Похитители бессмертия (№3) - Привычка умирать

Памятуя о подлеце-засланце, Гор в любую секунду ожидал удара мантрой; хоть для него это было бы не фатально, но опасности подвергался Яншин. Под угрозой было получение ценного свидетеля. Да и умирать лишний раз — очень малоприятное занятие. Но вот наконец раздался голос Яншина:

— Профессор-биофизик Михаил Шербан. Это он вам нужен?

— Он.

Гора словно вознесло на бурлящей пенистой волне, сделавшей его как будто вдвое легче — ощущение, даруемое лишь лучшей и капризнейшей в мире из женщин — госпожой удачей, взглянувшей вдруг с улыбкой тебе в лицо. Впервые среди беспросветности последних недель она, кажется, по-настоящему ему улыбнулась!

— Значит, так, сержант: настройтесь на полицейскую волну. Если у полиции остались флаера, пусть высылают вам на подмогу. И вот еще что, сержант: потом до конца операции приказываю вам и всей вашей группе отключить коминсы. С профессора тоже снять немедленно.

— Но, господин советник…

— Никаких “но”. Приборы не включать ни при каких обстоятельствах.

— Мы же окончательно останемся без связи! — сержант на том конце был явно озадачен. Гор не имел права открывать ему секретную информацию, но вот намекнуть…

— На крайний случай выберите того, кого вам не жалко. Вы меня поняли? Все, отбой.

Гор и сам тотчас отключил коминс и шумно с облегчением вздохнул: удалось сделать важный звонок. И это теперь почитается за счастье. Черт его знает, что за времена наступают. Смутные, гибельные времена для державы, когда фурункул зреющей катастрофы готов прорваться и затопить дурным гноем тысячи обитаемых миров. И центр набухающей язвы находится где-то совсем рядом с Гором. Вопрос — удастся ли его прижечь?..

Если изменник — Лосев, то вряд ли. Или все-таки Гельфер?..

Гор хотел вызвать Гельфера к себе, но оказалось, что тот уехал час назад. По словам дежурного аналитика, шеф отдела отправился домой отсыпаться.

— Придется его разбудить.

Гор в глубине души сочувствовал вконец измотанному Гельферу, отягощенному еще и подозрением в измене. Но если он действительно шпион… Время догадок кончилось, Гор собирался объяснить это Гельферу и отправить его на сканирование. Хорошо было бы отсканировать заодно и Лосева, да жаль, полномочий не хватало копаться в голове у второго, почитай, лица в государстве. “К тому же обессмерченный мозг непрозрачен”, — напомнил себе Гор и заключил:

— Звоните ему немедленно и передайте срочный вызов.

Он с головой погрузился в подборку материалов для Края, но примерно через полчаса был отвлечен звонком:

— Разрешите доложить, Александр Васильевич… Гельфер убит!..

— Что-о?.. — Гор вскочил, хотя, если это не было какой-то чудовищной ошибкой, то бежать куда-либо было уже поздно. — Подробности, быстро!

Оказалось, Гельфера нашли в собственной машине на Ялте-А5, возле самого его дома: выстрел из лучевика вскипятил мозги, которые Гор собирался в ближайшие же часы подвергнуть сканированию. Теперь они не подлежали даже скренированию — то есть снятию информации с отмирающего мозга убитого.

— Личность установлена точно?

— Первоначальный анализ подтвердил с точностью до восьмидесяти процентов. Вы же знаете, эти полевые системы дают лишь приближенный результат…

— Проверить еще раз, самым тщательным образом!

Советник опустился в кресло, лихорадочно размышляя. Если Гельфер был шпионом, то его убийство оправдано: он подошел к самому краю, оказался на грани провала и стал не нужен хозяевам, даже опасен. С другой стороны, если Гельфера подставляли, тоже подходящее время его убрать: серьезная проверка выявила бы непричастность аналитика, внимание могло переключиться на истинного “крота”. Теперь предатель мертв, стало быть, все шито-крыто, искать больше некого.

Гор не забыл историю с первым инфинитайзером, когда Гельфер выдал его самого с потрохами Наследнику — конечно, он был тогда кодирован, кроме того, промывание мозгов должно было стереть этот эпизод из памяти аналитика. И все же советник помнил, кто заложил его тогда как бессмертного и как ронина, и всегда держал эту зарубочку в памяти.

Он вновь извлек листок с нарисованной схемой, повертел в руках. Все сводится к уравнению: структур две, подозреваемых четверо — живы. Лосев, Крапива, Каменский. Гельфер мертв.

* * *

— Спаси меня, родной, спаси! Озолочу! На золоте есть-пить будешь!

Главный опекаемый — профессор Шербан и его спутник смирно сидели в укрытии за надстройкой, а морда мэра Ознобышева маячила в считаных сантиметрах от лица сержанта, булькала, хрипела, исходила слюной. Смотреть на нее было уже невыносимо, и Иван старался глядеть мимо. Но там, за жиденькой оградкой, словно открывалась пропасть — летное поле междугородного аэропорта и примыкающие к нему корпуса гостиничного комплекса. Там бесновалась толпа, кипя кровавой пеной, захлебываясь воем. Эту картину можно было наблюдать повсеместно уже трое суток, но сейчас, под аккомпанемент “мэрского” воя…

— Спаси… Спаси, сволочь!!! — заголосил с новой силой Ознобыш.

И тут внутри Ивана сломался какой-то стопор: с некоторым даже облегчением он взял опекаемого ладонью за лицо, сжал, с отвращением чувствуя, как по горсти разливается что-то тепленькое. Отвел голову мэра подальше от себя:

— Слушай сюда, ты, мешок с дерьмом, — с расстановкой проговорил Иван. — Сейчас ты заткнешься, сядешь в сторонке и дашь мне спокойно подумать, как уберечь твою вонючую задницу. Понял? Если понял — хлюпни носиком.

Он разжал пальцы, не глядя, что там к ним прилипло, вытер руку о лацкан недавно еще роскошного пиджака мэра. Все у Ознобышева было “мэрским”, даже пиджачок из натурального шелка. Отвернулся. Трое бойцов глядели на него — не с удивлением, нет — безнадежно. Иван до сих пор держался перед подчиненными бодрым орлом, но, как ни прикидывал, шансов уцелеть не видел. А уж уберечь ценного профессора и этого проворовавшегося черта, Ознобыша, тем более. Без связи, без запасных батарей, без транспорта. И все же мозг продолжал перебирать и отвергать варианты в поисках путей к спасению.

С крыши купола деваться было некуда — портал прямо под ногами, ан не достанешь. Не крышу же ломать, она крепкая. Да и портал все равно блокирован. С полицией связаться не удалось: позолоченный “Репитир” секретаря до сих пор шуршал на “тревожной” волне. И тихо переговаривались Шербан с Языковым:

— Жаль, я коньяк не захватил, видно, перенервничал. Сейчас бы в самый раз.

— Это вы-то перенервничали?

— А что, скажешь, не из-за чего было?

— Да вашей выдержке только позавидовать! Как вы их распихивали своей шваброй! А тот тип, что меня ущипнул и наступил на юбку, до сих пор, наверное, заикается, как вы на него взвизгнули!

Этих двоих, бежавших к порталу, задрав юбки, — причем один на бегу панически размахивал шваброй, а другой надрывно гремел ведром — приняли поначалу за свихнувшихся уборщиц, пошедших на штурм своими силами и со своими привычными орудиями труда. Благо что ребята не стали палить — оторопели все как один.

— Ну, одергивать-то хамов я умею, — с достоинством согласился Языков, хотя в горле у него немного дребезжало. — Вот только голосочек… М-да… пришлось перестроить.

Иван обернулся на странный звук, что-то вроде икоты. В уголке двух вентиляционных труб всхлипывал Ознобыш. Должность мэра он принял по наследству — где уж тут ожидать железной воли и самообладания в пиковой ситуации. Сломался царек.

Иван сплюнул и перегнулся через перила — там проходил карниз; пройдя по нему несколько метров, можно было бы попробовать спрыгнуть на лесенку, которой пользовались мойщики крыш и иная обслуга. Там же огромными неоновыми буквами громоздилась надпись: “Долой Вечного Президента. Надоел!” Плакат предоставлял как бы дополнительную площадку. Лестница должна привести к люку, ведущему внутрь купола. Высоковато, но возможно… Только не с подопечными же, мать их в печенку!

Возглас бойца заставил обернуться. Из ворот Купола вылетел полицейский флаер и по замысловатой спирали поднимался вверх. Вой толпы взмыл следом до запредельно тонких обертонов и схлынул, не дотянув. Над людским столпотворением вспухли крошечные одуванчики порохового дыма — кто-то из фермеров пытался попасть в машину из охотничьих ружей. Хорошо, что немногие мятежники обладали оружием, способным завалить прочную машину.

Флаер поднялся высоко, солдаты и подопечные разом задрали головы, с надеждой наблюдая за его маневрами, махали руками. Ознобыш что-то самозабвенно орал и подпрыгивал. Наконец флаер завис над ними метрах в пятнадцати и, медленно покачивась, начал снижение.

— В сторону! — приказал Иван, отшвыривая мэра подальше от места приземления.

— На золоте!!! — заорал Ознобышев, и вдруг неожиданно запищал его коминс.

Мэр взвизгнул, дернул рукой, словно пытаясь стряхнуть насекомое. Опомнился — хлюпая кровавыми соплями, стал нажимать кнопки, но никак не мог набрать нужную комбинацию.

Иван машинально окинул крышу глазами: ближайшие пятьдесят метров вроде бы не таили угрозы. Бойцы не сводили глаз с машины — бдительность упала в предвкушении скорой эвакуации. Флаер дернулся как бы в конвульсии, рывком опустился еще ниже, теперь он висел на высоте около пяти метров. Четыре. Три…

В это время в куполе со скрежетом распахнулся потаенный люк, оттуда выбрались несколько повстанцев. Иван выхватил табельную “беретту”, прицелился.

— Внимание! — крикнул он. — К оружию!

Как только один из бунтовщиков скинул с плеча охотничий карабин, Иван твердо нажал на спуск. Зеленоватый разряд с шипением ушел к цели. Бах! Бах! Почти безрезультатно: повстанцы укрылись за надстройкой и открыли ответный огонь. Залп картечи с визгом отрекошетил от борта флаера, один из охранников вскрикнул, схватившись за голову. Другой сбил мэра с ног, навалился сверху, стараясь по инструкции закрыть его своим телом Иван срезал стрелявшего, высунувшегося из-за башенки с уродливыми наростами антенн.

Флаер больше не опускался — завис, словно в раздумье. Странно.

В любом случае эвакуироваться пока было нельзя; Иван выпустил несколько зарядов в сторону врага, не давая высовываться, и с криком: “Прикрой!” — бросился вперед, стараясь не перекрывать линию огня бойцам. Его порыв поддержали в два ствола. Иван мчатся от укрытия к укрытию, ругаясь сквозь зубы, но вот наконец башенка с антеннами показалась своим боком, и за ней бунтари как на ладони. Чистый тир!

Иван положил всех шестерых одной очередью, полностью разрядив батарею лучевика, и бросился к люку — запереть. Подбежал, заглянул в проем: там уже топотали десятки ног. Останься у него хоть парочка гранат… Он пошарил глазами, но ничего подходящего, чтобы заклинить люк, не нашлось. Вот разве что охотничий карабин… Хлипковат. Но времени не было — пришлось использовать карабин.

Успел.

В дверь с той стороны заколотили прикладами, а Иван побежал назад, гадая — почему же не опускается флаер? Двое подопечных были целы и осторожно, словно суслики, высовывали головы из-за укрытия. Бойцы выглядели сконфуженно, раненый уже перевязан.

— Сержант, тут это… — перевязанный, блестя здоровым глазом, кивнул на Ознобышева.

Мэр лежал, неловко подогнув под себя ноги, измазанное лицо было повернуто к безоблачному небу. На теле не видно никаких повреждений. Иван быстро нагнулся, приложил пальцы к шее — ничего. Готов. Здесь уже ничем не поможешь. Из-под манжета мэра посыпался бурый порошок — все, что осталось от коминса.

— Что флаер?

Все задрали головы. Машина висела так низко, что до нее можно было дотянуться рукой, но признаков жизни не подавала. Лишь тихо гудел компрессор.

— Подсадите-ка меня!

С трудом цепляясь за еле заметные неровности корпуса, сержант вскарабкался на крышу флаера, постучал рукоятью лучевика. Тишина. “Ну, что ж, не пускаете, тогда мы сами…” Он примерился и прострелил замок. Сработала пружина, дверь пошла вверх, открывая салон. Иван спрыгнул внутрь, огляделся быстро — тело человека, безжизненно съехавшее в кресле, больше никого.

Флаер был незнакомой модели, но аварийный трап оказался на месте, и вскоре двое подопечных уже были в салоне. Мертвого водителя Иван отодвинул в сторону.

— Давайте мэра!

Бойцы засуетились над тяжелой тушей.

Иван осваивался с управлением, поглядывая со все возрастающей тревогой на копошение повстанцев. Они выбили люк, как он и ожидал, и теперь прилаживали на треногу какую-то трубу, типа коммуникационного сектора, но скорее всего, конечно, — оружие. Отстреливаться было нечем, и, как только автопилот понятливо мигнул индикацией, Иван выжал стартер. Флаер рванул вперед и вверх, устремившаяся было за ним вдогон полоса багрового дыма беспомощно отстала, а потом и вовсе обессиленно ушла к земле. Прямо на кишащую толпой площадь.

Иван перевел дух и задал маршрут на Владивосток. Иркутск-П11 остался далеко позади.

— Что там с водителем? — спросил он.

— Не знаю, внешних повреждений нет, — отозвался один из бойцов.

— Как и на Ознобышеве, — пробормотал сквозь зубы Иван, вспоминая распоряжение советника Гора насчет коминсов.

“Кого не жалко, значит?.. Выходит, что остальные подразделения, не знающие о таких сюрпризах, как смерть от коминса, им не жалко?” Он понимал, что наверху ведется своя игра, о которой солдату неведомо: бойцу следует умирать, не задавая вопросов. Но одно дело — умереть в бою, а вот пасть жертвой собственного наручного браслета — это извини-подвинься! Здесь даже кодировки преданности и верности присяге дают сбой, потому что это уже попахивает низведением армии до статуса убойной скотины, умерщвляемой электротоком.

“Шалите, господа политики! Раньше сами сдохнете!” — подумал Иван, как гадюку, снимая с руки свой коминс. И покосился на Ознобышева, безмолвно подтвердившего всем своим окочурившимся видом его правоту.

* * *

Лицо Алекса, задержавшегося сегодня на десять минут против назначенного срока, было серым, точно его знаменитый железобетон стал наконец просвечивать сквозь кожу. Первым делом он шарахнул по мне известием об убийстве Гельфера.

— Знаешь, Алекс, — медленно сказал я. — А ведь по всему выходит, что этот твой Гельфер и был шпиком.

— Почему ты так считаешь?

Гор, словно на допросе, пригвоздил меня испытующим взглядом. Ей-богу, до мозгового ступора могут довести бывшего преступника эти его инспекторские штучки.

— А Крапива? — спросил он.

— Да, — сказал я, — Гельфер рекомендовал на эту роль Крапиву. Ясно, что при любой проверке подозрение падает на нового человека. Непрофессионально это. На него как раз легче стрелки перекинуть, отвлечь внимание, что Гельфер и пытался сделать.

— Но Саша сам доложил мне о вероятности внедрения агента.

— А то бы ты без него не допер. Он же прекрасный аналитик, плохого бы ты не стал держать при себе столько лет. Он тебя отлично изучил. Тут логика второго порядка — ты знаешь, что я знаю, и тогда я действую наоборот. Так он отводил от себя подозрения.

— Не учи дедушку кашлять, — сурово сказал Гор. — Гельфер знал, что я не верю никому, проверять стану всех. Он должен был учитывать логику третьего порядка: ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь…

— …что я знаю. И так далее. Все учесть невозможно. В такой сложной игре обязательно остаются несостыковочки. Вот и у Гельфера…

— Да?.. — советник даже чуть подался вперед — весь внимание.

— Он сказал, что мантра очень сложна для воспроизведения, и тут я с ним согласен. Но он ни словом не обмолвился о том, что от этого сигнала не так уж трудно поставить защиту. Я, как ты понимаешь, тоже внимательно изучил материалы и нашел решение: необходимо поставить прерыватель для определенных диапазонов; зная их параметры, это ничего не стоит сделать. Осталось немного поработать, и мы с тобой снова будем с коминсами.

Алекса явно порадовало мое сообщение, потом он задумчиво сдвинул брови:

— Гельфер только начал разбираться с “мантрой”. Слишком много всего навалилось — возможно, что он просто не успел…

— Ладно, я вижу, тебя не убедишь. А Крапиву ты на вшивость проверил? — поинтересовался я.

— Проверю, — кивнул Гор, — тем более что он упустил важную свидетельницу. Хотя Крапива не имел допуска к информации по КОЗу.

Я задрал брови — надеюсь, это вышло скорее вопросительно, чем насмешливо:

— КОЗ — это что — конечный результат мутации? Почему коз? Неужели нам грозит… — Я поднес руку к голове. Рога там, естественно, не росли. Пока. Я надеюсь.

Гор шевельнул углом рта, что походило на мрачную усмешку. Одновременно он достал из кармана маленький диск и вставил его в компьютер:

— Не обольщайся. Козы могут оказаться пределом мечтаний по сравнению с этим самым конечным результатом. Боюсь, что мы о нем достоверно узнаем, только когда мутанты появятся на улицах наших городов. КОЗ хозяйничал на той самой У68, теперь там все заброшено — тебя напоследок поморочили и окончательно смылись. Но я тут копнул этот КОЗ и кое-какие прогнозы дам уже сейчас, как только ты ознакомишься с новой информацией.

Мы вместе приступили к ее просмотру — Алекс неплохо поработал, он комментировал и коротко отвечал на возникающие у меня по ходу дела вопросы.

— Теперь внимание, — предупредил он после отчета по делу Реймы Каук. — Дальнейшее имеет непосредственное отношение к твоей задаче,

В левом углу экрана появилась фотография господина средних лет, седого, но выглядевшего молодцевато. Рядом возникли строчки информации. Алекс не стал ждать, пока я прочту:

— Это профессор Михаил Шербан, ушедший из КОЗа год назад, незадолго до Каук. Его вытащили из зоны мятежа просто чудом. Память ему, конечно, при увольнении почистили, но мозг ученого человека — штука сложная, его не обкарнаешь под нуль, как новобранца. Сам он говорит, что ничего не помнит, но сканирование дало некоторые результаты. К сожалению, ничего по руководству Комитета и о его деятельности, зато есть кое-что из той области, в которой работал Шербан.

Профессор Шербан искал способ излечения аспида, для чего забирался в самые что ни на есть глубокие дебри молекулярных структур. Сами структуры, извлеченные из закоулков профессорской памяти, не замедлили появиться на экране. Благодаря Жен я уже немного поднаторел в этой музыке и сразу заметил изменения, привнесенные в здоровый человеческий геном, тем паче что все добавки и замены были отмечены яркими цветами: для каждой новой функции — свой цвет.

То есть аспид — вовсе не болезнь. Он тоже является мутацией, причем, в отличие от бессмертия — заразной! И мутагенный вирус способен передаваться не только половым, но и воздушно-капельным путем. Существа, получавшиеся в результате — безобразные, с человеческой точки зрения, обладали, оказывается, удвоенной силой, повышенной реакцией, острым зрением и невосприимчивостью к радиации, они способны жить под водой, да что там — существовать какое-то время даже в безвоздушном пространстве! Мало того, мутация наделяла их замечательной памятью, логическим и абстрактным мышлением, способностью к решению сложнейших задач, а на закуску — хладнокровием и жестокостью, какие и не снились нормальным людям.

— Это к вопросу о том, что примерно угрожает и нам, — сказал Алекс. — Так вот, когда все это стало известно, У68 строжайше засекретили. Примерно тогда Шербан оттуда уволился. И знаешь почему? — Он указал глазами на экран.

Экран заполонили курганы искромсанных, изуродованных тел — к счастью, не человеческих, хотя многие из них еще напоминали людей.

— Они что, перебили всех аспидов? — полуутвердительно спросил я. Что ж, вполне закономерный итог — истребление конкурирующей расы, более одаренной и приспособленной, пусть производной от людей, но запросто способной их покорить. Вернее, не покорить и даже не завоевать — просто поглотить. Практически сожрать.

— Шербан был в этом уверен, — ответил Гор. — Тысячи аспидов, населявших санаторий, куда-то исчезали, им на смену привозились новые “заболевшие”. Потом сгинули и эти. Он пришел к выводу, что их уничтожают.

— Но он же видел это собственными глазами! Разве нет? — я кивнул на экран.

— Это только фантом — картина, рожденная его воображением.

— Почему ты так считаешь? — Я разглядывал “картинку” в деталях — детали были вполне реалистичны.

— Есть разница: именно конкретная детализация, как это ни странно, отличает воображаемые картины от реально виденных. К тому же на У68 не было обнаружено никаких останков.

— Планета большая, невозможно ее всю обыскать…

— Кто же станет отвозить куда-то партиями агрессивных мутантов, чтобы их прикончить, когда вокруг пустующая земля? Твое предположение имеет право на жизнь, но сейчас дело не в этом. Смотри сюда. — На экране появилась схема, составленная самим Гором. — Мы имеем две секретные научные организации и два вида мутации, причем оба вида созданы в лабораторных условиях. Никаких там чуждых рас. С какой, по-твоему, целью они были выпушены в мир?..

— Чтобы навести панику, — дал я первый же очевидный ответ.

— Правильно, — Алекс по-учительски кивнул, — панику, способную пошатнуть государственные основы. А может, и смести их. Ведь у них есть еще мантра, а это, будь уверен, бомба не меньшей силы. Знаешь, каков один их самых верных способов захватить власть? Найти способ ввергнуть государство в хаос. А когда мир будет раздавлен и низведен до грани отчаяния, дать вдруг решение основной проблемы. А потом принять жесткие меры к восстановлению порядка, установив диктат.

— Считаешь, — сказал я, — что роль такой проблемы должна сыграть мутация? А поскольку их два вида…

— Можно было бы предположить, что аспид — это первая неудавшаяся попытка. Но у нас налицо тайная многоходовая борьба, где даже нам с тобой отведена какая-то роль…

— Интересно бы знать, какая, — проворчал я, разглядывая схему. Малоприятно было ощутить себя чьей-то игральной картой, пусть даже и козырной.

Алекс вздохнул, признавая:

— Пока что мы барахтаемся, как мухи в паутине. Чтобы разобраться в ее хитросплетении, попросту не хватает данных. С этим, кстати, связано твое задание — если я прав, то оно должно будет многое прояснить.

— Так-так, выкладывай! — я устроился поудобнее и обратился в слух.

— В первую очередь нас интересует группа, запустившая мутаген “бессмертие”. Эти шельмы законспирированы очень тщательно: инфинитайзеры разбрасываются бессистемно, сведений об их источнике нет, и главное — этих людей вольно или невольно прикрывает ГЦПД. А вот с аспидом получается интересная картина. Я принес тебе область его распространения на пике — он был достаточно разветвлен, и все же… — Гор включил блок галлопроектора — я редко им пользовался, привыкнув к обычному монитору, зато он был просто незаменим для рассмотрения объемных схем.

Словно гроздь салюта, вспыхнула и застыла между нами рассыпающая искры огненная спираль — наша Галактика. У меня защемило в груди: помимо восторга и непреходящего удивления, ее объемный вид всегда пробуждал во мне ощущение тревоги, даже страха: средоточие миллиардов звезд, разделенных гигантскими расстояниями, представало драгоценным шедевром, хрупким, как одуванчик у кромки воды, и таким же беззащитным перед порывом ветра или ударом волны… Совсем иного, неведомого нам ветра и иной, непостижимой для смертных волны…

Я заметил, что и Гор молчит, как если бы мы с ним оказались на миг перед престолом в храме.

Один звездный рукав был захвачен прозрачной розовой медузой, раскинувшей во все стороны толстые отростки. Их обегал серебристый конус курсора, похожий на сверхскоростной космический кораблик.

— Зона эпидемии аспида, — пояснил Гор, — с прилагаемым перечнем планет и временем их заражения. Твоя задача — вычислить точку, откуда эта дрянь могла распространяться. Улавливаешь мысль?

— Полагаешь, — медленно произнес я, — там и должна быть настоящая база?..

Алекс сдержанно улыбнулся. Потрясающую все-таки голову я заполучил себе в напарники!

Разглядывая неравномерно раскорячившуюся “медузу”, мы сошлись на мысли, что задачка с поисками ее ядра предстоит непростая. Но перспектива определенно просматривалась.

В кабинет вошла Жен, неся на подносике кофе. Я бы сейчас не отказался от рюмочки коньяка, думаю, что и Алекс тоже, но все же словами не выразить, насколько приятны были такие вот редкие знаки внимания со стороны любимой женщины, вечно занятой проблемами, весьма далекими от домашнего хозяйства.

Подойдя к нам, она на некоторое время замерла, даже дышать перестала, глядя на парящее между нами лохматое звездное колесо.

— Есть потрясающие новости, Жен. А уж по твоей части такое, что тебе лучше бы сесть.

После краткого ознакомления с новым материалом она, вздохнув, достала из нагрудного кармашка домашний пульт:

— Ладно уж… — и набрала нехитрую комбинацию. Со стороны бара донеслось жужжание: оттуда медленно поднялся и полетел к нам еще один поднос, увенчанный небольшим графинчиком и тремя рюмками — словно летающее блюдце с пришельцами. Ну, с этими-то пришельцами мы быстро нашли пути к дружественному контакту.

— Госпожа Александер…

Я слушал и не переставал удивляться, как Гор деликатно обращается с Жен. Не иначе, у них в Академии был специальный курс придворного этикета.

— Нам необходим некий экспресс-метод, чтобы определять обессмерченных дистанционно. На худой конец, при минимальном контакте. Это возможно?

Жен отвечала со всей великосветской чопорностью; ей-богу, без смеха на них смотреть было трудно. Союзнички. Хотя я понимал, что этим они оба пытаются сгладить взаимную неловкость бывших врагов, которые вот-вот станут друзьями.

— Господин советник, мои модели наномутации еще очень несовершенны. Мне по-прежнему не хватает данных.

— Как и всем нам, — развел руками Гор. Тут я рискнул вклиниться в их светский диалог:

— Это просто, Алекс. Дистанционно, говоришь? — я выложил на стол лучевик. — Какая дистанция тебя интересует? Страйк, например, работает до километра.

— Гм-гм… В этом что-то есть, — сказал он, пряча усмешку. — Если не возражаешь, назовем это “методом Края”. С его помощью мы мигом выявим всех обессмерченных. С вероятностью сто процентов.

— Вот именно. Берешься пробить санкцию господина Президента?

— Постойте, постойте! — Жен вскочила, мигом позабыв о важности. — Вы что, серьезно?..

Гор устало вздохнул:

— Конечно, нет, госпожа Александер. Дик шутит, у всех нас нервы на пределе. Это способ разрядки.

— Да?..

Жен недоверчиво взглянула на меня: она не слишком обольщалась по поводу моей любви к людям.

— Да, Жен. Шутим мы, — я убрал лучевик, думая о том, что вообще-то мой метод имеет право на жизнь, если, допустим, повреждение, наносимое испытуемому, будет минимально.

— Ну а как ваши модели согласуются с новыми данными по аспиду? И со старыми сведениями о граллах?

Все-таки Алекс оставался хитрой полицейской лисой: он же сам назвал эту информацию дезой.

— Полностью согласуются, — к моему удивлению ответила Жен. — Аспид как мутагенное заболевание отлично вписывается в общую картину, похоже как раз на дополнительный кирпичик. В моей нынешней модели мутанты делятся на две группы. Я присвоила им индексы: мутанты X — это, условно говоря, будущие граллы, мутанты Y — их пища.

— А мы? — хором спросили оба ее слушателя. Меж лопаток пробежал холодок.

— Мы — Z, неизвестный либо пока не определившийся вид мутации. Прошедший только первый сеанс обессмерчивания.

Мы с Алексом шумно выдохнули.

— Так вот, — продолжала она, — выводы пока делать рано, но, судя по тому, что я сейчас увидела, аспид тоже вполне может быть продуктом инфинитайзера.

Гор чуть склонил голову, как бы соглашаясь.

— Но вернемся к граллам, — сказала Жен. — Наиболее вероятно, что каждый сеанс обессмерчивания вносит в клетки организма новую наномоле-кулу. И знаете, что выдает моя модель?

— Что? — опять напрягшись, в один голос спросили мы.

— Что рано или поздно они образуют сложную структуру, которая будет прообразом иной ДНК. При увеличении числа сеансов в клетках организма сформируется нечеловеческий геном. Или некий его аналог из этих самых молекул.

Мы с Алексом переглянулись.

— А все-таки, — сказал я, — как ты относишься к реальному существованию граллов? Если материал по мантре верен и насчет мутации все сходится…

Он скептически хмыкнул:

— Я, знаешь ли, реалист. В разные времена перевороты осуществлялись разными способами. Наше время породило новый вид преступников, рвущихся к власти: они делают ставку на науку и последовательны в этом. Все эти бредни об иной расе в качестве прикрытия могли возникнуть только в ученых мозгах. — Он обернулся к Жен: — Извините, но я не вижу, чем это может помочь нам в создании детектора.

— Если бы у нас был инфинитайзер… — мечтательно сказал я. Лезть в него я, естественно, больше не собирался. Но с его помощью и на основе его технологии мы во многом могли бы разобраться. — Может быть, ты в силах достать неучтенный аппарат? — спросил я Алекса.

Вновь я толкал советника на то, что он твердолобо считал госизменой. Раньше он только натянуто ухмылялся на мои подкаты, теперь же задумчиво нахмурился.

Интересно, это уже можно считать прогрессом?..

— Я думал об этом, — сказал он, искренне меня порадовав: созревает брат-ронин! Гор проницательно глянул на меня исподлобья: — Обещать ничего не буду. Но, может быть…

* * *

Крапива шел по левой стороне Старого проспекта, стараясь не привлекать к себе внимания. Он был в штатском, хотя один рукав куртки оттопыривался мощным лучевиком “Глэн-Эллен”, а другой — парализатором “Скат”. Под рубашку он поддел силовой жилет. Массивный перстень на безымянном пальце мог усилить удар килограммов на восемьдесят.

Слежки вроде бы не было.

Если бы его, воровато оглядывающегося, жмущегося к домам мятежного города, увидел советник Гор, наверняка у него возник бы ряд самых черных подозрений: никаких специальных заданий, связанных с Ростовом-И18, Крапиве не давалось, по идее, в данный момент он должен был разбираться с донесениями агентов, а не лезть собственной персоной в бунтующий лагерь. Но Гора, к счастью, поблизости не было.

Ростов погряз в хаосе и анархии: все витрины были выбиты, на тротуарах разбросаны обрывки упаковок — мародеры порезвились всласть; довольно часто попадались кучки возбужденных людей, продолжавших шнырять по разоренным магазинам. Их никто не останавливал: милиция и военный контингент держали порталы. На установление порядка и одновременное подавление мятежей просто не хватало сил.