Кривая Империя (Книга 1 - Князья и Цари)

      И сразу ударил гимн России. Вернее, увертюра композитора Михаила Глинки к опере "Жизнь за царя". И с первыми утробными басами и сопрано на лопоухого слушателя полились ушаты художественного вымысла. Примерно вот такие. Будто бы народный герой Иван-не-знаем-как-по-батьке-Сусанин был вызван из села Домнина к польским полицаям и спрошен о месте нахождения царя. А о царе Михаиле извергам будто бы стало известно уж не иначе, как от предателя в партизанском отряде. Или Кремле. И тогда Сусанин устроил гадам проверку на дорогах. Повел он их в буреломы костромские, куда потом и дед Мазай зайцев не гонял. А эти остолопы все шли и шли за ним. А потом он сказал им, что привет вам, панове, извольте на мазурку! А они его стали пугать страшными пытками. А он им сказал, ну что ж, пытайте, фашисты, ничего вы не узнаете, и дороги я вам не покажу! Тогда паны стали спрашивать, с чего это в русском народе такая крепость и сила, что последний деревенский, неграмотный мужик готов положить жизнь за царя, а пути к нему не указать? "А с того, господа оккупанты, что я и сам на хрен заблудился! - хотел сказать Сусанин, но гордо промолчал. Так и убили поляки Ивана Сусанина, а потом и сами замерзли. И их замерзающих, но еще живых, жрали наши родные православные волки! Кода.
      Но все это невская ложь.
      Первоначальные слова оперы - по-научному либретто - были такие.
      Поляков в костромской глухомани уж давным-давно не водилось. А были там казаки-разбойники, которые после взятия загаженной Москвы и облома с боярскими дочками ушли на север грабить, жрать, пить, удовлетворять на просторе другие уставные надобности. И узнали эти добрые люди от своих людей в преисподней... пардон, в первопрестольной, что выбрали в цари пацана. И пацан этот где-то тут, под Костромой. И стали бандиты у всех спрашивать, как бы этого царя взять в заложники, а потом сменять хоть на лимон баксов. И все хором сказали, что никто не знает, а знает только Ванька Сусанин, но никому не говорит. Тогда казаки потащили Ваньку в круг, сначала для протокола спросили по-хорошему, потом стали жечь и рвать его: где царь, мужик?
      - Не знаю, - честно отвечал Сусанин. Тогда они его убили. Вот теперь - кода!
      А как же поляки? А куда делся скаутский рейд по сугробам? А где же народный хор с бубенцами? Увы, не было.
      Поляков подставили вместо казаков за то, что, когда Глинка все это писал, казаки как раз строились в лейб-гвардейский конвой вокруг действовавшего тогда царя - потомка Миши, не дорезанного их предками. Вот вам и опера.
      Так что ж тут удивляться, что нынешний гимн России - без слов?
      А Сусанин-то все равно герой? Герой! Так по делам и слава. Берем оперу "Жизнь за царя" и переименовываем ее в одноименную оперу "Иван Сусанин" на целых 80 лет.
      19 марта 1613 года, как раз в мой день рождения, но по старому стилю, выехал Михаил из Костромы. 21-го прибыл в Ярославль, тут стали пить да гулять, неторопливо пересылаясь с земским собором уверениями в совершенном почтении, и чтоб вы, дорогие москвичи и прочие, крепко держались крестного целования, холопы. Собор уверенно отвечал, что все настраивается.
      На самом деле еда кончалась - все съедал земский съезд, - а до нового урожая нужно было еще дожить. Да и доносы приходили поминутно, что литовские отряды бродят по окраинам, оргпреступность цветет буйным весенним цветом и т. п. Поэтому Михаил дальше поехал очень медленно. Голодные ярославцы времен переименованной оперы, высаженные из "колбасного" поезда Рыбинск-Москва за безбилетность, и то добрались бы по шпалам до ГУМа и ЦУМа куда резвее. С веселого праздника 1 апреля до 16-го пережидали ледоход, 17-го добрались до Ростова Великого, 19-го двинулись дальше, большинство пешком. 25-го в селе Любимове сели дожидаться больных и отставших. Потом нашли верную причину: 28-го апреля гневно писали в Москву, что, оказывается, в стране никак не снижается уровень преступности, жалобы опять идут со всех сторон. Потом заскандалили, в каких хоромах поселиться, да чтобы к нашему приезду отремонтировать все палаты в Кремле. Бояре из управления делами горько отвечали, что валюты нет, золота нет, лесу сухого нет. Тогда народный избранник велел что-нибудь разобрать на запчасти и из этого построить, что велено.
      Тут весна стала красна, царский поезд пошел живее. На Первомай были уже в Тайнинском, 2-го въехали в Москву. Весь народ встречал Михаила на подходах радостной демонстрацией, всем и правда было хорошо.
      Нет, честно, бывают же на Руси и хорошие погоды, и хорошее настроение, и пять минут до новогоднего шампанского, и белой акации гроздья душистые. А тогда еще были осетрина, икра, вера в светлое будущее.
      Радовались больше месяца. Только 11 июля Михаил собрался венчаться на царство и пожаловал в бояре нашего Дмитрия Михалыча Пожарского. А свидетелем при "сказке" нового чина должен был присутствовать Гаврила Пушкин. Но гордый предок великого поэта уперся, что ему "стоять у сказки и быть меньше Пожарского невместно". Сценарий прочитали дальше. Мстиславский, значит, будет осыпать царя остатками золотых монетных запасов, Иван Никитич Романов - держать над царем Шапку, Трубецкой - скипетр, Пожарский - яблоко золотое... Тут Трубецкой взвыл, что и ему быть меньше Романова "невместно".
      Пришлось царю объявлять всех временно "без мест", а Трубецкого ткнуть носом, что теперь ты, брат, привыкай быть меньше царского дядьки.Ну, и Минина пожаловали в думные дворяне.
      Прилично было бы и народ чем-нибудь угостить, ан ничего не было. Тогда царь написал Строгановым, управляющим Сибирью, чтобы они заплатили все недоимки по налогам в госбюджет за этот год и прежние лета, а также дали в долг под запись, сколько можно, хоть и в ущерб для дела из оборотных средств. Банковской гарантией было параллельное письмо с клятвами архимандрита и прочих, что царь - истинный крест! - отдаст. О процентах речь не шла. Обязательство было усилено всякими мистическими угрозами: что будет, если Строгановы все-таки упрутся. Такие же грамоты были посланы и в другие, менее сытые места.
      Эпоха Романовых началась длинными войнами с остатками диких казаков, с ногайцами, с Заруцким, не пожелавшим присягать. Заруцкий был неприятен своей устойчивой связью с Мариной. Она так и таскалась с ним по таборам и станицам. Маленький царевич Ваня тоже был с ними. Несчастная семья своей воли не имела, их держал под собой казачий атаман Ус. Выбитые из Астрахани, бунтовщики двинулись на Яик. 25 июня осажденные в степном городке казаки сдались, целовали крест Михаилу и выдали князю Одоевскому Марину, Ваню и Заруцкого...
      О трагических судьбах семей царских, генсековских, президентских, лишенных власти и спецраспределителя, можно было бы написать отдельное романтическое эссе. Но лучше - сляпать математическую диссертацию, потому что судьбы эти просчитываются мгновенно и до десятого знака после запятой. Сильного Заруцкого отправили в Москву с конвоем в 250 человек. Слабую, но страшную по природе Марину с ребенком, повезли отдельно под конвоем из 600 человек. Пакет, который чекисты должны были вскрыть в случае ее нечаянного шага вправо-влево, содержал - вы догадались, дорогие, я уверен! - приказ стрелять без предупреждения, колоть насмерть...
      Четыре абзаца назад мы с вами, опытные мои читатели, недоумевали, чего это Михаил тянет с коронацией с майских праздников аж до 11 июля? Властный нетерпеж таких вольностей не позволяет, это вам не скорбь в животе претерпеть! А тут такое смирение без поста и епитимьи! Ну, может быть, ждали денег от Строгановых на выпивку и закуску? Нет. Кредит стали оформлять позже. А! Вот в чем дело. Пока на воле гуляла законная царица Марина, помазанная Богом, с сыном помазанного не поймешь чем покойного царя, небось неуютно было самому короноваться?
      Но дело исправилось. Пленников привезли в Москву. Заруцкого картинно посадили на кол. Длинным летним вечером москвичи прогуливались мимо пронзаемого бывшего триумвира и наблюдали, как человек медленно превращается в шашлык.
      Малыша Ваню нежно повесили...
      Вы представляете себе, как двухлетнему ребенку принародно затягивают на шее петлю вместо слюнявчика? А я плохо представляю. У меня что-то клинит внутри, и я все эти кровавые бульбы воображать отказываюсь. Мой прапрадед Логвин от созерцания базарной казни вполне взрослого вора и то умер. Так что это - наследственное. Тем не менее, приходится писать дальше.
      Ну, вот. Марину посадили в тюрьму. Пауза.
      Дальше все прозрачно, ибо царица внезапно скончалась от несоблюдения распорядка исправительного учреждения и собственного дурного характера. Поляки завопили, что на самом деле Марину сначала долго душили, потом утопили в мешке, но мы-то с вами знаем, - это бред. Поляки попутали наш "домовый обиход" с жалкой судьбой женщин Востока, где, по проверенным данным, - если Пушкин нам не врет, - прекрасных полек из бахчисарайского гарема топят в море, как собак.
      Итак, бытие дома Романова началось в божьем доме Ипатьевском, продолжилось зверским убийством невинного агнца-царевича, бывшей царицы...
      Стоп. Это что-то у нас с перемоткой ленты случилось. Нужно подмотать чуть-чуть вбок. Ага! Вот.
      Бытие дома Романовых закончилось в доме Ипатьевском зверским убийством невинного агнца-царевича, бывшей царицы...
      Ладно, это заело надолго, на 300 лет. Выключаем. Пишем вручную: "Что посеешь, то и пожнешь", "Garbage in - garbage out", ну и так далее, на остальных языках. Короче, пишем завещание первых Романовых - последним, чтобы те, когда поведут их в ипатьевский подвал "фотографироваться", ругали не нашу совдеповскую власть, а своих родоначальников...
      Да, Федора Андронова тоже казнили: а куда он рога подевал?
      И других дел было навалом, они свились в тугой узел.
      Шведы, первые из "немцев" овладевшие Новгородом, получили от новгородцев подтверждение присяги. Новгород так и остался бы "в Европе", но налетели наши, 4 года переговаривались и выкупили великий город за 20 000 серебряных, "безобманных", новгородских монет.
      Поляки никак не отпускали отца Филарета домой. Они собирались снова взять Москву, короновать Владислава, Филарета восстановить на униатской патриархии, Михаила задвинуть в бояре.
      Волынка тянулась как бы по-старому. Но чувствовался уже европейский сквознячок. Англичане некие стали заезжать, персы писали витые послания с цитатами из Хомейни и слали восточные сладости без яда, поляки разговаривали еще с обидой, но уже куртуазно. Римский цезарь Матвей присылал приветы, хоть и без царского величания. Вот так изо дня в день и стали править в ущерб личной жизни.
      Война с Польшей тянулась до 1618 года, когда начались вялые переговоры. Наши выставляли в счет награбленное поляками в Москве по "пытошному" списку Андронова, хотели также освобождения царского отца. Легко соглашались в обмен уступить Смоленск и еще 15 городов с волостями, потому что в Москве в это время взбунтовались казаки, оголодавшие "без грабежу". Переговоры протянулись еще полтора года. Наконец 1 июня 1619 года на мосту через речку Поляновку состоялся классический детективный размен пленными и разъезд. На радостях подарили тем, кто в плену был с Филаретом ласков, 17 сороков лучших соболей с половинной убавкой цены. "Это, - писали в Москву бывшие пленники, - для того, чего мы тут сами знаем".
      Вы поняли? Тогдашние москвичи бы не поняли, так им и не стали объяснять. А теперешние москвичи понимают слету: в цивилизованной Польше с полученных подарков уже тогда нужно было платить налог. Вот в накладных и поставили липовую цену, как сейчас при растаможке.
      Филарета встречали на Ходынке всем миром, но без давки. Сын поклонился ему в ножки. Место патриарха было свободно, и Филарет "после обычных отрицаний" согласился его занять. Покрыл свое грешное католическое патриаршество праведным православным.
      Возникло Двоевластие. Умный, хитрый, битый жизнью отец и недалекий, но спокойный и вполне управляемый сын правили вместе, бок о бок. Вместе сидели на троне, вместе принимали послов, решали всякие дела и подписывали указы. Это было удобно, надежно, быстро. Никаких споров. Никаких проблем между церковью и миром, никаких денежных счетов между церковной кубышкой и кремлевским сундуком. Это как единое партийно-хозяйственное правление на российском закате.
      Причем даже и рядом не всегда находились. Переписка по одному и тому же вопросу никогда не содержала более двух писем. Папа пишет сыну: как, государь, прикажешь? А то я думаю так-то. А сын отвечает: правильно думаешь, государь, так и повелеваю. Дела устроились, можно было и жениться. Не патриарху, конечно. Мишке.
      Еще в 1616 году ему приготовили невесту Марью Хлопову. Ее взяли ко двору, стали звать царицей, поменяли имя на Настасью в честь первой коронованной женщины романовской породы. Но потом Михаилу нашептали, что Настя-Мария неизлечимо больна какой-то дурной болезнью: заметили у нее токсикоз неизвестного происхождения. Царь сослал невесту в Тобольск с родными. Когда вернулся Филарет и разогнал мишкиных наушников, Марья начала по-пластунски подбираться к Москве: в 1619 она была в Верхотурье, в 1620 в Нижнем.
      Филарет, тем временем, пробовал женить сына на настоящей иностранной принцессе. Вот как разлагающе действует пребывание во вражеском плену.
      Послали сватов в Данию. Король сказался больным.
      Послали в Швецию. Король не стал принуждать племянницу креститься по-новой.
      Тут обнаружилось, что законная невеста пребывает в Нижнем в полном здравии. На всякий случай снарядили выездной консилиум. Диагноз: здорова, годна к строевой. Такие чудесные излечения на Руси были еще в новинку, поэтому назначили следствие. Были получены показания:
      1. Интриганы Салтыковы отравили невесту из-за ссоры с ее дядькой Гаврилой. Тот, дескать, хвастал, что русские мастеровые могут сделать точь-в-точь такую саблю, как турецкий экспонат Грановитой палаты.
      2. Рвота случилась у невесты от непривычного дворцового меню.
      3. Невеста считает, что ее былой недуг - "от супостату".
      4. Гаврила Хлопов считает, что от неумеренности в сладких блюдах.
      5. Отец невесты сам видел, как Салтыковы дали Марье водки из дворцовой аптеки - "для аппетиту".
      Салтыковых сослали по деревням, но и Хлопову оставили в Нижнем, правда, на двойном "корме", как желудочно-пострадавшую.
      Царя женили на Марье Владимировне Долгорукой. Идиосинкразия рюриковская проникла и в романовский дом.
      Снова Маша Долгорукая, ну-ну...
      Вот-те и ну: Маша снова скончалась. Конечно, не в брачную ночь от ревности на воде, но в тот же год - от порчи. И женили царя снова. На Евдокии Стрешневой. Родился наследник - Алексей, Алешенька, сынок.
      Теперь дела пошли еще лучше. Войны не было. Дипломатия процветала. Послы от шведского и датского королей, от голландских Штатов и Людовика XIII, от шаха Аббаса и австрийского императора прибывали один за другим. И мы воевали только с крымцами.
      В 1632 году умер наконец польский король Сигизмунд III. В Польше началось межвластие, ссоры, предвыборная кампания, и наши сразу объявили всеобщую мобилизацию. Нужно было возвращать свое.
      "Война началась счастливо!", - зарокотал Историк. Он перечислил нам несметное количество микроскопических "городов", которые с наскоку были захвачены воеводами Шеиным и Прозоровским. Потом 8 месяцев топтались под Смоленском, который от голода уж хотел сдаваться, но случилась беда. В Польше "устроились дела". То есть кончились дрязги вокруг Сигизмундова наследства, и Белый Орел снова превратился из сентиментальной курицы в боевую птицу. Королевич Владислав стал королем, навалился на Смоленск, а польские дипломаты науськали на Русь крымских голодающих. Канцлер Радзивил писал в ставших уже модными мемуарах: "Не спорю, как это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, но по земной политике вышло это очень хорошо".
      Конечно, "хорошо вышло", пан. Крымцы налетели на окраинные поместья русского дворянства. Дворяне сразу - штык в землю и порысили спасать свои закрома. "Немецкие" наемники Маттисона частью перебежали к королю.
      Шеин перешел к обороне. Получил указ царя: засесть и не высовываться. Русские ушли в "табор", запалив шнуры к зарядам в заминированных пушках. Тут же прошел осенний дождичек - дело было в сентябре 1633 года - фитили погасли, и пушки достались молодому королю. Он их сам лично и осмотрел.
      Поляки заняли все дороги, захватили в Дорогобуже все армейские склады, стиснули кольцо окружения. Наши выскочили было подраться, но потеряли 2 000 человек. Становилось совсем худо. С окрестных холмов била польская артиллерия, еда закончилась, настал декабрь с холодами. Наши 500 человек пошли в лес по дрова, и все были вырублены под корень. "Немцы" наемные распсиховались, стали обвинять друг друга в измене. Лесли пристрелил Сандерсона прямо на глазах у главкома Шеина. Короче, дисциплина упала до нуля. И начались переговоры. 19 февраля 1634 года русская армия сдалась.
      Кампания эта так не задалась еще и потому, что
      1 октября 1633 года у нас умер Филарет. Четко скомандовать было некому, и армия князей Черкасского и Пожарского медлила под Можайском. Теперь "неустройства" снова грозили нам самим.
      Из-под Смоленска вернулся Шеин, - как раз поспел к собственной казни. Ему прочитали обвинение в военной бестолковости, потом - в корыстных делах, потом - в строгости к солдатам, которым он мешал грабить местное население, чем подрывал боеспособность армии. Припомнили Шеину и прежний плен, и "гордость при отпуске" в поход, и столько всякого-разного, что отрубленная его голова не успела ничего запомнить.
      Остальным воеводам тоже не поздоровилось. Измайлова казнили за болтовню при сообщении о смерти Филарета, других перепороли и сослали в Сибирь за неудачную кампанию. Вернее, за компанию.
      Писец определенно отметил, что дело Шеина вышло политическим, что покойный Филарет ввел небывальщину - "немецкое" командование русскими войсками, а Шеин перед иноземцами возгордился, вот они его и оклеветали.
      Переговоры с поляками закончились 4 июня 1634 года договором "о вечном мире" и почти дружбе, поляки предлагали даже завести "одинакие деньги". В знак доброй воли король выдал русским послам тела бывшего царя Василия, его брата Дмитрия и братниной жены, скончавшихся в придворном плену. Наши имели полномочия выкупить эти тела за 10 тысяч, но Владислав отдал их бесплатно, в шикарных гробах. За это получил ответную любезность - 10 сороков соболей на 3 674 рубля, - по 9 с копейками за шкурку. Шуйского доставили в Москву и с честью похоронили среди царей в Архангельском соборе. Он и сейчас там лежит, можете зайти и посмотреть.
      А Михаил "Филаретович", как его с подколкой называли поляки, остался править нами один одинешенек.
      Так в буднях и праздниках, казнях и проказах родилась вторая наша великая династия - Романовская. И дальше уже она потащила Россию цугом своих царей и цариц, погоняя нашу колымагу плетьми, кнутами да батогами через последние 300 лет великой Истории.
      Заключение
      В детстве я как-то спросил отца, что было бы, если бы да кабы Троцкий победил в дискуссии. Какой бы это был кошмар!
      - Никакого кошмара, - отвечал отец, - мы точно так же шли бы к победе коммунизма под знаменем Ленина-Троцкого, уничтожали левых и правых сталинистов-морганистов, поднимались в штыки "За Родину, за Троцкого!" Потом разоблачили бы культ личности Троцкого и шлепнули в подвале Берию, который все равно бы извернулся быть министром безопасности.
      Голова у меня закружилась. И я спросил страшное.
      - А если бы Великой Октябрьской социалистической революции не случилось?!
      - Ну, сейчас наши точно так же добивали бы шведов (дело было не под Полтавой, а у телевизора - ближе к концу 3-го периода). Только на рубашках у них были бы золотые двуглавые орлы...
      Сегодня, наблюдая вялую возню ребят с золотыми орлами, я вздрагиваю: а если бы Мамай не влез в мышеловку между Доном и Непрядвой? А если бы беременная Елена не нагрубила грозному свекру? А если бы Жолкевский не уехал из Москвы помыться и отдохнуть? А если бы Мюрат ударил обходным рейдом на Москву мимо Бородина, а Гудериан - мимо Подольска? Что за ужасы произошли бы?!
      Никаких ужасов, ребята!
      Ничего более ужасного, чем смерть всех и каждого в свой черед.
      Ничего более смертельного, чем унизительный труд от получки до получки.
      Ничего более унизительного, чем многолетнее вращение в необъятном ржавом механизме нашей великой страны, которая на всем белом свете одна такова.
      И мы с вами остались бы такими же, какие мы есть и какими родила нас наша милая лесная мама в далеком году, задолго до позорного 862 года. Мы точно так же оправдали бы и 1380-й год, - если бы в нем случился позор, а не подвиг, - и 1570-й и 1613-й и 1812-й, 1917-й и 1941-й, как сейчас оправдываем 862-й и 986-й, 1917-й и все прочие русские годы...
      Источники
      Завещание Ярослава Мудрого, 1054.
      Повесть об ослеплении Василька Требовльского. Поп Василий, 1097.
      Повесть временных лет. Монах Нестор, игумен Сильвестр, 1113-1116.
      Поучение Владимира Мономаха, 1117.
      Съказание и страсть и похвала святюю мученику Бориса и Глеба. Неизв. автор, 11 век.
      Слово похвалное на перенесение святых страстотерпец Бориса и Глеба, да и прочии не враждуют на братию свою. Проповедь неизвестного духовного лица 2 мая 1175 года.
      Слово о пълку Игореве, Игоря, сына Святъславля, внука Ольгова. Неизвестный автор, 1187.
      Слово Даниила Заточника, еже написа своему князю Ярославу Володимеровичю, 1182-1199.
      Третье Слово святого преподобнаго Сирапиона. Серапион, архиепископ Владимирский, 1275.
      О побоищи, иже на Дону, и о том, князь великий како бился с ордою. Неизвестный автор, после 1380.
      Послание архиепископа Ростовского Вассиана к великому князю Ивану Василиевичю всея Русии самодержьцу на Югру о храбръском подвизе противу безбожных татар за православное христианьство богом дарованныа ему державы Русскаго царствия, 1480.
      Во времена сицево сказуется притча о Вавилоне граде. Неизвестный автор, Византия, до середины 15 века.
      Сказание о князех Владимирских. Неизвестный автор, конец 15 века.
      Наказания митрополита Даниила, около 1547.
      Сказания Ивана Пересветова. 1549.
      Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. Курбский: 1564, 1564, 1579; Иоанн: 1564, 1577.
      От царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии Василью Грязному Ильину, послание 1573 года.
      Домострой. Протопоп Сильвестр, середина 16 века.
      Повесть како отомсти всевидящее око Христос Борису Годунову пролитие неповинные крови новаго своего страстотерпца благовернаго царевича Дмитрея Углечскаго. Неизвестный автор, май-июнь 1606.
      Повесть сия о некоей брани, надлежащей на благочестивую Росию грех ради наших, и о видении некоего знамения в нынешнем последнем роде нашем, о нем же преди слова беседа изъявит. Дьяк Евстратий, около 1610.
      История в память сущим предъидущим родом, да не забвена будут благодеяния, еже показа нам мати слова Божия, всегда от всея твари благословенная приснодевая Мария, и како соверши обещание к преподобному Сергию, яко неотступно буду от обители твоея. Авраамий Палицын, около 1627 года.
      Восстание в Москве 1682 года. Сборник документов АН СССР, 1976.
      История государства Российского. Николай Карамзин, 1815.
      Руслан и Людмила. Александр Пушкин, 1817.
      Ворон. Александр Пушкин, 1828.
      Мертвые души. Николай Гоголь, 1842.
      Стихи Федора Тючева. 1830-1866.
      Москва. Федор Глинка, 1840.
      История России с древнейших времен. Сергей Соловьев, 1871-1877.
      Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Николай Костомаров, 1873.
      Русская история. Курс лекций Василия Ключевского, 1904-1910.
      Картины былого Тихаго Дона. Иллюстрированная история казачества. Петр Краснов, С-Петербург, 1909.
      Оглавление
      Предисловие
      Часть 1. Утрата (862 - 1035)
      Предки наши
      Рюрик, Аскольд и Дир
      Вещий Олег
      Игорь
      Святая Ольга
      Святослав
      Дети Святослава
      Владимир
      Восход Красного Солнца
      Крещение Руси
      Дети Красного Солнца
      "Не скоро ели предки наши..."
      Часть 2. Кровь (1035 - 1224)
      Ярослав Мудрый
      Сукины дети Ярослава Мудрого
      Кровные братья
      Владимир Мономах
      "Тяжела ты, шапка Мономаха!"
      Алеет Восток
      Часть 3. Иго (1224 - 1380)
      Кара
      Наши новые начальники
      И мы подумали, что все изменилось...
      На Рижском взморье
      Как стать святым
      Будни ига
      Плач Ярославны
      Здравствуй, Москва!
      Маленькое лирическое отступление
      Конец чумы
      Часть 4. Новая Кровь (1380 - 1547)
      Начало странного века
      Василий Дмитриевич
      Василий Васильевич Темный
      Неисправимый Горбатый
      Василий Иоаннович
      Елена Глинская. Правление Женское
      Правление Боярское
      Часть 5. Империя N1 (1547 - 1584)
      Имперская Теория. Главный вопрос Философии
      Второе пришествие Иоанна Грозного
      Достойный повод выпить
      Империя No1
      Паранормальное явление, не замеченное нашим Писцом
      Нокдаун
      Заходите ко мне, девочки, на вечерний огонек!
      Часть 6. Перекресток четырех династий (1584 - 1689)
      Царь Федор Иоаннович
      Царь Борис I
      Картины Смутного Времени
      Правдивая история Лжедмитрия I
      Царь Василий Шуйский
      Царство Польское
      Междуцарствие
      Михаил Федорович и отец его Филарет
      Заключение
      Источники