История мстит и тогда, когда хотят лишить ее основ цивилизационной идентичности, когда навязывают чуждую ей логику цивилизационного развития, логику иной цивилизации, когда пытаются сломать генетический код истории, связав его с генетическим кодом истории другой цивилизации, с архетипическими основами ее истории, культуры, духовности. Именно они, как исходные основания цивилизационной исторической реальности и логики истории, есть одновременно с этим основания запрета на любую цивилизационную реальность и логику истории в пределах данной локальной цивилизации, которые не считаются с ее архетипическими основами в истории, культуре, духовности, с генетическим кодом ее истории.
      Попытка его преодолеть - это путь к жесточайшим цивилизационным потрясениям, потрясениям основ истории в основах человеческой души и основ человеческой души в основах истории. Это путь за пределы исторической реальности, ибо небытие формационной исторической реальности еще не есть историческое небытие, так как оно становится бытием другой формационной реальности. Небытие локальной цивилизации есть небытие исторической реальности вообще, так как вместе с локальной цивилизацией в небытие уходит и ее основной субъект - этнокультурная общность. Вместе с формацией не умирает ни цивилизация, ни культура, ни духовность, ибо не умирает субъект их реальности - этнокультурная общность. Она меняет лишь свою социально-классовую структуру, но не свою этнокультурную суть. Вместе с локальной цивилизацией умирает все - культура, духовность, сама история, ибо в ней умирает и ее основной субъект, а в нем его этнокультурная суть. Умирают основы истории в основах человеческой души.
      В конце концов, пора научиться считаться просто с историческим опытом и извлекать из него адекватные уроки. Из истории XX столетия хорошо известно, чем закончились попытки создать новую всечеловеческую цивилизацию, первоначально строившуюся на принципах только классовой идентичности, исторической миссии пролетариата, а позже на форсированном преодолении всех классовых различий, которые в итоге должны были завершиться преодолением и всех социальных различий. Из истории XX века хорошо известно и другое - чем закончилась попытка создать новую единую цивилизацию, положив в ее основание принципы этнокультурной, национальной исключительности - цивилизацию фашизированной германской расы взамен локально цивилизационного многообразия человечества, за счет уничтожения его этнокультурного разнообразия.
      В этой связи не надо обладать слишком большим воображением для того, чтобы представить, чем закончатся попытки, пусть на какой-то новой цивилизационной основе, на основе каких-то принципиально новых экономических и социально-политических принципах, культурных и духовно-этических ценностях создать всечеловеческую цивилизацию, но построенную на идее форсированного преодоления всех существующих в современном мире этнокультурных различий. Это неявная сторона всех радикальных универсалистских проектов глобального переустройства современного человечества. Ведь упразднить нации - это не то же самое, что упразднить классы. Измените отношения собственности и власти, и вы измените социально-классовую структуру общества. Для того чтобы упразднить нации, потребуется упразднить их историю, культуру, духовность, наконец, язык и многое из того, что сопутствует всему этому. Насколько это реально и необходимо?
      Вопрос риторический. Таковым он является и в случае более радикальной постановки вопроса: о строительстве основ новой всечеловеческой цивилизации, построенной на основе преодоления всех как социально-классовых, так и этнокультурных различий. Насколько исторически реальной будет такая цивилизация, лишенная не только классовых, не только социальных, не только этнических, но и культурных различий - общество абсолютной однородности всех, всего и во всем? Понятно желание преодолеть все различия и во всем: нет различий, нет и противоречий. Но все-таки следует различать отсутствие различий и противоречий в голове от их отсутствия в самой истории. Тем более реально все вещи противоречивы в самих себе. Противоречие составляет источник их жизненности. Уничтожите противоречие, и вы уничтожите само бытие. Вот почему пора перестать быть вечной жертвой предельно универсалистских представлений и схем исторического развития, их представленности в нашем историческом сознании в пропорциях, далеких от естественноисторических, таких, с которыми связано решение всех противоречий истории только логикой универсализации истории.
      С учетом всего вышеизложенного более реальной представляется иная цивилизационная модель развития мировой истории: сохранение и развитие исторического потенциала локальных цивилизаций с одновременной разработкой и освоением новой культуры межцивилизационных отношений, новых надцивилизационных ценностей, целей и смыслов исторического существования, призванных на новой духовной и исторической основе объединить человечество, сделать его единым, но не посредством сведения к единственной всечеловеческой цивилизации. И если последняя даже и может рассматриваться как перспективная историческая реальность, то, безусловно, как чрезвычайно отдаленная, настолько, что ее идея ни в каком смысле не может стать основой современного исторического творчества, разве что окончательно заблудившегося в истории.
      Современная история и ее научно прогнозируемая перспектива дают основания для признания лишь одной исторической реальности - реальности локальных цивилизаций, процессов их цивилизационного размежевания и консолидации, втягивания в пространство своего исторического бытия всего, что все еще находится в пространстве их цивилизационной периферии, усиления всех межцивилизационных связей и отношений, всякий раз завершающихся отнюдь не преодолением истории как истории локальных цивилизаций, а лишь усилением, углублением и расширением ядра локальной цивилизации. История, которая преодолевает себя как историю локальных цивилизаций, преодолевает себя, как историю. Все это не оставляет сомнений не только в реальности цивилизационных противоречий, но и их особой и все возрастающей роли в современной и будущей истории человечества.
      4. ЦИВИЛИЗАЦИОННАЯ И ФОРМАЦИОННАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ
      РЕАЛЬНОСТЬ: ЕДИНСТВО И РАЗЛИЧИЕ
      Итак, общественно-экономическая формация и локальная цивилизация отличаются друг от друга не только основами своего бытия в истории, но и ведущими противоречиями. При этом, базируя свое бытие на разных основаниях, они, естественно, имеют источник своего бытия в разной системе противоречий. Основа формационной реальности - это реальность отношений собственности и власти, соответственно, формационные противоречия - это противоречия экономические и социально-политические, в отношениях собственности и власти. Их субъектным воплощением являются классы и классостратификационные противоречия. Именно классы, выступая персонифицированным воплощением отношений собственности и власти, выступают главными субъектами формационных противоречий и именно через отношения и борьбу классов находят свое разрешение формационные противоречия. Отношение и борьба классов есть движущая сила всех формационных изменений, самого перехода общества от одной формации к другой, самого способа этого перехода - социальной революции.
      Совершенно иначе утверждают свою реальность цивилизационные противоречия. Возникая на базе совершенно иных оснований - цивилизационных, они выражают противоречия иных основ истории, иной, неформационной исторической реальности - цивилизационной. Основа цивилизационной исторической реальности - это реальность генетического кода истории совокупности культурного, духовного и исторического кодов истории, способа кодирования и раскодирования конкретных архетипов социальности, культуры, духовности, самого способа их проживания в истории и самой истории. Это система архетипов этнокультурной общности людей - исторических, культурных, духовных, на базе которых происходит их историческая, культурная и духовная идентификация в истории в качестве главного субъекта локальной цивилизации и цивилизационной логики истории. Это противоречия в духовных основах истории, в основах человеческой души, в архетипических и персистирующих свойствах истории, в ее абсолютных константах, которые в итоге и отличают одну историю от другой, локальные цивилизации друг от друга.
      Это противоречия во всей системе чувств, мыслей, отношений: в святом и грешном, трагическом и комическом, вечном и преходящем, добродетельном и подлом, возвышенном и повседневном, героическом и трусливом, законе и беззаконии, порядке и анархии, реальном и ирреальном, сознательном и бессознательном, гармонии и дисгармонии, победах и поражениях, жизни и смерти, любви и ненависти, богатстве и бедности, духовном и материальном? Это противоречия в основах основ человеческой истории, с исчезновением которых исчезает сама история, как история конкретной локальной цивилизации, конкретной этнокультурной общности. Это абсолютные противоречия и человека, и его истории. Даже все формационные противоречия - экономические, политические, социальные уходят в основы человеческой души, там осмысливаются, переживаются и разрешаются, превращаются в противоречия человеческой души и вновь возвращаются в историю, в экономику, политику, социальность, на этот раз объективируя себя в качестве цивилизационных, противоречий имеющих цивилизационную специфику и цивилизационную суть.
      Соответственно, можно говорить, по крайней мере, о двух основных типах цивилизационных противоречий: межцивилизационных - между локальными цивилизациями и внутрицивилизационных - противоречий в самой локальной цивилизации между историческими новациями и традициями, цивилизационной модернизацией и цивилизационной преемственностью, между сохранением основ локальной цивилизации, цивилизационной идентичности и их разрушением. Природа первого противоречия очевидна и восходит к тому, что у разных локальных цивилизаций разные генетические коды истории, отношения между которыми неизбежно становятся отношениями противоречия между разными архетипами культуры, социальности, духовности, между разными способами их объективации в истории и самой истории.
      Наиболее остро этот тип противоречий проявляет себя на периферии цивилизаций, в зонах межцивилизационного взаимодействия, в пространстве межцивилизационного бытия с маргинальными культурами, социальностью, духовностью, которые разрываются своей маргинальностью - наличием в своей структуре противоположных цивилизационных архетипов, принадлежащих к основам разных локальных цивилизаций. Не принадлежа полностью одной локальной цивилизации, не до конца идентифицируя себя с ней, они вместе с тем, не могут полностью раствориться и в другой, превращая свое существование в пограничное, в существование цивилизационной неопределенности со всеми вытекающими отсюда последствиями как из исторически пограничного и неопределенного бытия со всеми его достоинствами и недостатками.
      Межцивилизационные противоречия могут обостряться и по другой причине - как результат прямой геополитической экспансии одной локальной цивилизации в историческое пространство другой, в котором нет достаточных условий для ее бытия, ибо это пространство с иным господствующим генетическим кодом истории и этнокультурным субъектом. При этом межцивилизационные противоречия могут сразу заявить о цивилизационной несовместимости этнокультурных субъектов или она может быть осознана позже, как раз по мере вызревания основного субъекта цивилизационной исторической реальности - этнокультурной общности, осознания ею на базе развития своей культуры и духовности своей цивилизационной несовместимости с той цивилизацией, в пространстве бытия которой оказалось ее собственное бытие. Цивилизационная несовместимость охватывает все аспекты бытия этнокультурной общности, сам способ ее бытия в истории и может проявляться по-разному, вплоть до открытого вооруженного противостояния.
      Но в любом случае цивилизационную несовместимость нельзя преодолеть благими пожеланиями. Это объективное явление истории, которое преодолевается в основном трояким образом: либо цивилизационной ассимиляцией, полным растворением в цивилизации-реципиенте; либо выходом их нее и вхождением в историческое пространство бытия другой цивилизации, более родственной по своему генетическому коду истории; либо цивилизационным сосуществованием без процессов ассимиляции или процедур выхода в иные, более родственные пространства цивилизационного бытия.
      Возможен и четвертый вариант - превращение этнокультурной общности и форм ее исторического творчества в основы становления новой локальной цивилизации. Для современной истории - процесс маловероятный. Тем более что становление основ новой локальной цивилизации, как правило, занимает не одно столетие. В любом случае это длительный и сложный исторический процесс. Быстро или относительно быстро могут совершаться цивилизационные потрясения, процессы разрушения или, напротив, процессы исторической модернизации цивилизаций, но никак не процессы их возникновения в качестве локальных цивилизаций. Смерть - всегда мгновение, особенно неестественная, а рождение - это всегда процесс.
      Предельным случаем обострения межцивилизационных противоречий становится столкновение цивилизаций - цивилизационные войны. В них цивилизационная несовместимость приобретает не просто крайние формы, а такие, которые находят свое разрешение через крайние формы исторического насилия, вплоть до открытого геноцида людей и как носителей данной цивилизации и культуры, и как носителей просто данного антропологического типа. В этом случае несовместимость на уровне цивилизации, культуры, духовности, на уровне их архетипов усиливается биологической несовместимостью. Цивилизационные войны - это войны тотального уничтожения. Здесь любые противоречия разрешаются только одним путем - полным уничтожением одной стороны противоречия, одной противоположности другой. Цивилизационные войны не оставляют оснований для компромиссов. Там, где они есть, нет цивилизационных войн. Уже только этим они преступны.
      Внутрицивилизационные противоречия менее очевидны, более сложны и не менее разрушительны по своим последствиям, чем межцивилизационные. Это противоречия внутри самой локальной цивилизации, возникающие в ней, как правило, на гребне необходимости ее исторической модернизации. Она бывает: формационной, связанной с потребностью освоения новых формационных свойств и качеств общества с целями и задачами продолжения формационного прогресса; цивилизационной, несравненно более сложной формы исторической модернизации, определяемой целями и задачами развития основ цивилизационной локальности генетического кода истории; наконец, исторической модернизацией, в той или иной форме сочетающей в себе свои формационные и цивилизационные составляющие, охватывающей все стороны исторической реальности. Это системный и радикальный вид модернизации исторической реальности в целом, а не какой-то одной ее стороны, который может быть инициирован как формационно, так и цивилизационнообразующей сторонами исторической реальности.
      В первом случае, более типичном, освоение новых формационных свойств и качеств инициирует созидание новых цивилизационных форм бытия в истории; во втором, напротив, прорыв к новым цивилизационным ценностям в истории предшествует раскрепощению возможностей формационного прогресса и завершается освоением новых формационных свойств и качеств. Но в любом случае это сочетаемые процессы, так как формационная модернизация может протекать только в определенных цивилизационных формах, на определенном цивилизационном основании, опираясь на определенные духовные основы истории в основах человеческой души, которые могут либо способствовать, либо не способствовать формационному прогрессу. Локальная цивилизация строит свои отношения с формационным прогрессом на принципах сочетания своих основ с его целями и задачами. Несочетаемость их друг с другом тотчас же становится источником взаимоизменений цивилизационных и формационных основ и форм бытия в истории.
      Все это дает основание говорить о реальности закона цивилизационно-формационного соответствия в истории, устанавливающего зависимость между цивилизационными, духовными основами истории в основах человеческой души и материальными, формационными формами их существования в истории, между системой архетипов социальности, культуры, духовности, самого способа их объективации в истории и стадиальными свойствами и качествами их формационного наполнения. Всякое несоответствие между ними инициирует процессы взаимоизменений в формационных и цивилизационных основах истории, модернизационные процессы, завершающиеся обретением новой исторической реальности и на ее основе новых форм цивилизационноформационного соответствия в истории. Локальная цивилизация обречена на формационной прогресс в материальных основах своего бытия в истории, стремится продолжить свое бытие в новых стадиях формационного существования, а это неизбежно запускает механизм цивилизационной модернизации и вслед за этим логику закона цивилизационно-формационного соответствия в истории. В рамках его действия локальная цивилизация адаптирует себя и к себе всякую новую стадию своего формационного бытия в истории.
      Что касается непосредственно цивилизационной модернизации, то она осуществляется в истории в основном двумя путями: либо за счет реализации потенциала саморазвития генетического кода собственной истории, либо за счет простого заимствования цивилизационных свойств и качеств иных цивилизаций и культур с последующей их имплантацией в основы локальности своей собственно. Но в любом случае все модернизационные изменения должны оставаться в пределах генетического кода локальной цивилизации, быть формами его саморазвития. Иначе они превращаются не в модернизацию локальной цивилизации, а в ее разрушение. В итоге главным внутрицивилизационным противоречием цивилизационной модернизации становится противоречие во взаимодействии двух необходимостей: необходимости исторической модернизации локальной цивилизации и необходимости сохранения генетического кода ее истории, между сохранением и развитием основ локальности цивилизации.
      Порождающей основой внутрицивилизационного противоречия остается противоречие между формационной и цивилизационной составляющими исторической модернизации локальной цивилизации: между необходимостью продолжить формационный прогресс общества в освоении новых формационных свойств и качеств и способностью осуществить это на основе сохранения и развития основ локальности своей цивилизации. В этой связи сама потребность в цивилизационной модернизации в реальной истории, как правило, возникает как ответная реакция на потребности формационной, как необходимость для локальной цивилизации выработать такие новые социальные, культурные и духовные формы существования в истории, которые были бы адекватны целям и задачам освоения новых формационных свойств и качеств, были бы способны стать новыми цивилизационными основами для продолжения формационного прогресса общества. Там, где это не удается осуществить на собственной цивилизационной основе, где генетический код истории, его саморазвитие неспособно дать средства для цивилизационного обеспечения формационного прогресса, наступает цивилизационный кризис, затрагивающий сами основы существования цивилизации.
      В принципе локальная цивилизация сохраняется до тех пор, пока оказывается способна к исторической модернизации, пока генетический код ее истории не становится главным препятствием на пути исторического прогресса, и, соответственно, историческая модернизация не разрушает его как систему архетипов социальности, культуры, духовности, как способ их объективации в истории и самой истории. Но там и тогда, где и когда историческая модернизация локальной цивилизации перерастает возможности ее саморазвития, превращается в разрушение ее основ, логика исторической модернизации превращается в логику цивилизационного переворота - предвестника гибели локальной цивилизации.
      Их отличие между собой заключается в том, что историческая модернизация - это все-таки изменение в генетическом коде локальной цивилизации, всякое изменение, но в ее генетическом коде истории, в то время как цивилизационный переворот - это изменение самого генетического кода истории, его преодоление в качестве основы локальности цивилизации. Это слом духовных основ цивилизации в основах человеческой души, слом самой души человека, основ ее культурной и духовной идентичности, духовная хаотизация цивилизации, ее духовный коллапс. Цивилизация, как и человек, без души есть ничто, а другая душа - это уже другой человек, другая этнокультурная общность и, следовательно, другая цивилизация и вслед за этим другая цивилизационная логика истории - иная история.
      Со всем этим связаны представления о принципиальной конечности времени жизни любой локальной цивилизации. Каждая из них - пленник своего генетического кода истории, своих архетипов социальности, культуры, духовности, своего способа их объективации в истории. Она не может переродиться и перестать быть тем, чем она была в истории, начать жить как бы с начала, исходя из других архетипических основ, принципиально иначе строить свои отношения со всем сущим. Она может их модернизировать и тем самым продолжить свое существование в истории, но лишь до тех исторических пределов, пока модернизационные процессы окончательно не забуксуют в пределах форм данной культуры и социальности, в принципиальной ограниченности их духовной природы, не войдут в противоречие с конечной сущностью любого локально цивилизационного феномена, с тем, что он не может стать всем, обладать абсолютно универсальной природой, способной стать базой универсальных духовных ответов на любые вызовы истории и, прежде всего, его формационного прогресса. Рано или поздно, но неизбежно наступает момент, когда для его продолжения понадобится исходить из принципиально иных социальных, культурных и духовных начал, жить иным образом, стремиться к другим целям, ценностям и смыслам исторического бытия, для освоения которых данная локальная цивилизация с данным генетическим кодом истории будет просто не способна, ибо не будет иметь принципиально новых духовных сил, связанных с содержанием уже иного генетического кода истории другой локальной цивилизации.
      Цивилизационные противоречия отличаются от формационных и своим субъектом. Их субъектным воплощением выступают не классы и классовые противоречия, а этнокультурные общности, в современных условиях - нации и, соответственно, национальные противоречия. Именно нации в современной исторической реальности являются субъектным воплощением цивилизационной исторической реальности, носителем генетического кода истории - духовных основ истории в основах человеческой души. Именно нации, персонифицируя в себе специфику самого способа объективации социальности, культуры, духовности в истории и самой истории, выступают главными субъектами цивилизационных противоречий и именно через национальные отношения находят свое разрешение цивилизационные противоречия. Они, таким образом, имеют своего субъекта - в нации и свое воплощение - в национальных противоречиях. Это чрезвычайно важно констатировать, так как до сих пор доминирует иная парадигма в представлениях о национальных противоречиях как противоречиях, не имеющих собственных основ в истории, выступающих лишь инобытием иных экономических, социальных, политических, в пределе - формой воплощения социально-классовых противоречий.
      Однако, именно современная историческая реальность, как никакая другая, убедительно доказала, что, несмотря на то, что зачастую в национальную форму переводятся формационные противоречия социально-классовые, лишь принимающие форму национальных, у них, как у национальных, есть собственная историческая основа и не где-нибудь, а в цивилизационных основах истории и ее логики. Национальные противоречия это противоречия цивилизационной исторической реальности, противоречия между локальными цивилизациями - цивилизационные противоречия. Больше того, цивилизационная составляющая присутствует во всех формационных противоречиях, придавая им национальный оттенок, тот, который определяется самыми глубинными пластами культуры, духовности, истории и который не сводится только к отношениям собственности и власти. Это многое объясняет в том, почему национальные противоречия нельзя решить только за счет простого экономического, политического и социального реформирования общества. Просто у них другая основа, находящаяся за пределами экономических и социально-политических отношений, вообще за пределами формационной исторической реальности.
      По этой причине для того, чтобы разрешить национальные противоречия, недостаточно разрешить формационные, хотя их решение может во многом смягчить решение национальных. Именно потому, что они имеют собственные основы в цивилизационной исторической реальности и, соответственно, в цивилизационных противоречиях, для разрешения национальных противоречий необходимо обратиться к их разрешению как национальных. Иначе говоря, к тем противоречиям, которые находятся в основах цивилизационной реальности и цивилизационных противоречий, гнездятся в противоречиях между генетическими кодами истории разных локальных цивилизаций - в том, что у разных наций разная система архетипов, социальной культуры, духовности, разный способ их объективации в истории, разная иерархия ценностей, символов Веры, разное понимание целей и смыслов жизни, своей истории, ее месте и исторической миссии в общем потоке мировой истории. Всем этим и многим другим одна нация отличается от другой, и не видеть, что за национальными противоречиями стоит все это, цивилизационные различия - значит просто не считаться с реальностями, с тем, как они сложились объективно в истории.
      А они сложились так, что оттого, что люди станут жить материально богаче, социально справедливее и по-человечески гармоничнее, еще не исчезнут национальные различия и противоречия. Они не исчезнут с исчезновением социально-классовых различий и противоречий. Это не значит, что решение национальных проблем никак не связано с решением социально-классовых или, тем более, вообще не имеют своего решения. Это означает другое: для их решения их надо решать как национальные проблемы, как противоречия, порождаемые противоречиями цивилизационной исторической реальности и логики истории: либо через процессы цивилизационной адаптации и интеграции вплоть до цивилизационной ассимиляции; либо через процессы цивилизационных компромиссов и сосуществования; либо через процессы цивилизационного размежевания и суверенитета, вплоть до выхода за геополитическое пространство данной локальной цивилизации.
      Иного здесь не дано, ибо цивилизационная несовместимость есть исторический диагноз несовместимости в самом генетическом коде истории, в духовных основах истории, в основах человеческой души, в святая святых бытия человека и истории, в таких, с которыми не расстаются даже под угрозой физической смерти. Ведь речь в данном случае идет о нечто принципиально большем - не о собственности и власти, а об архетипических основах бытия человека и истории, в частности, о высших символах Веры, а это всегда больше, чем жизнь, это то, что дает ей цену и смысл. Это последний оплот бытия человека в мире, с ним не расстаются, с ним умирают, как с последним основанием человека в бытии. Все это превращает национальные противоречия из просто противоречий в такие, которые проходят по самым болевым точкам бытия человека и истории, по их самым глубоким смыслам и ценностям, по основам человеческой души, ее святыням.
      Есть еще одно фундаментальное отличие локальной цивилизации от формации. В разной связи оно уже фигурировало ранее, но его значимость настолько велика, что заслуживает специального выделения и дополнительного анализа. Речь идет о субъектной основе цивилизационной и формационной исторической реальности. Она принципиально различна и восходит, соответственно, к этнокультурному и социально-классовому субъектам истории. В этом случае цивилизационная логика истории - это логика поведения и форм исторического творчества этнокультурной общности людей; формационная предстает как логика поведения и форм исторической активности социально-классовой общности людей.
      В конце концов, если есть цивилизационная и формационная историческая реальность, то должна быть и соответствующая им логика исторического развития, а если есть цивилизационная и формационная логика истории, то должны быть соответствующие ей субъекты, цивилизационный и формационный со своей логикой поведения и отношений в истории, с цивилизационными и формационными формами исторического творчества. Здесь неизбежно полное соответствие между основами исторической реальности, логикой ее развития и основными субъект-носителями и этой реальности, и этой логики развития, которые суть результат их исторического творчества.
      В самом деле, являясь персонифицированным воплощением отношений собственности и власти, социально-классовые общности людей являются субъектным воплощением основ формационной исторической реальности и в той мере, в какой отношения собственности и власти выступают основными формационнообразующими качествами любого общества. Вполне закономерно поэтому, что изменение формационных качеств общества происходит в полном соответствии с изменением формационных субъектов общества - классов: исторически новые формы собственности и власти становятся основой для исторического бытия новых классов общества. Они изменяют себя в той мере, в какой изменяют основы своего бытия в истории - отношения собственности и власти, свои отношения друг с другом по поводу отношений собственности и власти. Так логика отношений классов становится основой формационной логики истории, логики саморазвития одной формации и ее перехода к другой.
      Совершенно иными предстают цивилизационная историческая реальность и цивилизационный субъект истории. И это понятно, ибо их бытие базируется на иных, цивилизационных основах истории. И в этом случае складывается полное соответствие между основами исторической реальности и возникающими на их базе субъектами истории. Основа цивилизационной исторической реальности реальность генетического кода истории. Его субъектным воплощением становится этнокультурная общность и в той мере, в какой генетический код истории образует основу цивилизационной исторической реальности. Его сохранение есть сохранение не просто основ цивилизационной исторической реальности, но и основ реальности ее субъекта. Поэтому естественно, что изменение генетического кода истории тотчас же сказывается на этнокультурной общности и, наоборот, изменение этнической и культурной составляющих этнокультурной общности не остается безразличным к содержанию генетического кода истории.