ГЛАВА 13.

ПОЛДЕНЬ 11 АПРЕЛЯ 1988 ГОДА.

РАЙОН ПЯОЗЕРА.

Как только постройки леспромхоза скрылись за поворотом, Давыдов достал магазин и подал Расулу:

— На, пристегни.

Некоторое время шли молча. Лес замер. Не было слышно ни птичьих голосов, ни звуков, обычных для человеческого жилья.

— А что, здесь какая-нибудь живность есть? — Кудрявых огляделся по сторонам.

— Какая угодно, — подтвердил лейтенант. — Волки, медведи, лоси, росомахи, ну, мелочь всякая — зайцы, лисы, птицы…

— На машине было бы лучше, — заключил Мишка.

На машине было бы действительно лучше. Туристский задор пропал через первые пять километров. Вначале солдаты фотографировались для дембельских альбомов на фоне северных красот. Кудрявых и Иванов делали бодрые зверские рожи, то брали автомат наперевес, то взваливали на плечи. Такие снимки больше бы подошли для журнала «Солдат удачи», нежели для передовицы «Красной звезды» с заголовком «Войска на марше».

Очень скоро это занятие им наскучило. А потом и вообще стало не до того. Ноги вязли в глинистом грунте, обувь промокла, лямки вещмешков стали натирать плечи. Автомат несли по очереди. Давыдов требовал, чтобы автоматчик шел в центре группы. Если вдруг какая-нибудь зверюга выскочит, то нападет на идущего с краю, и тогда вооруженный сможет отразить нападение. По воинским частям ходили неувядающие, с каждым годом обрастающие все новыми подробностями легенды о нападении росомах на пограничные дозоры. Количество пострадавших росло пропорционально силе воображения рассказчиков.

Через три часа сделали привал. Кудрявых отошел по своим делам в сторонку и наткнулся на проржавевшую каску. Обрадованный находкой, тут же нахлобучил ее и вернулся к товарищам.

— С войны осталась, — прокомментировал факт находки Давыдов. — Ребята с Северного рассказывают, что вокруг поста такого добра полно, тут у финнов с немцами какие-то базы были, кое-где их с боем выкуривали. До сих пор находят кости и оружие.

— Там больше ничего нет? — оживился Иванов. — Схожу посмотрю…

— Тут один сходил, наступил на мину-лягушку и стоял сутки, пока кто-то из грибников на него не наткнулся.

— Я осторожно. — Старшина уже ломился через еловую поросль к месту находки.

— Под ноги смотри…

— А что тут у немцев было? — поинтересовался Кудрявых.

— Не знаю, местных жителей в то время здесь почти не оставалось. Какой-то лагерь. Хотя до мурманской трассы далеко. В войну немцы старались перерезать железную дорогу на Мурманск. Поэтому бои шли жестокие. Финны тоже поддерживали немчуру, хотели оттяпать кусок территории. Они еще с финской войны на нас зуб имели, а тут как раз появилась возможность взять реванш. Хотя насчет реванша — тоже вопрос. Наши в финскую кампанию тут столько народа просто так положили, жуть берет. У меня здесь дед воевал, он рассказывал, как цепью на доты ходили. В Отечественную воевали уже умнее, но здесь условия боя специфические. Уж очень рельеф сложный. Территория большая, дорог мало, да и по тем не всегда проедешь. Технике особо развернуться негде. Воевали в основном стрелковыми подразделениями. С воздуха, правда, немцы своих поддерживали хорошо. Наша авиация была больше связана прикрытием конвоев. Старожилы говорят, на севере немцы даже базы устраивали у нас в тылу.

— Ничего там больше нет, — вернулся Расул. — Я вокруг поискал — пусто. Не могли же каску просто так бросить. Должно быть еще что-нибудь.

ГЛАВА 14.

МАРТ-АПРЕЛЬ 1988 ГОДА.

КУУСАМО.

Работу Тойво Раннен получил благодаря старому армейскому другу. Если точнее, то благодаря его дяде, имевшему в России свое дело. Парень был доволен, его вполне устраивали и плата, и распорядок. За такую же работу на лесодобыче дома платили гораздо меньше. Правда, теперь приходилось подолгу жить в лагере, но по выходным они с напарником Алваром выбирались в поселок. Тойво быстро усвоил разницу между статусом иностранного специалиста здесь и положением простого работяги на родине. Сперва его удивляло, что любая финская шмотка «по ту сторону колючки» стоила значительно дороже, чем в Финляндии. Потом он сообразил, что это сулит выгоду. Поскольку можно было ездить домой по той же трассе, по которой шел вывоз леса в Суоми, и не было пограничной таможни на этой дороге, для финских лесорубов открывалась дополнительная статья дохода.

На новом месте Раннен обтерся быстро. Работа несложная, знай крути баранку. Кроме того, разбитные финны пришлись по вкусу местным барышням. Они выигрышно смотрелись на фоне местных трудяг из числа расконвоированных, литрами лакающих все, что горит. Так как большинство карелов по-фински говорят свободно (язык-то общий), парни стали частыми гостями в поселке. Алвар предупреждал напарника: каждая местная краля спит и видит себя женой иностранца. Но Тойво не волновался: никаких обещаний он не давал. В конце концов, все взрослые люди, никого силком в койку не тащат.

По согласованию с местными властями лагерь был расположен недалеко от военного объекта. Раньше о подобном и помыслить было нельзя, но теперь в России все так быстро меняется. Военные жили на сопке, лесорубы — внизу. Конечно, в лагере были и местные рабочие. Русская сторона взяла на себя валку и трелевку леса. Русские приезжали из поселка, расположенного за двадцать километров от лагеря. Как-то Алвар проговорился, что для аренды леспромхоза дяде пришлось кое-кого подмазать, но это и неудивительно — бизнес есть бизнес. Компания была советско-финской только номинально, правление находилось в Куусамо. А неким соучредителям «за колючкой» вполне хватало ежемесячной зарплаты и негласно выдаваемого дополнения к ней. В дебри финансовых операций Тойво не лез, да и кто бы ему это позволил?

Военные и лесоразработчики научились извлекать взаимную выгоду из своего соседства. Дядя Алвара в чужой стране ориентировался как дома, он быстро наладил обмен древесины на ГСМ[26], и доходы фирмы пошли в гору. Теперь в лагерь регулярно приезжал грузовик с русским военным начальником. Сначала машина забиралась на сопку, там быстро выгружали продукты. Потом грузовик подъезжал к конторе лесорубов. Начальник с управляющим запирались в конторе. Через час оба выходили из вагончика с раскрасневшимися лицами. Рабочие доставали из грузовика бочки с соляром и блестящие банки с машинным маслом, а освободившееся место заполняли бревнами.

В лагере жил управляющий с финской стороны, отвечавший за выполнение нормы вывоза леса и за то, чтобы партнеры трудились, а не глушили спирт. В конце недели этот бодрый старикан в очках, сносно говоривший по-русски, запирал контору, оставлял ключи охране и уезжал домой в Куусамо. Стеречь лагерь оставался кто-нибудь из финского персонала. Обычно это была пара водителей лесовоза, оставшегося незагруженным в пятницу. Загруженные машины уезжали за границу и на выходные оставались там. На охрану ложились несложные функции: стеречь свою машину, несколько русских тракторов, пару вагончиков — контору и бытовку, и, самое главное, не умереть со скуки.

С последним Тойво и Алвар научились справляться легко. Договорившись с военными, чтобы их патрульный приглядывал за лагерем, напарники отцепляли прицеп и добирались на своем лесовозе до поселка. В выходные проезд через границу был закрыт, и руководство компании не могло проверить, на месте ли сторожа. Да и обокрасть лагерь было некому: до поселка далеко, с военными договор. Иногда с Тойво ездил лейтенант с точки, но в поселке он не задерживался, посещал почту и магазин и сразу — обратно. Короче говоря, принцип мирного сосуществования двух систем в действии.

Дружеские отношения с русскими были омрачены месяц назад, когда Тойво на выходных оказался в Финляндии. Раннен только успел поставить машину под разгрузку, как к нему торопливо засеменил управляющий с каким-то незнакомцем. Такого подхалимского выражения на лице старика Тойво еще не видел. Сообщив, что уважаемый господин желает поговорить с шофером о его работе в России, управляющий оставил их вдвоем.

Внешность у незнакомца была непримечательная, на такого ни одна девчонка не посмотрит. Когда чужак сунул Тойво под нос удостоверение, парень подумал, что облик собеседника вполне соответствует его профессии.

Беседа происходила в тихом кафе. Тойво заказал себе завтрак, незнакомец ограничился кофе. За окном лил дождь, порывистый ветер бросал струи воды в окна. Разговаривали не таясь от посторонних — большинство завсегдатаев кафе сидело дома из-за дрянной погоды.

Прочитав короткую лекцию о патриотизме, представитель ведомства плаща и кинжала попросил рассказать о соседнем объекте русских военных. Свой интерес он объяснил тем, что времена меняются, и хотя русские нам, конечно же, не враги, «…но сейчас о друзьях нужно знать даже больше, чем о врагах».

Правда, помощь со стороны Тойво была не ахти какой ценной. Шофер не разбирался в типах военного оборудования. Вот когда собеседник стал показывать фотографии антенн и каких-то образцов техники, дело пошло веселее. Отложив фотографии, на которых шофер узнал то, что видел на соседней сопке, «уважаемый господин» допил кофе, предупредил Тойво о последствиях излишней болтливости и исчез, оставив неприятный осадок от неожиданной встречи. Тойво против русских ничего не имел, поэтому разговор ему не понравился. Хотя, с другой стороны, собеседник вроде бы представлял интересы его страны… В общем, забивать себе голову чужими проблемами парень не стал. Для решения проблем такие, как незнакомец, и существуют. И вообще, нашел, к кому лезть с расспросами! В армии Тойво шоферил, вот Алвар, тот ему, конечно, помог бы больше. Напарник служил в разведвзводе, он даже с парашютом прыгал.

Алвар, которому Тойво рассказал о разговоре, посоветовал держаться от контрразведки подальше и поменьше болтать о делах на лесоповале. Спецслужбы имеют обыкновение совать нос куда не просят, мало ли что может всплыть.

ГЛАВА 15.

УТРО 9 АПРЕЛЯ 1988 ГОДА.

СЕВЕРНЫЙ ПОСТ.

Утро было погожим и предвещало отличный день. Пришла очередь Тойво готовить завтрак, он возился в отсеке вагончика, выделенном под кухню и столовую. Алвар уже сбегал к военным и предупредил, что напарники опять собрались в «самоход». Соседи обещали присмотреть за лагерем, а в качестве счета за охрану вручили список продуктов, деньги на их приобретение в сельмаге и письма, которые необходимо было отправить с почты. Список включал сигареты, консервы (преимущественно повидло), чай и сласти. В остальном снабжение у военных было нормальным.

Алвар настроил приемник на финскую станцию. В такой близи от границы слышимость была отличной. Диктор сообщал прогноз погоды. После завтрака напарники собирались выехать, Тойво уже приготовил свою нехитрую контрабанду для продажи в поселке. Реализацию товара наладил Алвар, познакомившись с продавщицей из поселкового магазина. Финансовые операции Алвар и продавщица разрабатывали обычно по ночам.

Тойво уже накрывал на стол, когда кто-то вошел в вагончик. С удивлением Раннен узнал своего недавнего собеседника из службы безопасности. Тот был одет в какую-то немыслимо камуфлированную форму. Выглядел знакомый незнакомец весьма озабоченно. За его спиной маячил сопровождающий в длиннополом дождевике.

— Доброе утро, — вежливо приветствовал напарников человек в камуфляже. — Мне понадобится ваша машина.

— А больше тебе ничего не понадобится? — вскинул брови опешивший от такой наглости Алвар.

— Мы знакомы с вашим другом. — Агент устроился на стуле у входа. — Спросите его, он объяснит, кто я такой.

Его спутник обосновался в дверях. Демонстративно перегородил выход и застыл, как статуя.

— Он вроде бы из службы безопасности. — Тойво развел руки.

— Служба безопасности не бегает по лесу в поисках машины. — Алвар рассмеялся. — Пусть показывает документы, тогда, может, и отвезем его в поселок. Нам здесь ни к чему проблемы с русскими…

— Мне не надо в поселок, мне нужна ваша машина.

Тут уж обычно невозмутимый Алвар завелся:

— Знаешь, приятель, нам она тоже очень нужна. Так что как пришел сюда, так и выбирайся. Давай-ка двигай… Нам некогда.

Незнакомец нехорошо усмехнулся. Его компаньон не шевелился в дверях, только изучал скучающим взглядом стыки листов облицовки на потолке вагончика. Казалось, происходящее его абсолютно не интересует.

Оба пришельца не отличались крепким телосложением, оружия у них водители не заметили. Ситуация выглядела какой-то наигранной. Что тут понадобилось этой странной паре? Грабить в лагере нечего. Рядом — военный объект. Стоит разок свистнуть, и сюда сбегутся вооруженные солдаты. Эта мысль придала Алвару уверенности. Лесоруб вооружился тяжелой сковородой и сделал шаг к незнакомцу.

— Давай выметайся и приятеля своего не забудь…

В руке у чужака громко щелкнуло, Алвар споткнулся и упал, опрокинув стол с завтраком. Пришелец повернулся к Тойво, в его руке дымился пистолет с глушителем. Напарник стрелявшего перестал изображать Аполлона Бельведерского, извлек из-под полы длинного плаща пистолет-пулемет и, широко расставив ноги, взял обоих водителей на мушку.

— Так у кого из вас ключи от машины? Тойво ошарашенно уставился на друга, тот сидел, сжимая ладонями простреленную ногу.

— У меня. — Раннен протянул ключи камуфлированному гостю.

— Поехали. — Гость махнул пистолетом на выход.

— Мой друг ранен. — Тойво угрюмо смотрел на стрелка. — Я без него не…

— Заводите машину, — оборвал главный из гостей, — а ему пока сделают перевязку. Он будет ждать вас здесь. И, пожалуйста, без фокусов.

— Вы не из службы безопасности, — запоздало сообразил Раннен.

— А разве это для вас что-нибудь меняет? — Приятель человека с пистолетом шатнул в помещение. Свободной рукой налил себе кофе. — Где у вас аптечка? Бинты, перекись водорода есть?

Оружие из правой руки он так и не выпустил. Алвар узнал парабеллум MP5R-PDW, хорошая система. Такими машинками вооружают подразделения антитеррора. Что же, черт возьми, происходит?

ГЛАВА 16.

ОСЕНЬ 1944 ГОДА.

СТОКГОЛЬМ.

Холодный косой ливень хлестал в лицо. Хлипкий плащ не спасал от ветра, с полей шляпы текло за воротник. Мокрые брюки липли к ногам, а в ботинках давно хлюпало. Но все это было не важно. Развязка приближалась, и он это прекрасно понимал, более того, ждал. Сейчас уже не погоня идет, а травля. Автомобиль немецкого военного атташе следовал за ним пять часов. За это время он успел рассмотреть и запомнить лица водителя и пассажиров. Бросив взгляд на залитую дождем витрину, он заметил на привычном расстоянии размытый силуэт машины. «Хорьх» катился сзади в пятидесяти метрах, не приближался и не отставал.

Олаф поднял воротник и направился к дверям кафе. Автомобиль остановился, из него вышел человек в кожаном плаще и двинулся следом за «объектом наблюдения». Преследователи не считали нужным скрываться: Кожаный Плащ демонстративно остановился у входа, внимательно изучил посетителей и насмешливо уставился на Олафа. Тот поплотнее зажал портфель под мышкой и направился к стойке.

— Кофе с коньяком, пожалуйста. И могу ли я воспользоваться вашим телефоном?

Человек за стойкой кивнул на телефонную кабинку. Подождав, пока Олаф отойдет от стойки, немец приблизился к ней и сделал свой заказ. Он даже не пытался узнать номер, по которому Олаф звонил. Он и так был осведомлен, что это номер русского консульства.

Дождавшись ответа, Олаф прикрыл губы рукой и произнес несколько фраз скороговоркой. На том конце линии дали согласие, назначили место и время контакта.

Олаф сел за свободный столик, пригубил кофе. С мокрого плаща натекла лужа. Человек за стойкой неприязненно покосился на посетителя. Вид у того был более чем жалкий. Немец устроился напротив, не сводя с Олафа равнодушного взгляда, закурил.

Олаф Эрикссон был звеном цепочки, связующей русскую разведку с норвежским сопротивлением. Теперь уже — последним звеном. После чьей-то ошибки прошла лавина облав и арестов, и обе группы, сначала — Ингрид, а потом и его, были ликвидированы. В последний момент Олафа предупредили, и ему удалось уйти от погони. Отстреливаясь от Квислингов, скользя на мокрой черепице, он бежал по крышам и чердакам и молил Бога, чтобы скорее стемнело. В тот вечер повезло, он вырвался из мышеловки, и даже не с пустыми руками. В одном пакете он унес схему минных заграждений киркенесского оборонительного района. Это ради нее парни из его группы часами мерзли на скалах с биноклями, блокнотами и карандашами, ежеминутно рискуя поймать пулю немецкого патруля. Что находится во втором пакете, Олаф не знал, его передал связной из группы Ингрид, вместе с ее прощальной запиской. Налаженная связь оборвалась, и пакет, в нарушение всех инструкций, нужно было передать по линии смежной ветви разведывательной сети. В нем было что-то очень важное, об этом писала Ингрид. Группу, в которую входила его невеста, блокировали в горах, уйти удалось только одному человеку. Когда у подпольщиков закончились патроны, всех оставшихся в живых взяли полицейские и передали немцам. Потом он еще раз видел невесту, это была их последняя встреча. Ингрид заметила его, стоящего на тротуаре у здания управления тайной полиции, сквозь зарешеченное окно тюремной машины, в которой ее привозили на допросы из городской тюрьмы. Он не хотел запоминать таким, сплошь в синяках и кровоподтеках, лицо возлюбленной. Ингрид улыбалась ему разбитыми губами, а он не мог даже кивнуть в ответ. Этот кошмар мучил его каждую ночь. Олаф часто дежурил возле тюремных ворот, но больше никого из группы Ингрид не видел. До этого он выступал против тех, кто призывал терроризировать оккупантов. На собраниях своей группы он с жаром доказывал, что их главная цель — освободить Норвегию, а не истребить как можно больше немецких солдат. Но с того дня, когда он увидел Ингрид в последний раз, Олаф каждый вечер отправлялся на охоту. Настигал немцев и их шпиков и карал, уничтожая всеми доступными способами. Его существование стало невозможным без холодной, расчетливой ненависти, без жажды мести. Он обернулся ангелом смерти и в другом качестве себя уже не представлял.

Немец сидел, не сводя с него внимательного взгляда.

На мгновение Олафу захотелось покончить с этим делом сию же секунду, он мог пристрелить немца за столиком, даже не вынимая пистолет из кармана плаща. Потом — рывок к выходу, и, если повезет, он прихватит с собой на тот свет еще несколько мерзавцев. Ареста и пыток Олаф не боялся, он не боялся даже заговорить. Во-первых, потому что выдавать некого — он последний, во-вторых, ему прекрасно известно, что в конце концов ломается каждый. На этот случай любое подполье или разведка предусматривает запасные ходы и специальные мероприятия, нужно лишь выждать требуемое время, продержаться, пока оставшиеся на свободе товарищи не будут в безопасности.

Впрочем, арест ему не грозил. Это подтверждал и пустой холодный взгляд Кожаного Плаща. Для немца он уже был давно мертв. Сам Олаф фашистам был не нужен, их интересовало то, что у него было при себе. Для немецкой разведки главное — не допустить передачи информации. Помешать контакту курьера и резидента можно только одним способом, и обе стороны прекрасно понимали, чем все должно закончиться. Арест иностранца в нейтральной Швеции невозможен. На каком основании? Он не сделал ничего, нарушающего местные законы. Нейтралы поступили проще — сдали его своим друзьям. Это окончательно выяснилось после того, как «наружку» шведской полиции сменили филеры из немецкого посольства. К тому времени сам Олаф немцам уже не был нужен, они и так все знали о его группе. Знали даже получателя его информации. Их интересовало только содержимое пакетов, которые удалось пронести через границу и доставить сюда, за сотни километров. Нет, арест ему не грозил. Схвати его немцы, у них возникнут ненужные дипломатические сложности. Ликвидация связного, наоборот, развяжет руки, и шведы дали на нее «добро». Рядом ни одного полицейского, наверное, специально отозвали, чтобы кто-нибудь не помешал его преследователям сделать свое дело. Интересно, кто занимается Олафом, абвер или гестапо? А впрочем, какая теперь разница?

Кожаный Плащ, словно прочитав его мысли, напрягся. Олаф усмехнулся. Еще не время, нужно дотянуть до встречи. Над столиком склонилась официантка. Олаф отметил, что девушка чем-то похожа на Ингрид. После расстрела невесты он постоянно искал у всех девушек сходство с Ингрид. И голос мягкий и глубокий. Слова пробились как сквозь вату. Чего ей? Олаф понимал по-шведски, только было трудно сосредоточиться. Болела голова.

— Желаете еще чего-нибудь? — Девушка повторила вопрос и несмело улыбнулась странному посетителю.

Олаф кивнул. Повторил заказ и попросил газету. Началась лихорадка. Наверное, заболел. Надо держаться. Раскисать нельзя. Олаф решил, что выйдет вместе с компанией докеров, допивающих свое пиво в углу. Стрелять при таком количестве свидетелей немцы не станут. Негромко играло радио. Возможно, последняя в жизни мелодия, впрочем, теперь, когда нет Ингрид, это уже не важно. Важно передать пакет, и тогда он сполна рассчитается с немцами за нее, за ребят из обеих групп. И за себя.

Докеры начали расплачиваться. Олаф поднялся, оставил на блюдце всю наличность, на выходе подмигнул официантке, пригласительно кивнул немцу: «Пошли, что ли?» Пора. Его поступь была тверда.

Дождь кончился, сквозь разрывы в облаках проглянуло солнце. Олаф свернул на малолюдную улочку, он хорошо знал этот район. Кругом портовые склады, грузовые причалы, краны. Оглянулся. Машина следовала сзади на привычном расстоянии. Связного он увидел издалека. Человек в белом плаще стоял возле открытой машины.

Русский заметил Олафа и кивнул. Где же его прикрытие? Ага, вот и оно, двое чернорабочих с отсутствующим видом курят возле тачки с инвентарем. Немцам в машине группа прикрытия не видна, они видят только Олафа и связного. Курьер понял; все получится так, как он рассчитывал.

Норвежец ускорил шаг в направлении связного. Тот, не скрывая удивления, двинулся навстречу. Осталось пройти совсем чуть-чуть.

Словно почувствовав неладное, «хорьх» взревел мотором и увеличил скорость. В тишине улочки гулко прогремела очередь. Пули развернули Олафа и отбросили к стене. Машина остановилась рядом, резко отворилась дверца, выскочил Кожаный Плащ, вырвал портфель и прыгнул обратно на сиденье. «Чернорабочие» перестали изображать из себя посторонних зрителей, выхватили из тачки оружие и бросились к упавшему Олафу, поливая машину очередями. «Хорьх» рванул вперед, свернул на соседнюю улицу и понесся к центру. Олаф усмехнулся и выпустил из руки, в которой держал портфель, тросик спускового механизма. У людей в автомобиле осталось не больше минуты. Все получилось.

Умирая, Олаф еще успел улыбнуться склонившемуся над ним связному и вспомнить лицо невесты. Ее взор сиял из того счастливого лета, когда они познакомились в Хаммерфесте. Светловолосая девушка стояла на вершине скалы над фиордом и смеялась. Он просто шагнул ей навстречу.

Озираясь по сторонам, русский быстро выхватил из внутреннего кармана плаща курьера два пакета. Человек из группы прикрытия подогнал машину. Времени на воинские почести не оставалось, связной закрыл Олафу глаза и молча покачал головой. Всего-то и нужно было свернуть в проулок, под защиту группы прикрытия. Парень сам выбрал себе судьбу. А может быть, это единственно правильный путь? Все равно обеспечить ему переброску в Россию они не могли. Сами здесь почти на осадном положении. А так, информация доставлена, проблем с засвеченным связным больше нет, противнику нанесен урон. Парень поступил как профессионал, живущий по законам войны и оценивающий ее мерками жизнь и свою, и чужую. Бывший студент-филолог сработал как кадровый разведчик. Эта война многих сделала специалистами, люди освоили профессии, о которых раньше и представления не имели.

Вдалеке грохнуло, завыли полицейские сирены. Машина с русскими отъехала, оставив на брусчатке тело в мокром плаще, начавшем заплывать красным.

ГЛАВА 17.

9 АПРЕЛЯ 1988 ГОДА.

РАЙОН СЕВЕРНОГО ПОСТА.

После привала темп ходьбы спал. Правда, идти стало веселее — здесь было и повыше, и посуше. После того как группа свернула на дорогу к Северному посту, под ногами зашуршал гравий. С одной стороны лес отступил, открывая великолепный вид на равнину. Вдалеке синело Пяозеро. До самого горизонта тянулись невысокие, покрытые лесом сопки, между ними — зеленые ковры болот. С другой стороны грунтовки высилась самая настоящая скала. На вершине росли сосны, скрюченные, с ветвями, вытянутыми в направлении господствующего ветра. Дорогу в этом месте прокладывали при помощи взрывов, и скала была изрезана трещинами. На склоне остались следы шурфов, в которые закладывали взрывчатку.

Кудрявых снова достал фотоаппарат.

— Прибереги несколько кадров для озера, там места куда красивее, — предупредил младшего сержанта Давыдов.

— У меня пленки три катушки, хватит на все, товарищ лейтенант. Вы с Ивановым вон туда не встанете? Я вас щелкну.

Во время короткого перекура Мишка с Расулом попытались залезть на скалу. Добрались только до половины склона, выше было никак. Вверх уходила почти отвесная каменная стена. Давыдов поймал их видоискателем, снял крупным планом лица; в другом кадре две человеческие фигурки распластались на склоне — для сравнения.

Когда миновали росшую у самой обочины высокую сосну с содранной корой, Давыдов сообщил, что уже почти пришли. Через километр приблизились к самому узкому месту трассы. Скала козырьком нависла над дорогой, с другой стороны невысокий, метра два, откос заканчивался трясиной. Болото зеленело у самой обочины. Зеленый мох скрывал под собой толщу топкой грязи.

— Здесь когда-то бульдозер утонул, — вспомнил лейтенант очередную местную байку. — Чистили зимой снег, тракторист уснул, съехал с дороги, и все. Трактор так и не достали. Так что красотами будем любоваться вместе, без меня с сопки ни на шаг. А то я вас знаю, понесет в заброшенный лагерь, еще заблудитесь, тут в некоторых направлениях жилья нет на сотни верст.

— А что за лагерь? — В душе у Кудрявых проснулся исследователь-первопроходец.

— С войны остался. Я тут зимой был, поэтому и не ходил туда, побоялся волков. Сейчас, если вовремя управимся, можно будет заглянуть. А лагерь то ли финский, то ли немецкий. Мужики с Северного поста ходили, говорят, там на стенах в блиндажах надписи не наши.

У самого узкого места дороги, во избежание заторов, по обе стороны скального выступа при прокладке дороги сделали две широкие площадки. Благодаря им можно было пропустить встречный транспорт. Миновав площадку, связисты остановились. В самом узком месте стоял лесовоз.

— Они что, из ума выжили? — выпалил Расул. — А если кто поедет?

— Здесь просто так не ездят, сначала выходят и проверяют дорогу. Потом разъезжаются со встречными…

У машины никого не оказалось. Кабина была поднята.

— Ты у нас спец по движкам, посмотри, в чем там дело. — Давыдов отправил Расула к грузовику.