Песня (№3) - Песнь земли

— То, что не обнаружили раньше. Мы похоронили мертвых и вернулись в Сент-Эрт. А теперь я хочу найти доказательства, что жечь и убивать приказал сэр Вальтер. Или того, кто видел, как Вальтер приказал своим людям сделать это.

Нортберт размышлял над словами хозяина на протяжении нескольких миль и наконец сказал:

— Почему бы просто не прикончить этого гада? Вы же знаете, что это его рук дело, и мы все тоже знаем. Уничтожьте его!

Дайнуолду самому хотелось убить Вальтера, очень хотелось, но он покачал головой. Надо, чтобы все было по справедливости.

— Лорд Грейлам просит доказательств, и тогда мы вместе решим, кому размотать кишки этого ублюдка.

— А, — сказал Нортберт, кивая, — лорд Грейлам сам этим занимается. Отлично.

Они добрались до южных границ Сент-Эрта только к вечеру, и их взорам предстала ужасная картина разорения. От деревни не осталось ничего, кроме черных руин. Над сожженными домами все еще вился дымок; несколько крестьян ковырялись палками в золе на пепелищах. Дайнуолд остановился, чтобы расспросить их…

Филиппу охватило беспокойство. Даже больше, чем беспокойство. Она поняла, в чем состояла цель поездки Дайнуолда, и, хотя он был искусным воином, а там, куда он направился, скорее всего никаких врагов нет, она перепугалась не на шутку.

Филиппа сразу поверила, что ее кузен, сэр Вальтер де Грассе, — отъявленный разбойник, и жалела, что ничем не может помочь Дайнуолду.

Днем Филиппа дошила платье; она надела его и с гордостью оглядела себя.

— Ох, ну просто настоящая хозяйка! — с восторгом глядя на девушку, воскликнула старая Агнес. — Ведь правда, Горкел?

Тот, посмотрев на Филиппу, хмыкнул и изобразил на лице улыбку. Девушка отрезала от оставшейся ткани полоску и повязала ею волосы. Круки тоже щеголял в новой одежде, которая пока еще была чистой. Надев сшитую Филиппой тунику, он впал в дикое возбуждение и принялся без устали нахваливать девушку, которая сразу приготовилась к худшему, и не зря: Круки вдруг замер в торжественной позе и заголосил:

Она прекрасно шьет для нас — та,

Имя чье совсем не Мери!

Хозяин наш, укравший шерсть у ней,

Уж жаждет выпить из ее сосуда.

Она тунику сшила для него

И поцелуй оставила на ней,

Наш лорд не знает, что же делать с ней.

Филиппу душил смех, но она постаралась искренне и громко выразить свой восторг; слуги, находившиеся в зале, поспешно к ней присоединились.

— Это настоящие стихи, — сказала Филиппа, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

— Хотя твои откровения вряд ли обрадуют хозяина.

Но настроение шута уже переменилось: теперь он ударился в самоуничижение.

— Нет, хозяйка, стихи просто ужасны. Над ними нужно еще много работать, чтобы придать гладкость, способную усладить ухо. Пойду попрошу отца Крамдла записать их для меня.

— Ты спел обо мне так много хорошего, Круки, — улыбнулась Филиппа. — Спасибо тебе. Но прежде чем отправиться к священнику, скажи, когда вернется хозяин?

— Никто не знает, — ответил Круки, выступив вперед. — Он уехал к южным границам.

Да, конечно. Она и сама об этом догадалась… Потом на Филиппу напала лихорадочная жажда деятельности. Стараясь отвлечься от пугающих ее мыслей, она вышла из зала и направилась в караульное помещение, чтобы засыпать известью уборную, потом вскопала маленький огород возле колодца, надеясь, что здесь в конце концов что-нибудь вырастет. Она посмотрела, как шьют женщины, похвалила их и сама на пару часов присоединилась к работе, сшив за это время еще одну тунику для Дайнуолда. Агнес пробежала старческими искривленными пальцами по тонкому шву и хитро улыбнулась. А Филиппа уже бежала в кухню — поговорить с Бенненом, долговязым пожилым мужчиной, знавшим чуть ли не все травы на свете, который командовал приготовлением пищи и умел из любого обычного блюда сделать чудо природы. Старая кухарка неплохо с ним ладила, что было весьма удивительно, потому что это мало кому удавалось. Филиппа обсудила с Бенненом сегодняшний обед; он называл ее хозяйкой и широко улыбался беззубым ртом. Дайнуолду следует всего лишь послушать, как говорят с Филиппой его люди, и он сразу почувствует себя в Сент-Эрте лишним. Филиппа даже сходила проведать кошку по имени Элинор и ее четырех котят, громко мяукавших от переизбытка здоровья.

Ночь казалась неимоверно длинной. Филиппе хотелось, чтобы Дайнуолд был здесь, рядом, целовал ее, боролся с ней, ласкал ее…

На следующее утро Эдмунд, наблюдая, как она крошит огромный кусок сыра и бросает его собакам, сказал:

— Ты плохо спала, дылда. У тебя помятый вид и темные круги под глазами. У отца есть отличная дамская лошадь, которая достаточно велика даже для такого гиганта, как ты. Поедем верхом, Филиппа, и ты не будешь так скучать по моему отцу. — Потом, немного подумав, добавил:

— Я тоже по нему скучаю. Нам обоим нужно проветриться.

— Я вовсе не скучаю, но с удовольствием прокачусь верхом.

Лошадь звали Дейзи. Это была спокойная и послушная кобыла. Улыбнувшись старшему конюху Оджену, ярко-рыжему и так густо покрытому веснушками, что невозможно было определить, какого цвета у него кожа, Филиппа подняла платье до колен и влезла на лошадь.

К ним приблизился Горкел:

— Хозяйка, с вами должны поехать стражники. Хозяин приказал мне…

— Понятно, — сказала она. — Хозяин боится, как бы я случаем не заплутала в обширных угодьях Корнуолла.

— Да, хозяйка, — ответил Горкел, глядя на нее. — Именно так. Сам я плохо езжу верхом, но позову людей, которые составят вам компанию.

День был солнечным, лишь иногда налетал легкий ветерок.

— Филиппа, ты выглядишь гораздо лучше, — заметил Эдмунд, когда они через три часа вернулись в Сент-Эрт.

— Не льсти мне, Эдмунд, а то как бы я по ошибке не приняла твои слова за попытку поухаживать за мной, — пошутила девушка.

— Я еще в своем уме, — презрительно хмыкнув, с мальчишеской важностью ответил Эдмунд.

— Вот именно что пока, — засмеялась Филиппа. Эдмунд не успел возразить, потому что в это время они въехали во внутренний двор и увидели мула, нагруженного свертками, и трех человек, судя по одежде — из Вулфитона, суетящихся вокруг.

Чудесная Кассия, эта маленькая принцесса, славная крошечная леди, как и обещала, прислала одежду! Филиппа развернула грубую ткань узла, и у нее перехватило дыхание. Платья, накидки, тонкие штаны, мягкое нижнее белье из хлопка и льна, ленты всех цветов, даже кожаные туфли, по-видимому, слишком большие для Кассии, с загнутыми кверху по последней моде носами! Так много всего и все такое красивое, что Филиппа почувствовала себя последней нищенкой. Один из мужчин вручил ей письмо от Кассии, в котором хозяйка Вулфитона благодарила Мери за гостеприимство в Сент-Эрте; Филиппа словно наяву увидела улыбку на лице Кассии, когда та писала эти строки. Конец письма заставил девушку озадаченно нахмуриться:

«…и не бойся, если события примут неожиданный оборот. Дайнуолд всегда поступает по-своему и в этом тверд и непоколебим. Не беспокойся, пожалуйста, потому что все будет так, как должно быть».

Интересно, что это значит?

Она скатала лист бумаги и убрала его, а слуги тем временем разложили одежду на столе в зале. Так много, и все для нее! Странно, но Филиппа уже забыла, сколько нарядов было у нее в Бошаме. И еще более странно то, как дорого ей стало это обычное, простенькое платье.

Напевая, девушка отнесла подарки в комнату управляющего и весело принялась за работу. Примерив Горкелу новую тунику, она послала его сказать детям, чтобы они набрали свежего тростника. Затем снова засыпала известью уборную в караульном помещении, потому что ветер с востока доносил в замок неприятные запахи.

На следующее утро они с Эдмундом снова покинули пределы Сент-Эрта, на этот раз в сопровождении всего трех человек. В отсутствие Элдвина в Сент-Эрте хозяйничал Горкел, и он велел всем мужчинам ехать к тренировочному полю. Отъезжая, Филиппа и Эдмунд слышали громкие выкрики, вопли и тупые удары мечей. Девушка собиралась пересчитать скот на северных пастбищах, чтобы удостовериться, что в бухгалтерских книгах управляющего все правильно. Она облачилась в новое платье и чувствовала себя прекрасной дамой в окружении воздыхателей. Правда, вскоре пошел дождь, и Филиппа испугалась, что ее платье будет испорчено. Быстро пересчитав скот, она вернулась в Сент-Эрт к своим бумагам.

На третье утро Филиппа, все в том же новом платье, босиком вышла во двор. День выдался погожий и теплый. Как жаль, что нет хозяина, некому посмеяться и посмотреть на нее восхищенным жадным взглядом. Она скучала по Дайнуолду, по его ласкам, поцелуям и ощущению его крепкого тела. Она скучала по его улыбке и пылким речам. Ей хотелось побраниться с ним и подразнить его. Ей вдруг пришло в голову, что соблазнить Дайнуолда — совсем неплохая идея, правда, довольно безрассудная, но такая притягательная! Она вспомнила, как держала в то утро его голову на коленях и как он повернул лицо и поцеловал ее, и теплая волна пробежала по ее телу. Пожалуй, он успеет соблазнить ее до того, как она соблазнит его. Филиппа громко рассмеялась, и стоящий неподалеку Эдмунд удивленно посмотрел на нее.

Филиппе не хотелось размышлять о собственном будущем. Скорее она склонна была думать о будущем Сент-Эрта, которое выглядело гораздо привлекательнее. Если повезет, будет и скот на продажу, и деньги в сундук Дайнуолду. Да, надо еще пересчитать свиней. Чем больше она вникала в дела Сент-Эрта, тем сильнее гордилась его владельцем. Восточная стена замка требовала починки. Скоро, может быть, уже этой осенью, у них будет достаточно денег, чтобы начать ремонт. Филиппа принялась весело насвистывать…

Ее внимание отвлек Эдмунд, который спросил, скоро ли они отправятся на прогулку.

Как и прошлым утром, сегодня их охраняли только трое стражников. Филиппа на Дейзи и Эдмунд на своем пони ехали неторопливым шагом, наслаждаясь ясной погодой и изредка налетавшим легким ветерком.

— Откуда ты умеешь читать, писать и считать? — спросил девушку Эдмунд.

— Так хотел мой отец, — ответила она и нахмурилась, вспомнив, что то же самое сказала и Дайнуолду. — Интересно, почему он так на этом настаивал? Ведь мою сестру Бернис ничему не учили. Может быть, потому что у нее ветер в голове — только и думает, что о доблестных рыцарях, воспевающих ее красоту, да о модных нарядах.

— Она такая же дылда, как ты? — спросил Эдмунд.

Филиппа покачала головой:

— Бернис невысокая и пухленькая, с острым подбородком и очень красными губами. За шесть лет тренировок перед зеркалом она виртуозно научилась надувать их или складывать бантиком.

— И все твои поклонники перебежали к ней?

— Ты еще долго будешь изводить меня своими вопросами? Между прочим, был такой Иво де Вереи. Он влюбился в меня до беспамятства.

— И он хотел на тебе жениться? Он что, такой же гигант? Ты ведь ростом с моего отца. — Эдмунд помолчал. — Или почти, — заключил он.

— Ты всего лишь маленький мальчик: тебе снизу не разобраться. Я едва достаю твоему отцу до носа.

— Все равно; ему нравятся женщины маленького роста. Например, Элис, Эллен или Сибилла.

— Кто такие Эллен и Сибилла? Эдмунд пожал плечами:

— Я уже их не помню. Отец выдал Эллен за какого-тот виллана, когда сделал ей ребенка, а Сибилла заболела лихорадкой и умерла. Но Элис ты знаешь. Она маленькая, не то что ты.

Филиппа с трудом подавила желание схватить мальчишку за ухо и засунуть ему в рот одну из кожаных туфель — последнее, впрочем, сделать было невозможно, поскольку туфли остались в Сент-Эрте. Ей захотелось кричать — кричать так громко, чтобы разлетелись все грачи. Детская прямота Эдмунда больно ранила ее, и она чуть не заплакала. Конечно, Дайнуолд не скрывал своих любовных связей. Он говорил, что только благодаря им Филиппа сохранила свою девственность. Но раньше его слова не вызывали у девушки чувства горечи или обиды, потому что Дайнуолд был для нее посторонним человеком. Но сейчас, когда она узнала его так близко… Ей хотелось заехать ему со всей силы кулаком в живот, чтобы он заорал от боли. Ей хотелось…

— Отец отправит тебя назад к лорду Генри, — перебил ее ревнивые мстительные мысли Эдмунд. — У него нет выбора. Он не хочет жениться. Он всем эта говорит.

— Это… — машинально поправила его Филиппа. — И ты ему веришь?

Эдмунд снова пожал плечами:

— Я слышал, как он говорил Алайну, что женщины — эта… это мужская прихоть, и если для какого-нибудь мужчины женщина больше, чем просто источник удовольствия, то он осел и набитый дурак. — Эдмунд покосился на Филиппу. — Мой отец умный, он все знает. Вот почему он не обесчестил тебя, как других. Он боится, что ему придется жениться на тебе. Твой отец очень могущественный?

— Очень, — ответила Филиппа.

— И очень сильный, очень коварный, очень…

Эдмунд вдруг вскрикнул и дернул поводья своего пони.

— Ой, Филиппа, смотри! Какие-то мужчины, и они скачут к нам!

Глава 15

Филиппа увидела всадников, и у нее сердце ушло в пятки. Они неслись во весь опор, и даже отсюда было видно, что настроены они воинственно.

— Это твой отец, Эдмунд?

— Нет. Я не вижу ни отца, ни Нортберта, ни Элдвина, и лошади совсем другие. Я не знаю, кто это! Надо улепетывать, Филиппа.

Охранник Эллис повернул к девушке испуганное лицо:

— Их слишком много, хозяйка. Скачите назад в Сент-Эрт. Мы не можем принять бой.

Не говоря ни слова, Филиппа дернула поводья, ударила голыми пятками в бока лошади, потом скосила глаза на Эдмунда и поняла, что его пони не выдержит гонки вместе со всеми. Преследователи приближались, уже был слышен топот копыт, поднимающих клубы пыли. Кто эти люди?

Впрочем, какая разница? Филиппа пригнула голову и пришпорила кобылу. Если пони Эдмунда споткнется, я просто пересажу мальчика к себе, подумала девушка; Дейзи — сильная и выносливая лошадь. Филиппа потянула поводья вправо и поскакала рядом с Эдмундом.

Сэр Вальтер де Грассе сквозь завесу пыли пытался разглядеть Филиппу. Никакая лошадь, и, уж конечно, не кобыла Филиппы, не обгонит его арабского скакуна. На остальных ему было наплевать.

Вальтер довольно улыбался, радуясь встречному ветру, который трепал ему волосы и слепил глаза. Она от него не уйдет! Наконец-то! Сколько он ждал, планировал и снова ждал, пока она поедет этой дорогой и с ней не будет мерзавца Дайнуолда! Этот идиот де Фортенберри рыщет на юге по сожженным деревням, но все равно ничего не найдет, потому что он, Вальтер, никогда не оставляет следов — он предпочитает мертвых свидетелей.

Вальтер подстегнул коня. Если бы Филиппа знала, что ее преследует кузен, она бы замахала ему рукой и бросилась навстречу. Только сейчас Вальтер заметил рядом с ней мальчика на пони и удивился.

Жаль, что он не может разглядеть ее лица: отсюда ему были хорошо видны лишь великолепные развевающиеся на ветру волосы и великолепная фигура. Этого вполне достаточно. Даже если Филиппа окажется беззубой, он предпочтет ее всем другим женщинам. Еще бы: ведь его женой станет дочь самого короля! Вальтер подумал про Сент-Эрт, который, он не сомневался, через год вернется в собственность семьи де Грассе. Разве король Эдуард допустит, чтобы его зятю не вернули замка, украденного бессовестным предком Дайнуолда?

Преследователи настигали, и Филиппа поняла, что все пропало. До Сент-Эрта оставалось добрых две мили, а вокруг лишь несколько крестьянских домишек, низкие сосны, боярышник, тис да равнодушный ко всему скот. Никто не придет им на помощь. Лицо Эллиса исказилось в беспомощной ярости. Они неслись во всю мочь на взмыленных, тяжело дышащих лошадях. Филиппа увидела, что пони Эдмунда споткнулся, и в мгновение ока оказалась рядом, осадила Дейзи и схватила мальчика еще до того, как пони упал. Эдмунд оказался тяжелее, чем она думала, но Филиппе все же удалось посадить его на спину Дейзи впереди себя.

— Мой пони! — закричал Эдмунд и попытался соскочить, но Филиппа крепко держала его.

— Пони сам вернется в Сент-Эрт. Думай не о нем, а о нас.

Эдмунд умолк. Он прерывисто дышал, его маленькое тельце вздрагивало.

— Твой пони сам вернется домой, — снова сказала Филиппа, на этот раз прямо ему в ухо, надеясь, что он услышит и поймет ее.

Мальчик не отвечал. Его личико побелело.

Филиппа крепче прижала Эдмунда к себе и погнала кобылу быстрее.

Внезапно Эллис пронзительно вскрикнул, и Филиппа увидела, что ему между лопаток глубоко вонзилась стрела. Хватая ртом воздух, Эллис качнулся вперед и повалился на бок, запутавшись в стременах. Некоторое время обезумевшая лошадь тащила за собой мертвого всадника. Филиппа прижала к себе голову Эдмунда, но он все равно увидел, как ноги Эллиса наконец высвободились из стремян и тот, упав, покатился по земле, отчего стрела глубже вошла ему в спину…

Остальные стражники подскакали к Филиппе, и один из них крикнул, чтобы она пригнулась и обняла кобылу за шею, но не успел он договорить, как, пронзенный стрелой в шею, повалился с лошади.

Филиппа знала, что все бесполезно.

— Беги! — крикнула она третьему стражнику, по имени Силкен. — Скачи как можно быстрее! Им нужна я, а не ты. Скачи! Позови на помощь! Позови хозяина!

Силкен смерил ее бешеным взглядом, на полном скаку остановил лошадь и вытащил меч.

— Я не умру смертью труса со стрелой в спине, — яростно сверкнув глазами, сказал он Филиппе. — Скачите, хозяйка! Я задержу их, сколько смогу. Спасайте мальчика.

— Нет, Силкен, нет! — закричал Эдмунд.

Филиппа вдруг поняла, что если она отъедет от Силкена, то не спасет ни его, ни Эдмунда. Она резко остановила Дейзи.

— Держись сзади, Силкен!

— крикнула она стражнику. — И приготовь меч!

Но тут преследователи нагнали их. От взметнувшегося столба пыли Филиппа закашлялась.

— Филиппа! Моя дражайшая кузина, это я, Вальтер! Еду, чтобы спасти тебя! — крикнул один из всадников.

Силкен обернулся к Филиппе, его лицо побелело от гнева, рот искривила гримаса ненависти.

— Аа-а, вот, значит, как! Так это вы, хозяйка? Вы натравили на нас этого ублюдочного щенка? Вы сговорились с ним!

— Найди хозяина, Силкен. И возьми с собой Эдмунда, быстро!

Но Эдмунд не двинулся с места, а лишь затряс головой и вцепился в гриву лошади. Силкен не стал больше ждать, а стремглав поскакал прочь, как только может скакать отчаявшийся человек. Вальтер был поглощен созерцанием своей добычи, и это позволило стражнику выиграть несколько секунд, но де Грассе очнулся и приказал двум своим людям догнать Силкена. Филиппа и Эдмунд про себя молили Бога, чтобы им это не удалось, — Силкен был единственной надеждой пленников. Вскоре силуэт Силкена исчез за холмом; скрылись и два его преследователя…

— Филиппа, моя дорогая девочка, ты спасена! — напыщенно произнес де Грассе, подъезжая ближе.

Филиппа смотрела на кузена Вальтера, которого не видела уже несколько лет. Не красавец, но и уродом не назовешь. Он сильно изменился с тех пор. Она запомнила его высоким и худым, а теперь он был скорее сухопарым и жилистым. Лицо вытянулось, скулы заострились, глаза навыкате. Раньше у него были густые каштановые волосы с модной прядью через весь лоб. Прядь по-прежнему прикрывала лоб, но волосы поредели. Филиппа не помнила цвета его глаз. Они оказались темно-синими, и сейчас в них горело торжество победы. Быстро оценив ситуацию, она взяла себя в руки. Значит, он думает, что спас ее? Что ж, прекрасно…

— Держись спокойно, — прошептала она Эдмунду. — Делай, как я.

Мальчик побелел от страха, но послушно кивнул. Филиппа ободряюще приобняла его.

— Вальтер, неужели это ты? — приветствовала она де Грассе.

— Да, Филиппа, я, твой кузен. Как ты изменилась! Ты теперь настоящая женщина и самое совершенное создание на свете. Как я рад тебя видеть! Наконец-то ты избавлена от этого разбойника де Фортенберри. — Вальтер остановился и сделал вид, будто только что соблаговолил заметить Эдмунда. — А это еще кто такой? — презрительно сощурив глаза, протянул он. — Должно быть, щенок Дайнуолда? Отправить этого ублюдка на небеса, Филиппа? Там ангелы позаботятся о нем, благо он по молодости не успел унаследовать пороков своего папаши.

— Нет, оставь его, Вальтер. Он совсем ребенок. Ему рано на небеса, если только Бог не призовет его сам. Оставь его мне. Его отец дурно с ним обращался. — Она взмолилась про себя, чтобы Эдмунд не начал возражать. Мальчик вздрогнул и прижался к Филиппе, но промолчал.

— Охотно верю. Жестокий мерзавец издевался не только над тобой, но и над своим сыном. Со мной вы оба в безопасности, Филиппа, по крайней мере пока я не решу, что с ним делать. А, я потребую за него выкуп! Его отец — негодяй, но это все-таки его плоть и кровь. И его наследник. Ну что ж… Возвращаемся в Крандалл.

— Я вырву его лживый язык!

— прошипел Эдмунд, уткнувшись лицом Филиппе в бок.

— Тс-с-с, Эдмунд! Пожалуйста, не говори ни слова!

Филиппа развернула Дейзи.

— Далеко до Крандалла, Вальтер? — спокойно спросила она.

— Два дня пути, кузина.

— Моя лошадь устала.

— Брось ее и садись на эту: человеку Дайнуолда она больше не понадобится. — Вальтер улыбнулся и показал на тело Эллиса, распростертое около дороги в канаве.

— Нет, оставь мне мою кобылу, только поедем медленнее.

Вальтера распирало от счастья. Все произошло так, как он планировал. Филиппа красивая, мягкая и послушная, ее выразительные глаза светятся благодарностью к нему… Он поскакал к одному из своих людей.

— Притворимся, что он действительно спас нас, потом решим, что делать. Нам придется превзойти Круки в его самых искусных выдумках, — пользуясь случаем, прошептала Филиппа на ухо Эдмунду.

— Я убью его!

— Возможно, я опережу тебя, но держи язык за зубами. Он возвращается. Молчи, Эдмунд, умоляю.

— Мы будем скакать до темноты, моя прекрасная кузина. Я знаю, что ты утомилась, но мы должны отъехать подальше от Сент-Эрта. — Вальтер обернулся и посмотрел назад, и Филиппа догадалась, что его беспокоит, почему его люди не возвращаются, чтобы доложить о смерти Силкена.

— Мы сделаем, как ты скажешь, кузен, — сказала она тихо. — Ты прав, мы слишком близко от замка этого тирана.

Вальтер расплылся в улыбке:

— Я посажу мальчишку к себе на лошадь.

— Нет, он испугается тебя, Вальтер. Меня он тоже ненавидит, но меня он хотя бы знает, а тебя нет. Оставь его пока со мной, если не возражаешь.

Очевидно, это вполне устроило Вальтера; он повернулся, чтобы переговорить со своим воином.

— Ты ведешь себя как дура, — сказал Эдмунд, и его мальчишеский голос сорвался на высокий фальцет. — Он не поверит тебе, это же глупо!

— Он меня не знает, — ответила Филиппа. — Он думает, что я кроткая и послушная, как корова. Сейчас не время показывать характер.

Двое мужчин, посланных вдогонку за Силкеном, воротились лишь к вечеру. Они остановили лошадей около Вальтера, и Филиппа затаила дыхание. К ее несказанному облегчению, де Грассе взорвался от гнева:

— Кретины, придурки!

— Силкен удрал, — прошептала Филиппа на ухо Эдмунду. — Твой отец приедет и спасет нас.

Эдмунд нахмурился:

— Но он же твой кузен, Филиппа! Он не причинит тебе вреда.

— Вальтер плохой человек. Твой отец ненавидит его, и, я думаю, есть за что.

— Но ты всегда издевалась над моим отцом и…

— Это такая игра. Нам с твоим отцом нравится дразнить друг друга, насмехаться, говорить колкости.

Эдмунд ничего не ответил, но явно смутился, поэтому Филиппа обняла его и прошептала:

— Верь мне. Твой отец спасет нас.

Спустились сумерки; небо окрасилось всеми оттенками розового. Отъехав еще немного, отряд остановился на краю леса, название которого Филиппа не знала. Она молча наблюдала, как два человека растворились в густых зарослях в поиске дичи. Двое других отправились собирать дрова.

Вальтер снял Эдмунда с лошади, небрежно поставил на землю и больше не обращал на него внимания. Потом помог слезть Филиппе, слегка крякнув, ибо она оказалась совсем не пушинкой. Когда ноги девушки коснулись земли, он не сразу отпустил ее, а некоторое время держал за талию.

— Я так рад, Филиппа, так рад!

— Спасибо, Вальтер.

Он внезапно нахмурился:

— Ты босиком! Это твое единственное платье? Безжалостный ублюдок даже не давал тебе одежды?

Филиппа опустила голову.

— Это не имеет значения, — кротко сказала она. Вальтер выругался. К ужасу Филиппы, он вдруг повернулся к Эдмунду и без предупреждения злобно, изо всей силы толкнул мальчика. Эдмунд полетел на землю и потерял сознание.

Чертово отродье! — прошипел де Грассе.

— Нет, Вальтер, оставь мальчика! — Филиппа дрожала от гнева и молила Бога, чтобы голос не выдал ее. Она проворно опустилась на колени около Эдмунда, который уже пришел в себя, ощупала его руки, ноги и приложила ладонь к груди. — О Боже, Эдмунд, тебе больно?

Лицо мальчика побелело, но не от боли, а от ярости.

— Со мной все в порядке. Отправляйся к своему бесценному кузену и покажи, что ты таешь от благодарности, дылда.

Филиппа посмотрела на него долгим многозначительным взглядом.

— Не будь дураком, — спокойно сказала она и поднялась.

Вальтер стоял неподалеку и довольно потирал руки:

— Иди к огню, Филиппа, скоро станет холодно, а твои лохмотья тебя не согреют.

Ей хотелось возразить, сказать, что ее новое платье — вовсе не лохмотья, но она промолчала. Еще раз взглянув на Эдмунда, девушка подошла к Вальтеру. Один из его людей расстелил на земле одеяло, и Филиппа опустилась на него, дав отдых ноющим от долгой езды верхом мышцам.

— Пусть мальчик тоже погреется, — сказала она немного погодя.

Уже почти стемнело, когда стражники вернулись из леса с фазаном и двумя кроликами. После ужина Филиппа завернулась в одеяло, усадила рядом с собой у костра Эдмунда и приготовилась к разговору. Долго ждать не пришлось.

— Я слышал, что де Фортенберри держал тебя как в тюрьме. Вот почему я задумал и осуществил твое избавление.

— Откуда ты это узнал?

— У меня есть верные соглядатаи, дорогая кузина, — секунду помолчав, с гордостью произнес Вальтер. — Помощник управляющего в Сент-Эрте рассказал мне о тебе все. — Вальтер снова помолчал, потом взял ее за руку. Его ладонь была теплой и сухой. Филиппа ничего не сказала и не отняла руку. — Он поведал мне, как твой хозяин плохо обращался с тобой, унижал, заставлял ночевать с ним в одной спальне и насиловал тебя. Он даже рассказал, как Фортенберри при всех разорвал твою одежду и потащил через зал, чтобы снова изнасиловать. Еще он признался, что Алайн, управляющий, хотел убить тебя и что ему и другим пришлось в этом участвовать: ведь он не знал, что ты моя кузина. Я убил его, Филиппа. Я перерезал его несчастную глотку, даже не дав договорить! Тебе больше не нужно его бояться.

Помощник управляющего заслужил смерть, и она сама бы его убила, если бы смогла, но услышать такой хладнокровный рассказ… Вальтер верил, что ее держали в Сент-Эрте силой, издевались над ней и насиловали. Впрочем, это логично, решила она после некоторых раздумий.

— Мой отец знает обо всем этом?

— Ты имеешь в виду лорда Генри? Нет, пока еще нет.

— Что еще тебе рассказал помощник Алайна?

— Что его хозяин украл у лорда Генри шерсть и заставил тебя прясть и шить. Что он держал тебя, как прислугу и шлюху. Как же разоблачили Алайна?

— Просто он был дурак. Один из хозяйских слуг сломал ему шею, — ответила она, не вдаваясь в подробности.

Филиппа старалась говорить спокойно, чтобы Вальтер решил, что ей безразличны и Сент-Эрт, и его хозяин.

— Прекрасно, — сказал Вальтер. — Жаль, я сам не мог сделать этого для тебя, дорогая. Конечно, я понимаю, почему управляющий хотел избавиться от тебя: ты ведь умеешь читать, писать и считать, и он знал, что рано или поздно ты выведешь его на чистую воду. То, что он пытался убить мою милую кузину, заставляет меня искренне радоваться его смерти, несмотря на то, что, с моей точки зрения, он был хорошим слугой: ведь он почти разорил Сент-Эрт. Немало денежек этого мерзавца Фортенберри перекочевало в мои сундуки!

Филиппа почти физически почувствовала, как бешенство наполнило маленькое тельце сидящего рядом Эдмунда; мальчик вздрогнул, и она поспешно положила руку ему на плечо.

— Вальтер, ты вернешь меня к отцу?

— Не сразу, Филиппа, не сразу. Сначала я хочу показать тебе Крандалл, крепость, где я служу кастеляном. Кроме того, тебе нужна другая одежда: пушистый горностай, алая туника и тонкое льняное нижнее белье. Я жажду увидеть тебя одетой соответственно твоему положению. А тогда мы поговорим о твоем отце.

Филиппа нахмурилась. Что происходит? Почему Вальтер ведет себя с ней, как влюбленный кавалер? Ее положение? Она его кузина, вот и все ее положение. Наверняка он не хочет ее, ибо полагает, что она давно не девушка. Ведь он считает, что Дайнуолд обесчестил ее. А может быть, отец пообещал Вальтеру приданое, если он разыщет ее и возьмет в жены? Это было единственное разумное объяснение. Ни один мужчина не захочет ее, зная, что она лишилась и девственности, и приданого.

— Когда мы будем в Крандалле?

— Завтра. — Он кивнул и, видя, как она устала, улыбнулся. — Со мной ты будешь в безопасности, Филиппа. Тебе нечего больше бояться. Я сделаю тебя… счастливой.

Филиппа пришла в ужас, но послушно кивнула и изобразила на лице приятную, насколько могла, улыбку. «Счастливой»!

Замок Сент-Эрт

— Что ты сказал, Силкен? Этот щенок Вальтер убил и Эллиса, и Альбе? Обоих? И похитил Эдмунда?

— Да, хозяин. Он похитил и хозяйку, и Эдмунда. Мы привезли тела Эллиса и Альбе, и отец Крамдл похоронил их, напутствовав Божьим словом.

Дайнуолд стоял неподвижно. От усталости и долгой езды у него путались мысли, и он с трудом соображал. Прошло два дня с тех пор, как Вальтер де Грассе похитил его сына, Филиппу и убил Эллиса и Альбе. Боже правый, что сделает с ними Вальтер? Может, он взял их, чтобы потребовать выкуп?

Силкен прокашлялся и сжал мозолистой ладонью руку Дайнуолда.

— Хозяин, послушайте меня. С момента моего бегства меня мучают страшные мысли. Не могу понять, действительно ли то, что я сначала принял за правду, и есть правда, или на меня нашло помрачение.