Глава 9

Чарлз задумчиво воззрился на сестру, удивляясь, почему ему взбрело в голову завести разговор об этом именно сейчас, после стольких лет. Нет, разумеется, все понятно. После того как их общий друг Роэн Кэррингтон, барон Маунтвейл, женился, Филип сильно призадумался и даже как-то заметил Чарли: «Подумать только, Роэн счастлив. Счастлив! Можешь ты этому поверить? И Сюзанна тоже! Неужели между мужчиной и женщиной может быть нечто искреннее и возвышенное?»

— Хорошо, Маргарет, — согласился наконец Чарлз. — Но поклянись, что с твоего языка не слетит ни единое слово. В обществе почти никто не знает подробностей случившегося. Кроме меня, все известно лишь Роэну Кэррингтону.

— Даю слово, Чарлз.

Мисс Эллиот взяла фа четвертой октавы. Хрустальный кубок на столе тихо звякнул.

— Филип сделал Элейн предложение, и она согласилась. Венчание было назначено на апрель следующего года, из-за траура по усопшему виконту. В это время на Пиренеях велись ожесточенные бои. Филип посчитал своим долгом вернуться в полк, несмотря на возражения Элейн. Иногда я просто поражаюсь, насколько мы тогда были глупы и неопытны. Юные идиоты!

Филип вернулся домой в начале февраля, чтобы подать в отставку и привести в порядок Динвитти-Мэнор к свадьбе. Он сильно изменился, словно в одну ночь из мальчика превратился в зрелого мужа, а ведь ему исполнился всего двадцать один год.

— Какая несправедливость, ведь в этом возрасте женщина уже считается старой девой! — воскликнула Маргарет.

— Возможно, но речь сейчас не об этом.

— Знаешь, Чарлз, иногда мне кажется, что глаза Филипа отражают его сокровенные мысли. Я часто видела в них искорки веселья и глубочайшую скорбь, а лицо в это время оставалось бесстрастным.

Чарлз не имел ни малейшего понятия, о чем толкует сестра, да и знать не желал.

— Никогда не забуду ту ночь, когда он ворвался ко мне в дом на улице Полумесяца, — продолжал он, — мертвецки пьяный, с перекошенным от бешенства лицом. Я испугался при виде его: казалось, будто он побывал в битве с самим дьяволом. «Элейн хочет обвенчаться прямо сейчас, не дожидаясь апреля!» — с ядовитой усмешкой заявил он. Что я мог сказать ему на это? Филип был так молод, и мы все до одного были против столь ранней женитьбы.

«Значит, она скучала по тебе больше, чем все мы предполагали? — осторожно заметил я. — Это поистине хороший знак». — «Скучала! — дико расхохотался Филип, и я невольно отшатнулся: столько злобы прозвучало в этом смехе. — Не знал, что ты такой остряк! Налей мне бренди, да поторопись!» Я молча шагнул к буфету, взял хрустальный графин и, налив бренди, протянул бокал Филипу. Он одним махом выпил его содержимое и с яростным рычанием метнул стакан в каминную решетку. По коврику рассыпались прозрачные осколки. Ничего не понимая, я взмолился: «Иисусе милосердный, что стряслось? Объясни же, Филип!»

Он поднял на меня глаза и выговорил так тихо, что я был вынужден наклониться поближе: «Элейн, моя Снежная королева, беременна, друг мой. Пришлось немало потрудиться, чтобы вытянуть из нее эту малоприятную тайну. И, как сам понимаешь, отец отнюдь не я». Но на мой вопрос, кто же в таком случае отец, он с горечью ответил: «К моему глубочайшему сожалению, Элейн отказалась раскрыть секрет. Пришлось, как ни прискорбно, совершить не слишком благородный поступок и проследить за ней. У меня не осталось сомнений, что отец ее незаконного ребенка — кузен моей нареченной, Роджер, всем известный мот и распутник. Разумеется, он никогда не увидит своего отпрыска, поскольку к тому времени будет лежать в могиле, — жестко добавил Филип. — Я вызову его на дуэль и прикончу».

Я частенько видел Элейн в обществе кузена, но, естественно, ничего не заподозрил. Что может быть невиннее встречи родственников? Да и в обществе о ней никогда не ходило сомнительных слухов. «И что ты намереваешься делать?» — спросил я. «С этой развратной сучонкой? — По комнате снова разнесся его безумный хохот. — Если таковы снежные королевы, Чарлз, что говорить об остальных, обычных девицах? Ну так вот, друг мой, все они потаскухи, без чести и совести, готовые раздвинуть ноги перед любым мужчиной! Спасибо Господу за то, что вовремя спас меня! Никогда больше я не попаду в подобную ловушку!» Я с силой тряхнул Филипа за плечи: «Ты пьян, как портовая шлюха, Филип, и сам не знаешь, что несешь! Ложись спать. Завтра, на свежую голову, решим, что делать».

Но Филип упорствовал. Тогда я прибегнул к последнему аргументу: «Подумай, какой разразится скандал! Что станется с твоей матушкой? С семейством Элейн? Ты же виконт, а не какой-то простолюдин!» Филип на мгновение задумался, но тут же покачал головой: «Что у меня останется, Чарлз, если я лишусь чести? Общество отвергнет меня! — Поднявшись, он накинул на плечи пальто и проговорил: — Не так уж я и пьян, чтобы не попасть в цель. Ты идешь, Чарлз?»

Маргарет трясло от ужаса. Подумать только, какие бывают женщины! Что за гнусная история!

— Но ведь этим дело не кончилось, верно, Чарли? — воскликнула она. — Если начал, так не останавливайся! Я хочу знать все!

— Нет нужды говорить, что я отправился вместе с Филипом к Роджеру Траверсу. Но ни его, ни камердинера не оказалось дома. Экономка, настоящее чучело, дрожащими руками протянула нам записку, в которой Роджер извещал, что отбывает в продолжительное путешествие на континент. Дело поспешно замяли. Элейн каким-то образом избавилась от младенца, но, по всей вероятности, что-то непоправимо повредила себе, поскольку так и не родила лорду Баффорду наследника. Филип немедленно отправился на Пиренейский полуостров. Именно Элейн разорвала помолвку, напечатав объявление в «Газетг». В июне она вышла за Баффорда. Остальное, дорогая Маргарет, тебе известно.

— Ну и мерзавка! Клянусь, я с удовольствием вызвала бы ее на дуэль!

Чарлз сочувственно сжал маленькую ручку сестры.

— Но самое странное заключается в том, что Элейн ненавидит Филипа, хотя он ни словом не обмолвился о том, что она натворила. Стоит ей увидеть его, как она полностью теряет самообладание и забывает о вежливости и приличиях. Но смотри не проговорись, иначе Филип свернет мне шею.

— Это из-за Элейн он никак не женится?

Чарлз посмотрел в сторону Терезы, блиставшей своим искусством.

— Иногда подобное испытание необратимо изменяет жизнь человека, иссушает его сердце, наполняет душу горечью и ненавистью, навсегда лишает доверия к женщинам, но Филип не из таких. Он слишком умен и восприимчив, чтобы из-за одной лживой негодяйки исполниться презрением ко всему слабому полу.

— В таком случае почему он до сих пор одинок?

— Но я тоже холостяк, Маргарет, и притом ровесник Филипа. Дай же нам время, женщина, и не смей торопить! Мы еще не созрели, как утверждает Роэн Кэррингтон.

— А что он еще утверждает?

— Леди созревают раньше и либо дожидаются своих сверстников, либо берут в мужья мужчин постарше.

— Пожалуй, это верно, — кивнула Маргарет и шутливо ущипнула брата за плечо. — Но дождусь ли я светлого дня?

— Наверное, я так и останусь холостяком, Маргарет. Что же до Филипа… он чересчур осторожничает. Впрочем, время покажет.

— А я безумно счастлива. Семейная жизнь — это чудесно, особенно когда твердо знаешь, что ты небезразлична своему мужу и он сделает для тебя все на свете. Жаль, что тебе это неведомо. Умоляю, Чарли, поразмысли над моими словами и найди себе невесту.

— Я подумаю. Только обещай мне не дразнить Филипа, и, главное, никаких намеков на то, о чем я тебе рассказал.

— Я надежна, как скала.

Внимание Чарлза снова привлекло очередное громкое заявление мисс Эллиот.

— Нет, я не стану играть в вист, — заявила она вдовствующей графине Моубри. — Мой неизменный партнер — виконт Деренкур, и я дождусь его.

— Собственно говоря, леди Моубри чрезвычайно повезло. Тереза отвратительно играет в вист. Я имел несчастье как-то оказаться с ней за одним карточным столом. Она побила мой туз пик. Я едва не свернул ей шею. А бессердечный Филип только ехидно ухмылялся.

— Еще одна Снежная королева, — вздохнула Маргарет и, погладив брата по руке, отправилась составить графине партию в вист.

Глава 10

— Пожалуйста, разожгите огонь, мне ужасно холодно, — прошептала она, почти прижавшись губами к ямочке между его ключицами.

Филип лег рядом и покрепче прижал Сабрину к себе, прислушиваясь к тихому хриплому дыханию. Пряди волос выбились из косы и щекотали ему нос. Он пригладил рыжие локоны и чуть отодвинулся. Она, словно притягиваемая магнитом, потянулась за ним, чтобы не потерять ни капли драгоценного тепла. Ее пальцы цеплялись за его рубашку, стройное тело прильнуло к нему, и Филип ощутил страстное желание. Это бывало и раньше, когда он раздевал ее и обтирал прохладной водой, но, как и тогда, он не обратил на призывы своего естества ни малейшего внимания. В конце концов, он мужчина, а не похотливый юнец! Ничего не поделаешь, придется смириться с временным неудобством.

Он пытался сосредоточиться на воспоминаниях о Люциусе, воображал, что ухаживает за братом, согревает его своим теплом. Но Сабрина, в отличие от Люциуса, была такой маленькой! Он, должно быть, подавляет ее своим весом и размерами!

Филип слегка потерся подбородком о ее макушку. Будь он проклят, если еще раз покинет Лондон на Рождество!

Но тут сообразил, что, не окажись он случайно именно в этом месте в эту минуту, девушка бы наверняка погибла. Он не допустит этого! И только сейчас осознал, как хочет увидеть ее улыбку, огонь в невероятных фиолетовых глазах, услышать звонкий смех и жизнерадостный голосок, пусть и болтающий всяческие милые глупости… не важно, главное, чтобы она была живой и здоровой.

Он коснулся губами ее волос. Больше никаких жалоб! Филип никогда не верил в потусторонние силы и слепой рок, внезапно и полностью менявший жизнь человеческую, давая ей совсем иное направление. Нет, он всегда считал, что человек — хозяин своей судьбы и волен изменять ее по своему усмотрению. Что же, возможно, он и ошибался. Провидению было угодно, чтобы он, сбившись с пути, встретил Сабрину и принял на себя ответственность за ее жизнь. Правда, хотелось бы знать, что из всего этого выйдет.

На следующее утро он проснулся весь в поту, с затекшей спиной и едва не застонал от боли в плече. Но тут же облегченно вздохнул и радостно заулыбался, обнаружив, что Сабрина тоже в испарине. Жара больше не было!

— Дело идет на поправку, милая, — пробормотал он, целуя ее в висок, и, осторожно отодвинувшись, сполз с кровати. Девушка тут же свернулась в клубочек и мирно засопела. Филип несколько минут стоял неподвижно, прислушиваясь к ее глубокому мерному дыханию.

— На этот раз я победил! — триумфально провозгласил он в тишине комнаты, испытывая в этот момент невыразимый восторг. Он не чувствовал себя столь счастливым с того дня, как Роэн и Сюзанна посетили Динвитти-Мэнор и сумели найти ключ к местонахождению клада. Давно уже Филип не был так доволен собой!

В комнате стало холодно. Он разжег огонь в камине и отправился вниз, чтобы согреть воды и помыться. Вздыхая от блаженства и наслаждаясь собственной чистотой, он вытерся и уныло воззрился на груду грязного белья. Но иного выхода не было: виконт Деренкур принялся за дело, представляя потрясенную физиономию Дамблера при виде хозяина, энергично трущего белую батистовую рубашку в тазу с грязноватой водой.

Филип развесил белье на спинках стульев, окружавших большой деревянный кухонный стол, натянул последнюю чистую рубашку, панталоны и вернулся в спальню. Девушка по-прежнему спала, повернувшись к нему спиной. Лоб оставался холодным, но халат был влажен от пота. Черт возьми, как же он не догадался ее переодеть!

Филип осторожно стянул с нее халат, стараясь не разбудить, и против воли стал восторженно рассматривать девушку. Как она прелестна, особенно теперь, когда чуть разрумянилась! Кустик волос на венерином холмике немного темнее локонов на голове. Он хотел коснуться ее. Погрузиться в женскую плоть. Господи, неужели нельзя думать о чем-то другом! Хорошо, он сосредоточит свое внимание на самых невинных частях тела. Белоснежные руки с длинными пальчиками… Наверное, она играет на фортепьяно. Ну вот, может же он владеть собой! А груди… такие круглые и упругие… нет-нет, он опять свернул не туда.

Филип уставился на ее ноги. Маленькие ступни с высоким подъемом, вполне пригодные для бега и ходьбы, как полагается хорошим ногам.

Но тут он, не выдержав, рассмеялся над собой.

— Прости, милая. Я изо всех сил пытаюсь держаться в рамках приличий. Прости, если считаешь, что у меня плохо получается.

Сабрина тихо застонала во сне, чем отнюдь не отвлекла Филипа от грешных мыслей.

Филип надел на нее белую мужскую рубашку, вынутую из комода, и хорошенько расправил. Она доходила до середины девичьих бедер. Вполне скромный вид. Но наверное, придется выстирать халаты, или бархат нельзя стирать?

Филип вгляделся в ее спокойное лицо, ставшее за эти дни таким дорогим для него. Как ни странно, это правда.

Сейчас ему все равно, даже если она окажется расчетливой подлой лгуньей, ведьмой или святой. В разговоре она казалась неглупой, остроумной и образованной, но по собственному опыту Филип знал, как легко идеал и совершенство могут обернуться злом и пороком.

Элейн. Он так давно не думал о ней. Говоря по правде, он вспоминал об этой женщине, только когда сталкивался с ней лицом к лицу в бальной зале или на приеме. И от души надеялся, что она несчастна в браке.

Сабрина все еще спала. Пора что-то поесть. Филип испек хлеб, вернее, некое подобие такового, и, вытащив из печи два каравая, буквально раздулся от гордости, несмотря на то что хлеб не подошел, да к тому же подгорел. Но главное, он был съедобен, и Филип сам, сам его состряпал! Настоящий мужчина должен выжить в любой ситуации. Караваи напомнили ему серые плиты, которые его рабочие вырезали из песчаника в каменоломне около Динвитти-Мэнор, когда потребовалось отремонтировать древнюю сторожевую башню времен королевы Елизаветы. Тот же песчаник пойдет на строительство новой башни с бойницами, которую он проектировал собственноручно все прошлое лето. Однако работы еще так и не начинались, возможно, из-за того, что он был слишком потрясен случившимся в Шотландии с Роэном и Сюзанной Кэррингтон. Впрочем, сейчас не время думать о той неправдоподобной истории! Филип позволял себе эти воспоминания, только когда оставался один и пил бренди в библиотеке, глядя в огонь и видя сцены, которые обыкновенный смертный и вообразить не мог.

Он надломил почерневший уголок каравая и, попробовав, поморщился. Правда, он не особенно голоден, иначе его изделие показалось бы ему таким же лакомством, как и чудесные блюда, которые готовила повариха в Динвитти-Мэнор. Но сейчас все это не важно. В их положении придется довольствоваться тем, что есть.

Сабрина не просыпалась, и Филип удовлетворенно кивнул. Сон для нее — лучшее лекарство.

Он старательно завернул караваи в салфетки из грубой ткани, найденные на кухонной полке, накинул пальто и отправился проведать Ташу. Стоило ступить за порог, как ветер, завывая, швырнул ему в лицо пригоршню колючих снежинок. Когда же наконец буран стихнет?

Филип взглянул на белую ленту каменной дорожки, вьющейся вокруг дома. Так или иначе, сюда вряд ли кто заглянет сегодня.

Таша, как обычно, при виде его тихо заржала. Он погладил бархатистую морду кобылы и засмеялся, когда она игриво толкнула его в грудь.

— Знаю, милая, тебе все до чертиков надоело, но ничего не поделаешь. Еще несколько дней — и мы помчимся отсюда резвым галопом. — И, поглядев на почти пустую кормушку, добавил: — Правда, я в этом сомневаюсь. К концу нашего заключения ты так разжиреешь, что едва сможешь переставлять ноги.

Он наполнил кормушку сеном, набрал в ведро снега, поставил таять и медленно побрел назад, проваливаясь в снег по колено.

В доме царила тишина. Филип покачал головой и улыбнулся. Черт возьми, если Сабрина и дальше будет спать без просыпу, он скоро осатанеет от скуки и одиночества и начнет разговаривать с мебелью!

Он почти закончил уборку на кухне, когда сверху послышался глухой стук. Филип сорвал передник и одним махом взлетел по ступенькам. Распахнув полуоткрытую дверь спальни, он замер как вкопанный. Сабрина стояла у кровати, держась за кроватный столбик. Лицо ее побелело от напряжения, она тяжело дышала.

— Какого черта вы встали?!

Сабрина упрямо смотрела на него, слегка пошатываясь от слабости.

— Я пока не могу лечь.

— Почему, черт возьми?!

— Мне… мне нужно облегчиться. Вы не знаете, где ночная ваза?

— Знаю, разумеется, но вам следовало бы позвать меня, вместо того чтобы действовать самой.

— Но я даже не знакома с вами! То есть знакома, конечно, но вы мужчина. Не хотелось бы, чтобы вы оказывали мне столь интимные услуги. Это» неприлично и донельзя унизительно.

— Так и быть, помогу вам добраться до ширмы. Позовите, когда справитесь, я доведу вас до постели. Бьюсь об заклад, сил у вас не больше, чем у дохлой мухи.

— Увы, это так, — признала она.

Уложив девушку и как следует подоткнув одеяла, Филип сел рядом и привычно потрогал ее лоб. Едва теплый. Ни малейшего жара.

— Кажется, все обошлось. Только не вздумайте вставать, Сабрина. Вы теперь нуждаетесь в отдыхе, чтобы окончательно поправиться.

— Вы знаете, как меня зовут? — удивилась она, пристально глядя на него своими странными глазами. Филип едва не ляпнул, что знает также о крошечной родинке-сердечке на ее левой ягодице, но благоразумно сдержался, одарив ее улыбкой.

— Разумеется, и даже проведал, что домашние именуют вас Бри. Надеюсь, вы помните, что я Филип?

— Да, это откуда-то мне известно. Где мы?

Филип аккуратно поправил ее развившиеся локоны.

— Слава Богу, вы окончательно пришли в себя. К сожалению, я не имею ни малейшего представления, куда мы попали. Никогда не бывал в этой части Йоркшира. Проезжая по лесу, я нашел вас лежащей в снегу и привез в охотничий домик. Мы здесь вот уже два дня.

— Что вы делали в лесу, милорд?

— Милорд? Откуда вам известно, что я лорд, а не, скажем, торговец?

Сообщил ли он ей свой титул? Филип не помнил. Взгляд Сабрины устремился к его левой руке.

— Вы носите кольцо-печатку с фамильным гербом. Я не настолько глупа и невежественна, чтобы не заметить этого.

Филип кивнул, мельком посмотрев на тяжелый перстень с рубином, вот уже три столетия передаваемый в его роду от поколения к поколению. Не такой уж долгий отрезок времени по сравнению с традициями других знатных британских семей, но все же достаточно внушительный.

— Вы весьма наблюдательны, Сабрина. До сих пор я не удосужился представиться по всей форме: Филип Мерсеро, виконт Деренкур, владелец родового поместья Динвитти-Мэнор, неподалеку от Оксфорда.

Филипу показалось, что взгляд девушки оживился, но она поспешно опустила ресницы.

— Мне любопытно в свою очередь узнать, кто вы, Сабрина.

Глава 11

Филип не ошибся. Она действительно поколебалась, прежде чем ответить. Неужели до сих пор его боится?

— Я Сабрина Эверсли, — наконец выговорила Сабрина, не собираясь добавить, что по праву рождения заслужила обращение «леди». Это не его дело. Что, если он один из приятелей Тревора? Ведь она совершенно не знает этого человека. Нет, пока лучше сохранить анонимность.

Имя Эверсли ему знакомо! Где он его слышал?

Сабрина устало закрыла глаза, и Филип с тревогой коснулся рукой ее щеки. Температуры по-прежнему нет.

— Сабрина, спать пока рано. Я испек хлеб и сварил суп. Нужно поесть, чтобы восстановить силы. Хорошо? Сабрина, не открывая глаз, кивнула:

— Да. Я голодна. Спасибо вам.

Филип улыбнулся и, поднявшись, направился к двери.

— Оставайтесь в постели, — бросил он на ходу. — Если я понадоблюсь, позовите.

Через несколько минут он торжественно внес в спальню большой поднос.

— К вашим услугам, Сабрина. Лучший хлеб и суп, какие только можно достать в здешних местах. Разумеется, в конюшне есть овес и сено, но Таша вряд ли согласится поделиться с нами.

Девушка вопросительно склонила голову.

— Моя лошадь, — пояснил Филип. — А теперь позвольте подложить вам под спину подушку, миледи.

Сабрина встрепенулась и широко распахнула глаза. «Он не ошибся!» — в панике подумала она и медленно проговорила:

— У меня нет печатки. И поэтому никакая я не леди. Отчего вдруг вы вообразили, будто я леди?

Филип уже хотел было сказать, что пошутил, но что-то удержало его. Почему она так странно себя ведет?

— Нет, печатки у вас не имеется, — согласился он, — но это и не важно. Садитесь, настало время обеда!

Он помог ей поудобнее устроиться на подушках, уселся рядом и принялся энергично помешивать суп, чтобы немного охладить.

— Представьте себе, этот рецепт добыт прямо с кухни его величества вашим покорным слугой! Неужели не верите? Попробуйте хотя бы!

Он поднес к ее рту ложку с бульоном. К величайшему облегчению и восторгу Филипа, она с удовольствием съела весь суп и, когда миска опустела, покачала головой:

— Просто восхитительно, Филип! Не будь вы виконтом, могли бы стать первым поваром короля!

— Прежде чем рассыпаться в дифирамбах, попробуйте хлеб, — предложил он. — Правда, с эстетической точки зрения он выглядит не совсем изящно, но вы, надеюсь, не откажетесь проглотить кусочек.

Он протянул ей ломтик все еще теплого хлеба. Сабрина старательно прожевала его, проглотила и даже не поморщилась. Наоборот, улыбнулась.

— Великолепно! Вы просто гений кулинарии. Где научились так готовить?

— На Пиренейском полуострове. Там не то что виконт, а даже герцог в два счета овладеет наукой выживания. Однако сомневаюсь, что ваш энтузиазм в отношении моих кулинарных изысков сохранится надолго. Стоит вам поправиться, и обязательно начнете привередничать.

Мрачная тень легла на лицо девушки.

— Знаете, мой отец был убит в сражении при Сьюдад-Родриго.

Эверсли! Так вот откуда ему так знакомо это имя! К сожалению, лицо офицера стерлось из памяти.

— Очень печально, — вздохнул Филип. — Много прекрасных людей унесла война. Я тоже был ранен. — Девушка охнула. — Да, в плечо. Пришлось вернуться в Англию. Иногда, при смене погоды, старая рана надсадно ноет. Но мне все-таки очень повезло: я вернулся домой живой.

Сабрина прикусила губу. Ну почему отцу выпала иная доля? Как несправедлив рок!

Но что сейчас думать об этом!

— Ваш хлеб немного похож на черепаху, а я только сейчас откусила у нее голову, — неожиданно выпалила она, к удивлению Филипа.

— Какая отталкивающая мысль!

Лицо Сабрины озарила улыбка, и на щеках появились милые ямочки. Как она очаровательна! Красива, полна света, энергии, лукава и остроумна.

— Вот отдохну немного и съем ее ноги!

— Да вы настоящая садистка!

— Что это означает?

Бедняжка до того невинна, что не слышала о порочном французе, маркизе де Саде! Филип покачал головой:

— Я просто хотел сказать, что у вас весьма живое воображение. Очень мило.

Сабрина неожиданно сжалась и ушла в себя. Филип удивился. Почему? Он ничего особенного не сказал.

— Знаете, — беспечно заявил он, — мне этот каравай напоминает плиту песчаника, который добывается в каменоломнях моего имения.

— Наша повариха время от времени учила меня готовить. Мне в самом деле понравился ваш хлеб, милорд, хотя должна признаться, что немного закваски не помешало бы.

— Вы правы, но я так и не смог ее найти.

Сабрина снова улыбнулась, но уже через силу, и откинула голову на подушку. И вздрогнула, когда он коснулся ее щеки.

— Нет-нет, не отстраняйтесь. Я должен проверить… Слава Богу, жара нет.