалось загадкой, каким ветром его величество занесло на эту стройплощадку да еще в ночное время. Остальные были ему незнакомы — свита хозяина.
Не дожидаясь вопросов, Левый представился:
— Я — Коль Мачихур. Эти люди со мной — иностранцы, братья. Они из Хатполи. Я взялся проводить их на Родину: жалко мальчишек, да и делать мне все равно теперь нечего.
Он умышленно назвал отчизной спутников небольшое высокогорное государство, языка которого никто и нигде кроме этих гор не слышал.
— Конечно, каждый развлекается по-своему, — начал Седой, на правах хозяина не находя нужным представиться, — но в этой одежде, на лошадях, мои ребята приняли вас за привидения.
— Мы едем от самого моря, из Марста. Пересекли, почитай, четыре бывшие границы. Поизносились порядком — вот когда были и впрямь ни дать ни взять что твои привидения. Ну а в Золиже — он теперь совсем опустел — забрели в исторический музей: там и прибарахлились.
— Ты, я смотрю, и меч с собой прихватил? И твои мальчишки, кажется, тоже предпочитают холодное оружие? — продолжал допрос Седой
— Старинная вещь, тонкая работа — руки и зачесались. Я взял, а они — пацаны, романтики — тоже похватали кто чего.
— А ну-ка покажи! — предводитель протянул руку, и Левый подал ему свой меч. Рассмотрев рукоятку, Седой принялся изучать узор на лезвии и тут же вскинул глаза и испытующе впился взглядом в собеседника: сталь хранила следы засохшей крови. Левый понял значение этого взгляда, но молчал: уже надоело сочинять байки, пусть понимает, как хочет.
Седой отдал ему оружие.
— Я вижу, в дороге вам не пришлось скучать, — заметил он.
Во время этого разговора ни слова в нем не понимавшие Лис и младший Лош непроизвольно привалились с двух сторон к Левому, и глаза их сами собой закрылись. Ричард тоже устал, но позволить себе расслабиться пока не мог.
— Ну а мы здесь некультурно отдыхаем! — поведал главарь. — Эй, ребята, почему примолкли?
Он обвел взглядом своих людей и вдруг, неожиданно вскинувшись, рявкнул:
— Где старуха с мальчишкой?
Разумеется, мнимая Фисба и ее внучек не упустили такого подходящего случая, чтобы удалиться, не простившись.
Свита зашевелилась, нехотя покидая насиженные места, и скрылась за пределами светлого круга, затерявшись в беспорядке стройматериалов. С предводителем осталась только девушка, но он похлопал ее пониже спины со словами:
— А ты чего сидишь? Давай, давай, иди, прогуляйся!
Она встала, поправляя детали туалета и, оглядываясь и спотыкаясь, пошла в темноту.
— Ну теперь я буду говорить, а ты послушай, — обратился Седой к гостю, когда они остались практически наедине. — Я думаю, что правды мне от тебя все равно не добиться, сколько не пытай. Поэтому расскажу ее тебе в общих чертах сам. Вы от кого-то бежите, скрываетесь от погони — это ясно, достаточно одного взгляда на ваших лошадей: все они в пыли и в мыле. Да и сами вы с ног валитесь от усталости. Так?
Левый безмолвствовал, ожидая, чтобы радушный хозяин высказался до конца. Расценив его молчание, как согласие, Седой продолжил:
— Только погоня эта осталась где-то совсем в другом месте: ну, скажем, в другом измерении, или не знаю, как вы это называете. Их — предводитель небрежно ткнул большим пальцем куда-то за спину, — ты еще можешь убедить, что им все спьяну примерещилось. Но за свое зрение я отвечаю, и я очень хорошо видел, как вы здесь, у нас на глазах, соткались прямо из воздуха!
Левый засмеялся, прикрыв глаза рукой.
— Психдом! — проронил он, думая о том, что этот новый, незначительный на первый взгляд узелок уже начинает запутываться.
— Да нет, с психикой у меня полный порядок, — заверил главарь. — У нас здесь давно ходят слухи о людях, появляющихся неизвестно откуда и непонятно куда исчезающих. Никто, вроде бы, сам этого не видел, но слух идет, а волны, как известно, без ветра не бывает. Теперь я видел и точно знаю, что вы из другого мира. Вам нужны убежище, отдых? Я предоставлю все условия, только вытащи меня отсюда!
Левый озадаченно скривил губы.
— Вытащить? Ага, понимаю: ты мечтаешь покинуть этот мир, попасть в какое-то там другое измерение? Только зачем?
— Тебе нет нужды задавать такие вопросы. Мы все здесь обречены. Мы — последние! Если раньше бабы отказывались производить на свет только себе подобных, то теперь они вообще не желают больше рожать! Мне сорок три года, а у меня только один сын!
— Я слышал о человеке с седой прядью — молва о тебе идет далеко. Ты не думаешь, что лучше быть королем в обреченном мире, чем пустым местом в процветающем?
— Королем? Ха! Королем чего? Я дрался за свои идеалы, за свою страну, а теперь заведую складами с жратвой и тряпками! Если в твоем мире дерутся на мечах, я научусь и пойду в наемники: буду убит или стану полководцем, но я буду жить, а не гнить над банками с консервированным горошком!
В принципе Левый мог бы помочь Седому, не будь тот здесь столь заметной фигурой. На мгновение задумавшись, он предложил:
— Давай поговорим об этом позднее: сейчас я устал и что-то туго соображаю.
— Идет! Но только учти: мои парни не спустят с тебя глаз. Если вздумаешь испариться, они продырявят твою фигуру раньше, чем сквозь нее станут видны предметы ландшафта. Кстати, мальчишек это тоже касается, — предупредил Седой.
Вскоре из темноты стали возвращаться его подчиненные. Один за другим они приходили ни с чем: старушка с мальчиком словно бы тоже провалилась в какое-то другое измерение. С каждым новым докладом предводитель все более мрачнел, и когда наконец собрались все, обратился к Цыгану:
