Глава 6

Эллиот, поглощенный поздним обедом, рассеянно поднял голову и увидел стоявшую рядом сестру. Девушка одергивала старое муслиновое платье, ставшее от бесчисленных стирок уныло-серым.

— Куда ты собралась, Касс?

— Словно не знаешь! На рыбалку, конечно! Я обещала кухарке наловить к ужину морского окуня!

Эллиот отложил вилку и откинулся на спинку стула.

— А как, по-твоему, отнесется Эдвард к известию, что невеста сбежала на рыбалку накануне свадьбы?!

— Эдвард проводит день в Литл-Уиммеринг, со своим управляющим, и вернется только вечером.

— Итак, невеста в последний раз резвится на воле, прежде чем жених щелкнет кнутом и призовет ее к порядку?

Касси надменно сморщила нос.

— Я попросила бы тебя, Эллиот прекратить нести вздор! Ты ведь знаешь, какими суматошными были последние недели, и все из-за свадебных приготовлений. Даже Бекки считает, что свежий воздух мне не повредит.

— В таком случае беги поскорее, да не забудь шляпу. Не хочу, чтобы моя сестра шла к алтарю с красным носом.

Касси наспех обняла брата, вышла из полутемного холла на яркий солнечный свет и, небрежно надвинув широкополую соломенную шляпу поверх уложенных короной кос, бодро зашагала по восточному газону к зарослям склоненных до земли деревьев, защищавших Хемпхилл-Холл от морских ветров. Узкая тропинка вилась по скале, к маленькой уютной пещерке у самого подножия. Длинный дощатый причал выдавался в море футов на тридцать. В руке девушка сжимала ведерко с наживкой, крохотными гольянами, которых, как ей было известно по опыту, жадно хватали морские окуни. Она осторожно зашагала по ходившим ходуном доскам в конец причала, где было привязано небольшое парусное суденышко.

Оно резко покачнулось, когда девушка ступила на борт, так что пришлось схватиться за мачту, чтобы не упасть. Касси подобралась к рулю, поставила ведерко с наживкой и вытащила сложенный грот. Потом разгладила складки и начала ставить парус, внимательно следя, чтобы он не перекрутился.

Когда парус распустился, Касси по привычке всмотрелась в море и заметила, что ветер взбивает гребни волн в белую пену. Она поставила двойной риф на парус, некрепко перевязала полотнище, отдала швартовы, вытащила весло с длинной ручкой и быстро, уверенно погребла к входу в пещеру. В ушах звенел птичий гам, раздавались громкие хлопки паруса. Девушка полной грудью вдыхала острый запах соли, наслаждаясь ветром, охлаждавшим щеки, пока не вышла наконец в открытое море и не распустила парус снова. Взглянув на трепещущий флажок, привязанный к мачте, чтобы определить силу и направление ветра, Касси с сожалением улыбнулась, понимая, что теперь, при надвигающемся приливе и сильном северо-западном ветре, ей придется почти весь день провести, не отрываясь от румпеля и работая парусом вместо того, чтобы лениво растянуться на палубе с удочкой.

Парус надулся, и Касси рассмеялась от восторга, когда нос корабля разрезал огромную волну, послав в лицо девушки веер мельчайших соленых брызг. Она развернула суденышко боком к ветру, чтобы снизить скорость, и отпустила румпель, позволяя лодке скользить параллельно берегу. Насадив на крючок гольяна, Касси забросила наживку в воду и положила удочку между коленями, а сама поудобнее уселась на обитой подушками банке и отдалась убаюкивающим движениям лодки. Девушка перебирала в памяти каждую подробность вчерашнего дня, те невероятно сладостные мгновения, проведенные с Эдвардом, пока Бекки не вмешалась столь бесцеремонно. Даже сейчас она трепетала при воспоминании о мускулистой загорелой груди, о руках и губах Эдварда, ласкавших ее тело. Тотчас же гримаска разочарования искривила розовые губки девушки — она так и не увидела его обнаженным! Зато почувствовала набухшую, твердую, требующую удовлетворения плоть, когда он прижался к ней животом.., но Касси оказалась слишком застенчивой, чтобы коснуться его.

Девушка взглянула в голубое, безоблачное небо и решила, что лежать в объятиях Эдварда в такой прекрасный день обещает быть восхитительным приключением. Вдруг парус неожиданно громко захлопал, и девушка побыстрее схватилась за румпель, ругая себя за рассеянность, но тут же вновь отдалась под власть чудесных грез, от которых ее пробудил плеск волн, ударявшихся о нос шлюпки. Подняв глаза, она заметила вдали большой корабль. Касси вытащила пустую удочку, бросила ее в лодку и, заслонив рукой глаза, вгляделась вдаль, чтобы получше рассмотреть судно, но тут же восторженно вскрикнула — перед ней появилась та самая яхта, которую они с Эдвардом видели накануне. Яхта летела по волнам против ветра под всеми парусами и держалась северо-восточного направления. Касси увидела бойницы для пушек по правому борту. На мачтах работали матросы, распуская бом-брамсели и брам-стеньги.

Девушка решила полюбоваться яхтой, прежде чем она скроется из вида, и дернула румпель, пустив лодку против ветра.

Подобравшись ближе, она сумела разглядеть лица людей, стоявших на шканцах. Ей показалось даже, что она увидела капитана, выкрикивавшего команды матросам, разбежавшимся по вантам, и рулевому, проводившему корабль мимо опасного мелководья. Девушке неожиданно бросилось в глаза название судна, написанное ярко-желтыми буквами на правом борту, ближе к носу. Касси недоуменно уставилась на собственное имя:

"Кассандра”.

Яхта обгоняла ее, и девушка с тревогой поняла, что курс изменился и судно движется на север. Если не остеречься, через несколько минут оно врежется в крохотную шлюпку. Мрачные видения безвременной гибели в равнодушных волнах побудили Касси действовать. Она резко дернула румпель, направляя лодку к берегу, но в спешке запутала парус, и ее суденышко несколько мгновенией не двигалось с места, болтаясь на волнах. Наконец, Касси высвободила полотнище и пригнулась, когда гик с оглушительным скрипом повернулся к правому борту. Она снова взялась за румпель, пытаясь повернуть лодку так, чтобы ветер дул в спину, и маленький грот с агонизирующей медлительностью стал раздуваться. Стремясь справиться с нарастающей паникой, девушка зажала ногами румпель, схватила весло и принялась лихорадочно грести к берегу.

Послышался чей-то крик, и Касси, слегка повернув голову, заметила надвигавшуюся на нее яхту — изящные обводы носа взрезали волны, как масло. Огромная тень заслонила солнце, и Касси тихо застонала в предчувствии неминуемой гибели.

Кто-то вновь резко скомандовал:

— Поворот через фордевинд! Бросайте канаты и тащите лодку!

Девушка в оцепенении наблюдала, как несколько матросов, едва держась на веревочных трапах, перекинутых за борт, размахивают толстыми, свернутыми в бухты канатами. Боже, да это пираты, работорговцы!

Она уже видела себя в кандалах, в трюме корабля, направляющегося к берберскому побережью!

Девушка налегла на весло. Над головой раздался шорох, и Касси неожиданно отбросило на румпель, когда веревочные петли затянулись на мачте и высовывавшемся из воды носу. Поморщившись от острой боли в спине, Касси кое-как встала на ноги и безуспешно попыталась распустить тугую петлю вокруг мачты.

— Все в порядке, капитан! — сообщил один из матросов.

— Подтягивайте ее, осторожнее!

В повелительном глубоком голосе слышалось что-то знакомое, но девушка настолько обезумела от страха, что ничего не соображала. Поняв, что канат уже не распутать, она быстро перебралась на корму бросаемой волнами лодки и прикинула расстояние до берега, но тут же разочарованно застонала — в таком наряде ей не добраться до земли: тяжелые нижние юбки, намокнув, немедленно потянут на дно. Лодку стали рывками подтягивать к борту яхты, и Касси, не удержавшись на ногах, упала на колени. Оставалось лишь тупо рассматривать капитана, спускавшегося по веревочному трапу. Высокий, плечистый, в белой сорочке с широкими рукавами, собранными у запястий; мощные мускулистые бедра туго облегают вязаные брюки, заправленные и высокие черные сапоги.

— Пират, — решила Касси, — их предводитель! Она схватила длинное деревянное весло, свое единственное оружие.

Капитан ступил в лодку и схватился за мачту, когда суденышко покачнулось. Только сейчас Касси разглядела густые черные волосы и бронзовое от загара лицо и изумленно охнула:

— Лорд Энтони! О, слава Богу, это вы! Мне уже чудилось, что это пираты, и меня похитят или убьют!

Но едва Касси поняла, что Энтони Уэллз глядит на нее в упор, поток слов тут же иссяк. Она прерывисто вздохнула и опустила весло.

— Вы напугали меня, милорд, — призналась девушка уже спокойнее. — Мне совершенно не нравится ваша шутка — вы играючи могли раздавить мою лодку. Пожалуйста, объясните, почему вы сделали это?

— Я хотел не раздавить вашу лодку, Кассандра, а только захватить ее, — сухо, негромко бросил он. — Вряд ли бы мы сумели догнать вас, если бы не запутавшийся парус!

Пальцы девушки снова стиснули весло.

— О чем вы толкуете, милорд? И зачем вам моя лодка?

— Я высоко ценю ваше мужество, Кассандра. Однако должен просить вас бросить это смертоносное оружие и следовать за мной на борт вашей тезки.

— Лорд Энтони, что все это значит?! — вскричала Касси. — Какого дьявола вам понадобился этот спектакль? Я требую, чтобы мне ответили!

Она рассерженно шагнула к нему.

— Ну же, Кассандра, хватит глупостей. Время не ждет. Потом вы все поймете. Он протянул ей руку:

— Бросайте весло и идите сюда.

— Вы можете отправляться к дьяволу, милорд! Она нерешительно отступила и, потеряв равновесие, на мгновение отвлеклась. И тотчас сильные пальцы сжали ее ладонь и рванули вперед. Девушка попыталась нанести удар веслом, но граф легко вырвал его и притянул ее к себе.

— Пустите же, черт бы вас побрал! Мой брат узнает об этом, милорд, как и лорд Эдвард!

Но сэр Энтони уже подхватил ее, как пушинку, и перекинул через плечо — Не вырывайтесь, Кассандра, — строго велел он, ступая с лодки на веревочный трап.

Леденящее чувство нереальности происходящего охватило Касси. Она знала Энтони Уэллза почти всю жизнь, как благородного джентльмена, высокообразованного, светского, но доброго человека. И сейчас сквозь пелену страха осознала, что на самом деле перед ней совершенно незнакомый, чужой Энтони, тот, кого ей не дано понять.

Она завопила, изогнулась и что было сил ударила его по щеке. Нападение было столь неожиданным, что Энтони растерялся и едва не разжал руки.

Девушка услышала крики матросов над головой, но продолжала сопротивляться, пока не сообразила, что, если он потеряет равновесие, они свалятся в лодку. Девушка вмиг обмякла.

— Смерть вряд ли предпочтительнее потере свободы, не так ли, Кассандра?

Девушка стиснула зубы, но ничего не ответила.

Он ступил на шканцы и осторожно опустил ее на палубу. Касси отскочила от него, но тут же ощутила, как в поясницу уперлась чья-то ладонь.

— Оставь ее, Скарджилл, она не дура.

— Да, милорд.

Касси круто развернулась:

— Камердинер лорда Энтони! Я узнала вас! Может, хотя бы вы объясните, в чем дело?

— Все в свое время, Кассандра, — резко повторил лорд. — Сначала я должен позаботиться о вашей лодке.

— Что вы имеете в виду? — едва выговорила девушка.

— Скоро поймете, — пообещал он, шагнув к ней. Касси вынудила себя не двигаться, только гордо вздернула подбородок, не желая, чтобы он увидел, как она напугана.

Он протянул руку и снял с нее широкополую соломенную шляпу. Девушка молчала, тупо наблюдая, как шляпа полетела за борт.

— Вам она больше не понадобится. Знаете, я вообще не люблю шляпы. Ваше лицо без нее скоро станет золотистым от загара.

Касси недоуменно моргнула, но прежде чем успела ответить, граф резко отвернулся.

— Дилсон, нос надежно привязан?

— Да, капитан.

Скарджилл встал возле лорда Энтони. Касси схватилась за бронзовый поручень, в немом ужасе наблюдая, как ее маленькая лодка неуклюже подскакивает на волнах, увлекаемая яхтой.

— Чуть ближе, Анджело, — приказал лорд рулевому, — но не вплотную, эти рифы опасны. Вот так.

Он кивнул Дилсону. Коротышка-матрос, словно ловкая обезьянка, спустился по трапу в ее лодку, взял топорик и несколькими сильными ударами подрубил мачту. Та покачнулась и, увлекаемая парусом, упала в воду.

— Нет!

Девушка, не задумываясь, ринулась к трапу, но рука сэра Энтони снова сомкнулась у нее на запястье. Она в бешенстве обернулась и принялась колотить кулачками по мускулистой груди. Но граф без труда схватил обе ее руки одной своей.

— Мне очень жаль, Кассандра. Я знаю, как вы любили свою лодку, но это необходимо сделать.

Он заслонил глаза свободной рукой, прикинул расстояние до острых рифов у берега и неожиданно скомандовал:

— Обрезать канат, Дилсон!

Дилсон ударил топориком по затянутому вокруг носа канату. Матрос в мгновение ока вскарабкался на яхту и ногой оттолкнул суденышко.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала девушка со слезами на глазах. — Ее разобьет о камни приливом!

— Да, но вы этого не увидите.

Он обернулся к рулевому:

— Ложись на курс, Анджело. Пойдем, Кассандра.

Глава 7

Касси шагала рядом с графом по палубе, почти не слыша тихого гула голосов команды, едва различимого за хлопаньем парусов. Энтони остановил ее перед закрытой дверью.

— После вас, Кассандра, — вежливо поклонился он, распахивая дверь и отступая.

Касси вошла в полутемную каюту и сразу ощутила пряный запах лимонного воска, смешанный с ароматами сандалового дерева. Девушка тупо отметила, что каюта отделана панелями красного дерева и элегантно обставлена. Да, подходящее жилище для капитана и к тому же графа. Раздался скрежет поворачиваемого в скважине ключа, и девушка резко обернулась. Он стоял лицом к ней, широкоплечий, стройный великан, внезапно обернувшийся опасным врагом. Глаза в неярком свете казались черными, темнее, чем она помнила, почти такого же цвета, как густые изогнутые брови и курчавые волосы.

— Не хотите чашку чая? — осведомился он. Девушка молча покачала головой.

— Простите мою рассеянность. Вы ведь не любите чай, верно? Совершенно не в английском характере, Кассандра.

Она настороженно наблюдала, как он, бесшумно ступая по мягкому голубому ковру, пересекает комнату и садится на кожаный стул с высокой спинкой, один из четырех, расставленных вокруг красивого круглого стола.

— Прошу вас, садитесь.

Касси встала за стулом и нервно стиснула резную спинку.

— Как глупо с моей стороны забыть, — неожиданно воскликнула она, стараясь говорить спокойно. — Я ведь когда-то видела вашу яхту в Клактоне!

— Возможно, но тогда ее название было другим. Она прекрасна, не так ли? Сам Георг хотел купить ее, но я, конечно, с ней не расстался.

— Мне все равно, даже если король решил бы сделать вас кардиналом, милорд! В чем причина вашего бессмысленного поведения!

— Мое поведение никогда не бывает бессмысленным, Кассандра, однако именно в этом случае пришлось употребить довольно грубые и поспешные средства, чтобы оказаться в вашем обществе.

— Черт побери вас, милорд, да объяснитесь же наконец! — Девушка глубоко вздохнула и попыталась проглотить ком в горле. — Вы английский пэр, милорд, и к тому же граф. Мне и в голову прийти не могло, что джентльмен вашего положения и богатства занимается работорговлей! На борту вашей яхты есть и другие англичанки?

Энтони Уэллз недоуменно моргнул, но тут же, запрокинув голову, рассмеялся. Белые зубы ослепительно блеснули на бронзовом лице.

— Работорговля! Господи, Кассандра, что за воображение! Работорговое судно в Ла-Манше!

— В таком случае, милорд, прошу простить, у меня слишком много дел в Хемпхилл-Холле, поскольку завтра я выхожу замуж, что, впрочем, вам известно, если вы получили приглашение. Так что немедленно высадите меня на берег.

Улыбка графа растаяла, он резко выпрямился. Словно высеченные из камня черты смягчились, черные глаза пристально смотрели на нее.

— Вы не вернетесь в Хемпхилл-Холл, Кассандра.

— Я вас не понимаю, — медленно выговорила она. — Мне говорили, что вы очень богаты, поэтому трудно поверить, что вы похитили меня с целью получить выкуп. Я снова спрашиваю, милорд: чего вы добиваетесь?

— Хочу сделать вас своей женой. Касси пошатнулась, словно от удара, и потрясение уставилась на собеседника.

— Невероятно, милорд! Ваша шутка омерзительна! Я требую, чтобы меня незамедлительно высадили!

Девушке показалось, что граф молчит целую вечность, и она, разъяренно сверкая глазами, воскликнула:

— Мои родные хватятся меня! Когда я не вернусь, они отправятся на поиски, и…

У нее перехватило горло, и побелевшая девушка осеклась.

— И, Кассандра, — докончил граф, — обнаружат разбитую лодку. Вы сами знаете, что приливы в этих местах непредсказуемы и очень опасны.

— Они решат, что я погибла.., утонула. — Девушка подняла широко раскрытые непонимающие глаза. — Но все это бессмысленно. Почему вы так поступаете? Я всегда считала вас своим другом и была уверена, что вы хорошо ко мне относитесь.

— Но это в самом деле так, просто отныне я стану вам больше, чем просто другом.

Касси смотрела в лицо Энтони, лицо, которым, как она знала, восхищалось так много дам, а она сама находила его грубовато-красивым. Теперь, в черных высоких сапогах и белой сорочке, с ненапудренными волосами, взъерошенными морским ветром, он выглядел не английским графом, а истинным пиратом.

Касси, запинаясь, пробормотала, все еще не в силах изгнать из памяти его прежний, знакомый и близкий образ:

— Вы.., вы кажетесь иным, изменившимся… Я привыкла думать о вас как о добром дядюшке… Граф поморщился, но продолжал молчать.

— ..джентльмене, могущественном лорде, чья поддержка и одобрение придавали мне уверенности. Именно вы никогда не упрекали меня, если я делала глупости или отказывалась вести себя, как жеманная барышня. Вы относились к Эллиоту как к брату, а после смерти моего отца помогали ему, объясняли его обязанности… Клянусь Богом, даже у нас на балу, на прошлой неделе, он пел вам дифирамбы!

— Я действительно люблю вашего брата. Хотя он никогда не будет обладать силой вашего характера, тем не менее я считаю его весьма приятным молодым человеком. Не волнуйтесь, вы снова его увидите.

Девушка неверяще покачала головой, отказываясь осознать происходящее.

— Дьявол вас унеси, — проронила она наконец дрожащим голосом, — да вы достаточно стары, чтобы быть моим отцом! Это нелепо, милорд! Вы не можете так поступить! Завтра я выхожу замуж!

— Не настолько стар, чтобы быть вашим отцом, дорогая, хотя в свои тридцать четыре года я, должно быть, кажусь восемнадцатилетней девушке древним старцем! — Темное лицо осветила широкая улыбка. — Нет.., должен признаться, что вы могли бы оказаться моей дочерью, прояви тогда дамы ко мне хоть малейший интерес. Однако вы не моя дочь. Что же касается Эдварда Линдхерста, — продолжал он с ледяным бесстрастием, — вы не созданы для такого брака. Ваше детское увлечение им долго бы не продлилось. Хотя вы знали его с самого детства, он сделан совершенно из другого теста.

— Вы сами не знаете, о чем говорите, милорд. Я любила Эдварда всю жизнь: что бы вы ни сказали и ни сделали — все бесполезно.

— Осмелюсь заметить, что скажу и сделаю многое, Кассандра, для того чтобы эта перемена произошла. — Он с шутливым упреком покачал головой:

— Я был потрясен, узнав, что хорошо воспитанная английская девушка способна тайком переписываться с солдатом. Как я был глуп, когда решил, будто вы выбросили Линдхерста из сердца и головы после его отъезда три года назад!

— Вы действительно ошиблись, милорд, — холодно произнесла она. — Я бы хотела услышать, каким образом вы узнали про письма!

Граф безразлично отмахнулся:

— Это не важно. Достаточно сказать, что его неожиданное возвращение и последующее объявление о помолвке полностью изменили мои планы.

— Что вы хотите сказать.., какие планы?

— Я намеревался ухаживать за вами в Лондоне, как полагается порядочному человеку, и обвенчаться в церкви на Гановер-сквер, со всей пышностью и церемониями, подобающими графу и графине Клер.

Касси смерила его взглядом, полным брезгливого презрения.

— Вы лгали себе, милорд, поскольку я никогда не согласилась бы стать вашей женой. Как вам повезло, что я сегодня вышла в море! И долго вы тут скрывались?

— Последние две недели, если хотите знать. Я не ожидал, что Линдхерст.., приобрел над вами такую власть. Он собирался сжечь вашу лодку, Кассандра?

— Со временем он все понял бы, я уверена! Девушка заметила недоверчивую усмешку графа и пришла в ярость:

— Будьте вы прокляты, это в любом случае не ваше дело!

— Я уже объяснял, дорогая, что отныне вы и только вы занимаете мои мысли. Умоляю не забывать этого.

— Конечно, каждый раз, когда я увижу перед собой труса. И что бы вы сделали, о благороднейший граф, не отправься я сегодня на рыбалку?

— Ах, этот вопрос я сам задавал себе не раз. Пришлось бы оказаться на борту яхты в одной ночной сорочке, Кассандра. Не слишком хорошее решение, конечно, порождающее к тому же множество неприятных вопросов и подозрений. Благодарю за то, что сыграли мне на руку.

Девушка медленно покачала головой.

— Вы не сделаете этого! — панически прошептала она. — Пожалуйста, отпустите меня домой!

— Отныне ваш дом там, где я, Кассандра. Я долго ждал, пока вы превратитесь в прелестную юную женщину.., наблюдал, как ваши юбки становятся все длиннее, а ссадины на коленках исчезают. Я вложил в вас много времени и энергии, миледи, и с тех пор как вам исполнилось семнадцать, решил, что вы станете моей женой. И хотя мне жаль, что вы тоскуете о навеки потерянном виконте, я знаю, это скоро пройдет. Сердца не разбиваются, дорогая, просто иногда болят, но раны быстро затягиваются.

— Вы омерзительный безумец, милорд! — гневно произнесла девушка. — Я ненавижу вас, и если вы тешите себя надеждой, что я когда-нибудь передумаю или забуду Эдварда Линдхерста, вы просто глупец. Замуж? Но раньше я увижу вас в аду!

Она подскочила к двери и стала лихорадочно дергать ручку. Ничего не добившись, Касси принялась колотить кулаками в толстые доски, безразличная ко всему, кроме желания поскорее оказаться как можно дальше от графа. Она отчаянно вонзала ногти в щель косяка, пока не сорвала их. Наконец, смирившись, девушка с тихим рыданием медленно опустилась на колени, прижавшись щекой к двери.

Энтони Уэллз тихо поднялся, подошел к маленькой, съежившейся на полу фигурке и нахмурился при виде окровавленных пальцев. Опустившись рядом, он положил руку ей на плечо:

— Вставайте, Кассандра, вы поранились. Он обнял ее за талию и попытался поднять, но девушка вывернулась и с яростным воплем заколотила кулаками по его груди. Граф потерял равновесие и опрокинулся назад, увлекая девушку за собой, но тут же ухитрился поймать ее мелькавшие руки и поднял их над головой. Увидев в глазах Касси слепую ярость, Энтони толкнул девушку на пол и перекинул через нее ногу, чтобы удержать на месте. Касси лежала, тяжело дыша, пытаясь вдохнуть поглубже.

— Пустите меня, — неожиданно застыв, прошипела она с убийственным спокойствием. Энтони вгляделся в бледное лицо.

— Именно вы напали на меня, Кассандра, — напомнил он. — Я отпущу вас, если вы будете держать свое колено подальше от моих.., скажем.., брюк.

Неяркий румянец разлился по ее щекам.

— И, надеюсь, пообещаете мне также позаботиться о своих руках? Вы сильно покалечились. Сорванные ногти — не пустяк.

— Обещаю, — выдавила девушка, закрыв глаза. Граф разжал руки и помог ей подняться.

— Немедленно сядьте.

Девушка уставилась на брызги крови, запятнавшие белую рубашку, и только сейчас ощутила пульсирующую боль в пальцах. Сев на подставленный Энтони стул, она положила ладони на столешницу, опустила голову и не подняла, даже когда почувствовала, как он смывает кровь теплой водой.

— Не шевелитесь, Кассандра. Сейчас я принесу бинты — нужно перевязать раны.

Она опустила голову еще ниже, пока он осторожно бинтовал ее пальцы полосками белой ткани. Не успел Энтони закончить, как Касси неожиданно тихо, очень сдержанно обронила:

— Я помню, как впервые увидела вас, когда была совсем еще маленькой. Тогда вы были очень добры ко мне и даже купили пирожок на ярмарке в Колчестере.

— Я тоже помню.

— Но потом вы уехали, и я снова увидела вас лишь через несколько лет. Мисс Питершем сказала, что вы знатный аристократ, известный в Англии и Италии.., и что вы часто бываете за границей. Потом вы неожиданно вернулись, когда мне исполнилось четырнадцать, и подарили на день рождения шахматы из слоновой кости. Я даже спросила мисс Питершем, нет ли у вас дочери, моей ровесницы, и не потому ли вы так добры ко мне.

Граф осторожно приподнял ее подбородок и вынудил взглянуть на него.

— Вы копия своей матушки.., и это лицо всегда стояло у меня перед глазами, пока вы не вытеснили ее из моей памяти.

— Матушка? — повторила она, сдвигая брови.

— Да. Видите ли, я любил Констанс, хотя в то время был совсем еще мальчишкой, но, к сожалению, она уже была замужем за вашим отцом. Для меня не имело значения, что она старше на пять лет. Когда я видел Констанс в последний раз, она уже носила под сердцем младенца — вас, Кассандра.

— В таком случае вы должны меня ненавидеть — ведь я ее убила.

— Возможно, так и было, но ненадолго.., точно так же я ненавидел вашего отца, за то, что его семя пустило в ней ростки. Я оставил Англию и не возвращался несколько лет, а когда все-таки приехал, увидел вас, ее дочь, похожую на мать как две капли воды. Вы были живым, энергичным ребенком, глаза которого светились умом и любознательностью. Я с самого начала намеревался опекать дочь Констанс, наблюдать, как она растет, каким-то образом стать частью ее существования. Но, увидев вас в четырнадцать лет, понял, что вы унаследовали от матери только внешность, но не волю и характер. Даже тогда вы привлекали меня, Кассандра, но когда вам исполнилась семнадцать, я понял, что люблю и хочу только вас. Только вас одну.

— Вы обманываете себя, милорд. Это мою мать вы любите.

— Ошибаетесь, — мягко возразил он.

— Но вы совсем не знаете меня. Нельзя любить того, кого плохо знаешь.

— Поверьте, Кассандра, я прекрасно вас знаю. Сбитая с толку девушка попыталась сжать кулаки, но тут же охнула от нестерпимой боли. Длинные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья, и Касси поняла, что он старается не дать ей пораниться еще больше. Этот маленький знак его заботливости привел ее в отчаяние. Касси подняла на него измученный взгляд.

— Как вы можете хотеть кого-то, кто к вам равнодушен?

— В жизни крайне мало вещей остаются неизменными.

Девушка прижалась к спинке стула.

— Черт побери, мне ни к чему ваши вкрадчивые речи, милорд! Я никогда не переменюсь!

— Вам всего восемнадцать лет, Кассандра, — мягко выдохнул он и, неожиданно отпустив ее, уселся рядом. Девушка заметила в устремленном на нее взгляде темных глаз необычайную нежность и инстинктивно сжалась. Она ненавидела себя за умоляющий тон, но ничего не смогла поделать:

— Пожалуйста, отпустите меня! Клянусь, что никому не скажу о том, что вы сделали. Только отвезите меня домой.., ради Бога.

— Нет, — с холодной решимостью бросил граф. — И никогда больше не унижайтесь, Кассандра. Такое не в вашем характере.

— Как вы смеете надменно рассуждать о моем характере?! Вам про меня ничего не известно — ни мои мысли, ни желания, ни стремления. И если я вздумаю унижаться и рыдать, даже перед таким негодяем, как вы, то лишь потому, что сочту нужным!