Барон (№2) - Нескромное предложение

К этому времени он уже полностью смирился с последствиями своего великодушного поступка. Сабрина Мерсеро, виконтесса Деренкур. Звучит неплохо! Не такое уж это тяжкое испытание — жениться на ней, — стоит лишь вспомнить необыкновенные, единственные на всем белом свете фиолетовые глаза. Да и все остальное, что он успел рассмотреть во всех подробностях.

Он неожиданно обнаружил, что с нетерпением ждет реакции на известие о том, что ее инкогнито раскрыто. Ну и упрямая же ведьма! Впрочем, ее упорство и твердый характер ему по вкусу; главное — уметь держать их под контролем, конечно. Он почти уверен, что она подходит ему куда лучше Элейн, по крайней мере втайне на это надеялся. Сабрина не только прелестна, но и умна. Немногие мужчины успевали так хорошо узнать невесту до свадьбы. Да, все обернулось не так уж плохо. Она станет его женой. И как можно скорее.

Он постучал и ступил через порог. Сабрина задумчиво смотрела в окно. Яркий солнечный свет струился сквозь стекло, зажигая ее волосы полуденным пламенем, окружавшим ее головку подобно алому гало.

После свадьбы, когда она окажется в безопасности, он объяснит, что не имеет ни малейшего намерения изменять свою жизнь. Она, разумеется, должна понять. В конце концов, это брак не по любви, а по голому расчету. Сабрина займет подобающее ей место в обществе, а он пойдет своей дорогой.

Девушка отвернулась от окна и закрыла глаза. Нос забавно подергивался.

— Кажется, виконт испек хлеб? Пусть он снова будет плоским, как лепешка, я готова съесть все, до последней крошки.

Филип, улыбнувшись, опустил поднос на столик.

— Поэтому я и захватил целый каравай.

Кроме хлеба, он принес суп, мисочку с медом, и Сабрина с жадностью набросилась на еду. Господи, какая же она тощая. Это обстоятельство отчего-то тревожило его. Когда он привезет новую госпожу в Динвитти-Мэнор, повариха мгновенно набросится на очередную жертву с энтузиазмом религиозного фанатика, и ей придется быть поосторожнее, иначе через месяц она не пролезет в дверь.

Сабрина энергично дожевывала последний кусок, когда в ее сознание ворвались слова Филипа:

— Ешьте сколько пожелаете, сейчас это только на пользу, но учтите на будущее, что мне не нужна толстуха жена.

Сабрина на миг застыла, уставилась на Филипа и, тряхнув головой, стала жевать еще быстрее. Проглотила, поперхнулась, закашлялась и поспешно выпила воды. И лишь потом пронзила его испепеляющим взглядом.

— Извините, Филип, я, кажется, не так вас поняла. Что вы сказали? Не будете ли так добры повторить?

— Как угодно, леди Сабрина.

— Я уже говорила, что мне не нравится такое обращение.

— Так и быть, на этот раз смирюсь. — Он уселся на постель и взял ее руку с липкими от меда пальцами. — Сабрина, вы станете моей женой? Окажете мне эту честь? Мы знаем друг друга целых пять дней и, думаю, прекрасно поладим. Что скажете?

— Выйти за вас? — повторила она, не сводя с него взгляда.

— Да. Подумайте, мы сумели ужиться вместе и ссоримся, лишь когда вы замыкаетесь в своей раковине. Этому пора положить конец. Вам придется довериться мне, открыть все свои мысли. Как по-вашему, это удастся?

— Вы сами не знаете, что говорите. Зачем вам связывать себя? И откуда вдруг такая идея? Я для вас чужая. Вы понятия не имеете, кто я, каковы мои вкусы и пристрастия…

— Того, что я знаю, вполне достаточно. Итак?

Сабрина недоумевающе смотрела на Филипа, не понимая, что это на него нашло. Все это не имеет ни малейшего смысла. Конечно, в этом случае все ее проблемы разом бы решились. Она избавится от Тревора и Элизабет, сможет навещать деда, не беспокоясь, что они исподтишка нанесут ей удар в спину. Не придется также жить с тетей Берсфорд, которую Элизабет называла старым бульдогом. Но все же зачем ему эта обуза?

— Нет, Филип, я, конечно, не выйду за вас. Но возможно, вы будете так добры объяснить, почему отважились сделать мне предложение? А, понимаю! Господи, должно быть, у меня голова со сна слишком тяжела! Простите, что так туго соображаю! Вы, очевидно, пытаетесь меня защитить, но, уверяю, в этом нет необходимости.

— Вы нуждаетесь в защите куда больше, чем моя хромая кошка Доркас.

— Почему хромая?

— Не важно. Забудьте, что я сказал. Доркас отправилась в кошачий рай пять лет назад. Ей удалось пересечь двадцатилетний рубеж, прежде чем навсегда закрыть глаза. Ну так как же? Предпочтете мне Ричарда Кларендона, Сабрина? Ведь он маркиз и, вероятно, богаче меня?

— Ричард? — растерялась девушка. — Ричард Кларендон? Разумеется, нет! Я едва его знаю. Правда, он довольно часто приезжал к нам в дом летом. — И тут она поняла. — Боже, что это значит! Вы… кто вам…

— Здесь побывал Чарлз Аскбридж.

Сабрина медленно кивнула и низко опустила голову. Значит, ему все известно.

— Да, мне теперь все ясно, Чарли упомянул Кларендона, и я вспомнил, где слышал имя Эверсли. Три месяца назад в Лондоне Ричард признался, что страстно желает заполучить вас и ждет, пока вам не исполнится восемнадцать. Я специально упомянул о Ричарде, чтобы посмотреть, питаете ли вы к нему нежные чувства. Если это так, вам следует выйти за него.

Он поднялся и сел в кресло у кровати, кресло, к которому так привык за последние пять дней.

— Итак, вы наконец все поняли. Бедный Чарлз, видели бы вы его лицо, когда он вломился сюда и узрел вас спящей у меня на коленях. Я был готов наброситься на него и разорвать на части, заподозрив, что в дом проник грабитель.

— Каким образом?

— Каким образом он оказался здесь? Слуга, который присматривал за домом, вообразил, что это жилище превратилось в разбойничье гнездо. Чарлз решил сам проверить, что здесь творится. Он был не слишком удивлен, увидев меня, но шок от вашего присутствия был так силен, что бедняга лишился речи на целых три минуты. Для Чарлза это поистине небывалый случай. Короче говоря, он отправился к вашему деду сообщить о счастливой находке и привести экипаж, в котором мы благополучно доберемся до Монмут-Эбби.

От лица Сабрины мигом отхлынула краска.

— О нет! Я не могу вернуться, Филип! Не могу! Вы не заставите меня!

— Настало время честно объяснить, что случилось. Расскажите о Треворе и Элизабет и о том, почему дедушка не сумел вас защитить.

— Совершенно ни к чему вдаваться в подробности.

— Доверие — крайне важная вещь, Сабрина. Я требую, чтобы вы мне открылись. Да, знаю, Тревор — внучатый племянник вашего деда, муж вашей сестры. Ну а теперь остальное. Я должен знать все, чтобы уберечь вас от подлых людишек.

— Я в самом деле надеялась, что Элизабет будет счастлива.

Филип ничего на это не ответил, только выжидающе кивнул. Сабрина взглянула ему в глаза.

— Тревор пытался изнасиловать меня. Но вы уже это поняли.

— Совершенно верно. Главное, ему это не удалось. А что было дальше?

— При первой встрече он показался мне неплохим человеком, более того, обаятельным и симпатичным. Я думала даже, что он питает к Элизабет искренние чувства. Она была так рада, буквально летала от счастья по Монмут-Эбби. Но за прекрасными манерами и очаровательной внешностью Тревора скрывалось настоящее чудовище.

Сабрина немного помолчала. Странно, что при одной мысли о Треворе, попытке описать его ее охватывает страх.

— Непонятно, — продолжала она, — что он за человек. Красивое лицо, безупречно воспитанный, что-то в нем есть мягкое, почти женственное. А на деле — злобен и жесток. Похоже, ему доставляет наслаждение причинять боль. Он набросился на меня в картинной галерее, уединенном месте, куда редко заходят слуги и домочадцы. И ему удалось бы обесчестить меня, если бы от чрезмерного возбуждения он… он не обессилел.

— Хотите сказать, что…

— Да, именно так. На его панталонах расплылось огромное пятно, он вдруг тяжело задышал и обмяк.

Благодарение Господу, ублюдок не сумел сдержаться!

— Понятно. А дальше?

— Я ударила его, но не слишком сильно. И после того, как он… забылся… убежала, вне себя от ужаса. Трусиха несчастная.

— Нет, вовсе не трусиха. Вас испугали. Все это вполне понятно.

Бешеная ярость бушевала в нем, но он не хотел обнаружить перед Сабриной свои чувства. И без того трудно сохранять невозмутимый вид.

— Что же вы сделали? — внешне спокойно осведомился Филип.

— Пошла к Элизабет и все выложила. Я даже готова была доказать ей. Он надавал мне пощечин, так что лицо распухло. Выглядела я поистине устрашающе. Она, разумеется, не могла не понять, что я говорю правду, но назвала лгуньей и отказалась принять мою сторону. Только тогда я поняла, как сильно она ненавидит меня.

«Ревность, — подумал Филип. — Эта сучка так исходит злобой и ревностью, что готова защищать мерзавца даже ценой позора младшей сестры».

Гнев каждую минуту угрожал вырваться наружу. Филип опустил глаза. Не хватало, чтобы Сабрина заметила, что жажда крови застилает ему глаза красным туманом.

— Элизабет предупредила, что если посмею пожаловаться дедушке, она поклянется, что была свидетельницей, как я пыталась совратить ее мужа. Двое против одной. Кому поверит дедушка, тем более что Тревор — его наследник? Потом она напомнила, что подобный скандал может раньше времени свести деда в могилу и во всем окажусь виновата я. Мне ничего не осталось, как покинуть Монмут-Эбби. Тревор пообещал прийти ко мне ночью и пригрозил, что, если я запру дверь, он поможет дедушке отправиться к праотцам. Кто посмел бы остановить его? Боюсь, Элизабет только порадовалась бы моему падению. Нужно было защитить дедушку и себя. И я нашла выход.

Она подняла на Филипа полные страдания глаза.

— Мне следовало вернуться в Монмут-Эбби, когда захромала лошадь, но я не сумела себя заставить. Тут пошел снег. Я была так уверена, что доберусь до Боремвуда и успею сесть в лондонский дилижанс, что не заметила, как заблудилась и упала в снег. Вы нашли меня. Вот и все.

Какая жалостная история! И ее роль в ней настолько неприглядна!

Сабрина нервно сцепила пальцы.

— Вы вернетесь в Эбби не одна. С вами буду я. Естественно, мне придется убить Тревора.

— Именно поэтому мне и не хотелось вам ничего рассказывать. Попытайтесь понять, Филип. Он будущий граф Монмут. Последний мужчина в роду. Обещайте, что не тронете его.

— Скрепя сердце, — пробормотал Филип, нежно сжимая ее руку. — Обещаю, но поверьте, это будет нелегко. Когда мы окажемся на месте, я ни на минуту не выпущу вас из виду. И если согласитесь стать моей женой, через неделю навсегда избавитесь от необходимости видеть эту парочку.

— Выйти за вас? О нет, никогда! Это несправедливо и нечестно по отношению к вам. Спасибо за все, что сделали для меня. Я безмерно вам благодарна. Вы спасли мне жизнь, кормили, ухаживали за мной. Я не хочу вновь оказаться в Монмут-Эбби. И умоляю о последнем одолжении. Пожалуйста, проводите меня в Боремвуд и посадите в дилижанс. Помогите добраться до дома моей тети. Это единственное возможное решение. И самое правильное. Конечно, вы ничем мне не обязаны, но прошу вас согласиться и не препятствовать моему отъезду.

Глава 19

Филип разжал пальцы и отстранился. Такого он не предполагал. Значит, она отказывает ему? Неужели настолько глупа, что не понимает: отныне она персона нон грата в высшем обществе. Видимо, придется ей объяснить.

— Сабрина, боюсь, вы не совсем осознаете положение, в котором находитесь. Все это слишком серьезно. Ведомо ли вам, что случится, если всем станет известно, что вы провели последнюю неделю в компании человека, известного не слишком примерным поведением? Признаться, я давно заработал репутацию повесы, не пропускающего ни одной юбки.

Девушка уставилась на Филипа с таким видом, словно у него выросли клыки и рога.

— Увы, но это чистая правда! Некоторые люди считают меня не только распутником, но и настоящим донжуаном. Честно говоря, не так уж я неисправим, но многие предпочитают верить сплетням и слухам. Даже если вы уедете в Лондон, дурные вести мгновенно донесутся и туда, и ваша репутация будет навеки погублена. Никто не станет вас принимать. Вы превратитесь в изгоя. Поэтому нам лучше пожениться, и побыстрее, — заверил он, ожидая, естественно, что она поймет логику его рассуждений.

Но вместо этого девушка снисходительно усмехнулась:

— С вашей стороны весьма великодушно принести себя в жертву, Филип, но я этого не допущу. И пусть Чарлз не изображает посланца судьбы. Не хватало еще, чтобы вы связали жизнь с нелюбимой женой… Я поступила бы на редкость подло, если бы согласилась на этот брак. Нет, милорд, ни за что.

— Будьте благоразумны, Сабрина, я не позволю вам погубить себя. Вы прекрасно понимаете, что произошло, и сейчас упрямитесь мне назло. Неужели я такая невыгодная партия? Боитесь, что я стану плохим мужем? Неужели я совсем вам не нравлюсь?

Сабрина зажмурилась и покачала головой, но Филип неумолимо добавил:

— Даже если вы влюблены в Кларендона, должен с сожалением отметить, что он вряд ли теперь женится на вас.

— Почему?

— Потому что вы подпорченный товар, Сабрина, это ясно, как дважды два. Смиритесь с этим фактом и выходите за меня.

Сабрина гневно сверкнула глазами.

— Все мужчины мне отвратительны! Двуликие Янусы! Одни принципы, по которым живете вы, мужественные, храбрые, благородные представители сильного пола, а другие предназначены для несчастных созданий, которых вы либо презираете, либо защищаете, повинуясь собственным капризам! Так вот, я отказываюсь быть вашей забавой и игрушкой! Убирайтесь к дьяволу, милорд, и можете захватить с собой Кларендона! Он, видите ли, отречется от меня, и лишь потому, что мне пришлось провести здесь целых пять дней, больной и почти без сознания! Порченый товар! Да я просто вне себя от злости, Филип!

Она швырнула в него подушкой и, задыхаясь, повалилась на постель. Филипу пришла в голову совершенно неуместная мысль о том, что не стоило давать ей так много хлеба, — уж слишком она разбушевалась. Правда, он даже не сердился на Сабрину, поскольку в глубине души признавал, что она кое в чем права. Зря она так разошлась! Вдруг ей опять станет плохо?!

— Пожалуйста, успокойтесь, — попросил он, встревоженно хмурясь. — И простите меня. Я вообще не должен был упоминать о Кларендоне, я лишь хотел, чтобы вы поняли: отныне все стало по-другому. И жизнь ваша круто переменилась. Не подозревайте меня во лжи, Сабрина, я вовсе не собираюсь воспользоваться вашими затруднительными обстоятельствами. Подумайте хорошенько и тогда сами убедитесь, что нам больше ничего не остается, кроме как пожениться.

Девушка устало вздохнула:

— Давайте простимся друзьями, Филип. Я выйду замуж только по любви, и поэтому ни вы, ни Ричард не станете моими избранниками. Дело не в вас и не в нем. Дело во мне. Я должна идти своей дорогой и с легким сердцем пускаюсь в путь.

Филип начал понемногу уставать. Нелегко иметь дело с человеком, в суждениях которого отсутствует хотя бы подобие логики. Что же, остается одно: сделать неожиданный и смелый ход.

Он подался вперед и положил ей руку на плечо.

— Возможно, — хриплым шепотом пробормотал он, — мне стоило бы взять тебя сейчас и немедленно. Так или иначе, все будут убеждены, что мы только этим и занимались в течение пяти дней. Меня не остановит даже твое… скажем, деликатное состояние.

Сабрина на несколько мгновений потеряла дар речи, но тут же опомнилась и со всей силой размахнулась. Удар пришелся по уху. Тяжелая у нее рука! Филип поморщился от боли, а она тем временем поспешно отодвинулась на дальний край кровати и старательно завернулась в одеяло.

Филип выругался и раздраженно пригладил волосы.

— Простите. Черт, я просто пытался как-то доказать вам. Открыть глаза. Извините. Я не подлец, и вы это знаете. Совсем не то, что ваш Тревор. Все это чистое притворство. Послушайте, Сабрина, мы прекрасно поладим, только доверьтесь мне.

Сабрина ничего не ответила, но зато вновь подвинулась на прежнее место.

— Я взял на себя смелость сделать кое-какие распоряжения, — признался он наконец, поскольку Сабрина молчала, всем видом давая понять, как ей невыносимо его присутствие. — То есть мы договорились с Чарлзом. Он должен переговорить с вашим дедом, уверить его, что ваша репутация не пострадала, и просить от моего имени согласия на брак. В Монмут-Эбби вы вернетесь как моя нареченная.

— Филип, я не падшая женщина. Просто тяжело болела. Разве одно это обстоятельство делает меня аморальной особой? Я не жалею, что вы нашли меня, потому что иначе погибла бы. И неужели теперь отплачу подобным образом за вашу доброту?! Довольно глупых споров. Вы отвезете меня в Боремвуд?

Филип развел руками, не в силах найти подходящих доводов. Не так-то легко заставить ее пойти к алтарю. То есть все это вполне осуществимо, но потребует немалых усилий, а он, откровенно признаться, невероятно устал. Проклятие, и что же теперь остается?

Услышав топот копыт, он выглянул в окно. У дома остановилась дорожная карета. Сабрина побледнела и сжалась.

— Пора, Сабрина, — объявил он, вопросительно подняв брови. Девушка покачала головой. Филип повернулся и, не вступая в дальнейшие дебаты, вышел из комнаты. Он встретил Чарлза у входной двери и с удивлением заметил отсутствие графского герба на дверце экипажа.

— Это моя карета, — пояснил Чарлз. — Пойдем, Филип, у нас возникла новая и весьма неприятная проблема.

Филип удержал готовое сорваться с языка очередное ругательство и последовал за Чарлзом в гостиную.

— Ну? Не томи же, дружище. Выкладывай!

— С графом Монмутом случился удар. Врач никого к нему не пускает. Я велел передать графу, что Сабрина жива и здорова. Однако врач сомневается, что больной его поймет.

— Ясно, — мрачно выдавил Филип. — Тревор наконец дорвался до власти.

— Да, он и Элизабет. Тебе будет интересно узнать, что Элизабет уже отозвала своих людей и приказала прекратить поиски сестры. Судя по их радостным физиономиям и взглядам, которыми они обменивались, оба были убеждены, что Сабрина мертва. Просто невероятно! Элизабет и раньше не вызывала у окружающих особых симпатий, но такое бессердечие!

— И все же, Чарли, почему ты захватил свой экипаж?

— Ты еще не дослушал до конца, Филип. Когда я объявил Элизабет, что Сабрина в безопасности, она принялась настойчиво расспрашивать, открыла ли сестра причину, по которой убежала из дому. Я ответил, что подробностей не знаю, но Сабрина, вероятно, все объяснила тебе. Элизабет многозначительно посмотрела на муженька, и оба наперебой принялись расписывать, как бедняжка пыталась совратить Тревора, а он повел себя в высшей степени благородно. Они, видите ли, считают, что Сабрина, исполненная стыда, решила скрыться от позора. Знаешь, Филип, боюсь, они начнут повторять эту сказку каждому. В любом случае Элизабет холодно процедила, что не находит в себе сил простить сестре ее ужасный проступок. Правда, она предложила привезти Сабрину в Монмут-Эбби, но мне отчего-то не захотелось.

— А что при этом сказал Тревор?

— Его излияния переполнили чашу моего терпения! Тревор в отличие от жены простил Сабрину и страстно жаждет ее возвращения. Пообещал лично заботиться о ней. Утверждал, что скучает и желает ей добра. Он, оказывается, любит свояченицу и не оставит ее своими милостями. Поверишь, меня даже дрожь пробрала. Думал, Элизабет набросится на него и расцарапает физиономию.

— Черт с ними! Никто из соседей не поверит подобному вздору, тем более что все знают Сабрину с пеленок. Никто не усомнится, что она чиста, как цветок, и невинна…

Филип осекся, и, к удивлению Чарлза, на щеках друга медленно расплылись красные пятна. Но Филип сумел достаточно быстро овладеть собой и проговорил:

— Мне удалось наконец вытянуть из Сабрины правду, хотя это оказалось нелегко. Все было, как я и предполагал. Тревор решил воспользоваться ее неопытностью и едва не изнасиловал, а дорогая сестрица приняла сторону мужа. После чего Сабрина и сбежала. Пусть мы и знакомы всего пять дней, но я верю, что она не лжет.

— Кстати, ты прав насчет здешних жителей. Сабрину все знают и любят. Никто не клюнет на приманку Элизабет. Тем более когда вы объявите о своей помолвке.

— Весьма слабое утешение, — проворчал Филип. — Сабрина отказывается выходить за меня замуж. По ее словам, я не обязан приносить себя в жертву. Я из кожи вон лез, чтобы ее убедить, но все без толку. Как ни странно, Чарлз, моя знаменитая тактика обольщения здесь совершенно бесполезна.

— Невероятно! Она отказалась? Не может быть, Филип! Погоди, а Кларендон? Наверное, она предпочла Ричарда?

— Ничего подобного. Заявила, что почти его не знает. Он для нее никто. Послушай, Чарли, не могу же я поколотить девчонку, чтобы добиться своего, хотя и руки чешутся! Может, ты отвезешь ее в Морленд?

— Разумеется. Беда только в том, что гости еще не разъехались. Маргарет, конечно, будет рада повидаться с Сабриной и, вероятнее всего, сама станет за ней ухаживать. Боюсь, Филип, тебе придется доверить ей свою пациентку.

— Если мы уговорим ее ехать в Морленд, сумеем выиграть время. Не стоит обрушивать на нее сразу столько неприятностей.

— Я все слышала.

Мужчины растерянно обернулись. В дверях стояла Сабрина, кутаясь в халат. Распущенные волосы струились по ее плечам и спине. Под глазами синие тени. Бледное, хрупкое, трогательное привидение. Она держалась лишь сверхъестественным усилием воли.

— Видите ли, Сабрина… — начал Филип, поспешно шагнув к ней и протягивая руки.

— Рада видеть вас, Чарли, жаль только, что при весьма печальных обстоятельствах.

Чарлз с удивлением смотрел на девушку. Господи, да она ужасно выглядит! Должно быть, в самом деле едва не умерла. У него сжалось сердце от жалости к этому очаровательному созданию.

— Сабрина, вы нездоровы!

— Дедушка поправится, Чарли?

У него язык не повернулся солгать.

— Его доктор ничего не может сказать, Сабрина. Мне очень жаль.

— Это я во всем виновата, — с отчаянием проговорила она. — Не убеги я из дома, он не волновался бы так, считая, что я погибла. Мне нет оправдания.

Сабрина растерянно посмотрела на Филипа, все еще стоявшего с протянутыми руками, и рухнула на пол в глубоком обмороке. Полы халата раскинулись вокруг огромным зеленым веером.

Глава 20

Филип угрюмо глядел куда-то поверх газона, покрытого островками тающего снега. Сумерки только начали сгущаться, и по земле протянулись длинные тени. Услышав рассерженный голос Ричарда Кларендона, он не спеша обернулся.

— Проклятие! — бросил Ричард Чарлзу, сурово сдвинув брови. — Клянешься, что рассказал мне все? Ладно, я тебе верю. И немедленно отправляюсь всадить пулю в этого гнусного ублюдка!

Да, в чем в чем, но в решительности Ричарду не откажешь! Уж если он задумал что-то, в гневе или в спокойном состоянии, примется действовать незамедлительно.

— Ричард, — спокойно проговорил Филип, — возьми себя в руки!

— Не будь такой хладнокровной скотиной, Филип, — нетерпеливо откликнулся маркиз. — Ты не хуже меня понимаешь, что Сабрина не способна никого совратить, а тем более этого мерзкого слизняка, которого я имел сомнительную честь увидеть в Монмут-Эбби. Господи, при одном взгляде на него меня тошнит!

Он с омерзением передернул плечами.

— Позволь мне закончить, Ричард. У графа нет иного наследника титула Монмутов. Поразмысли хорошенько, стоит ли избавляться от этой твари, прежде чем он подарит Элизабет наследника?

Тут маркиз призадумался и принялся медленно стягивать с правой руки перчатку тонкой черной кожи.

— Знаешь, Филип, а это действительно веский довод! Ты верно рассчитал: как только Элизабет произведет на свет мальчика, я разделаюсь с Тревором. Да, великолепный план! Только пусть он останется в секрете. Иначе этот негодяй и близко к жене не подойдет!

— Хорошо, — кивнул Филип. — Но со временем мы снова обсудим этот вопрос. Я не позволю тебе участвовать в этом деле одному. Согласен?

— Ни за что! — возмутился маркиз.

— Пойми, может пройти десять лет, прежде чем он удосужится родить сына! Кто знает, что тогда случится со всеми нами! Обещай, Ричард!

— Пропади ты пропадом, Филип! Ладно, так и быть!

— Да, и не забывай, Ричард, — добавил Чарлз, — что, как только пристрелишь гадину, тебе придется бежать на континент и твой отец, вероятнее всего, предложит себя в качестве заложника.

— Скорее всего он признается в убийстве Тревора, — возразил Филип. Приятели знали, что герцог Портсмут боготворил своего сына и наследника и считал его неспособным совершать ошибки. Оба они искренне завидовали Кларендону, имевшему столь преданного родителя.

— Господь благословил меня прекрасным отцом, — наконец вымолвил Ричард. — Ну, хорошо. Если мы соберемся убить негодяя после рождения наследника, придется сделать это втайне. Не желаю покидать Англию и тем более вмешивать в эту историю отца. Вы правы. Он все сделает ради меня. Жизнь отдаст. Пойдет под пули и на виселицу. — Ричард тяжело вздохнул и вдруг с силой ударил кулаком по столу, так что ножки едва не подломились. — Но меня бесит, что этот Тревор остается безнаказанным!

— Прекрасно тебя понимаю, — согласился Чарлз, наливая бренди в три бокала.

— Придумал! — обрадовался Филип, пригубив божественный напиток, явно доставленный контрабандой из Франции. — Я отделаю маленького крысенка до полусмерти. Не убью. Изо всех сил постараюсь не пришибить, но места живого не оставлю. Уж нос точно сломаю. При одном взгляде на него женщины будут шарахаться.

— Превосходная мысль, — одобрил Чарлз, салютуя Филипу бокалом. — Я слышал, что хотя после свадьбы прошло чуть больше месяца, новобрачный успел переспать со всеми хорошенькими горничными в Монмут-Эбби. Да, Филип, изуродуй его.

— Нет! — запротестовал Ричард, осушив бокал. — Я ее жених, я и обязан отомстить, хоть и не мне первому пришла в голову эта идея. Подари мне свой план, приятель, и мерзавец уже через час останется безносым!

— Она не выйдет за тебя, Ричард, так что не трудись.

Чарлз перевел взгляд с Филипа на Ричарда и весело рассмеялся:

— Собственно говоря, Сабрина не желает иметь ничего общего с вами обоими. Я знаю ее с пеленок, и мой долг отплатить насильнику. Я с громадным удовольствием намну ему бока! Кстати, как насчет правой руки?

До Филипа дошел комизм ситуации.

— Мы спорим, словно мальчишки-школьники, Ричард. Договорились. Предоставим Чарлзу честь задать Тревору хорошую трепку.

— Ну хорошо, хорошо, — сдался маркиз. — Только не забудь, нос и правая рука, Чарлз. Мы на тебя надеемся.

— Я вас не подведу.

Неожиданно Ричард встревожился:

— Может, мне на всякий случай стоит поехать с тобой?

— Нет уж, если кто и отправится со мной, так это Филип. В конце концов, именно он спас жизнь Сабрине и преданно ухаживал за ней во время болезни.

Филипа так и подмывало дать Чарлзу оплеуху. Ну зачем лишний раз напоминать Ричарду о роли, которую он сыграл в судьбе Сабрины? Сейчас он взорвется с новой силой. Разговор о Треворе лишь ненадолго его отвлек. Недаром маркиз считает Филипа еще большим распутником, чем он сам!

Но, слава Богу, в этот момент дверь библиотеки с шумом распахнулась, и в комнату грациозно вплыла мисс Тереза Эллиот. Подойдя к Филипу, она обвила лилейными ручками его шею.

— Филип! Вы живы, здоровы и с нами! Правда, вам следовало быть здесь давным-давно и встречать мою карету, но вы предпочли сделать все по-своему. Как нехорошо с вашей стороны! И видите, что случилось! Нужно же было вам наткнуться на эту злосчастную девицу и скрываться в лесу целых пять дней! Пять дней, Филип! Без вас здесь было невыносимо!

Филипу страшно хотелось сказать, что она слишком ярко накрасила губы, но из вежливости он промолчал и осторожно высвободился, стараясь держаться от нее как можно дальше.

— О Господи, вы, должно быть, устали! Можно только представить, как вас утомила эта особа! Постоянно находиться с ней в одном доме! Ей, кажется, не больше четырнадцати, верно?

Филип только головой покачал. Можно биться об заклад, Тереза успела узнать о Сабрине все, вплоть до дня и часа рождения.

— Откуда вы знаете, что я делал последние пять дней? — все-таки осведомился он.

Тереза мило надула губки. Эту гримасу она, очевидно, долго и тщательно репетировала перед зеркалом.

— Об этом не так трудно догадаться, милорд! Разве вы не прибыли сюда с ней? Разве не внесли на руках в спальню? Мы имели случай любоваться, как ее голова лежала на вашем плече так, словно мисс всю жизнь провела в такой позе!

Она рассмеялась, и если бы Филип не был так взбешен, непременно заметил бы в ее голосе нотки зависти и злобы.

— Вы же знаете, каковы слуги, милорд. Я успела наслушаться самых странных подробностей!

— Не следует слушать сплетни челяди, Тереза. Это неприлично.

Но Филип прекрасно знал, с каким наслаждением господа, да и лакеи с горничными судачат насчет бедной Сабрины.

— Кстати, вы знакомы с Ричардом Кларендоном, маркизом Арисдейлом? Ричард, это мисс Эллиот.

Тереза была вынуждена освободить Филипа, но встреча с Ричардом того стоила. Смуглый, как сам дьявол, он имел вид человека, точно знающего, чего он хочет, и Тереза сразу поняла, что женщины, которых он удостаивает своим вниманием, стонут в его постели от наслаждения. Пусть она еще девственна, но чувствует, когда перед ней настоящий мужчина. Рука Терезы слегка задрожала, как только он прикоснулся губами к ее запястью. Если бы она не обещала — о, конечно, мысленно — Филипу свою невинность, следующим в ее списке стал бы, несомненно, Ричард Кларендон. Ей столько о нем рассказывали! Интересно, правда ли, что число его замужних любовниц превысило три дюжины?

— Какое невыразимое удовольствие, милорд, — жеманно промурлыкала Тереза, с вожделением глядя на склоненную темноволосую голову. Как он изумительно сложен! Она никогда не была так близко от него! Просто чудо!