ГЛАВА 21.

20 ЧАСОВ 30 МИНУТ — 23 ЧАСА.9 АПРЕЛЯ 1988 ГОДА.

СЕВЕРНЫЙ ПОСТ.

Время тянулось убийственно медленно. От нечего делать лейтенант успел внимательно изучить экипировку супостата. Камуфлированная форма, судя по всему, не наша. Хотя и нет знаков различия, но это явно униформа, а не охотничий костюм. На тех обычно полно разных финтифлюшек: «молнии», карманчики, зажигалочку извольте положить сюда, а это местечко для ножичка, а вот сюда — фляжечку. Одежда незнакомца отличалась строгой функциональностью, ничего лишнего. В такой удобно ходить по лесу, не зацепишься. Обувь — ботинки с высокими берцами. Сторож где-то здорово промок. Может, по воде шлепал? Зачем?

Свет вдруг моргнул. В следующий миг положение круто изменилось. Охранник забился в каком-то непонятном припадке и рухнул. Неуязвимый колосс был повержен. Давыдов и Кудрявых бросились к упавшему.

— Эпилепсия, что ли? — пробормотал Кудрявых и ногой оттолкнул автомат от лежащего тела.

Хлопнула входная дверь, и в комнате появился сияющий Расул:

— Он тут один? Больше никого не видели?

— Один… А мы уж думали, куда ты делся? Чем это ты его? — оправился от удивления Давыдов.

— Он нарушал технику безопасности. — Расул рассмеялся и показал на провод заземления. — Там, снаружи, голая фаза, а этот ваш друг ноги на печке держал, я и прикинул: должно получиться… Вот и получилось…

Бывший сторож тем временем попытался встать на четвереньки и потянулся к оружию. Втроем его распластали и связали. Нашли ключ от наручников и расцепили Давыдова и Кудрявых. Зашевелились обитатели Северного, загалдели все разом.

— А ну, по очереди. — Лейтенант кивнул местному младшему сержанту. — Давай, что ли, ты рассказывай. Расул, развяжи мужиков.

— Они на лодке прилетели, сняли патруль, собак постреляли, потом всех заперли, а лейтенанта Орлова с собой увели. — Младшой отвечал как-то странно, растягивая слова, делая между фразами длинные паузы.

— Может, на ковре-самолете? — съехидничал Мишка. — Лодки, они больше плавать приспособлены.

— Больно ты умный! На летающей лодке, — уточнил местный. — Сели где-то на озере, а сюда приплыли на надувных лодках, вот мы их и не заметили. Тогда «готовность» была по птицам, мы выдавали легкомоторный, а нам в Сосновом не поверили. Только наш пост их и засек. Их там человек десять, с оружием.

— А это что за дядя? — Расул кивнул в сторону гражданского.

— Я Алвар, мы тут у вас заготавливать древесина, я финский гражданин, я в этом не участвовать…

— Товарищ лейтенант, может, не надо его развязывать? — отреагировал на сообщение Мишка. — Он, наверное, из компании этих, с самолета, мало ли что…

— Он не из этих, — отрицательно покачал головой младшой. — Они ему ногу прострелили из-за ключей от машины. Мы его знаем, давно тут работает.

— Это ваш лесовоз на дороге?

— Скорее всего, да. Они увел мой товарищ, — добавил финский гражданин.

— Расул, обыщи-ка гада, — велел лейтенант.

Документов или еще чего-нибудь, проливающего свет на принадлежность врага, обнаружить не удалось. Ни личных вещей, ни денег, ни этикеток на одежде — ровным счетом ничего.

Давыдов наконец обратил внимание на странное поведение солдат из расчета Северного. Казалось, все пятеро были в шоке. Радость внезапного освобождения сменилась легким ступором. Младший сержант то болтал без умолку, то оцепенело замолкал. Двое тупо пялились на бывшего сторожа. Еще парочка только что не дремала. И, что странно, ни один даже не попытался руку протянуть к сваленному на столе оружию, хотя с минуты на минуту могли появиться друзья подвергнутого «электрофорезу» охранника.

Расширенные зрачки младшего сержанта отрешенно глядели в одну точку:

— Автомат какой-то странный. Вроде АКМ, а к ствольной накладке ручка приделана. Вместо номера — иероглифы.

Иванов тоже изучал трофеи:

— И нож не пойму где сработан, какая-то эмблема, больше ничего не написано.

— «Моторола», английская штучка. — Давыдов рассматривал фирменный значок на корпусе радиостанции, которую взял с подоконника. — Капитан Логинов в Алжире служил военным советником, рассказывал, там у арабов такие были. Говорит, хорошая станция. Портативная, дальность связи приличная, диапазон — на уровне. А автомат, скорее всего, китайская вариация на тему «ака» сорок семь.

Арестант снисходительно ухмыльнулся. Лейтенант положил радиостанцию и стал вертеть в руках отобранный у пленника нож с изображением дикого гуся на рукоятке.

— Хорошо готовились, не хотят ничем выдать, откуда прибыли, — вслух размышлял офицер. — Надо выходить на связь с батальоном и просить помощи.

— В радиостанции они гэу сорок три разбили, а в локаторе трубу, такую, как мы несли, помяли, двери заперты, и еще там мина, а в яме солдат мертвый и собаки… — сообщил Расул.

— Это Смирнов. Я вам говорю, уходить надо, вы же еще не знаете, что тут было. Они ему горло перерезали, от уха до уха. А потом нас водили посмотреть, сказали, всех, кто не будет им подчиняться, ждет то же самое. А как они собак постреляли! Спокойно так, ну как тараканов давят — без эмоций, чтобы под ногами не путались. Они и нас всех запросто положат, чтобы свидетелей не оставлять.

— Товарищ лейтенант, это что, война? — В глазах Мишки испуга не наблюдалось, были только растерянность и надежда, что Давыдов развеет его опасения.

В ответ лейтенант пожал плечами. А младшего сержанта общее замешательство побудило снова заныть:

— Позиция кругом заминирована, топни посильнее, и все взлетит на воздух. Сваливать отсюда пора. Вот он патрульным стоял, так до сих пор не поймет, как его сняли. Вокруг же вообще никого не было. С нашей горы обзор во все стороны на несколько километров. Как они к нему подобрались? От батальона проку мало, слишком далеко. Надо на заставу уходить, к «зеленым». Эти гады и «Тамару» не выключили, чтобы в Сосновом решили, что у нас только связь из строя вышла. А радиолокационная информация в автомате по передаче данных как шла, так и идет… Все продумали, сволочи. Утром нам всем какие-то уколы вкатили. Мы сначала в отрубе валялись. До сих пор в голове плывет. Я вам говорю, смываться надо, пока остальные не вернулись. И Орлов у них, может, пытают, может, прикончили…

Загадка странного поведения личного состава наконец объяснилась. «Скорее всего, вкололи какую-нибудь „дурь", чтобы не дергались, — заключил лейтенант. — Надо брать власть, пока все не разбежались».

— Будете делать то, что я скажу. — Давыдов повернулся к младшему сержанту. — Сейчас вы поставите новую лампу в пэ двенадцать. Кудрявых посмотрит радиостанцию, а мы с Расулом проведем разведку.

— А пошел ты! — взорвался младший сержант. И заорал, ошалело вращая глазами: — Чего вы тут вообще раскомандовались? У нас лейтенант Орлов начальник. Раз его нет, я тут главный… Вы все вообще пришлые. У себя в части распоряжайтесь. Надо было раньше реагировать, когда мы вам маловысотную выдавали, теперь пусть погранцы воюют, это их работа… Хотите тут сидеть, сидите, а я на заставу пойду… — С этими словами «местный вождь», подволакивая ноги, направился к двери.

— Чего расселись? — бросил он четверке своих подчиненных. — Хотите, чтобы вас тут вместе с этими пришили? — Он махнул рукой в сторону Давыдова и компании. — Тогда оставайтесь.

Бойцы встали, но нерешительно топтались на месте, уж очень смахивали на дезертирство в боевой обстановке действия их младшего командира. Но, пошушукавшись, все же подались следом.

Младший сержант был у двери, когда в косяк точно на уровне его головы воткнулся нож. Ручка с изображением дикого гуся мелко дрожала. Кое-какие рефлексы, кроме способности трезво мыслить, у сержанта еще остались, он вздрогнул и присел.

— Кругом марш! — скомандовал Давыдов, пока тот соображал, что происходит. — Ты останешься и будешь делать то, что я скажу. И вы тоже.

У паникера в глазах появилась осмысленность. Таращась на рукоятку ножа, он пролепетал:

— А если бы попали?

— А я и попал. Как раз туда, куда целился. В следующий раз попаду не в стенку, а в того, кто будет устраивать панику. Согласно уставу, имею право применять любые меры для наведения порядка в боевой обстановке.

— Ну да, служи по уставу — завоюешь честь и славу, — осклабился младшой. — Мы что — спецназ, или, может, к нам щас Рэмбо прилетит в вертолете? До заставы рукой подать…

— Нет никаких гарантий, что ты туда вообще дойдешь. Может, она тоже захвачена. Мы вообще не знаем, что происходит.

— А что вы тогда права качаете? Чего в солдатиков играть? Будем тут сидеть и ждать, пока остальные явятся?

— Спокойно, зема, слушай старших. — Расул угрожающе придвинулся к паникеру.

Что нужно делать, Давыдов, конечно, не знал. Вернее, он гипотетически был готов к подобной ситуации, но практически… Практически — это совсем другое дело. На всякий случай следовало бойцов растормошить и озадачить. Занятые полезным делом люди труднее поддаются панике, а она, похоже, уже назрела. И пресекать ее надо в зародыше, любым способом, даже самым жестоким, об этом Давыдов знал по рассказам прошедшего всю войну деда.

Для начала включили телевизор. Шла программа «Время»; никаких признаков глобальной войны с обменом ракетно-ядерными ударами. С окрестных зон, как выяснили, настроив приемник на местную радиостанцию, никто не убегал. Это радовало — значит, события на посту носят локальный характер. Следовало оценить обстановку и связаться с батальоном. И заставить всех много пить. Чай, лучше отвар брусники — это хорошее мочегонное. Чем больше жидкости они выпьют, тем быстрее выйдет из организма дрянь, которой их наширяли. Давыдов приказал Мишке поставить чайник.

— Нужно срочно выходить на батальон и организовать охрану.

— Господин лейтенант, я могу сказать? — подал голос из угла представитель соседнего государства.

— Я не господин. Конечно, можете…

— Вы все равно главный. Через пятьдесят три минут этот охранник будет смена.

— А ты откуда знаешь? — насторожился Мишка.

— Я по часам засекал. — Алвар кивнул на настенные часы. — У них смена через четыре часа, время осталось без чуть-чуть почти час. Я в армии был разведка, снайпер.

— А русский ты тоже в армии изучал? — проявлял бдительность Кудрявых. — Язык потенциального противника?

— Финляндия нет противник вам, господин лейтенант знает, у нас с вашей страной договор…

Про договор Давыдов знал. Финляндия считалась очень дружественной и вроде бы нейтральной страной, мы даже имели какие-то обязательства перед ней, на случай агрессии. Но почему-то в разведсводках наряду с информацией о возможностях группировки войск НАТО в регионе постоянно упоминался и боевой состав финской авиации. Впрочем, теперь не до высокой стратегии. Причин дырявить ногу своему товарищу у захвативших точку людей быть не могло, а значит, финна можно зачислять в союзники.

— Ага, про договор слышал. Выяснить бы, откуда эта смена придет. Надо встречу организовать.

— По некоторым признакам, — Алвар кивнул на связанного охранника, — они сюда ходить через ворота…

Мишка внимательно посмотрел на бывшего сторожа. Тот сидел на полу, вытянув ноги к опрокинутой печке, привалившись спиной к стене. Даже будучи связанным, чужак невозмутимо пытался сушить обувь. В ответ на Мишкин взгляд незнакомец безмятежно улыбнулся.

— Что скалишься? — рявкнул на чужака Расул.

— Это ты по мокрым ботинкам и песку на подошвах, что ли, определил, как они сюда проходят? — Мишка вопрошающе уставился на финна.

— Нет. Когда смена приходить, калитка хлопать, когда уходить, она тоже хлопать, значит, они ходить обычный путь — через калитка.

Арестант в своем углу заржал:

— Эй, горе-вояки, я вас тут послушал. Лучшее, что вы можете сделать, это дать мне радиостанцию с подоконника. Я поговорю с шефом, и никто вас не тронет. Нам нужно, чтобы вы спокойно посидели здесь некоторое время, и только-то. Чего хорохоритесь? Вы же дилетанты в таких вещах, а мы этим на жизнь зарабатываем, понятно? Лейтенант, большинство ваших людей еще часа три не будут способны на активные действия. Перевес на нашей стороне. Вы просто ничего не сможете сделать, ровным счетом ничего.

— А мы еще и не пробовали ничего делать, — отреагировал на монолог Давыдов. — Расул, запри этого красавца куда-нибудь, а то болтаем тут при нем, а он слушает и делает выводы. И развяжите наконец финна.

Сменщика решили брать методом, именуемым у охотников очепом. Ловушку Иванов и финн смастерили из шлагбаума при входе на точку. Кудрявых пошел в дозор, остальные не покидали ВГ. Местных бойцов заставили пить чай и отвар брусники. Ощупью, точно в потемках, они нашли куст с прошлогодними листьями и вялыми ягодами и, как есть целиком, бросили его в кастрюлю с кипящей водой. В аптечке обнаружили несколько упаковок активированного угля. Но сейчас в его целебных свойствах лейтенант сомневался, это ведь не пищевое отравление. На всякий случай каждому из «пострадавших» скормили пять таблеток. Только финну посчастливилось — напавшие не сделали ему инъекцию, решив, что раненый не представляет серьезной угрозы.

На противовес, приводящий ловушку в действие, сгодилась пара старых аккумуляторов 6СТ-130 от «монументальных» «ЗИЛ-157» с П-12. Очеп должен сработать, если кто-нибудь попытается открыть калитку возле шлагбаума.

Не прошло и получаса, как прибежал возбужденный Мишка.

— Нарисовался, гад.

Сменщик появился минута в минуту, как почтово-багажный поезд. Далеко мелькнул огонек — быстро шагавший по тропе человек подсвечивал себе путь фонариком.

— Вот черт, и так достаточно светло, а у него еще и фонарик, не дай Бог, увидит наш сюрприз, — прошептал Давыдов.

— Волноваться нет, мы все хорошо прятал, — успокоил его Алвар.

Чужой, шумно дыша, поднялся на сопку, у ворот остановился, прислушался. Все разом затаили дыхание, когда показалось, что сменщик насторожился. Давыдову в этот момент померещилось, что он слышит, как пульсирует кровь в висках. Вот сейчас сменщик поднимет тревогу, и тогда начнется. Что именно должно начаться, лейтенант не знал, но ничего хорошего это не сулило.

Над тропинкой вспыхнула спичка, появился огонек сигареты. Через секунду скрипнули петли калитки, еще через мгновение рухнул тяжелый груз, и чужак задергался в воздухе вверх ногами. Алый огонек прочертил дугу и рассыпался искрами на песку. Давыдов с Ивановым бросились к пойманному. Вопреки ожиданиям, тот не поднял возмущенный крик. Зато он ловко выхватил откуда-то нож и попытался освободить ноги от петли. Это удалось, и чужак камнем рухнул на тропинку. Неуклюже вышел на кувырок, вскочил на ноги, выбросил навстречу лейтенанту руку с ножом. Тот блокировал выпад, не прекращая движения вперед, нанес удар в колено. Захватил руку с ножом, крутанулся вокруг себя, выполняя залом. Противник кувырком ушел в сторону. Давыдов чуть не покатился следом. Верткий, черт! Незнакомец метнулся к воротам, старшина — наперехват. Чужак подпрыгнул, целясь ногой Иванову в голову. Тот присел и, как только нога противника коснулась земли, провел подсечку. Сменщик здорово приложился спиной. Другой бы несколько секунд оклемывался. Другой, но не этот. Этот бросился на Иванова, норовя ударить головой в живот. Схватка происходила без слов — только сопение, тяжелое дыхание и топот.

Опрокинувшись назад, Иванов принял противника на обе подошвы и перебросил через себя. Тот, перекатившись, погасил удар. Черт-те что, прямо Шаолинь какой-то. Давыдов кинулся к чужаку. Тот рывком ушел в сторону, присел, выбирая путь к отступлению. Из темноты вынырнул подоспевший финн, споро взмахнул прикладом. Добыча свалилась и затихла. Иванов быстро завел упавшему руки за спину.

— Не сильно ты его? — побеспокоился Давыдов. — Здоровый, гад, и вертлявый, как угорь.

— Очухается, — ответил за Алвара Иванов. — Чуть не ушел.

В подтверждение его слов сменщик зашевелился. Давыдов ткнул ему в спину стволом орловского ПМ.

— Не двигаться!

Пойманный удивленно вскинул голову:

— Russian, but whence you have undertaken?[29]

— He-a, ирокезы, однако, — ответствовал старшина отделения связи, добросовестно перевязывая конечности «трофея» веревкой от очепа.

Нового пленного доставили в «цубик». По пути ему задавали вопросы, но он никак не реагировал. Более того, всячески показывал, что по-русски не говорит. Обнаруженные при нем скудные пожитки не проливали света на государственную принадлежность гостей или хотя бы на их национальность, не говоря уже о цели прибытия.

— У нас в активе время, пока подмена должна идти до лагеря. Давайте сюда его приятеля, — скомандовал лейтенант.

При виде собрата по несчастью новенький бойко затараторил на незнакомом языке. Пойманный первым ответил, и второй замолчал, настороженно водя взглядом из стороны в сторону.

— Кто вы, откуда, цель прибытия, зачем напали на наш пост?

— Вы забыли сказать, что мы арестованы, и огласить наши права, — улыбнулся первый.

— Я советую отвечать на мои вопросы, — заявил Толик официальным тоном. — Пытать мы вас не будем, но в ваших интересах…

— В наших интересах подождать. — Пленный лениво потянулся и замолчал.

— Чем бойцов накачали?

Сидящий в ответ мотнул головой в сторону мусорного ведра. Там лежали использованные одноразовые шприцы и пустые пакетики без маркировки.

— Черт с ними, заприте их, только раздельно.

— А куда их деть? — осведомился старшина.

— Да хоть в зиповой ящик от эспээловского дизеля затолкай, лишь бы не сбежали.

— А поместятся?

— Пусть ноги подожмут! — сорвался лейтенант. — Артисты в цирке помещаются, значит, и эти поместятся. И пейте больше жидкости, черт вас дери. Чтоб каждый по три литра выдул. Скоро остальные явятся.

Пленных увели, запаниковавший было младший сержант удалился с кабину РЛС и оттуда не высовывался. Расула Давыдов отправил в патруль. Люди Орлова все еще были на ВГ. Мертвого солдата перенесли в пустой ЦУБ.

Давыдов, стараясь не шуметь, очистил ножом от веток ствол молодой елочки и привязал к нему трубку сигнальной ракеты. Затем свинтил предохранительный колпачок и осторожно вытянул спусковой шнур. Потянул на себя провод, служивший растяжкой, и продел его конец в кольцо спускового шнура. Где-то слева возился Расул. Они ставили импровизированные сигнальные мины вокруг позиции. Уходили драгоценные минуты, а им еще предстояло опоясать всю сопку сплошным кольцом растяжек. Работать приходилось вдвоем. Кудрявых отправили возиться с радиостанцией, раненый финн сторожил позицию и пленных диверсантов. Люди из расчета еще не пришли в себя.

Несколько растяжек разместили на равном удалении поперек ведущей к озеру тропы в надежде, что люди, хватившиеся смененного охранника, решат идти на пост привычной дорогой. Первую ракету лейтенант привязал особым способом — будет гостям неприятный сюрприз. Он хотел на всякий случай перекрыть все подступы к вершине сопки. Хорошо, что Черненко не поскупился на ракеты, выдал аж две упаковки по пять штук.

Теперь Давыдов был рад, что бойцам пришла идея взять с собой желтые коробки. Одну радиостанцию они оставили засевшему на горе финну, вторая висела на шее лейтенанта. Большую дальность связи между наземными корреспондентами они обеспечить не могли, но сейчас это и не требовалось. Помимо охраны позиции на финна возложили функцию АВАКСа[30] — «мне сверху видно все, ты так и знай…». Заметив выдвижение противника в сторону поста, он должен был по радио предупредить работающих внизу товарищей. Из опоясывающего сопку ельника местность не просматривалась, и при внезапной атаке они бы оказались в крайне невыгодном положении.

Закончив работу на обращенном к озеру склоне, они предупредили финна, что перебираются на другую сторону. Это был самый напряженный момент. Алвар остался на посту один, случись атака, ему придется воевать, пока с другой стороны сопки не прибегут лейтенант и старшина.

Работа требовала внимания и осторожности. С ракетами шутки плохи, дернешь случайно за шнур — противник раньше времени узнает о твоем присутствии. И растяжки нельзя запутать в лесу, необходимо расположить их строго по замыслу и обеспечить равномерное натяжение по всей длине — тогда, если в потемках кто-то заденет проволоку, произойдет не обрыв растяжки, а запуск ракеты. Изрядно осложняла дело темнота, воспользоваться отобранным у охранника фонариком они не решались. К ночи значительно похолодало, тем не менее на сопку оба вернулись мокрыми от пота.

Времени в запасе не осталось. Теперь все зависело от того, что предпримут не обнаружившие своего человека остальные пришельцы. По мнению Давыдова, у них было два пути. Вызывать сторожа по его «Мотороле» стал бы враг неопытный, ведь он бы тем самым нарушил так тщательно соблюдаемую радиомаскировку и, что хуже, предупредил бы захвативших или убивших охранника людей, что поиски начались. Причин считать незваных гостей недостаточно опытными у Давыдова не было, поэтому он решил, что они отправят группу в несколько человек — без лишнего шума узнать, почему не возвращается их товарищ.

Как вскоре выяснилось, Давыдов рассуждал правильно. Люди из озерного лагеря допустили единственную ошибку: они пошли на разведку но привычной дороге.

Первую растяжку лейтенант поставил буквой «V». Кроме того, ловушка была двойная, к одной проволоке он прикрепил вытяжной трос осветительной ракеты, а к другой — трос ракеты СХТ, сигнала химической тревоги. Люди, идущие первыми, не имели ни единого шанса миновать устройство.

Давыдов, финн и Расул просидели в засаде около получаса, когда наконец раздался приглушенный расстоянием хлопок и над пространством между сопкой и берегом вспыхнул белый дрожащий свет. Расчет Давыдова оправдался. Услышав сзади и сбоку выстрел сигнальной ракеты, шедший первым человек инстинктивно бросился вперед и попал на вторую растяжку. Пять ярко-красных огненных шаров СХТ с визгом полетели вдоль тропы параллельно земле. Для четырех человек старт второй ракеты был равноценен выстрелу в упор зарядом картечи. Вслед за вторым хлопком до сопки донеслись крики боли и ужаса. В мерцании качающегося на парашюте осветительного патрона лейтенант и его дозорные увидели мечущихся на тропе людей. Один из пяти зарядов попал кому-то в туловище и догорал в ране. Обезумевший от боли человек с воем катался по земле, еще кого-то сбило с ног. Через мгновение крики стихли, раненый перестал шевелиться. Второй пытался встать, но всякий раз заваливался набок. Двое уцелевших были полностью деморализованы, и лишь через минуту они подняли оставшегося в живых товарища и побежали обратно.

— Огонь, пока патрон не погас! — закричал Давыдов, ловя одного из мечущихся на тропе на мушку. Вспомнив убитого и брошенного в мусорную яму солдата, лейтенант не испытывал ничего, кроме ярости и мстительного удовлетворения, отправляя пулю за пулей в убегающих. Слева и справа мелькали вспышки выстрелов Расула и Алвара. Один из бегущих упал и снова вскочил на ноги, но в слабом дрожащем свете было не разобрать, попали в него или он просто споткнулся. Догорающий патрон снижался, и вскоре убегающие оказались вне образуемого им светового круга.

— Что случилось? — прибежал услышавший пальбу Кудрявых. — На нас напали?

— Пытались, — ответил старшина. — Теперь не скоро сунутся, двоих точно задели, а может, и третьего…

— Ну, теперь они попробуют вести с нами переговоры… — подвел итоги Давыдов.

Начали подходить и малость пришедшие в себя местные сомнамбулы.

— Ну что, очухались? — встретил их вопросом старшина.

Бойцы загомонили, вперед выступил очкарик:

— Товарищ лейтенант, что нам делать?

— Вы как, не уснете на ходу?

— Уже лучше, отпускает помаленьку…

— Ну что ж, несколько часов мы выиграли. Теперь все зависит от нас.

Давыдов собрал военный совет, наступило время решать, как быть дальше. Жизнь всей группы зависела от быстрых и слаженных действий. Теперь офицер остро почувствовал нехватку опыта, в училище не готовили к действиям в таких условиях. Это вам, товарищ лейтенант, не на картах в классе тактики упражняться. Неизвестна даже национальность то ли бандитов, то ли диверсантов. Второй пленный проронил одну английскую фразу в момент задержания, но больше не реагировал на вопросы на этом языке. Между собой пленные говорили не по-английски, в этом Давыдов был уверен на все сто, недаром в училище имел по «инглишу» только отличные оценки, хотя разговорный курс сводился к вопросам: «Ваше звание, фамилия, должность? Годится ли этот брод для тяжелой техники?»

Язык диверсантов (до уточнения обстоятельств Толик решил считать пришельцев диверсантами) на английский не походил ничуть. По словам Алвара, он не был и скандинавским, финн немало поколесил по Швеции, Дании и Норвегии.

— Похоже на голландский, но они очень мало говорили, я не успеть точно определить.

Воин в очках сообщил, что речь диверсантов очень похожа на немецкую.

— А ты кто, филолог-германист? — ревниво осведомился у очкарика Мишка Кудрявых. — Мы в Бауманке тоже немецкий учим, так я со своим техническим переводом ни фига не понял,

— Я немецкую школу окончил, — гордо доложил очкарик.

— А чего же ты тогда здесь, а не в инъязе? — съехидничал Мишка.

— Хотел в высшую школу КГБ, а туда только после армии…

— А теперь хлебнул армейских приколов и расхотел? — «доставал» Кудрявых очкарика.

— А теперь — не твое дело…

Нервишки у народа были на пределе. Лейтенант обвел взглядом лица солдат. Глаза у большинства удивленные, а не напуганные, обычные физиономии вчерашних школьников. Только у Алвара на широкой финской физии запечатлена готовность к действию и вера в мудрость начальства. То ли начальство у них в Европе всегда знает, что делает, то ли дураки в начальники не выходят. Наши вот мандражируют, а этому хоть бы хны, спокоен, как утес, хотя нога болит, наверное. Правда, и возраст у него другой, постарше Давыдова будет.

— Ну вот что, — начал Давыдов, — мы в обороне. Деваться, некуда.

«Самая подходящая фраза, ляпнешь не подумавши, потом фиг исправишь. Черт, следи за языком, тоже мне, воодушевил людей на подвиги…» — обругал себя Давыдов.

— И в первую очередь необходимо узнать о противнике как можно больше, установить связь с частью и оборудовать позицию на случай нападения ребят с озера. — Лейтенант снова посмотрел в лица бойцов, вроде все прониклись важностью момента, даже вызванный по такому случаю паникер с П-12, и тот молчит. Особого энтузиазма у него в глазах, правда, не видно, но и страха поубавилось. Дурь выветрилась, очухались ребятки.

Ставя им боевую задачу, лейтенант колебался в душе, как-никак предстояло воевать за пехоту. «Ну да ладно, еще подергаемся. Чему учит военная история? Как действовали в условиях угрозы нападения диверсионных групп различные знаменитости?..»

— Ну вот что, парни, окопы нам рыть некогда, поэтому сделаем так…

ГЛАВА 22.

ЯНВАРЬ 1988 ГОДА.

МОСКВА.

Новость была беспрецедентной. На совещание собрались люди тертые, но услышать такое, да еще из уст лидера государства! В политике, войне и любви годятся все средства, ведущие к достижению цели. Можешь сколько угодно заявлять во всеуслышание, что у тебя нет врагов. Можешь писать об, этом, трубить в средствах массовой информации. Но если ты сам в это поверил, то ты или «засланный казачок», или полнейший идиот.

Александр Владимирович Корнеев слушал выступающего и думал, какой из версий отдать предпочтение. Решил, что право на жизнь имеют обе. Рядом возмущенно сопел Алексахин — генерал из ГРУ. Корнеев знал, что сосед тоже занимается внешней разведкой, но только по своей, армейской линии. ГРУ и КГБ исторически друг друга не жаловали, но разведчики обеих организаций относились друг к другу терпимо. С контрразведчиками из Комитета вояки жили как кошка с собакой, но с существованием коллег мирились как с объективной неизбежностью. Те делали свое дело, армейцы — свое. Когда интересы пересекались, случались достаточно крупные разборки на уровне руководителей, но обычно стороны стремились к мирному сосуществованию.

Выступающий развивал свои тезисы. Коснувшись реформирования внешней разведки, заявил, что планируется вскоре в знак доброй воли по линии МИДа назвать имена сотрудников ЦРУ, работавших на Союз. Зал загудел, меньше всех негодование скрывали разведчики. Даже привыкшие сдерживать чувства на подобного рода сборах ветераны возмущались чуть ли не в полный голос.

Косноязычный докладчик передал слово представителю Комитета. На трибуну поднялся генерал из числа новоиспеченных.

— Товарищи, подразумевается, что будут сообщены фамилии ранее работавших людей только из числа граждан других государств. Мы не можем пачкать руки, имея дело с предателями. В эпоху нового мышления для нас важнее сотрудничество, нежели конфронтация. И со своей стороны…

Алексахин повернулся к Корнееву:

— Кем у вас это чудо работает?

— Специалист по кадрово-административной деятельности.

— Я думал, что по «унутренним ворогам». У вас сейчас, похоже, эти друзья на коне.