ГЛАВА 20.

ОСНОВЫ ТАКТИКИ.

В училище у Давыдова по основам тактики была пятерка, в академии он тоже получил оценку «отлично». Но одно дело — рисовать на карте оборону позиции узла связи, а совсем другое дело — ее на практике организовывать. Некоторый опыт у майора все же был, еще со времен заварухи на Северном посту, но там требовалось удерживать сопку до подхода помощи и нести БД. А здесь удерживать какой-то определенный пункт не было необходимости, предстояло встретить группу противника и взять ее в плен. Ничему такому Анатолия не учили ни в Харьковском ВВАУРЭ[74], ни в академии связи. Задача, как говорится, не по профилю. Хорошо, хоть учителя ему попались знающие, способные передать опыт войны, накопленный и той и другой стороной из числа сражающихся. Пришлось поработать в роли экскаваторов и бульдозеров, в качестве лопат и ковшей использовать лыжи и весла, а излишки снега таскать на плащ-палатках. Места для огневых точек выбирал Микко, а Волков руководил их маскировкой и «инженерным» оборудованием. И хотя все сооружалось по нормативам БУП РККА[75], Анатолий не постеснялся бы показать результаты их трудов самому строгому взгляду проверяющих из числа современных общевойсковиков. Сверху все это своими очертаниями напоминало огромную сороконожку, поджавшую с одной стороны свои лапки. От главной траншеи на вершине сопки отходили ходы сообщения, ведущие к огневым точкам, оборудованным в укромных местах, вроде переплетения корней у гигантской сосны или щели между приткнувшимися друг к другу валунами. Микко спустился вниз и в обход сопки вышел к руслу ручья. По его сигналу каждый занял свой окопчик. Хютенен проверил, не видно ли кого в их укрытиях, и, наоборот, как видно его самого. По его указаниям недостатки были устранены, где-то досыпали снега на бруствер, где-то воткнули сосновых веток, кое-где углубили окопчики. В качестве окончательного штриха во всех окопах устроили лежанки из лапника, разложили запасы патронов. Не забыли положить в каждую стрелковую ячейку по банке тушенки и горсти сухарей и конфет. Волков проверил и подготовил аптечку. На все свои вопросы Анатолий получал терпеливые ответы. Егерь и врач все объясняли досконально, не упуская ни одной мелочи.

По окончании строительства егерь и врач собрали всех вместе и представили для утверждения майора план предстоящих действий. Подобие макета местности Микко изобразил на снегу прямо у них под ногами, используя подручные материалы. Анатолий выслушал замысел и попытался найти в нем уязвимые места, но, на его взгляд, их не оказалось. Старик предусмотрел практически все. Бойцам, руководствуясь суворовским принципом «каждый солдат должен знать свой маневр», самым тщательным образом объяснили порядок действий каждого при различных вариантах возможного развития ситуации.

— Попытаемся взять их живыми, — решительно сказал егерь.

— Прицельно бить начинаем только при явной угрозе нашей жизни или если у супостатов появится реальная возможность унести ноги, — добавил врач, — что скажешь, командир?

— Думаю, мы все предусмотрели. В крайнем случае, действуем по ситуации и, в случае чего, не забывайте: уйти отсюда они не должны.

— Главное, чтобы снегопада не было, — сказал егерь, — но, по всем приметам, его быть не должно, небо чистое.

Снегоходы появились, когда солнце село и на лес начали опускаться сиреневые сумерки. Непогода кончилась, над горизонтом появился месяц, а в более темной части неба робко проклюнулись первые звезды. Сначала дозорный заметил далекий свет фар, когда все заняли свои боевые посты, стал слышен и звук двигателей. Наконец появились сами снегоходы. Вопреки ожиданиям, скорость их движения была совсем небольшой. Передний снегоход ехал вдоль русла, на нем сидели двое. Следующий за ним «поларис» буксировал пластиковые нарты, на нем ехали двое, столько же было в санях. На замыкающем колонну снегоходе ехала еще одна пара. По первоначальному замыслу, первую скрипку должен был играть Хютенен с его карабином и оптикой. Остальные, до особого распоряжения Давыдова, должны были создавать шумовой эффект и давить на психику противника огневым превосходством. Анатолию казалось, что секунды несутся слишком быстро. Вся колонна уже давно была в секторе огня стрелковой ячейки, занятой Микко, но тот почему-то не стрелял, чего-то ждал, должно быть, выгадывал нужный момент. Анатолий почувствовал, что взмок, несмотря на мороз и на то, что он лежал практически на снегу. Ему уже начало казаться, что егерь медлит непростительно долго, что колонна уйдет, что они выбрали позицию неправильно. Он уже решил, что, как только передний снегоход пройдет еще метров десять, он сам откроет огонь. Первый выстрел прогремел, когда Анатолий уже выбрал свободный ход спускового крючка своего АКМ. Двигатель передового «полариса» захлебнулся, снегоход встал «колом», сидящие на нем водитель и пассажир кувырком полетели в снег. Спустя мгновение загремели выстрелы. Палили слева и справа. Анатолий прицелился в заснеженную кочку и дал короткую очередь. Пули взрыли фонтанчики снега. Второй снегоход ткнулся передней лыжей в первый и перевернулся. Какой из выстрелов принадлежал егерю из следующей серии, было не разобрать, но он был так же точен, как и первый. Пуля калибра 7, 62 миллиметра разнесла в куски двигатель замыкающего «полариса». Колонну взяли в «вилку».

Первым сориентировался Виктор, он ничком бросился на землю, корпус «полариса» служил укрытием. Падая, он успел крикнуть остальным:

— Ложись, прячьтесь за машины!

Он просунул ствол карабина между лыжей и гусеницей и попытался взять на мушку ведущих огонь. Поводил стволом из стороны в сторону и понял, что стрелять бесполезно. На фоне догорающего заката двугорбая сопка и росший на ней лес образовывали единый темный силуэт, на фоне которого в разных местах поминутно вспыхивали бело-желтые огоньки выстрелов. До сопки было всего метров сто — сто пятьдесят, но предпринять что-либо было просто невозможно. Те, кто вел обстрел, позицию выбрали очень правильно.

Если раньше Роману было просто страшно, то теперь он испытывал жуткий ужас. Пули рыли снег, гремели выстрелы, парню казалось, что все они направлены в него. Он нырнул в снег и зарылся в него с головой. Макс был вторым членом группы, способным принимать грамотные решения. Он обернулся, обхватил сидящую за ним девушку и кувыркнулся за корпус снегохода, ставшего бесполезной грудой металла.

Стас пришел в себя от холода после того, как он, спикировав с перевернувшегося снегохода, хорошенько приложился головой и потерял сознание. Теперь в ушах звенело, он ничего не видел, мешал налипший на лицо снег. Стас попытался сесть, но оказавшийся рядом Елкин, тут же повалил его в снег.

— Лежи смирно, пока не подстрелили. Вишь, что творится!

Максим, как и положено настоящему полководцу, приподнял было голову, чтобы посмотреть, что с его воинством. Тут же рядом с его головой ударила в снег пуля, по коже хлестнули осколки щебня и наста. Олейник крикнул:

— Все целы?

Отозвались все, кроме лейтенанта Доусона. Максим осторожно выглянул и обомлел. Тот спокойно сидел в нартах, прислонившись спиной к сложенным в них коробкам. Судя по его внешнему виду, Дик был абсолютно невредим. И тут до бывшего контрразведчика дошло: стреляющие не ставили себе целью кого-либо убить или ранить. Их задачей было остановить движение группы, уложить их всех в снег.

По чьей-то команде «Не стрелять!» пальба стихла. Откуда-то сверху уверенный голос приказал:

— Эй, внизу! Всем встать, руки за голову, не шевелиться! И без глупостей!

— Лежать! — успел заорать Максим, прежде чем его деморализованное воинство выполнило команду, — вы кто такие, чтоб мы сдавались?

— Майор Давыдов, противовоздушная оборона! Поднимайтесь, сопротивление бесполезно!

Из своего укрытия Виктор видел, что сопротивление действительно бесполезно. Можно было потянуть время, но результат был предрешен. Он бросил взгляд назад: метрах в пятидесяти за ним, по другую сторону ручья, виднелся небольшой бугор, поросший густым молодым ельником. Вот если бы добраться до него! Он не успел сообщить свое предложение Максу. У Кошкина сдали нервы, он вскочил и выпалил по темнеющей впереди сопке всю обойму. Когда отгремело эхо последнего выстрела, в ответ раздался дружный смех. После того, как вверху вдоволь насмеялись, хриплый голос приказал:

— А теперь бросил свою хлопушку в мою сторону! Попытаешься ее зарядить — и ты покойник.

Для пущей убедительности, говоривший выстрелил Сашке под ноги, Елкина обдало фонтаном снега. Он вяло размахнулся и выбросил оружие в сугроб. В следующий миг Виктор ударил его под колени стволом своего карабина, и Кошкин как сноп рухнул наземь. Виктор поймал его за шиворот и втащил в укрытие.

— Ты что, совсем звезданулся? Лежи смирно, пристрелят и фамилию не спросят, — прошипел незадачливому стрелку на ухо Конев.

— Мы ждем, — сообщил голос с сопки, — пять минут, и открываем прицельный огонь! Будем стрелять на поражение.

Сандра подползла к Максу и спросила:

— Кто это? Куда мы попались?

— Насчет попались, хрен его знает. Это пэвэошники.

— Кто? — не поняла американка.

— Air Defense Forces (Войска противовоздушной обороны), — объяснил ей Макс, — кстати, это не так уж и плохо.

— Почему?

— Они обычно не ведут боевых действий в качестве пехоты или ваших рейнджеров, у них совсем другие задачи. Было бы гораздо хуже, если бы против нас воевали пограничники или спецназ, — прошептал ей Олейник. С точки зрения Сандры, эти самые пэвэошники и так справлялись неплохо. Сначала сбили их самолет, а потом вычислили маршрут их группы. Если кому-то здесь и требовалась помощь, то только не им.

— Макс, оглянись назад, — донесся громкий шепот Виктора, Максим оглянулся и сразу все понял. Им нужно было только преодолеть сто пятьдесят метров до ельника, и они получили бы некоторую передышку. Но как это сделать? Вести огоньпо сопке для того, чтобы прикрыть бегущих? Не выйдет, из-за этого придурка Кошкина у них осталось только два ствола. Такими силами никого не прикроешь. Да и в кого стрелять, было совершенно не видно. Решение подсказал поднявшийся ветерок, он сыпанул в лицо Максу крошкой поземки и принес запах вытекающего из разбитого двигателя горючего. Максим оглянулся, ветер дул как раз в нужную сторону. Олейник достал из ножен охотничий нож и проковырял в баке снегохода несколько дырок. Зажурчал выливающийся из отверстий бензин. Максим прошептал Сандре:

— На всякий случай прикройте лицо.

Он достал из кармана зажигалку и стал ждать. Когда весь бензин из бака вытек, он чиркнул колесиком и поднес огонек к облитому топливом боку снегохода. Моментально загудело пламя. Огонь быстро охватил корпус «полариса». Смешанный с маслом бензин горел дымным оранжевым пламенем. Его языки принялись лизать лакированные бока, детали из пластика и сиденья. Остановившаяся колонна и пространство между нею и ельником окуталась клубами дыма. Максим вскочил и потянул за собой Сандру, на бегу заорал:

— Все к лесу!

Виктор пружинисто поднялся, поднял за шиворот Саньку и наподдал ему в зад ногой:

— Бегом ма-арш!

Тот неуклюже помчался вперед. Сверху загремели выстрелы. Над головами бегущих неслись пули. Роман сдернул с нарт сидящего, как истукан, американца и потащил его к лесу. Впереди мелькала спина бегущего поляка. Сандра добежала до ручья и прыгнула на тот берег. Она всего немного не долетела и упала в воду. Рядом плюхнулся Максим. Девушка принялась карабкаться вверх, Макс уперся сзади плечом и буквально вытолкнул ее из воды. Сзади раздался взрыв, воспламенились газы в пробитом баке снегохода. Во все стороны полетели пылающие обломки. Еще одно усилие, и участники забега попадали среди молодых елок, хватая распахнутыми ртами морозный воздух. Ярко горел снегоход, его пламя освещало пятачок местности радиусом метров в десять. От костра шел густой дым.

— Все здесь? — задыхаясь, прохрипел Максим. В ельнике были все. Некоторое время пули сбивали ветви елок, и на лежащих сыпались щепки и иголки, а потом огонь прекратился.

Максим осторожно встал на ноги. Подошел к Виктору.

— Нужно уходить отсюда. Пойдемте, нам нужно выходить вон на ту сопку, — он показал на темнеющую на фоне неба вершину.

— Да, — подтвердил Конев, — разлеживаться некогда, — нужно отрываться.

Помогая друг другу, участники группы поднялись и, утопая в снегу, побрели в указанном направлении. Ельник был густым, ветки мешали двигаться, хлестали по лицу, путались в одежде. Они прошли метров сорок пять, и островок растительности внезапно кончился. Впереди до самой сопки лежало открытое пространство — метров триста голого, покрытого снегом, схваченного морозом болота. Заснеженное поле ярко заливал своим светом молочно-белый месяц. Как только первый, шагнувший на открытую местность, вышел из-под прикрытия ельника, бабахнул выстрел, и прямо ему под ноги ударила пуля. Далекий голос дурашливо крикнул:

— Ты туда не ходи, ты сюда ходи! Туда ходи — на тот свет попади!

Виктор плюнул и упал в снег. Положение было — хуже некуда, их загнали в классический «котелок», из которого было только два выхода: в плен или, как кричали с сопки, — на тот свет. Каждый мог выбирать, что ему больше нравилось. Еще хуже было то, что все промокли. Пока они двигались, было терпимо, а теперь в свои права вступил мороз. Стало ясно, что долго они не продержатся. Под прикрытием холмика в центре леска попробовали развести костер. Но его тут же разбросали прилетевшие с сопки пули. Их ждала ночь в снегу. Пришлось снять промокшую одежду, отжать ее и снова надеть. Чтобы было теплее, они сбились в кучу. Но теплее не становилось, мороз крепчал. Кое-как удалось развести крошечный огонек в снежной яме. По очереди сушили обувь и грели ноги, делать это приходилось лежа в снегу. Русские военные время от времени посылали наугад в ельник несколько пуль, и пули пели свою заунывную песню над головами лежащих.

Давыдов дремал у костра, пока все шло по плану. Противника загнали в капкан, вырваться из которого не было никакой возможности. Дежурная смена наверху развлекалась тем, что обстреливала ельник. Свободным от вахты разрешалось находиться внизу, а одному из них, в соответствии с разработанным майором графиком, полагалось спать. Обстановка была сносной, у дежурящих задача не трудная: они были обязаны, меняя свое местоположение, постреливать по противнику из разных огневых точек, нагонять на них страху, держать нервы натянутыми, а рассудок — на грани психического срыва. Внизу — горячая пища, теплое укрытие. Так воевать было можно.

— К утру у этих гавриков нервишки должны сдать, — уверенно сказал врач.

— Хорошо бы, — неуверенно сказал Анатолий, — сдадут ли?

— На морозе без огня сейчас долго не просидишь. — К костру подошел Федюшин:

— Товарищ майор, а как будет по-английски «Американские оккупанты, сдавайтесь»?

— Зачем это тебе?

— Для более эффективного воздействия, чтоб знали, что нам о них все известно.

— Тогда лучше кричи, чтобы отдали кассету от стримера, — сказал Анатолий, — если охота глотку драть.

— Пусть орет, хуже не будет, — поддержал идею врач, — фрицы в войну такой прием регулярно использовали. Когда лежишь голодный на передовой в снегу, а тебе с той стороны про горячий суп орут, аж тошно становится, кишки прямо в узел завязываются.

— А как это будет, ну, типа, гоните кассету? — спросил сержант.

— Сейчас соображу, — напряг извилины майор. Говорила им в академии «англичанка»: «Не хотите забыть язык, хоть иногда заглядывайте в учебник!» А сколько раз давал себе слово раз в неделю заниматься «инглишем», — необходимая вещь в век информационных технологий. Наконец, он кое-как соорудил выражение:

— Янки, гоните кассету от стримера!

Он сообщил английскую фразу Федюшину, и тот помчался сообщать ее Чернову.

Ночь прошла под звуки выстрелов и вопли русских: «Янки, ран зы картридж фром э стример!!!» На корявейшем английском они требовали отдать им то, из-за чего Сандра столько вытерпела. Иногда в небе яркой звездочкой загоралась осветительная ракета. Ее свет заливал лесок слепящим светом. Девушка отошла от остальных подальше, достала ножик и разобрала кассету. Задрала рукав, аккуратно намотала магнитную ленту вокруг запястья. Собрала пластмассовый корпус уже пустой кассеты и убрала его в карман. «Так будет надежнее!» — решила она. Остальные жались в кучу. Один только Конев бродил по лесу, не оставляя попыток развести нормальный костер, но все его попытки были тщетны из-за непрекращающегося обстрела.

К утру умер Дик Доусон, он просто замерз. Сандра пыталась тереть его снегом, делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, но все ее попытки были бесполезны.

Хмурый осунувшийся Стас оттащил девушку в сторону и сказал:

— Он просто сам этого захотел, перестал бороться, поэтому и замерз. Вы ни в чем не виноваты.

От былой щеголеватости поляка не осталось и следа. Сандре хотелось плакать, но от усталости сил не было далее на это. Они, понурившись, сидели в снегу рядом с замерзшим лейтенантом, и каждый с ужасом осознавал, что следующим может быть он сам.

— Все, хватит, навоевался во… — сказал Кошкин и провел ребром ладони у подбородка, — больше не лезет. Пора сдаваться.

Его поддержал Елкин:

— Они нас или перестреляют, или мы сами тут сдохнем.

— Пока не перестреляли, — возразил Стас. Грохнул очередной выстрел, сбившая верхушку елки пуля осыпала его лицо хвоей.

— Цся крев, вшистко едно! — ругнулся разведчик.

Подошел Виктор, лицо совсем не выглядело хмурым.

— Ну, как специалист по военным вопросам, могу вас обрадовать, — сказал он достаточно бодрым голосом, — дело не так уж и плохо!

— Ты о чем? — хмуро спросил Максим.

— Во-первых, у них не так много людей, человек пять, максимум — шесть.

— С чего ты взял? — спросил Елкин.

— Это просто, по промежуткам между выстрелами. Обычно по нам стреляют двое с разных огневых точек.

— Что еще?

— Во-вторых, они тут одни. Если бы их было больше, нас уже давно взяли бы в кольцо.

— То так, — кивнул поляк, — сходится. С других сторон никого нет.

— Разумеется, сходится, — убежденно сказал Виктор, — а в-третьих, хорошо стрелять из них умеет только один, я ночью нарочно пробовал в разных местах разжигать костерки. Сначала мне его тут же гасили с первого выстрела, а потом просто стреляли для острастки. Скорее всего, в это время наш снайпер спал. Наверное, это был сам майор, а не его подчиненные.

— И что из этого следует? — спросил поляк.

— Есть один шанс, — усмехнулся Конев, — знаете русскую пословицу «Каков поп, таков и приход!»

Стас, вспомнив о своей легенде, нервно рассмеялся.

— Ты чего? — оторопел Виктор.

— То так, о своем, — поляк взял себя в руки.

— Так вот, без пастыря приход сразу разбежится, — убежденно сказал Виктор и, обернувшись к Сандре, добавил, — только мне понадобится ваша кассета!

— И как мы это можем устроить? — спросил приятеля Максим. Внимательно выслушав рассказ Виктора, спросил:

— Уверен, что получится?

— Конечно, — усмехнулся тот, — у них же один нормальный стрелок. Я в спецвойсках служил, а это даже не пехота.

— Пока что они действовали грамотно, — не уверенно сказал Максим, — даже и не знаю, стоит ли пробовать! Боязно все-таки, своей шкурой рисковать приходится.

— А у нас есть другие варианты?!

— Других нет, — хмуро буркнул Олейник, — давайте кассету. Неожиданно девушка сразу согласилась, протянула ее Максу, и он убрал ее в карман. Поляк с удивлением посмотрел ей в глаза, но на лице американки не дрогнул ни один мускул.

Утро прошло без приключений, все смены позавтракали, дежурные на сопке продолжали обстреливать ельник. Они устроили что-то вроде соревнования в меткости, сбивая верхушки елок. Анатолий как раз дремал, когда его потряс за плечо Хютенен.

— Что случилось? — вскочил Анатолий.

— Пока ничего, — успокоил его егерь, — там эти гаврики на переговоры зовут.

— С чего бы это? — удивился Анатолий, — Пусть сдаются так, без переговоров.

— Они там про кассету орут, обещают отдать, но просят выслушать их условия.

— Мы ее и так можем забрать, — пожал плеча ми Анатолий, — позиция у нас выгодная, можем ждать долго.

— Если погода не переменится, — сказал егерь, — если погода ухудшится и пойдет снег, наши птички упорхнут.

— Предлагаете сходить?

— Все не так просто, — задумчиво покачал головой егерь, — то, что у них позиция невыгодная и ежу понятно. Скорее всего, они какую-то пакость замышляют, ты пока спи, а я полезу и посмотрю, что и как. А нашим оппонентам скажем, что начальство спит, и переговариваться некому.

Анатолий плюхнулся на подстилку и медленно погрузился в сон, сквозь дрему услышал, как Федюшин громко крикнул:

— Наш майор пока спит, ждите.

Поспать Анатолию не удалось, минут через двадцать его снова разбудил егерь.

— Поднимайся, твое благородие, — весело сказал он, — идем, что-то покажу.

Он потащил Анатолия за собой на вершину. Они прошли траншеей и углубились в один из узких проходов, ведущих к огневой точке на северо-западном склоне сопки. Егерь улегся на еловые лапы, приложил к плечу приклад своей винтовки и стал куда-то тщательно целиться. Давыдов сидел за его спиной и откровенно зевал. Увязавшийся за ними Джем стоял рядом и вежливо помахивал хвостом. Егерь закончил свои манипуляции и аккуратно отполз назад.

— Ну-ка, посмотри, только не сбей прицел! — предупредил он Анатолия. Давыдов опустился на четвереньки, подобрался к лежащему на бруствере карабину и приложился к окуляру прицела. Вставало солнце, его лучи немного слепили, мешали вести наблюдение. Но все же он смог разглядеть сквозь мохнатые колючие лапы нагромождение камней на вершине холма и торчащий из них ствол винтовки. Анатолий отполз в сторону.

— Идея ясна? — спросил Микко.

— Честно говоря, не очень, — признался Анатолий.

— Охотничий сезон они на тебя хотят открыть.

— На меня? И что теперь делать?

— Попробуем их переиграть, — сказал егерь, — это уже камень в мой огород, ребята явно недооценивают меня как снайпера. Идем отсюда, с этого места его не достанешь.

По пути он предупредил врача и Чернова:

— Будут звать на переговоры, орите, что майор еще спит!

— Что значит, еще спит? — возмутился Давыдов, — я на эти переговоры вообще не пойду, что я, идиот?!

— А что стряслось? — спросил Волков.

— Покушение они на Тольку готовят, как на Кеннеди, — сказал Хютенен, — я предлагаю их переиграть. Ты вот только не кипятись, а сначала меня выслушай.

— Ну ладно, слушаю, — мрачно сказал Давыдов.

— Это обыкновенная борьба против снайпера, как правило, для нее нужна приманка…

— Ага! Кто-то вроде меня! — пояснил Анатолий.

— Вроде тебя, — кивнул егерь и успокаивающе похлопал Давыдова по плечу, — но, во-первых, мы знаем, где находится их снайпер, и, следовательно, можем его убрать, это раз, а во-вторых, на переговоры им придется прислать кого-то из своих…

— А это — реальная возможность взять языка! — моментально схватил идею Волков.

— Так точно, — улыбнулся егерь, — это два.

— А какие гарантии? — иронично спросил майор.

— Есть и гарантии, — постарался успокоить его Хютенен, — слушай внимательно. По логике, стрелять он собирается со своего холма, что и понятно, с опушки и с земли его легко заметить и шлепнуть, как муху. Стрелять ему придется в просвет между ветвями. Тут хоть расстояние и небольшое, но палить сквозь растительность он не будет, если пуля коснется даже тонкой веточки, то уже отклонится от цели. А раз так, им нужно, чтобы ты пришел в нужное место и стоял там неподвижно. Для этого и переговоры. Ты должен подойти к их парламентеру, который будет стоять практически на линии огня. Тебе нужно просто стать чуть в стороне, я сниму снайпера, ты сразу падай, вторым выстрелом я постараюсь ранить переговорщика. В крайнем случае, завалить. Хотя по парламентерам стрелять — дело подлое, но не мы начали. Ну что? Решение тебе принимать.

Давыдов посомневался, а потом махнул рукой:

— А-а, давайте! Под вашу ответственность!

— Разумеется, — рассмеялись старики.

— А это не подойдет? — спросил молчавший до этого Чернов, вынул из-за пазухи и протянул майору две дымовые шашки оранжевого дыма.

— Ты их с плота забрал?

— Ага, — чистосердечно признался воин, — хотел домой взять на дембель.

— Молодец, — покачал головой Давыдов.

— Это же не боеприпасы!

— Ладно, спасибо.

— Вот и ладно. Как этот субчик начнет играть свою партию, мы бросаем шашку. В дыму у их стрелка вообще никаких шансов не останется, — уверенно сказал врач.

— Ну, тогда ладно, — окончательно решился Давыдов, — работайте!

— Тогда мне нужно приготовиться, — сказал Микко, — пойдем, поможешь. А вы тут постреливать не забывайте, пока начальство спит.

Анатолий с любопытством смотрел за приготовлениями старого вояки. Микко взял из аптечки бинт и тщательно обмотал ствол своего карабина. Потом нарвал веток и при помощи лейкопластыря украсил ими свой костюм, так что вполне сгодился бы в качестве новогодней елки. Старик начернил себе круги под глазами, полюбовался результатом в зеркальце от бритвенного прибора и сказал:

— Теперь пошли, возьми с собой весла от плотов. А ты здесь сиди, за нами ни шагу, — приказал он своей лайке, — вон, лагерь охраняй.

Старик пошел ко второй вершине их сопки. По пути, выбирая место своей огневой позиции, он поглядывал на солнце.

— Через часок солнышко уйдет, лучи будут падать сбоку, мне будет удобнее.

Микко избавил от оберток пару конфет и, одну за другой, отправил их в рот. «Глюкозу копит», — сообразил Анатолий. Они дошли до половины склона сопки, и тут егерь сделал знак остановиться.

— Вон, оттуда начнем рыть, — снег скидывать только назад, и не дай Бог тебе стряхнуть его хоть с одной веточки этих сосенок. Старик встал на колени и принялся рыть узкую траншею. Анатолий отгребал его назад и вниз. Работая, он основательно взмок. Позицию егерь выбрал в зарослях какого-то кустарника. Из-за отсутствия листьев установить, что это было за растение, не представлялось возможным. Давыдов восхищенно следил за движениями Микко: с веток не сорвалось ни одной крупинки намерзшего инея. Старик бережно уложил карабин в прорытый для него желобок, а потом сказал:

— Все, можешь просыпаться.

— Вы его видите? — спросил майор.

— Куда ж он денется? — усмехнулся егерь. Голова вражеского стрелка отчетливо виднелась в перекрестье прицела. Он сделал типичную ошибку: недооценил противника, недостаточно внимательно отнесся к подготовке позиции. Именно осыпавшийся с елок снег и выдал егерю его местоположение. Еще до начала розыгрыша этой партии Конев был обречен.

Майор «проснулся» к полудню. Максим уже перестал верить в успех их затеи. Виктор сидел в своей засаде и просто тихо матерился.

— Их сопка сейчас освещается лучше всего, если получится, можно еще кого-нибудь подстрелить, пока они там будут суетиться. Кто-нибудь обязательно высунется поглазеть, как начальство переговоры ведет. Зараза! Через час солнышко уйдет, тогда с этим делом можно вообще не связываться.

Сидящие на сопке лениво постреливали. Пули свистели в ветвях, но беглецы к ним уже привыкли.

— Пробовать еще? — спросил Максим.

— Пробуй, пока еще время есть, — согласился Виктор. Остальные просто тупо следили за ними. Людей охватила вялость и апатия.

— Ты не зевай, — приказал Саньке Олейник, — как я обратно побегу, лупите по сопке изо всех стволов.

— Не дрейфь! Будем палить, как на салюте наций, — заверил его Кошкин.

Олейник сложил ладони рупором и крикнул в сторону двугорбой сопки:

— Эй, наверху, выходи на переговоры! Кассету в обмен на наши условия!

— Черт с вами! — донеслось в ответ. — Пусть идет один!

— Опа! Клюнули, — обрадовался Санька, — ну, шефуля, давай!

— Макс, подойдешь к переднему снегоходу и положишь кассету на сиденье. И отходи влево. Как мы начнем стрелять, сразу же падай за снегоход. А потом рви к нам.

— Понял, — сказал Олейник, — дайте только соберусь.

Сидящим на вершине бойцам и врачу было хорошо видно, как из леса вышел человек и медленно двинулся в сторону сопки. Перебрался через ручей и направился к снегоходу. В одной руке у него что-то белело,

Сандра устроилась у опушки, чтобы было лучше видно. Она сразу поняла, что все идет не по их плану. Русский появился совсем не оттуда, откуда они его ждали. Вместо того чтобы спуститься вниз по склону, он вышел сбоку, из росшего у подошвы сопки подлеска. На нем была пятнистая форма и шапка-ушанка. Под солнечными лучами золотилась кокарда.

Максим подошел к снегоходу. В одной руке он держал одолженную у Промыслова грязную майку, некогда имевшую белый цвет, а в другой кассету. Идущий навстречу майор тоже держал в правой руке что-то белое, а его левая была демонстративно повернута к Максу пустой ладонью. Офицер спокойно шел в его сторону. Пятнистая куртка его была расстегнута, несмотря на мороз, шапка сдвинута на затылок. А небритое лицо было хмурым и угрюмым. Максим положил кассету на сиденье и сделал предписанный шаг влево:

— Привет! Вот, принес, — сказал он и, отвернувшись в сторону, добавил: — и пока.

Любоваться тем, как Виктор всадит в стоящего перед ним человека пулю, у него не было ни малейшего желания. Грохнул выстрел. Максим прыгнул к снегоходу и потянулся за пистолетом. Но что-то шло не так. Офицер продолжал стоять, хотя должен был уже падать.