— Сергей Владимирович, можно вас на два слова?
      — Вы не возражаете, если мы на минуту выйдем? — спросил Дохнов, поднимаясь и забирая ноутбук. Кэт в недоумении проводила их глазами — очень странно вели себя эти люди, даже если допустить, что у них с ней произошла какая-то ошибка, а как раз на это было больше всего похоже.
      — Вы обратили внимание на результаты медицинского исследования? — спросил Поплавский, когда за ними закрылась дверь. — Ни одной аномалии. Нет никаких подтверждений. По всем статьям выходит, что она человек. Самая обычная девчонка!
      — Не кипятись, Вацлав. Возможно, ты и прав, но здесь все может быть гораздо сложнее. Не исключено, что по физиологии они полностью соответствуют нам. А что касается остального… Вспомни Амадео — там ты тоже был самым обычным англичанином.
      — Но мы не можем просто так взять и предложить ее хассам, не будучи сами уверены!
      — Жаль, нельзя раскрутить ее, — посетовал Дохнов. — А какой можно было бы получить материал! Ты только подумай! Такое сразу потянет на золотую звезду и генеральские погоны.
      — Может, вкатить ей пентаптала? — осторожно предложил Вацлав. — Раз она по всем статьям человек, и хлороформ на нее подействовал… Должно сработать.
      Дохнов поморщился:
      — Мальцеву за хлороформ надо башку открутить — мало ли, как это на ней могло сказаться!
      — Так ведь слишком нештатная ситуация. Уж больно неожиданно эта принцесса на наши головы свалилась. У ребят отработанные навыки, о недопустимости наших препаратов мы их не предупредили — за такое короткое время все не предусмотришь.
      — А своя репа должна быть на плечах? Его счастье, что все обошлось. Ладно. А о пентаптале и думать забудь: до Хасса осталось двенадцать часов, не рассосется. Если там поймут, что мы ее пытали… Блин, последствия непредсказуемы. Но для нас такое дело будет пахнуть трибуналом. Да еще этот, мать его, препарат, без которого она якобы коньки отбросит через тринадцать часов. Что это может быть такое? У медиков ни единого предположения, а сама она скорее помрет, чем скажет, — так в наших интересах быстрее довезти ее до места.
      — Как хотите, господин полковник, но мне все-таки сдается, что никакая это не принцесса, а наша земная девчонка.
      Дохнов вздохнул, потерев лоб:
      — Я, майор, тоже склоняюсь к этой версии: Лемминг молчит, и, кроме той его депеши, никаких других доказательств нет. Но время поджимает — все просто, как назло, один к одному. Жаль, что у нас не существует с хассами пространственной связи. Так что разбираться придется на месте. И никакой самодеятельности! Мы с вами обязаны в точности следовать инструкциям — доставить ее на Хасс невредимой, а там для начала узнать все возможное о дочери их императора. Только от этой информации будет зависеть — либо у нас грудь в крестах, либо голова в кустах. Кстати, не забудьте по завершении прыжка запросить с Земли сведения о Котовой Екатерине — сравним, насколько легенда соответствует действительности.
      — Выходит, Сергей Владимирович, допрос закончен?
      — Беседа, Вацлав, дружеская беседа. Пожалуй, да, я не вижу смысла в ее продолжении. Можете кликнуть капитана Мальцева, пусть отведет ее в каюту. Или сами отведите.
      — Сам справлюсь. — Майор усмехнулся: — Принцесса все-таки.
      Кэт, наивная, ожидала их возвращения, все еще надеясь получить объяснения происходящему, а, может быть, чем черт не шутит, и извинения — почему бы и нет, ведь до сих пор «похитители» были так вежливы. Вместо этого ей сказали «пройдемте» и проводили в другую такую же конуру, только с кроватью.
      — Располагайтесь и простите за тесноту, — любезно сказал ей Поплавский, — но нам в космосе приходится экономить каждый сантиметр. Удобства справа в углу, вода и сухпай вон в том ящике.
      — Но я хочу знать… — начала Кэт, но дверь уже закрылась. Кэт тут же и убедилась, что ее заперли. Негодуя, она села на жесткую койку. «Наверняка здесь за мной наблюдают», — сразу возникла мысль, и Кэт произнесла, глядя почему-то на вентиляционное отверстие в правом верхнем углу комнаты: — Негодяи! — Это слово было лишь жалким отголоском того, что она сейчас испытывала, но продолжать в том же духе значило уже не столько оскорблять их, сколько ронять собственное достоинство. Следовало взять себя в руки и попробовать разобраться в происходящем. Имело смысл вспомнить и сопоставить все, что ей тут удалось услышать. Но логических построений не выходило, получался какой-то бред: бормотание одного медика о строении скелета и генной структуре — полная, мол, идентичность с человеком. И заявление второго: «Нормальная человеческая женщина!» Они что же, выходит, в этом сомневались? То есть принимали ее за ненормальную? Или нечеловеческую?.. В этом случае не ей, а им надо лечиться. Потом, этот тип — Дохнов. Единственно полезное из всего, сказанного им за все время, — это что корабль направляется на Хасс. Название планеты ни о чем ей не говорило, и все же это была какая-то информация. Темные, видно, дела творятся на этом Хассе. Не исключено, что там находится фабрика по трансплантации органов и ее специально заманили на космодром, чтобы… Стоп, а заманил-то, выходит, Ян? Асам-то он, интересно, появился в конце концов на космодроме? Если нет, то Лида мечется там сейчас, наверное, бедняжка, в полной растерянности… Кэт проглотила подступившие к горлу слезы — Лиду ей на миг стало жалко даже больше, чем саму себя. Но с Яном все это было наверняка как-то связано. Может быть, он ловит таких вот дурочек в ночных клубах, обещает им златые горы, а потом вдруг привет — и на мясокомбинат. Предупреждал же ее Женя, чтобы не связывалась. Он там завсегдатай, у него на посетителей чутье. И зачем она только его не послушалась?
      Потом Кэт стала вспоминать свою жизнь: как знать, может, больше и случая такого не представится — постепенно дошла до последней истории и обдумала ее еще раз, а потом еще. Времени для размышлений у нее оказалось более чем достаточно — часы ползли, а вокруг ничего не менялось. И здесь не было даже маленького окошечка, чтобы посмотреть — а там, за бортом, хоть что-то меняется? Звезды там уже другие или еще все те же? И этот самый Хасс — скоро ли он наконец появится на горизонте? Хоть бы взглянуть одним глазком, на что он похож из космоса — как-никак, быть может, это планета, где ей суждено погибнуть… Не зря Дохнов просил Кэт рассказать о себе — о болезнях, наверное, хотел узнать, только напрямую спрашивать не стал, чтобы она раньше времени обо всем не догадалась.
      Яна она то мысленно клеймила, то оправдывала. Может, он тут вовсе ни при чем, мечется теперь и переживает вместе с Лидой.
      Мысли слегка путались, а часы между тем уже подползали к девяти вечера по московскому времени. Потом в голове все окончательно перемешалось, и Кэт уснула.
      Во сне ее везли, прикованную к каталке, по каким-то длинным бесконечным коридорам, которые то поворачивали, то вдруг резко уходили вверх, то круто вниз. Было тяжело, муторно и страшно от ожидания того, что поджидает там впереди, и невозможно ни остановиться, ни даже пошевелить хоть пальцем. Наконец каталка резко затормозила. Кэт, отчего-то понимая, что еще не доехала, посмотрела вперед — на пути ее чумовозки стояла та самая бабка, упавшая перед ней утром в лужу, а потом, как Кэт подозревала, укравшая ее паспорт. Кстати, его старуха держала в руке, открытым на фотографии.
      — Ты уж не серчай на меня, дочка, — сказала старуха, подходя. — Ведь документик-то этот все равно не твой. Вот погляди-ка, — и она сунула паспорт Кэт под нос, так что та на удивление четко увидела свое имя, год рождения и подпись, вот только на фотографии была какая-то незнакомая пухленькая девица, корчившая Кэт обидные рожи. Потом толстуха показала ей язык и заявила: — Это я Екатерина Котова, а ты — Волчья Княжна! И нечего на меня пялиться! Разлеглась тут! Давай вставай!
      В это время Кэт стали трясти за плечо.
      — Вставайте! Просыпайтесь! — повторял над ее ухом уже мужской голос.
      Кэт открыла глаза — рядом стоял Вацлав Поплавский, за ним у двери маячил еще один тип из группы захвата.
      — Поднимайтесь, приехали, — произнес Поплавский, переставая ее трясти.
      Кэт села на кровати, сонно оглядываясь. Мысли сумбурно толкались в голове: «Приехали, значит, выходим, то есть надо собираться…»
      — А где моя сумка? У меня была сумка! — вспомнила Кэт. Дело не в том, что ей были очень дороги ее шмотки: возможно, это была жалкая попытка хоть за что-то уцепиться, чтобы по мере сил приостановить то неизвестное, что на нее в данный момент надвигалось.
      — Ах да, — сказал Поплавский, поморщившись. — Конечно. — И повернулся к сопровождающему: — Захар, зайди в лабораторию, возьми ее вещи. — Второй скрылся, а он вновь обратился к Кэт: — Прошу вас, идемте.
      — Но сумка… Я подожду, пока ее принесут… — попыталась возразить она. Больше всего ей хотелось остаться в этой каюте — не потому, что ей здесь понравилось, а просто чтобы вернуться этим же кораблем на Землю.
      — Не волнуйтесь, все ваши вещи в целости и сохранности, вскоре вам их вернут. А пока пройдемте.
      Кэт поняла, что сопротивление бесполезно, и вышла в коридор. Здесь обнаружилась еще одна смутно знакомая физиономия — этот бледный, подтянутый, широкоплечий дядя тоже был из тех, что брали ее под локотки в космопорту. «Чем-то они все похожи друг на друга, хотя имеют разные лица и явно не одного возраста. Выправкой, что ли?.. Да нет, очевидно, принадлежностью к какому-то определенному кругу. Или скорее к организации» — такие мысли бродили в голове у Кэт, пока вся компания не вышла в небольшое помещение, где уже находился главный по фамилии, если память Кэт не изменяла, Дохнов.
      До Кэт вдруг дошло, что раз они уже «приехали», то должны будут сейчас выйти на планету Хасс — первую в ее жизни чужую планету, посадку на которую она просто-напросто проспала. Понятно теперь, отчего сон был таким тяжелым, — наверное, сказывались перегрузки.
      — Где Мальцев? — спросил Дохнов, окинув компанию быстрым взглядом.
      — Пошел за ее вещами, сейчас будет.
      — Ну что ж, — он остановил глаза на Кэт, словно обращался именно к ней: — Будем считать, что свита в сборе. Можно осуществлять торжественный выход. — Потом он нажал кнопку коммуникатора и сказал в него: — Капитан, мы выходим, разблокируйте двери.
      Вскоре открылась первая дверь, выпустив их в шлюз-переходник, и почти сразу вслед за тем отошла основная — наружная. С механическим жужжанием от порога стал выдвигаться временный трап.
      Кэт ощутила легкое головокружение. Ее поддержали и помогли спуститься вниз по трапу, в какой-то момент даже едва не подхватили на руки — голова ее шла кругом не только от смены давления, но и от необычности первых ощущений, даруемых этим миром: он был весь налит желто-оранжевым тягучим светом, словно напрочь лишенный каких-либо других красок. Тяжелый воздух, пахнущий отработанным топливом и разогретым железом, плыл, слоился и словно бы терся о тело, обтекая его почти как вода. Площадь, куда приземлился корабль, была довольно обширной и огорожена бетонным забором, обнесенным по верху колючей проволокой. И в этой колючке запутался нижним краем неимоверно огромный, налитый густо-багровой кровью глаз чужого солнца.
      «Закат…» — с замиранием сердца подумала
      Кэт, даже не сразу обратив внимание на здание, к которому ее ведут. Хотя сооружение того стоило: построенное, видимо, из белого мрамора, оно напоминало грандиозную шапку взбитых сливок. В здешнем освещении оно казалось легким и эфемерным, словно опустившееся на землю облако. Как небесный дворец, куда ее доставили, чтобы быть представленной на каком-то фантастическом балу, даже не считаясь с тем, что одета она подорожному просто.
      Разумеется, это было далеко не так. Тем не менее Кэт вновь вспомнила о своей сумке, где лежало ее «бальное» платье, и обернулась на оставленный позади корабль — темный крылатый треугольник, стоящий на опорах-шасси. По трапу спускались еще люди и направлялись вслед за ними, среди них Кэт узнала двоих эскулапов, остальные были, скорее всего, командой корабля. Ее удивило отсутствие других пленных — пока неясно было, хорошо это или плохо, но, судя по ее внутренним ощущениям, скорее плохо. Хотя никому больше Кэт не желала подобного приключения, все же предпочла бы иметь здесь товарищей по несчастью.
      Тем временем парадные двери дворца отворились, и оттуда навстречу прибывшим вышли трое встречающих: двое молодых людей и один старик, седой и сутуловатый, тем не менее довольно подвижный.
      — Ждем, ждем, Сергей Владимирович, — радушно начал он, первым подходя к Дохнову и обмениваясь с ним рукопожатием. — Что-то нечасто вы к нам в последнее время.
      — Были другие дела, Петр Максимыч, — ответил Дохнов, пожимая руку ему, а затем и двум остальным.
      — Да знаю, что без дела вы не наезжаете. Любопытно, с чем к нам на этот раз?
      — С гостьей. Но об этом давайте не здесь. Старик бросил цепкий взгляд на Кэт — двое его спутников с самого начала только на нее и пялились. Тут как раз подошел Мальцев с ее сумкой, и Кэт посетило странное, тем более неуместное в сложившихся обстоятельствах ощущение собственной здесь значимости — словно она по меньшей мере герцогиня, приехавшая сюда не иначе как погостить, в окружении четверых телохранителей, не считая прочей обслуги, поспевающей там, позади. Старик в полном соответствии с ролью гостеприимного хозяина взмахнул рукой:
      — Прошу!
      И они прошли в здание, внутренняя планировка которого не только не сгладила в Кэт это бредовое ощущение, но, напротив, усилила его: мрамор вздымался кругом этакой кремовой фантазией, образующей своды, колонны и лестницы, мягкий свет создавал иллюзию невесомости окружающей громады, словно она не стояла прочно на земле, а плыла где-то высоко в небесах.
      — Ну-с, Сергей Владимирович, пообедать, помыться, отдохнуть с дороги или?.. — спросил старик.
      — Или, — ответил Дохнов. — Давайте сразу к делу, Петр Максимович.
      — Очень хорошо! — оживился старый хрыч. — Тогда пройдемте ко мне. — Дохнов кивнул и обернулся к своим людям: — Ведите ее пока на второй ярус, в гостевой номер, и находитесь при ней до дальнейших распоряжений. Вацлав, ты идешь со мной.
      Они разделились: двое повели Кэт налево вверх по лестнице, остальные пошли вслед за хозяином. Поплутав немного среди мраморного великолепия, эта компания достигла аккуратного зальчика, оборудованного под кабинет-лабораторию.
      Здесь они расположились за столом: Дохнов с Поплавским по одну его сторону, а старик со своими двумя спутниками напротив. Эти двое были представителями Америки и Европейского западного союза, также работающие в миссии. Устраивало это Дохнова или нет, но они имели право на овладение информацией и могли считаться равноправными участниками диалога, в полном соответствии с секретным договором о совместном ведении любых работ или разработок по контакту с иной цивилизацией. Утаить здесь что-либо все равно было невозможно: повсюду в миссии помимо официальных наблюдающих камер затаились «жучки», и закулисные прожекты любой из держав были чреваты серьезными международными скандалами.
      Сергей Владимирович Дохнов, полковник внешней разведки, давно уже смирился с таким положением вещей, поэтому он подробно изложил информацию, наблюдая только, как хмурится наш старейший специалист по инопланетникам и как вытягиваются лица у его иностранных коллег. Им он дополнительно объяснил, что их вышестоящие инстанции пока не в курсе проблемы, поскольку события протекали слишком стремительно, притом что сами сведения о беглой принцессе до сего момента не получили подтверждения. А девушка оказалась самой обычной.
      — Нестыковка у нее пока только в одном: она выдает себя за другую, реально существующую девушку, проживающую в Москве. С ее слов мы запросили с Земли данные, и вот… — Дохнов достал из кармана распечатку: — Полюбуйтесь, Петр Максимович.
      Старик взял листок и проглядел внимательно.
      — Но, позвольте, здесь какая-то толстушка! — сказал он, передавая бумагу коллегам. — Та, что мы сейчас видели, совершенно другая!
      — Это данные с базы паспортного учета. И в них все совпадает, кроме фотографии. Но из этого, как вы понимаете, еще не следует, что наша мадемуазель — дочь императора хассов.
      — Я понимаю, чего вы хотите, — произнес старик.
      — В первую очередь нам нужно подтверждение из первоисточника, то есть от самих хассов.
      — Это будет непросто. Вы знаете, что они не дают о себе никакой информации, хотя от нас готовы принимать любую.
      — Значит, придется спрашивать напрямую — да или нет. Молчание будет равносильно отказу. И не забудьте, что на выяснения всех вопросов у нас имеется не более часа.
      — Ну, такого рода контакт не займет много времени. Однако, если вас интересует мое мнение как специалиста, могу сказать сразу — достоверность этой истории стремится к нулю. Не хочу вас обидеть, Сергей Владимирович, но, на мой взгляд, все это какие-то наши внутренние политические игры — вы в них больше смыслите, а я полный профан. Но, будь моя воля, я попросил бы не вмешивать хассов в ваши политические интриги.
      — Но если это правда? — заговорил коллега слева — немец Эдвин Блох. — Почему вы исключаете такой возможность? Необходим проверка! Если это есть игра, то мы ничего не теряем. — Фролов знал, что Блох неплохо говорит по-русски, но от волнения у него усиливался акцент. — В противном случае это есть уникальный возможность впервые наладить хороший контакт! Я думаю, что американский коллега меня поддерживать.
      — Поскольку связь с Землей займет сейчас много времени, я беру на себья смелость от лица своей страны давать согласие на проведение этой операции, — объявил Энди Литтл, американец. — В случае успеха она сулит нам большие перспективы.
      — Я тоже так считаю, — кивнул Дохнов. — И не только я. Ваши сомнения, Петр Максимович, вполне обоснованны, и мы их полностью разделяем. Но мы с этим делом были поставлены в такие условия, что разбираться просто не было времени. Все должно проясниться непосредственно сейчас. С ситуацией вы ознакомлены, так что давайте начинать работать.
      Старик вздохнул с некоторым надрывом:
      — Хорошо. Только хочу вас заранее предупредить — ни вы, ни ваши люди не должны никоим образом вмешиваться в переговоры. Вы, конечно, помните тот случай, когда немцы разработали операцию по захвату Хасса?
      — Я читал ваш отчет о ней.
      — И значит, вы в курсе, чем все кончилось. Но я сейчас хочу сказать о последствиях, обнаружившихся несколько позже: хассы с тех пор очень странно реагируют на военных. Причем они безошибочно их определяют.
      — В каком смысле странно? — нахмурился До-хнов. — Можете объяснить, в чем это проявляется?
      — Я бы сказал, что они их провоцируют.
      — То есть?
      — Н-ну, запугивают. Подзуживают. Злят, если хотите. Может показаться, что они пытаются создать повод для конфликта. Я думаю, что на самом деле тут все гораздо сложнее…
      — Да знаю я, знаю, что ваша специальность — психология контакта, но сейчас дело не в этом. Что вы предлагаете конкретно?
      — Самое лучшее — это если бы вы вообще отказались от присутствия на переговорах. Но поскольку это невозможно…
      — Не может быть и речи, — отмахнулся полковник.
      — Тогда остается то, что я уже сказал: вы не должны вмешиваться.
      — Я что, должен буду молчать? — Дохнов явно не пришел в восторг от такой перспективы.
      — В случае необходимости вы сможете разговаривать со мной. Если вопрос будет обращен непосредственно к вам, то ответ тоже передавайте через меня. Суть одна — ни в коем случае не вступайте в прямой контакт. У нас недавно было два очень неприятных случая с представителями НАСА… — замолчав, он поглядел на американца.
      — Наши военные немного потерьяли над собой контроль во времья контакта, — сказал Литтл.
      — Да, совсем немного, — вставил Блох. — Мы только благодарили небеса, что они в тот момент не имели при себе оружия.
      — Это что же выходит… Телепатическое воздействие? — прорезался до сих пор молчавший Поплавский.
      — Не совсем. Скорее, я бы сказал, психологическое, — ответил старик. — Мы сейчас пытаемся в этом разобраться. Есть предположение…
      — Вы сегодня же ознакомите меня со всеми вашими предположениями по этому вопросу. Только позже, — отрезал полковник. — А теперь, если не возражаете, давайте обсудим план ведения переговоров.

* * *

      Кэт даже не ожидала, что «номер», в который ее приведут, окажется настолько комфортабельным: большой телеэкран перед широкой постелью, застеленной свежайшим бельем, торшеры, эстампы на стенах, чудные безлистые растения в горшках и даже мини-бар, к ее удивлению, оказавшийся далеко не пустым. Жаль только, что окна здесь были непрозрачными — молочно-белое стекло хоть и пропускало свет, однако не позволяло любоваться окрестным пейзажем. Как сразу выяснилось, они к тому же еще не открывались. Зато тут имелся нормальный, даже более чем нормальный, туалет и к нему еще душевая розового мрамора.
      Хорошо, что ее конвоиры оказались людьми не настолько твердолобыми, чтобы воспринять распоряжение «находится при ней» буквально, — проверив номер, они вышли за дверь, так что Кэт получила возможность немного расслабиться и наконец заняться собой.
      Для начала она приняла душ, наплевав на подозрение, что в номере понатыкано скрытых камер: раз их все равно не заткнешь, пускай все, кому охота, любуются и кусают локти. Вымывшись, Кэт не стала опять влезать в джинсы, а облачилась в свое зеленое платье «для выхода» и завалилась в таком виде на кровать. Спать не хотелось, хотя по московскому времени, продолжающему жить у нее на руке, шел уже четвертый час утра. В голове варилась, перемешиваясь, какая-то жуткая фрагментарная каша из сегодняшних событий, щедро сдобренная солью безумных предположений.
      Рука сама собой потянулась к бару и наткнулась на пульт, лежавший сверху. Взяв его, Кэт включила экран. По единственной здешней программе шел балет — не сказать, чтобы Кэт его очень любила, но выключать не стала: отрываться, так по максимуму, может быть, в последний раз гуляем. Потом она открыла бар и вытащила оттуда первую попавшуюся бутылку: "Ха, мартини «Бьян-ка!» Затем, поколебавшись — брать не брать — достала и бокал.
      После третьего выпитого бокала ее посетила новая, уже не очень трезвая мысль, спровоцированная, очевидно, худыми балеринами, что ее тут собираются отпаивать и откармливать. На резонный вопрос самой себе «зачем?» в памяти промелькнула заметка о том, что некоторые папуасские племена так поступали с женщинами, чтобы те были вкуснее.
      Когда через некоторое время к ней вошли Поплавский и еще один — «Как его там… А, неважно», — она встретила их словами:
      — Что, пора на ужин?
      — Слушай, да она же пьяная, — произнес второй («Вспомнила — Мальцев!»), остановившись у двери.
      — Пойдемте с нами. — С этими словами Поплавский подошел к Кэт и отобрал у нее почти пустую бутылку.
      — Не надейтесь! Пить я буду, а есть — нет! — заявила она, в то время как он стащил ее за руку с кровати и повлек из номера — она только и успела, что сунуть ноги в свои белые дорожные туфли. Хорош видок!
      Поплавский опасался, что Кэт начнет сопротивляться и еще, чего доброго, кричать. «Ну как тогда прикажешь ее доставлять для официального представления — на руках, что ли, нести, заткнув рот?..» Но Кэт насупилась и замолчала, видимо, размышляя о превратностях своей судьбы.
      Наконец они вышли в большой зал — впрочем, представление о его величине было чисто ассоциативным, поскольку в нем находилась колоннада, не позволявшая оценить его истинные размеры. Они двигались среди колонн, как в лесу, пока не наткнулись внезапно на довольно большую компанию.
      Здесь находились Дохнов и встречавший их старик со своими двумя спутниками, а напротив них чуть поодаль стояли два человека, которых Кэт тут видела впервые. И не сказать, чтобы они ей очень понравились — блондин и брюнет, в остальном почти одинаковые, среднего сложения, одеты в серые костюмы полувоенного покроя. И лица — то ли отрешенные, то ли, наоборот, чересчур целеустремленные. Эта пара притягивала внимание и, несмотря на хмель, вызвала в ее душе непонятную тревогу.
      Знакомая Кэт компания пребывала в заметном даже на первый взгляд напряжении — при ее появлении все слегка оживились. Пара напротив оставалась невозмутимой, словно стражи, которым не следует реагировать на то, что происходит у них под носом. Еще больше они напоминали неподкупных судей.
      — Итак, — обратился к этим двоим старик, словно продолжая начатый разговор, — вы не отрицаете, что над вами стоит император и что у него имеется дочь.
      — Да, все это так! Ведь мы с вами только что об этом говорили! — ответил блондин певучим, очень приятным для слуха голосом с легким, едва уловимым акцентом, поразив Кэт несоответствием эмоциональной окраски сказанного со своим по-прежнему невозмутимым внешним видом. — Как и о том, — продолжал блондин, и в его словах послышалась глубочайшая скорбь, — что некоторое время назад она пропала.
      Старик как-то странно поглядел на Кэт и сказал:
      — Как вы считаете, она могла попасть на нашу территорию?
      После этих слов возникла небольшая пауза — блондин с брюнетом, повернув головы, некоторое время молча смотрели друг на друга.
      Кэт отчего-то стало ужасно смешно — должно быть, от играющего в голове мартини. Или от мысли, что это именно ее хотят выдать за дочь какого-то императора? Нет, просто у нее, кажется, начинался пьяный бред: ей показалось, что эти двое смеются — прямо-таки ухохатываются, хотя никто из них даже не улыбнулся. Наконец блондин сказал:
      — Дочь нашего императора и наследница престола находится у вас, и мы не можем этого отрицать.
      Кэт уже распирало от желания прыснуть.
      Дохнов что-то шепнул старику, тот сделал несколько шагов вперед и протянул им лист бумаги:
      — Взгляните. Здесь изображение девушки. Может быть, это она?
      Они одновременно взяли листок и вместе на него поглядели.
      Тут Кэт не выдержала и залилась смехом — звонким, заразительным, пошедшим гулять в колоннаде переливчатым эхом.
      Дохнов с Петром Максимычем и остальными уставились на нее страшными глазами и молча смотрели, как она смеется, а Поплавский, державший ее за локоть, сжал его так, что у нее чуть не хрустнул сустав. Смех на ее губах превратился в сдавленный крик боли. Кэт согнулась, но ее сзади дернули, заставив стоять прямо.
      Эта странная пара — блондин с брюнетом тоже глядели на нее, словно только сейчас впервые заметили. Кэт это почему-то не понравилось даже больше, чем издевательство над ее рукой.
      — Нет, это не она, — сказал блондин, отдавая старику бумагу. И указал пальцем на Кэт, словно Вий, которому открыли веки:
      — Вот она!
      От этого заявления Кэт ощутила легкий шок и одновременно почувствовала, как хватка на ее плечах ослабевает. Вся компания опять смотрела на нее. Под колоннами воцарилась мертвая тишина и висела некоторое время, пока ее не нарушил Петр Максимович:
      — Тогда нам остается только вернуть ее вам, так сказать, в семейное лоно, — произнес он, окидывая Кэт каким-то очень сочувственным взглядом. И обратился к ней со словами: — Ну что ж, дитя мое… Иди.
      «Куда это он меня посылает? — подумала Кэт, не трогаясь с места, хотя ее уже отпустили и даже слегка подтолкнули в нужном направлении. — К этим двум истуканам разноцветным, что ли? Да они же очевидные маньяки! По ним же психушка плачет!»
      — Погодите, — раздался голос Дохнова, и Кэт на время перевела дух — со своими извергами ей было все же как-то спокойнее иметь дело.
      Тем временем Петр Максимыч схватил Дохнова за руку, и они о чем-то пошептались. Потом вновь заговорил старик:
      — По нашим сведениям, она может погибнуть с минуты на минуту. Так ли это?
      Блондин кивнул с непроницаемым лицом, а старик продолжил:
      — Мы приложили все усилия, чтобы успеть доставить ее вовремя.
      «Интересно, с какой это стати я погибну? — подумала Кэт. — Разве что они мне яду в мартини подсыпали?»
      В это время брюнет поманил к себе Кэт, проговорив с необычайной лаской:
      — Иди же, иди сюда.
      Кэт и так не собиралась к нему идти, но тут
      Дохнов сделал жест рукой, и «свои» опять взяли ее за локти, но на сей раз аккуратно. «Так-то, пожалуй, лучше будет», — ухмыльнулась про себя Кэт.
      — Кажется, ваш друг хочет что-то сказать? — вкрадчиво спросил блондин.
      — Всего несколько слов, — произнес Дохнов, не обращая внимания на клешню старика, впившуюся ему в плечо. — Я уполномочен нашим правительством передать вам небольшую просьбу…
      — Простите, — перебил блондин, — но ваши просьбы нас не очень интересуют. — Он сделал знак брюнету — тот подошел к Кэт, взял ее за руку и потянул за собой. Ее конвойные колебались — отпускать ее или еще держать?
      — Минутку, — сказал Дохнов, и они ухватились за нее покрепче.
      — У вас есть еще что-то наше? — искренне заинтересовался блондин.
      — Больше ничего. Но и этого должно быть достаточно, чтобы вы только выслушали нашу просьбу. Это почти не займет времени.
      Брюнет вновь потянул Кэт за руку, которую так и не выпускал. Вопреки ее впечатлению руки у него были мягкими, теплыми, можно сказать, нежными. Но это еще был не повод, чтобы она последовала за ним, как глупая овца на скотобойню. К тому же ее продолжали крепко держать.
      — Дочь нашего императора может погибнуть, — раздельно и холодно произнес блондин.
      — Мне будет очень жаль, — не менее холодно отозвался Дохнов. — Но вы сами затягиваете время.
      То, что последовало за этими словами, произошло очень быстро — потом, вспоминая, Кэт не все смогла восстановить в памяти: черный и белый резко оглянулись друг на друга, потом черный с неожиданной силой дернул ее за руку. Она еще успела увидеть, как отпали назад ее конвойные, и одновременно с ними повалились, словно от взрывной волны, все, стоявшие в зале. А она полетела куда-то вперед и упала ничком, с удивлением ощутив под ладонями песок и камушки и носом уткнувшись в них же, хотя должна была бы грохнуться на гладкий мраморный пол. Куда в мгновение ока подевался этот пол, а вместе с ним и весь зал с колоннами и людьми, она и не могла вспомнить.
      Оказалось, что Кэт лежит на земле.