Здесь один из источников российского коллективизма, отличительной черты российской духовности, проистекающей не от некой недоразвитости персоналистических начал российской цивилизации и культуры, а совершенно из другого источника - из сознания того, что чужого горя не бывает. Эта нравственная основа, как никакая другая, духовно сплачивает людей в мир России, строящийся на принципах человеческого единения ценностей высшей справедливости, таких, которые не позволяют строить личное счастье в отрыве от счастья и благополучия всего социального целого, на безразличии к несчастью других.
      Вот почему мир русской духовности устроен таким своеобразным образом, что истинно русскому человеку недостаточно жить хорошо, для него еще чрезвычайно важно, чтобы и душа его была спокойна, что предполагает жизнь в пространстве духовности, прежде всего, в постоянной соотнесенности с идеалами жизни, превосходящими ценности повседневности всякого профанного бытия. В ряду прочего, что делает ее таковой, превращая бытие в России в бытие России, в русское бытие,- это идея самой России, той Великой России, достойной и веры, и надежды, и любви, любой жертвы, самой жизни и именно потому, что всегда превосходит все смыслы всякого частного бытия и частного интереса, ибо принадлежит к цели всех целей, к ценности всех ценностей, к предмету высших жизненных упований.
      Вот почему за многие века истории все, что хотело победить Россию, было побеждено идеей Великой России и в той самой мере, в какой она всякий раз превосходила интересы и смыслы всякого частного бытия. А она превосходила их еще и постольку, поскольку на протяжении большей части своей истории была поставлена в такие исторические условия существования, при которых только через сохранение Великой России мог сохраниться каждый каждый сохранял себя только через сохранение Великой России. Так жизнь во имя Великой России стала главным условием и средством ее бытия и выживания в истории. Так персоналистическое начало нашей истории самой историей было накрепко повязано с идеей Великой России.
      Так сформировался народ, который можно уничтожить, но нельзя победить, ибо тогда надо будет побеждать саму идею высших и конечных смыслов его существования в мире - идею Великой России. Она и есть конечная суть национальной идеи России, то, ради чего совершается история теперь уже только на 1/8 части суши Земли. Это наш конечный, а потому и неистребимый исторический идеал, конечный смысл нашего пребывания в истории: Россия, еще раз Россия и только Великая Россия!
      Таким образом, возродить Россию может действительно новая идея, но эта идея - идея самой России и, следовательно, национальная идея. Она ключ к возрождению национального в истории и исторического в нации, того и другого в национальном сознании, самого национального сознания. Нация, которая сегодня осталась без выраженных форм национального сознания и самосознания, без национальной гордости и чести, завтра останется не просто без хлеба насущного, а просто без будущего. Вот почему Россия не возродится без возрождения национального сознания, а национальное сознание не возродится без национальной идеи: системы ценностей идентичности, построенной на мировоззренческих принципах россияцентризма: Россия сама для себя есть основание, средство, цель и идеал исторического развития - самодостаточный исторический феномен, локальная цивилизация, развивающаяся посредством саморазвития генетического кода собственной истории. И это исторический императив, требующий своего осознания, как и то, что это за система ценностей:
      1. Прежде всего, национальная идея - это система ценностей идентичности: цивилизационной, исторической, геополитической, культурной, государственной, основательно хаотизированной за ХХ столетие. В этой связи национальная идея - это в первую очередь идея национальной идентичности, ибо обрести любую из вышеперечисленных форм идентичности можно только на национальной основе и в национальной форме, только посредством национального самоопределения в истории, и не какой-нибудь, а в своей собственной, от чего она и становится национальной. При более внимательном, исторически конкретном рассмотрении главные составляющие русско-российской национальной идентичности концентрируются вокруг знаменитой уваровской триады - самодержавие, православие, народность, не в их исторически ограниченной форме, а в их идентификационной национальной сущности.
      По сути, именно на такой идентификационной основе осуществлялись все более или менее значимые акты национальной идентификации России в истории. В этом смысле уваровская триада оказалась достаточно точной рефлексивной реакцией на главные центры и главные идеи национальной идентичности, к которым на протяжении многих веков тяготела Россия, находившая их одновременно и в разной связи в основах своей государственности, духовности и этничности. А посему, кого они не устраивают в качестве базовых ценностей национальной идентичности, тех, похоже, не устраивает нечто принципиально иное в России - сама Россия, и историческая, и национальная.
      Все, что есть в России, что есть истинная Россия, в конечном счете, находит основы своей идентичности: в российской культуре и, соответственно, в великой духовности России; в российской государственности и, соответственно, в великой державности России; в российской национальной субъектности и, соответственно, в великом российском суперэтносе совершенно уникальной этнокультурной общности, базой и связующим началом которого является русская нация. Единство во всем этом и на базе всего этого делает душу России спокойной, ибо возвращает ее к собственным национальным истокам, которые, как их ни трактовать, неотделимы от феноменов русскости и российскости, лежащих в основе генетического кода локальности русско-российской цивилизации.
      В связи с этим национальная идея России предстает как идея преодоления хаоса в основах национальной идентичности России, возвращения ее к основам своей естественноисторической идентичности. Только национальная идея позволяет обрести России точку опоры в истории не в мировом пролетариате или мировой революции, не в общечеловеческих ценностях - чужой культуре, духовности, цивилизации, а в своих собственных, в духовных основах собственной истории и собственной души - в самой России.
      2. Решение проблем с ценностями идентичности решает проблему и обретения ценностей консолидации. Нация объединяется нацией, культура культурой, духовность духовностью, государство государством, локальная цивилизация основами своей локальности, а Россия всем этим - основами своего национального бытия и национального сознания. В этом смысле национальная идея России - это еще и ценности объединения и консолидации России. В качестве таковых утверждают себя, прежде всего, ценности идентичности России-цивилизации. Они являются базовыми ценностями объединения и консолидации России. Россия объединяет себя, прежде всего, собой, Россией. И если Россия не может объединить себя идеей России, то она, в сущности, ничем не сможет объединить себя в принципе.
      3. Национальная идея России - это обоснование и духовное обеспечение выживания русской и союзных ей наций в истории. Поэтому она должна стать носителем ценностей духовной, а потому и исторической мобилизации нации. Она должна стать идеологическим обоснованием национального возрождения России и на этой основе ее исторической модернизации, должна трансформироваться в конкретную реальность экономических программ, политических доктрин, социальных надежд, духовных свершений - дойти до каждого конкретного человека, до его сознания и повседневных интересов. Национальная идея России должна готовить персоналистическую революцию в России, быть центрирована на изменение каждого. Каждый должен изменить себя для того, чтобы изменилась Россия. Базой и целью этого изменения должен стать идеал Великой и Свободной России.
      4. Национальная идея России утверждает себя и как ценностный идеал образ должного в сущем, идея, представленная как цель и ценность, несущая в себе представления о том, ради чего все совершается в геополитическом пространстве России. После всего, что произошло с Россией за ХХ столетие, вполне очевидно, что у России нет и не может быть исторического идеала, который мог бы находиться за пределами феномена самой России, по ту сторону ее национального бытия. Следовательно, национальный идеал в истории должен быть национальным. Горький опыт наших побед и поражений за ХХ век нашей истории свидетельствует однозначно: Россия сама для себя есть цель целей и ценность всех ценностей, а потому все совершающееся в ее истории должно совершаться только ради России, во имя идеалов Великой России. Все, что выходит за пределы этого идеала, просто не имеет отношения к России. Историческая миссия России находится в ней самой как России. Мы родились в России и, следовательно, не только для себя, но и для других, а через них и для России.
      Таким образом, национальная идея России - это глубоко цивилизационный феномен, основная идея России-цивилизации, охватывающая широкий спектр ценностей национальной и исторической России, начиная от ценностей идентичности и кончая ценностями исторического идеала и исторической миссии России. Она есть отрефлексированный образ России, того, чем была, чем стала, чем может и должна быть Россия в мире. Это квинтэссенция ее национального самосознания, духовная составляющая национальной воли, носитель исторических, национальных и духовных символов национальной Веры. Она есть то, благодаря чему есть Россия, что духовно питает ее соками идентичности, что должно организовать и мобилизовать все в России в Великую Россию. И в этих процессах просматривается один из императивов возрождения России, который может сыграть наиболее выдающуюся роль в становлении новой России. Это школа.
      Все великие сражения в истории, в конечном счете, выигрывала школа тем, какого субъекта готовила она для истории. Ничто в обществе, никакая экономика и никакая политика не решат тех и главных для любого общества проблем, которые решает школа, так как именно в ней производится главный капитал любого общества - человек. Качество школы - это качество человека, а качество человека - это качество истории. Оно восходит не к чему-нибудь, а к тем процессам, которые совершает каждый день скромный учитель в каждом классе. Вот почему современные процессы возрождения и исторической модернизации России готовятся в современной российской школе. Именно стратегия воспитания и образования нового поколения России будет определять качество того человеческого материала, из которого будет строиться историческая плоть и душа новой России. Школа - это архимедов рычаг истории и одновременно та точка опоры, опираясь на которую можно в исторически предельно короткий срок, сжав время, осуществить модернизационный прорыв в истории.
      Возрождение Великой России - акт, совершающийся не рядом с нами, не вне нас. Это то, что совершается в каждом из нас, а потому есть возрождение России в каждом из нас. Это сдвиг в сознании и в самосознании, прорыв в новую ментальность, всякий раз превращающийся в главный прорыв в истории. Это требует осознания особой роли и особого места школы в современной России, осознанной системы мер по изменению статуса школы и учителя в обществе. Это требует превращения школы в школу нации, россиизации школы, в место, где культивирование ценностей идентичностей - национальных, культурных, цивилизационных - является одной из главных приоритетных целей всего учебного и воспитательного процесса. Школа должна стать главным историческим приоритетом не только государства, но и всего общества. И это не на время, а навсегда. Только так можно будет сформировать поколение, избравшее не случайные ценности, а вечные ценности Вечной России в качестве ценностей исторической и национальной идентичности, а потому и неспособное потерять в себе Россию, себя в России и для России, а в итоге и Россию в мире.
      В национальной идее России есть еще один пласт проблем - о высшем предназначении России в общем потоке мировой истории, ее исторической миссии. Мессианство - свойство любой развитой культуры. В основе каждой из них обычно содержится некая высшая идея, несущая в себе квинтэссенцию всей духовной жизни этноса, присущее ему понимание своего места в мировой истории и своего предназначения в ней. Это и убежденность в собственной богоизбранности евреев, вера в свою предназначенность к мировому господству у древних римлян, образ "Срединного царства". у китайцев... Что касается России, то, думается, не вызывает сомнений тот факт, что русская нация отмечена харизматичностью, есть выраженная пассионарная сила мировой истории. И уж точно ХХ век по масштабу событий российской истории, их влиянию на новейшую историю человечества стал веком России, веком ее истории. Это настолько очевидно, что не требует доказательств. И все-таки из всего богатства, свершившегося за XX столетие, есть два события, рядом с которыми все остальные становятся событиями второго плана - это Октябрь 1917-го и Май 1945-го - Великая Революция и Великая Победа.
      Тенденция к мессианству наблюдалась и раньше. Россия искала себя, свое место в мировой истории и свою миссию в ней и в идее России как оплота мирового Православия и истинного христианства; и в связанной с ней идее России как Третьего Рима; и в идее панславизма, объединения славянства и становления общеславянской цивилизации; и, наконец, в идеи коммунистического переустройства общества, строительства всечеловеческой цивилизации, объединенной на общих формационных принципах коммунизма, и главном среди них - на принципе социальной справедливости.
      Таким образом, русский народ веками и всем строем своей жизни и души воспитывался на мессианских комплексах. А это тяжелейший жизненный крест, предполагающий служение надличностным, надгосударственным и наднациональным смыслам и ценностям в истории, совершенно инаково организующим всю жизнь нации, одухотворяющим ее. В этой связи та духовная потерянность, которая сквозит во всех порах современного российского общества, это не только следствие слома базовых структур национальной идентичности России, но и на этой основе следствие потери организующей, объединяющей и направляющей силы национальной идеи и в ней той ее составляющей, с которой связано осознание своего места и своей миссии в человечестве. И в данном случае неважно какой, главное, что она была.
      Без малого целое столетие нация воспитывалась, объединялась и воодушевлялась идеей служения великой исторической миссии социального освобождения и себя, и всего человечества - служения смыслам, во многом находящимся вне ее, за пределами самой России. От всего этого сразу трудно отойти, сбросить с себя мессианские комплексы. Но это необходимо сделать. Идеология "осчастливливания" всего человечества, иссушившая душу и истощившая тело нации, должна уступить место идеологии национального осчастливливания. Великая патриотическая миссия сбережения собственной нации должна быть противопоставлена миссии ее служения человечеству или какой-то его части. Необходимо перейти к освоению новых стратегий национального развития, направленных не во вне, а вовнутрь себя - на перманентную историческую модернизацию страны и нации, на превращение их в общепризнанных лидеров общественного прогресса.
      Увы, но этот тезис до сих пор актуален, так как постоянно находятся основания для того, чтобы пристегнуть Россию к осуществлению задач и "особых миссий" в истории, которые либо не считаются с ее национальными возможностями и интересами, либо полностью извращают их, либо подчиняют их инонациональным, либо в итоге вновь противопоставляют Россию той или иной части современного человечества. Последнее нередко делается, как говорится, из самых лучших побуждений, имея в виду осуществить в истории те или иные общечеловеческие идеалы, тот или иной аспект нравственной, исторической или социально-экономической справедливости, просто из соображений защиты кого-то в мире.
      Так, оказывается "только Россия способна сплотить народы и государства в противодействии людоедским планам "золотого миллиарда" превратить все человечество в средство собственного благоденствия"1. Бесспорно, высокая цель и миссия. Но почему снова именно Россия должна стать средством защиты всего угнетенного человечества, а не, к примеру, Китай или Индия. И вообще, просчитал ли автор последствия взваливания на себя такой миссии и так ли необходима она самой России, не говоря уж о том, настолько ли людоедскими эти планы являются. Правда, в последнем случае и это, увы, приходится констатировать, мир новейшей истории полнится весьма драматическими примерами, подтверждающими самые худшие опасения относительно не только природы глобального раскола мира по линии "золотого" и остальных миллиардов человечества, но и характера и перспектив отношений первого со вторым. В частности, судя по той уже нескрываемой тоталитарной идеологии, густо замешанной на идеях пещерного социал-дарвнизма, которая подводится под эти отношения, не исключено, что им предстоит пройти через горнило самых тяжких испытаний, отмеченных этическими императивами, очень близко стоящими к планам "золотого миллиарда" именно как "людоедским"1.
      Но следует обратить внимание и на другое: стоит ли противопоставлять себя части мира, экономически наиболее развитой, и в этом противопоставлении искать свою миссию в истории. Стоит ли вообще брать на себя ответственность за все человечество - ноша, непосильная даже для России, и тем более в ее современном состоянии. Не происходит ли в данном случае типичная для истинно русского пассионарного сознания историософская аберрация на проблеме поиска места России в мировом потоке истории, всякий раз завершающаяся нахождением своей миссии в защите общечеловеческих идеалов добра и справедливости для всех и каждого и любой ценой, даже ценой забвения собственных национальных интересов.
      Другое дело, что стоит защищать себя от экспансии интересов так называемого "золотого миллиарда" в пространство наших национальных интересов, от любой попытки не считаться с ними как национальными. Именно в этой связи могут возникнуть и, похоже, действительно возникают новые основания для практики нового противостояния Запада и России, но уже по линии напряжения новых слагаемых сил современной истории, с их новым содержательным наполнением: противостояние все нивелирующих и подминающих под себя, под свой унифицирующий экономический и масс-культурный стандарт сил международного глобализма и противостоящих им сил этнокультурного, цивилизационного многообразия мира, с многообразием всего комплекса его интересов, начиная от экономических и политических и кончая культурными и духовными. Векторы этого нового глобального противостояния уже хорошо различимы, и не только в мире вне России, но уже и в самой России.
      В экономике - это попытка интегрироваться в мировую экономику через создание в России "транснационального экономического уклада", для действия на его основе анонимных политико-экономических сил, у которых "нет формальных национальности и гражданства". Но это не значит, что у них нет фактического гражданства и, тем более, национальности. И главное, это не значит, что они в любом случае и при всех возможных условиях будут действовать, сообразуясь с национальными интересами России. Первые итоги глобализации экономики куда более противоречивы, чем кажутся на первый и весьма тенденциозный взгляд. Это не только пока только ожидаемое привлечение на российский рынок новых производств и капиталов, создание новых рабочих мест, но уже и обрушение целых отраслей народного хозяйства, преимущественно наукоемких и высокотехнологичных, вообще вытеснение России из глобальной конкурентоспособной среды.
      И этому не стоит удивляться, так как процессы глобализации в мировой экономике в том виде, в каком они себя обнаружили, вовсе не предполагают осуществление задач по ускоренному переходу всего мира в эпоху постиндустриализма и всеобщего социального благоденствия. Они преследуют решение совершенно других задач - экономическими средствами завершить общественно-экономическое разделение и специализацию труда в мировом масштабе в интересах основных центров мирового глобализма, замкнуть все ресурсные потоки - и природные, и человеческие, особенно перед надвигающимся исчерпанием первых, на себя и при этом не как на центры вообще, а с выраженной цивилизационной, а потому и национальной составляющей. Никто еще не доказал, что во всех этих процессах России не уготована печальная участь сырьевого придатка центров мирового глобализма, навсегда отбрасывающая ее от модернизационных прорывов в истории в пространство маргинального существования на периферии общественного прогресса. Адекватное осознание сути этой угрозы потребует в императивном порядке включаться в процессы глобализации с позиций осуществления в них своих национальных интересов.
      А это будет предполагать и другое - более чем критическое отношение к политической составляющей идеи экономического глобализма - идее "мирового правительства" с ее неизбежной доктриной "ограниченного национального суверенитета". Но ограниченный суверенитет - это ограниченная политическая воля, это заталкивание и страны, и нации в такой узкий коридор свободы, в котором свобода исторического самовыражения может быть ограничена в масштабах, разрушительных для основ национального бытия в истории. И она уже имеет выраженную культурную и духовную составляющие. Ведь феномен глобализации имеет не только экономическую и политическую составляющие, но и культурную, а точнее - масс-культурную, распространение которой в современном мире приобретает масштабы эпидемии и форму преодоления национальных культур, в способ господства над их своеобразием и примитивизации их духовных ценностей.
      При этом нетрудно заметить: глобализируется именно американская масс-культура и в качестве именно господствующей, в то время как великая духовность русской культуры, как и другие культуры, превращается в изгойскую субкультуру. Но глобализм, похоже, пойдет еще дальше - к этическому оправданию идейных основ глобализма и его неизбежных результатов: расталкивания и закрепления современного мира на позициях "исторического авангарда" и "исторической периферии" и, главное, оправдание всего этого с позиций воинствующего экономоцентризма и дичайшего рыночного социал-дарвинизма.
      Россия стала эпицентром разрушительной деятельности "внутренних" глобалистов, которые не только отказались от ценностей национальной идентичности и защиты национальных интересов, но и в ряде случаев преисполнены просто расистской ненависти и нравственной глухоты к социально потерпевшим слоям населения, к большинству населения, с которым они себя больше никак не связывают. Абсорбировав на себя всю разрушительную мощь вненациональной России, став ее элитным авангардом, еще одним проявлением ее вненацональных комплексов, силы "внутреннего" глобализма отказались разделить с собственным народом тяготы исторической модернизации, навязав стране и нации бегство капиталов, иссушающее все экономические источники любых модернизационных проектов.
      Демонтировав социальное государство, прибежище неприспособленных внутри страны, отказываясь и от идеи национального государства как главного средства защиты национальных интересов, силы "внутреннего" глобализма, открывая страну для сил глобализации, открывают ее не для исторического прорыва, а для исторического распада, ибо открывают ее не только для "лучшего", но и "худшего" в этом мире, делая ее беззащитной перед действием его случайных и разрушительных сил. Порвав питающую пуповину, связывающую ее со статусом национальной элиты, перейдя на позиции глобализма, вненациональная Россия окончательно отказалась от культивирования в себе ценностей национальной и исторической идентичности, объединяющих нацию и, следовательно, отказалась не только от нации, но и от самой идеи нации. За пределами России она держит не только свои капиталы, но уже и свою душу, идентифицируя себя уже не с "этой" нацией, а с центрами "внешнего" глобализма, с международными центрами власти, в лучшем случае безразличными к судьбам исторической и национальной России.
      В таких условиях обретение Россией своей исторической и национальной определенности, самой идеи Великой России и связанного с ней модернизационного прорыва в истории, скорее всего, приведет к конфронтации с деструктивной частью сил мирового глобализма, как "внутреннего", так и "внешнего". Россия не сможет реализовать ни один из проектов исторической модернизации и ни в какой форме, не модернизируясь в качестве России. А это потребует от нее поиска новых духовных и культурных ценностей и смыслов, напрямую связанных с ее национальным, а не глобалистским самосознанием и, следовательно, с высшими принципами не "экономического", а "духовного" человека. И это может стать источником новых противостояний в современном мире. И это уже осознается в литературе.
      Не исключено, что былая военно-политическая биполярность мира, подпитываемая классовым противостоянием по линии "капитализм" "социализм", сменится новой, в которой Америке и России вновь будет отведена роль противоположных полюсов на этот раз с выраженной культурной и цивилизационной составляющими. "Те, кто уже решил, что естественный экономический отбор должен довершить свое дело и у потерпевшего народного большинства нет алиби, сосредотачивают свои ряды вокруг США - этого пристанища нового "экономического человека". Те, кого великая религиозная традиция сострадательности к "нищим духом" обязывает не верить естественному отбору и торжеству сильных над слабыми, сосредотачиваются в России и будут сосредотачиваться вокруг нее". При этом "противостояние Америке, как носителю языческого культа силы и успеха, уже не будет как прежде развертываться в плоскости военнно-технического и политического соперничества. В этом качестве роль России как сверхдержавы, по-видимому, принадлежит прошлому". И главное - оно не имеет никаких исторических смыслов, ибо в таком качестве не инициируется никакими принципиально непримиримыми формационными или даже геополитическими противоречиями. "Новое противостояние полюсов экономического человека и человека социального, морали успеха - и солидаристской морали будет протекать в духовной и культурной, ценностной сфере"1.
      Оно предопределено исходной спецификой структуры архетипов духовности, самих акцентов духовного поиска Запада и России, и прежде всего тем, что все сущее преформируется в России через призму этических максимумов человеческого бытия, лишь в той связи и мере, в какой мораль успеха является еще и успехом самой морали, в частности, сопряжено с идеей социальной справедливости. Иное является совершенно иным для России и, главное, разрушает ее как Россию, явные признаки которого и обозначили реформы 90-х годов. Они проводились без всякой соотнесенности с духовным этосом России, вопреки ему, через его преодоление, на его обломках. Потеряв в этом процессе нравственное содержание, они потеряли историческую перспективу и шансы на скорый успех, ибо вошли в противоречие в России с Россией, с большим из того, что есть истинная Россия.
      Это отбросило реформы в России в полосу нравственного отчуждения, преодоление которого возможно только через преодоление отчуждения реформ от национального духовного этоса России, только на пути слияния с ним, только через отказ от узости экономоцентричных социальных технологий, навязываемых западной моделью исторической модернизации. Конфронтация с ней неизбежна, не с ее технологичностью, а с ее бездуховностью. И в таком культурном и духовном противостоянии Россия не только может обрести саму себя, актуализировать в себе и для себя свои же собственные духовные архетипы, но и реализовать часть тех исторических смыслов, связанных с ее миссией в мировой истории в качестве особого центра бытия человеческой культуры и духовности в ее русско-российской ипостаси.
      Но в такой своей постановке проблема исторической миссии России во всемирной истории достаточно далеко стоит от проектов осчастливливания если не всего, то хотя бы части человечества. В таком виде она стоит в совершенно иной плоскости - в плоскости защиты ценностей идентичности святого в своей душе и их объективированного выражения в национально-государственных интересах самой России. И ничем более историческая миссия России в истории быть больше не может и не должна быть. Ибо все, что находится по ту сторону бытия национально-государственных интересов России в истории, им не принадлежит, а значит, не стоит ни нашего труда, ни, тем более, наших жизней. Пора научиться не только отделять свои национальные интересы от рядом стоящих и не своих, но и просто научиться жалеть собственную страну и нацию, не втягивать их в осуществление исторических проектов, если и не иллюзорных, то способных поставить страну и нацию на грань исторического истощения. Пора просто осознать, что такое национальный интерес России в современном мире. А это понимание может прийти только вместе с пониманием феномена самой России, ее истинной национальной и исторической сущности.
      Пора осознать и другое: в своей истории мы слишком часто сражались за то, что Россией не являлось, и, как правило, как раз на острие осуществления своих мессианских комплексов. В итоге Россия оказалась распята грузом своего исторического мессианства. Огромный исторический потенциал был растрачен если и не впустую, в той или иной форме, с тем или иным результатом повлияв на ход мировых процессов, то, бесспорно, не на обустройство самой России. Это справедливо, прежде всего, по отношению к России ХХ века. Став элементом всемирной истории, оказав огромное воздействие почти на все, что было в истории ХХ века, и прежде всего на освоение миром идеи социальной справедливости, Россия в этом процессе не просто растратила, но и, главное, потеряла себя как Россию. В чудовищных масштабах произошло отчуждение России и русских от своих национальных интересов и, самое печальное, от их адекватного понимания, от понимания самой сути России как национального и исторического феномена. Это и привело Россию к аксиологической катастрофе - к катастрофе всей системы ее исторических и национальных ценностей, к слому базовых структур цивилизационной идентичности, к колоссальной исторической дезориентации нации.
      В итоге Россия оказалась духовно, а потому и исторически безоружной перед новыми вызовами всемирной и национальной истории, не подготовленной к ним. Ибо оказалась лишенной естественноисторического центра формирования и сохранения основ своей цивилизационной, исторической и национальной идентичности, всех своих национальных ценностей - того центра, который обретается только вместе с центром национально ориентированного исторического развития.