Глава 16

— Ты прекрасна, Филиппа, и это желтое платье тебе очень идет.

— Спасибо за подарки, Вальтер. И платье, и накидка мне очень нравятся. — Они действительно великолепны, подумала Филиппа, только интересно, где ее кузен их раздобыл? Наверняка у женщины маленького роста, но с большим бюстом и меньшим размером ноги, потому что кожаные туфли, которые принес Вальтер, слегка жали. Кто эта женщина, и где она сейчас? Вряд ли она придет в восторг, узнав, что ее платья теперь носит Филиппа. — Крандалл в образцовом порядке, и это всецело твоя заслуга, Вальтер. Сколько стражников его охраняют?

— Двадцать, и все отлично обучены. Лорд Грейлам не скупится, когда речь идет о защите его владений, но именно я тренировал их, и мне они обязаны своим мастерством.

Филиппа кивнула, подумав при этом, что лучше бы их было только двое, да и то старых или хромых. Двадцать стражников! Это не сулило ничего хорошего ни ей с Эдмундом, реши они удрать, ни Дайнуолду, если он придет к ним на помощь. Немного пообщавшись со слугами, Филиппа узнала, что ее кузен не слишком добрый хозяин и потому, естественно, не пользуется любовью у обитателей крепости.

Чуть что — хватается за кнут, — сказала ей потихоньку одна из служанок, пожилая сгорбленная женщина. — Когда у него загораются глаза и в руке появляется кнут — только пошевеливайся.

Филиппа в изумлении глядела на служанку. Кнут! Она вспомнила, как женщины оценивающе разглядывали ее, думая, что она их не видит, и как с испуганным видом шептались, прикрыв рот рукой…

— Такие чудесные платья. Откуда они? — спросила Филиппа за столом.

— Это тебя не касается, дорогая. Они были у меня, а теперь — твои. Это все, что тебе нужно знать.

Филиппе оставалось только удивляться. До вчерашнего дня Вальтер, желая дать девушке отдохнуть, не беспокоил ее, но затем принялся… ухаживать за ней. Ошибиться было невозможно: Филиппе невольно вспомнились бурные излияния чувств И во де Вереи, которые ей пришлось выдержать. Вальтер изображал опьяненного любовью рыцаря, только он не был опьянен. Он произносил красивые, правильные слова, но глаза его оставались холодными и равнодушными. Сначала Филиппе не верилось. С какой стати он оказывает ей столь явное внимание: у нее нет приданого, которое могло бы подвигнуть на брак с ней такого человека, как Вальтер, а предполагать, что он без ума влюбился в нее, тоже глупо — он знал ее всего два дня. Нет, за этим наверняка стоит ее отец. Только что он мог предложить де Грассе? Этого Филиппа понять не могла.

Она ткнула вилкой в тушеного зайца и решила, что настало время прощупать почву.

— Вальтер, мой отец знает, что я здесь? Он прищурился:

— Пока нет. А тебе не терпится скорее вернуться в Бошам?

Она покачала головой и улыбнулась, решив не вступать в объяснения. Что-то в нем пугало Филиппу, и она старалась все время быть начеку — держать его на расстоянии.

Вальтер задумчиво жевал свои любимые жареные каштаны. Филиппа оказалась не такой, как он ожидал. Он видел в ней черточки, которые свидетельствовали о сильном характере, и это удивляло его, хотя и не особо беспокоило. Несмотря на ее рост, он, если понадобится, легко справится с этой девицей. И к концу недели женится на ней. Время есть. Он будет обращаться с ней мягко, а затем постепенно подчинит своей воле. Вальтер решил, что может сообщить девушке часть правды. Возможно, она быстрее начнет доверять ему, к тому же рано или поздно придется рассказать ей все.

— Твой отец был здесь, Филиппа, — сказал он и увидел, как напряглось ее лицо. — Когда ты исчезла из Бошама, он решил, что ты поехала ко мне, и так бы и было, если б этот ублюдок не похитил тебя и не увез в Сент-Эрт. Когда лорд Генри появился в Крандалле, я еще не знал, где ты. Он признался мне, что обещал тебя в жены Вильяму де Бриджпорту. Он очень этого хотел, хотя я и возражал ему. Я не мог — да и сейчас не могу — представить тебя женой этого вспыльчивого старого распутника. Но лорду Генри нужны деньги, которые заплатит за тебя де Бриджпорт. Мне больно говорить эту горькую правду, но ты должна знать: для лорда Генри деньги дороже, чем дочь.

Филиппа молча качала головой. Значит, ее отец приезжал сюда. Она изобразила удивление, полагая, что Вальтер ожидает от нее именно такой реакции, хотя уже и так догадалась, что отец побывал в Крандалле. После слов кузена у нее внутри все оборвалось. Ей хотелось крикнуть Вальтеру, что ее отец не мог так сказать, не мог, не мог, это не правда!..

Но это была правда. Она ведь сама слышала, как он говорил об этом Иво де Вереи. Вальтер не виноват. — Тебе нужно послать гонца в Бошам с известием, что я здесь. Мне бы не хотелось, чтобы вы с отцом стали врагами, — рассудительно сказала Филиппа.

Вальтер вздрогнул. Она предложила ему то, что он и сам собирался сделать, но чуть позже.

— Мне кажется, нам лучше провести некоторое время одним, моя дорогая. Дня три, может быть, четыре. — Вальтер заметил, как в глазах Филиппы мелькнул страх, и поспешил воспользоваться этим. Он нежно взял ее руки в свои и почувствовал на подушечках пальцев мозоли — наверняка от тяжелой работы, которую заставил ее выполнять этот паршивый негодяй Дайнуолд. — Послушай, Филиппа, — сказал он тихо и ласково, — если ты выйдешь за меня замуж, лорд Генри ничего не сможет поделать. Ему придется забыть о своей мечте увидеть тебя супругой де Бриджпорта. Как моя жена ты будешь в полной безопасности. Никто, даже сам король, не сможет отнять тебя у меня.

Вот оно что, подумала Филиппа, глядя на кузена. Вальтер и правда хочет на ней жениться! Но почему? Ведь он уверен, что Дайнуолд уже переспал с ней, так что отнюдь не ожидает увидеть на свадебной простыне кровь девственницы. И что важнее, никаких денег от ее отца не предвидится. В чем же тогда дело? Нет, здесь явно что-то не так. Ей нужно и дальше притворяться и водить его за нос, пока она не выяснит, что он задумал. Филиппа скромно склонила голову и покорно оставила свои пальцы в его ладони.

— Ты предлагаешь мне очень много, Вальтер, гораздо больше, чем я заслуживаю. Дай мне немного времени, чтобы собраться с мыслями. Твое предложение так неожиданно, что у меня в голове все перемешалось. — Взглянув на Вальтера, она заметила злость и нетерпение в его глазах и поспешно добавила:

— Я думаю медленно, ведь я всего лишь женщина, а великодушие, которым наградил тебя Господь, лишает меня дара речи, но я надеюсь, что ненадолго. Завтра, дорогой кузен, я скажу тебе о моих чувствах. Он серьезно кивнул и, прежде чем отпустить ее руку, еще раз нежно сжал ей пальцы. Филиппа говорила складно, ее слова, полные почтения, мягко обволакивали его, но все же что-то тревожило сэра Вальтера. Может, то, что она не спрашивает его, как быть с проблемой их близкого родства? Ведь на такой брак придется получать специальное разрешение церкви. Но Филиппа действительно всего лишь женщина, которая, хоть и умеет читать, писать и считать, все же, вероятно, не знает эти правила. Он не собирается ставить ее в известность, что у них нет ни капли общей крови и что она зачата от семени совсем другого мужчины, гораздо более высокородного, чем лорд Генри. Нет, надо придержать язык. Она послушная, спокойная, нежная, и Бог с избытком наградил ее красотой. На его вкус, она несколько высоковата, но у него всегда под рукой Бритта, которая сейчас прячется в своей комнате и с нетерпением ждет его. Он может приходить к ней, когда захочет. Сегодня ночью, подумал Вальтер, и от этой мысли у него сладко заныло внизу живота. Если бы не Филиппа, он бы сейчас не мешкая бросился к своей любовнице.

— Чем ты обеспокоена, милая кузина? — спросил он, заметив, что Филиппа озирается по сторонам.

— Ничем; просто я не вижу мальчика. Хоть он и не мой ребенок, но я несу за него ответственность, потому что, когда ты спас меня, он находился при мне. Ты уже послал к Дайнуолду с требованием выкупа?

Вальтер покачал головой. Он никого ни к кому не пошлет, пока не станет ее мужем. Даже к своему хозяину лорду Грейламу де Моретону.

— Щенку составят компанию мои парни в конюшне. Такое унижение пойдет ему на пользу: пусть посмотрит, как живут слуги, и узнает, что значит быть слугой.

Слава Богу, что Эдмунда хоть не заперли где-нибудь, подумала Филиппа. Лишь бы только конюхи не обидели мальчика… Девушка ничего не ответила кузену и, чтобы немного успокоиться, заставила себя съесть еще капусты. Не мешало бы добавить к ней немного тмина — она как раз посадила его в своем саду в Сент-Эрте. В ее саду. Как ни странно, Филиппа чуть не расплакалась: за короткое время Сент-Эрт стал для нее домом, а его хозяин — мужчиной, которого она желала. Но он не хотел ее и даже никогда не лгал на этот счет. Он боялся взять ее, чтобы не пришлось потом жениться, а использовать ее в качестве шлюхи не рискнул из-за ее благородного происхождения.

Взяв себя в руки, Филиппа отбросила мысли о Дайнуолде. Сейчас не время думать о нем и о своих обидах: она должна убежать от Вальтера и прихватить с собой Эдмунда. Осталось не так много времени: кузен вот-вот потащит ее под венец, а перед этим переспит с ней, чтобы добиться согласия…

В Крандалле Филиппа ночевала в маленькой комнате рядом с главным залом, комнате, в которой, судя по запаху, еще вчера держали зерно.

Здесь стояла духота, но Филиппе было все равно, даже наоборот — духота не позволяла ей уснуть и вынуждала думать. А думала она о Сент-Эрте, о его хозяине и о том, где он сейчас. Она понимала, что нельзя просто сидеть и ждать, пока Дайнуолд придет на помощь. Она должна действовать, чтобы спасти себя и Эдмунда…

В этот вечер Вальтер не отпускал ее от себя. Они сели играть в шашки, и, когда Филиппа, забыв, что она «всего лишь женщина», выиграла, посрамив тем самым его мужскую сноровку, Вальтер не на шутку рассердился.

— Тебе просто повезло. — Его голос дрожал от ярости. — К тому же я позволил тебе слишком долго думать над каждым ходом. Ты провела меня, кузина, но… — Вальтер умолк, и выражение его глаз изменилось. Он покачал головой и игриво погрозил ей пальцем. — Ах, Филиппа, ты победила благодаря своему милому характеру и мягкости. Ты одолела меня нежным взглядом твоих глаз. Я повержен к твоим ногам. Все мои мысли невольно были только о тебе, моя дорогая. Ты уже хочешь спать, любимая?

Он совсем неглуп, подумала Филиппа, поднимаясь со стула и направляясь в свою комнату; когда она проходила мимо Вальтера, тот взял ее за локоть и притянул к себе.

— Моя прекрасная кузина, — пылко проговорил он и попытался чмокнуть ее в щеку, но она успела повернуть голову, и поцелуй пришелся в ухо. Это была ошибка. Она почувствовала, как его пальцы впились ей в тело, услышала прерывистое от ярости дыхание. — Вальтер, пожалуйста, — тихо попросила девушка. — Мне жаль… — Она не знала, как продолжить. Ей хотелось крикнуть, оттолкнуть его ненавистные руки…

К счастью, де Грассе не правильно понял ее состояние.

— А, это потому, что он надругался над тобой, потому, что взял тебя силой! — снова горячо заговорил он. — Я не сделаю тебе больно, кузина. Я никогда не прикоснусь к тебе против твоей воли. Я всегда буду твоим благородным господином. Доверься мне, и я сделаю так, что ты забудешь мерзавца, свершившего над тобой насилие. — Вальтер нагнулся, легко коснулся губами ее рта и лишь затем отпустил ее руки. — Спокойной ночи, моя сладкая.

Филиппа смиренно опустила голову.

— Вальтер, ты так мало знаком со мной. Мы виделись, когда я была почти ребенком. Почему ты решил на мне жениться? — не удержавшись, спросила она. — Ведь тебе прекрасно известно, что я уже не девушка, и ты знаешь, что отец не даст за мной никакого приданого. Скажи мне, дорогой кузен, почему же тогда ты так желаешь взять меня в жены?

Она посмотрела на Вальтера и, встретив его взгляд, сразу поняла, что по неосторожности снова сделала неверный шаг. Боже, какие у него злые глаза! Что, если он сейчас набросится на нее, что, если… Оцепенев, Филиппа ждала, надеясь, что Вальтер ответит ей, и боясь, что он просто ударит ее, может быть, даже кнутом…

Вальтер почувствовал себя в странном положении. Эта женщина, нежная, с мягкой улыбкой, допрашивает его, но, ах, как сладко допрашивает! Он подумал, не стукнуть ли ее как следует, дабы показать, что он не станет терпеть ее упрямые и назойливые расспросы, но решил пока этого не делать. Можно себе представить, как бил ее Дайнуолд! Да, де Фортенберри был груб и жесток с ней, и Вальтеру необходимо доказать, что он, ее благородный кузен, совсем другой. Посему он прибегнет к более суровым мерам, только если она сама толкнет его на это.

— Филиппа, я полюбил тебя с тех пор, как пять лет назад мы впервые встретились. Я рассказал о своих чувствах лорду Генри, но он только рассмеялся и назвал меня дураком. Я переписывался с ним целый год и уже почти смирился с тем, что моим надеждам не суждено сбыться, но тут он сам приехал ко мне и сказал, что ты удрала из дома, чтобы избежать брака с де Бриджпортом. Филиппа, я человек простой, с простыми потребностями и только одним желанием, которое жжет меня: завоевать твою любовь и жениться на тебе.

— Но меня использовали как шлюху, — ответила Филиппа и в упор выразительно посмотрела на Вальтера, давая понять, что память подводит его: с тех пор, как они виделись в последний раз, прошло гораздо больше, чем пять лет. — Дайнуолд много раз насиловал меня. Более того: он делал это противоестественным способом, — испытывая Вальтера, храбро соврала Филиппа, внутренне содрогаясь от собственных слов.

Если бы только Дайнуолд и в самом деле совратил ее! Если бы он был хоть чуть-чуть настойчивее, подумала девушка и тут же устыдилась своих мыслей. И еще она снова подумала о том, что ее кузен умен и изворотлив. Вряд ли он поддастся на подобную уловку. Поэтому, когда Вальтер в ответ на ее слова нагнулся и осторожно поцеловал девушку в губы, она не удивилась. Всего лишь смутилась…

— Для меня это не имеет никакого значения, — сказал он низким грудным голосом, повернулся, вышел и запер за собой дверь.

— Но все же ты запираешь меня, — буркнула она. В комнате горела всего одна свеча, и полумрак создавал ощущение уюта. Филиппа подошла к кровати, сняла тонкую накидку и желтое платье и, растянувшись на постели, уставилась в темноту за окном.

Что же все-таки кроется за его настойчивым желанием жениться на ней? Что дает ему этот брак? Так и не найдя ответа на мучающий ее вопрос, Филиппа пришла к выводу, что сэр Вальтер — опасный человек. Она просто кожей чувствовала исходящую от него непонятную угрозу. Он решителен, властолюбив, любит командовать и, по всей видимости, может быть очень жестоким.

Она должна вести себя крайне осторожно и убедить Вальтера, что верит ему. И тогда, усыпив его бдительность, она, возможно, найдет способ, как им с Эдмундом убежать из Крандалла. В противном случае один Бог знает, что может случиться. Если она откажется выйти замуж за Вальтера, он может просто изнасиловать ее и таким образом добиться своего. А Эдмунд? Что будет с Эдмундом?

Филиппа решила не дожидаться Дайнуолда, потому что, если события и дальше будут развиваться с такой скоростью, его помощь может опоздать. «Но почему, черт побери, Вальтер так жаждет взять меня в жены? — снова и снова спрашивала себя девушка. — Что он замышляет?»

Она перебирала в уме все возможные мотивы, которыми мог руководствоваться кузен. Может, отец передумал и решил предложить Вальтеру деньги, если тот разыщет ее и женится на ней? Нет! Она покачала головой, отбрасывая эту мысль. Ее отец никогда не менял своих решений. Никогда… Вместо ответов возникали лишь новые вопросы, от которых у Филиппы голова пошла кругом…

Дайнуолд ненавидел сидеть сложа руки, но пока нужно было выжидать, не предпринимая никаких действий. Грязный и усталый, он вышагивал вокруг лагеря, разбитого в небольшой кедровой рощице и совершенно невидимого с узкой, петляющей в направлении Крандалла дороги. Его люди слонялись по лагерю, играли в кости, вспоминали былые походы и делились историями о своих мужских подвигах.

Где шут и Горкел?

Что с Филиппой и Эдмундом? Тревога словно парализовала его мозг. Что произошло на самом деле? Предала ли его Филиппа, или ее захватили в плен после того, как были убиты Эллис и Альбе?

Только она сама могла дать ответ на этот вопрос. Она или этот сукин сын Вальтер. Дайнуолд сел, прислонившись к дубу, древнему, как сама жизнь, и закрыл глаза. Филиппа. Будь она проклята, но он хотел ее. Он видел ее смеющейся, распростертой в луже, видел ее озорные голубые глаза на черном от грязи лице… Вспомнил Филиппу обнаженной — в тот момент, когда вылил на нее ведро воды и принялся руками намыливать ее тело, — и его охватило острое желание. Дайнуолд знал, что ему придется вернуть ее в Бошам. Если Филиппа останется с ним, он неминуемо овладеет ею, а этого допускать нельзя. Нельзя, чтобы он попался в ловушку. Породниться с де Бошамом — от одной этой мысли Дайнуолду хотелось выть. Лорд Генри — напыщенный, самодовольный осел, уверенный в своей огромной власти и кичащийся привилегиями. Нет, Дайнуолд останется свободным и будет отвечать только за себя и за своего сына. Если ему понадобится шерсть, он украдет ее. Эх, жаль, что он позабыл про вино, которое отправил отец Кассии: с каким бы удовольствием он сам подготовил кораблекрушение и стащил все до последней бочки!..

Что происходит в Крандалле? Дайнуолд в смятении бродил по лагерю, то чертыхаясь, то вознося молитвы небесам..

Во внутреннем дворе крепости Крандалл царило необычное оживление, причиной которого были Круки и Горкел. Шут громко распевал, оглушительно хохотал и отчаянно дурачился, привлекая всеобщее внимание. Надев на мощную шею Горкела ошейник, он дергал за длинную цепь, делая вид, будто играет с медведем, которого нужно то дразнить, то задабривать.

— А ну-ка кивни своей прелестной головкой и улыбнись во-он той симпатичной девушке, Горкел!

Горкел взглянул на молоденькую служанку, которая испуганно и восторженно уставилась на него, кивнул и широко улыбнулся, открывая огромную дыру между передними зубами. Почувствовав, что шут с силой дергает цепь, он ужасающе взревел, и женщины завизжали от страха, а мужчины отступили на шаг. Колокольчики на его колпаке отчаянно зазвенели.

Шут захохотал и принялся скакать вокруг Горкела.

— Не бойтесь, прекрасные леди! Этот зверь космат и уродлив, как черт, но он добрый и сделает все, о чем я его попрошу. Вон та хорошенькая леди с нежной улыбкой, что вы хотите, чтобы он сделал?

Бойкая по натуре девушка, по имени Гленда, вышла вперед.

— Я хочу, чтобы он сплясал джигу. И пусть повыше поднимает свои огромные ноги, — гордая всеобщим вниманием, пропела она.

— Спляшешь джигу для этой леди, а, Горкел? — процедил сквозь зубы Круки.

Не переставая широко улыбаться, Горкел с бессмысленным видом начал прыгать и скакать, изо всех сил задирая то одну ногу, то другую и неуклюже топая. Круки тут же принялся петь и отхлопывать руками ритм, который для Горкела не имел абсолютно никакого значения. Шаря глазами по растущей толпе, шут выкрикивал как можно громче:

Круки чуть не завопил от радости, когда увидел, что сквозь толпу протиснулся Эдмунд и уставился на Горкела. Мальчик был в грязных лохмотьях, а его тело покрывали синяки, но при виде Круки и Горкела он просиял, как младенец. Слава Богу, он жив! А где же хозяйка? Ее держат взаперти? Что сделал с ней сэр Вальтер? Неужели убил? От этой мысли Круки похолодел…

Шут звякнул цепью, и Горкел прекратил свой нелепый танец; тяжело дыша и все еще улыбаясь пугающей улыбкой, он спокойно встал рядом. Увидев Эдмунда, Страшила кивнул и предостерегающе посмотрел на мальчика.

— Аа-а! — внезапно взвыл Круки. — Кажется, я вижу еще одну прекрасную леди. Большую красивую леди, волосами которой можно набить целый матрас! Подойдите сюда, чтобы мой горгулья сумел оценить вашу несравненную красоту. Он вас не тронет, но дайте ему посмотреть, что сотворил Бог после того, как создал такое чудовище, как он!

У Филиппы бешено забилось сердце. Она видела пляску Горкела, но не сразу узнала его в пестром наряде, шутовском колпаке и с грязной бородой, закрывающей рот. Услышав, как Круки выкрикивает свои стихи, она выбежала во внутренний двор. Слава Богу, значит, Дайнуолд где-то здесь, рядом! И еще она увидела Эдмунда, грязного, но живого и здорового.

— Я иду! — весело отозвалась она. — Пусть чудовище посмотрит на красивую девушку.

Она подобрала юбки и проворно направилась к Круки, но радостная улыбка на лице шута вдруг застыла и медленно сползла. Не понимая, в чем дело, Филиппа остановилась и, полуобернувшись, заметила вышедшего вслед за ней сэра Вальтера.

— А вот и я! Доброе утро, дикарь! — громко крикнула Филиппа, чтобы отвлечь внимание кузена от Круки, и сделала реверанс. — Взгляни на меня, девушку, которая боится и ждет луну, а видит только палящее солнце, от которого невозможно спастись.

Круки пристально посмотрел на Филиппу. Он понял скрытый смысл ее последней фразы, неясной для остальных.

Она прекрасна, подумал Круки. Одета в красивое платье, как и подобает благородной девушке — причем девушке, которую любят. Она здесь не пленница, и сэр Вальтер — не тюремщик. Неужели он спас Филиппу по ее просьбе? Он лихорадочно искал смысл в ее словах — изящных словах, поставивших в тупик всех вокруг. Может, она имела в виду, что хочет убежать от своего кузена? Впрочем, Круки знал: не ему решать, что она имела в виду, и поэтому просто отпечатал в памяти каждое слово Филиппы.