Глава 1

— Ты должна выйти за меня замуж, должна! Филиппа взглянула в напряженное лицо Иво де Вереи, отметив про себя, что редкая рыжеватая растительность над верхней губой юноши, несмотря на все его желание, вряд ли когда-нибудь превратится в настоящие мужские усы.

— Нет, Иво, — упираясь сжатыми кулаками в его грудь, терпеливо повторила она. — Ты приехал свататься к Бернис, а не ко мне. Извини, но я не хочу видеть тебя своим супругом. Лучше уходи, пока кто-нибудь не застал нас вместе.

— У меня есть соперник? Ты любишь другого? — отрывисто спросил Иво.

— Мое сердце свободно, но это вовсе не значит, что в нем есть место для тебя!

Филиппа думала, что после столь откровенного признания назойливый поклонник тотчас же уйдет.

Девушка не лгала и не играла: она действительно не любила Иво де Вереи и не хотела выходить за него замуж. Однако вопреки ожиданиям Филиппы Иво не покинул ее апартаменты; мало того — он неожиданно обхватил девушку руками, крепко сцепив их у нее за спиной.

— Иво, пожалуйста, уходи, — снова попросила Филиппа. — Тебе вообще не следовало появляться здесь, а я не должна была тебя впускать.

Но Иво де Вереи не собирался отступать.

— Ты все равно станешь моей женой! — выкрикнул он и, резко приподняв Филиппу, опрокинул ее на кровать. Девушка отрешенно подумала, что мужчине, который собирается завоевать свою даму сердца, лучше бы не прибегать к насилию. Она замотала головой, стараясь увернуться от мокрых поцелуев, которыми Иво покрывал ее щеки, подбородок, нос…

— Боже мой! Как ты глуп! Сейчас же прекрати!

Однако Иво де Вереи, которого всего лишь несколько недель назад посвятили в рыцари и, как он считал, тем самым объявили настоящим мужчиной, решил и вести себя «по-мужски». Какого черта? Он готов преодолеть все препятствия на пути к вожделенной цели! Филиппа сопротивляется? Ерунда, уверял он себя, стараясь теснее прижаться к ее телу: через несколько минут она тоже воспылает страстью и станет умолять, чтобы он овладел ею! В конце концов Иво удалось добраться до ее губ — слегка приоткрытых, так как Филиппа снова собиралась закричать. Иво быстро просунул между ними язык.

Казалось, к сухим дровам поднесли спичку. Иво глубоко задышал, чувствуя, как его охватывает новая неистовая волна желания. Он навалился на извивающееся тело Филиппы, придавив его к кровати, засунул руку под длинную шерстяную юбку и тонкую льняную рубашку и, коснувшись нежной, бархатистой кожи, едва не лишился остатков разума.

Филиппа отчаянно крутила головой из стороны в сторону, пока ей не удалось вытолкнуть его язык из своего рта. По-настоящему она забеспокоилась, только когда юноша начал жадно гладить ее обнаженное бедро: он вдруг превратился в обезумевшее хрюкающее и пыхтящее существо, чье тело тяжело давило на нее сверху.

— Прекрати! — Филиппа дернулась, но, быстро сообразив, что сейчас сопротивление ничего ей не даст, а скорее еще больше распалит этого глупца, неподвижно застыла. — Выслушай меня, Иво де Вереи, — прошептала она ему в ухо. — Слезь с меня немедленно, иначе я изуродую твое драгоценное мужское орудие. Я не шучу! Ты станешь евнухом, а я расскажу своему и твоему отцу, как это случилось. Не думай, что ты сможешь безнаказанно изнасиловать высокородную даму, идиот. Кроме того, у меня сил не меньше, чем у тебя, и…

Иво застонал и, ослепленный похотью, снова непредусмотрительно проник языком в ее рот. Филиппа резко сжала зубы. Он вскрикнул и приподнял голову, затуманенными глазами уставившись на девушку, которую желал с такой страстью. Вообще-то не похоже, что она отвечает ему взаимностью и готова умолять овладеть ею. Но это не важно. Он все равно добьется своего. Надо попробовать уговорить ее.

— Нет, Филиппа, не пытайся изувечить меня, — вкрадчиво прошептал ибо. — Послушай, я хочу тебя, а не Бернис. Ты будешь носить моих сыновей. Я возьму тебя прямо сейчас, а потом ты согласишься стать моей женой. Чему быть, тому не миновать. Не шевелись, милая.

— Я-не-вый-ду-за-те-бя-за-муж, — медленно отчеканила Филиппа. — Я не хочу тебя, Иво. Оставь меня в покое…

Иво задрожал и прижался к девушке. Они были примерно одного роста, и на мгновение их тела слились воедино, по крайней мере ему так показалось. Филиппа решила, что пора действовать. Разумеется, она не собиралась уродовать де Вереи: в конце концов он был поклонником Бернис и, вероятно, ее будущим супругом, а сестра вряд ли захочет получить в мужья евнуха.

Когда Иво крепче обхватил ее бедро, Филиппа просто-напросто изо всех сил завизжала прямо ему в ухо:

— Прекратии-и!!!

Иво вздрогнул, глаза его слегка закатились, и он глухо замычал: Филиппа не поняла, от страсти или от нестерпимой боли в поврежденной барабанной перепонке.

— Прекрати! — снова завопила она, колотя кулаками по его спине. В этот момент Иво коснулся теплого сокровенного местечка между бедрами девушки и решил, что Филиппа наконец-то возжелала его. Ее ноги были такими длинными, что он даже засомневался, сможет ли достичь цели; рука Иво двинулась дальше, и от возбуждения он чуть было не пролил семя. Тело его пылало от страсти. Он возьмет Филиппу, а потом они поженятся и он будет обладать ею каждую ночь, он будет…

— Ты, чертов сын шлюхи! Мощи святого Андрея! Сейчас же слезь с моей дочери, недоумок!

Лорд Генри де Бошам был немолод и ниже Иво ростом, но сохранил вполне приличную шевелюру, которой сейчас грозила серьезная опасность, ибо он в бешенстве неистово дергал себя за волосы. Несмотря на весьма объемистый живот, в ярости лорд Генри все еще был страшен. Казалось, его вот-вот хватит удар. Побагровев, он рванул Иво за ворот туники и с силой дернул на себя; драгоценный шелк затрещал. Однако Иво по-прежнему крепко держался одной рукой за талию Филиппы, хотя другая, еще несколько секунд назад интимно прикасавшаяся к ее плоти, бессильно опустилась. Упираясь ладонями в грудь юноши, Филиппа отталкивала его от себя, а лорд Генри тянул его за одежду, которая, казалось, вот-вот треснет по швам… Наконец Иво вскрикнул, разжал руки и ничком свалился на пол, затем перекатился на спину и тупо уставился в разъяренное лицо лорда Генри.

— Милорд, я люблю Филиппу, и вы должны… — Он осекся и пристыженно замолк, поняв, как глупо и безобразно себя вел и в какую передрягу попал.

Лорд Генри повернулся к дочери:

— Этот червяк обесчестил тебя, Филиппа?

— Не, пап. Он пытался, но я бы ему не позволила. Он просто потерял голову.

— Лучше потерять его голову, чем твою девственность, малышка.

Как этот ублюдок оказался в твоей спальне?

Филиппа посмотрела на своего незадачливого ухажера:

— Он поклялся, что хочет только поговорить со мной. Я и представить себе не могла, что все закончится подобной сценой, ибо забылся.

Иво де Вереи не просто забылся, думал лорд Генри, продолжая сверлить взглядом лежащего на спине юношу. Иво прикрыл глаза; его кадык резко поднимался и опускался.

Лорд Генри чуть ума не лишился, когда увидел Иво де Вереи на своей дочери, и эта картина все еще заставляла бурлить его кровь. Он встряхнулся, тщетно пытаясь хоть немного успокоиться.

— Оставайся здесь, Филиппа, и приведи себя в порядок. Надеюсь, мне не надо тебя предупреждать, чтобы ты никому ничего не рассказывала. Я сам побеседую с нашим молокососом и, вполне возможно, покажу ему, как в Бошаме обходятся со слишком резвыми жеребцами.

Лорд Генри схватил Иво за руку и рывком поднял его на ноги.

— Ты пойдешь со мной, настырный молодой козел. Нам надо о многом поговорить.

Поправляя сбившуюся, измятую одежду, Филиппа подумала, что Иво заслужил все ругательства, которые обрушил на его голову лорд Генри. А уж ее отец славился прекрасным знанием самых изощренных словечек, бывших в ходу в Корнуолле. Девушка вспомнила пальцы Иво, ползущие по ее бедру, и передернулась от омерзения. Надо было двинуть ему кулаком в лицо, пнуть ногой в живот… Интересно, что скажет ему отец? Неужели велит Иво забыть о Бернис и выгонит из замка Бошам? Да-а-а… Это уже третий мужчина, который ведет себя так странно… Ну, другие, конечно, были не столь безрассудны, как Иво, но все же история повторялась с завидным постоянством. Бернис каждый раз впадала в истерику, к которой незамедлительно присоединялась их мать, леди Мод. Так что лорд Генри вряд ли выгонит Иво, ему этого попросту не позволят. Бернис страстно мечтала стать женой Иво де Вереи, и леди Мод, как всегда, готова была помочь ей любым путем. Впрочем, и сама Филиппа с удовольствием назвала бы этого юношу шурином…

Прядь волос упала Филиппе на лоб, она со вздохом откинула ее назад, затем попыталась подобрать в косу. Жизнь преподносит иногда такие странные сюрпризы… За последние годы к владелице прекрасного приданого Бернис сватались пятеро женихов. Двое из них готовы были ползать перед ней на коленях, но она не разделяла их энтузиазма. Еще двое предпочли Филиппу, и Бернис безосновательно обвинила во всем сестру. Сейчас к этому списку прибавился Иво де Вереи — юноша, которого особенно желала заполучить Бернис. Однако молодой человек с такой нежной улыбкой, удивительно глубокомысленной привычкой вскидывать брови и исключительно мужественным телом решил поменять невесту.

Что ему скажет лорд Генри? Нельзя, чтобы отец выгнал Иво — ни Бернис, ни леди Мод никогда не простят ей этого. Они решат, что она собиралась отбить жениха у сестры, и Бернис скорее всего попытается выцарапать ей глаза и выдрать волосы, что сделает жизнь Филиппы в замке Бошам исключительно неприятной.

Девушка не мешкая спустилась по лестнице из жилых покоев замка в большой зал с огромным очагом и сводчатым потолком — настолько высоким, что зимой его не было видно из-за поднимающихся клубов дыма. Филиппа прибавила шагу, выбежала во внутренний двор и прошла к восточной башне. Вскарабкавшись по скользким влажным ступеням на второй этаж, она оказалась у двери личных покоев отца. Эту комнату называли «военной», но Филиппа знала, что зимними вечерами лорд Генри пробирался сюда, чтобы поразвлечься с местными шлюхами. Филиппа слегка приоткрыла дверь и увидела отца, который сидел возле одного из узких оконец и смотрел на расстилавшуюся внизу панораму Данрояльского леса. Иво де Вереи, изо всех сил пытаясь придать лицу независимое и решительное выражение, стоял неподалеку.

Филиппа услышала обрывок отцовской тирады: «…У тебя что, мозгов не осталось, полоумный щенок? Ты не получишь Филиппу! Замуж выходит Бернис, а не Филиппа, сколько раз можно повторять!»

Иво, который, несмотря на все свои старания, походил в данный момент на обиженного ребенка, с трудом расправил плечи.

— Милорд, умоляю вас, передумайте. Я хочу только Филиппу! Прошу у вас прощения за… за то, что пытался убедить ее в своей преданности так… — Он смутился. Неудивительно, подумала про себя Филиппа, приоткрывая дверь еще на один дюйм.

— Ты пытался надругаться над ней, кретин!

— Согласен, милорд, я вел себя недопустимо; но я бы никогда не обидел ее, никогда бы и волоса не тронул на ее маленькой головке!

— Проклятие, щенок! Ее «маленькая головка» находится на одном уровне с твоей.

Это соответствовало действительности, но Иво не беспокоило, что его возможная супруга не уступает ему в росте.

— Лорд Генри, вы должны отдать мне Филиппу, вы должны позволить мне назвать ее своей женой! Мой отец и вся моя семья будут заботиться о ней. Пожалуйста, милорд, я никогда не обижу ее, не причиню ей боли…

— Вот в этом я с тобой совершенно согласен, молодой де Вереи.

— — Лорд Генри позволил себе улыбнуться. — «Не обижу»… Попробовал бы ты! Да она сотрет тебя в порошок, сопливый мальчишка, она уничтожит тебя, потому что так же сильна телом, как и я. Филиппа вовсе не маленькая хнычущая кукла, она не похожа на других дам! — Лорд Генри внимательно оглядел стоящего перед ним юношу, и его взгляд немного смягчился. — Забудь о своей страсти, Иво. Ты слышишь меня?

Иво лишь упрямо покачал головой. Сочувствие мгновенно покинуло лорда Генри. Его густые черные брови угрожающе сдвинулись, глаза яростно сверкнули. Сейчас он выглядел как демон из ада, и даже Филиппа, давно привыкшая к подобным вспышкам гнева у отца, отшатнулась назад. Конечно, Иво отступит, ни один человек не мог противостоять лорду Генри, когда тот был в таком состоянии. Однако, к немалому удивлению как Филиппы, так и ее отца, Иво сделал еще одну попытку.

— Я люблю ее, милорд. Я люблю только Филиппу! — прохрипел он.

Лорд Генри сжал кулаки и, чтобы сдержать себя и не врезать как следует этому глупцу, скрестил на груди мускулистые руки. Он молча смотрел на Иво, потом тряхнул головой, казалось, придя к какому-то решению.

— Филиппа уже помолвлена и выйдет замуж, как только ей исполнится восемнадцать, то есть через два месяца, — холодно произнес он.

— Помолвлена?!! Нет!!!

— Да!!! Так что, Иво де Вереи, или ты получишь мою дорогую Бернис, или…

— Но, милорд, кто же станет мужем Филиппы? Кого вы предпочли мне?

Филиппа сгорала от любопытства; она прижалась к двери, стараясь не пропустить ни звука.

— Она выйдет замуж за Вильяма де Бриджпорта.

Боже! Де Бриджпорт!

Девушка вздрогнула и открыла рот от удивления, не веря своим ушам. Неожиданно за ее спиной послышались мягкие шаги леди Мод. Филиппа юркнула за гобелен, который почти тридцать лет назад выткала ее бабушка; из-под ткани виднелись лишь носы туфель. Филиппа затаила дыхание. Леди Мод, не постучавшись, прошествовала в комнату мужа. До Филиппы донеслись приглушенные неразборчивые фразы. Она поспешно вернулась на свой пост возле приоткрытой двери.

Филиппа услышала, как ее мать громко рассмеялась — странный каркающий звук, ибо природа не одарила леди Мод веселым нравом.

— Да, Иво де Вереи, Филиппа выйдет замуж за Вильяма де Бриджпорта, а не за тебя!

Иво в ужасе смотрел то на лорда Генри, то на его жену.

— Вильям де Бриджпорт! Помилуй Бог! Милорд, миледи, это же толстый беззубый старик, с таким брюхом… — Не в силах найти подходящие слова, Иво жестом показал размер живота. — Это ужасный человек, милорд, и ему не меньше лет, чем моему отцу, и…

Черт побери! Придержи язык, мальчишка! Теперь настала очередь леди Мод.

— Это не твое дело. Мы предлагаем тебе Бернис, и либо ты соглашаешься, либо покидаешь Бошам.

Филиппа отпрянула от двери. Мысли путались у нее в голове. О, к сожалению, Иво был абсолютно прав в своем негодовании! Только де Бриджпорт еще хуже, чем он его обрисовал. К тому же этот мерзкий старик — отец троих отвратительных детей, каждый из которых старше нее: двух злобных и капризных дочек и косоглазого сына.

Филиппа зажмурилась. Это, должно быть, шутка. Ее отец никогда… Да и какой ему смысл отдавать ее де Бриджпорту? Скорее всего лорд Генри просто выдумал помолвку и скорую свадьбу, чтобы отпугнуть Иво де Вереи. Да, так оно и есть! Иво застал его врасплох, и отец выпалил первое пришедшее ему на ум имя, лишь бы переключить внимание юноши на Бернис.

В этот момент снова заговорила леди Мод:

— Послушай, Иво де Вереи. Эта девчонка-переросток не принесет в приданое ни фартинга, понятно? Она отправляется к де Бриджпорту, потому что он согласен взять ее в одной нижней рубашке, и эта рубашка — — единственное, что она получит от лорда Генри. Кстати, ты знаешь, что ее называют «великанша»? И верно: она такое долговязое, неуклюжее существо! Не то что наша нежная Бернис.

Лорд Генри бросил недоумевающий и слегка испуганный взгляд на свою побледневшую жену, чьи светло-серые глаза горели страстью — пожалуй, впервые с их первой брачной ночи. Он медленно кивнул и добавил:

— А теперь, щенок, либо ты возвращаешься к отцу в Йорк, либо берешь в жены мою очаровательную Бернис и подписываешь брачный контракт.

Однако Иво еще не был сломлен, и на мгновение Филиппу даже восхитило его упорство.

— Милорд, но почему? Миледи, неужели вы не любите собственную дочь? Я не хочу показаться невежливым, но…

Лорд Генри раздраженно смотрел на молодого человека, который вызвал такую ярость у леди Мод, что на ее восковых щеках даже показался румянец. Конечно, Иво вел себя дерзко, подумал лорд Генри, но и он хорош: здорово сглупил, упомянув де Бриджпорта. Как назло, это было единственное имя, которое ему вспомнилось. А Мод тут же радостно ухватилась за эту идею; она поймала его на слове, и теперь он не сможет отступить. Надо же — де Бриджпорт! Да этот «женишок» ничем не лучше шелудивого пса!

— Почему, милорд?

В голосе молодого рыцаря звучало не столько отчаяние, сколько искреннее недоумение. Лорд Генри вздохнул и открыл было рот, чтобы ответить, однако жена опередила его.

— Филиппа — нелюбимая дочь лорда Генри, — прошипела леди Мод, — поэтому она не получит приданого. Она для нас ничто, обуза, вечное мучение. Решайся быстрей, Иво, ты и так уже сильно рассердил меня своей дерзостью.

— Может, все же согласишься на Бернис? — спросил лорд Генри. — Она, мое сладкое дитя, сказала, что хочет только тебя и никого другого.

Иво собрался заявить, что возьмет Филиппу без всякого приданого и даже без вышеупомянутой нижней рубашки, но благоразумие охладило его пыл. Он отнюдь не был глуп и знал свой долг старшего сына. Владения семьи де Вереи последние несколько лет давали скудные урожаи и сейчас представляли собой бесплодную пустыню. Его прямая обязанность — жениться на богатой наследнице. У него нет выбора. Действительно, Филиппа вовсе не миниатюрная изящная девушка, как ее сестра. Нет, она слишком сильная, слишком высокая. И слишком самостоятельная. Ради всех святых, она даже умеет читать и считать, словно монах или управляющий!.. Да, но как ее густые светлые волосы переливаются на свету и спадают непослушной волной на плечи… Какие у нее глаза — удивительного синего цвета, яркие, искрящиеся, живые… Как полна и упруга ее грудь… Иво прокашлялся.

— Я возьму в жены Бернис, милорд.

Лорд Генри быстро взглянул на него и взмолился про себя, чтобы молодой человек не расплакался у них на глазах.

Леди Мод подошла к своему будущему зятю и, коснувшись рукава его туники, выдавила скудную улыбку.

— Очень правильное и достойное решение. Ты не пожалеешь о своем выборе.

Филиппе показалось, что она, подобно жене Лота, превратилась в соляной столб: девушка не могла пошевелиться, хотя видела, что отец махнул рукой в сторону двери, советуя Иво де Вереи привести себя в порядок, прежде чем предстать перед Бернис. Филиппа не понимала, почему и мать, и отец вдруг ополчились на нее. Она всегда считала, что лорд Генри любит ее; конечно, он заставлял ее работать, как тягловую лошадь, но Филиппа была бесконечно благодарна ему, когда он назначил ее управляющим Бошама. Ей нравилось вести счета, разбираться с купцами, улаживать споры между крестьянами.

Что касается матери, то Филиппа уже много лет назад поняла, что лучше не попадаться ей на глаза. Более того, девочке запретили называть леди Мод мамой, и Филиппа быстро привыкла к этому и не задавала ненужных вопросов. Да она и не искала любви, заботы и простого сочувствия у этой бледной, тонкогубой и такой холодной и равнодушной женщины. В день десятилетия Филиппы леди Мод надавала ей увесистых пощечин — у девочки неделю звон стоял в ушах. А все ее прегрешение заключалось в том, что она пожаловалась на Бернис, которая стащила у нее деньги. Лорд Генри тогда не стал вмешиваться, он просто отправил Филиппу к ней в комнату, пробормотав, что не к лицу ему обращать внимание на разные женские глупости и ссоры. Удивительно, но Филиппа только сейчас подумала о том, что отец не заступился за нее, — возможно, потому, что это было слишком болезненным воспоминанием и она всячески старалась отогнать его…

Итак, они хотят выдать ее замуж за Вильяма де Бриджпорта и не собираются выделять приданого. Ну и дела! Ей никогда никто не говорил об этом. Филиппа с трудом осознавала происходящее. Из любимой младшей дочери — по крайней мере любимой отцом — в одночасье превратиться в отверженную, которая безразлична для родителей, у которой есть только нижняя рубашка и ничего более!.. Чем она так сильно оскорбила их, что ее отбрасывают в сторону, как ненужный хлам?

Иво шагнул к двери, но Филиппа не могла заставить себя двинуться с места, и только когда он оказался в полуметре от нее, девушка пришла в себя и бросилась бежать. Длинные, загнутые по последней моде носы ее мягких кожаных туфель не годились для этого, и Филиппа по дороге к себе в комнату раза два чуть не упала. Тяжело дыша, она поспешно закрыла дверь на задвижку и прислонилась к стене.

Господи, мало того, что мать и отец ни с того ни с сего возненавидели ее и решили выгнать из Бошама, так они еще хотят сделать это с помощью жестокого наказания, отдав в жены ужасному старику! За что они так прогневались на нее? Филиппа подумала, что можно, наверное, пойти и спросить обо всем у лорда Генри, но тут же отказалась от этого намерения. Нет, она слышала достаточно и должна действовать иначе. Девушка подошла к окну и оглядела внутренний двор. Легкий восточный ветерок донес теплый аромат хлева. Отхожие места располагались у внешней стены западной части замка, и сегодня, к счастью, их отвратительный запах не чувствовался… Филиппа задумалась. Она давно поняла, что леди Мод равнодушна к ней и любит только Бернис; повзрослев, Филиппа попыталась завоевать отца, заставить его гордиться ею. И была уверена, что ей это удалось. А теперь он заодно с леди Мод. Филиппе предстоит жить в доме Вильяма де Бриджпорта и делить с ним постель. На мгновение девушка почувствовала ненависть к Бернис, которая получала любовь, внимание и нежность леди Мод, хоть та и отпускала поцелуи или объятия такими скудными порциями, словно боялась исчерпать их запас. Но Филиппе не перепадала даже малая толика того, что имела ее старшая сестра.

Может быть, это потому, что у нее нет хрупкости и изящности Бернис? Леди Мод сказала Иво, что Филиппу за глаза зовут «великанша». Девушка не знала об этом и никогда не слышала подобной клички, даже от Бернис во время их многочисленных ссор.

А может быть, ее невзлюбили за то, что она родилась девочкой, а не мальчиком? Нет, вряд ли, иначе наказание распространялось бы и на Бернис.

Филиппа решительно тряхнула головой. Никакая она не великанша, просто высокая девушка, вот и все! Филиппа отвернулась от окна и оглядела комнату. Здесь было тепло и уютно, каменный пол устилали сухие травы…

Нет, она должна что-то делать! Нельзя же просто сидеть и ждать, пока за ней придет Вильям де Бриджпорт!

Филиппа замерла от мысли, неожиданно пришедшей ей в голову: интересно, а почему это лорд Генри так старался обучить младшую дочь, если его единственным желанием было выдать ее за Вильяма де Бриджпорта? Ужасная глупость! Впрочем, может быть, мерзкий старик мечтает получить жену, племенную кобылу и управляющего в одном лице? Филиппа вела дела лорда Генри последние два года — с того дня, когда старый управляющий умер от дизентерии, — и уже набралась достаточно опыта, так что тут де Бриджпорт не промахнулся… Ну нет! Да и какое это сейчас имеет значение, раздраженно подумала Филиппа, развязывая кожаный пояс. Она сняла свободную верхнюю накидку без рукавов из бледно-голубого льна, потом длинное приталенное шерстяное платье. Минуту девушка стояла, одетая лишь в белую льняную нижнюю рубашку, которая не доходила до колен, затем резко сдернула ее через голову. Она вдруг вспомнила, что во внутреннем дворе замка стоят повозки, груженные сырой шерстью.

Повозки отправлялись на ярмарку в Сент-Ивес; две из них принадлежали местным крестьянам из свободных, а одна — лорду Генри.

Филиппа стояла обнаженная и слегка дрожала, но не от холода, а от мысли, что она должна сделать все, чтобы избежать сетей этого гнусного брака, а не сидеть и хныкать, как беспомощная сиротка. Филиппа словно наяву услышала презрительный голосок Бернис: «Старикашка — для тебя, красивый юноша — для меня. Я — любимица, а ты никому не нужна, вот и отправляйся в одной рубашке к своему славному муженьку!..»

Филиппа едва не подскочила от охватившего ее негодования и мгновение спустя уже натягивала старое, потерявшее форму платье поверх такой же старой рубашки; затем она нацепила накидку, которая от частых стирок потеряла цвет и стала неопределенно-серой; девушка сменила модные туфли на стоптанные сапожки, доходившие ей до щиколоток, и подвязала их крест-накрест полосками ткани, заново заплела косу, обернула ее вокруг головы и натянула сверху шерстяной колпак. Колпак был слишком маленьким, последний раз она надевала его, когда ей было девять лет, но все равно он поможет ей на первое время.

Теперь оставалось лишь дождаться темноты. Кузен Филиппы, сэр Вальтер де Грассе, племянник леди Мод, жил около Сент-Ивеса. Он был кастеляном в Крандалле — владении могущественного Грейлама де Моретона из Вулфитона. Филиппа встречалась с сэром Вальтерем всего дважды, и он показался ей очень добрым человеком. Решено, она поедет к кузену. Он, разумеется, возьмет ее под свою опеку, а потом… Филиппa повернулась к окошку и с ужасом увидела, как крестьяне и трое стражников отца вскарабкались на повозки. Они собираются ехать прямо сейчас!

Филиппа застыла, но лишь на мгновение. Замок Бошам был ее домом в течение восемнадцати лет, она знала здесь каждый камень. Девушка тихо выскользнула из комнаты, пробралась по лестнице в зал, убедилась, что на нее никто не обращает внимания, и выскочила через открытые дубовые двери во внутренний двор. Быстро, приказала она себе, я должна двигаться очень быстро! Через потайную дверь Филиппа проникла в подземный ход и вскоре оказалась за крепостной стеной. Подойдя ко рву, она передернулась от отвращения, но, зажав пальцами нос, решительно ступила в мутную воду. Неожиданно ее ноги провалились в густой липкий ил, а вода дошла до самой шеи. Отплевываясь и кашляя, Филиппа перебралась на другую сторону рва, вскарабкалась на скользкий берег и побежала к лесу. Ее неотступно преследовал запах вонючей жижи из рва.

Ну, в конце концов, не собирается же она в Лондон на встречу с королем! Она всего лишь бежит из родительского дома. Филиппа обтерла лицо рукавом и спряталась на обочине узкой лесной дороги. Крестьяне наверняка поедут этим путем!

И действительно, минут через двадцать вдалеке показались повозки. Филиппа натянула колпак поглубже и пригнулась. Повозки медленно катили по дороге; до нее доносились хохот стражников и их шутки по поводу одной из местных женщин, что может измочалить мужчину больше, чем целый день работы в поле.

Из своего укрытия Филиппа бросила на другую сторону дороги несколько мелких камешков, которые с шумом приземлились в густом подлеске. Стражники немедленно остановили лошадей и велели возницам придержать их. Воспользовавшись тем, что стражники обследуют кусты, Филиппа быстро забралась на вторую повозку и зарылась там в грязную серую кучу, даже не почувствовав зловония сырой шерсти — все перебивал непередаваемый «аромат» воды из крепостного рва. Шерсть была грубой и нещадно кололась; не защищенные одеждой руки и лицо Филиппы мгновенно покрылись царапинами, но девушка старалась не обращать внимания на подобные мелочи. Она дрожала мелкой дрожью, боясь, что ее обнаружат, и немного успокоилась, лишь когда услышала голоса перекликающихся стражников.

— Здесь никого.

— Это был кролик или тетерев.

— А я-то надеялся, что это голодная ведьма ждет не дождется, чтобы заполучить меня и мою лошадь.

— Ха! На тебя польстится только самая неразборчивая шлюха!

Стражники не прекращали своих шуточек до тех пор, пока не заметили, что крестьяне тихо смеются, прикрывая ладонями рты. Тогда один из них заорал:

— Двигайте вперед, ленивые недоумки, иначе испробуете острие моего меча!

Глава 2

Овцы мертвы. Погибли все принадлежавшие ему овцы, сорок четыре штуки, и все потому, что пастух, Робин, наелся ягод боярышника и заработал страшный понос, а животные разбрелись по сторонам, попали в сильную бурю, со страху бросились на крутые скалы около Ирландского моря и сорвались вниз…

Сорок четыре овцы! Боже мой, это несправедливо. Что же ему теперь делать? У него нет денег, по крайней мере их не хватит, чтобы купить на ярмарке в Сент-Ивесе новое стадо овец, да еще таких, которые не прошли весеннюю стрижку.

Ему нужна одежда, его сыну нужна одежда, его воинам нужна одежда, не говоря уже обо всех его слугах. В замке есть люди, способные ткать: дармоед Принк, который вместо работы бьет баклуши, круглыми днями просиживая свою жирную задницу, и старуха Агнес, которая всем отдает приказы, но сама при этом ничего не делает, только брюзжит, жалуется и выводит его из себя.

Дайнуолд де Фортенберри выругался, ударил себя кулаком по ляжке и тут же почувствовал, как его шерстяная туника треснула от локтя до запястья. Тяжелая зима почти доконала обитателей Сент-Эрта. Впрочем, его люди уже начали сажать пшеницу и ячмень — этого достаточно, чтобы все, кто работал на него и зависел от его щедрости, не умерли с голоду. Многие хозяева не обращают внимания на то, что их крепостные живут в землянках и им почти нечего есть, но Дайнуолд считал подобные вещи недопустимыми: ему вовсе не хотелось по собственной глупости терять работников, ведь мертвецы не смогут посадить пшеницу, или подковать лошадей, или защитить Сент-Эрт. С другой стороны, мертвецам не нужна одежда, мрачно подумал Дайнуолд, вспомнив о гибели овец… Он все еще пребывал в размышлениях, гадая, что же делать, когда перед ним появился его шут, Круки. В детстве на него упало дерево, и мальчик вырос горбуном. Сейчас Дайнуолду было не до кривляний шута, и он махнул рукой, отсылая его прочь. В ответ Круки принялся скакать на одной ножке, и Дайнуолд понял, что шут хочет ему что-то сказать. Минуту понаблюдав за прыжками, он не сдержался и рявкнул:

— Убирайся вон, надоедливый болван! Ты меня отвлекаешь.

Круки присел в гротескной пародии на реверанс, затем опустился на пол, изобразил работу иглой и запел:

— Здесь нет ни одной рифмы, придурок! Ты зря тратишь мое драгоценное время! Убирайся с глаз долой!