Андрей как-то раньше не задумывался, что на теле человека есть довольно уязвимое болезненное место, которое природа ничем не защитила. Даже глаз, когда что-либо норовит коснуться его, успевает мгновенно закрыться. А вот ноги спереди от щиколоток до колен совершенно ничем не защищены – под кожей сразу идет кость. И любой удар по ней очень болезнен. Впервые он ощутил это здесь. Всякий раз, когда душман в бешмете вел Андрея с допроса в камеру, он норовил ударить его острым носком сапога как раз по голени. Спереди на ногах набухли синие желваки с кровоподтеками, особенно саднили они ночью, когда Андрей часами ворочался без сна на жестких нарах. Если провести ладонью по ноге от ступни до колена, то будто погладил бельевой валек. Затвердевшие бугры с содранной кожей отзывались острой болью. Бил его по ногам чаще других Абдулла – мрачный чернобородый человек со злыми черными глазами. Андрей знал, что душманы отличаются особенной жестокостью. Прежде чем зарезать пленного, они с какой-то садистской радостью часами пытают его. В узких глазах Абдуллы сквозила неприкрытая ненависть, он часто показывал Андрею кинжал, поднося его к своему горлу: мол, быть тебе, шурави, зарезанным… Вот и сегодня, подходя к тюрьме, Абдулла изловчился и пнул носком сапога по больному месту. Андрей от острой боли – душман попал в желвак – присел и прикусил губу. Абдулла еще несколько раз пнул его в спину сапогом, что-то отрывисто произнес на своем языке. Внезапно выпрямившись, Андрей изо всей силы ударил ногой, обутой в крепкий башмак, своего мучителя точно по тому же месту. Душман завопил, согнулся пополам и начал щупать ногу. Сейчас бы можно было его ударить кулаком по шее, но руки связаны за спиной…

Из караулки выскочили еще два душмана, переговорив с Абдуллой, кривящимся от боли, стали избивать Абросимова. Тот отбивался ногами. На шум вышел на крыльцо Фрэд Николс и резко по английски приказал сейчас же прекратить драку, а Андрею сказал с улыбкой:

– Не нравитесь вы им, Абросимов. На вашем месте я бы не упорствовал, подписал бумаги – и прощай, дикий Пакистан! Неужели вам не хочется посмотреть на Америку?

– В качестве туриста – пожалуйста, – ответил Андрей. – Может, вы избавите меня от этого выродка? – кивнул он на Абдуллу. – Если он еще раз до меня дотронется, я и со связанными руками его прикончу…

Одно время Абдулла не сопровождал его на допросы и не стоял в карауле, а в последнее время опять появился. Наверное, полковник его из своих соображений поставил к пленному.

– Абдулла не успокоится, пока вас не зарежет, – добродушно заметил Николс. Он никогда не носил военную форму, и Андрей лишь от Найденова узнал, что этот американец имеет чин полковника. – И черт дерпул вас убить его родственника! А они обид никому не прощают…

– Я – тоже, – буркнул Андрей.

– Ради вас, Абросимов… – рассмеялся Николс и ушел в свой кабинет.

И действительно, Абдулла больше не сопровождал его на допросы, и вообще Андрей целую неделю его не видел в караван-сарае, как называли, их лагерь. А сегодня проклятый душман снова объявился. Андрей увидел его из окна комнаты, где Найденов проводил допрос. Абдулла сидел на корточках во дворе вместе с другими мусульманами и, сложив руки на груди и кланяясь до земли, совершал намаз аллаху.

Сегодняшний допрос озадачил Андрея: Игорь Иванович вдруг стал рассказывать о себе. Как он работал на ЗИЛе, потом на целине, где повстречался с отцом Андрея, но тот не узнал его. Поведал о своем бегстве в Марселе… Когда ему предложили нелегально поехать в СССР по заданию разведцентра, он, Найденов, наотрез отказался. Зато ему довелось «поработать» в африканских странах, в Европе… Был серьезно ранен.

Потом снова стал расспрашивать про Андреевку, вспомнил какую-то бабку Сову, деда Тимаша, уважительно отозвался об Андрее Ивановиче Абросимове, а под конец совсем огорошил пленника:

– Больше не буду тебя уговаривать перейти на службу к американцам. Не буду искушать прелестями «свободного мира». Честно говоря, там тоже не рай… Но боюсь, что в Россию тебе уже не вернуться. Разве что когда кончится эта война и ты останешься жив. Ты понравился Фрэду Николсу, и он, я так думаю, не даст тебя на растерзание азиатам, но не знаю, надолго ли хватит и у него терпения нянчиться с тобой… Абдуллу опасайся: он способен на все. Очень коварный человек! И друзей тут у него в охране много. Прощай, Андрей Абросимов, может, больше не увидимся…

Андрею показалось, что он хотел протянуть руку, но в самый последний момент раздумал. Пожал бы протянутую руку он, Андрей?.. Помимо своей воли он находил в Найденове что-то привлекательное: лицо у него правильное, мужественное, чувствуется сила в руках, однако когда он был не в духе, то у носа обозначались резкие складки, голубые глаза леденели, а губы кривила неприятная усмешка. Иногда во время разговора он вдруг прижимал руку к правой стороне груди и будто какое-то мгновение прислушивался к себе. Осторожно откашливался, один раз на него напал приступ болезненного кашля. Он побагровел, на глазах выступили слезы; вытащив из кармана платок, прижал его ко рту. Когда кашель отпустил, заметил с виноватой улыбкой:

– Старость не радость…

Свет в камерах всегда гасили внезапно и в разное время. Могли оставить его и до утра, тогда приходилось натягивать одеяло на голову, потому что яркая лампочка в металлической сетке на потолке не давала заснуть.

Сегодня свет погас, едва сумерки сгустились за окном. Лежа на нарах и глядя в темный потолок, Андрей размышлял над услышанным от Найденова. Что это – игра в доверительность? Какой-то не разгаданный еще им, Андреем, ход? Бьет на сочувствие? Да нет, вроде бы никакого подвоха в его словах не было, да и глаза были грустные, будто ему и впрямь жалко расставаться с земляком… Интересно, что же будет дальше? Куда его отправят? В Америку? Или на обменный пункт? Намекал же Найденов, что его могут обменять… О смерти не хотелось думать. Могли бы убить раньше, а теперь какой смысл? Им выгоднее его обменять на своего человека. Конечно, лучше бы попытаться удрать к своим! Тут ведь совсем недалеко граница. Иногда слышна перестрелка за кишлаком. Отсюда ночью уходят обученные Николсом и Найденовым отряды контрреволюционеров на территорию Афганистана. Один раз Найденов обронил, что до границы напрямик от караван-сарая всего каких-то два десятка километров. Андрей думал о побеге, но тюрьма охранялась со знанием дела: в карауле круглосуточно дежурили душманы, двое часовых регулярно обходили территорию, небольшое окошко под потолком забрано стальной решеткой, дверь не выбьешь и тараном. Была мысль пристукнуть сопровождающего и убежать среди белого дня… Но это верная смерть от пули. Пока его ни разу не пытали, если не считать издевательств со стороны Абдуллы. И Николс, и Найденов обращались с ним вежливо. Тайн он им никаких не выдал, да ничего такого и не знал. Заявил им, что работал шофером на мирном строительстве и с военными дел иметь не приходилось, за исключением как раз того самого случая, когда повез в подвергшийся нападению душманов кишлак медикаменты и продовольствие…

Мысли снова перескочили на Найденова. Что он за человек? Хитрый, изощренный враг или разочарованный в жизни человек, который боится приближающейся старости и одиночества? Ведь сегодняшний разговор можно было понять и так: мол, все мне здесь осточертело, тянет на Родину, в Андреевку, и, если бы не боязнь возмездия за предательство, на все бы наплевал, в том числе и на зарубежный «рай», и вернулся бы в СССР… Глаза редко обманывают, а в глазах Найденова была глубокая затаенная печаль. И разговаривал он с Андреем не как с врагом, которого нужно завербовать, а как с земляком, соотечественником. И нужно признаться, что уговаривал он Андрея переметнуться к ним не очень уж убедительно. Все время за его словами скрывался какой-то другой смысл… Вот только какой? Конечно, Андрей не верил ни одному его слову… А нынче вдруг засомневался: может, Найденов искренен? Ведь не секрет, что многие за рубежом одумываются и готовы на все, лишь бы вернуться на Родину. Или, откровенничая с Андреем, Найденов преследует какие-то свои цели? Хочет влезть в душу, прикидывается чуть ли не другом… Не раз говорил, что они родственники по линии Абросимовых. У него и у Павла Дмитриевича была одна мать. Нет, в родстве с ним Андрей не хотел бы быть! В Андреевке многие породнились, теперь поди разберись, кто кем тебе приходится…

Нет, не даст он, Андрей, согласия Николсу работать с ним, поехать в Штаты, где его ожидает «райская жизнь»… Что-то этот «рай» не сделал счастливым Найденова! Может, он и испытывает Андрея, но тоску-то в глазах не скроешь. А голубые глаза у Игоря Ивановича становятся тоскливыми, когда он заговорит о России. Помнится, на первом допросе смотрел на Андрея, как волк на овцу, а теперь заговорил другим языком… Неужели это тоже тактика? Тогда чего он все-таки добивается?.. Сколько Андрей ни ломал над этим голову, так ни к какому выводу и не пришел.

Глаза уже различали в темноте оштукатуренный серый потолок с поперечными трещинами, в зарешеченное окошко пробился тонкий лунный свет. Матово засветилась в углу раковина, блеснул над ней кран. В лунном луче у окна трепетала черными крыльями ночная бабочка, протяжно, с тоскливым надрывом прокричал неподалеку ишак.

Услышав шорох за дверью, Андрей сначала подумал, что это мышь, но когда чуть слышно звякнул запор, понял, что кто-то тихонько отпирает дверь. Несколько раз он находил под вонючим одеялом скорпионов и по тому, как утром смотрел на него с затаенной насмешкой надзиратель, сообразил, что тот нарочно ему подсовывает ядовитых тварей, скорее всего по наущению Абдуллы. Первая мысль была вскочить, – слава богу, руки и ноги у него свободны, – встать у двери и быть готовым ко всему, но, поразмыслив, решил остаться на нарах. Страха не было, наоборот, пришло возбуждение, все тело напряглось под одеялом, руки сжались в кулаки. Ночью его еще ни разу не допрашивали и никто не приходил к нему в камеру. Раз лишь Фрэд Николс поздно заглянул на полчаса с бутылкой виски. Он был уже хмельной и очень удивился, что Андрей отказался с ним выпить. Пришлось ему объяснить, что он, Андрей, вообще не пьет.

– Вы, русские, и мы, американцы, любим выпить, – говорил Николс. – Видишь, Андрей, у нас есть что-то общее!

Убедившись, что пленного не уговорить, опрокинул в себя полстакана неразбавленного виски.

– Русский – и не пьет! – удивлялся полковник. – Ты странный парень, Андрей…

Тяжелая, обитая с обеих сторон железом дверь медленно приотворилась. Показалась лохматая голова надзирателя, за ним в камеру проскользнул Абдулла, он почему-то был босиком. С минуту, показавшуюся Андрею вечностью, они неподвижно стояли и смотрели в его сторону. Первым двинулся к нарам Абдулла, надзиратель с пистолетом в руке замер у стола. Андрей затаил дыхание, боясь пошевелиться, громко вздохнуть. В лунном луче зловеще блеснул в руке душмана кривой кинжал – тот самый, который он не раз подносил к своему горлу, показывая, как он расправится с Андреем. Оказывается, Абдулла не трепался… Тело, казалось, одеревенело, от напряжения заломило в затылке. Плана никакого у Андрея не было, да и некогда было размышлять, – он просто понял, что у него появился шанс… Вскочить с нар он мог в одно мгновение и тем самым выиграть какое-то время, но его смущал охранник – он стоял у стола с пистолетом в руке и, прислушиваясь, поглядывал на дверь. Абдулла по-кошачьи приближался к нарам. Андрей уже слышал его дыхание, сквозь прижмуренные глаза видел, как он, прижав руку с кинжалом к груди, вторую вытягивает вперед, наверное, чтобы схватить его за волосы…

Это была последняя мысль, мелькнувшая в голове Андрея. Дальше все произошло будто само собой: вытянутая к его лицу рука душмана оказалась в его руках, он рванул Абдуллу на себя, одновременно выбрасывая вперед голову и всей тяжестью наваливаясь на руку. Послышался характерный треск – это сломалась в локте кость, – а голова Андрея в кровь разбила лицо и ослепила бандита. Услышав вскрик и возню, охранник, ничего не понимая, двинулся к ним. Андрей швырнул на охранника потерявшего сознание, обмякшего Абдуллу, охранник вместе с ним грохнулся на цементный пол. Что-то тонко зазвенело – очевидно, выпал нож. Бросившись на них, Андрей схватил охранника за жесткие курчавые волосы и несколько раз с силой ударил головой об пол. Подобрав пистолет и кинжал, бросился к приоткрытой двери.

Сердце, казалось, бухает на всю тюрьму, в ушах еще остался противный хруст сломанных костей, саднило лоб – наверное, им выбил Абдулле зубы. Два неподвижных тела распростерлись на цементном полу, от одного из них протянулась к ввинченному в пол столу тоненькая струйка, она жирно блеснула в лунном свете. Держа в вытянутой руке пистолет, Андрей распахнул дверь, в длинном коридоре, в самом конце, где караулка, виднелась узкая полоска света. Он сделал несколько шагов по длинному коридору, потом вернулся, закрыл дверь на тяжелый железный засов и тут увидел на подоконнике автомат – наверное, его здесь оставил Абдулла, надеясь без шума зарезать Андрея кинжалом. С автоматом Андрей почувствовал себя увереннее. Видно, Абдулла, сговорившись с охранником, решил тайком прикончить советского пленного. По-видимому, остальные охранники ничего не знают, сидят в своей караулке и играют на деньги в кости – это их любимое здесь занятие. Мимо караулки он прошмыгнет, а вот как бы не напороться на наружную охрану?

Крадучись, он вышел из помещения, прижался к серой оштукатуренной стене, на которую падала тень от дикой яблони, но никого не заметил. Может, как раз напарник Абдуллы и был часовым? Подождав немного, он двинулся через дорогу к глинобитным приземистым домикам с темными окнами. Лунный свет посеребрил листья на яблонях, отсвечивал на окнах двухэтажного дома, в котором жили офицеры и американские инструкторы. На первом этаже кабинет Найденова, здесь проводит он допросы пленных. У подъезда темнеет джип, Андрей не раз видел, как на нем подкатывает к зданию Фрэд Николс…

Если удастся завести джип, то есть шанс удрать отсюда. Караульные могут скоро хватиться охранника. Когда его должны сменить? Думать об этом не хотелось. С оружием в руках он теперь в любом случае не дастся им в руки живым, тем более что после того, что произошло, пощады ему не будет… У дома офицеров тоже ходил часовой. Он появился из тени на освещенном луной участке белой дороги как раз в тот момент, когда Андрей решился сделать бросок в сторону джипа. Прижавшись спиной к корявому дереву, он следил за часовым. Тот медленно перешел на другую сторону дороги, обогнул джип, бросил взгляд на окна второго этажа и не спеша скрылся за углом дома. Летучая мышь спикировала сверху чуть ли не на голову, но он даже не пошевелился. В лопатку впился острый сучок, во рту был солоноватый привкус – губа кровоточила. Вскоре Андрей услышал скрип открываемой двери, негромкий гортанный голос. Очевидно, у них тут тоже на первом этаже караулка. Теперь нужно было незаметно забраться в джип с откинутым брезентовым верхом и попытаться завести его без ключа, который, конечно, никто для него не оставил в замке зажигания. На джипах он никогда не ездил, впрочем, вряд ли так уж сильно он отличался от нашего военного «газика». Но где впотьмах раздобыть кусок медной проволоки, чтобы от клеммы аккумулятор напрямую подсоединить к зажиганию?

Луна зашла за узкое длинное облако, тень набежала на джип. Не раздумывая, Андрей метнулся к машине, пригнувшись, нырнул в нее и больно стукнулся саднящим и без того лбом о руль. В переднем отделении проволоки не оказалось, зато там лежала алюминиевая фляга с какой-то жидкостью. Наверное, виски. Поколебавшись, он рванул тонкий проводок, тянувшийся под резиновым ковриком в заднюю часть машины. Наверное, к рации. Зубами сорвал изоляцию с обоих концов. Выбрался из джипа, и в этот момент луна снова разлила свой холодный свет над кишлаком. Из здания вышел часовой, спустился с крыльца и лениво зашагал прямо к джипу. Андрей плашмя растянулся на земле, прячась в тени от машины. С досадой подумал, что автомат остался на сиденье, а до пистолета, засунутого в карман брюк, не сразу доберешься. Часовой остановился в каких-то трех метрах от него, помочился на ствол дерева, сплюнул и зашагал дальше. Андрей видел его мягкие сапоги, полу френча с накладным карманом. Обойдя здание, часовой скрылся в подъезде. Открыв капот, Андрей напрямую от аккумулятора к замку зажигания присоединил оголенные концы, а зачищенный кусок величиной с сигарету зажал в зубах. От этого небольшого кусочка медного провода сейчас зависела его жизнь. Его нужно было засунуть в отверстие замка зажигания.

Вдруг вспомнились приключенческие фильмы, где преследуемые полицией или бандитами герои типа Бельмондо – любимого актера сестры Оли – вскакивали в первую попавшуюся машину, мгновенно заводили мотор и стремительно скрывались от погони… В жизни так не бывает: машины мало того что всегда запираются, так многие еще имеют секретки от угона. Да и без опыта не каждый сразу заведет автомобиль, даже забравшись в него.

Дом, у которого стоял джип Николса, находился на главной улице. Она выходила на шоссейную дорогу, ведущую в сторону границы. По этой дороге его привезли сюда. Андрей не думал о постах, заставе, главное – вырваться из этого проклятого места! Сколько можно, он будет ехать прямо, а потом можно бросить джип и, пользуясь темнотой, перейти границу. В этой пустынной местности вроде бы трудно заблудиться, да и асфальтированная дорога всего одна.

Андрей наклонился над рулем, готовясь всунуть в маленькое отверстие кусок проволоки, и вдруг услышал негромкий голос:

– Не торопись, земляк!

Выпрямившись, он увидел направленный на него пистолет. Найденов смотрел на него и чуть приметно усмехался, от него ощутимо попахивало виски, но на ногах он держался твердо. Автомат лежал рядом на сиденье, пистолет в кармане. В руке – тоненькая проволока, которой и лист бумаги не проткнешь.

«Откуда он взялся? – мелькнула мысль. – Я даже не услышал его шагов…»

– К своим собрался? – спросил Игорь Иванович. – Ты ведь дороги не знаешь. И пароля.

Схватить автомат или достать из кармана брюк пистолет он не успеет: Найденов первым выстрелит. Каких-то нескольких секунд не хватило, чтобы завести машину! И опять пришли на ум эпизоды из кинофильмов, где героям всегда все удавалось…

– Как ты выбрался из камеры? Тебя кто-нибудь видел? – спросил Найденов.

Что-то в его тоне заставило Андрея насторожиться. Чего он хочет? Почему никого не зовет сюда?

– Абдулла с охранником хотели зарезать меня, – проглотив ком в горле, хрипло ответил Андрей.

– А зарезал их ты?

– Не совсем так… – пробормотал Андрей, мучительно думая, что же все-таки предпринять.

– Подай мне флягу, она там… – кивнул Игорь Иванович на переднее сиденье.

Рука Андрея потянулась к автомату.

– Я флягу просил, а не автомат, – спокойно проговорил Найденов.

Андрей протянул ему обшитую сукном флягу, Игорь Иванович, демонстративно не обращая на него внимания, приложился к ней и изрядно отхлебнул. Андрей мог бы схватить автомат и выстрелить, но почему-то не сделал этого.

– Соображаешь, – улыбнулся Найденов. – Шум тебе, дружище, никак нельзя поднимать. – Он пристально посмотрел в глаза Абросимову. – И оставаться тебе здесь нельзя – азиаты в два счета прикончат тебя. Не спасет и полковник Николс. Кстати, он нынче собирался в город… Вот что, Андрей, времени у нас сейчас нет заниматься болтовней…

– У нас? – изумленно переспросил Андрей. Ему показалось, что он ослышался.

– Вдвоем больше шансов прорваться через пограничный заслон, и потом, я знаю, где лучше всего можно проскочить, но, сам знаешь, мне без подарка туда заявляться как-то неудобно… – Внезапно он замолчал, вглядываясь в отрезок улицы перед домом. – Афганцы привозят своим вождям в мешках головы врагов, но мы ведь с тобой не дикари, верно? У Фрэда в сейфе документы, думаю, они представят интерес для русских…

Андрей ошеломленно смотрел на него, отказываясь верить услышанному.

– Но ведь вас…

– Могут шлепнуть русские? – Найденов еще отхлебнул, завернул пробку и бросил флягу на переднее сиденье. – Я ведь с подарком пожалую, да и ты, надеюсь, замолвишь за меня словечко?

– Не забудьте ключи от джипа взять, – сказал Андрей.

– Не вздумай только удрать без меня, – блеснул на него хмельными глазами Найденов. – Впрочем, черт тебя знает… Вылезай из машины и пойдем со мной.

Андрей вылез из джипа и пошел впереди него к дому. Караульное помещение находилось на первом этаже сразу за каменной лестницей, по которой они осторожно стали подниматься. У обитой войлоком двери Найденов остановился, потянул за ручку – дверь была заперта, тогда он громко постучал.

– Какого дьявола… – послышался недовольный голос полковника. – Это ты, Ахмет?

– Когда же он, черт бы его побрал, вернулся? – прошептал Найденов. – Выходит, я проморгал?..

– ЧП, Фрэд, – подмигнув Андрею, сказал Найденов. – Этот русский парень удрал…

– Что-о! Каким образом?! – заорал Николс, прошлепали босые ноги, и дверь широко распахнулась.

Прямо с порога Игорь Иванович, коротко размахнувшись, ударил его по голове рукояткой своего пистолета. Подхватил падающего на него полковника и снова впихнул в комнату.

– Быстрее! – прошептал он, прислушиваясь. Но внизу было тихо.

В комнате они положили Николса на одеяло, брошенное на пол, замотали в него, поверх обвязали белым шелковым шарфом, Найденов затолкал в рот неподвижному полковнику свой носовой платок. Обшарил карманы пиджака, достал связку ключей, одним из них открыл небольшой сейф, поставленный на тумбочку. Забрал все бумаги в папках, запихал их в сумку полковника. Подержал в руке пачку долларов, потом засунул себе в карман. Подойдя к окну, окинул взглядом улицу, повернул освещенное луной лицо к Андрею:

– Вроде тихо, пора смываться!

– А ключи? – напомнил Андрей.

Найденов похлопал себя по карману: дескать, ключи на месте. Из тумбочки достал начатую бутылку виски, отхлебнул, протянул Андрею. Тот отрицательно покачал головой.

– Тебе говорили, что твой прадед был силачом? – спросил Игорь Иванович. – А вот от выпивки не отказывался…

Хмельное лицо Найденова расплылось в улыбке. Бутылку он с сожалением поставил на место, нагнулся над полковником, похлопал его по щеке:

– Прощай, Фрэд! Как говорится, не поминай лихом…

– Я пойду впереди, а вы сзади, – предложил Андрей.

– Валяй, – кивнул Найденов. Он повесил на шею автомат полковника, который снял с гвоздя в изголовье его кровати.

Без всяких приключений они выбрались на улицу. Часового не было видно. Лунный свет посеребрил пыльные листья дикой яблони, длинная тень от нее заползала под джип. Найденов сел за руль. Оборвав прилаженный Андреем проводок, вставил в замок зажигания ключ с брелоком. Джип взревел и рванулся с места. Найденов включил фары, и яркий свет стегнул по глазам выскочившего из-за угла охранника. Тот прижмурил глаза и отдал честь машине начальника.

Капитан Алим Джан передал бинокль старшему лейтенанту Алексею Егорову:

– Странно, к нам в гости пожаловал джип! Чтобы это значило?

– Еще один джип, кажется, преследует первый, – не отрываясь от бинокля, ответил Егоров. – Точно, стреляют из автоматов по нему!

– Попробуем что-нибудь сделать, – сказал Алим Джан и бросился к своим солдатам, стоявшим у наблюдательного пункта. Они тоже смотрели на приближающийся джип.

Он мчался по гористой дороге, уже можно было рассмотреть, что в машине двое. Второй джип с пятью душманами отстал от них метров на триста. Душман, что сидел рядом с водителем, стрелял из автомата. Обидно будет, если преследуемый джип сорвется в пропасть. Как же помочь им? Счастье беглецов, что дорога часто виляла между скалами, серпантином изгибалась, то придвигаясь к самому ущелью, то прижимаясь к голой скале с редкими кустами можжевельника. Видно было, как от нее отлетали мелкие осколки, падали на дорогу срезанные пулями колючие ветки.

Наблюдательный пункт находился на склоне скалы с отметкой 2068 метров над уровнем моря, как раз над развилкой дорог. Сюда же садились вертолеты. Командиры и солдаты размещались в пещере с покатым потолком. Еще месяц назад здесь обитали мятежники, контролируя дорогу на Кабул и не пропуская к границе грузовики. Вместе с советскими солдатами рота вооруженных сил ДРА ночью напала на душманов и захватила эту выгодную позицию. Несколько раз контрреволюционеры пытались выбить отсюда советских солдат и афганцев, но с потерями вынуждены были отступить. И вот сейчас снова здесь завяжется бой. Пока стрелять опасно, можно угодить в джип. Преследователи совсем близко. Здесь до Черной скалы, задравшей в сиреневое небо вершину со снежной шапкой, прямой отрезок дороги. Если джип проскочит его, можно считать, что он в безопасности, потому что тогда пушка остановит преследователей.

Старший лейтенант взглянул на небо, вот-вот должен появиться вертолет с облета границы. Можно радировать вертолетчикам, но Егоров был уверен, что душманы не рискнут поехать дальше Черной скалы. На всякий случай он по рации сообщил командиру экипажа о сложившейся ситуации, капитан Анисимов обещал скоро быть здесь.

Джип несся, подпрыгивая на неровностях дороги. Уже и без бинокля был виден вцепившийся в руль рослый парень с темно-русым чубом, который теребил ветер. Рядом с ним, привалившись к дверце, сидел еще один человек, по-видимому раненый. На поворотах его бросало на водителя, и тот рукой возвращал его в прежнее положение.

«Ну еще, парень! – шептал Егоров, стоя с артиллеристами у орудия, готового в любую секунду выстрелить. – Тебе осталось сто метров… Поднажми, дорогой!»

Шофер будто услышал его, джип, козлом подпрыгнув на самом краю пропасти, стремительно летел к Черной скале. Вот он уже нырнул в тень от нее, и старший лейтенант скомандовал: «Огонь!» Первый же снаряд, угодив в джип, опрокинул его набок. Из пятерых преследователей лишь трое бросились бежать в сторону спасительного поворота горной дороги. Двое остались лежать неподалеку от машины. Видно было, как вращаются в воздухе два колеса. Бензин или антифриз разлился на каменистой площадке. Второго выстрела не потребовалось. Дорога была пристреляна, и душманы это знали. Наверное, очень уж хотелось им перехватить беглецов, раз решились на такой риск.

Огневая позиция батареи была оборудована несколько ниже, на склоне той же высоты. Хорошо замаскированные орудия с дороги были не видны. За ними в небольшой лощине были надежно укрыты тягачи.

Вскоре послышались шум вертолета, автоматные очереди. Капитан Анисимов преследует душманов. Вряд ли удастся им уйти. Этот отрезок горной дороги не раз облетан вертолетчиками.

Егоров и Алим Джан побежали к остановившемуся на площадке джипу. Парень с бледным лицом, на котором неестественно блестели глаза, откинулся на спинку сиденья, большие сильные руки его еще сжимали черную баранку. Свернутый гармошкой брезент был в нескольких местах прострелен, лобовое стекло со стороны пассажира наполовину высыпалось. Осколки сверкали на коленях навалившегося на дверцу человека в форме цвета хаки без знаков различия.

– Мать честная, Андрей! – воскликнул старший лейтенант, глядя широко раскрытыми светлыми глазами на водителя. Абросимова он видел в Кабуле в спортивном зале, где тренировались самбисты и боксеры из воинской части.