Все это оставляет нацию беззащитной уже на уровне ее национального сознания перед новыми вызовами истории, и многое объясняет в самом феномене Августа 1991-го, в его цивилизационной составляющей, принявшей выраженный антинациональный характер, который стал возможен только благодаря Октябрю 1917-го, подготовившему субъектную базу для нового цивилизационного переворота, для новых процессов слома основ национальной идентичности, но уже с новых цивилизационных позиций.
      В этой связи вновь подчеркнем и напомним: в России существует массовый субъект, не идентичный исторической и национальной России и ставящий своей главной целью изменить сам генетический код истории России, сломать основы ее цивилизационной, культурной и духовной идентичности, превратить Россию в НЕ-Россию, а русских - в НЕ-русских, связать Россию и русскую нацию не с модернизационными процессами в истории, а с цивилизационным переворотом, с отказом от основ своей национальной идентичности. Именно этот субъект в Августе 1991-го навязал России цивилизационный проект ее западнизации, вхождения в так называемую "цивилизацию", под которой, однако, понимаются этнокультурные и духовные основы только западной цивилизации. Был навязан погром собственных цивилизационных основ, преодоление русско-российской национальной идентичности. Вполне закономерно поэтому, что русско-российские национальные архетипы вошли в противоречие с инонациональными, западными. Национальное вновь стало препятствием на пути проекта радикального цивилизационного переустройства России и национального русской нации. Национальное вновь вошло в противоречие, но на этот раз с инонациональным.
      Отсюда и повторение задач по преодолению основ русско-российской национальной идентичности, как главного препятствия на пути "вхождения в цивилизацию". Отсюда и политика масштабной русофобии, своим главным острием вновь направленная на тотальную дерусификацию, на преодоление архетипических основ бытия русской нации в России и России в современном мире. Здесь источник и новой актуализации мифа о недоцивилизованной нации и России, которых, если они сопротивляются, можно и нужно силой загонять "в светлое будущее всего человечества", на этот раз ассоциируемого не с коммунистической, а западной цивилизацией. Русская нация и Россия со своими архетипическими основами бытия в истории вновь стали на пути их "осчастливливания" "сверху" группой всегда "прогрессивно мыслящих товарищей". Для них русское и российское было, есть и остается синонимом только косного и отсталого, а потому подлежащего немедленному и безжалостному уничтожению. Оно вновь мешает, вновь лишнее. Но может быть как раз наоборот: лишние те, для которых Россия "лишняя страна", и не мешают ли России те, кто мешает России быть и оставаться Россией, кто взламывает основы ее идентичности, отказываясь от "уз связующих времен" естественноисторической преемственности, от необходимости превращения своего исторического развития в саморазвитие собственных цивилизационных основ.
      В конце концов, все мы приходим и уходим и в этом процессе вечного прехождения поколений вечно сохраняться должно вечное - Великая Россия. Всякое изменение в России неизменным должно оставлять Россию, систему ее архетипов - основу ее цивилизационной и национальной идентичности. Именно она, национальная и цивилизационная идентичность должна лежать в основе и определять всякую иную, в частности, политическую идентичность, так как прежде чем определиться политически, необходимо определиться цивилизационно и, следовательно, национально. Необходимо совершить акт идентификации себя с определенной цивилизацией, культурой, духовностью, с определенной историей и в итоге с определенными национальными архетипами для того, чтобы просто знать, какую историю, какой нации, какой цивилизации и культуры ты политически представляешь. Без всего этого просто нечего делать в политике, так как всякому политическому акту должно предшествовать понимание того, дальше чего нельзя идти, не разрушая основ существования нации и страны дальше генетического кода истории, системы архетипов социальности, культуры, духовности - дальше основ национальной идентичности.
      Политический хаос России конца XX столетия в конечном счете имеет цивилизационное происхождение, определяется сломом национальной идентичности русской нации, тем, что в стране масса цивилизационно и национально маргинализированного населения, никак не центрированного по базовым основаниям бытия в истории - цивилизационным и национальным. А потому при всякой, даже малейшей исторической качке легко уподобляется никак не закрепленному грузу на корабле, который бросает из стороны в сторону, грозя разнести в щепки весь корабль. И, что уже абсолютно недопустимо, такого "населения" немало и среди политиков, которые свою неидентичность исторической и национальной России превращают в основу всех форм своей политической активности, становясь главными хаотизаторами России, в тех лидеров, для которых Россия - это "эта" страна и для которых именно поэтому "в этой" стране все возможно, вплоть до организации нового исторического погрома России. Для таких политиков нет никаких цивилизационных, а потому и национальных тормозов в истории, нет никакой особой национальной и исторической России - вообще никаких ограничений, обусловленных феноменом России и ее историей.
      В этой связи весьма показательным является процесс оборачивания, превращения современных либералов западников в нечто совершенно неожиданное - в либерал-большевиков и на этой основе их окончательный разрыв со всей традицией русского западничества в России, с его пониманием и отношением к России. Русские либералы-западники обращали свой взор на Запад, привлекаемые достигнутым там, прежде всего уровнем политических свобод, народного просвещения и бытовой культуры. Они шли на Запад как Россия и ради России, а не для того, чтобы стать Западом. Они стали западниками, не переставая быть ни русскими, ни россиянами. Для них Россия была и оставалась абсолютным максимумом истории, страной с особым цивилизационным, культурным и духовным укладом, со свои местом и своим предназначением в мировой истории. Она была для них все и всем, то, чем нельзя жертвовать ни при каких исторических обстоятельствах, для достижения каких бы то ни было целей, будь то "мировая революция" или "вхождение в цивилизацию", "реализация примата общечеловеческих ценностей над национальными" или "вхождение в рынок"? Россия была для них в статусе непреходящей социокультурной самоценности и самоцели всех форм исторического творчества.
      Что же касается современных либералов-западников, то они оказались готовы пожертвовать всем в России и даже самой Россией ради превращения ее в элемент западной цивилизации. Что это, если не цивилизационное предательство России и национальное русской нации. Все это ставит вопрос о завершении истории русского западничества в идейно-теоретической истории России, о его окончательном национальном вырождении. Полное и вульгарное эпигонство, к которому в итоге свелось его идейное развитие, недвусмысленно свидетельствует об исчерпании духовного потенциала русского западничества. А его беспощадное отношение к России и в ней к русской нации, к самому национальному началу России свидетельствует еще и о нравственном вырождении. Нельзя, предавая нацию, ее историю, ценности идентичности, одновременно с этим претендовать на какое-то место в национальной истории и культуре.
      Перед угрозой если не потери, то радикального слома и хаотизации основ цивилизационной идентичности России и национальной русской нации, пора осознать, по крайней мере, три вещи. Первое. Мы другая нация, с другим генетическим кодом истории, с другой историей, которая протекала по-другому, в других географических условиях и при другом цивилизационном, культурном и духовном окружении и влиянии. Пора осознать не только то, что мы иные, но и то, что все это другое и иное - все это НАШЕ, хорошее или плохое, оно наше, только нам принадлежащее, нас специфицирующее и составляющее нашу суть, отказ от которого именно поэтому равносилен предательству собственной национальной сущности, собственных основ существования в истории и самой истории.
      Пора прекратить собственное национальное своеобразие превращать в наш главный недостаток, в источник всех наших трагедий и бед. Именно исторический опыт XX столетия окончательно доказал, что источник всех наших бед другого происхождения, диаметрально противоположного - в бегстве русских от своей русскости, в забвении своих национальных основ бытия в истории, в предательстве их русско-российской сущности.
      Второе. Пора развеять очередную русофобскую мифологему: будто истинная цивилизация географически может располагаться где угодно, но только не там, где находилась и находится Россия, которой, надо полагать, не остается ничего другого, как только войти в цивилизацию. Эта мифологема ложна по нескольким основаниям. Прежде всего, можно подумать, что Россия до сих пор была вне цивилизационных потоков истории, вообще не была цивилизацией, никак не отягощена цивилизационным развитием или, что еще хуже, была враждебна цивилизации и постольку, поскольку принадлежала "не той" цивилизации. Такого рода представления по меньшей мере смешны, так как искажают хрестоматийные представления и о феномене цивилизации, и о феномене России в мировых цивилизационных процессах, а по сути своей являются разрушительными по отношению к России. Ибо острием своим направлены на разрушение основ ее цивилизационного бытия в истории, основ цивилизационной идентичности России. Кроме того, когда говорят о вхождении России в цивилизацию, то явным образом путаются локально цивилизационные представления о цивилизации со стадиальными и культурологическими. В стадиальном и культурологическом смыслах слова мы давно находимся в цивилизации, нам незачем куда-то входить и откуда-то выходить.
      При этом в стадиальном аспекте мы имеем отношение к цивилизации уже с неолитических времен, в культурологическом - еще до принятия христианства, а в локально цивилизационном стали определяться, начиная с принятия христианства. Поэтому в представлениях о необходимости вхождения России в цивилизацию речь может идти, собственно, не о "вхождении в цивилизацию", а именно о выходе России из одной, своей локальной цивилизации и вхождении ее в другую. Для России это оборачивается кризисом идентичности исторической, культурной, духовной, отказом от основ собственной цивилизационной локальности. И если все это проводить последовательно и до "победного конца", то это неизбежно будет сопровождаться тотальным насилием и в итоге завершится цивилизационной катастрофой России. Справедливость сказанного была подтверждена историческим опытом большевизации России и вновь подтверждается опытом ее западнизации.
      Второй раз за XX столетие подтверждается уже очевидное: нельзя безнаказанно издеваться над генетическим кодом истории, над основами локально цивилизационного бытия в истории. Они - абсолютный максимум истории, а потому в истории умирают последними, а вместе с ними умирает все в истории и сама история. Всякое произвольное, не обусловленное естественноисторическими потребностями вторжение в генетический код истории не проходит бесследно для истории, она деградирует как история, а вместе с ней и на ее основе деградирует субъектный носитель генетического кода истории - нация. Она просто перестает ею быть, денационализируется и это становится субъектной причиной цивилизационного мутирования и хаотизации самой локальной цивилизации. И она перестает ею быть - цивилизацией. А это и есть исторический коллапс.
      Третье. В представлениях о необходимости "вхождения России в цивилизацию", ее превращения в эпигонский элемент западной сквозит не просто умаление собственной цивилизационной и культурной индивидуальности и неповторимости, но и исторической самодостаточности - способности к самостоятельному историческому творчеству на базе собственных цивилизационных и культурных основ. В данном случае происходит трагическая концептуальная аберрация: модернизационные процессы в истории и преимущественно формационного, социально-экономического и политического плана путаются с цивилизационными и, сверх того, доводятся до идеи цивилизационного переворота.
      В идее стать Европой, шире - Западом существует два связанных и вместе с тем совершенно различных среза проблем: это проблема достижения стадии исторического развития и качества жизни Европы, адекватного ей уровня формационного развития и, если хотите, цивилизованности; и проблема цивилизационной совместимости Европы и России, способности России стать Европой. Это далеко не одна и та же проблема - одно дело стать вровень с Европой, а другое дело стать самой Европой. Одно дело модернизационные процессы на базе цивилизационной идентичности, на основе саморазвития собственных цивилизационных основ, а другое дело их слом, слом цивилизационной идентичности, отход от исторического развития на базе саморазвития собственных цивилизационных основ в истории.
      В этой связи можно говорить о нескольких типах модернизационных процессов в истории в зависимости от того, как они относятся к сохранению и развитию ценностей цивилизационной идентичности. Это может быть банальная колонизация, эпигонская вестернизация, мобилизационная догоняющая модернизация, наконец, постмодернизация - процессы реформирования общества строго на базе сохранения и развития ценностей идентичности53. Но в любом случае, и это нетрудно заметить, они содержат выраженную европейскую составляющую. И это закономерно, ибо любые модернизационные процессы современности несут в себе европейский вектор развития, соотносят себя с ним, есть процессы неизбежного заимствования исторического опыта европейского развития, как региона наиболее продвинутого с точки зрения осуществления целей и задач формационного прогресса человечества. Но все это образует лишь формационную часть модернизационных процессов современной истории, но у них есть еще и цивилизационная составляющая. И она в своем взаимодействии с формационной обнаружила ряд интересных и весьма поучительных закономерностей.
      Как доказывает мировой исторический опыт модернизационных процессов и особенно за XX столетие, все они питаются соками цивилизационной идентичности и являются тем успешнее, чем больше связаны с саморазвитием собственных цивилизационных основ, в частности, чем больше подчиняют всякое историческое заимствование, включая сюда и цивилизационное, целям и задачам саморазвития основ собственной цивилизационной локальности, генетического кода своей, а не чужой истории.
      В этом отношении весьма показательным является богатый модернизационный опыт Японии, которая не только сохранила, но и преумножила свою цивилизационную идентичность во всех модернизационных процессах, начиная со второй половины XIX века. Она встала вровень с Западом, в частности, и по уровню цивилизованности - мере вещного богатства общества и его подчинения целям и задачам саморазвития общества и человека, а по некоторым показателям исторического развития даже превзошла Запад. Но от этого не перестала быть Японией, напротив, только усилила и развила в себе, так сказать, свою японскость, основы своей цивилизационной идентичности, локальности своей цивилизации.
      Это дает основания говорить о реальности в истории своеобразного цивилизационного парадокса в модернизационном историческом развитии, суть которого в том и заключается, что всякая локальная цивилизация сохраняет больше шансов на историческую модернизацию - формационную и цивилизационную не тогда, когда взламывает генетический код своей истории, основы своей цивилизационной идентичности, а когда сохраняет их, развивая все модернизационные процессы на собственной цивилизационной основе. И это вполне закономерно.
      Любая историческая модернизация требует пассионарного сознания и воли. И то и другое питается прежде всего цивилизационной идентичностью, идеями, идентичными целям и задачам саморазвития локальности данной цивилизации, а не разрушения и преодоления ее в истории. Что это за модернизация, которая заканчивается сломом основ цивилизационной идентичности и историческим коллапсом цивилизации. Вот почему всякое вульгарное цивилизационное эпигонство в истории, не подпитываемое идеей цивилизационной и национальной идентичности, а тем более цивилизационный переворот, подрывают источники пассионарного сознания, пассионарных идей и воли, ибо подрывают питающий их источник - цивилизационную идентичность и на этой основе перспективы самой исторической модернизации.
      Поэтому неудивительно, что, к примеру, какая-то локальная цивилизация, в цивилизационном отношении далеко стоящая от европейской, западной, вместе с тем по своей цивилизационной сути может оказаться ближе к ней, ближе к архетипической идее современного Запада - идеи развития, перманентной исторической модернизации. В этом смысле отнюдь не обязательно быть Западом для того, чтобы быть вровень с ним, ничем и ни в чем ему не уступать, быть подобным ему в главном - в овладении идеей развития. Для этого нет никакой необходимости в сломе основ своей цивилизационной идентичности.
      Так, современный Китай в цивилизационном отношении несравненно дальше отстоит от Европы, чем Россия, однако, несмотря на это, у него несравненно больше шансов на реализацию европейской идеи перманентной исторической модернизации, чем у России. Что же этому способствует? Сохранение Китаем своей цивилизационной и национальной идентичности. Россия после Августа 1991-го пошла иным путем, который ведет к цивилизационному перевороту, к потере цивилизационной и национальной идентичности. И как печальный результат, Россия вместо исторической модернизации получила историческую деградацию, не европеизацию, а деевропеизацию - свертывание перерабатывающей промышленности и наукоемких отраслей производства, очередную стагнацию сельскохозяйственного производства, развращение своих исторических, культурных и духовных основ бытия в истории.
      Цивилизационный переворот, навязанный России Августом 1991-го, подорвал источники ее исторической модернизации, лежащие в пространстве цивилизационной идентичности, способствовал потере Россией пассионарного потенциала сознания, идей, воли, питаемых цивилизационной идентичностью, втолкнул Россию в историческое прозябание вне ценностных смыслов истории, идентичных исторической и национальной России.
      Россия превратилась в исторически деморализованную страну и деморализованную прежде всего цивилизационным и национальным нигилизмом сломом цивилизационной и национальной идентичности. Россия начала терять основы своей истории в основах русской души, ибо в очередной раз начала терять ее, бесценную русскую душу, абсолютную, а потому и единственную точку своей опоры в мировой истории. А что значит потерять точку опоры в сознании, оказаться без "царя в голове"? Это и значит потерять всякую центрированность - историческую, национальную, культурную. Вот чем оборачиваются игры с национальной идентичностью, игнорирование ее цивилизационной сущности, ее места и миссии в цивилизационных процессах истории.
      Трагический опыт слома основ национальной идентичности, начатый Августом 1991-го и успевшего предельно хаотизировать основные векторы исторического творчества на евразийских просторах России, одновременно с этим стал и опытом понимания сути происходящего, в частности, пределов того, что вообще возможно в России. Стало очевидно: Россия не может быть организована как Россия без действительно продуктивного заимствования форм формационного и цивилизационного бытия Запада. Но не менее очевидным стало и другое: Россия не может быть организована только на началах западнического эпигонства. России для успешного проведения исторической модернизации требуется самостоятельное цивилизационное творчество, подпитываемое цивилизационной и национальной идентичностью - бытие на основе саморазвития собственных цивилизационных основ.
      Россия нуждается, прежде всего, и в основном в России, а не в бегстве от самой себя как России. Для того чтобы России встать вровень с Европой, для этого ей достаточно оставаться Россией, развивать себя на своей собственной исторической и национальной почве. Только так, на основе саморазвития собственных социальных, культурных и духовных основ Россия может выйти на европейские экономические, социальные и политические стандарты жизни.
      Иной путь - это решение иных задач: стать не вровень с Европой, а самой Европой. Это путь цивилизационного переворота, центрированного не столько на развитие России, сколько на ее разрушение как России, ибо, прежде чем России стать Европой, ей предстоит стать НЕ Россией. Решение такого рода задач уводит в сторону от проблем национального возрождения России в пространство цивилизационных экспериментов, в результате которых Россия должна стать не лучше, а просто иной, с иными цивилизационными основами бытия в истории. И это уже не просто утопия, а историческое преступление, которое становится таковым как раз по мере своего осуществления. И вот почему.
      Цивилизационные основы бытия России в истории никогда не станут западными и до тех пор, пока будет существовать Россия. В основах ее истории, культуры, духовности есть принципиальные ограничения на этот вариант исторического развития. При всей своей близости к европейским они, несмотря на это, производят и воспроизводят себя в качестве основ российской истории, культуры и духовности. И в этом они обусловлены не случайным сцеплением исторических обстоятельств, не зовом субъективных предпочтений, а зовом исторической судьбы - господствующим генетическим кодом истории.
      Вот почему всякий отказ в России от основ национальной идентичности заканчивался возвращением к ним. Так было после Октября 1917, так будет и после Августа 1991. И речь теперь не об этом, а о другом - какую цену за это придется заплатить. Цена Октября 1917 теперь хорошо известна, но и Август 1991 уже успел стать вторым, после большевистского, обвалом в человеческом и национальном измерении русско-российской цивилизации. В последнем случае была предпринята попытка в очередной раз лишить русскую нацию национально обусловленных форм существования в истории, элементарного и естественного права на национальную историю и национальную защиту в пределах собственной истории.
      И все это на фоне все усиливающейся национализации основ бытия в истории во всех бывших республиках СССР, что стало источником массового исхода миллионов русских и русскоязычных. И это ставит перед властью в России один, но принципиально бескомпромиссный вопрос: во что она собирается превратить Россию - в место существования и развития всей системы национальных ценностей русско-российской идентичности или в проходной двор истории. Собирается ли она вообще защищать эти ценности идентичности в качестве русско-российских, основывать свое собственное бытие на их сохранении и развитии - быть властью с русско-российской цивилизационной сущностью.
      При этом цивилизационная и национальная неидентичность, навязанные России Августом 1991-го, инициировали новые формы неидентичности, лежащие больше в формационной, чем цивилизационной плоскости истории. Их подробный анализ не входит в задачу настоящего исследования. И вместе с тем важно констатировать цивилизационные источники в инициировании форм формационной не идентичности в истории. Не следует полагать, что можно издеваться над основами национальной идентичности и национального своеобразия цивилизационного бытия и это никак не скажется, к примеру, на социально-классовой идентичности всего общества. Скажется и уже сказалось в массовой маргинализации населения. Социальную идентичность потеряли 9/10 населения и это следствие не структурной перестройки экономики или возросшей социальной мобильности населения, а следствие структурной деградации экономики и возросшей социальной дезадаптации населения. В последнем случае определяющую роль сыграла как раз попытка слома архетипических оснований российской социальности, напрямую связанных и зависящих от национальных.
      Любая социальность является таковой только на базе национальных составляющих, она прорастает из национальных корней и питается национальными соками. Вырвать эти корни, значит обескровить всю ткань социальности, значит не просто хаотизировать ее, но взломать основы социальной идентичности. Они находятся там, в основах национальной идентичности и определяются ими. Именно национальными архетипами определяются, их ментальностью окрашиваются все отношения в обществе и прежде всего базовые - отношения к Отечеству, родному, чужому и вселенскому, обществу и государству, семье, родителям, женщине, детям, старости, просто к другому человеку, самому себе; отношение к Богу, природе и в ней к живому и неживому, жизни и смерти, добру и злу, любви ? - ко всему, всякое отношение несет в себе архетипический национальный заряд, оно национально суть.
      Но что в этой связи значит взломать основы национальной идентичности, попытка навязать не только другую систему ценностей и смыслов, но и другую их вертикаль и иерархичность, другое соотношение между тем, что есть добро и зло, святое и дьявольское, норма и патология, что можно, а что должно, где и в чем предел человеческих притязаний в жизни и есть ли он вообще, как и сам смысл существования, то, ради чего или вопреки чему человек строит в себе человека?
      Все это означает одно и самое трагическое в истории - взлом духовных основ истории в основах души каждого человека, лишение его адекватных, именно ему и его истории, культуре, духовности присущих форм существования. Это значит лишить его самых глубинных и от того самых интимных форм идентичности, сделать его беззащитным в истории и перед выбором истории, сломать стержень не только его исторического, но и всякого существования. Это значит через общую хаотизацию основ его существования подвигнуть человека к суицидальным формам выхода из этого и такого существования личного и общественного, из самой истории. И страна ответила всплеском небывалого в ее истории массового суицида и массовой маргинализацией населения - людей, готовых на все, поскольку им не жалко ничего, так как они, в сущности, ничего не имеют и, следовательно, не чувствуют связи ни с чем, а потому ни с чем себя не идентифицируют, ни с какими национальными святынями, ибо для этого прежде их надо иметь в своей душе, иметь саму национальную душу.
      Нация ответила на очередную попытку денационализации тотальной маргинализацией, полной потерей огромными массами людей основных форм социальной идентичности, связывающих их в обществе и посредством общества со всем, что есть в обществе, с самим обществом и в само общество. Экономической основой всех этих процессов, как ни странно, стала проведенная в стране так называемая приватизация. Вместо того чтобы подключить как можно больше людей к собственности и на этой основе, прежде всего, к ее продуктивному использованию, приватизация в России усилила как раз обратные процессы - отчуждение людей от собственности и, главное, создала социально-экономическую и политическую инфраструктуру для паразитирования на собственности, ее непроизводственного проедания.
      В итоге сложившийся социально-экономический строй в своей основе страдает явной ущербностью и отсутствием всякой исторической перспективы. Ибо его базис образован нещадной эксплуатацией природных ресурсов и человеческого материала, многократно обессмысленной ничем и никак не ограниченным вывозом из страны итогов этой эксплуатации, главных факторов производства и прежде всего капитала. И все это завершается тем, чем и должно завершиться,- целями, весьма далекими от осуществления технологического прорыва из индустриальной стадии экономического развития в постиндустриальную, от системной социально-экономической модернизации страны и нации. Ведь, за редким исключением, все формы экономической активности центрированы на осуществление безудержной гонки так называемой "элиты" за роскошью, за стандартами жизни, не обеспеченных экономическим ростом страны и, следовательно, за счет ограбления страны и нации, лишения их всяких модернизационных перспектив в истории. Грубая экспроприация львиной доли национального дохода в пользу кучки, по большей части случайных для национального тела и духа России частных лиц усугубляется отсутствием видимых попыток этих лиц построить производственный, если хотите, подлинно частно-предпринимательский капитализм.
      Отсюда и сложности определения сущности сложившегося за 90-е годы в стране социального и экономического порядка вещей. Определение для него действительно очень трудно подобрать, ибо он не является до конца капиталистическим, если только вслед за Ю.М. Лужковым не наградить его все уточняющим эпитетом "паразитический". В самом деле, капитализм - это не просто строй, основанный на частно-капиталистической форме собственности на средства производства, но еще и человеческая деятельность, направленная на сохранение и увеличение производственного капитала. Но если чуть ли не главной целью деятельности главных экономических субъектов становится ликвидация капитала путем его вывоза из страны, "постоянный и оборотный по возможности вывезти (сырье, полуфабрикаты, технологии, квалификацию), что нельзя вывезти - износить (здания и сооружения), переменный капитал уничтожить...", то экономический базис такого строя не просто является неустойчивым, временным, так как в итоге не воспроизводится, а только расходуется, но и не является подлинно капиталистическим, вообще претендует на странное - быть НИКАКИМ.
      Это до предела оголяет и обостряет "основной российский конфликт между людьми, стремящимися вывезти из страны все средства к существованию, а затем уехать, и теми, кто собирается в стране оставаться. Первых - жалкая кучка. Сосуществовать с российским народом они не могут, так как никакая российская промышленность не в состоянии конкурировать с экспортерами за ресурсы"1. Но этот конфликт имеет и внешнее продолжение, а еще точнее, является лишь внутренним выражением существующего внешнего конфликта между Россией и мировой экономикой, между тем, чем может и должна быть Россия в современном мире и тем, во что ее будут и пытаются превратить. Между национальными интересами России в мире и сложнейшим переплетением национальных интересов в этом мире и в нем же постоянно усиливающихся транснациональных комплексов, тех самых, которые почему-то должны стать господствующими в геополитических пределах России, заменив собой сами национальные интересы России. Но в любой своей проекции - и внешней, и внутренней конфликт поддается решению.