Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Третья стихия

ModernLib.Net / Симонова Мария / Третья стихия - Чтение (стр. 4)
Автор: Симонова Мария
Жанр:

 

 


      Тут Михаил ощутил один достаточно веский повод, чтобы выйти из-за стола.
      — Прошу прощения, но я должен отойти, — вставая, оповестил он соседей, уже мило щебечущих между собой о черепно-мозговых травмах и их последствиях, к самым легким из которых можно было смело отнести «фонарь» под глазом. Наталья не отреагировала вовсе, а ее новый сосед обронил победно, сопроводив реплику подсвеченным «фонарем» взглядом:
      — Да-да, пожалуйста!
      Покинув свой столик и свою девушку в полное распоряжение предприимчивого героя, Михаил едва не столкнулся с заказом, летящим из бара к его счастливому преемнику. Диск-официант сделал ловкий вираж, уходя от столкновения, и Михаил с трудом сдержал импульсивный порыв выхватить с него очень удачно подставившуюся на вираже бутылку шампанского (брют «Явол-Лейбл»). Не стоило огорчать мелкой местью человека, оказавшего ему, пусть даже злоумышленно, добрую услугу.
      Уже на выходе из туалета, автоматически бросив взгляд в сторону золотой портьеры, Михаил увидел не кого иного, как своего брата. Долгожданный Петр Летин — межзвездный штурман и лихой контрабандист, а ныне беглый каторжник — как раз переступал порог своего родного, можно сказать, с детства питейного заведения. Одет он был непримечательно: широкие штаны и светло-зеленая вольного покроя рубаха.
      Зорко осмотревшись и заприметив Михаила в дверях сортира, Петр показал ему глазами в направлении столиков. Следом за ним в заведение вошли двое мужчин и женщина, также ничем на первый взгляд неприметные. Но по цепким глазам и настороженным повадкам Михаилу сразу стало ясно, что Петр удрал со своей принудительной службы не в одиночестве.
      Ограничившись скупым рукопожатием, Михаил уселся напротив Петра за столиком неподалеку от бара. Сопровождающая брата троица расположилась по соседству и сразу принялась делать заказы, вырывая друг у друга из рук электронную табличку меню. «С этими не миновать неприятностей», — с досадой подумал Михаил, косясь на оголодавшее Петрово сопровождение.
      Петр сильно изменился. Собственно, и узнал-то его Михаил только потому, что ожидал сейчас его появления и был готов узнать и в гораздо более худшем состоянии, учитывая, где брат провел последние два года. Хотя выглядел он неплохо, просто показался Михаилу другим, чужим, совершенно незнакомым ему человеком. Годы скитаний за границами исследованных миров превратили самоуверенного разбитного парня — неизменного главаря и заводилу в любой компании — в крепкого поджарого мужчину с жестким взглядом; именно такими Михаил к представлял себе настоящих космических волков. Теперь же он вынужден был признать, что его брат производит впечатление сильного и опасного хищника, то есть, вот именно, — волка.
      — Рад тебя видеть, братишка, очень рад! — быстро заговорил Петр. Михаил, несмотря ни на что, тоже был рад встрече с братом, которого он после суда и пожизненного приговора уже не чаял увидеть живым, но ответить хотя бы «я тоже» не смог, потому что Петр продолжал говорить:
      — У нас мало времени, Мишка: нас отпасли, у нас на хвосте полиция, у тебя, скорее всего, тоже. — Михаил удивленно огляделся. — У входа остался мой человек, он предупредит, если что, — сказал Петр.
      «Еще один», — отметил про себя Михаил, глянув в то же время украдкой в направлении незнакомки: он надеялся, что она-то не имеет никакого отношения к названным «хвостам», потому что ни ветреная Наталья, ни Петр со своей оголодавшей на казенных харчах каторжной командой, ни полиция, ни землетрясение и никакая другая мировая катастрофа не могли заставить его теперь забыть о ней. Незнакомка сидела к нему вполоборота, поднося к губам бокал с вином. А ее спутник глядел в сторону Михаила с Петром и, казалось, прислушивался к их разговору. Брат между тем продолжал, и довольно громко:
      — Я перепрограммировал корабль, и мы угнали его с курса… Но это долгая история. Главное, что служба сразу взяла наш след, и куда бы мы ни кидались, они всюду шли по пятам, каждый раз догоняли, не давали нам передышки, заставляли бежать снова и снова! — Петр чуть подался вперед, давя на Михаила тяжелым взглядом. — Я устал убегать, братишка. Я не желаю быть вечным беглецом! Поэтому я пришел к тебе.
      Михаил хотел было отвести глаза, но не смог: Петр не отпускал, держал его, как удав кролика, в тисках своего властного взгляда.
      — Но я ведь не могу тебе помочь… — раздельно сказал Михаил, выплевывая каждое слово, как мерзкое насекомое — паука или скорпиона, потому что это была ложь.
      — Ты должен увести нас. Ты можешь это сделать.
      Пускай ненадолго, пусть они только потеряют наш след. Потом мы вернемся и уйдем, затеряемся, как песчинки в галактике.
      Михаил ощутил предательскую слабость в суставах: слово было сказано. «УВЕСТИ». Михаил знал, конечно, с самого начала знал, что брат произнесет в конце концов именно это слово. Но все-таки до последнего момента надеялся, что ошибается, что Петру нужно от него что-то другое, что он забыл…
      Оказалось — нет. Не забыл брат Петр семейную тайну, помнил их детские игры, не забыл, как упрашивал маленького Мишутку взять его с собой в свой тайный мир сказочных живых картин, где появлялись иногда странные существа и диковинные звери и где сами они становились порой чуть-чуть иными, чудными и незнакомыми, настоящими обитателями загадочных миров. Картины, возникавшие вокруг Мишутки, были зыбкими, а если и начинали вдруг густеть, то малыш принимался плакать, у него болела голова, и его клонило в сон. Брат Петя просил не рассказывать ничего маме, но в конце концов она, конечно же, все узнала, когда, обеспокоенная здоровьем своего младшенького, собралась повести его к доктору. Мишутка доктора боялся и, чтобы задобрить маму, сводил ее ненадолго в свой сказочный мир. Тогда-то и кончились их удивительные путешествия.
      Никогда — ни до, ни после — не видел Мишутка маму такой испуганной. Эта незнакомая мама рассказала ему страшную сказку про злых профессоров (страшное слово), которые хотят пробраться в сказочный мир, но сами этого сделать не могут и поэтому ищут по всей Земле детей-проводников, забирают их в свои подземные лаборатории (страшное слово), опутывают там проводами, исследуют приборами (много страшных слов), делают целыми днями уколы (самое страшное слово!), чтобы выведать у них все про сказочный мир и самим туда попасть. Поэтому Мишутка должен поскорее забыть о сказочном мире, никогда туда больше не ходить и никому никогда о нем не рассказывать, иначе злые профессора, у которых по всей Земле есть тайные глаза и уши, его обязательно выследят, навсегда утащат в свои глубокие подземелья и заколют там уколами. На этом месте мама прижала Мишутку к груди и заплакала. И тогда, ощущая на своих щеках горячие капли маминых слез, он с ужасом поверил, что все будет именно так, как она рассказала. Он не возвращался больше в свой сказочный мир, сколько брат Петя его ни упрашивал, зато злых профессоров вспоминал часто и даже видел их по ночам во сне: в белых халатах, в черных очках, со спутанными проводами вместо волос и со шприцами вместо пальцев.
      Сейчас он знал, что его перепуганная мать была не так уж далека от истины: современные ученые являлись настоящими фанатиками своего дела, подлинными апологетами науки, а на переднем крае этой науки уже не одно столетие стояла проблема параллельных миров и способов проникновения в них, что дано было пока только неведомым Проводникам. Никто этих Проводников в глаза не видел, но слухи о них ходили в народе самые невероятные.
      Итак, новых необычных способностей ребенок не обнаруживал, старые тоже больше никак не проявлялись; время шло, и родители постепенно успокоились, уверив себя в том, что с возрастом все прошло само собой, как проходит детская болезнь ветрянка. Но взрослый сегодняшний Михаил знал, что родители ошибались, потому что талант, как выяснилось, в отличие от ветрянки не поддается излечению, а настоящий дар не может ни с того ни с сего исчезнуть, как не может исчезнуть из груди человека вложенное туда при рождении сердце. Он всю жизнь ощущал в себе эту роковую пугающую силу — таинственный дар Проводника, чувствовал в глубинах своего существа ее постоянный рост, слышал в себе ее древний, как шорох прибоя, сладкий и властный зов, а став старше, задыхался в бредовых приливах, не находящих себе выхода из плена запуганного взрослыми сознания. Михаил боялся своего дара, относясь к нему как к врожденному недугу, и никогда даже не пробовал им пользоваться.
      — Я не могу вас увести… — чувствуя вяжущее онемение, сказал он Петру. — Я не умею…
      — Брось, не прибедняйся! — Петр был неумолим, отступать ему было некуда, да и незачем. — В три года у тебя это неплохо получалось, теперь тем более получится.
      Онемение уже завладело языком, поэтому Михаил ничего не ответил, только отрицательно покачал головой. Выглядело это так, будто он вживается в роль партизана-подпольщика, проглотившего на допросе свою рацию. На скулах Петра обозначились желваки, прошлись туда-сюда вдоль щек и опали. За два последних года Петр, похоже, научился держать себя в руках.
      — Чего ты боишься? — довольно спокойно проговорил он. — Срока за содействие? Так я тебе обещаю — если нам удастся уйти от полиции, я возьму тебя с собой; улетим вместе, заживем так, как тебе и не снилось! — Петр наклонился вперед, не спуская с брата давящих глаз. — Что ты видел за свою жизнь, полупроводник ты хренов? Наш занюханный Урюпинск и земную виртуалку? Ты хоть знаешь, что такое эгнот и пространственная сеть? Захочешь — сможешь потом уйти туда хоть навсегда, пожизненно!
      Разумеется, Михаил знал о существовании во Вселенной пространственной сети на базе эгнота: люди погружались в сеть, жили и путешествовали там ничуть не хуже, чем по истинным параллельным мирам, в то время как тела их лежали в специальных капсулах на полном жизнеобеспечении; их жизнь в сети становилась бесконечной сменой грандиозных приключений и игр, при желании они могли создавать там и новые вселенные, по реальности ощущений почти не уступающие настоящей, и царить в них на правах богов или героев или на любых других ролях, какие сами там для себя выбирали.
      Петр знал, чем можно подцепить брата. Но он не понимал главного: Михаил боялся не полиции и не срока за содействие беглым преступникам — об этом он, честно говоря, до замечания Петра так и не Удосужился подумать. Он боялся настоящего, невиртуального перехода в подлинные иные миры, хотя это был не совсем страх, а скорее — нерушимый психологический барьер, воздвигнутый когда-то во впечатлительной еще детской душе стараниями заботливых взрослых. И для преодоления этого барьера недостаточно было посулов вечного блаженства в объятиях виртуальной капсулы.
      Петр уже понял, что метод пряника не сработал, и сдержанность его держалась на последнем волоске. А все исключительно из-за Михайлова партизанского молчания.
      — Выходит, ты отказываешься мне помочь? Хочешь, чтобы меня опять схватили и бросили за Барьер? А ты хоть представляешь, что меня там ждет? — Петр говорил глухо, но заметно распаляясь изнутри с каждым новым словом. — Нас хотели послать на верную смерть — жидкая несформировавшаяся планета, приборы якобы нащупали на ней единственный твердый островок… Впрочем, что ты можешь об этом знать, просидев всю жизнь на Земле в теплоте и комфорте?! Бегство стало для нас последней надеждой, единственным шансом выжить. Нам удалось бежать, и это само по себе было чудом! Мы сумели добраться до Земли, сумели сесть на нее невредимыми, хотя и это было теоретически невозможно.
      И вот я здесь, и я тебя вижу! На это у меня имелся один шанс из тысячи! А ты сидишь передо мной и качаешь головой, какдагосский каторжник, которому подрезали язык! Так вот, братишка, слушай внимательно: нам отсюда уже просто так не выйти, а если и выйдем, то недалеко уйдем. Раз ты отказываешься нас уводить в какой-нибудь из этих чертовых параллельных миров, то мы оккупируем этот отель, возьмем вас всех в заложники и поставим властям условия, которые им вряд ли понравятся. А если их не устроят наши условия, то мы будем держаться здесь до последнего, пускай хоть разносят этот отель я клочья к едреной матери! Терять нам уже нечего. Какая разница, где умирать?
      Петр замолчал. После его речи вокруг воцарилась гробовая тишина: последние слова он говорил не таясь, во весь голос, забыв о конспирации, и остальные посетители его прекрасно слышали. Единственным, кто не выглядел опешившим, был кавалер незнакомки: он взирал на происходящее с живым интересом, как смотрят в провинциальном театре увлекательную пьесу, и даже в самые кульминационные моменты не забывал прикладываться к своему бокалу.
      Михаил не отвечал. Молчание затягивалось, грозя разродиться нешуточным взрывом. Напряжение момента было нарушено очередным посетителем, возникшим на пороге заведения. Появившийся в дверях мужчина держал в руках пространственный резак и сразу привлек к себе общее внимание, нарушив очарование момента короткой фразой:
      — Штурман, полиция!
      Петр и его команда повскакали со своих мест. Троица сразу ринулась на выход, а Петр извлек из кармана своих обширных брюк лазерный пистолет (удобная все-таки вещь — широкие штаны) и красноречиво повел стволом в сторону двери. Потом приказал:
      — Все в холл, быстро!
      Возражать никто не рискнул. Михаил молча подчинился силе. Окончательно забытая им Наталья со своим что-то растерявшимся новым кавалером (не иначе как весь героизм из него вышибло бронебойной бутылкой) поспешно встали и направились к дверям. Прекрасную незнакомку спутник провел под локоток. Девушка-бармен довольно прытко выпрыгнула из-за своей стойки, хотя никто ее персонально не приглашал, и устремилась в холл вместе со всеми (в самом деле, какой смысл торчать в пустом баре? Снаружи гораздо интереснее, прямо как в боевой виртуалке — того и гляди в заложники возьмут!).
      Вся компания спешно выгрузилась в холл, где их глазам предстали спины пятерых человек — девушки-портье и четверых членов террористической группы, — стоящих рядком, не таясь, перед открытыми окнами, глазея наружу. Бывшие обитатели бара прошли нестройной толпой через холл и присоединились к глазеющим.
      Поглазеть и в самом деле было на что: прямо перед отелем завис, бликуя антилазерным покрытием от заходящего солнца, потрясающий мощью экстерьера и идеальностью аэродинамических пропорций аппарат с эмблемой межгалактической полиции на борту. Вокруг него висели, образуя правильный квадрат, намозолившие глаза урюпинским аборигенам четыре милицейские «акулы». Вокруг этого великолепия кружили стаями тяжелых слепней вооруженные до бровей спецназовцы в силовых креслах. Вся эта многотонная техника, нагруженная блюстителями порядка, обременяла воздух прямо над маленькой площадью, где уже кучковался суетливый народ и куда слетались из поселка все новые гражданские кресла с любопытными.
      — Войти пока не пытались, Рик? — обратился Петр к тому из своих людей, что поднял в баре тревогу, — небритому кареглазому молодчику с темными волосами до плеч. «За таких девчонки глаза друг другу готовы повыцарапать», — просочилась сквозь сомкнутый строй белых халатов неприязненная мысль у Михаила.
      — А то как же, — без выражения откликнулся тот.
      — Вошли? — поинтересовался Пётр с насмешкой в голосе.
      — Как видишь, — усмехнулся и Рик. Петр достал из кармана незамысловатый с виду прибор, изготовленный в виде узкого блокнота, портативный эгнот. Бросив короткий взгляд на Михаила, обронил:
      — Что ж, приступим к переговорам. — Держа прибор перед собой наподобие фотографии любимой женщины, Петр постучал по клавишам. Вскоре перед ним появилось объемное изображение, не имеющее ничего общего с чьей бы то ни было любимой женщиной: аскетичное мужское лицо, едва нарисовавшись, тут же резко заявило:
      — Твоя самоволка окончена, Летин! Ты окружен, сопротивление бесполезно!
      — Кого я вижу! Майор Барни, собственной персоной! Какая честь! Но я, честно говоря, предпочел бы поговорить с полковником Халкером. Его там у тебя случайно нет поблизости?
      — Отключай защиту и сдавайся, иначе ты мертвец! — грозно выплюнул миниатюрный майор Барни. — Церемониться с тобой я не буду! Если через минуту вы не сложите оружия и не выйдете из этого здания, то через две вас будут вытаскивать из-под его обломков!
      — Ну-ну, майор, поменьше патетики. Я хочу повидать полковника. Неужели его с тобой нет? Только полковник Халкер сможет оценить твою замечательную позицию — над толпой народа, и мою — с кучей ни в чем не повинных заложников, которых ты собрался похоронить вместе со мной под обломками. Сбегал бы ты за Халкером, Барни. А я пока, так и быть, подожду.
      В этот миг в холле раздался душераздирающий крик:
      — Прошу вас, не надо!!! — и на Петра была произведена внезапная атака с тыла: низенький полный человечек едва не вырвал из его рук средство коммуникации. В толстяке Михаил тут же признал бессменного хозяина отеля — Фредерика Афанасьевича Бельмонда. Его фамилия была на самом деле псевдонимом: по глубокому убеждению хозяина, она принадлежала в минувшие века какому-то великому поэту, бывшему еще великим артистом и великим политическим деятелем.
      В следующий момент Михаилу показалось, что Петр, не оборачиваясь, лишь досадливо дернул плечом, после чего хозяин отправился в довольно-таки длительный полет кормою вперед, словно большая резиновая кукла, по которой основательно наподдали, скорее всего ногой. На лету Бельмонд не переставал производить хватательные движения, умоляя со слезой в голосе:
      — Дайте, дайте я ему скажу! Он не имеет права так поступать!.. — Рухнув неподалеку от стойки, Белъмонд коротко вскрикнул и на время умолк (возможно, прикусил язык).
      — Не имеет, — согласился Петр, закрывая эгнот к и убирая его в карман. Потом спросил, следя внимательно за перемещениями противника (вся техника. включая силовые кресла, сдала синхронно назад и вновь зависла, уже на некотором расстоянии от площади): — Ну что, Мишка, будем ждать полковника? Иди шарахнем по ним сразу, из всех стволов? Отменная будет каша!
      — Нет, нет, умоляю, не надо! Вы не можете так поступить!.. — простонал хозяин, простерев в сидячем положении руки к Михаилу. Оказавшись в центре всеобщего выжидательного внимания, Михаил обвел народ сумрачным взглядом и поинтересовался — не из любопытства, а просто безнадежно оттягивая время:
      — Почему они не стреляют?
      — Мы накрыли отель силовым щитом. Так что лазерниками нас теперь не взять. Их РП-28 может искромсать нас в винегрет, но только вместе с отелем.
      — А из отеля сейчас можно выйти? — опять спросил Михаил, уже понимая, что приперт обстоятельствами к стенке, но бессознательно еще ожидая чего-то, непонятно чего, хотя, возможно, того самого придуманного романтиками чуда, которое приходит — как правило, в самый последний момент — на помощь к отчаявшимся героям.
      — Выйти можно, — сказал Петр. — Только нам туда дорога заказана. Но мы туда и не пойдем. Мы пойдем своим путем! А, Михаиле?..
      В этот решающий момент мимо предводителя террористической группы решительным шагом прошествовала одна из заложниц, а именно — девушка в платье-паутине. Проигнорировав Петра, она подошла к Михаилу и, не говоря ни слова, влепила ему оглушительную пощечину. Михаил поднял руку к щеке, уставясь ошалело, словно Пигмалион на взбрыкнувшую каменную деву, на гордую в своей непредсказуемости Наталью («А такая была всю дорогу тихая, робкая…»). Та продолжала выступление: сняла с плеча свою а-ля котомку, вытряхнула из нее какой-то компактно уложенный предмет и несколькими резкими взмахами его развернула, сопровождая каждое движение отдельным яростным слогом:
      — На!! — До! — Е! — Ло!
      Предмет сложился в аккуратную пушистую метлу с небольшим утолщением у конца держателя. Михаил с удивлением опознал в метле женскую модель индивидуального антиграва — последний писк, с гарантией вертикального баланса и с силовым обтекателем.
      — Гуд! Бай! — выдала Наталья очередную лаконичную реплику и перекинула ногу через ручку метлы. Затем она вознеслась над полом, сделала эффектный вираж и, обдав изумленных зрителей порывом бунтарского ветра, вылетела вон в одно из открытых окон. Никто из Петровой банды не сделал даже попытки ее поймать: Натальин виртуозный полет проводили сообща долгим взглядом. Спецназовцы в силовых креслах кинулись со всех сторон к вылетевшему из отеля объекту на метле, совсем как воздушные магнитные мины на вражеский истребитель, и зароились плотной тучей, скрыв Наталью от глаз многочисленных зрителей.
      Народ на площади пребывал в полном восторге, волновался и шумел. В холле тоже раздался один отчетливый хмык, принадлежавший спутнику незнакомки: он, казалось, едва сдерживался, чтобы не разразиться аплодисментами. Злосчастный господин в бежевом костюме, оставшийся в довершен своих геройских приключений без дамы, но зато при верном синяке, выглядел совершенно пода ленным. Остальные в большинстве своем воспринимали случившееся как забавный эпизод.
      — Шальная баба, — заметил Петр. — И чем это ты ей, Мишка, так не угодил?
      — Дура — констатировала девушка-бармен. Она-то уж точно не собиралась никуда вылетать из родного заведения: когда еще в скучной отельной жизни доведется влететь в такое крутое приключение! Девушка-портье еще не решила, как ей относиться к происходящему. Хохотнула девушка, пришедшая с Петром, — с виду она была непримечательная, за исключением темно-ореховых, длинных и туманных, как осенние сумерки, глаз.
      — Ну что, Михаиле, скоро мы будем двигаться? — спросил Петр, покосившись хмуро. — Или будем девушкам глазки строить?
      Михаил хотел ответить «да». Только бы заставить разжаться собственные губы. Беря подсознательный барьер последним волевым штурмом, он повел взглядом на открытые окна: голубую предвечернюю наволочку небес придавила внушительной массой полицейская флотилия из двух крупных кораблей и множества мелких. Он на всякий случай прощался навсегда с родным небом и родной милицией…
      «Стоп. Что-то здесь не так, — Михаил внезапно сфокусировался на правоохранительных объектах, забыв на полдороге опрокидывать свой внутренний барьер. — Почему их два? И второй значительно отличается от первого, к тому же на борту его четко выделяется новое федеральное клеймо. Неужели?..» Михаил не был специалистом по летательным аппаратам иных держав. В данном случае он мог сказать наверняка только одно — мощный красавец катер явно неземного происхождения. А может быть, он и являлся тем самым последним неучтенным дом, которого Михаил так ждал? Если и нет, то это новое явление давало ему еще несколько минут передышки до принятия окончательного решения.
      — Ну, Проводник, рожай! — не выдержал Петр, все это время неотрывно глядевший на брата. Внимание окружающих также было сосредоточено на его скромной персоне. Продолжая смотреть на корабль, Михаил молча поднял руку и указал на него пальцем.
      Когда все дружно обернулись, тишину холла нарушило мелодичное музыкальное созвучие. Исходило оно со стороны прекрасной незнакомки. Она с досадой положила руку на карман жилетки, повернулась к своему кавалеру и произнесла гордо и сердито на межгалактическом наречии, давно ставшем у всех народов Земли чуть ли не вторым родным языком:
      — Я не желаю с ними разговаривать! — Она явно ожидала от спутника каких-то возражений на сей счет, но он молчал, пристально на нее глядя.
      — Не! Же! — Ла! — Ю! — отчеканила она непререкаемо. Похоже, что все дамы сегодня с легкой руки — или, скорее, с легкой метлы — непокорной Натальи сговорились высказываться исключительно наборами восклицательных односложий. Спутник протянул к ней ладонь. Секунду они глядели в глаза друг другу, потом она, передернув высокомерно в: плечами, извлекла из кармана надрывающийся источник звуков — серебристый с золотой отделкой и инкрустацией из драгоценных камешков эгнот, небольшое произведение искусства, и отдала его мужчине. Прибор открылся, однако он держал его так, что остальным было не видно изображения. — Стало быть, это ты? — спросил из эгнота мужской голос.
      — Да, это я. А ты ожидал увидеть кого-то другого? — ответил, усмехаясь, кавалер незнакомки. — Ситуация осложняется, не так ли?
      — Не так! — резко обронил голос. — От меня тебе все равно не уйти. Лучше сдавайся сразу.
      — Зачем? — Последний вопрос содержал ровно столько издевки, сколько ее можно было уместить в одно короткое слово.
      — Вы у меня на крючке, а это посерьезней, чем если бы сюда слетелась вся межгалактическая полиция! — Голос был полон нешуточной угрозы.
      — Иди к дьяволу, — дружески посоветовал незнакомец, захлопнул эгнот и положил его к себе в карман. Тут в их небольшой загадочный междусобойчик вклинился руководитель террористической группы:
      — Так-так, и что же мы имеем? — протянул Петр Летин, тоже переходя на межгалактический. — А имеем мы, похоже, под нашим и без того жареным боком двух преступников международного пошиба с имперским катером на хвосте. — И он ткнул пальцем в летательный аппарат с федеральной эмблемой. У Михаила Летина временно перехватило дыхание, но этого никто из окружающих, увлеченных событиями, не заметил.
      — А ты догадлив, Петр Летин, — насмешливо откликнулся незнакомец. — И кстати, возможности нашего «хвоста» значительно превосходят возможности вашего. Поэтому, чтобы увести нас отсюда без ущерба, твоему Проводнику не мешало бы поторопиться.
      Петр прищурился одним глазом на незнакомца, похоже, копаясь мысленно в памяти.
      — Что-то я не припомню, чтобы мы были знакомы, — проронил он.
      — Владимир Карриган, — представился его собеседник. — Девушку можешь звать просто Илли.
      Девушку при звуке ее имени заметно передернуло. «Илли», — повторил одними губами Михаил Летин имя международной преступницы, не ставшее, как ни странно, от этого убийственного факта менее сладким.
      — Так вот, Владимир Как-Тебя-Там. Боюсь, что моему братишке не под силу будет увести такую уйму народа… — Он пересчитал взглядом своих людей. Михаил догадался, что Петр едва ли рассчитывал на его возможности даже в отношении своей команды и планировал взять с собой лучших, а остальных — тех, на кого силы у брата не хватит, — оставить, да попросту бросить здесь на милость полиции.
      Карриган помолчал, глядя на Михаила пробирающим до костей, словно сквозной ветер, взглядом и произнес:
      — Ты очень недооцениваешь своего брата. А зря.
      Петр зло усмехнулся сквозь зубы:
      — Да ты, я гляжу, спец по Проводникам!
      — В какой-то мере, — обронил Карриган. В этот момент воздух в холле наполнился неприятным до озноба звуком, напоминающим высокий жутковатый вой бормашины. Одновременно пол под ногами осажденных мелко завибрировал — точнее, это завибрировал сам отель. А вместе с ним завибрировали, стуча, как кастаньетами, зубами, все, кто находился в розовом холле. Активней всех завибрировал хозяин «Горного орла» Фредди А. Бельмонд, поскольку, кроме всего прочего, трясся за свое добро, и еще до начала этого «всего прочего».
      — Боже мой, нет! Не надо! — закричал он, суетливо хватаясь руками за те предметы обстановки, до которых мог дотянуться. Служащие отеля своего хозяина, увы, не поддержали, а завизжали на пару, упали на четвереньки и принялись куда-то бестолково отползать. Две другие девушки — обе беглые преступницы — сохраняли хладнокровие, мужественно воздерживались от визга и держались почти стойко, уцепившись за ближайших попавшихся под руки мужчин. Что же касается последних — они в большинстве своем восприняли происходящее как очередное неизбежное зло.
      — Работай, Проводник! — приказал Карриган убийственно спокойно. В его взгляде Михаил прочел еще более властный приказ, чем в голосе.
      — Давай, Мишка! Иначе через минуту все здесь рассыплется в пыль! У них «Икс-вибро»! — заорал Петр. Как ни плохо Михаил разбирался в оружии, но и ему было известно, что «Икс-вибро» является единственным редким видом оружия, разрушающим материальные ценности, не причиняя вреда живым организмам. Но не приказ Карригана и не отчаянный выкрик Петра заставили роковой барьер в его подсознании обрушиться с погребальным треском. В безумной тряске, почти оглушенный воем «Икс-вибро» и визгом девчонок, с доносящимися откуда-то воплями «нет!» и «не надо!», все еще не осмеливаясь на решительный шаг, он поймал вдруг взгляд незнакомки… И пошатнулся.
      «Слизняк!» — ударил наотмашь беспощадный приговор, яснее самых громких воплей написанный в ее взгляде. И дрогнул, давая миллионы трещин, его старый уютный внутренний мирок, и осыпался, как каменная скорлупа с реликтового яйца, где шевельнулся и властно забился, оживая после долгого сна, детеныш динозавра. Там, за опавшими скорлупками, распахивался огромный мир — безбрежный, пугающий до щемящей дрожи в сердце — его новый мир, который ему, врожденному Проводнику, суждено было со временем исходить и познать. А пока перед ним лежала самая первая дорожка —он ощутил ее под ногами, едва только рухнул каземат старого страха.
      Не колеблясь больше ни секунды, Михаил сделал по этой дорожке первый радостный шаг, еще не веря в себя, еще боясь, что дорога из-под ног вдруг исчезнет, и услышал внутренним слухом спокойный голос: «Веди, Проводник. Не бойся — я помогу. Веди». Ничему больше не удивляясь, чувствуя только всем существом мощную стороннюю поддержку, он вобрал в себя, словно вдохнул, все окружающее: людей, стойку, дрожащие стены и даже деревянные кресла — взял столько, сколько смог захватить одним панорамным взглядом.
      Он чувствовал, что идет, но не ведал куда. Он видел только тех, кого уводил с собой: они стояли вокруг него (а кое-кто продолжал еще ползать). Еще он видел зал отеля и как окна подернуло, словно занавесями, желтовато-белесой пеленой. Зато тряска исчезла и оборвался занудный вой. Идти Михаилу было трудно: слишком большой клочок мира он сгоряча прихватил с собой, слишком много лишнего… Сила покидала его с каждым шагом, и он, опасаясь уронить что-нибудь (или кого-нибудь) по дороге, уже подумывал о легкой передышке на полпути, понятия не имея, возможно ли это осуществить на деле, когда туманные занавеси на окнах начали истончаться. Он понял, что дорога привела его — что, собственно, и свойственно дорогам — в какое-то конкретное место.
      За распахнутыми окнами отеля простиралось бело-коричневое поле. С чайного цвета небес редкими и очень крупными хлопьями падал снег.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19