Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Степан Буков

ModernLib.Net / Отечественная проза / Кожевников Вадим / Степан Буков - Чтение (стр. 12)
Автор: Кожевников Вадим
Жанр: Отечественная проза

 

 


      Если прикинуть, таких учений в последний год войны проводилось войсками больше, чем даже в мирное время И по своей трудности они отличались от обычного боя только тем, что в живой силе потерь не было, а только в живом весе, несмотря на усиленное питание по нормам переднего края. И если в бою старший командир не всегда мог заметить какую-нибудь твою промашку, нечеткость, то на учениях все засекалось без всякой скидки на геройство в минувших боях. Этот чистый счет на мастерство, умелость, воинскую культуру вызывал жажду проявить себя с лучшей стороны не меньшую, чем жажда подвига в бою.
      Поэтому в условиях проводимых учений было не до знакомств, не до сердечных разговоров между представителями дружественных родов войск. Тем более что на учениях каждый род войск желал показать свое превосходство над другим родом войск, так как чувство патриотизма имеет способность расширяться и сужаться в зависимости от обстоятельств. Поражая цели, огневики ревностно следили за тек, чтобы самоходники не приписали себе то, что сделали позиционные артиллеристы. Авиаторы свои бомбовые воронки подсчитывали столь же тщательно, как считают отверстия в мишенях бойцы стрелковых подразделений.
      Артиллеристы противотанковых орудий, выведенных на прямую наводку, запальчиво утверждали, что они чаще попадают в служившие мишенями трофейные танки, чем танкисты, которые вели огонь с ходу по этим же трофейным танкам.
      Обломки дотов исследовали и диагностировали дотошно, дабы выяснить, что послужило причиной их окончательного разрушения: авиабомбы, снаряды орудий больших калибров или взрывчатка, дерзко подложенная под эти доты бойцами инженерно-саперного подразделения.
      Подвергались анализу скорость продвижения родов войск, количество средств поражения, выпущенных ими по целям в единицу времени, система и маневр огня во всех подвижных моментах боя.
      Каждый представитель своего рода войск испытывал при этом ревность к другому роду войск, высказываемую подчас в недружелюбной форме. Армия есть армия - старший критикует младшего, командир - подчиненного. Но всегда можно найти равного себе по званию, по должности и, не нарушая уставного положения, выложить ему все, как понимаешь. В разговорах выражали недовольство, утверждали, что и сами могли бы справиться при наличии одних лишь своих боевых средств, без излишней поддержки со стороны приданных сил.
      Но существует привилегия для тех, кто участвует на разборах учений, здесь знание может спорить со званием.
      Когда же бойцы-коммунисты обсуждают на своем собрании ход учений, каждый из них - добровольная мишень для обстрела товарища: вызывай огонь на себя - это и есть самокритика по-солдатски, из нее потом рождается ратный подвиг самоотверженности в бою.
      В силу всех этих обстоятельств для дружественного общения различных родов войск выбиралось время или перед учениями, или после, в канун подготовки боевой операции, в час отдыха перед ней, чем Буков и пользовался, как и другие члены экипажа его машины.
      Бой есть бой - дело коллективное, мудреное, и после каждого боя ума прибавляется для ведения нового боя. Поговорить о минувшем, обсудить будущий - солдатская необходимость. Но как? Торжественно, словно на митинге? Не пойдет. Зачем же со своими своему величаться? Лучше всего между собой по-солдатски, начистоту, но с подходцем, чтобы не коснуться, не задеть сокровенного, пережитого, и вместе с тем для обоюдной пользы. И чтобы всем было приятно слушать, чтобы ни у кого не гасла охота свое соображение высказать,, не быть хуже других. И тут по натуре, свойственной нашему человеку, отдавалось предпочтение тем, кто обладал способностью говорить так, чтобы при этом не себя над другими ставить, а другого раздразнить, вызвать на рассуждения.
      Эту фронтовую манеру усвоил и Буков, в владел он ею не хуже других.
      Поэтому, появляясь во взводе, которому назначалось в бою следовать за его танком, Буков прежде всего советовал, лукаво усмехаясь:
      - Вы, ребята, главное, наизусть номер моей машины запомните. Он счастливый. Если от брони отстанете, повторяйте мой номер, не подведет.
      - Понятно, значит, сам рванешь, а нас с одним только названием номера оставишь?
      - Потерять мне вас жалко, - задумчиво произносил Буков, - уж больно вы симпатичные. Только не знаю, как вам за мной поспешать, разувшись, что ли. Начальство из жалости к вам наметило рубежи для передышки. Но у меня своих делов в машине до черта, могу и позабыть, где для вас остановку делать.
      - А мы тебе сами укажем. Танки нам приданы, а не мы им.
      - Допустим! Ну а как же скомандуете, если вы такие полновластные?
      - Постучим прикладом в броню, напомним.
      - По мне немцы снарядами стучать будут. Шуму всякого хватит.
      - Для наружного наблюдения мы тебе на танке своего человека посадим, он по крышке башенного люка колотить будет...
      - Ну мало что он вдруг заколотит, может, ему просто до ветру захочется.
      - Причина уважительная.
      - Вот именно, хорошо бы заранее установить, чтобы стучал с толком, по сигнальной договоренности, - мол, пешка отстала, огневую опасную точку просим подавить, или даже, допустим, по личной нужде ему желательно. Если башковитый боец, так может угодить во всем.
      - Какой добренький! Думаешь, если со всех сторон железом прикрыт, так немец через него не достигнет? Нам-то со всех сторон виднее, как он казенную твою машину пожелает испортить!
      - Вот правильно, - согласился Буков. - Имущество у меня ценное. Желательно его зря не повредить. Сунет какой-нибудь отчаянный фриц гранату под гусеницу - испортит на ней обувку. У вас снайперы, пусть окажут любезность - за такими хулиганами присмотрят.
      - Снайперов мы имеем. Присмотрят за твоей коляской.
      - Коляска у меня ничего, пока исправная, - сухо сказал Буков. - На ходу.
      - С полным удобством воюешь, как в самоходном доте. А мы одной гимнастеркой от пуль прикрытые.
      - Зато у вас ноги; правда, у некоторых даже головы при них. Вот ежели она имеется в наличии и ежели ею правильно пользоваться, большое удобство для боя.
      - А ты этим удобством сам пользуешься?
      - Мы кто - простые механики. Жми на рычаги - всего делов. Это вам прозвание дали: пехота - царица полей, - произнес с усмешкой Буков. - А сунешься машиной на эти ваши поля царственные, от мин деваться некуда, проходы, если саперы нечисто приберут, дочистить не вашего ума возможность.
      - А ты, видать, минами пуганный!
      - Правильно, любитель, чтобы снарядами молотили, а когда мина подо мной рвется, сильно вздрагиваю, могу от этого ушибиться, блямбу на лбу набить.
      - Значит, хочешь свою личную красоту сохранить?
      - Желательно, по возможности.
      - Ладно, есть у нас ребята сообразительные, выскочат, покопаются щупом, обеспечат тебе пожизненное пространство.
      - Вот это приятно, - расплывался в улыбке Буков, - а я им за это в одолжение из пулемета местность буду прочесывать, чтобы обстановка была приятная для работы. А если будет от них особое желание, можем из орудия. Как закажут, так и будет.
      - Скажи какой щедрый, снаряда не пожалел!
      - Вы всего меня еще не знаете. Как первые траншеи их минуем, подвезу на резвом на всю тактическую глубину. Пуляйте на ходу с брони сколько вашей душе угодно, отдыхайте от пешего вашего хождения со всеми удобствами. Транспорт мной обеспечен.
      - А через противотанковый ров тебя как, вместе о машиной на руках перенести? Или толкануть, словно полуторку? Только весу в твоем агрегате, как в каменном доме, не меньше.
      - Если с ходу не возьму. Бывает, закиснешь.
      - Ни туды и ни сюды?..
      - Именно.
      - Мы от себя тебе сюрприз имеем. Бревна с накатов пачку связали. К корме привяжем. Вид, конечно, у боевой машины получится некрасивый, зато на самообеспечении.
      - Вот за это спасибо, ребята!
      - Спасибо тогда скажешь, когда мы тебя, как борова, из ямы вытащим.
      - Я это из вежливости, на всякий случай.
      - Фамилия твоя как? Запомнить желательно, если машина у тебя заглохнет, чтобы после войны ты случайно ко мне в колхоз трактористом не зачислился. Мы механиков только знающих будем брать. Из гвардейских частей, с набором всех регалий.
      - Они у меня вон на виду!
      - Ладно, но мы тебя еще лично проверим. Если подходящий, значит, считай себя зачисленным на высшую должность. Землю пахать - это тебе не танки фрицевские сшибать, большая аккуратность требуется.
      - А ты что, взводный, из председателей?
      - Угадал.
      - Ну что ж, значит, снова народ тебя выберет.
      - Это почему ж так обязательно?
      - Толковый ты мужик.
      - Ты тоже ничего. В трактористы, пожалуй, ко мне годишься.
      - Ну, значит, поладили!
      Буков пожал взводному руку, а тот ему.
      Но это последнее вовсе не обозначало, что они договорились насчет их будущей мирной жизни, а то, что совместные действия их в бою полностью согласованы и обсуждены.
      Хотя положено было обсуждать это несколько иначе, вроде бы шутейное обсуждение было им больше по душе, теснее по-человечески сближало, что для боя имело часто решающее значение.
      В этом же духе Буков беседовал с самоходчиками, с артиллеристами, бойцами инженерно-саперного подразделения. Бойцы разного рода войск запоминали танкистов, каждого из них в отдельности, и запоминали те особые условия будущего боя, в котором им предстоит взаимодействовать, оказывая друг другу обоюдные боевые услуги. Так очеловечивался план боевой операции, очеловечивалась взаимозависимость всех родов войск, ибо главная повелительная сила в бою - человек, со всеми его особенностями.
      XVIII
      Как бой, так и труд - дело коллективное. После совершенного Степаном Захаровичем Буковым тщательного и досконального обозрения горнорудного хозяйства карьера в сознании его четко отпечаталась картина взаимодействия всех технических мощностей карьера и людей, ими управляющих.
      В комплексной бригаде объединяются представители различных профессий, интересы которых не всегда и не во всем гармонически совпадают. Существуют противоречия. И если их с умом не преодолеть, возникает антагонизм. Так, например, для обрушения блока буровики намечают в зависимости от горной массы частую или редкую сеть скважин. Из таких же соотношений взрывники определяют мощность зарядов: при норме не свыше двух процентов негабарита.
      Хорошо, грамотно произведенное обрушение - залог успеха работы машиниста экскаватора. Но если в забое обнаруживается большое количество негабаритных глыб или даже, допустим, две-три скального объема, машинист оказывается в положении спортсмена, которому на штангу по небрежности надели вес, который не под силу даже абсолютному чемпиону мира.
      Спортсмен что ж, посопит, посопит, подергается, убедится, что тяжесть не соответствует его возможностям, и потребует, чтобы судьи исправили ошибку.
      Машинисту хуже. Он должен во что бы то ни стало освободить от негабарита фронт добычи и долго, терпеливо, настойчиво возиться с такой глыбой, ощущая перенагрузку машиной, испытывая чисто психическую, нестерпимую боль в мышцах, до тех "белых пятен" в глазах, которые появляются у тяжелоатлета в момент поднятия рекордного веса.
      Но если после подвига спортсмен испытывает счастливое чувство удовлетворения, то машиниста, напротив,, охватывает ярость. И после смены он высказывает горному мастеру свое мнение о нем в таких выражениях, которые наша общественность считает недопустимыми.
      Помимо прочего, негабарит бьет по добыче и, значит, по заработку машиниста. Если, скажем, от неравномерной глубины скважин в подошве забоя остаются гребни, то на них не поставишь строго горизонтально экскаватор, возможен перекос, и. машина от этого страдает.
      Интерес буровиков: дать побольше скважин на несверхтвердых грунтах и поменьше на сверхтвердых - нормы у них в метрах. А интересы взрывников: экономить при всех обстоятельствах взрывчатку, но побольше произвести взрывов.
      Подобные противоречия существуют и у других представителей горняцких профессий, в том числе у транспортников, которые предпочитают длинные маршруты коротким. Премиальные получают с тонно-километра.
      Бригада, в которую зачислился Буков, не считалась передовой. И странным прозвучало предложение Букова проводить летучки не до начала рабочего дня, а после, с целью выяснить, кто лучше всех работал в истекшую смену.
      Буков пояснил миролюбиво:
      - Мы спорим, ругаемся, кто из нас хуже работал. А почему же не выяснить, кто лучше? И ему удовольствие, и нам приятно - стоящему человеку хоть руку пожать. Вроде как перед строем вынести благодарность.
      Произнес задумчиво:
      - Самое скверное - это когда человек к плохому привыкает. Легче всего к плохому привыкнуть...
      Первая такая летучка затянулась. Но после бурных споров большинством в один голос было признано, что лучше всех в смене работал нынешний день бульдозерист Васильев. И после того как не все охотно пожали ему руку, Васильев, багровый, сконфуженный, вдруг взволнованно сказал:
      - Вот, когда свои же признали, мог бы даже, не уходя, на вторую смену остаться. Такое, значит, хорошее получается настроение.
      - Окрылился?
      - Сами же вознесли.
      - Так, на один день.
      - Понравится - еще захочет.
      - Желающие найдутся.
      - Не ты ли?
      - Все может быть...
      С ходом времени тщательный разбор рабочей смены, почему тот или другой заслужил первенство, обрел характер интимного и глубокого проникновения в сущность трудового дара каждого. И хотя премиальной надбавки все это не сулило, люди дорожили высоким мнением коллектива, гордились им. Чувствовали себя осчастливленными.
      - Однажды Буков пришел в контору рудника и попросил бухгалтера не без робости:
      - Аполлон Григорьевич, не могли бы вы изобразить в цифрах, сколько на небрежностях во всяком виде работ каждый из нас в получку теряет. И второе: что получится, если вообразить - нет никаких потерь. Сколько тогда на руки каждый получит...
      Через неделю бухгалтер передал цифровые выкладки Букову. Буков переписал их крупно на листе ватмана и повесил на доску рядом с различными приказами. Потом на собрании сказал:
      - Вот два наших цифровых портрета. Один неказистый, на текущее время. А другой - мечта! Один обидный, а другой исключительно красивый.
      Степан Захарович ходил на курсы по вводной части общей характеристики геологии, слушал лекции по визуальному определению сортов руд, регулярно посещал семинар для механиков. Кроме того, он записался в конструкторское бюро на общественных началах машинистом-испытателем, поскольку такой штатной должности не было.
      И если к этому приплюсовать различного рода партийные поручения, бытовые хлопоты о членах бригады и даже регулирование их домашних конфликтов, на одного человека нагрузка порядочная.
      Для того чтобы сохранять при всех обстоятельствах душевную и физическую бодрость и быть всегда "на высоте", Буков вынужден был вести строго расчетливую жизнь, - как он говорил, "по армейскому расписанию".
      Даже в приятной компаний, с хорошей закуской, Буков, взглянув вдруг на ручные часы, объявлял категорически:
      - У меня, ребята, отбой.
      И уходил на твердых ногах, неумолимо отказываясь посидеть еще минут двадцать. Подвиг для умеющего и любящего принять в норму немалый.
      Вставал засветло, шел в карьер пешком. Для моциона и продумывания работы на сегодня.
      Возвращаясь с рудника, расслабленно дремал в автобусе, но разом просыпался, когда автобус подходил к поселку, там, где его ждало какое-нибудь дело или учеба.
      В боковом карманчике у Букова всегда лежала аккуратно свернутая бумажка, куда он с вечера записывал себе задание, что ему надлежит сделать, о чем и с кем поговорить.
      Эту манеру он себе завел после того, как прослушал лекцию "О гигиене умственного труда".
      Однажды у него появилась запись: "Совесть совестью. Но определение оптимального варианта режима по сортной добыче на счетной машинке - вещь!"
      - Я не таксист, - сказал Буков на совещании дирекции рудника, - чтобы гонять экскаватор по территории карьера, а вдруг кто внезапно закажет! Конечно, приказ есть приказ. На все времена - закон. И обсуждать его во время работы не следует. Но понять его я должен: как понять, спрашивается? Вовсе не требуется, чтобы диспетчер приказ объяснял мне по радио. Нужна строго плановая перспектива. А ее оперативно вычислить по запасам на текущую неделю может быстро только счетная машина - штабной инструмент, тогда я к маневру заранее готов.
      - На каком руднике вы видели счетные машины?
      - Читал, с людьми разговаривал, стоящее обзаведение, - уклонился Буков от прямого ответа.
      - И дорогостоящее!
      - Самое дорого обходящееся в любом деле - это суета в конце месяца по выполнению плана добычи.
      - Машина людей не заменит.
      - Но мозги вправит тем, кто со штурмовщинкой сжился. И цифрой, без дискуссии докажет наши ошибки.
      - Конкретно, что вы предлагаете?
      - На средства, сэкономленные по ремонту техники, заключить договор с республиканским институтом кибернетики.
      При этом Буков лукаво усмехнулся и хохотнул добродушно!
      - Будет тогда над всеми еще одно высшее начальство - счетная машина. Вот я за то, чтобы ей штатную должность предоставить.
      И где бы, на каком уровне ни шло совещание, Буков упорно сводил разговор к управлению производством посредством техники, в чем его поддерживали многие специалисты.
      На совещании в областном комитете партии по вопросам партийной учебы Буков попросил слова и заявил:
      - Вот в плане у нас лекции на тему "О научной организации труда". А зачем?
      По залу прошел насмешливый гул. Буков выждал, переступил с ноги на ногу, выпил воды.
      - Думаю, не только для чистого просвещения, но и для того, чтобы коммунисты за это дело боролись. Вот, например, счетная машина! Может она разработать определение оптимального режима по сортной добыче. Вот мы и не будем таскаться по территории всего карьера - клады искать. Скажете, дорогая вещь, с обслугой и прочим. Пересортица-то дороже обходится. Вот я коммунист. За такую машину подаю голос.
      Буков поднял руку и, не опуская ее, глядя в зал, ждал. Попросил жалобно:
      - Может, поддержите, а?
      Стал считать, кивая. Оглянувшись на президиум, объявил, сияя:
      - Большинство - "за"!
      К залу:
      - Спасибо, товарищи. - Снова к президиуму: - Скажете, пробивной, да? Но я у себя с коммунистами советовался. Дали наказ - жми! Партия как дело нынче по всей линии жизни ведет? Научно обоснованно. Вот! Все! - Посмотрел на часы. - И в регламент уложился. Ну как? - спросил шепотом Буков соседа. - У меня на бумаге убедительнее, с выкладками. Но читать постеснялся.
      - И правильно. Нечего жевать по написанному.
      Буков досадливо поежился:
      - Вот забыл сказать. Можно и подержанную купить.
      - Давно этим болеешь?
      - Инженер из нашего общественного конструкторского бюро на мой экскаватор свой экспериментальный автомат поставил. Как машина в простое сразу радиосигнал автоматически. Хочу или не хочу, сигналит. Сразу диспетчер из динамика на весь рудник: "В чем дело?" Никто из машинистов не хотел такого у себя автомата. А я согласился. Совесть совестью, а контроль посредством автомата тоже гарантия. Техника! Разве на нее обидишься, если даже она на тебя кричит? Ну и зажегся. Инженер объяснил дальнейшие возможности. Можно с человека большие нервные нагрузки снять, чтобы не только человек человеком командовал, но и автоматика автоматикой.
      - Культурно! - сказал сосед.
      - А как же! Скинем с человека излишнюю нервную нагрузку по оперативному руководству и контролю. Жизнь?
      - А ты там, в карьере, на руководящей работе?
      - Когда план с присыпкой даю, - усмехнулся Буков.
      - Какая же у тебя все-таки должность? - допытывался сосед.
      - Главная, - сказал Буков, - руду брать...
      * * *
      Обычно, дожидаясь порожняка, Буков не сидел без дела: выравнивал подошву забоя ковшом, производил перевалку глыб, перелопачивал по сортам руды. Так что насыщенность труда у него была всегда высокая. После смены, отдохнув, он уходил в другой забой, где работал еще час, уже в качестве машиниста-испытателя. Программа испытаний была сложная, включала задачи обнаружения слабостей машины путем ее перенагрузки и даже излома. Здесь требовались виртуозное мастерство, пытливая наблюдательность, смелость, бесконечное терпение, спокойное самообладание и выдержка.
      Буков считал эту работу не только почетной, но и приятной. Объяснял конструкторам:
      - Человеку надо обязательно время от времени себя тоже на чем-нибудь испытывать. Ну и, кроме того, вот так собственноручно разберешься и поймешь: новая техника не сразу дается. А то мы привыкли: давай новую. Но прежде чем ее на производство выпустить, она обязала на перегрузках бессчетно раз надрываться. Но уж если выстоит - вещь. - Сказал задумчиво: Мы вот так тоже новой конструкции танк испытывали в бою. Сгубили боевую машину, когда их в излишке не было. А нам за это в госпитале награды генерал повесил. Сказал; за то, что всю программу испытаний выполнили! А мы как ввязались в бой - зашлись, забыли, что мы танковые испытатели, сражение - это не пехотой в атаку бегать. Снаряды израсходовали, сунулись на таран, вне программы. Но оказалось все полезным для конструктора, как и то, что в нас попадания имелись. Просили танк нам оставить. Обещали - отремонтируем. Не разрешили. Погрузили в вагон и уволокли в тыл.
      А мы уже к некоторым недостаткам этого танка привыкли и приспособились. Потом я читал: если испытатель к недостаткам машины привыкает, то он вовсе не испытатель. Но тогда мы такого не знали. Воевали на нем, и все. Обрадовались, что новый, а не после ремонта.
      Произнес печально:
      - Командира экипажа посмертно наградили, но не за испытание, а просто за геройство в бою.
      - А вы кем были?
      - Так, слесарем-механиком, на случай текущего ремонта. Ну и механика-водителя место занимал, временно, конечно.
      Сказал пылко:
      - В человека я по-настоящему только на фронте вылупился... И не сразу. За то, что живой, несчетно раз другим обязан. За каждый свой теперешний день. - Смутившись, поспешно пояснил: - Я это так, к тому, что жизнь - дело ответственное, а не просто существование для своего удовольствия...
      XIX
      Вначале Буков строго придерживался рамок интересов своей специальности, выделяясь среди прочих только числом кубиков грунта, вынутых за смену и за квартал в целом.
      Но именно это стало показателем, по которому его стали выбирать в президиум собраний, где он до времени сидел, помалкивал. А затем даже выбрали в члены строительного партийного комитета, главным образом руководствуясь его хорошей биографией и производственными достижениями.
      Буков сдружился с молодыми инженерами, увлек их рассказами о войне, о которой говорил по-своему, не столько о фактах героизма, сколько о мудрейшей организации боя в соответствии с местностью, состоянием инженерных укреплений противника и его огневых средств, о том, как с ходом войны при растущей мощи в подвижных средствах менялась тактика. Отсюда он совершал хитрый рывок, переходил к рассуждениям о подвижных транспортных средствах, делился своими наблюдениями.
      - Я понимаю, - говорил Буков. - Самосвал - машина мощная. Но возьмите: ресурс мотора, горючее, резина, текущий ремонт, дорожные для него покрытия, гаражное хозяйство, на каждую машину опять же водитель, который норовит больше ездок сделать и от этого не всегда с полным кузовом.
      Для хозяйственника чем самосвал хорош? При нужде можно на любые нужды использовать. Один в ремонте, другой ходит. Дороги нет, недостроили, - так, значит, в объезд. Машина до срока из строя выйдет - из двух одну собрать можно.
      На фронте как? У каждого калибра своя функция. Тяжелый танк против пехоты не ходит - бронетранспортер идет против пехоты! - а с рудника самосвалы берут на стройку, будто простые грузовики. Это раз. Второе - на самосвале с прицепом не поедешь. Электровоз - он сколько вагонов тянет? На самосвалы пересчитать - целую колонну. А водитель один. Скорость на всем пути обеспечена, ни вправо, ни влево сворачивать не надо. Горючее тоже - по дешевке электроток. Вагон - сто тонн!
      - Так что же вы предлагаете?
      - Я ничего не предлагаю, - спокойно поправлял Буков. - Я рассуждаю. С пониманием того, что сейчас без самосвалов на вскрыше нельзя. Но на что курс окончательный держать, особо на нижних горизонтах? Машины нам подкидывают в соответствии с планом проекта - работать В основном на автотранспорте, а железнодорожный вроде только вспомогательный. А если наоборот?
      На фронте, бывало, назначают приказом удар на главном направлении, а другой, послабее, на вспомогательном, но если на вспомогательном обозначится успех, оно становится главным, и тогда туда все. Я вот и беспокоюсь: железной дорогой сейчас вывозят не меньше породы, чем на самосвалах, а она у нас все еще считается только вспомогательным направлением. А может, она основное, выгодное? Тогда как?
      Говорил ободряюще:
      - Вы, ребята, из-за состояния возраста не воевали, учились. Но инженер кто? Командный состав. Вот и соображайте, какими основными средствами дело вести.
      Немец по линии артиллерии полагал - пушки устарели. Очень на танки надеялся. А мы их орудиями били, и до самого конца били. Так же и по линии железной дороги - не устарелое это средство! Не паровоз же теперь, а электровоз. И для скорой прокладки путей машина изобретена железнодорожный комбайн, - кладет рельсы, уже на шпалах собранные. Насыпь бульдозер навалит, самоходный каток обомнет, и клади железную плеть скоростное дело. И прочное. Вот говорили: танки - все, я сам танкист, я их обожаю. Но самоходное орудие - тоже вещь. А в чем смысл? Та же пушка, только не на колесах, на гусеницах. Проходимость исключительная, боекомплект при себе. Дал залп, сменил позицию без суматохи.
      Проломные средства - крупный калибр. Танку такой таскать невмочь и ни к чему. У него своя задача - на всю тактическую глубину проскочить и там дров наломать противнику огнем и гусеницами, а потом и в стратегический прорыв уйти.
      Вот я и думаю - конечно, как машинист экскаватора, в своем масштабе: мне какое транспортное обеспечение нужно? Солидное, емкое. Нагрузил эшелон полностью, и фронт забоя мне подготовят соответствующий, и я его выгребаю без мелкого частого простоя в ожидании, пока самосвал подкатит да пока он под ковш правильно пристроится. Мне от больших, просторных емкостей прямая выгода, но надо на карандаш взять, как тут у меня с государственным расчетом, совпадает или не совпадает? - Пояснил: - Почему я так на вас кидаюсь? Допустим, фактически мы потом на железнодорожный транспорт и переключимся почти полностью. Но линия сейчас - на самосвалы. На них большие средства потратят. Администрация должна будет оправдаться в затратах, ну и придется ей за самосвалы цепляться, тем более они предусмотрены как основное средство. - Опять пояснил: - Сейчас не возражаю, я за будущее сомневаюсь. А за него надо браться сейчас, за будущее, если оно не за самосвал держится.
      Сказал инженеру Струнникову с улыбкой, доброй и благодарной:
      - Ты вот, Сережа, сколько ночей недоспал, все на бумаге рисовал, подсчитывал. У тебя какая цифра получилась в итоге? Тонно-километр автотранспортом обходится в одиннадцать копеек, а железнодорожным - всего полторы копейки. Помножить на всю выработку да на все года, большие миллионы получатся. Вот вы про транспортер задумали - красивая вещь. Пока несосчитанная. Я их видел, транспортеры. Даже в километр-два. Но чтобы в девять! Это же как лавина, только высокоорганизованная. Говорил ребятам:
      - Вы на войне не были, без вас обошлись. Но за это с вас причитается. Воевать вам надо тут, на этой местности. И с умом. Без ума боя нет - драка. - Усмехнулся хитро: - Вы вот кино, книжки и другое всякое при мне здорово драчливо критиковали, то не так, это не по-вашему. Возможно, это уму вроде физкультуры, полезно. Хотя и не во всем мне ваша такая гимнастика нравится. Очень вы фасонитесь. Но ничего, сойдет по мелочи. А вот на крупном так нельзя - только на словесности. Тут надо обстоятельно все средства проверить и на полевые условия выходить, на передний край то есть. Мирное существование тем нравится, кто не горит, а только теплится. Ум на ум самый полезный бой. Чтобы большую высоту взять. Вот как Сережа корпел: считал и интерес всеобщий высчитал.
      Прихватив черновые расчеты молодых инженеров, Буков и выступил на заседании партийного комитета твердо, непреклонно, да еще по такому крупному вопросу. И показал себя при этом спокойным, выдержанным. Когда ему бросили реплику с вопросом об образовании, Буков спросил иронически:
      - У кого? У меня? Не самое высшее. Но расчеты, которые я вам представил, товарищами произведены по моему заказу. У них образование у всех самое что ни на есть лучшее.
      - Столько людей успели допросить, да еще с пристрастием, диспетчеров, водителей, дорожников - просто обвинительный акт!
      - А у меня опыт, - сказал притворно-добродушно Буков. - Служил в Особом подразделении, доводилось всякий розыск вести.
      - А теперь против кого же ведете?
      - Зачем против? За! - удивился Буков. Добавил твердо: - Я же слышал, на автобазе выступали люди; пятьдесят процентов порожний прогон. А сейчас за что автотранспорт борется? За то, чтобы порожних рейсов не было. Под погрузкой стоят с невыключенным мотором, жгут зря горючее. Простой экскаваторов тоже. У прикрепленной машины баллон, допустим, спустит, жди, томись в бездействии. Водители сами толкали на то, чтобы задуматься.
      - А теперь вы толкаете?
      - Не я, - улыбнулся Буков. - Дело!
      Приняли решение создать комиссию.
      Буков попросил жалобно:
      - Только меня вводить не надо. Сергея Струнникова, пожалуйста. Сильно смышленый товарищ. А я только так, на подхвате. - Произнес извиняющимся тоном: - Я знаете как волновался! Боялся, собьюсь или кто собьет. А вот слушали. - Признался, потупившись: - Трусил, конечно. Поэтому, может, излишне на голос нажимал. Заметили?

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15