Хаос и музыка

      Глава третья
      Первые дни после ареста Сергей был в неведении относительно происходящих за стенами тюрьмы событий: не знал о возвращении из Эстонии Аллы, о связанных с гибелью Лужкина слухах и газетных версиях. Ему казалось, что с минуты на минуту двери камеры откроются, и выпустят его на волю. Он размышлял о том, как наладить связи с Музеем Мологского края и землячеством мологжан. Было бы замечательно представить поэму на суд тех, для кого Молога была городом юности, чьи души озарены ее светом...
      Однако двери открывались только за тем, чтобы вывести подследственного Карякина С. А. на очередной допрос. Более того, последнее время тюремный персонал стал обходиться с ним нарочито грубо. Несвоевременное или недостаточно четкое, по мнению служителей Немезиды, исполнение команд "Стоять!", "Руки за спину!", "Лицом к стене!" влекло за собой физическое воздействие - удар кулаком или пинок. Попытки возмутиться, отстоять свое человеческое достоинство, приводили к дополнительным тычкам, грубым окрикам.
      Сергей пожаловался на действия персонала тюрьмы Елизарову. Валерий Павлович искренне удивился и обещал незамедлительно провести служебное расследование. Но уже на следующий день перед началом допроса ясно дал понять, что никаких расследований проводить не будет.
      - С тобой, убийцей Лужкина, - неожиданно перейдя на "ты", пояснил он свою позицию, - обходятся достаточно гуманно. В тюрьме хроническая нехватка мест, но тебе выделили отдельную камеру, потому что среди зэков Лужкин пользовался особой популярностью, а зэки народ нервный. Персонал тюрьмы тоже люди, но они сдерживают эмоции. Тебя никто из охранников не изувечил, не сделал инвалидом. Большего требовать невозможно. Не раздражай тюремный персонал своей расхлябанностью, выполняй правила тюремного распорядка, не перечь, не прекословь. Это единственное, что я могу и обязан посоветовать тебе в данной ситуации.
      После такого своеобразного ответа на жалобу Елизаров приступил к не менее своеобразному допросу, по ходу которого потребовал от Сергея чистосердечных признаний в преднамеренных убийствах Лужкина и Рафика Иванова. По тону, которым следователь задавал вопросы и бросал обвинения, по обильной нарочито несдержанной жестикуляции, резкости слов и выражений создавалось впечатление, будто он убежден, что сейчас перед ним сидит не жертва трагического стечения обстоятельств, а закоренелый убийца. Любые возражения Сергея пресекались с ходу. В конце этого достаточно длинного допроса Елизаров пригрозил:
      - Мое терпение не безгранично. Не признаешься - будешь жить, как все заключенные, в общей камере. Что для тебя, убийцы популярного певца, это может значить, ты вполне представляешь. Если выживешь первую ночь - считай, повезло. Но, зная нравы уголовного мира, я сильно сомневаюсь, чтобы утром ты еще дышал. С такими как ты блатные не церемонятся. Думай, музыкант.
      На обдумывание Сергею отводилось десять дней - на этот срок Елизаров уезжал за границу, в Германию, в составе российской делегации перенимать опыт немецких коллег.
      * * *
      Пинки служителей Немезиды, оскорбления, лязг засовов - все эти атрибуты тюремной жизни переносились Сергеем тяжело, но никогда в жизни он не испытывал такого унижения и такой беспомощности, как после последнего допроса с абсурдными обвинениями и недвусмысленными угрозами. На какое-то время он почувствовал себя выброшенным из реального течения жизни, словно все эти ужасные недоразумения происходят не с ним, а с каким-то другим человеком. Это не ему, а другому человеку грозили сейчас физической расправой. Другому человеку принадлежат вот эти руки, ноги, части тела... Сергей с трудом заставил себя подчиниться командам конвоира, подняться со стула и направиться к выходу из комнаты допросов. Елизаров произносил ему в след еще какие-то слова. Зачем? о чем? - Сергей не помнит. Когда его втолкнули в камеру, он споткнулся о каменные плиты пола, упал. Затем, поднявшись, прошел в угол, под зарешеченное окно, и долго сидел там на корточках без чувств, без движений... Осознание новой реальности давалось с трудом. Мозг сопротивлялся, не хотел мириться с неизбежностью потери оставшегося за стенами тюрьмы мира.
      - Женщина! Та женщина с белой грудью, - спасительной искоркой мелькнуло вдруг в лабиринтах сознания, - она должна прийти и рассказать всю правду! Должна защитить его, как он там, на набережной, защитил ее.
      - А может, она и тот маньяк, убивший Иванова, а затем по той же схеме пытавшийся убить Лужкина - одно и то же лицо? - родились следом сомнения. Сейчас она прячется и злорадствует, что все так удачно для нее получилось...
      Тут же, почти осязаемо, он увидел перед собой глаза женщины, глаза полные муки и ужаса.
      - Нет. Такие глаза не могут принадлежать маньяку, - решил Сергей.
      В глазах женщины затеплились лучики благодарности, и они погасли во тьме камеры.
      Он снова воспрянул духом и два-три дня продолжал жить надеждой, что женщину просто задерживают какие-то дела, но скоро она с ними справится, придет в милицию, расскажет всем о его, Сергея, невиновности...
      Никто никуда не приходил. С момента трагической гибели Лужкина прошло более недели - срок достаточный, чтобы, если не прийти самой, то дать знать в милицию о своем существовании.
      Сергей понял, что не следует более самообольщаться. Угрозы следователя - не шутка. Необходимо в течение отпущенного ему на размышления времени либо принять предложение Елизарова - "признать" за собой вину в двух преднамеренных убийствах, либо отвергнуть. "Признать" - означает купить себе более-менее спокойную жизнь до суда. Отвергнуть - означает быть искалеченным или убитым.
      Чего проще - заяви о своей виновности и живи до суда в отдельной камере - без побоев, без страха смерти. Возможно, удастся выторговать у следователя разрешение, чтобы принесли в камеру виолончель, кое-какие книги, нотные тетради... За год могут открыться новые факты по обоим случаям убийств, найтись свидетели... В худшем случае, если до суда никаких оправдывающих фактов не появится, то он, Сергей, заявит на суде, что признания ложны и даны с единственной целью - защитить себя от физического насилия.
      - А если отвергнуть сейчас все эти мерзкие обвинения, то для друзей, знакомых, учеников я все равно буду убийцей, - прошептал вслух Сергей, убийцей, убитым в тюрьме сокамерниками...
      - Нет, не так, - возразил он минутой позже, - если я отвергну обвинения, и друзья, и ученики, и Алла будут знать, что я не признал вину. У них останется право выбора - верить мне или следственным органам. А главное - я останусь честным перед самим собой. Умру честным, не терзаясь угрызениями совести...
      - А не все ли равно, как умирать? Кто я такой, чтобы это имело для меня значение - не сейчас, а в следующий миг после того, как меня убьют?
      Сергей потрогал свое лицо кончиками пальцев. Жесткую щетину первых дней заточения уже сменила мягкость маленькой бородки. Поперек лба прощупывался небольшой шрам - след от удара о косяк двери. Он отстранил ладонь от лица, посмотрел на нее, затем приложил к груди:
      - Это - я, Сергей Карякин, - произнес он вслух, как бы вглядываясь внутрь самого себя. - Если меня убьют, то не будет этой бороды, этого приобретенного три дня назад шрама, этой ладони...
      - Нет, неправда. И бороды, и шрамы не вечны. Они появляются и исчезают в течение жизни неоднократно. Все клетки моего тела с младенчества и до настоящих дней тоже неоднократно обновлялись. Это мое лицо, моя ладонь, моя грудь. Все это тело принадлежит мне. Оно живет по своим законам, оно меняется, оно не такое, каким было двадцать или тридцать лет назад, но оно служит мне, и я служу ему. Мы взаимодействуем друг с другом. Тело является для меня источником информации об окружающем мире. Оно доносит до меня звуки, запахи, свет... Я чувствую его боль, его мышечную усталость... Оно говорит мне о всех своих желаниях, потребностях... Мне приятно, когда тело ощущает комфорт. Его страдания для меня почти непереносимы...
      Сергей задумался, потом взял выданные ему следователем для записи "признаний" казенные листы, шариковую ручку и стал переносить на бумагу свои размышления.
      Мое глубинное самосознающее Я и мое материальное тело, - записал он первую строчку, - образуют единство, образуют мою человеческую личность, суть меня, Сергея Карякина.
      Я существую в рамках материального, пространственно-временного мира в единстве моего глубинного Я и живого физического тела со всеми его аурами.
      Сергей пометил внизу листа дату - 16 сентября 1998 года - встал, прошелся несколько раз по камере - от дверей к окну и обратно от зарешеченного окна к дверям, как бы ища в глубинах сознания подтверждения только что зафиксированным на бумаге мыслям и ощущениям...
      В коридоре послышались чьи-то гулкие голоса. Кто-то громко ругнулся матом. Лязгнули разграничивающие пролеты тюрьмы двери. Тотчас издалека донесся чей-то истошный вопль и следом, перекрывая его, гомерический хохот...
      Внезапно Сергей поймал себя на мысли, что и этот вопль, и этот хохот, отражаясь в сознании, не только вызывают в нем гамму эмоций, ассоциаций, видений, но как бы замещают на миг его "Я". Его "Я" сливается с ними, покидает камеру и возвращается в нее лишь тогда, когда в нее возвращается внимание Сергея.
      - Нет, "Я" - это не просто единство некой глубинной самосознающей сути и бренного тела, "Я" - это нечто неуловимое, бесконечно меняющее свои пространственные и временные границы, возникающее и исчезающее...
      Если у человека болит зуб, то его "Я" становится болью, локализуется в ней, если человек читает книгу - его "Я" соединяется с "Я" главного героя, ощущает его радость, гнев, печаль... У идущего по улице слепого "Я" находится на кончике белой трости, ощупывающей дорогу.
      "Я" человека - это то, на чем сосредоточено в данный момент внимание, что оживает в его сознании мыслями, эмоциями, ощущениями... Поскольку внимание никогда не бывает полностью (на все 100%) сосредоточено на чем-либо одном, то одновременно существует множество "Я". Большинство из них, так или иначе, привязано к бренному телу человека, так как именно тело с его центральной нервной системой является посредником между глубинной сутью и внешним миром. Если бы из зоны внимания человека хотя бы на миг исчезли все телесные ощущения, все аспекты жизнедеятельности (ощущаемые на периферии сознания дыхание, сердцебиение, мышечное напряжение, сухость кожи, голоса прошлых событий и т.п.), то "Я" затерялось бы в собственных глубинах. Возврат из такого глубокого медитативного состояния к осмысленному человеческому существованию был бы проблематичен. Поэтому так велик соблазн отождествления тела и "Я". По сути, это неверно. "Я" могут возникать и возникают в любых точках пространства-времени, сообразуясь лишь с направленностью внимания!
      Сергей снова присел на корточки возле тумбочки, чтобы зафиксировать мысль на бумаге и снова засомневался.
      - Если "Я" - исчезающе малые мгновения, то чем тогда является та глубинная сущность, которая фактом своего существования образует эти бесчисленные мгновения, появляющиеся и исчезающие в лучах ее внимания? Большое "Я"? Но без локальных, маленьких "я" - без тактильных, слуховых, вкусовых ощущений без эмоций, мыслей, без хранимых в памяти образов прошлого оно необнаружимо. Не существует! Не существует где? В материальном мире?
      Наконец Сергей решился и записал:
      Я, Сергей Карякин, это единство души (большого Я) и вечно меняющихся, появляющихся и исчезающих в лучах ее внимания, бесчисленных локальных "я". Направленность моего внимания может определяться как постоянно возникающими внешними "раздражителями" так и непосредственно волеизъявлениями души. Степень моей реальной свободы определяется тем, насколько свободна душа, насколько независима от внешних "раздражителей" в выборе объектов внимания.
      Затем он поднялся с корточек, дошел до двери, в раздумье дотронулся до нее, ощутил холод металла...
      - Если мою душу, благодаря стараниям следователя, отделят от тела, то она обретет абсолютную свободу? Ни холод, ни жара, ни чувства жажды или голода не будут отвлекать ее от возвышенного самосозерцания?
      - Бр-р-р!, - тряхнул он плечами, отгоняя мысли о подобной перспективе. Что-то в глубинах сознания явно противилось возможности столь радикального освобождения. Слабость и неустроенность души? Боязнь реализации иных локальных "я", определяемых связями не с внешним миром, а с неким "Некто" прячущимся на дне души?
      Сергей вспомнил книги Ясперса01) , вспомнил личный опыт отождествления себя с внутренним голосом, нашептывавшим ему мальчишке, стоявшем на высоком волжском мосту "А что, слабо прыгнуть вниз?" и потом, как тот же голос, став его маленьким локальным "я", из потемок детского сознания подтрунивал всадить найденный в песочнице нож в спину проходящего по улице пожилого человека: просто так ударить, беспричинно. Тогда на мосту он до крови закусил губы и больно стукнул себя по шее тыльной стороной ладони, а позднее, на улице - шарахнулся с тротуара в кусты и с какой-то неистовостью принялся мастерить дудочку из подвернувшегося под руку ивового прутика. В обоих случаях тот пытавшийся овладеть им "Некто" был посрамлен, но не был повержен. Он продолжал таиться в глубинах психики, готовый воспользоваться минутой душевной слабости, жаждущий реванша.
      Но душе было ведомо и другое начало, более органично сливающееся с нею, не отталкиваемое, а желанное. Одно из самых сильных переживаний в жизни Сергей испытал, когда вместе с Аллой в районе Борка бродил по берегу Рыбинского водохранилища. Вечер был теплый, тихий, над водой начинали загораться звезды. В какой-то момент, ему показалось, что их отражения огоньки светящихся под водой окон. Вспомнились рассказы Паши Емельянова о находящейся в глубинах рукотворного моря Мологе. О мологжанах, не пожелавших расстаться с городом и разделивших его судьбу. В рассказах Паши Молога представала то сказочной феей одевающейся по весне в белый подвенечный наряд из цветущих яблонь, вишен, черемухи02) ; то заботливой матерью, дарящей своим чадам чистый сухой воздух03) , песчаные пляжи на десятки километров04) , грибные и ягодные угодья05) ; то убеленной веками сказительницей, повествующей о былом княжестве06) , величайшей на Руси ярмарке 07) , о княгине Ольге 08) , взбунтовавшихся холопах09) ... То ли под впечатлением Пашиных рассказов, то ли красота августовского вечера была тому причиной, но Сергей неожиданно почувствовал, что воды Рыбинского моря плещутся не во вне его, а в самых глубинах сердца; и там же загораются звезды, и окна домов легендарного города. Разделяющие внутренний и внешний миры границы исчезли, исчезли временные рамки, но Сергей не ощутил себя потерянным - напротив, в этот миг ему как бы открылся тайный смысл человеческого бытия. Бытия не ограниченного временем и пространством, не вычлененного искусственным путем из мира, а составляющим с ним единое целое и вместе с тем бытия свободного. Он коснулся руки Аллы, но не знал, как выразить в словах, открывшуюся ему Истину. И тогда в его сердце зазвучала музыка. Музыка погибшего города. Города, вознесшегося на небо в благолепии своих храмов, красоте цветущих садов, жертвенных судьбах своих горожан. В этой музыке не было траурных нот, не было упрека. Это была светлая, божественно-прекрасная музыка. Звуки рождались как продолжение ласкающих песок волн, как звон далеких колоколов, как набегавшие на глаза слезы.
      - Музыка! Ты слышишь музыку, - спросил он у Аллы.
      В ответ она сжала его пальцы и, склонившись, поцеловала их...
      * * *
      - Аля, Альбина, где ты сейчас? - прошептал Сергей, забыв о разбросанных на тумбочке листах бумаги, забыв об Елизарове и необходимости чудовищного выбора. Время медленно возобновляло отчет секунд. Звезды, волны, Молога таяли в глубинах сердца как тогда на берегу моря, уступая место целующей его пальцы Алле.
      - Где ты сейчас? - повторил он свой вопрос и неожиданно для себя со всей непоколебимостью истинного знания ощутил, что знает ответ. Она здесь. Конечно же здесь, в Лещанске.
      - Боже, я так долго занимался проблемами своей персоны, что совсем не слышал твоего тихого голоса! Ты здесь, ты вернулась. Бедный мой скворчонок...
      Примечания.
      1.Ниже приведены цитаты из книги К. Ясперса "Общая психопатология". Я полагаю, что они действительно подтверждают теорию Сергея Карякина о существовании некоего демонического начала в человеке, которое способно овладеть его душой.
      "Больная шизофренией, проснувшись, увидела призрачные фигуры, она не знала, откуда они взялись. Это были внутренние картины, она знала, что в действительности их нет. Но эти картины навязывались ей и давили на нее"
      "Больные с острыми психозами слышат мелодии, бессвязные звуки, свист, грохот машин, шум, который им кажется громче пушек. Как и в хронических случаях, здесь мы сталкиваемся с "голосами", с "невидимыми" людьми, которые, обращаясь к больным, кричат им самые разные вещи, задают вопросы, оскорбляют или командуют...."
      "Мы были на пикнике. По пути домой меня, как гром среди ясного неба, поразила мысль: ты должен переплыть реку в одежде. Это не было похоже на толчок, в котором я мог бы дать себе отчет, это был скорее единый, колоссальный, мощный импульс. Не задумываясь ни на мгновение, я бросился в воду. Только почувствовав, что нахожусь в воде, я осознал всю необычность моего поведения и выкарабкался на берег. Весь этот инцидент дал мне обильную пищу для размышлений. Впервые со мной произошло нечто необъяснимое, нечто редкостное и совершенно чуждое."
      "Переживания полного бессилия воли представляют собой примечательное явление. Чувства пассивности и подчиненности вполне обычны при острых, богатых переживаниями психозах.... (...) Больным кажется, будто что-то овладело их головой, они не могут сосредоточиться на своей работе, нужные мысли куда-то исчезают, а вместо них появляются совершенно неуместные мысли...
      Больной не знает, почему у него появилась данная мысль, в его намерение вовсе не входило мыслить именно об этом. Мало того, что он не чувствует себя хозяином собственных мыслей - он ощущает, что находится под властью какой-то недоступной пониманию внешней силы.
      ....Больной шизофренией: "На меня оказывается какое-то искусственное воздействие, чувство подсказывает мне, что кто-то привязал себя к моему Духу и к моей Душе.. "
      "....Больные ощущают, что их тянут назад, что их лишили способности двигаться. (...) Они осуществляют движения помимо своего желания, испытывая при этом удивление из-за того, что рука направляется ко лбу, что приходится напасть на другого человека и т.д. В их намерения это вовсе не входило. Все это ощущается как действие некой чуждой недоступной пониманию силы."
      Здесь и далее в тексте подчеркнуто мной - Д.К
      2. Обилие черемухи, сирени, плодовых деревьев, белыми облаками цветов окутывавшими по весне стоявшие на крутой излучине дома, делало Мологу для пассажиров парохода, следующего из Рыбинска вверх по Волге похожей на сказочную невесту. Возвышающиеся над деревьями белые стены собора, маковки церковных куполов, золоченые кресты дополняли это впечатление.
      3. На редкость здоровый климат Мологи отмечен краеведами прошлого. Считалось, что чистый сухой воздух помог городу избегнуть страшных эпидемий чумы и холеры.
      4. Золотистые песчаные пляжи тянулись вдоль правого берега Волги и левого Мологи.
      5. Леса начинались сразу за городом. В километре от города на берегу Свято-озера, в мощном березняке подберезовики стояли шеренгами. За полчаса можно было, не разгибаясь набрать бельевую корзину грибов.
      6. Мологское княжество существовало с 1321года по 1471 год, когда оно вошло в состав объединенного Москвой централизованного Русского государства.
      7. Мологская ярмарка славилась на Руси с конца XIV века. Ярмарку организовал в 60-ти верстах выше устья реки, возле так называемого Холопьего городка, мологский князь Михаил по совету своего друга московского князя Ивана Калиты (данная версия о возникновени ярмарки приведена в книге Ю.Нестерова "Молога - память и боль", Существуют и другие версии.) После вхождения Мологского княжества в состав единого Русского государства, Иван III перенес ярмарку в устье Мологи, на левый берег прямо напротив города. Значение Мологской ярмарки стало падать в конце XVI века, когда на Волге появились многочисленные мели, препятствовавшие прохождению крупных торговых судов. Ярмарка была перенесена в Рыбную Слободу (ныне город Рыбинск), а затем в Макарьев и Нижний Новгород.
      8. Легенды рассказывают, что в мологских краях часто забавлялась охотой княгиня Ольга. В версте от города находился огромный валун, на котором княгиня якобы когда-то присела отдохнуть. В память о том событии валун носил название "Ольгин камень".
      9. С легендой о взбунтовавшихся холопах связано название Холопьего городка. Однажды, гласит легенда, новгородские воины отправились попытать военной удачи к вратам Царьграда. Удачен или нет был тот поход, история умалчивает, а только вернулись они домой лишь через семь лет. К тому времени их жены вышли замуж за рабов, которые встретили своих господ возле стен Новгорода с мечами и копьями. Но господа, бросив на землю щиты и оружие, пошли на холопов с плетками, и холопы в страхе бежали от разгневанных их коварством хозяев. Позднее опальные холопы поселились на берегу Мологи в тридцати верстах выше устья реки и основали там так называемый Холопий городок.
      Вернуться к содержанию
      Глава четвертая
      Многие тысячелетия течет Волга среди равнин и лесов русских. Всякое повидала она на своем веку - и коней Золотой Орды, многочисленными табунами вспенивавшими воды ее, и разграбленные, затопленные разбойником Стенькой Разиным суда купеческие, и изможденные непосильной работой тела заключенных Волглага, и обжигающую сталь немецких снарядов... Обильно орошены берега ее слезами, потом и кровью людскими. Видно уж такая у людей натура - грабить, убивать, насиловать себе подобных. Река на них зла не держала: омывала раны, поила водой чистой, делилась богатствами рыбными, успокаивала души мятежные благолепием видов своих... И люди были благодарны реке, издревле тянулись поближе к ее берегам, украшая их городами великими, храмами белокаменными. Неиссякаемыми казались ее богатства, радушие, терпимость к роду человеческому. Да видно и злоба людская неиссякаема. Мало того, что в ненависти друг друга изводят, решили и Волгу извести. Перегородили ее дамбами, плотинами, потравили ядами, мазутом, кислотами... На ложе ее песчаное побросали железа тонны, банки, склянки, шины автомобильные, мусор строительный...
      Израненная, униженная, река теперь сама нуждалась в добром докторе чем она могла помочь страждущим, ищущим ее защиты людям? Чем она могла помочь Алле Тылк? Почему эта женщина, испачканная грязью беспочвенных подозрений, прикрываемых улыбкой угроз, похотливых взглядов, блудливых рук, вырвавшись за ворота следственного изолятора, пошла в поисках успокоения и опоры именно к Волге? Вряд ли найдется рациональный ответ на этот вопрос. Это невозможно объяснить, как необъяснима тяга человека к теплу костра, к сиянию звезд в безбрежном небе...
      Спустившись с обрывистого берега к Волге, Алла, по прихоти судьбы, села на тот самый, влажный обкатанный волнами камень, на котором ее муж, Сергей, сидел за несколько минут до трагической встречи с Лужкиным. Но теперь была середина дня, а не вечер, и ничто не скрывало от взглядов людей ни расползающихся по водной глади мазутных пятен, ни взлохмачиваемых ветром куч мусора на берегу. Чистой была только память. Закодированная в генах каждого русского человека память о другой Волге. О той Великой, полноводной реке, к которой испокон веков обращались люди, как к Матери, чтобы слушая Ее звуки, вдыхая Ее запахи, вглядываясь в Ее просторы обрести силу душевную, найти защиту, понимание...
      Последние лет десять из всей палитры запахов над Волгой чаще всего доминировал бензиновый. Бывали дни, когда казалось, что с минуты на минуту река вспыхнет по всему течению, от Валдая до Каспия, и затопит огненными потоками поля, города, села, прибрежные деревушки...
      Алла не ощущала этого запаха, не замечала окружающей грязи, не слышала пьяных голосов подростков, оравших изломанными голосами слова популярной песни:
      Ее безумные глаза
      смотрели в зад.
      Ах, я балдею!
      Ах, я балдею!
      Я - такой крутой!
      Своим глубинным Я она видела, слышала и ощущала Волгу такой, какой река продолжала жить только в памяти. Волгу ее юности, когда вдвоем с Сергеем, после выпускного бала, взявшись за руки, они бродили вдоль тихих берегов, вглядывались в подернутые дымкой дали, в отражения звезд покачиваемых на чистой водной глади...
      И Волга была благодарна ей за память, даруя в обмен утешение...
      Как долго просидела Алла на волжском берегу вне реальности, вне времени? Час? Два? Или пять минут? Она не помнит. К действительности ее вернул донесшийся со стороны реки резкий женский вскрик. Алла открыла глаза и увидела женщину. Она стояла в воде, метрах в пяти от берега. Длинное голубое платье с расстегнутыми у горла пуговицами, липло к телу, стелясь внизу мелкими волнами по поверхности воды Женщина придерживала рукой ступню левой ноги и с ужасом смотрела, как из большой рваной раны тоненькой струйкой стекает в Волгу кровь. Скинув туфли и подоткнув за пояс платье, Алла поспешила на помощь незнакомке. . Та протянула навстречу ей свободную руку, но потом резко отшатнулась, опустила в воду пораненную ступню и, сильно подавшись всем телом вперед, преодолевая сопротивление реки, пошла прочь от берега.
      - Постойте! Куда же Вы? - закричала Алла, пытаясь догнать женщину. Но незнакомка двигалась быстрее и спустя минуту, достигнув глубины, поплыла по направлению к фарватеру.
      - Вы утонете! Там сильное течение! Немедленно плывите назад!
      Женщина, не обращая внимания на крики Аллы, удалялась все дальше и дальше. Ее белые распущенные волосы вытянулись по воде длинной змейкой. Неожиданно женщина обернулась, какое-то время застыв на одном месте, смотрела в сторону берега, потом разом вся погрузилась под воду, вынырнула, схватила ртом воздух и тут же вновь исчезла под водой.
      - Господи, она же действительно утонет! - прошептала Алла и что есть сил закричала: - На помощь! Помогите! Помогите!
      Ах, я балдею!
      Ах, я балдею!
      - донеслись в ответ голоса вошедших в транс подростков.
      Алла беспомощно заплакала и, глотая слезы, поплыла к тому месту, где скрылась голова незнакомки.
      Как и все выросшие на берегах Волги девчонки, плавала она великолепно и даже знала приемы спасения утопающих. Открыв под водой глаза, Алла нашла распростертое на дне реки тело, нырнула вниз и, обхватив женщину левой рукой за подбородок, потянула на поверхность. Потом долго, не переставая глотать слезы, плыла к берегу.
      - Утопленницу достали! Утопленницу достали! Айда смотреть! - донеслись до ее ушей голоса подростков, и тут же они все стаей, кривляясь, перебрасываясь на ходу плоскими шуточками, перенасыщенными матом, скатились к реке, плотным кольцом обступив Аллу и лежащую около ее колен женщину.
      - Мишка, смотри! - удивленно воскликнул один из пацанов, - это же твою мамашу из воды вытащили!
      Толпа подростков расступилась, пропустив вперед невысокого, с выбритой наголо головой, парнишку лет четырнадцати, в рваных джинсах и с большим медным кольцом, продернутым через левую ноздрю. Не обращая внимания на подростков, Алла принялась делать женщине искусственное дыхание
      - Мам-к, ты че? - удивленно произнес окольцованный подросток и, склонив к самому песку свою лысую голову, попытался увидеть лицо матери, закрытое сверху волосами Аллы.
      Алла делала вдох из своего рта в рот женщины, парень ей мешал, и она резко оттолкнула его от тела женщины. Женщина, то ли услышав голос сына, то ли благодаря стараниям Аллы, неожиданно глубоко вздохнула самостоятельно. По ее телу прошла судорога. Часто, ритмично задрожали ресницы. Алла тут же несколько раз энергично ударила незнакомку ладонью по обеим щекам. Та открыла глаза, но все еще плохо осознавала происходящее, беспомощно и растерянно глядя на собравшуюся вокруг нее толпу.
      - Ребята, быстро дайте что-нибудь сухое из одежды, - обратилась Алла к подросткам.
      Те задвигались, и тут же на песке образовалась целая гора брюк, рубашек, джинсов...Алла выбрала из общей кучи вещи, подходящие по размеру, и стала стягивать с женщины прилипшее к телу платье.
      - Ребята, отвернитесь же! - умоляюще, с надрывом прокричал Мишка и сам зажмурил глаза, чтобы не видеть наготы матери.
      Когда женщину переодели и перебинтовали Мишкиной майкой пораненную ступню, Алла почувствовала, что ее тоже начинает знобить от холода. Подростки из пассивных наблюдателей уже давно превратились в активных помощников. Поддерживая незнакомку с двух сторон под руки, они помогли ей подняться и теперь, попеременно меняясь и путаясь друг у друга под ногами, повели домой. Алла оставалась одна. Проводив взглядом ребят, удалявшихся вместе со спасенной женщиной по пересекавшей сквер диагональю тропинке, она тихо пошла вдоль набережной к своему дому.
      - Постойте! - неожиданно послышался сзади голос Мишки. Алла обернулась. Запыхавшись, парень подбежал к ней и, с силой потянув за рукав платья, то ли предложил, то ли скомандовал:
      - Идемте к нам. Мы с мамкой совсем рядом живем. Вам тоже надо переодеться и согреться.
      Мокрые складки платья липли к груди и ногам, небольшой ветерок усиливал чувство холода, неуютности...
      - Идемте, идемте, а то простынете. У нас чай есть. Горячий! - настаивал Мишка, продолжая тянуть Аллу за рукав. Не в силах противостоять такой настойчивости, она послушно пошла вслед за подростком.
      Глава пятая
      Музыка... Существует ли что-нибудь более прекрасное из всего созданного человечеством за тысячелетия его существования, чем божественная гармония музыки? Тускнеют краски древних полотен, от ветров и дождей разрушаются стены храмов, умирают языки, на которых изъяснялись древние поэты, а музыка была и будет вечной.