Охранники замерли, как истуканы, жили только глаза, глядевшие с характерным для вампиров поедающим выражением — на сей раз не на «живых», а на начальство. Начальство же тем временем, ничуть не смущаясь этих более чем нескромных взглядов, жадно целовало свою подругу в ту самую шею, которой Чарли уже практически сосватала свой клинок. Целовал?.. Дама обмякла, откинув назад голову, по шее из-под губ мужчины текла кровь — на грудь и на светлое платье. Теперь стало ясно, почему девушка в гневе не скалила клыков — потому что у нее их не было. Она была живая! Потому и не осмеливалась возражать Лядову — она поистине ходила по самому краю каждую секунду. Как же он ее не укусил-то до сих пор? Почему сдерживался? Неужели любовь?.. Непохоже что-то. Хотя присосался душевно, видно, что долго терпел. И не вытерпел. Довела-таки. А может, это он ее довел — поживи-ка бок о бок с вампиром в постоянном страхе быть укушенной! В конце концов не выдержишь и сама его искусаешь в нервном припадке. У меня, у стервы, что-то сдали нервы…
Нервишки действительно пошаливали: Чарли послышались странные звуки, похожие на дружный скрип зубов охранников. Хоровой такой скрип — всеми пятью челюстями. Хотя вряд ли подобные звуки могли просочиться из-под «намордников». Но страх уже провел шершавыми коготками у нее между лопаток, заставил опасливо оглядеться и родил в голове гениальную мысль: «А не сделать ли нам ноги?» Все вокруг были увлечены своими занятиями: босс — поздним завтраком, остальные — подглядыванием за начальством, — и вполне могли не обратить внимания на исчезновение пленных. Взяв Ника за локоть, она сделала первый осторожный шажок назад. В это время Лядов разжал объятия; несчастная непременно упала бы, как кукла, не подхвати ее сразу несколько рук. Чарли с Ником сделали второй шаг — машина была теперь совсем рядом, прямо позади них.
— Остальное ваше, — уронил Лядов сипло, небрежно кивая на свою бесчувственную даму и отирая белоснежным платочком окровавленный рот. Лицо его слегка порозовело. Охранники, сорвав маски с лиц, кинулись на жертву, словно псы к полной миске после слова «можно». Затрещала легкая ткань, узкое тело почти полностью скрылось под приникшими к нему черными фигурами. Они буквально рыскали по ней, разрывая одежду и покусывая — пока легко, можно даже сказать нежно, просто слизывая с легких царапин первую кровь. Те двое, которым назначено было стеречь пленных, забыв о своих обязанностях, стали медленно приближаться к пирующим.
— Когда оклемается, отдадите ее Гугу, он давно просил. Если сначала не разорвете.
— А если Гуг откажется?.. — глухо спросили из-под маски. Похоже, с надеждой. Да и неудивительно — красота ее действительно была необычной. Редкой.
— Тогда просто выкиньте ее на улицу, пускай убирается восвояси.
Последние слова Лядов говорил, глядя расширенными, упоенными кровью глазами на Чарли, уже сидящую в его машине, на его хозяйском месте и отчаянно шарящую руками по сиденью, подлокотникам и ближайшим стенкам. Ник находился за ней, на месте былой хозяйской подруги, ныне ставшей блюдом для слуг, и тоже шарил.
— Вы двое! — счастливым командным голосом позвал Лядов. Чарли с Ником, занятые лихорадочными поисками, даже не обернулись. Зато пара конвойных замерли на самых подступах к вожделенному телу, успев уже снять маски. Лица их были искажены: губы подрагивали, обнажая клыки, глаза неотрывно следили за пирующими товарищами. — На меня глядеть!! — рявкнул Лядов. — Намордники на рыла!!
И они подчинились, к удивлению Чарли, оторванной резким криком от поисков панели управления либо какой-нибудь кнопки, способной хотя бы закрыть двери. Она прекрасно помнила, мало того, вспоминала в последнее время почти ежеминутно откровение профессора Кукола о том, что при виде крови вампиры теряют над собой контроль, что это сильнее их. Значит, было у них за душой что-то сильнее «зова крови». Наверное, страх потерять работу.
— Пленных в клетку! Девчонку через полчаса ко мне в зал! — распоряжался Лядов сухо. То, что девчонка может каждую секунду взвиться в воздух и улететь на его любимом флаере, его, кажется, волновало мало. — И чтоб ни царапинки на товаре! Ни-где! Найду… — Он поглядел пристально на обоих подчиненных и медлительно нехорошо улыбнулся. Очень нехорошо. Хоть лица охранников были наполовину скрыты, похоже было, что у них в масках резко понизилось содержание кислорода. К тому же у бедняг пропал аппетит: они больше не косились на желанное блюдо, с урчанием дегустируемое в двух шагах товарищами. Лядов пообещал ласково, почти что мурлыча: — А я найду. Вы меня знаете.
Чарли принялась помогать себе в поисках кнопки ногами, колотя ими в пол и в обивку: перспектива стать товаром ей совсем не улыбалась, а еще меньше ей хотелось стать объектом для поисков царапин. Лучше уж тогда товаром. Хотя царапин на ней после странствий по болотам и лесам была раскидана чертова уйма: далеко искать не надо. Ник с воодушевлением поддерживал ее в пинании салона. Шикарнейший флаер, одна кнопочка от которого стоила, наверное, целое состояние (потому, наверное, и спрятали), трясся и раскачивался, как жаба при случке, только что не квакал. Лядов поглядел озабоченно в сторону машины и резко переменил тему, вернувшись к милому сердцам подчиненных командному тону:
— Живую девку — любую — одеть и ко мне, сейчас же! Не вздумайте привести эту! — он ткнул в сторону беснующейся в машине Чарли: — Эту — через полчаса! — И добавил напоследок, словно что-то вспомнив: — Вам двоим — трое суток на концентратах! Каждому! — После чего развернулся и пошел все тем же широким шагом делового человека к домику-пагоде, где и растворился за светящимися дверьми.
Охранники, вытащив без особого труда из машины Чарли и Ника, поволокли их в другую сторону, к мрачной кубической глыбе. Чарли не спешила использовать хлитс, страх ее немного развеялся: в случае чего она может пригрозить охранникам, что пожалуется на них в Центральный Вампирский Комитет и лично товарищу Лядову (какая-то древняя номенклатурная пурга, позаимствованная на одном дремучем файле по истории Земли еще в прошлой жизни. Но как звучит!!!), в критической ситуации будет стращать напрямую — увольнением с работы, и мысли потекли в другом направлении, прямо противоположном бегству. Бежать, когда судьба подвела ее вплотную к одному из настоящих Игроков? Да она просто рехнулась, а точнее, завязла, заигралась, как несмышленое дитя, как Ник, сопротивлявшийся охранникам отчаянно, но, к счастью, совершенно непродуктивно. Чарли не хотела признаться себе, что присутствие Лядова держит ее в постоянном напряжении, вызывая в ней отчаянный внутренний страх, соединивший в себе ее детский ужас перед чем-то неведомо-зловещим и робость перед чересчур властными взрослыми людьми. Едва босс скрылся, она вздохнула свободнее и как-то моментально сообразила, что за бурей личных впечатлений она, кажется, перепутала цели — собственную с главной, даже с архиглавной, как говорил кто-то из последних земных фараонов. Чего ей бояться, когда у нее под рукой всегда верное, безотказное оружие? Так почему бы ей пока не остаться — смотреть, слушать, искать новых сторонников — любых, но по возможности сильных. Таких, как Леха. И в нужный момент нанести удар. Необязательно хлитсом. Как, чем и кому именно предстоит наносить решающий удар, пока неясно. Ясно только, что необходимо ударить. И так, чтобы наверняка, без промаха.
Когда Чарли вытащили из машины и она как следует разглядела то, что творилось шагах в пяти от нее на ярко-зеленом гризеле, ее решение затаиться и вести подрывную деятельность, ведущее в идеале к спасению мира и человечества, едва не приказало долго жить, и даже появилось сомнение — стоит ли это решение того, чтобы ради него молча перешагивать через чужую беду, когда имеешь все возможности помочь, даже спасти?.. Три черных тела почти полностью закрывали распростертую на зеленом женщину — двое присосались к запястьям, один, тот, что впился в шею, залез на нее сверху и вполне характерно двигался. Чарли с ужасом поняла, что одним питием крови тут не обходится. Если мгновение назад она еще пыталась утешить себя тем, что девица все равно не умрет, а поскольку была стервой, то не слишком потеряет в вампирском обличье, то теперь дело приняло совсем иную окраску. Все! К черту все! Пусть человечество спасает кто-то другой. Никакая цель не оправдывает таких… средств.
Чарли сжала левый кулак, и тут же в него скользнуло гибкое лезвие, нагретое теплом ее тела, ставшее ей родным. Ее защитник. Ее и всех, кто окажется рядом и будет нуждаться в защите и в спасении. Пускай даже наперекор благу человечества.
В это мгновение девица едва слышно блаженно простонала:
— Да… Да… Еще!.. — И, кажется, попыталась закинуть ноги на паука, впившегося в ее шею, но у нее на это не хватило сил. Руки тоже были заняты.
Чарли отвернулась, медленно разжимая уже опустевший кулак. Рука дрожала. Это ерунда. Сейчас пройдет. Лишь бы охранник ничего не заметил. А он, похоже, не заметил — газует вперед, прямиком к черной глыбе, волоча ее за локоть той самой левой руки и изо всех сил стараясь не оглядываться. Завидует, болезный. Ничего, не завидуй, на всех хватит, и тебе наверняка тоже останется. Не крови, так всего остального. Ох, там же Ник позади!.. Увидит ведь это, как не увидеть!..
Она резко обернулась и через мгновение перевела облегченно дух: второй тащил Ника под мышкой, перекрыв ему кислород перчаткой, которой хватило на все лицо, и угрюмо игнорируя его отчаянные дерганья. Дело тут было, конечно, не в заботе о нравственности подрастающего поколения, а скорее в том, что Ник с самого начала попытался пустить в ход зубы, как настоящий вампир. Чарли жутко захотелось чмокнуть его наконец-то в щеку. Нельзя, никак нельзя ему здесь оставаться! Вот только куда же он без нее?.. Пропадет. А с ней — тем более пропадет. Ладно, появится Леха и что-нибудь придумает. Хорошо, ребенок ничего не видел. Вряд ли, конечно, он понял бы до конца, что происходит, но само зрелище грубого надругательства, кровавой оргии над хрупким женским телом и главное — ощущение своего бессилия помочь наверняка запечатлелись бы в его памяти надолго, если не на всю жизнь. А для самой Чарли это оказалось просто жестоким испытанием. И уроком. Ведь она только что была на волосок от убийства — не только тех троих, что пили одновременно кровь женщины, по очереди с ней совокупляясь, а сначала того, кто утаскивал саму Чарли с места событий и до сих пор тащит, то есть практически непричастного лица. Невиновного. В тот момент она зарубила бы его — на раздумья просто не было времени. Утешительно, конечно, что в компании, которая там позади чавкает и похрюкивает, царит всепоглощающий оргазм: жертва и палачи, можно сказать, нашли друг друга в этом жестоком и полном разочарований мире. А еще утешительней, что все это так вовремя прояснилось. Просто уникальный случай! Какая-то порнографическая сказка про Белоснежку и трех поросят, неожиданно для всех закончившаяся хеппи-эндом. Как правило, такие сказки заканчиваются совсем иначе, и уж кому, как не ей, это знать: саму отмывали коньяком от крови скотов. А если бы Ларри тогда ее не спас? Тоже, допустим, ради какой-то великой цели? Как же это — ради великой цели всеобщего спасения и не спас? А вот ведь как бывает, оказывается. Хорошо, что у него ее не было. То есть была, конечно, цель, но попроще — спасти ее. Он и спас. Полив при этом с ног до головы кровью. «А как иначе?.. — подумала Чарли. — Выходит, что никак. И чем грандиознее цель, тем больше крови будет пролито. За нее. Против нее. И просто по ходу дела. Чем же тогда благородная цель отличается от низкой?.. Видимо, одним — конечным результатом». В это Чарли верила свято. А с остальным придется смириться. Привыкнуть. И… научиться. Самой. Убивать.
Глава 7
Участок 117
Дать тебе силу,
Дать тебе власть,
Целовать тебя в шею,
Целовать тебя всласть!..
Они прошли сквозь твердую на вид черную стену, словно сквозь мираж; да это и был мираж, а точнее, маскировочное поле — иллюзия, и ничего больше. А под ним… То, что оказалось скрыто под маскировочным полем, Чарли тоже поначалу приняла за иллюзию: она уже готова была ожидать чего угодно от этого мира, перекроенного под грандиозный развлекательный аттракцион, вплоть до такого сюрреализма, как иллюзия, скрывающая иллюзию. Второй иллюзией являлась огромная клетка, этакий вольер с двойной решеткой: наружной — редкой, с толстыми прутьями и внутренней — крупноячеистой металлической сетью. Подобные вольеры используют для содержания диких зверей. Здесь за решеткой сидели люди — женщины и мужчины, на первый взгляд обычные, по крайней мере без намордников. И не просто так сидели, а вокруг костра — вот уж чего точно не разводили дикие звери в своих вольерах. В реальности происходящего Чарли убедилась, когда охранники, открыв дверь, бросили ее саму и Ника за решетку. Спасибо, что не в костер. Охранник, тащивший Чарли, схватил за руку одну из женщин — ту, что сидела ближе всех, худую блондинку в рваной джинсе — и потащил на выход.
Дальше произошло странное: другие женщины, одетые очень по-разному — от такого же рванья до модных кричащих туалетов, — вскочили и бросились следом с криками: «Сейчас не ее очередь!», «Другие тоже хотят!». Охранник, не оборачиваясь, захлопнул за собой решетку. Девицы разошлись по своим местам, ворча и переругиваясь между собой («Паразит, волчара, обещал же, что я следующая!..», «Тебе обещал, а мне глазки строил!», «Глазки?! Да я тут уже неделю копчусь!», «Вот и коптилась бы поближе к выходу!»). Чарли пихнули в бок:
— Эй, ты! Иди-ка за костер, подальше! А то приводят тут всяких! А ты сиди!..
«Куда я попала!..» — подумала Чарли, беря за руку Ника и оглядываясь.
— Чарли! — раздался по ту сторону костра знакомый голос.
И второй, еще более знакомый, произнес горестно:
— Ох, ребятушки!..
За костром только что поднялись на ноги две фигуры — высокая, широкоплечая и низкая, сутуловатая.
— Лобстер!! — заорал Ник и, вырвав у Чарли руку, кинулся вокруг костра к старому приятелю.
Чарли пошла за ним, ловя на себе любопытные взгляды мужчин и неприязненные — женщин. Не достигнув Лобстера, Ник резко остановился от него в двух шагах и спросил тоном строгого обвинителя, готового, однако, выслушать и принять на веру любые оправдания: — Ты почему нас бросил?
Лобстер только руками всплеснул:
— Да не бросал я! Машина эта проклятая меня увезла! Доставила, встала посреди города и не отпирается. — Ник, сочтя оправдание приемлемым, бросился вперед и повис у Лобстера на шее. Тот смущенно продолжал: — Под вечер-то я ее, дуру, откупорил, выбрался, да уж поздно было, упыри проснулись.
Чарли глядела на него с беспокойством, подозрительно. Едва кивнув Крису, отстранила Ника подальше от Лобстера. Спросила:
— Лобстер! Ты как?.. — И огляделась. На них смотрели: увлекательное, должно быть, зрелище — встреча узников в вампирском застенке. Поколебавшись, она закончила: — В порядке?..
Лобстер вздохнул тяжко-тяжко и, поникнув, махнул неопределенно рукой:
— Держусь пока.
— Лекарство с тобой?
Лобстер немного ожил:
— Коньяк-то? — И похлопал себя по оттопыренной поле пиджака. — А как же!
Чарли глядела на него с насмешливой укоризной. Лобстер опять сник.
— Ах, ты про это… — И хлопнул равнодушно по другой поле, тоже оттопыренной. Проворчал тихо, пряча расстроенные глаза: — Может, не возьмет меня еще. Проспиртованный я…
Чарли с сомнением покачала головой: расслабят старика такие мысли, упустит он момент, потеряет контроль и сам опомниться не успеет, как обнаружит в своих зубах чью-нибудь шею.
— Возьмет, Лобстер. Ох, возьмет! — И добавила, чтобы не падал духом: — Но ты не поддавайся! — Она теперь знала, что вампиры при случае вполне могут держать себя в руках.
Вдруг Ник, топтавшийся возле Чарли с озабоченным видом, заявил решительно во всеуслышание:
— Я писать хочу! А еще…
— Тихо! — поспешил оборвать его Крис. — Вон там, в углу, видишь «шкаф» с сердечком?..
— А еще я хочу есть! — закончил Ник и побежал к «шкафу».
В народе послышались смешки.
Чтобы не привлекать больше внимания, они втроем уселись подальше от огня, на кучу соломы: солома здесь была навалена по периметру вдоль стен.
— Опасно, — туманно высказалась Чарли, усаживаясь. И пояснила в ответ на вопросительный взгляд Криса: — Солома в такой близости от огня… Загореться же может.
— А-а… Так это же не настоящий огонь. Фантомная батарея — так, фигня вроде лампочки.
Чарли вздохнула с надрывом — надо же, не настоящий. А ей, наивной, даже запах костра почудился. Ну да ладно, это все романтические сантименты. Через полчаса, он сказал?.. Она-то уйдет, а вот как быть с ними?..
— Лобстер! Ты не проверял, коньяк на вампиров не действует? — справилась она.
Лобстер без энтузиазма взялся за «коньячную» полу:
— Я вроде бы еще на даче проверил… На профессоре.
— Ясно, не идет. Крис, где твоя слега?
— Забрали, — помрачнел Крис.
— Это как же?.. — Картина, как кто-то забирает у воинственного Криса паралитическую слегу, не укладывалась у Чарли в голове.
— А вот так. Руками.
Чарли попыталась представить. Это оказалось несложно, но только при условии, что слега у Криса была самая обыкновенная.
— Голыми руками? — на всякий случай уточнила она.
Крис взглянул на нее, как на врага народа, отвернулся и ответил:
— Голыми.
— А у меня сегодня тоже все отобрали, — поделился своим горем вернувшийся Ник, плюхаясь между ними на солому. До Чарли наконец дошло, кто мог обезоружить Криса «голыми руками».
— Лядов?
— Не знаю, он не представился.
— Да он, он самый, — подтвердил Лобстер совсем уже замогильным голосом. — В этой тюрьме про него только и разговоров — Лядов то, Лядов се… Хозяин. У меня сначала тоже хотел коньяк отобрать, нюхнул, посмеялся, да и отдал.
— А ты, я гляжу, успела уже здесь обзавестись знакомствами, — проворчал Крис.
— Угу. И, если ты заметил, влиятельными.
— Может, расскажешь?
— Потом. У нас мало времени. — Чарли и впрямь было не до рассказов: она-то рассчитывала, что вызволять отсюда придется только Ника. Теперь на ее голову свалились еще двое взрослых безоружных мужчин. И их, как ни крути, тоже предстояло выручать из беды. — Значит, из оружия у нас только хлитс…
— У тебя есть оружие?! — Крис чуть не вскочил, Чарли с трудом удержала его за руку.
— Тихо!
— Так что же мы сидим? — продолжал он тише, но не менее возбужденно. — Ты должна перерубить решетку, твой хлитс с этим справится в два счета! Надо уходить, пока еще есть возможность!
— Куда? Прыгать с крыши?
— Зачем прыгать? Здесь наверняка есть лифт, в крайнем случае спустимся по лестнице.
— Ну да, изрубив всех на своем пути. Она не ожидала понимания от Криса: где ей понять с его привычкой к парализатору! Ну, ткнул, ну, вырубил человека. Не смертельно. Тем не менее Крис, кажется, понял. Поиграл скулами. Спросил полуутвердительно, сузив глаза:
— Не сможешь?..
Неприятный озноб прокатился от шеи к рукам, разлившись онемением в пальцах. Она сможет. Придется смочь. Не теперь еще, но на то ей и дано такое оружие — чтобы рубить людей. Насмерть. Не всех — только злых, тупых и подлых. Как та троица.
Чарли передернула плечами.
— Хорошо, мы спустимся вниз на лифте, а дальше? Улицы полны вампиров, и все они будут наши. Предлагаешь мне замесить весь город?
Крис молчал, повесив нос. Чарли его понимала: нелегко мужчине оказаться безоружным и беспомощным среди врагов, да еще с сознанием, что задача его спасения возложена на хрупкие девичьи плечи. Чарли вздохнула — что ж, какие есть. И сказала:
— Меня скоро должны увести. Я там осмотрюсь, разведаю, что творится, и что-нибудь придумаю. Вы пока побудьте здесь — по-моему, вам тут ничто не угрожает.
— Самое безопасное место во всем городе, — съязвил Крис. — Знаешь, почему они устроили продуваемую тюрьму на крыше? Живым необходим свежий воздух: кровь насыщается кислородом. Нам повезло, что на улице лето.
Лобстер поежился:
— Как же они тут зимой-то будут, а?..
— Застрянем тут до зимы, узнаешь, — Крис не скрывал своего оптимистического настроя.
— Вообще-то я рассчитываю вернуться пораньше. Еще до утра, — обрадовала их Чарли. И добавила в утешение Крису: — В любом случае днем тебе ничто не помешает осуществить твой план: разрубить решетку и выйти отсюда безо всякого кровопролития.
Крис взглянул на нее, чуть приоткрыв рот, — он забыл привести свой гениальный план в соответствие с распорядком дня вампиров. Чарли, хмыкнув, нажала кончиками пальцев ему под подбородком. Зубы клацнули. Крис принялся развивать мысль:
— Тебя непременно должны увести? Ты не можешь остаться?..
— Чтобы просидеть здесь до утра, а потом удрать из города?
— Вот именно.
Хранитель, выбросивший свой Ключ. Неужели он забыл, что заставило его так поступить? Или считает, что сделанного уже достаточно? И теперь остается только убегать и прятаться, спасаясь от Игры?
— Ко мне вчера приходил Посредник. И придет завтра. Ника почему-то считают Игроком. За ним идет охота, и он уже выдал информацию о Ключе. Ключ достанут из болота — это теперь только вопрос времени. Не исключено, что Лядов — тот самый Игрок, которому достанется Ключ. Вот тебе краткий отчет. Поэтому я хочу, чтобы меня увели. Понятия не имею, что надо делать и смогу ли я что-нибудь сделать, но я попробую. А ты, если хочешь, можешь считать себя вне Игры — ускользай, прячься, найди себе какой-нибудь теплый угол… На зиму. Я помогу тебе бежать из города.
Крис сидел, опустив глаза, с окаменевшим лицом. Наконец процедил сквозь зубы:
— Не мне. Надо спасать отсюда мальчика. И старика.
Чарли закусила губу. Жестоко. На что способен Хранитель без Ключа, лишенный оружия? Из крупной фигуры он превратился в пешку и имеет полное право выйти из Игры, потому что стал простым человеком, который может очень немногое. Это ей, несущей на руке верную смерть, легко рваться в бой и говорить красивые речи. А человек теперь из-за нее останется здесь, среди вампиров, на верную гибель. И ведь что самое главное — никакими уговорами его уже отсюда не прогонишь.
— Эх, молодец парень! — сказал Лобстер. — Только меня-то тебе уже не спасти. Сам виноват — не уберегся. Куда ж мне бежать? Мне теперь тут с вами самое место. А вот насчет мальчонки, это ты прав — пропадет он здесь. — Старик взглянул на Чарли: — Как думаешь?
Она в ответ угрюмо кивнула:
— Я поговорю с Посредником. Он…
Тут Ник подал голос — авторитетно и с апломбом, явно стараясь держаться в духе беседы наравне со старшими:
— Я-то как раз не пропаду! Да я себе этих… артефаксов где угодно столько соберу!.. Хватит, чтобы им весь город спалить!
— Так уж и весь? — недоверчиво прищурился Лобстер. — А не жалко?
Ник ненадолго задумался. Наконец признался:
— Жалко немножко. А что делать, раз они такие?..
— Вы что, все решили остаться?.. Они в ответ дружно кивнули. Первые кандидаты в жертвы за великую идею. Твои друзья. Самые близкие люди. Все правильно: самые близкие всегда бывают первыми, потому что они близко. Куда как лучше было бы жертвовать чужими. Или не лучше. Проще.
Чарли усмехнулась кривовато:
— Спасать, значит, некого?
— Как это некого? — удивился, даже обиделся Ник. — Вон сколько народа! — Он повернул голову в сторону костра. Там как раз вновь наметилось оживление, в основном среди особ женского пола. Причина ажиотажа выяснилась быстро: у решетки вновь появился охранник, за ним возник еще один. Первый зашел в клетку, встал посредине, уперев руки в бока. И сразу к нему со всех сторон бросились женщины, словно к звезде экрана, только что не налетели, требуя автографов, а просто окружили на расстоянии в шаг. Охранник невозмутимо оглядывался, игнорируя женский хоровод вокруг своей особы: это был момент его триумфа, и он максимально его растягивал. Когда «фанатки» дошли до кондиции, готовые уже чуть ли не срывать с себя платья, он шагнул вперед, разомкнув руками их строй, и ткнул пальцем в направлении Чарли, почти идеально копируя жест своего хозяина. Все взоры обратились на четверку, скромно сидящую на отшибе; Крис с Лобстером ощутили одновременно желание пригнуться, словно под перекрестным обстрелом. Чарли, вздохнув, поднялась с соломы, ободряюще подмигнула на прощание Нику и проследовала к выходу, высоко задрав нос. Перед ней расступались, вслед ей неслось сдавленное шипение.
Ее провели через посадочную площадку мимо хозяйского флаера, по-прежнему открытого: сам Лядов забыл, видимо, что секрет закрытия личного авто хранился им в глубокой тайне от подчиненных. Гризел вокруг сиял девственной зеленой чистотой — ни следа недавней вампирской оргии, ни даже пятнышка крови, капнувшей с клыков: успели уже все вылизать, не исключено, что и в буквальном смысле. Посреди городского сияния и шума на зеленом газончике перед маленьким китайским домиком стоял открытый флаер: поистине мирная сентиментальная картинка. Только почему-то хочется треснуть по ней изо всех сил чем-нибудь тяжелым, чтобы разбилась вдребезги.
Зайдя в «пагоду», они спустились по маленькой лесенке, ведущей к лифту: прав оказался Крис, по крайней мере один-то лифт в доме имелся — просторный, весь в красных цветочках (по мнению Чарли, здесь были бы больше уместны черепа и кости). Поехали на второй этаж. Остановились. Едва лифт начал открываться, в него хлынула мягкая волна музыки. Чарли подтолкнули в спину, и она вступила в большой зал, уставленный редкими столиками. За столиками сидели господа в смокингах и разодетые дамы. Стены и потолок играли радужными переливами, создавая ощущение сказочного полета; с одной стороны зала возвышалась небольшая полукруглая сцена с настоящим оркестром, напротив кружилась пара; с другой располагался бар с настоящим барменом. В центре стоял высокий прозрачный цилиндр, внутри него сидела девица — совершенно голая, рыжая и мрачная. Она показалась Чарли знакомой, хотя на расстоянии трудно было утверждать это наверняка.
Охранники в черных масках остались в лифте, к Чарли шагнул сбоку человек в белом костюме, похожий на стоматолога из-за прикрывающей лицо белой маски («Выбирайте любой цвет, главное — чтобы соответствовал прикиду!»). Ухватив «гостью» стальными пальцами за. локоть, он повлек ее в зал.
Проходя мимо «стакана», Чарли споткнулась и «случайно» ударила локтем в стекло. Разбиться оно, конечно, не разбилось, но девица внутри подскочила, и, совершенно игнорируя Чарли, принялась метаться, кидаясь на прозрачные стенки с поистине звериным отчаянием. Тут Чарли окончательно ее узнала: это была одна из тех троих «разноцветных», что увезли Ларри, — рыжая, самая из них деловая, с которой он вел переговоры.
«Стоматолог» ухватил Чарли покрепче, чтобы больше не падала, и повел дальше. Она все оглядывалась. Рыжая продолжала штурмовать изнутри стенки «стакана». Она тоже была здесь пленницей. И этих не миновала чаша сия. Значит, где-то здесь же находился в плену Ларри. Чарли невольно огляделась: что бы там ни было, а его она просто обязана была спасти: долг, как говорится, платежом красен. Однако если Ларри и был здесь, то не в этом зале. И не на крыше. Так где же?..
Между тем провожатый подвел ее к одному из столиков: легкие закуски, пузатые бутылки, высокие фужеры, налитые голубой жидкостью (неужели то самое «тонизирующее»?), и алая роза, торчащая посредине в узкой вазочке. Вокруг натюрморта располагались два господина и дама. Одного Чарли узнала еще издали — это был Лядов. Дама оказалась той самой блондиночкой, чей внеплановый увод вызвал такой переполох в клетке, только совершенно неузнаваемой: прическа, макияж и изысканный открытый туалет превратили маленькую оборванку в настоящую шикарную леди, державшуюся, правда, несколько скованно. Что касается их соседа, то молодой, без сомнения, человек производил впечатление, удручающее до неизгладимости: бледно-зеленая кожа настолько рельефно обтягивала лицевые кости, что казалось, под ней можно было посчитать все зубы, клыки отчетливо выпирали под пергаментного вида верхней губой. Глаза с серыми белками и серой радужкой выглядели двумя продолговатыми лужами, скопившимися на дне глубоко запавших глазниц, череп покрывали клочковатые пучки волос, довершали сногсшибательный портрет костлявые, покрытые мелкими темными пятнами кисти рук, торчащие из белоснежных манжет парадного костюма, в который эта мумия была упакована. Это, без сомнения, был один из изначальных вампиров, вставших из могил и перекусавших потом все, что движется (не исключая, кажется, и муниципальный транспорт). Всего-навсего покойник. Глядевший на нее мутными глазами. То есть не на нее, а сквозь.
Ощутив, что по спине забродили мурашки, Чарли рассердилась. Что она, мертвецов, что ли, не видела ходячих? Не только видела, но и била, еще как била! От таких благостных мыслей она почувствовала себя куда лучше и уверенней. Лядов тем временем распекал «стоматолога»:
— Почему не переодели?
Взглянув на свой поношенный прикид, вопиюще диссонирующий с окружающей роскошью, Чарли насмешливо поглядела на конвойного: в самом деле, почему? Тот только виновато разводил руками — он-то и в самом деле был здесь ни при чем, это сам Лядов в спешке забыл отдать приказ об ее переодевании, но, естественно, уже об этом запамятовал. Как бы там ни было, а исправлять положение было уже поздно, и уж кому-кому, а самой Чарли было очень даже по душе, что ее забыли привести в «товарный вид».
Лядов, добив взглядом охранника, сдвинул ногой пустой стул:
— Садись.
Чарли так и подмывало усесться с горделивым величием, чинно поддернув невидимые юбки. Вместо этого она плюхнулась на белоснежный стул с резной спинкой, как завсегдатай в кабаке не слишком высокого пошиба на потертый табурет, цапнула со стола ближайшую толстопузую бутылку и смачно приложилась к горлышку. Чего уж тут миндальничать, не переодели в принцессу, оставили Золушкой, получайте теперь соответствующие манеры. Жидкость в бутылке оказалась препротивнейшей, к тому же вязкой: первый глоток Чарли сделала махом, второй по инерции, третий с неимоверным усилием, чтобы выдержать сцену, после чего бухнула бутылку на стол, утерла рот запястьем и наконец произнесла:
