Глава 8

Пламя единственной свечи слабо мерцало в темноте. Кассия, поморгав, некоторое время вглядывалась в этот огонек, совершенно ясно припоминая все, что произошло с момента ее прибытия в Вулфтон.

— Как ты себя чувствуешь, дитя мое? Кассия ответила на вопрос благодарной улыбкой-нежный звук голоса ее старой няньки успокаивал ее.

— Жива, Итта, — сказала она. — Жива. Уже, очень поздно?

— Почти десять часов вечера. Ты проспала шесть часов. У меня для тебя приготовлена еда и глинтвейн.

Кассия медленно приподнялась, и нянька тотчас же подложила ей под голову подушки.

— Чего я по-настоящему хочу, — сказала девушка, брезгливо глядя на грязь под ногтями, — так это принять ванну.

— Сначала поешь, — твердо распорядилась Итта. — Потом я заставлю этих ленивых девок принести тебе горячей воды.

— А где лорд Грэлэм? — спросила Кассия, чувствуя, что голос выдает ее неуверенность. К ее изумлению, Итта рассмеялась:

— Ах, этот твой лорд! Ну и мужчина он, доложу я тебе!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Слушай, да не забывай есть. Я держала еду над жаровней целый час, чтобы она не остыла. Тебе вовсе не надо волноваться. Этот его огромный замок выиграет оттого, что ты станешь в нем хозяйкой, моя крошка. Пища здесь едва ли съедобна, а слуги сразу перестают делать хоть что-то, как только лорд Грэлэм поворачивается к ним спиной.

— Не слишком ли ты строга, Итта? — засмеялась Кассия. Тем временем она почувствовала, что свинина, которую ей пришлось есть, действительно оказалась слишком жилистой и была пережарена. Итта с беспокойством смотрела на свою юную госпожу.

Она выросла среди людей, которые ее любили и с охотой подчинялись ей именно по этой причине. Но Вулфтон очень отличался от Бельтера.

— Скажи мне теперь, Итта, — услышала она голос Кассии, — что случилось, пока я спала?

Итта поудобнее расположила на стуле свое дородное тело.

— Ну после того, как я убедилась, что с тобой все в порядке, моя девочка, я проскользнула в зал, что внизу. Никогда в жизни не слышала, чтобы столько людей спорили и кричали одновременно! Но больше всех вопила невеста сэра Грэлэма!

Кассия почувствовала смущение и жалость, но они умерялись гневом при воспоминании о том, какими оскорблениями ее осыпала эта молодая леди, и одновременно удовольствием от теплого вина, которое она пила мелкими глотками.

— Надеюсь, ее сердце не слишком задето.

— Ее-то? Ох. Да лорду Грэлэму следует целовать тебе ноги за то, что ты спасла его от этой жалкой твари. Что же касается другой, то мы еще посмотрим.

— Какой другой?

— Леди Бланш, свояченицы лорда Грэлэма. Кассия нахмурилась, гадая, не подводит ли ее память.

— Одна служанка выболтала мне, что лорд Грэлэм уже был женат прежде. Теперь сестра его жены приехала и поселилась в Вулфтоне, это было три или четыре месяца назад. Почему, я пока не узнала, — пожала плечами Итта. — Похоже, только эта Бланш и вела себя как леди, пока продолжалась вся эта заварушка. Ешь, миледи, — строго добавила Итта, не сводя глаз с деревянного блюда с едой.

Как выяснила Кассия, еда ко всему еще была полусырой, но она решила не говорить об этом няньке, чтобы не давать ей повода к лишней болтовне.

— Да, так о чем бишь я? О твоем муже! Вот настоящий мужчина. Сначала он громовым голосом приказал всем замолчать, и все вправду замолчали, даже герцог Корнуоллский. Что ты так смотришь, моя девочка? Да-да, родной дядя короля! Как я слышала, именно он устроил этот брак с богатой наследницей. Его лицо, скажу я тебе, было малиновым! А что до лорда Томаса, отца леди Джоанны, тот был точь-в-точь похож на вареную репу. Но лорд Грэлэм быстро привел их всех в чувство. Просто рассказал им все, что случилось в Бельтере. Он даже показал брачный контракт, чтобы никто не усомнился в том, что ты его жена и леди. Тут уж леди Джоанне пришлось закрыть рот, но мать ее продолжала причитать самым бессовестным образом, так что даже лорд Томас не выдержал и отвесил ей оплеуху. Это прекрасно подействовало на старую каргу, уж можешь не сомневаться! И тут лорд Томас объявил герцогу Корнуоллскому, что не останется больше ни на один час в замке Вулфтон. Потом он взял под руку свою жену, а под другую — дочь и гордо вышел из зала. Я видела, как лорд Грэлэм улыбался, хотя и старался не показать вида. Слава святой Анне, что тебе больше не придется видеть всех этих чванливых особ.

Кассия попыталась скрыть безмерное облегчение, которое почувствовала, когда Итта кончила свой рассказ. Она до сих пор содрогалась при мысли о том, что ей снова придется стоять в одиночестве перед всеми этими незнакомыми людьми. Похоже, муж сумел защитить ее.

— Итта, — внезапно спросила Кассия, — где лорд Грэлэм? Разве это не его комната?

— Он в зале, разговаривает с герцогом Корнуоллским. Все остальные ушли, слава Богу!

Кассия сбросила с колен деревянное блюдо.

— Ванну, Итта! Я не хочу снова встретиться с ним грязной, как уличный мальчишка. И не спорь со мной. Я больше не больна!

Грэлэм де Моретон сидел за столом напротив герцога Корнуоллского в своем парадном резном кресле, держа в руке кубок с вином. В зале, где только что бушевали страсти, их было теперь только двое.

— Клянусь мощами святого Петра, Грэлэм, ну и денек! — брюзгливо заметил герцог, хмуря свои густые седые брови.

— Да уж… этот день я не скоро забуду, — подтвердил хозяин Вулфтона.

— И девушка Кассия де Лорис…

— Леди Кассия де Моретон, — спокойно уточнил Грэлэм.

— Это правда, что ты видел ее всего лишь раз?

Рыцарь кивнул. Он ощущал радостное возбуждение, будто только что удачно окончил сражение.

— Она умирала. Я не узнал бы ее, если бы не мое кольцо на ее пальце и не эти короткие волосы, остриженные во время болезни.

— Она же совсем юная, Грэлэм, — задумчиво произнес герцог. — Да, совсем, совсем юная. И ты так и не был с ней в постели.

Де Моретон удивленно поднял густую черную бровь.

— И что же, милорд?

— В таком случае ты еще можешь выкрутиться из этого неприятного положения, — решил герцог, — аннулируешь брак, который не был фактически осуществлен. Сделать это будет легко. Пусть она отправляется в свою Бретань как можно скорее.

Грэлэм помолчал, словно взвешивая что-то в уме, потом сказал, медленно выговаривая каждое слово:

— Бельтер — весьма впечатляющее владение, милорд герцог. Этот замок великолепен, а земли там богатейшие. И после смерти господина Мориса де Лориса они перейдут ко мне. Девушка ничуть не менее богатая наследница, чем Джоанна де Морлэ.

— Но она француженка!

Де Моретон снова изумленно поднял бровь и молча поглядел на герцога.

— Так ты не собираешься покончить с этой пародией на брак, не аннулируешь его?

Грэлэм провел рукой по подбородку.

— Мне предстоит разговор с леди Кассией сегодня вечером. Завтра, милорд герцог, я сообщу вам свое решение.

Но герцога это не удовлетворило. Неистовая ярость от внезапной неудачи со сватовством слегка поулеглась, но он все еще чувствовал, что его выставили дураком, и это ему совсем не нравилось.

— Не понимаю, почему ты не рассказал мне об этой чертовой девчонке, — проворчал герцог, — и о своем нелепом полуночном венчании.

— Как я уже объяснил, милорд герцог, — терпеливо повторил Грэлэм, — я считал, что она умерла. Зачем в таком случае было говорить о ней кому бы то ни было…

— Не могу поверить, что ты предпочтешь ее леди Джоанне, — не унимался герцог, перебивая Грэлэма. — Она и в подметки не годится Джоанне, она и вполовину не так хороша. По правде говоря, твоя Кассия показалась мне больше похожей на тощего грязного мальчишку-подростка.

— Она была тяжело больна, — мягко возразил Грэлэм. — Теперь ее надо хорошенько откормить, а с грязью легко справиться с помощью ванны.

Герцог почувствовал, что проигрывает, и это раздражало его.

— А что, если болезнь сделала ее бесплодной? Ага, я вижу, ты не подумал об этом!

Грэлэм ответил не сразу. Он вспомнил искаженные яростью черты Джоанны, ее ядовитые слова… Ну нет! Даже бесплодная жена будет лучше этой ведьмы.

— Пожалуй, — ответил он наконец, — я об этом еще не думал.

— Так подумай! — огрызнулся герцог. — Сделай это прежде, чем примешь решение. Ты сам сказал мне, что единственная причина, которая может заставить тебя жениться, — это необходимость иметь наследников.

— Верно, — Грэлэм уже устал от бесполезного спора и хотел только, чтобы он поскорее закончился, — я и не отрицаю, что говорил это.

Он проводил герцога в его комнату, а потом пошел в свою. «Боже мой, — снова подумал рыцарь, — за этой дверью моя жена!» Де Моретон тихонько отворил дверь и вошел, но при виде Кассии, сидевшей в деревянной ванне, наполненной водой, остановился в растерянности. Успев разглядеть только ее худенькие белые плечи, он медленно попятился и вышел, прикрыв за собой дверь. По крайней мере девушка не производила впечатление больной.

Через четверть часа Грэлэм вернулся.

— Миледи, — позвал он тихонько, стараясь не испугать ее. Кассия, уже принявшая ванну и сидевшая теперь на кровати, подскочила, уронив на пол свой черепаховый гребень. Она попыталась подняться, но рыцарь знаком показал ей, чтобы она оставалась сидеть. Бросив взгляд на старую няньку, он коротким кивком указал ей на дверь.

А герцог, подумал Грэлэм, пожалуй, изменил бы свое мнение, если бы увидел ее сейчас. Она была похожа на маленького шаловливого ребенка с огромными глазами, которые не отрываясь смотрели на него. Короткие влажные кудри обрамляли ее задорное личико.

— Сколько вам лет?

Кассия, вероятно, испуганная его резким тоном, ответила не сразу.

— Семнадцать, милорд, —сказала она, наконец овладев собой.

Грэлэм продолжал смотреть на нее, и Кассия прикоснулась кончиками пальцев к густому локону, упавшему на лоб.

— Все дело в моих волосах, — попыталась она объяснить, вздергивая подбородок. — Но волосы отрастут, милорд.

Ему захотелось громко рассмеяться при виде ее детского смущения. Вместо этого Грэлэм только кивнул и подошел к постели. Он заметил тревогу в ее взгляде, но, не обращая на это внимания, сел рядом с ней.

— Я видел внизу вашу няньку во время всего этого содома. Думаю, она уже рассказала вам, что произошло?

— Да, это так, — ответила Кассия, кивнув.

Грэлэм заметил, как она оправила ночную рубашку на груди, ее огромные глаза продолжали неотрывно смотреть на него.

— Вам холодно?

— Нет, милорд. — Кассия натянула покрывало на ноги, будто защищаясь.

— Мне уже почти двадцать девять, — сообщил Грэлэм. — Столь юному существу я, должно быть, кажусь почтенным старцем.

— Моему отцу сорок два, — возразила юная леди, и рыцарь заметил на ее щеке округлую ямочку.

— Вот Итта почтенного возраста, милорд. Ей почти пятьдесят.

С минуту Грэлэм молчал, а потом сказал:

— Герцог Корнуоллский хочет аннулировать наш брак.

Кассия склонила головку к плечу, и Грэлэм заметил, что она не поняла его.

— Как это, милорд? Мой отец сказал, что нас обвенчал священник.

— Да, но наш брак не увенчался супружескими отношениями.

Она продолжала смотреть на него своими огромными наивными глазами.

— Это означает, Кассия, что мы не были вместе в супружеской постели. — Де Моретон с удовольствием наблюдал, как румянец медленно заливает ее бледные щеки. — И поэтому мы не можем стать настоящими мужем и женой, пока этого не случится.

Ее розовый язычок облизал нижнюю губу, а глаза продолжали смотреть на него в замешательстве.

— Вы девственница?

— Ни один мужчина не прикасался ко мне, милорд.

Ему снова захотелось рассмеяться, потому что в ее словах, хотя и произнесенных не совсем уверенным тоном, звучала вызывающая гордость. Грэлэм никогда и не сомневался в том, что его жена невинна; он намеренно задал этот вопрос, чтобы смутить ее.

— Хватит об этом. Слова рыцаря зазвучали теперь куда жестче. — Лучше скажите, почему ваш отец не сообщил мне, что вы живы?

— Мой отец любит меня, милорд. Он опасался сообщать о чуде, которое произошло, до моего полного выздоровления, чтобы это не повредило моему здоровью. А я даже и не знала о вашем существовании… если не считать моего сна.

— Какого сна?

Ее щеки снова окрасил легкий румянец.

— Я говорила отцу, что видела какого-то мужчину возле своей постели… Мужчину… с нежным голосом.

В жизни Грэлэма называли по-разному, но нежным — никогда.

— Продолжайте, — сказал он.

— Отец рассказал мне примерно две недели назад о вашем письме. Но это было еще не все, милорд. Мой кузен, Жоффрей де Лэси, каким-то образом проведал, что я все еще в Бельтере, а не отправилась с моим… мужем в Англию. Он убедил герцога Бретонского, что наш брак — просто уловка. И туг отец испугался, что герцог признает наш брак недействительным и выдаст меня за Жоффрея.

Грэлэм расслышал в ее голосе страх и отвращение.

— Что ж, — сказал он. — Я знаю о Жоффрее. Кассия подалась вперед и заговорила серьезным тоном:

— Вы должны понять, милорд, — у моего отца не было намерения вредить вам, человеку, которым он искренне восхищается. Просто не было времени сообщить обо мне, когда прибыл ваш гонец. Я сразу направилась в Корнуолл, а мой отец — к герцогу Бретонскому.

— Жоффрей опасен, хотя и трус. Но он не откажется от своих намерений.

— Знаю, милорд, но мой отец сказал, что вы отважный воин и защитите Бельтер, если Жоффрей решится на предательство.

— Вы хотите остаться в Вулфтоне и быть моей женой?

— О, конечно! — порывисто воскликнула Кассия, и в ее юном голосе прозвучали сила и решимость. — Если мой отец выбрал вас мне в мужья, милорд, я никогда не стану ему перечить. И еще, — добавила она, ставя точку в разговоре. — Бельтер не должен достаться Жоффрею.

Пожалуй, размышлял Грэлэм, эта девушка пойдет в пасть к дьяволу, если отец попросит ее об этом. Его беспокоило, что она смотрит на него глазами отца.

— Вы проехали по моей стране, Кассия. Это дикий и суровый край.

— Он напоминает мне Бретань, милорд. Правда, южное побережье не очень похоже на мою родину. Де Моретон кивнул и поднялся с постели.

— Отдыхайте и не покидайте этой комнаты. Отец Джоанны сообщил, что завтра они уезжают.

С минуту рыцарь помолчал, оглядывая жену.

— Вы должны есть побольше, чтобы не быть такой худой. У нас здесь сильные ветра — как бы вас не сдуло.

Кассия с улыбкой кивнула. Когда Грэлэм повернулся и отошел от нее, юная леди почувствовала смущение: она отняла у него спальню! Тем временем Грэлэм открыл сундук в ногах кровати и вытащил из него одеяло. Затем, не оглядываясь на девушку, он вышел из комнаты.

Впервые за все время Грэлэм де Моретон обрел для Кассии черты реального человека, мужчины, ставшего ее мужем, мужчины, которому отныне были подвластны ее жизнь и судьба. Кассия не ощущала страха — ведь его выбрал ей в мужья отец. Она скользнула под теплое одеяло и скоро уснула крепким сном.

Грэлэм плотнее завернулся в одеяло и прижался спиной к каменной стене. Еще недавно он выслал всю челядь из большого зала, чтобы наедине поговорить с герцогом, но теперь все вернулись, и ему пришлось проявлять осторожность, чтобы не наступить невзначай на кого-нибудь из храпящих слуг. Господин Вулфтона, подумал он, и губы его скривились в недоброй усмешке, спит на полу! И все из-за этой щупленькой девочки, почти ребенка, которая спала теперь в его постели и была его женой.

Глава 9

Лорд Грэлэм с северной башни смотрел, как свита Томаса де Морлэ исчезает в вихрях пыли за каменистым холмом, направляясь к деревушке Сент-Эгнис. К своему удивлению, отъезд Джоанны он воспринял почти с радостью, будто тяжкое бремя упало с его души. Рыцарь вспомнил, как Джоанна, садясь во внутреннем дворе замка на свою лошадь, объезженную для дамского седла, смотрела на него ледяным взглядом, а ее руки в перчатках судорожно сжимали хлыст для верховой езды.

— Желаю вам счастливого пути, миледи, — спокойно сказал он.

Джоанна вздрогнула от ярости и унижения. Эти чувства ясно были написаны на ее лице, когда она выплюнула полные яда слова:

— А я желаю вам отправиться в ад, лорд Грэлэм, вам и этой тощей шлюхе, которую вы называете своей женой!

Грэлэм решительно изгнал из своих мыслей образ Джоанны, хлопнул по сутулой спине Арнольфа, своего привратника, и стремительно направился назад, в большой зал. Было еще рано, но он ужасно проголодался и громогласно потребовал еды.

— Счастливое избавление, — вежливо заметил Гай, садясь напротив Грэлэма за огромный, грубо сколоченный стол.

Хозяин Вулфтона проглотил хрустящую горбушку и остатки эля.

— Может быть, и так, — ответил он, отирая рот тыльной стороной ладони, — если это означает сменить шило на мыло. Что одна женщина, что другая — все едино, — добавил он, пожимая плечами и все же не забывая об облегчении, которое испытал при отъезде неудачливой невесты. — В конце концов Джоанна подходила мне. У нее красивое тело. Хочешь, — чтобы я замолвил за тебя словечко, Гай, когда буду говорить с герцогом Корнуоллским? Может быть, из тебя получится подходящий муж для леди Джоанны?

— Тогда мне пришлось бы обратиться в бегство, — ответил Гай со смехом. — Вы говорите о жене как об одном из своих боевых коней, милорд. Но все-таки приручить женщину — это не то же, что обломать норовистую лошадь.

— Не обломать, а заставить слушаться, Гай.

Гай спокойно возразил:

— А что, если леди уже нежна, как теплый летний дождик?

— Хочешь сказать, без всякого лукавства? Я знал только одну женщину, верную, как мужчина, и она была так же нежна, как гадюка!

— Ах, вы говорите о леди Чандре де Вернон.

— Да, она первая среди женщин.

— Ваша жена, милорд, — внезапно сказал Гай, и направление его взгляда изменилось. Теперь он смотрел куда-то за левое плечо Грэлэма. Потом стремительно поднялся на ноги. — Доброе утро, миледи.

Де Моретон обернулся и увидел Кассию, стоящую у подножия лестницы. По правде говоря, он забыл о ней. Его жена нерешительно смотрела на него.

— Идите сюда, — позвал Грэлэм. — Мы прямо сейчас начнем вас откармливать.

При этих словах бледные щеки юной леди окрасились румянцем. Она грациозна, подумал Грэлэм, глядя, как Кассия приближается к нему. На ней было платье из мягкой голубой шерсти, подпоясанное в талии, что только подчеркивало ее хрупкость, короткие каштановые волосы блестели в утреннем свете, и на минуту Грэлэм представил, каковы они должны быть на ощупь. При этой мысли он нахмурился, потому что, когда девушка подошла ближе, стало заметно, какие у нее тонкие кости и как они выпирают из-под кожи. Рыцарь почувствовал внезапный приступ сожаления и вины, вспомнив, какой видел ее в Бельтере.

Кассия заметила, что ее муж хмурится, и пошла медленнее. Она видела, как углы рта сэра Гая приподнялись в сочувственной улыбке, крася его и без того привлекательное лицо, но ее глаза по-прежнему были прикованы к суровому лицу мужа.

— Милорд, — произнесла Кассия застенчиво и присела перед ним в глубоком реверансе.

— Вы здоровы, миледи? — спросил Грэлэм, не отрывая глаз от локонов, ласкавших ее маленькие ушки.

— Да, милорд, вполне. — Она кивнула сэру Гаю и еще полудюжине вооруженных мужчин, сидевших за другим столом и взиравших на нее с явным любопытством. Среди них она не заметила ни Стефана, ни других людей своего отца.

— А где Стефан, милорд?

— Он уже поел, миледи, — ответил сэр Гай, — и сейчас занимается тем, что готовит припасы для себя и своих людей на обратный путь в Бретань.

— Он… он собирается отбыть так скоро? Юная леди обратила на мужа вопрошающий взгляд своих огромных глаз.

— Я сообщу ему, когда настанет время отправляться в путь, — ответил Грэлэм.

Он поднялся, и от одного этого его движения решимость Кассии не трусить и не тушеваться вдруг куда-то пропала. Она молчаливо укоряла себя, уговаривала, что это глупо. Но он был таким огромным, таким суровым, что девушка почувствовала, как мысли ее в смятении разбегаются.

— А теперь поешьте, — обратился Грэлэм к жене. — Я должен позаботиться о герцоге Корнуоллском. Он собирается уехать сегодня. Гай, отправляйся с людьми на стрельбище. Со всеми этими празднествами они обленились и разжирели.

Рыцарь вышел из зала, не обернувшись и оставив Кассию на милость всех этих незнакомцев. Гай не хотел покидать оробевшую юную леди, но у него не было выбора. Он сделал знак своим людям, снова улыбнулся Кассии и тоже покинул зал.

Кассия скользнула на стул, стоявший рядом со стулом ее мужа. Она посмотрела на черствый хлеб и бледный незрелый сыр, и ее передернуло.

— Эта пища вам не подходит, миледи?

Кассия сжалась, услышав едва скрытую насмешку в голосе служанки, которая была так же молода, как и она, и довольно хороша собой — настолько же полненькая и округлая, насколько Кассия — тонкая и стройная. Волосы девушки были густыми и длинными и волнами струились по спине.

— Как твое имя? — спросила Кассия спокойно.

— Нэн, миледи.

Внезапно юной леди припомнилась служанка, остававшаяся в Бельтере не более трех дней. Она дерзила Кассии, вообразив, что двенадцатилетняя девчушка слишком молода, чтобы дать ей отпор. Теперь Кассия улыбнулась этим воспоминаниям.

— Нэн, — сказала она, продолжая улыбаться, — я хотела бы стакан молока и три ломтика свежего хлеба. Что касается этого сыра, то ты можешь съесть его сама или скормить свиньям.

Нэн с изумлением воззрилась на маленькую выскочку. Она нежно улыбнулась в ответ, но в тоне новой хозяйки прозвучал приказ, и это напугало Нэн.

— У вас ведь есть коровы, которых надо подоить или нет?

— Есть, — ответила Нэн, щуря глаза, — но хлеба больше нет и не будет до полудня.

— Принеси молоко, а за выпечкой хлеба я присмотрю сама.