Едем на Вял-озеро

— Два-три часа действует, — сказала девушка и улыбнулась. Улыбка у нее хорошая, располагающая.

— Как вас зовут? — спросил Ваня.

— Вера Хечекова, — сказала девушка. — А как вас звать, я уже знаю.

— Что же мы будем с ними делать, товарищи? — спросил Назаров. — Экспедиция — это не детский сад, и нянек у нас тоже нет.

— Положим, в няньках они уже давно не нуждаются, — сказала полная седоволосая женщина. — Ребята рослые, крепкие.

— Мы никакой работы не боимся, — сказал Ваня.

— Это я уже слышал, — проворчал Назаров. — За словом вы в карман не лезете…

— Мальчики с таким трудом добрались к нам из Ленинграда — я до сих пор диву даюсь, как это им удалось? — а мы их прогоняем! — горячо сказала Вера Хечекова. — Как хотите, товарищи, но это жестоко.

— Ты у нас добренькая, — ухмыльнулся человек в желтых ботинках. — А продукты на них кто нам отпустит? Я лично голосую за то, чтобы их с первой попутной…

— К чему такая спешка? — спросила полная женщина. — Пускай познакомятся с настоящим Севером.

— Вы уже забыли тот случай, на карельском перешейке? — спросил Назаров. — Гриша Федоров, сын начальника экспедиции, один выехал на озеро, подул ветер, лодку перевернуло — и он утонул. Через пять дней только тело нашли.

— Какие страсти! — пожала плечами полная женщина.

— Мы хорошо плаваем, — подал голос Ваня.

— Помнится, в прошлом году, я тогда был в Хибинах, один пацаненок тоже богу душу отдал, — сказал розоволицый в желтых полуботинках. — Угодил в зыбучее болото, и пузырей не нашли.

— Вот видите, — сказал Назаров. — Мы обязаны вас отправить домой… Придется вам, Иван Николаевич, отвезти их.

— Чтобы я из-за этих сорванцов стал машину уродовать по такой дороге? — возразил розоволицый. Он оказался совсем не заместителем начальника, а всего-навсего шофером. — Ничего не выйдет… Я не рядился вам мальчишек возить.

Ваня с благодарностью взглянул на сурового шофера. Хоть он совсем и не вызывал симпатий, но сейчас от него зависела их судьба. А с Иваном Николаевичем, судя по всему, здесь считались.

— Когда вы поедете в Умбу за продуктами? — помолчав, спросил начальник.

— Через неделю, а может, и того позднее.

— Раз уж такое дело, можно и пораньше.

— Пораньше не выйдет, — отрезал шофер. — Завтра с утра буду разбирать задний мост — сальник пробило.

— Это долгая история, — сказал Назаров.

— Пусть мальчики поживут у нас эту неделю, — вмешалась Вера Хечекова. — Я беру шефство над ними.

— Конечно, пусть поживут, — заговорили и остальные, один шофер молчал. — К чему, Георгий Васильевич, такие строгости?..

— Они и недели-то тут не выдержат, — усмехнулась полная седоволосая женщина. — Вот увидите, сами домой запросятся.

Ваня про себя усмехнулся: «Запросимся, как же!» Напряженная обстановка разрядилась.

— Послал бог нахлебничков… — пробурчал шофер и, сплюнув, пошел к своей машине, что стояла на отшибе неподалеку от выгоревшей палатки. Еще дальше, на вскопанной желтой земле, виднелись железные бочки с бензином, канистры, жестяные банки.

Назаров долгим взглядом посмотрел на мальчишек, так внезапно свалившихся на его голову, вздохнул и первым зашагал к берегу, где виднелись до половины вытащенные на сушу разнокалиберные лодки. Разошлись и другие. Остались Валентина Гавриловна и Вера Хечекова.

— Вы слышали гонг? — строго спросила Валентина Гавриловна.

— Гонг? — удивился Андрей. — А что, тут у вас бывают соревнования? Бегаете или плаваете?

— Подъем у нас в семь утра, — улыбнувшись, пояснила Вера Хечекова. — Повар ударяет железякой в рельс… Видите — висит на суку? Это и есть наш гонг.

— В рельс ударяют утром, в обед и ужин, — сказала Валентина Гавриловна. — У нас не принято опаздывать.

— Мы разве опоздали? — огорченно спросил Ваня.

— Сейчас половина девятого, — сказала Валентина Гавриловна и ушла в палатку микробиологов.

— Надо посильнее ударять в рельс, — вдогонку ей крикнул Андрей. — Мы ничего не слышали!

— Главные неприятности позади, — весело сказала Вера Хечекова. — Теперь, мальчики, быстро завтракать! И чтобы в следующий раз не опаздывать. У нас тут дисциплина. Видели, какой строгий у нас начальник?

— Начальник — ладно, а вот этот Иван Николаевич… Глаза у него какие-то нехорошие, — сказал Ваня, шагая вслед за Хечековой в столовую.

— Шофер в экспедиции после начальника — главный человек, — сказала Хечекова. — Мы без него, как без рук. Кто из райцентра продукты привозит? Лодки на другие озера доставляет? Наконец, в баню возит в поселок? Все Иван Николаевич… Так что вы лучше с ним не ссорьтесь.

— Сорванцами нас обозвал, — вспомнил Андрей.

— И нахлебниками, — добавил Ваня. — А мы еще ваш хлеб-то и не ели.

— Он жадный? — спросил Андрей.

— Признаться, он мне тоже не нравится, — сказала Вера Хечекова. — Да, пожалуй, не только мне, а всем.

— Почему? — спросил Ваня.

— Поживете — сами увидите.

— И все-таки он молодец, — сказал Ваня. — Не повез нас обратно в Умбу.

— В этом смысле — да! — рассмеялась Хечекова.

Когда уселись за длинный, сколоченный из плохо отесанных досок стол, Ваня улыбнулся и сказал:

— Замечательная эта пословица: утро вечера мудренее!

12. КОГДА МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ

Жизнь в лагере шла своим чередом. В семь утра раздавались три-четыре звучных удара в рельс. Ваня и Андрей просыпались задолго до подъема и в мучительной полудреме ждали, когда ударят в этот проклятый гонг. И все равно первый удар заставал врасплох. Из палаток к озеру, зевая и потягиваясь, тянулись заспанные люди. Кто с мостков, кто с лодок, а кто и прямо с берега, согнувшись в три погибели, чистили зубы, умывались холодной прозрачной водой. Иван Николаевич, умытый и одетый, приседал у своей машины, держась рукой за крыло. Лицо у него при этом было важное и серьезное, а глаза устремлены вдаль.

Когда налетают комары, сразу заметно. Они будто ветер суховей обдают лицо и шпарят, как крапива. Садятся с лету куда попало: на губы, нос, ресницы, лезут в уши, глаза. И не топчутся выбирая место поудобнее, а с ходу вонзают в кожу хобот. А вот коварная северная мошка действует совсем иначе. Не заметишь, когда и откуда она прилетает. И кусает незаметно, неощутимо. А потом на этом месте вздувается неровный белый волдырь, который мучительно хочется расчесывать. До крови. Мошка здесь разная: черная длинная, желтая короткая, обыкновенная мохнатая. Эта самая противная. Неторопливо и озабоченно ползает по одежде, пока не найдет дырочку, через которую можно добраться до тела. Особенно любит мошка ползать по ногам и жалить повыше щиколоток, где носки кончаются.

Мошка досаждала еще больше, чем комары. Правда, бывали дни, когда она исчезала. Так же внезапно, как и появлялась. Комары никогда не исчезали. Разве что в сильный дождь.

После завтрака химики, гидрологи, микробиологи, ихтиологи, гидробиологи, геофизики грузили на моторные лодки приборы, аппаратуру и уплывали в разные концы необъятного Вял-озера. Те, кто уходили до вечера, брали с собой продукты и термосы с чаем и кофе. Одна группа ихтиологов уже пять дней жила на дальнем необитаемом острове.

В лагере оставались несколько человек: кухарка — тетя Поля, шофер Иван Николаевич, дежурный по столовой и Ваня с Андреем. И еще метеоролог Гера Михайловна. Она через каждые два часа садилась в лодку и ездила на заякоренный плот снимать какие-то пробы. Плот с многочисленными приборами находился всего в ста метрах от берега, где располагалась главная метеорологическая станция.

Ваня и Андрей с тоской в глазах провожали уплывающие одна за другой моторные лодки. Собственно говоря, лагерь расположился на берегу ламбы, так здесь называли небольшое озеро, окруженное сосновым лесом. Настоящее Вял-озеро начиналось за узкой зеленой перемычкой, соединяющей ламбу с озером. Когда на Вял-озере гуляла большая волна, с берега ламбы было видно, как у перемычки над осокой и камышом мелькали белые гребешки.

Научные работники, будто летчики на аэродроме, терпеливо ждали «летной» погоды. И даже Гера Михайловна не могла предсказать, когда же она установится, эта хорошая погода.

Пока еще Ваня и Андрей ни разу не вышли на озеро. Георгий Васильевич Назаров строго-настрого запретил членам экспедиции брать их с собой. И мальчишки целыми днями скучали на берегу, но однажды…

С утра моросил мелкий холодный дождь. Низкие дымчатые облака обложили небо. Закаленные северные комары плевать хотели на дождь. Лишь мальчишки высунули нос из палатки, как раздалось знакомое противное зудение. Вздыхая и морщась, приятели добросовестно намазались едкой жидкостью.

Несмотря на дождь, лодки одна за другой отваливали от берега. Научные сотрудники закутались в плащи с капюшонами. Трава на берегу блестела, с деревьев дробно капало. У берегов разреженными пластами стоял сиреневый туман. Ламба была спокойной. Лишь частые иголочные уколы дождя от берега до берега исклевали воду. Далеко над зеленой перемычкой ниже громоздких серых облаков обнадеживающе виднелась яркая желтая полоска.

Ваня и Андрей смотрели на уходящие по ламбе лодки. Лодки плыли к перемычке, над которой желтым светофором, расталкивая облака, разгоралось солнце.

— Стоило такую даль переться сюда, чтобы дурак дураком торчать на берегу, — сказал Ваня, часто моргая правым глазом, в который попала едкая жидкость. — Что они, с ума сошли, считают нас за грудных младенцев?

— Ну и холодина тут, — поежился Андрей. — Я под свитер две рубашки надел — и то пробирает!

— Поговори с сестрой, — сказал Ваня. — Пусть возьмет с собой в лодку?

— Вчера говорил. Она бы взяла, да вот Назаров…

— Мало ли кто когда-то утонул… А мы теперь за них отвечай?

— В Ленинграде, на заливе, уже вовсю купаются, — вздохнул Андрей. — А тут, видно, и не окунешься ни разу.

— Кто тебе мешает? Иди и окунись.

— Я лучше под плащ ватник надену.

— До Вял-озера рукой подать, а мы… Послушай, давай угоним лодку Геры Михайловны? Ей теперь два часа не нужна будет. Вон там, за камышами, встанем и половим. Никто с берега и не увидит.

— Я не хочу на скандал нарываться.

— Что ты предлагаешь? — сердито уставился на приятеля Ваня. — Воевать с комариками на берегу?

— У нас, на Карельском перешейке, еще получше есть озера, — сказал Андрей. — Озеро Пуннус куда красивее этого. И рыба есть, только ее ловить надо умеючи.

— Я ему про Кузьму, а он про Ерему!

— Гляди, у них мотор не заводится, — кивнул Андрей на берег.

Одна лодка не отчалила. Моторист Володя Кузнецов, студент Ленинградского университета, отчаянно дергал трос и тихонько ругался сквозь стиснутые зубы. Ногой он упирался в корму, вторую далеко отставил. Шляпа неопределенного цвета, с которой он никогда не расставался, была сбита на затылок. На лбу блестели капли дождя или пот. В лодке сидела полная седоволосая женщина, та самая, которая сказала, что Ваня и Андрей через неделю сами отсюда сбегут. Звали ее Галина Алексеевна. На опрокинутом ящике сидела Лена, тоже студентка университета. Лена всегда работала вместе с Галиной Алексеевной. Если гидробиолог с беспокойством поглядывала на Володю, все ожесточеннее дергавшего трос, то лицо девушки было безмятежным. Чуть опустив густые темные ресницы, она смотрела вдаль и улыбалась какой-то отрешенной улыбкой. Лена, наверное, и не замечала, что мотор не заводится, а моторист страшно нервничает. Лена думала о чем-то своем и пребывала в отличном настроении. И аппетит у нее всегда был прекрасный. Тетя Поля даже не спрашивала, нужна ли добавка, сама подкладывала ей в тарелку.

— Чудак, ну чего дергает? — сказал Ваня. — Сразу не завелся — выворачивай свечу. Наверняка забросало горючкой.

— «Ветерок», сразу видно, — блеснул своими познаниями и Андрей. — Машина капризная.

Но Володя не выворачивал свечу: дергал и дергал. Лицо его покраснело от злости, нижнюю губу прикусил. А злость в этом деле плохой помощник.

Яростно дернув за тросик, Володя неожиданно выпустил его и, не удержав равновесия, с шумом и брызгами плюхнулся в воду. Галина Алексеевна ахнула, а Леночка засмеялась. Привстав, она протянула руку, но моторист не обратил внимания. Побарахтавшись на мели, Володя, злой, как черт, выбрался на берег и только тут заметил, что вся ладонь в крови. Падая, видно, порезал руку об острый край кожуха. Володя смотрел на ладонь, и губы его шевелились. Правда, слов было не слышно.

Прибежала Гера Михайловна — она исполняла обязанности и медсестры — и увела Володю в палатку на перевязку. Резиновые сапоги его при каждом шаге звучно хлюпали и брызгали водой, темно-русые курчавые волосы слиплись и жгутами спустились на глаза. А любимая Володина шляпа подкладкой вверх спокойно плавала неподалеку от берега.

Ребята подошли к лодке. Андрей подцепил удилищем Володину шляпу и, встряхнув, повесил на куст. Галина Алексеевна уже собиралась вылезать.

— Я заведу мотор, — уверенно сказал Ваня.

Женщина удивленно взглянула на него и, поколебавшись, осталась в лодке.

— Попробуй, — сказала она.

— Уж если Володя не смог завести, то… — Лена пожала плечами и стала смотреть на ламбу.

Дождь перестал колоть озеро, а полоска над перемычкой становилась все шире и ярче.

— Что же делать, — с беспокойством проговорила Галина Алексеевна. — Я сегодня должна взять шесть станций на разных глубинах, а Володя, видно, уже не работник…

— Возьмем, — сказал Ваня, с натугой выворачивая торцовым ключом свечу.

— Самоуверенный пингвин, — усмехнулась Лена.

— А вы пингвинов видели? — спросил Андрей.

Лена не ответила.

— Пингвины могут жить только в Антарктиде, — сказал Андрей. — В зоопарках они погибают.

— Это интересно, — иронически заметила Лена.

Так и есть, вся свеча забрызгана горючей смесью. Можно было и тысячу раз дернуть, мотор все равно бы не завелся. Ваня тщательно протер носовым платком свечу, продул. Потом несколько раз дернул за трос, чтобы прочистить цилиндр, и снова поставил свечу на место. Андрей проверил, поступает ли в карбюратор горючее, взболтал как следует в баке смесь. Галина Алексеевна с интересом смотрела на деловито работающих мальчишек. Ей очень хотелось поверить, что они сумеют завести мотор. Гидробиолог дорожила каждым навигационным днем, и сегодняшняя неудача очень ее расстроила.

Мотор после третьего рывка весело затарахтел. Ваня поудобнее уселся на корме и прибавил газу. Лодка описала широкую дугу и взяла курс на перемычку.

— Вы, оказывается, действительно специалисты! — удивилась сразу повеселевшая Галина Алексеевна.

— Наш Володя сегодня встал не на ту ногу, — сказала Лена. — Потому у него все из рук и валится.

— Когда же это вы, дорогие мои, научились с моторами обращаться? — спросила Галина Алексеевна.

— Мы полгода готовились к этой экспедиции, — с обидой сказал Ваня. — Все лодочные моторы изучили, а нас почему-то держат на берегу… И главное, даже разговаривать никто не хочет!

— Не все, — возразил честный Андрей. — «Вихрь» совсем не знаем и со стационарными ни разу не имели дела.

— Так держать? — спросил Ваня, кивнув на приближающуюся зеленую перемычку, за которой начиналось настоящее Вял-озеро. У Вани даже сердце сильнее забилось. Он вертелся, вытягивал шею, так ему хотелось поскорее увидеть Вял-озеро.

— Ну что ж, — сказала Галина Алексеевна. — Вперед, капитаны!

Мотор неторопливо тянет свою ровную четкую строчку. Глухо шумит, расступаясь, вода. Румпель немного вибрирует в руке, но это даже приятно: как бы ощущаешь пульс механизма. Вот он, тот долгожданный миг, когда он, Ваня Мельников, на Вял-озере и, будто капитан, ведет свой маленький корабль с пассажирами в голубую даль, где смутно вырисовываются лесистые острова. Рядом на фанерном ящике сидит Андрей, посередине лодки, спиной к нему, — Галина Алексеевна, на носу — задумчивая Лена. И хотя она обозвала его самоуверенным пингвином, Ваня не сердится. У Лены приятное лицо, симпатичные глаза и вообще она хорошая девушка. Видно, немного расстроилась, что вместо кудрявого Володи он, Ваня, ведет лодку.

Когда миновали неширокое, заросшее по берегам невысокой осокой и камышом устье, соединяющее ламбу с Вял-озером, плотный строй дымчато-белых дождевых облаков будто споткнулся обо что-то, нарушился — и сразу в нескольких местах образовались глубокие синие окна. В одно из них обрадованно прорвался ослепительный солнечный луч и с размаху, будто мечом, ударил в темно-свинцовую воду, пронзив засверкавшее озеро до самого дна. Вершины сосен и елей на большом песчаном острове, величественно вырастающем прямо по курсу, серебристо замерцали, стряхнув с ветвей дождевые капли.

И на озере стало тихо. Лениво шевеля кроны деревьев, ветер нехотя ушел в тундру; еще на плесе рябило, а у берегов на отмелях лопалась комковатая белая пена, сорванная с гребней высоких волн, но уже было ясно, что наступает полный штиль.

Когда мотор работает, на лодке не разговаривают. Во-первых, все равно не слышно друг друга, во-вторых, не хочется. Когда мотор исправно работает, а вдоль бортов умиротворенно журчит вода, хорошо думается…

Андрей думал о том, что пора бы Ване и догадаться уступить ему место у мотора. Он, Андрей, ничуть не хуже знает устройство «Ветерка» и поведет лодку как положено. Желание подержаться за черный румпель все росло, а Ваня и в ус не дул. Андрей бросал на него красноречивые взгляды, даже один раз постучал носком резинового сапога по Ваниной ноге. Тот мельком взглянул на приятеля и отодвинул ногу.

— Вань! — крикнул Андрей. — Давай я сяду за мотор!

Ваня улыбнулся и покачал головой, — мол, ничего не слышу. Андрей стал знаками показывать, что им надо поменяться местами, но Ваня отвернулся и стал смотреть прямо перед собой. Андрей так и не понял: нарочно он или нет?

Андрею стало обидно: столько времени ждали этого часа и вот Ваня — капитан, а он, Андрей, — пассажир. Настроение испортилось, и его уже не радовало озеро, живописные острова, белые чайки с длинными красными носами. Раздражал и Ваня, уверенно сидящий на корме и смотрящий вдаль с таким видом, будто он действительно настоящий капитан.

Озеро расстилается перед ними огромное, как море. Чем дальше от ламбы, тем больше островов. Острова дикие, необитаемые. По крайней мере, такими они кажутся с лодки. На берегах, очевидно, ураган вырвал с корнем большие деревья, и они валялись вкось и вкривь, цепко зажав корнями коричневые пласты земли. На песчаных отмелях, будто гигантские рыбины, трутся друг о дружку желтые, белые, серые, обкатанные водой до костяного блеска бревна. Иногда они в несколько обхватов толщиной, с извилистыми трещинами. Десятки, сотни бревен прибило к захламленным сухими корягами берегам. Бревна тоже, как рыбы и птицы, держатся стаями. Некоторые из них бурей вышвырнуло на крутые берега, и они нацелились на проплывающих мимо, будто жерла орудий.

По озеру Вял сплавляют древесину, и вот от длинных, плотов отрываются бревна и плывут сами по себе. Один такой буксир, тянувший за собой хвост из десятков тысяч бревен, прошел совсем неподалеку от них. Вернее, они прошли мимо, потому что буксир двигался так медленно, что его можно было обогнать и на весельной лодке. Буксир был старый, обшарпанный, на палубе стоял всего один матрос в бушлате и лениво смотрел за борт.

Когда миновали большой продолговатый остров, Галина Алексеевна, до сего времени сидевшая неподвижно, зашевелилась, зорко осмотрелась по сторонам и сказала:

— Правее немного… Сбавь обороты. Теперь все ищите буй. Это красный флажок на перекладине. Видите остров? А во-он там, на берегу, раздвоенная береза? Буй должен быть где-то между ними.

Андрей хмурым взглядом окинул горизонт. Он был зол на Ваню, на весь мир. Наплевать ему было на буй и вообще на все. Уже приплыли. Так и не дал ему закадычный друг подержать румпель…

Ваня, напротив, до рези в глазах ощупывал глазами широкое водное пространство. Ему очень хотелось первым увидеть красный флажок. Но по озеру гуляла мелкая рябь и все кругом сливалось в ровном и однообразном движении. Вот парит в воздухе озерная чайка, опустив вниз маленькую хохлатую голову с длинным черным клювом, высматривает рыбину. Стоит чайке спланировать в воду — и сразу пропадает из глаз.

Галина Алексеевна попросила уменьшить скорость.

Андрей лениво смотрел прямо перед собой. На Ваню ему смотреть не хотелось. Ваня, забывшись, резко повернул румпель, и лодка накренилась, заставив всех схватиться за что попало. Лена покачала головой. Галина Алексеевна взглянула на него, но ничего не сказала. И Ваня был благодарен ей за это.

— Буй! — негромко сказал Андрей, небрежно показывая на чуть заметную черненькую точку.

— По-моему, это топляк, — заметила Лена.

— Я вижу флажок, — спокойно возразил Андрей.

— Я смотрел в другую сторону, — сказал Ваня.

— На озере всегда так, — сказала Галина Алексеевна. — Замечаешь одно место, а буй почему-то оказывается совсем в другом…

— В прошлый раз вообще не нашли, — напомнила Лена. — Наверное, буксир зацепил и оторвал.

Ваня немного не рассчитал и проскочил мимо буя. Андрей ядовито улыбнулся, но промолчал. Галина Алексеевна велела заглушить мотор и на веслах подгребла к бую. Лена быстро привязала к перекладине веревку, и лодка закачалась на легкой волне рядом с буем.

Галина Алексеевна сняла отсыревший, покоробившийся дождевик, достала из ящика какие-то приборы, склянки, банки и даже белое нейлоновое сито. Все это разложила на широком фанерном листе.

— Леночка, приготовь дночерпатель! — скомандовала она.

Лена достала продолговатый металлический ящик, щелкнула пружина — и ящик раскрылся наподобие ковша экскаватора.

— Опускай!

Дночерпатель плавно заскользил вниз на тонком нейлоновом шнуре с черными отметками через каждый метр. Пятиметровые отметки — красного цвета.

— Двенадцать метров, — сообщила Лена, держа трос в натянутом положении.

— «Кондуктор»!

Лена надела на шнур увесистую гирьку с отверстием и с силой пустила ее вниз, вслед за дночерпателем. Удара, на двенадцатиметровой глубине не было слышно, но девушка каким-то образом почувствовала, что «кондуктор» ударил по замку пружины и дночерпатель закрылся, прихватив изрядную порцию ила, как это выяснилось, когда железную коробку вытащили на поверхность и раскрыли ее тугие челюсти. Галина Алексеевна плюхнула дночерпатель в заранее приготовленный эмалированный таз. Жирный коричневый с черным ил быстро промыли, а потом пропустили через сито. Оставшуюся на дне таза горсть ила Галина Алексеевна осторожно собрала в стеклянную баночку с наклеенной бумажкой и плотно закрыла крышкой.

— Вот это и есть «станция», — сказала она, с улыбкой взглянув на озадаченных мальчишек. — В этой баночке находится бентос, то есть мелкие озерные организмы: личинки комаров, алигохеты, моллюски. В лаборатории я точно высчитаю, сколько здесь организмов.

— А зачем это? — поинтересовался Андрей.

— Таким образом мы будем знать кормовой режим этого района. Какова здесь пища для рыб, достаточно ли ее. Чем питаются сиги, ряпушка, окуни, плотва.

— Ряпушка? — удивился Андрей. — Никогда про такую рыбу не слышал.

— Это маленькая рыбка из семейства лососевых, — пояснила Галина Алексеевна. — Довольно редко встречается.

— А на что ловится? — спросил Ваня.

— Это вы поинтересуйтесь у ихтиологов.

Неподалеку громко бултыхнуло. По воде пошли круги.

— Эх, не взяли удочки, — с сожалением сказал Ваня. — Тут, наверное, рыбы прорва!

13. ЭХ ТЫ, АНДРЕЙ, АНДРЕЙ!

Поужинав, мальчишки уселись на гладкое бревно и стали смотреть, как окунь в ламбе гоняет мальков. Сразу за метеорологическим плотом вода прямо-таки кипела. Окуни чертили красноватыми плавниками гладкую поверхность, мелкая рыбешка вразнобой выпрыгивали из воды. У берегов тяжелой артиллерией била щука. Удары следовали один за другим. Округлыми волнами разбегались круги. Чайки молча и сосредоточенно кружили над перемычкой. То и дело круто пикировали вниз, и, едва коснувшись воды, снова взмывали в воздух, но почему-то без добычи.

Что-то жуя, подошел шофер Иван Николаевич. Вытерев губы тыльной стороной ладони, поглядел, как жирует рыба, и сказал:

— Какие-то вы, мальцы, безыдейные… Поглядите, рыба в ламбе с ума сходит, сама на крючок просится, а вы торчите на берегу, как пни.

— Вы хотели сказать безынициативные? — поправил Андрей.

— Я на вашем месте уже пол-лодки накидал бы окуней, — продолжал Иван Николаевич. — А окуни тут здоровенные!

— Ну и накидали бы, — сказал Ваня.

— Не рыбак я, вот какое дело, и потом, в ногах у меня сидит ревматизм застарелый… Никак нельзя мне ноги мочить.

— Сапоги резиновые наденьте, — посоветовал Андрей.

— Вот ведь какая оказия, ревматизм-то, черт бы его побрал, резины еще больше, чем воды, боится.

— А кто нам лодку даст? — спросил Ваня. — Знаете, как Назаров сегодня отругал Галину Алексеевну? Зачем разрешила нам сесть в лодку.

— Я дам, — сказал Иван Николаевич. — Вон ту голубую берите, а весла сейчас принесу.

— А как же Назаров? — спросил Андрей.

— Это уж не ваша забота, — усмехнулся шофер. — Меня Назаров ругать не будет. На мне, как говорится, где сядешь, там и слезешь… Уяснили? Вопросов больше нет?

— Есть, — сказал Ваня. — А где мы возьмем удочки?

— Что бы вы без меня делали! — сказал Иван Николаевич.

Когда он ушел в рабочую палатку, Андрей усмехнулся:

— Чего это он сегодня такой добрый!

— Что же делать-то? Ловить не на что, — засуетился Ваня. — Тут ведь днем с огнем не найдешь ни одного червяка.

Иван Николаевич принес весла и две самодельные удочки.

— Тут на одной крючка нет, — сказал он. — Оборвали, черти!

— Крючков у нас полно, — сказал Ваня. — Червей нет, вот беда!

— Кто же тутошнего окуня на червя ловит? — сказал Иван Николаевич. — На глаз надо.

— На глаз? — удивился Андрей. — Это что-то новое.

— На чей глаз? — уточнил Ваня.

— Эх вы, лопушки, — добродушно рассмеялся шофер. — Ладно, так и быть, научу вас…

Он принес из кухни пяток дохлых окуней и гвоздем ловко выковырял им помутневшие глаза:

— Главное, чтобы не проткнуть, — поучал он. — Сразу вытечет, и никто на такую наживку не посмотрит. На крючок нацеплять надо с обратной стороны. Чтобы глаз в воде глядел, как молодой. И подмигивал!

Иван Николаевич громко рассмеялся, довольный собственной шуткой.

Когда мальчишки забрались в лодку, он сходил за фанерным ящиком из-под консервов и бросил им.

— Рыбу сюда складывайте, — сказал он. — Ну, ни пуха вам!

— Что это нынче случилось с Иваном Николаевичем? — не переставал удивляться Андрей. — Прямо отец родной!

— Где будем ловить? — спросил Ваня. — У берега или за плотом?

Андрей пожал плечами и усмехнулся.

— Где хочешь, — сказал он, а про себя подумал, какое имеет значение его, Андрея, мнение? Где Ваня захочет, там и будет ловить, что бы Андрей ни сказал.

К великому удивлению ребят, не успели они закинуть удочки с окуневым глазом, как почти одновременно вытащили двух крупных окуней. И пошло! Удилища изгибались дугой, жилка рывками со свистом резала воду. Изгибающиеся, трепещущие зеленые с черными полосами тела рыбин шлепались на дно лодки и молотили хвостами и головами по деревянному настилу.

Такой рыбалки еще никто из них не видел. А если бы и рассказали, не поверил. За полтора часа большой ящик был набит крупными холодными окунями. Поплавок и секунды не стоял на месте. В рыбацком азарте мальчишки позабыли все на свете. Глаза у них блестели, руки не успевали подсекать, вываживать, втаскивать в лодку, снимать с крючка.

Первым опомнился Андрей. Он снял очередного окуня с крючка и стал внимательно рассматривать: рыбина, изгибалась, вращала глазами с золотистой окаемкой, раскрывала и закрывала беззубый рот. Андрей взял ее и бросил за борт.

Окунь какое-то мгновение неподвижно лежал на поверхности, жадно распустил жабры, встрепенулся и косой черной молнией ушел в непроницаемую глубину, оставив на воде лишь маленькую воронку.

— Хватит, — сказал Андрей. — Сколько можно? Уже ловить неинтересно.

— Ты погляди, как клюет! — возбужденно воскликнул Ваня. — Иди-иди к лодке, голубчик! Раз — и в сумке!

— Дай тебе волю — ты всю бы рыбу переловил в озере, — сказал Андрей. — Откуда в человеке такая жадность? Ты посмотри, уже ящик с верхом. Не можешь остановиться?

Ваня нехотя положил удочку на дно лодки, взглянул на полный окуней ящик, потом на приятеля.

— У меня еще никогда в жизни так не клевало, — сказал он.

— И у меня. Но надо же знать и меру. Что мы будем делать с этой рыбой?

— Отдадим тете Поле на кухню.

— У нее полная корзина. — Андрей взял из ящика побледневшего снулого окуня и повертел в руках. — Такой был красивый живой…

— Хватит так хватит, — сказал Ваня, усаживаясь за весла. — А ты прав: когда такой клев, остановиться трудно.

На берегу их поджидал Иван Николаевич. На широком румяном лице довольная улыбка. В руке два наточенных ножа. Принимая ящик, похвалил:

— Гляди-ко, килограммов пятнадцать наколотили! А теперь живо потрошить. Ножичками-ножичками! Как это делается, я вам сейчас покажу. Кишочки бросайте вот в этот ящик, потом закопаете на берегу. Вон там, где кусточки. У нас тут чистота и порядок.

Он показал, как нужно подрезать окуням жабры и брюхо, потом рывком вытаскивать сразу все внутренности. У него это ловко получалось. После нескольких неудачных попыток мальчишки тоже освоили скоростной поточный метод. Убедившись, что дело идет на лад, шофер удалился в сторону кухни.

Когда рыба была добросовестно выпотрошена и вымыта, снова появился Иван Николаевич и все забрал. Ребята думали, он понесет улов на кухню, но шофер, насвистывая что-то веселое, прошел мимо. Остановился в негустом ельнике, где стояли три больших деревянных бочки.

— Эй, рыбачки! Быстренько сюда! — позвал он.

Когда мальчишки подошли, снял с крайней бочки фанерный лист, положил на него раскрытую пачку крупной соли, рядом поставил ящик с выпотрошенными окунями.

— Глядите в упор, как это делается, — сказал он, опускаясь на корточки. — Берется рыбина, натирается против шерсти солью, в брюхо тоже сыпьте, особенно в голову не жалейте… Этого добра — соли — у нас десять ящиков… Натерли голубчика, а теперь аккуратненько спинкой кверху ложим в бочку. И так один к одному плотными рядками… Освоили? Люблю толковых людей, которые с ходу шурупят… Ну вот, в таком, значит, разрезе действуйте и дальше… Не забудьте накрыть бочку фанерой и камнем притиснуть.