В этом смысле для человека жить социумом значит больше, чем просто жить, существовать, это значит быть человеком, существовать в качестве человека. Для него пространство социума, общественных отношений становится пространством бытия его сущности, основ его бытия и в природе, и в истории. И чем больше он живет в этом пространстве и этим пространством, тем больше он живет своей сущностью, тем больше развивает и утверждает себя как человека. Только так, только через изменение своих общественных отношений, через развитие своих отношений со всем сущим человек изменяет и развивает свою сущность как человека.
      Наконец, человек живет культурой. И это больше, чем абсолютный факт, ибо для того, чтобы жить природой, историей, социумом, необходимо жить культурой - как специфическим, только человеку присущим способом бытия посредством преобразовательной деятельности и всей совокупности ее результатов. Именно в культуре, посредством культурных форм бытия все - и социум, и история, и природа обретают свое бытие для человека, становятся его бытием. Все сущее существует либо как природа, либо как культура, либо как природное, либо как культурное бытие. При этом, не важно обретает ли культура материальное или духовное, предметное или личностное бытие, важно совершенно другое - оно становится бытием для человека, его бытием лишь только постольку, поскольку оно становится бытием культуры. Нечто не существует для человека и в самом человеке до тех пор, пока оно не обретает статус бытия культуры, не становится элементом культурного бытия. В этом процессе культура живет природой, вечным и тотальным превращением ее в культуру. И это входит в сущность ее бытия.
      Как культура, она живет всем сущим, вечным превращением всего в Универсуме и самого Универсума в универсум человеческой культуры. К этому стремится не только культура, но и сам Универсум. Все сущее стремится к культуре, воплотиться в культурные формы бытия, ибо для него эта перспектива является перспективой развития, обретения качественно новых свойств, связей и отношений, новых, антропологически обусловленных смыслов бытия. Поэтому в стремлении культуры превратить Универсум вне себя в Универсум в себе встречаются тенденции развития не только культуры, но и самого Универсума. В связи с этим человек, живя культурой, начинает жить всем Универсумом, всей системой его сущностей, самой его субстанциальностью. И чем больше человек живет культурой, тем больше начинает жить всем сущим, Универсумом, его субстанциальностью субстанциализируется, а чем больше субстанциализируется, тем больше становится человеком, развивает свою человеческую сущность. Так благодаря культуре масштаб человеческого в человеке теряется в бесконечности Универсума, больше того, в его субстанциальных глубинах.
      Но все это - природа, история, социум, культура, сам Универсум, его субстанциальность начинают жить в человеке лишь только постольку, поскольку начинают жить в его душе и, прежде всего, в сознании. Все сущее начинает жить в человеке и, соответственно, человек начинает жить им лишь только посредством сознания, лишь после того, как оно становится фактом его сознания, состоянием его души. В этом фундаментальная специфика человеческого способа бытия в мире: прежде чем стать человеческим, оно должно стать бытием его духа, и чем больше оно становится бытием его духа, тем больше оно становится человеческим. Всякое нечто становится бытием человека, в человеке и для него лишь в той связи и мере, в какой становится бытием его сознания.
      Душа - точка пересечения в Универсуме всего Универсума, концентрации всего сущего. Она стремится стать всем, воплотить в себе все, весь Универсум - все, что есть в Универсуме и что есть сам Универсум. Это своеобразный магический кристалл, в котором происходит тотальное удвоение мира: мир вне человека становится еще и миром внутри него. В итоге человек постоянно имеет дело с двумя тотальными реальностями - с миром вне себя и с миром внутри себя. При этом последний не просто простое отражение первого, а его отражение-преобразование и не просто материального в идеальное, объективного в субъективное, предметного в личностное, а отражение-преобразование всего нечеловеческого в мире в мир человечески центрированный и обусловленный, центрированный и обусловленный сущностью человека, его высшими ценностями, целями и смыслами бытия. И мир допускает такое, так как в основе своей сам оказывается антропологически центрированным на порождение человека в качестве универсального фактора собственного саморазвития, на ассимиляцию всех форм его активности, на то, чтобы стать миром его истории, его социума, его культуры, его духовности миром его души.
      Таким образом, в душе человека происходит не просто отражение мира, не просто его удвоение, а его тотальная антропологизация - наделение свойствами, связями и отношениями человеческой сущности. В итоге в душе человека мир одухотворяется, он становится тем, чем он потенциально готов быть, но становится таковым лишь в душе человека, лишь в связи и на ее основе, на основе огромной работы человеческой души. Он становится миром истины и лжи, правды и неправды жизни, добра и зла, прекрасного и безобразного, любви и ненависти, воли и безволия, трагического и комического, страха и бесстрашия, гордости и низости, святого и грешного, совершенного и несовершенного, свободы и несвободы, он становится миром счастья, страдания, боли, слез, самопожертвования, сострадания, смеха, просто безразличия... он становится миром человеческих ценностей и страстей, целей и смыслов бытия - миром духовных оснований бытия человека в Универсуме.
      Так из безосновного бытия, не имеющего подлинно человеческих оснований в мире, оно превращается в бытие, имеющее основание, и не где-нибудь, а в собственной душе человека. Как природное существо, человек имеет основания в мире - природные и в этом он неотличим от всего сущего. Но как человеческое существо, человек имеет основания в мире лишь в той связи и мере, в какой имеет их в основаниях своей души. Только обретя основания своего бытия в бытии своей души, бытие человека превращается из безосновного в имеющее основание, превращается в собственно человеческое бытие.
      Это обстоятельство имеет принципиальное значение: человек, как природное существо, живет природой, но как человек, как надприродное существо, живет душой и тем больше становится человеком, чем больше живет душой. Поэтому ему для своего бытия недостаточно природных оснований бытия, ему необходимы и иные, те, которые он создает сам в основах своей души. Он находит их во всем сущем, но только в той связи, в какой оно становится состоянием его души, в какой антропологизируется и одухотворяется. В этом смысле человек живет природой, историей, социумом, культурой, Универсумом, его субстанциальностью - всем сущим для того, чтобы обрести собственные основания бытия в основах своей души. Весьма симптоматично, что они обнаруживаются в основах бытия всего сущего.
      Человек - парадоксальный феномен, обретающий собственные основания бытия в мире в основах своей души через превращение в них основ всего мира. Весьма симптоматично и другое - именно духовные основания бытия человека в мире, в свою очередь, и есть те основы, позволяющие ему жить всем сущим природой, историей, социумом, культурой, всем Универсумом, самой его субстанциальностью, так как позволяют человеку всякий раз обрести такую форму духовности, создать такие основания бытия в мире в основах своей души, которые оказываются созвучными объективной диалектике мира, новым свойствам, связям и отношениям осваиваемой реальности.
      Духовные основы истории в основах человеческой души - это та абсолютно подвижная основа бытия человека в мире, которая позволяет ему постоянно находиться в состоянии вечного изменения себя Универсумом и Универсума собой, достигать адекватности миру через изменение состояний своего сознания, менять через изменение своей души себя и основы своего бытия в мире. Человек должен соответствовать тому, что он познает и преобразует, что он вовлекает в пространство своего бытия, и он соответствует ему, изменяя духовные основы своего бытия в мире в основах своей души: свои представления о мире; иерархию ценностей, целей и смыслы своего бытия; основания и символы Веры; парадигмы мышления и стереотипы поведения; принципы своих отношений к природе, обществу - другому человеку, самому себе.
      Именно через изменения во всем этом и всего этого человек меняет себя, свой способ бытия в мире, свое отношение к миру, свое поведение в нем и на этой основе становится созвучным миру, адекватным тем новым его реальностям, которые вовлекаются им в пространство своего бытия. Нельзя изменить мир, нельзя стать вровень с ним, адекватным ему, не изменяя сознания, духовных основ истории в основах души человека. Без новых форм духовности не может быть новой социальности, нового отношения к миру, новых способов бытия в нем, ибо все это становится реальностью только как результат объективации новых форм духовности, новых состояний сознания, новых духовных основ истории в основах человеческой души.
      Итак, когда речь заходит о генетическом коде истории - духовных основах истории в основах человеческой души, то речь действительно заходит о действительных основах истории и не каких-нибудь, а духовных, и не где-нибудь, а в основах человеческой души. Душа человека и, прежде всего, его сознание есть место и способ бытия в человеке всего сущего. Всякое нечто, прежде чем стать фактом исторической реальности, должно стать и становится фактом духовной реальности, фактом человеческого сознания. Если оно не становится таковым, не опосредуется сознанием, то оно не может стать исторической реальностью вообще, фактом исторического бытия. Справедливость сказанного не отменяет реальности и в бытии истории, и в бытии человека массы неосознаваемых феноменов. Но они не определяют ни бытие человека, ни бытие истории.
      Именно в сознании человека не просто все сущее, но его основы превращаются в основы бытия человека. Больше того, обогащаясь человеческой сущностью, приобретая человеческое измерение, они становятся духовными основами бытия человека, его истории, духовными ориентирами и поводырями, как в мире природы, так и в своем собственном, социальном. В своем бытии в мире человек опирается не просто на потребности своего тела, своего природного бытия, но и на потребности своей души, своего социокультурного бытия, а потому в формах своей активности объективирует нечто больше, чем витальные потребности, он объективирует мир своих представлений о мире, свои ценности, цели и смыслы бытия, все то, чего бы не было в бытии без форм его активности как человека, без его души. Она становится основой его бытия в мире, а мир становится пространством объективации ее содержания, он антропологизируется и одухотворяется человеческой душой. Меняются представления о мире, основные ценности, цели и смыслы бытия человека, основания и символы его Веры, меняется мир, в котором живет человек, меняется сам человек, ибо меняется то, на основе чего и что, собственно, объективирует человек в мире. Мир меняется на основе новых духовных оснований истории в основах человеческой души, на основе их изменения, как основ бытия его души.
      При этом совершенно не важно, что духовные основы истории, душа человека живут природой, историей, социумом, культурой, Универсумом, его субстанциальностью, и в этом смысле определяются ими. Важно другое - живя и определяя себя всем этим, человек живет и определяет себя всем этим для того, чтобы обрести собственный мир, собственные основы в мире - духовные основы своего бытия в мире в основах своей души и для того, чтобы определять мир исходя из этих основ, антропологизировать и одухотворять его, превращая в часть своего бытия. В этих процессах, чем больше человек живет и определяет свое бытие бытием всего сущего, его субстанциальностью, тем больше одухотворяется, тем больше и глубже, субстанциальнее становится его духовный мир - духовные основания его бытия в мире в основах его души. А чем больше он обретает и развивает собственные духовные основы в мире, тем больше он определяет ими бытие самого мира, тем больше и с большей субстанциальной глубиной он его антропологизирует и одухотворяет. Но чем больше антропологизирует и одухотворяет мир вне себя, чем больше и с большей глубиной вторгается в него, тем больше и с большей глубиной начинает жить им, определять свое бытие бытием всего сущего в его новых свойствах, связях и отношениях, ранее недоступных для человека. А это завершается тем, чем начиналось,- новыми прорывами в одухотворении и субстанциализации духовных основ своего бытия в мире в основах своей души.
      Круг замыкается, и он замыкается на духовных основах истории в основах человеческой души, играющих совершенно особую роль в основаниях бытия человека в мире. Именно в них, в их способности к вечной изменчивости человек обретает неиссякаемый источник своего вечного очеловечивания, вечного прогресса как человека, своего становления себя Универсумом и Универсума собой. И это обстоятельство актуализирует итоговый вывод, касающийся духовных основ истории в основах человеческой души и имеющий особое значение для понимания генезиса локальной цивилизации, причин ее возникновения и прехождения в истории.
      Речь идет о том, что духовные основы истории в основах человеческой души есть основы бытия человека в мире с абсолютным потенциалом изменчивости и на базе этого с абсолютным потенциалом адекватности миру. Они есть то, что позволяет человеку всякий новый раз принимать новые формы духовного бытия в мире, так преобразовывать духовные основы истории в основах человеческой души, наделять их такими ценностями, целями и смыслами бытия, основаниями и символами Веры, которые позволяют ему менять форму своей социальности, своего отношения ко всему сущему, выходить на новые способы поведения и бытия в мире, к новым способам освоения, антропологизации и одухотворения мира в ранее недоступных для себя формах его реальности.
      Человек меняет формы своей социальности на основе изменения форм своей духовности и, наоборот, формы своей духовности на основе изменения форм своей социальности, ибо социальность есть не что иное, как объективированная духовность, а духовность - субъективированная и одухотворенная социальность и, сверх того, всего сущего. В этом смысле духовность такова, какова социальность, а социальность такова, какова духовность, и иного здесь не дано, так как они - суть зеркальное отражение друг друга и одной и той же реальности - реальности человека, его сущности, ее становления в истории, реальности Универсума, его субстанциальности, их антропологизации и одухотворения человеком.
      Но в данном случае важна не взаимосвязь духовности и социальности, а тот факт, что определенный тип духовности порождает определенный тип социальности. А потому и распад социальности начинается с распада души. Важно то, что в новую стадию своего исторического развития человек входит не сам по себе, а всегда духовно вооруженным и просветленным, вооруженным и просветленным на основе и посредством новых форм духовности, новых идей и представлений о себе, истории и мире, с новыми идеалами, ценностями и смыслами бытия, с новыми символами Веры, с новыми Богами в своей душе. Новая история это всегда новое состояние человеческой души, и если его нет, то не будет и новой истории, просто нечего будет объективировать в истории.
      Духовные основы истории в основах человеческой души предстают аккумулирующими началами истории, концентрирующими в себе все основные ее итоги, весь потенциал ее изменчивости, который превращается человеком в потенциал своего вечного духовного обновления, становления себя историей и истории собой. Человек и его история неисчерпаемы лишь в той связи и мере, в какой неисчерпаема его духовность, его способность превращать основания всего сущего в духовные основы своего бытия, в какой мере он оказывается в состоянии дать духовный ответ на любой вызов истории, больше того, вызов всего сущего. Имея опору в духе, и человек, и его история могут быть уничтожены, но никогда не могут быть побеждены.
      Вот почему история существует лишь до тех пор, пока она сохраняет свои духовные основы в основах человеческой души и, главное, пока оказывается в состоянии быть источником новых форм духовности. Потенциал исторического развития сохраняется до тех пор, пока сохраняется потенциал духовности, пока сохраняется потенциал духовного перерождения, адекватного духовного ответа на вызовы истории и природы. Только дух, только способность к изменению духовных основ истории в основах человеческой души - вот что может вооружить человека в истории, поставить его вровень с историей, дать ему мотивы, цели, ценности и смыслы не только для того, чтобы быть, но и быть человеком, не только для того, чтобы выживать в истории, но и для того, чтобы побеждать в ней - всякий раз быть вровень, адекватным объективной диалектике мира.
      Эта адекватность достигается только на основе новых форм духовности. Только они превращают пространство истории в пространство новых смыслов, целей и ценностей бытия, в пространство новой истории. Вот почему вопрос о бытии или небытии духовных основ истории в основах человеческой души, вопрос о способности истории на их основе порождать новые формы духовности превращается в вопрос о бытии или небытии самой истории, в вопрос о том, будет ли история с будущим или останется без него, то есть перестанет просто быть.
      Все это приобретает особую актуальность в контексте анализа генезиса локальной цивилизации, причин ее возникновения, развития и гибели. В свете всего изложенного их нетрудно связать с процессами возникновения, развития и гибели генетического кода истории, основ его локальной разновидности. Среди прочих причин, обусловленных конкретностью условий, обстоятельств времени и места, возникновение локальной цивилизации, основ ее локальности - генетического кода истории - это интеграция в единый процесс цивилизациогенеза социо-культуро-этногенеза. Уже в этой связи и на этой основе начинают действовать разные этносы, культуры и социумы. Результат интеграции такого многообразия предрешен - многообразие самих способов интеграции и, соответственно, самих локальных цивилизаций, их оснований генетического кода истории.
      Он не может быть одним и тем же у всего человечества, так как одни и те же силы природы, вовлекаемые в пространство исторического бытия человека, в разных географических условиях, при разных исторических обстоятельствах, у разных этносов порождают разное отношение к ним. Они по-разному переживаются и осмысливаются, порождая разную систему ценностей и жизненных ориентаций, разное понимание человека, его целей и смыслов бытия, разных Богов и символы Веры - разные представления обо всем, что допускает различие. На базе всего этого формируются разные архетипы социальности, культуры, духовности, разные способы их проживания в истории и самой истории - формируются разные генетические коды истории - духовные основы истории в основах человеческой души. Потенциал социокультурного развития используется как потенциал различия, а не унификации и в этом проявляется действие одного из фундаментальных законов истории: разные этнокультурные общности не могут находиться в одном и том же цивилизационном состоянии, иметь тождественные формы социальности, культуры, духовности, сам способ их объективации в истории, не рискуя сохранением основ своего бытия в истории в качестве этнокультурной общности.
      Этот закон - проявление более общего принципа цивилизационного запрета на социокультурное тождество в способах и результатах социального, культурного и духовного творчества и бытия в истории. Одни и те же силы природы, вовлекаемые в пространство исторического бытия человека, не могут одновременно находиться в одном и том же социокультурном состоянии, не могут осваиваться одними и теми же способами и существовать в одних и тех же формах социального, культурного и духовного бытия, ибо не могут быть носителями одних и тех же ценностей и смыслов бытия. Всякий раз находится свое отношение к этим силам, свой особый способ их освоения, антропологизации и одухотворения, своя форма для их социального, культурного и духовного воплощения и бытия, так как всякий раз в них обнаруживают свои и инаковые ценности и смыслы бытия. И это обусловлено не только тем, что сами силы природы допускают многообразие своей социокультурной интерпретации, своего духовного перевоплощения и бытия, но и, прежде всего, самой сущностью процессов антропологизации и одухотворения мира.
      Вовлекая мир в пространство своего бытия, человек реализует к нему свое отношение, ищет и находит в нем не только и не просто силы природы, но и их глубинные смыслы, то, чем они являются не сами по себе, а лишь в своем отношении к человеку, его социальности, культуре и духовности - их сокровенные социальные, культурные и духовные смыслы бытия. В своем отношении ко всему сущему человек реализует отношение смыслопорождения, которое в силу неисчерпаемости феномена человека, его сущности, неизбежно воплощается в разной системе ценностей и смыслов бытия. Сущность человека, даже на базе одних и тех же сил природы, одной и той же сущности бытия не может существовать в пространстве одних и тех же ценностей и смыслов бытия. Это просто противоречило бы сущности человека, ее неисчерпаемости, а потому в процессе антропологизации и одухотворения даже одних и тех же сил природы она, как сущность человека, реализует себя во множестве ценностей и смыслов бытия и на этой основе во множестве стереотипов поведения и способов бытия в мире.
      Так, один и тот же феномен человеческой смерти порождает колоссальное многообразие ценностно-смысловых оттенков в его восприятии, переживании, в понимании его смысла и места в человеческом бытии в зависимости от ценностно-смысловых оттенков в восприятии и понимании природы человеческой телесности, соотношения тела, духа и души, соотношения жизни и смерти, в зависимости от интерпретации жизни после смерти, от интерпретации конечных смыслов самой жизни и т.д. В зависимости от всего этого и многого другого формируется разное отношение к самим телесным остаткам человека: в одних случаях их пытаются спасти от тлена, бальзамируют для того, чтобы умерший мог воспользоваться своим телом после акта воскрешения; в других - сжигают, дабы быстрей освободить бессмертную душу от бренных телесных остатков, от тела как темницы духа для последующей реинкарнации души; в-третьих предают земле, в-четвертых - воде, в-пятых - оставляют их на съедение хищникам, в-шестых - вообще оставляют без внимания. Для одних смерть - это страдание, для других как раз освобождение от страданий; для одних она конец всякого бытия, для других - только начало обретения подлинного бытия; для одних - цель бытия, для других - рядовое событие в цепи бесконечных перевоплощений души; для одних смерть придает ценность и смысл человеческому бытию, для других - событие, которое обесценивает и обессмысливает всякую жизнь?
      Все это различия в ценностных и смысловых измерениях человеческого бытия по поводу только одного феномена - смерти. Они дополняются множеством других по поводу других феноменов человеческого бытия. В итоге мы имеем внушительные социокультурные спецификации, то многообразие истории, которое уходит в ее основы, формируя архетипы социальности, культуры, духовности генетический код истории - духовные основы истории в основах человеческой души. Этими основами одна локальная цивилизация не только отличается от другой, это не главное, этими основами живет всякая локальная цивилизация и живет как самыми глубинными основаниями своего бытия, которые не предают и не переживают в истории, ибо с ними и во имя их умирают в истории. Далее, в процессе исторического развития цивилизационные различия углубляются, усиливаются и обрастают новыми, в частности, за счет цивилизационных заимствований, которые, с одной стороны, сближают локальные цивилизации друг с другом, с другой - усиливают процессы цивилизационной спецификации и сосредоточения своего исторического бытия на своих цивилизационных основах.
      Вместе с тем с определенного момента истории, как правило, совпадающего с периодом пространственной экспансии локальной цивилизации, наблюдаются процессы цивилизованной дивергенции генетического кода ее истории. Возникает ряд новых его национальных разновидностей, являющихся неотъемлемой частью или лишь частью тяготеющей к генетическому коду истории данной локальной цивилизации. Эти разновидности образуются не только отпочкованием от генетического кода истории его дочерних новообразований, но и присоединением к нему новых, сосуществовавших ранее рядом с ним или отпочковавшихся от генетического кода истории других локальных цивилизаций. Отличаясь по целому ряду архетипических и порой принципиальных особенностей, к примеру, даже принадлежностью к разным религиозным конфессиям, они, несмотря на это, могут и обнаруживают поразительное единство в том способе проживания истории, способе объективации в ней разных архетипов социальности, культуры, духовности, который является господствующим в пределах данной локальной цивилизации и определяет ее сущность. И это имеет далеко идущие последствия для обретения общих основ цивилизационной идентичности и вслед за этим и на этой базе цивилизационной общности как таковой.
      Дело в том, что, как показывает практика истории, единство в способе проживания своей истории, своих, пусть далеко не во всем единых архетипических особенностей, оказывается достаточно мощным основанием для формирования из разных этносов единого цивилизационного субъекта - одной цивилизационной общности. Единство в способе объективации своих архетипов, не достигая сразу и до конца этнического - единства во всей системе архетипов социальности, культуры, духовности, вместе с тем достигает выраженного цивилизационного и через него продолжает формировать этническое. Цивилизационное единство в данном случае достигается раньше, чем этническое, в своих начальных формах предшествует ему. Но, в конечном счете, они оказываются взаимосвязанными между собой, ибо нельзя достичь полного, исчерпывающего цивилизационного единства, не достигая этнического, так как этнос - составная часть цивилизационного субъекта истории как этнокультурной общности. А потому, чем больше цивилизационный субъект становится единым этнически, тем больше цивилизационно.
      Этническое единство усиливает в цивилизационном единство в самой системе архетипов социальности, культуры, духовности, чем и достраивает цивилизационное единство до единства в основах локальности цивилизации - в духовных основах истории, в основах человеческой души. Но оно неотделимо от единства в способе объективации архетипических особенностей и основ истории в самой истории, формирующего общий стереотип поведения в его гумилевском значении, как системы специфических стандартов поведения, с одной стороны, объединяющих людей в одну цивилизационную общность, а с другой - отличающей ее от всех остальных. С него, как мы видим, начинается цивилизационное единство, которое, в частности, через осознание общности исторической судьбы, рано или поздно, но завершается обретением всей системы цивилизационной идентичности, полным растворением в ней.
      Что касается исторических перспектив национальных разновидностей цивилизационных новообразований, то их судьба может и складывается по-разному, укладываясь в несколько вариантов развития: они либо полностью ассимилируются локальной цивилизацией, растворяются в ней; либо становятся их неотъемлемой, относительно самостоятельно, но составной частью; либо через усиление процессов цивилизационной спецификации превращаются в ассоциированных членов; либо полностью выходят из исторического пространства локальной цивилизации. Какой вариант возобладает в истории дело самой истории, всей совокупности конкретных исторических обстоятельств и факторов исторического действия.
      Но в любом случае нельзя не согласиться с тем, что именно процессы цивилизационного размежевания и интеграции лежат в основе всех интеграционных и дезинтеграционных процессов истории. Их нельзя ни отменить, ни переориентировать, как нельзя отменить генетический код истории, произвольно переориентировать систему архетипов социальности, культуры, духовности с одной локально цивилизационной специфики на другую. Для реальности всего этого надо совершить тотальное насилие над историей, просто перестать жить в истории и историей, а в итоге просто быть. История, все процессы интеграции и дезинтеграции в ней будут развиваться так, как будут развиваться в ней цивилизационные процессы, обусловленные цивилизационной логикой истории.
      С момента возникновения генетического кода истории и на его основе локальной цивилизации вся последующая история - это история саморазвития и самораскрытия его исторического потенциала. Генезис локальной цивилизации находится полностью в пространстве основных векторов исторического развития генетического кода ее истории. Они небезальтернативны, но это альтернативы исторического развития генетического кода данной локальной цивилизации. Выход за его пределы - это путь к цивилизационной деградации, которая завершается либо уходом из истории вообще, либо уходом в другую цивилизацию, растворением в ее основах своих собственных. Поэтому историческая жизнеспособность локальной цивилизации определяется жизнеспособностью генетического кода ее истории, то есть возможностями развития духовных основ цивилизации в основах человеческой души. Это конечный источник жизненности локальной цивилизации, которая определяется развитием ее духовных начал во всех сферах человеческой деятельности.
      Чем больше они одухотворяются, чем больше у локальной цивилизации возможностей для развития своих духовных начал, для переноса всех проблем своего исторического развития из внешней среды общества вовнутрь общества, в сферу духа для духовного ответа на все вызовы истории и природы, для собственного духовного обновления и роста, тем больше исторической перспективы, тем цивилизационно устойчивее становится бытие локальной цивилизации в истории. В конце концов, история есть, прежде всего, то, что составляет момент в развитии духа, и чем существеннее этот момент, тем более существенной является эпоха.
      В самом деле, только в духе, в конечном счете, можно дать ответ на все вызовы природы и истории: осмыслить их, выработать новые идеи и представления о мире, обществе, человеке, построить новую иерархию ценностей и смыслов бытия, определить новые идеалы и цели общественной жизни и развития. На их основе преобразовать свою социальность, культуру, духовность, изменить отношение к природе, обществу - другому человеку, самому себе. И в таком обновленном виде стать более адекватным целям и задачам продолжения исторического прогресса.