Таким образом, господин Стратег, мы загнали его в угол. И еще один любопытный момент: в последнем разговоре он дал понять, что если парень, убитый при нем в кафе, окажется живым, то это может стать для него решающим аргументом. Забавный получается расклад, не так ли?
      Стратег был как будто занят своими мыслями, тем не менее ответил:
      — Не забывайте, что если мертвец воскреснет, то даст показания в пользу Никольского.
      — Но ведь наша цель не состоит в том, чтобы упечь кандидата в тюрьму! Если парень умрет, Азиат должен будет полностью сменить показания, для чего придется идти с ним на прямой контакт, а иного пути заставить его отцепиться от горла нашего кандидата я пока не вижу.
      — Прямой контакт с Азиатом нам сейчас не нужен. Так что согласен, пусть молокосос живет, и проследите за тем, чтобы люди Азиата не помешали ему вернуться с того света. А теперь что касается девицы… — Стратег сделал длинную паузу, переносицу его прорезала глубокая озабоченная морщина.
      — Проблемы больше не существует, — осторожно заметил Валентин.
      — В соответствии с данным вами прицелом, — медленно заговорил Стратег, — ее должны были запереть в телефонной кабине.
      — Опасаясь неудачи, я взял на себя смелость усложнить комбинацию.
      — Ну что ж, вы достигли своей цели — барышня устранена. На первый взгляд все прошло блестяще. Но для ее устранения вы подключили слишком могущественный фактор — самое прискорбное, что вы даже не представляете себе степени его могущества.
      — Смею вас заверить, что при разработке прицела мною были учтены все возможные…
      Стратег вскинул руку, загоняя слова, повисшие на языке Валентина, обратно ему в горло.
      — Вы дали сообщение через ретранслятор в системе Бетельгейзе — очень грамотный шаг, обеспечивший изначальное доверие к посланию и возможность вам умыть руки в случае неудачи. — Валентин с напряжением слушал: Стратегу не свойственно было нахваливать действия подчиненных, раз он с этого начал, значит, готовится вскоре врезать, да так, что искры из глаз полетят. — Далее — о содержании сообщения: надо сказать, тут вы проявили недюжинную фантазию. Кто бы поверил в сказку о том, что дочь и единственная наследница императора хассов — портрет прилагается — сбежала из родного дворца и в данный момент находится на Земле? И что она появится в Гагаринском космопорту в надежде тайком проникнуть на корабль, идущий на Хасс, поскольку ее организму необходим особый препарат, без которого она на Земле больше суток уже не протянет? Бред чистой воды! Но они даже организовали спецрейс на Хасс, хотя он готовился не раньше чем через две недели. Вся соль в том, что само существование цивилизации хассов является секретной информацией под кодом, если я не ошибаюсь, три-гамма-экс. То есть автоматически подразумевается, что отправитель нашего сообщения допущен к высшему правительственному грифу секретности. Даже если бы вы не подписались «Лемминг». Кстати, это еще один ваш гениальный ход. — Наводящий уже ощущал себя до предела натянутой струной, вот-вот готовой лопнуть: «Ну, давай же, бей! Ну? Что ты там для меня приготовил?..» — Во-первых, — обстоятельно продолжал Стратег, — такие агенты не менее засекречены. А во-вторых, мы-то с вами знаем, где сейчас находится Лемминг, — ни один человек в здравом рассудке ему бы не позавидовал. Но дело не в этом, главное — запросить у него подтверждение они не могут. Подводим итог — ближний прицел разработан блестяще, все срабатывает, ваша подопечная в ауте. Так?
      Валентин только кивнул, чувствуя подвох, но не в силах понять, в чем он состоит.
      — Хочу напомнить вам одну народную мудрость: чтобы убить блоху на собаке, не обязательно брать в руки кувалду. Итак, блоху вы пристукнули. Даже не блоху — микроба. Теперь давайте рассмотрим состояние нашей, с позволения сказать, «собаки». Вы не пробовали задуматься о том, почему информация о единственной высокоразвитой цивилизации, встреченной нами в галактике около тридцати лет назад, так глубоко засекречена? Все человечество, за исключением единиц, продолжает считать себя венцом творения, единственным в обозримой вселенной.
      — Но надежды на встречу они не теряют, — осмелился вставить Валентин.
      — Эта надежда того рода, что идет рука об руку со страхом: страхом непонимания, агрессии, порабощения и даже уничтожения со стороны более развитых существ. Много ли вы смогли узнать о хассах? Известна планета, где произошла встреча, от ее имени им и дали название — хотя заметьте, это не их родина. Там теперь находится наше секретное представительство, или, если хотите, миссия. С виду они гуманоиды, чрезвычайно похожи на человека, но, по непроверенным данным, могут менять облик. Их корабли напоминают сгустки энергии — видимо, каждый корабль представляет собой некое замкнутое силовое поле или совокупность таких полей. Контакт с человеком допускают минимальный и только в рамках миссии. Обитают предположительно вблизи ядра галактики. Кажется, это все, что вы могли почерпнуть под кодом три-гамма-экс. Откуда же вам знать, что существует еще особый гриф «сигма» — для избранных, среди которых лишь четверо — президенты? Я, как вы понимаете, не вхожу в их число, я даже не посвященный член, а, так сказать, неофициальный фактор. И я намерен сейчас приоткрыть вам завесу этой великой секретности, коль скоро вы взяли на себя смелость толкнуть глиняного колосса лишь затем, чтобы он упал на муравья. Откуда, вы думаете, взялся этот идиотский всемирный план освоения галактики поступательным методом? Почему с таким упорством и методичностью СМИ вбивается в головы людей идея о нерациональности дальнейшего продвижения к ядру? Сначала, дескать, надлежит досконально исследовать свою область космоса, эту жалкую оконечность рукава — открыть и пронумеровать здесь каждую мало-мальски ресурсную планетку, ну а потом уже, как следует обосновавшись и размножившись, можно будет думать об осуществлении дальнейшей экспансии. Но все дело в том, что мы и помышлять не можем ни о какой дальнейшей экспансии: да будет вам известно, что в космосе существует некая граница, которую человечеству запретили переступать. И найдена она была не случайно — в те времена, когда еще проводилась политика расширения рубежей, нашли планету Хасс, где, как вы знаете, люди повстречались с хассами. И они сообщили счастливым участникам первого контакта, что дальше к ядру человечеству путь закрыт. Развернули объемную схему с указанием границы, простирающейся на миллионы парсек, — тут, мол, до самой оконечности рукава ваша территория, она, мол, немаленькая, живите на ней, плодитесь и размножайтесь, а все остальное наше, и вам туда совать нос нельзя, лучше даже и не пробуйте. Но настырные гуманоиды, конечно, все равно попробовали. И до сих пор продолжаем пробовать — теперь, правда, с помощью автоматических модулей. Пока от них остаются только облачка пара… — Стратег замолчал, и Валентин пробормотал растерянно:
      — Но, я не понимаю…
      — Вы не понимаете, снайпер, как ваши действия могут повлиять на положение вещей? Прицел такой дальности вам не под силу, не так ли?
      — В задаче имеется мощный дестабилизирующий фактор, — угрюмо сказал Валентин. — Иная цивилизация. Это способно сбить любой прицел!
      — Тем не менее вы на нее замахнулись! Хотя даже я бы не рискнул, несмотря на то что стою на две ступени выше вас и давно знаком с ситуацией. Но я готов дать вам расклад — в максимально возможном приближении. Человечество не является для хассов разумной расой. Не знаю почему, но они относятся к нам примерно так же, как мы к муравьям: те тоже способны на организованную деятельность, мы знаем, что в основе ее лежит выделение различных химических веществ, и даже можем подавать им простейшие команды. Но сам муравей не способен ни общаться с человеком, ни понять его. Муравейник — их суверенная территория, на которую нам ничего не стоит вторгнуться и разрушить их мир, чего мы не делаем, поскольку давно их изучили и точно знаем, что муравьи для нас безвредны. Будь они ядовитыми и агрессивными, и мы бы сей же миг их истребили. С той же точки зрения хассы изучают нас — безо всякого порабощения. Порабощение муравьев — ну не смешно ли! Чтобы разобраться, не ядовиты ли мы, им вполне достаточно миссии на Хассе. Я понятия не имею, что в данном случае является критерием ядовитости, пока ясно только, что не наши физические качества. Но вся беда в том, что в остальном-то мы ядовиты, можно сказать, по всем статьям. Только там, в миссии, это пока никак не сказывалось. А когда скажется, то я не берусь прогнозировать последствия. Возможно, конечно, что они просто окончательно скроются за свою стену, оставив нас прозябать на краю галактики, но… Стали бы вы держать осиное гнездо, пускай и как-то изолированное, в собственном доме? Думаю, нет. Таким образом, сложилась ситуация, когда один неверный шаг может принести человечеству гибель.
      Наводящий почувствовал, как внутри разливается неприятная, вибрирующая дрожь, идущая из самой глубины, от сердца. Он совершил ошибку, последствия которой непредсказуемы. Валентин убрал руки за спину — кончики пальцев подрагивали, что не могло бы укрыться от внимания Стратега.
      — Нагляднейшим доказательством нашей ядовитости было бы убийство хасса человеком — не сомневаюсь, что если бы они вступили с нами в контакт на равноправной основе, то до этого рано или поздно дошло бы, и скорее рано, чем поздно. Но может быть, они одобряют убийство своих представителей?
      — М-маловероятно, — проговорил Валентин.
      — Маловероятно — да, но все же не исключено! Вот видите, мы не в состоянии с уверенностью ответить даже на такой простой вопрос! А вот другой, посложнее: что будет, если подсунуть хассам человеческую девчонку, выдавая ее за беглую принцессу, дочь их императора — Их Императора! Вы хоть понимаете, о чем речь, снайпер? Я тоже нет. Их императором может оказаться сияющее ядро галактики. Так вот — что, если подсунуть им эту фальшивую дочь, якобы выловленную на территории нашей «резервации»? Да не просто подсунуть, а намекнув, как они наверняка и сделают, что хорошо бы за эту маленькую чисто дружескую услугу и нас чем-нибудь порадовать — например, снять с нас изоляцию, ну хотя бы частично!
      — До такого не дойдет, — уверенно возразил Валентин. — Операция поручена внешней разведке, а они знают толк в обмене. Они не станут ее передавать, не будучи уверенными, что она подлинная.
      — А что их может в этом разуверить? О физиологии и генетике хассов нам ничего не известно — наверняка этой девице устроят полный медосмотр, чтобы по ней уже судить об иной расе. Предвижу резюме — полная идентичность с человеческой!
      — Да сами хассы их и разуверят! И СВР останется только вернуть девчонку на Землю.
      — Глупец! Хассы не собираются налаживать с нами политических контактов! Они нас изучают! Как исследователи, естествоиспытатели! Поэтому они заинтересованы поощрять возникшую у нас инициативу и будут во всем соглашаться: дочь так дочь, пропала — да, пропала, возвращаете ее — давайте, — до какой-то своей критической точки, когда им настанет пора рассмеяться или, наоборот, взбеситься. Знаете, как это бывает у нас с животными — стоит дать зверю чуть-чуть свободы действия, и он тебя обязательно либо рассмешит, либо испугает. Молите бога, чтобы ваша шутка их рассмешила. А девчонка в любом случае на Землю уже не вернется — уж вы-то должны были это понимать. Или захлопотались с объектом А-5? Боюсь, как бы вскоре обстоятельства не вынудили отодвинуть нашего кандидата на второй план. — После небольшой паузы Стратег добавил: — И вас заодно. Но прежде объясните мне, недогадливому, такую вещь: зачем вы назвали ее принцессой? Куда проще и логичнее было бы окрестить ее шпионом.
      — Со шпионом наши спецслужбы не стали бы церемониться, — глухо ответил Валентин.
      Стратег откинулся на спинку, глядя на бледного, осунувшегося на глазах Валентина с пристальным интересом, будто только что открыл в нем для себя что-то новое.
      — Давно ли вы стали таким гуманистом? Если память мне не изменяет, только вчера вы предлагали упечь ее в травматологическое отделение?
      — Это не одно и то же. Там бы она отделалась парой недель госпитального режима. А здесь… Обменять такого шпиона нереально — ясно, что хассы им наверняка пожертвуют, значит, в дело автоматически вступает Служба внутренней безопасности со своей системой дознания — вы знаете, что такое допросы четвертой категории: на ней испробуют все, включая весь букет ПП <ПП — психотропные препараты.>, а потом, когда дойдет до разжижения мозгов, она превратится просто в подопытный материал для наших высоколобых.
      — Не пытайтесь меня убедить, что сыграли в благородство! Девчонкой вы в любом случае пожертвовали ради своих амбиций: теперь, если хассы с ней ничего не сделают, то СВР все равно от нее избавится, скорее всего там же, на Хассе, — она будет слишком много знать. Да-а, Наводящий. Наворотили вы дел. Хотели мне что-то доказать? Поздравляю, вам удалось задеть меня за живое — впервые за последний десяток лет я не чувствую необходимой четкости в большом прицеле. Это даже как-то бодрит. Дарит элемент неожиданности, а?
      Наводящий смог вздохнуть поглубже — кажется, миновало. Стратег всего-навсего проучил его. Преподал ему урок максимально эффективного втыка, вместо того чтобы просто позанудствовать: «Не лезьте в дела, в которых вы несостоятельны!» Да, теперь он признает, что был не прав. Но, похоже, все обойдется. И все же… Как теперь будет с хассами?
      — Ничего не будет. — Слова Стратега заставили подчиненного вздрогнуть: он так и не привык спокойно реагировать, когда шеф отвечает на его мысли, хотя знал, что это не в буквальном смысле «чтение мыслей», а тот же анализ, причем спонтанный. Впрочем, велика ли разница?.. — Расчет, анализ, предвидение, — продолжал Стратег, — то, на чем стоит наша организация, — пустой звук, когда в условии задачи присутствует иной разум.
      Вы привыкли считать мои расклады истиной в последней инстанции. Но в данном случае это не более чем предположение, имеющее право на жизнь с определенной степенью вероятности. Могу вас утешить — с очень небольшой. Скорее хае-сы останутся индифферентными, какими они были до сих пор, — или вы думаете, что это первая попытка выйти с ними на новый уровень контакта? За тридцать лет таких попыток было сделано немало. Но хассы в нашем уравнении по-прежнему большое неизвестное, и в дальнейшем я вам не советую включать его в свои оперативные расклады. Переступая черту, надо быть всегда уверенным, что сможешь вернуться обратно. Надеюсь, Наводящий, вы хорошо меня поняли?

* * *

      Кэт было холодно. Нет, скорее как-то непривычно прохладно — так бывает, когда скинешь во сне одеяло. Машинально попробовав шевельнуться и с удивлением поняв, что это не выходит, она открыла глаза.
      Она лежала в небольшом белом помещении на столе, напоминающем операционный, совершенно нагая, не считая того, что она была вся увита проводами и облеплена датчиками. Сверху нависал рентгеновский аппарат, отягощенный еще какими-то медицинскими штуковинами. Но это еще не все — поблизости находились двое мужчин в белых халатах и в шапочках. На Кэт они не глядели, а склонились к расположенному от нее по левую руку экрану.
      «Врачи? — подумала она. А потом: — Что я тут делаю?..» В голове вспыхнуло воспоминание о последних событиях: четверо мужчин выводят ее на поле и сажают в автобус, до нее доходит, что ее везут на посадку, она начинает спрашивать, в чем дело, почему и куда ее везут, кажется, хочет вскочить, но… Дальше шел бирюзовый, неожиданно приятный сон. А теперь она лежит голая на столе, и рядом эти в белом чего-то бубнят. Думают, что она еще не проснулась. Самым разумным сейчас было не обнаруживать сразу своего пробуждения, а подслушать, что они там говорят.
      — …Строение скелета, расположение органов, и главное — генная структура! — Говорил тот, что стоял ближе. Он почесал в голове: — Это что же выходит — абсолютная идентичность с человеком?
      — Нормальная человеческая женщина, — сказал второй приятным баском и добавил: — Способная к деторождению.
      «Это они обо мне?.. — подумала Кэт. — Что значит „способная“? Да я же…»
      — Я беременна? — спросила она вдруг, неожиданно даже для самой себя.
      — Нет, — сказал второй. Тут они оба разом поглядели на нее, потом друг на друга и опять на нее.
      — Ф-фу, ну слава богу, — сказала Кэт, ощутившая при этом известии невероятное облегчение, — этой так мучившей ее проблемы, оказывается, попросту не существовало. Врачи ошиблись!
      Ведь так бывает — редко, но бывает. Теперь надо было разбираться с другими, реальными проблемами. — Могу я узнать, где нахожусь? — спросила она почти весело, все еще под впечатлением первой за этот день хорошей новости.
      — Вы на космическом корабле, — ответил первый, неуверенно оглаживая халат. Потом взял себя в руки и продолжил уже более ровным тоном: — Ни о чем не волнуйтесь. Вам здесь будет предоставлено все необходимое. — В это время второй, наклонившись к столу, тихо сказал, наверное, в коммуникатор:
      — Она проснулась.
      Кэт было ясно, что если ее украли, то не с целью надругаться. Разве что уже?.. Да нет, по состоянию не похоже. Ставить над ней опыты тоже вроде бы не собираются, хотя и пристегнули к столу ремнями. Зачем-то провели медосмотр. Куда-то везут на космическом корабле. Может, ее похитили для пересадки органов?.. «Тьфу-тьфу, типун тебе… Ладно, разберемся, а пока…»:
      — Я хочу встать. Где моя одежда?
      — Придется немного подождать. Сейчас… — Но тут на полуслове отъехала дверь, и вошел высокий мужчина лет тридцати, с прямыми, зачесанными назад волосами. Кэт его сразу узнала — это был один из тех, кто «арестовал» ее в порту, тот самый, что спрашивал у нее документы. Остановившись неподалеку от стола, он заговорил, обращаясь к ней:
      — Рад вас приветствовать. Вы не должны ничего бояться. В данный момент вы находитесь на борту космического корабля, направляющегося на Хасс. Скажите, что вам нужно, и мы постараемся предоставить вам все необходимое. Если у вас есть особые пожелания…
      — Дайте мне встать и одеться, — сказала Кэт сердито: не очень-то ее устраивало продолжать беседу, будучи пристегнутой нагишом к столу.
      — Конечно, — сказал он, — но при условии, что вы будете благоразумны. Договорились?
      «Ведет себя так, словно он профессор психиатрии, а я буйнопомешанная», — подумала Кэт и сказала:
      — Хорошо.
      — Володя, освободи ее. Миша, давай одежду.
      Первый эскулап принялся убирать с нее датчики и отстегивать ремни, второй извлек из стенного шкафа стопку одежды. Освобожденная Кэт принялась одеваться, пока эта троица молча бесцеремонно на нее пялилась. «Ладно, пусть глазеют, покажем им стриптиз наоборот», — сжав зубы, думала Кэт. Смущения она не испытывала никакого — ее тут уже рассмотрели в подробностях, вплоть до скелета. Скорее раздражение, очень похожее на защитную реакцию от угнездившегося в самой сердцевинке страха. От ее внимания не укрылось, как Миша передал третьему какую-то дискету со словами:
      — Здесь результаты. Только ничего не спрашивай. Сам увидишь.
      Когда ее вывели из медблока, майор медицинской службы Владимир Зверев зашарил по карманам. Достал сигареты.
      — Не стоит, — сказал капитан Михаил Дольский, пребывавший как бы в некотором оцепенении. — Опять пожарная сигнализация сработает.
      Владимир только отмахнулся:
      — Не сработает, я там датчик подрегулировал. Слушай, но это же сенсация, а? Они, выходит, наши родственники!
      Капитан в ответ озабоченно почесал подбородок:
      — Не знаю. На мой взгляд, самая обычная девчонка. Если бы мне так определенно не сказали…
      Кэт впервые в жизни летела на космическом корабле и по большому счету была разочарована: ее вели по узким, до предела стиснутым коридорам, неживой воздух пах дезинфекцией, как в сортире после санобработки, и по дороге она не заметила ни одного окна, ни даже небольшого иллюминатора, хотя очень хотела убедиться, что они действительно находятся в космосе. Потому что, честно говоря, жилое пространство корабля очень напоминало подвальное помещение. Необычным здесь было лишь ощущение странной легкости в теле, чем-то сродни тому, что Кэт чувствовала тем субботним вечером в кабаке, надев флаерс. Несомненно, на корабле была меньшая сила тяжести — пожалуй, только это и свидетельствовало о том, что они преодолевают космическое пространство.
      Кэт привели в комнату, где были только стол и два стула. Сопровождающий указал ей на один из них, сам расположился напротив. По дороге Кэт лихорадочно обдумывала ситуацию — к этому моменту она набралась достаточно храбрости и решила, что, пожалуй, настала пора спросить:
      — Объясните мне, что происходит? Мужчина напротив открыл было рот, но тут отворилась дверь, и вошел еще один тип из тех, что ее «брали», — комплекцией он почти не отличался от первого, только был помоложе и стрижка у него была под бобрик. Он принес с собой «дипломат», который поставил на стол перед своим напарником и открыл, — это оказался ноутбук. Уходить этот второй, видимо, не собирался, но поскольку сесть здесь было больше некуда, то он остался стоять. Напарник включил комп и вставил дискету. Пощелкав кнопками, он наконец обратился к Кэт, но вовсе не с ответом на ее вопрос.
      — Давайте знакомиться, — очень вежливо начал он. — Я Сергей Дохнов, а это Вацлав Поплавский. Если вас не затруднит, назовите, пожалуйста, ваше имя.
      — Катерина Котова, — официально представилась Кэт, слегка удивленная его чрезмерной вежливостью.
      Эти двое как-то понимающе переглянулись, потом Дохнов сказал:
      — Разрешите задать вам несколько вопросов. Во-первых, скажите, есть ли у вас какие-то особые пожелания? — С этими словами он перевел взгляд на компьютер. Поплавский тоже смотрел на экран.
      — Я хочу знать, зачем меня украли!
      — Прошу вас, не волнуйтесь. Вы неправильно истолковали себе ситуацию, но это поправимо. Мы ваши друзья и хотим вам помочь. Но от вас зависит, насколько эффективна будет эта помощь. — Говоря, он не переставал поглядывать на экран, да и Поплавский почти не отрывал от него взгляда. Кэт утвердилась в первоначальной мысли, что ей все это напоминает: так, должно быть, разговаривают с больными в психиатрической лечебнице. «А может быть, я действительно сошла с ума?.. — подумала она. — И нахожусь в психушке?..» По крайней мере только с этой точки зрения их слова могли иметь смысл. С другой стороны, все происходящее было вполне реалистично и на бред никак не походило. Чтобы разобраться в возникших противоречиях, Кэт спросила:
      — Чего вы от меня хотите?
      — Мы очень рассчитываем на то, что вы откровенно расскажете о себе.
      — Вам что, нужны мои анкетные данные? Или, может быть, биография? — Ни то ни другое не содержало в себе ничего порочащего или криминального, и Кэт принялась докладывать: — Пожалуйста: родилась в пятьдесят третьем году в Ялте, сейчас живу в Москве, учусь в Медицинской академии на третьем курсе. Этого достаточно? Теперь, может быть, вы объясните мне, что происходит? — Дохнов некоторое время молчал, глядя с озабоченным видом то на нее, то в компьютер. Поплавский за его спиной произнес: