Глава 24

— Мы можем ехать без остановки или остановиться где-нибудь на ночь. Вам решать, Элизабет.

— Я хочу ехать прямо, — сказала она.

— И без остановки? — Он слегка повернул голову, чтобы видеть ее лицо.

— Да, я бы ехала вечно, если бы такое было возможно.

— Не бойтесь. Сейчас опасности нет.

— Я боялась так долго. И, право, не знаю, как перестать.

— Вы боялись все время с момента убийства мужа?

Он почувствовал, как Элизабет дернулась при этих словах, но продолжал смотреть на дорогу. Они проезжали по шоссе возле Нью Хэйвена в штате Коннектикут. Был холодный и ясный день. Выходной день, поэтому и транспорт не загромождал дорогу.

— Я никогда не забуду, как чувствуешь себя, когда тебя как преступника привозят в полицейский участок. Там женщина-полицейский прижала каждый из моих пальцев к подушечке, пропитанной чернилами, потом дала мне клинекс, но чернила невозможно было стереть.

— Но вам ведь не пришлось остаться в тюрьме?

— Нет, Род Сэмюэлс взял меня на поруки за четверть миллиона долларов.

— Я помню убийство вашего мужа и ваш арест. Пресса тогда взвилась до небес. Я и сам думал, что богатой сучке все мало. Я считал вас виноватой.

— Все считали. Я была такой удобной обвиняемой, отличным экземпляром. Элизабет К. Даже Род считал меня виновной, пока не появился Кристиан Хантер. Он был так убедителен, так уверенно держался. Моретти, вероятно, возненавидел его не меньше, чем меня. Впрочем, он и сейчас его ненавидит.

— Расскажите о Кристиане Хантере.

— Вы можете мне не поверить, но я его не видела ни разу в жизни до того, как он появился на процессе.

Машина вильнула в сторону.

— Да вы меня разыгрываете.

— Нет. Род ничего не говорил мне о нем. Видимо, он боялся, что я все кому-нибудь разболтаю. И Кристиан не пытался вступить в контакт со мной. Целых шесть месяцев я со страхом ждала, что он объявится, и столь же страшила меня мысль, что он так и не даст о себе знать. Видите ли, я не понимала, чего он хочет. И в конце концов позвонила сама. Он не сразу согласился со мной встретиться. Видимо, откладывал наше свидание до момента, когда сможет избавиться от Роуи Чалмерса. Что ему блестяще удалось. Роуи предавал меня, продавая Карлтонам полученные от меня сведения. Должно быть, мир совсем повредился в уме, потому что Кэтрин влюблена в него.

Они остановились в Хартфорде.

Элизабет рассказала ему о встрече с Роуи в Париже в доме Клода, потом об анонимной записке. И наконец, о последнем вечере с Роуи и ноже для колки льда. К шести часам вечера они оба почти охрипли от бесконечных разговоров.

Наконец Джонатан сказал:

— Хотите кое-что услышать от меня, Лиззи? Вам чертовски повезло, что вы встретили меня.

Она начала смеяться и никак не могла остановиться.

Джонатан высвободил правую руку и похлопал ее по бедру.

— Продолжайте смеяться, мне нравится.

— Когда же мы доберемся до места, до Крисмас-Коув?

— Около полуночи. Хотите остановиться?

— Нет. А зачем вам хижина в штате Мэн?

— Видите ли, я из тех мест. Большинство моих предков были моряками, капитанами, кое-кто рыбаками. Перестаньте смотреть в заднее окно, Элизабет. Его там нет и вообще нет нигде поблизости. Ясно?

— Я не думала, что вы заметили.

— Я давно замечаю все, что касается вас, с самого первого дня, как вы появились в моем офисе, Конечно, в тот день я вас чуть не задушил.

Харли ухмыльнулся.

— По крайней мере забыть это невозможно, не правда ли? Должно быть, судьба. Если бы я не изжевал вас и не выплюнул, вы, возможно, оставили бы в покое меня и мою несчастную компанию.

— Изжевали?

— Да, так выражается кое-кто из моих техасских родственников. Довести кого-то до изнеможения — изжевать его и выплюнуть бесформенной массой на пол.

В Портленде они не стали останавливаться.

— Теперь уже совсем недалеко, — сказал Джонатан. — Около двух часов.

— Мне хотелось бы кое-что посмотреть. Я никогда не была в штате Мэн.

— Эти места такие дикие и живописные, что каждый раз, когда я сюда попадаю, у меня горло сводит судорогой от волнения. Никаких элеваторов — только безбрежные сосновые и еловые леса, скалы и валуны и, конечно, океан. К счастью, туристы пока еще не открыли прелести Дамарискотты и Крисмас-Коув. Большей частью проводят время и тратят деньги в Ньюкасле. А в это время года их вообще не увидишь.

Элизабет была рада, что в темноте он не видит ее лица. Его слова скользили по поверхности ее сознания, но ничуть не успокаивали.

— Кончится ли это когда-нибудь? Она не осознала, что произнесла вслух, до тех пор пока не услышала его глубокого вздоха.

— Кончится, Лиззи. Вы ведь сказали, что доверяете мне. А это значит, что ни с вами, ни со мной ничего не случится. Поняла, детка?

— Да, поняла. С коих пор вы стали “суперменом”?

— А, сарказм! Хороший знак. Я все гадал, уж не утратили ли вы свою язвительность. Она вздохнула.

— Да у меня ее никогда и не было.

— Неужели? А мне кажется совсем другое. Вы здорово изменились, верно? Да, кстати, вы никогда не были плаксой?

— Нет, только я была очень легкой в общении. Пожалуй, можно так это назвать. И не смейтесь, Джонатан. Я вовсе не имею в виду легкое поведение. Я просто была очень податливой, пластичной, мягкой.

— Черт возьми, — сказал он.

— Не будьте тупицей.

— Трудновато, но попытаюсь. Нам повезло, Лиззи. В Дамарискотте есть магазин, работающий круглосуточно. Там мы остановимся и закупим все необходимое.

— Какое интересное название.

— Маленьким я называл это место “Скотти”.

— Джонатан, почему ваша бывшая жена живет в вашем доме?

— Теперь это ее дом. После того, как мы разъехались, она умчалась в Европу, чтобы прийти в себя, “восстановиться”, и я оставался в нашем доме до ее возвращения. Слава Богу, что вы вспомнили фамилию Мидж.

Джонатан остановился перед небольшим бакалейным магазинчиком. Он назывался “У Джека”. Перед ним расположились несколько подростков с мотоциклами.

Бедняги, здесь им совсем нечего делать, вот и курсируют “К Джеку” и обратно, доводя старика до белого каления. Боже, как холодно.

Джек выглядел живописно. Седой, старый, почти лысый, с густой и длинной белой бородой.

— Мистер Харли, давненько не были.

— Да, верно, — сказал Джонатан. — Мы здесь, чтобы запастись продовольствием.

— Вы в первый раз привезли свою миссис. Джонатан с улыбкой посмотрел на Элизабет.

— Да, в первый раз, но не в последний. Был уже час ночи, когда по грязной дороге они подкатили к двухэтажной хижине, сложенной из сосновых бревен.

— Там пахнет плесенью, но в этом есть своя прелесть. Здесь уютно. Даже летом рядом с океаном прохладно — поэтому нелишне затопить камин. Чувствуете запах соли?

— О, да, — ответила Элизабет, глубоко вдыхая морской воздух. Был слышен шум волн, разбивавшихся о скалы всего в нескольких ярдах от дока. Она так устала, что была готова свалиться, но надо выгрузить продукты и проветрить дом. Элизабет обратила внимание на раздвижные двери, на широкую просторную террасу, защищенную раздвижными стенами, как ширмами, на панели, сделанные из неполированной сосны, на огромный камин из камня в гостиной.

— Красиво, — сказала она.

— Пойдемте спать. Я уже готов задремать на ходу.

Элизабет приостановилась.

— Вы можете спать в комнате для гостей, Элизабет, — сказал он терпеливо. — Я бы сам там лег, но кровать слишком коротка для меня. Идемте — надо постелить обе постели — длинную и короткую.

Элизабет проснулась и почувствовала запах морской соли в воздухе и услышала грохот разбивающихся о скалы волн. Солнечный свет заполнял спальню, и с минуту она не могла понять, где находится. Потом вспомнила и улыбнулась. В штате Мэн, в Крисмас-Коув. С Джонатаном.

Прошла по крайней мере минута, пока ей вспомнилось все, и страх снова затопил все ее существо. Она села на постели и оглядела комнату, по правде говоря, не видя ничего. Перед глазами снова возникла картина пережитого ужаса: машина, охваченная пламенем взрыва, сознание, что в ней Дрейк, понимание собственного бессилия. Потом Кристиан Хантер, стоящий над ее постелью, с глазами, полными участия и беспокойства. Она вспомнила, как Кристиан говорил лейтенанту Дрейперу, что он был тут, поблизости. Кружил, чтобы увидеть плоды своего рукоделия.

— Доброе утро.

Она подняла голову и увидела Джонатана, стоящего в дверях. На нем были старые выцветшие джинсы и белый хлопчатобумажный свитер, а также не выдерживавшие никакой критики спортивные туфли.

— Как вы себя чувствуете?

Она не ответила сразу, и он прошел через комнату к ее постели и сел.

— Идите сюда. — Он притянул ее к себе на грудь, обнял и прижался лицом к ее плечу. — Все будет хорошо, Лиззи. Увидите.

И поцеловал ее в растрепанные волосы.

— От вас хорошо пахнет, — сказала она, уткнувшись носом в его плечо.

— Спасибо. Только подождите, пока мы сразимся с душем, чтобы он дал хоть что-нибудь, кроме ржавой воды.

— Меня всегда звали “Элизабет”, даже когда я была совсем маленькой. Мой отец настаивал, считая, что в этом имени больше благородства и достоинства. Так я предполагаю. Но мне нравится “Лиззи”. Почему вы меня так называете?

— А Тимоти Карлтон тоже называл вас Элизабет?

— Да, и, вероятно, по той же причине.

— Почему вы все-таки вышли за него?

Она замолчала и замкнулась в себе.

Он ждал, но объяснения не последовало.

— Расскажете мне, когда пожелаете. А теперь, если вы хотите вылезти из постели, то лучше сделать это теперь же.

— Простите, — сказала она, отодвигаясь.

— Не будьте дурой. Я возбудимый человек, и ничто не может этого изменить, как и того, что вы были самой очаровательной бродяжкой, какую я когда-либо находил у себя на пороге.

Он похлопал ее по щеке и быстро поднялся с постели.

— Пойду готовить завтрак, — сказал он, улыбаясь, и оставил ее.

— Вы, Джонатан Харли, — сказала Элизабет, обращаясь к пустой комнате, — самый непредсказуемый и замечательный человек, какого мне только довелось узнать.

Когда Элизабет почувствовала запах жарящегося бекона, в желудке у нее забурчало.

— А блинчики? — спросила она, входя в старомодную кухню.

— Верно. Накройте на стол на передней террасе. Они завтракали молча. Время от времени Элизабет клала вилку и вдыхала неописуемый, напоенный сосновой смолой воздух — пьянящий, прозрачный и чистый.

— Здесь можно плавать? — спросила она наконец.

— Нет, если вы не рептилия. Летом-то можно, но сейчас! Вы можете отморозить себе все.., пальцы ног.

Они вымыли посуду и собрались на прогулку.

— Только не на пляж, — сказала Элизабет.

— Нет, пляж здесь покрыт валунами и галькой. Видите вон тот лодочный сарай?

Он указал на строение на сваях в каких-нибудь пятнадцати футах от воды.

— Там, под сараем, лодка. В прежние времена наверху жил сторож. Попозже мы можем взять моторку и, если пожелаете, поехать в Ньюкасл, как туристы. Солнце светит ярко — мы выживем.

— Я с удовольствием, — сказала Элизабет. — Никогда не каталась на моторке.

— Я говорил вам, как мне нравятся ваши джинсы? В них вы выглядите на восемнадцать, и от этого я чувствую себя похотливым стариком с грязными мыслями.

Он нежно потянул ее за болтавшиеся на спине волосы.

Она с улыбкой подняла на него глаза:

— Мне тоже нравятся ваши джинсы. Выглядят очень сексуально.

Они стояли под сосной, единственным звуком, доносившимся до них, были крики чаек.

— Вы так думаете? — спросил он, наклонился и поцеловал ее.

Поцелуй длился очень долго, но дело было не только в этом: внезапно Элизабет почувствовала себя защищенной, как будто попала домой. Все ее тело пронизала волна тепла, никогда прежде ничего подобного она не испытывала.

— Пора остановиться, Лиззи, — сказал он, поднимая голову. — Я не хочу в первый же раз, когда мы будем заниматься любовью, делать это на подстилке из сосновых игл. Это повредит и нашему настроению, и вашему заду.

Осознав его правоту, она смолчала, только подняла на него глаза, пытаясь понять, что у него на уме. Они так долго были врагами. Внезапно она спросила:

— У вас все в порядке? Я имею в виду вашу компанию и все остальное. Заем? Сможете его выплатить? Теперь вы можете увеличить срок ссуды?

— Да. Как только вы отпустили меня на волю, все вошло в свою колею. Собственно говоря, если вы хотите приобрести одну из компаний, которую я предлагал вам на выбор, скажите только, какую вы предпочитаете, чтобы я мог купить другую.

Она бросила на него серьезный и деловой взгляд:

— Это звучит благородно.

— Давайте-ка возьмем лодку, и вы получите боевое крещение — попробуете вкус соленой воды, пусть она попадет вам в рот и обрызгает лицо и, что особенно важно, омоет ваши глаза.

— Не думаю, чтобы где-нибудь поблизости был мексиканский ресторан.

Он рассмеялся, услышав ее задумчивый голос.

— Нет, насколько мне известно, но мы можем купить ингредиенты.

— Тогда нам придется купить заодно и поваренную книгу.

Они так и поступили.

Тако оказались не такими уж скверными, но в кухне был учинен подлинный погром, и последствия своего кулинарного эксперимента они ликвидировали только к десяти часам вечера.

— А теперь разожжем огонь в камине, — сказал Джонатан. — Свернитесь калачиком, Лиззи, почувствуйте себя дома и настройтесь на романтический лад.

Она протянула ему бокал шабли, и они пододвинули софу поближе к огню.

— Хотите послушать меня? — спросил он, вглядываясь в огонь.

— Что-нибудь из ряда вон выходящее?

— Думаю, да.

Он взял ее бокал и поставил рядом со своим на кофейный столик.

Потом повернулся к ней и взял ее лицо в руки:

— Я люблю вас и прошу выйти за меня замуж. Не хочу заниматься с вами любовью, пока мы с этим не покончим. Я говорю о всей нашей будущей жизни, Лиззи.

Она посмотрела вниз, на его руки — большие, ловкие, теплые.

— Я как раз собиралась попросить вас об этом, — сказала она почти шепотом.

— Неужели? — Он рассмеялся и притянул ее к себе на колени.

— Но я боялась. Я боялась сказать, что чувствую. Собственно, даже боялась понять, что чувствую. Все так запуталось.

Он заставил ее положить голову себе на плечо.

— Я опасалась, что вы оттолкнете меня и получите от этого удовольствие.

— Но я ведь уже знал, что вы любите меня, и мне оставалось только объясниться до конца. Его слова заставили ее поднять голову.

— Если ты находишь женщину, свернувшуюся калачиком у своей двери, у тебя могут возникнут! только две мысли: или она бродяжка, или любят тебя больше всех на свете.

— Я была бродяжкой.

— Так ты выйдешь за меня замуж, бродяжка?

— Да.

— И мы вместе справимся с твоими проблемами.

Она вздрогнула.

— Ты о Хантере?

— Нет. Я не думал о нем, по крайней мере два часа. Я об этих чертовых деньгах, и власти, и связанной с ней ответственности.

— Ты из-за этого не захотел бы на мне жениться?

— Нет, — ответил он. — Я же уже согласился. Теперь, по правде говоря, это не важно. Я надеялся встретить бедную девушку, которая полюбит меня за то, что я бегаю трусцой, а не за то, что у меня есть деньги. Но так как мы оба не бедны, думаю, разумно предположить, что речь идет о старомодном движении сердца, да?

— Да, — ответила она, — да, я думаю так же. Она взяла его лицо в ладони и поцеловала.

— Ты удивительный человек, Джонатан.

— Да, мэм, и впредь не отказывайтесь от своих слов. И, кроме того, Элизабет, проблемы у нас будут, не заблуждайся на сей счет, но мы с ними справимся.

— Надеюсь, — ответила она, и в голосе ее он услышал удивление.

— Смею ли я предположить, что ты не носишь бюстгалтера под этой твоей чудовищной рубашкой?

Она бросила на него такой взгляд, что он затрепетал:

— Почему бы тебе самому не выяснить? Стащить джинсы оказалось трудно, и они оба смеялись над своими телодвижениями, и до тех пор, пока они не оказались рядом и вместе, Элизабет слышала хриплые крики чаек и ощущала тепло огня на своей обнаженной коже. Потом она почувствовала его руки и рот, и эти прикосновения были вопрошающими и изучающими. А когда его губы прикоснулись к ее груди, она изогнулась, чтобы Притянуть его ближе.

— Как хорошо, — сказал он.

Его рука прошлась по ее телу, провела, лаская, по выступающим ребрам, потом спустилась ниже и погладила живот. Задержалась на животе — потом он привстал, опираясь на локти.

— Ты прекрасна, Элизабет, и натуральная блондинка.

— А чего ты ожидал?

Ее голос звучал непривычно и неестественно — он самой ей показался слишком высоким и тонким.

— Я надеюсь, — сказал он, — что ты будешь моей последней любовницей и что тебе нравится то, что, я надеюсь, будет происходить между нами каждую ночь в ближайшие сорок лет или около того.

— А как насчет меня? — Ее рука двинулась вдоль его груди к животу. — Как насчет того, что я собираюсь делать с тобой?

— Просто не перестарайся, — ответил он, — хотя бы для начала.

Чуть позже она почувствовала его глубоко в себе, и он не сводил с нее глаз, не переставая двигаться. Она почувствовала прикосновение его пальцев где-то между их повлажневшими телами.

— Джонатан, — прошептала она, чувствуя, что в ней происходит нечто, подобное взрыву. И в эти секунды она знала, что он следит за выражением ее лица, подстегивая ее нежными словами.

— Мне так повезло, — сказала она, прежде чем уснуть в его постели.

— И не только тебе, — сказал Джонатан, продолжая изучать ее лицо. — Я буду охранять тебя, любовь моя.

Он уснул не так скоро, как Элизабет. Он представлял Кристиана Хантера со всеми его повадками записного щеголя. Что делать с этим хитрым, как черт, подонком? Он строил планы, пока не уснул, свернувшись и прикрывая Элизабет своим телом.

На следующее утро они отправились в Дамарискотту.

— Мне надо позвонить Адриану и Милли. “И Кэтрин”, — добавила она про себя.

— Ладно, а потом поедем в Ньюкасл к ювелиру. Там мы купим обручальное кольцо, детка.

Подростки околачивались перед лавочкой Джека, как и всегда. Джонатан узнал одного их них и махнул ему рукой.

Парень махнул рукой в ответ. Потом, чтобы покрасоваться перед привлекательной леди, разогнался на своем мотоцикле и исчез в облаке пыли. Джонатан подождал, пока Элизабет не скрылась в телефонной будке. Потом вошел в магазинчик и купил пули для своего автоматического пистолета двадцать второго калибра.

— Кэтрин?

— Бог мой, Элизабет! Я просто с ума сходила!

Где ты?

— Со мной все в порядке. Я с Джонатаном Харли. Что происходит?

Кэтрин шумно втянула воздух.

— Вчера я заходила в полицейский участок побраниться с лейтенантом Дрейпером и совершенно случайно услышала разговор… Знаешь, что случилось с той женщиной, которую содержал Кристиан Хантер? Ну той, что звонила тебе?

— А что с ней? — Элизабет почувствовала, как в тело ее заползает холод. Она знала… О да, уже знала.

— Погибла. Ее переехала машина.

Элизабет закрыла глаза. Кристиан убил Сьюзен, потому что боялся, что она заговорит. Господи, она не заслужила такого конца.

— Он сумасшедший, Кэтрин, и может еще очень много натворить.

— Именно так я и сказала Дрейперу, но этот идиот только рассмеялся. Он сказал, что улик нет, ведь никто не видел, как он это сделал, видели только седан темного цвета. И, судя по всему, у Хантера есть алиби. Его медицинская сестра говорит, что он занимался корреспонденцией в своем офисе как раз в то время, когда эта женщина погибла. Дрейпер заявил, что разговаривал с Кристианом Хантером и тот сказал ему, что она оставила его ради другого мужчины. Теперь они ищут этого неизвестного.

Элизабет закрыла глаза.

— Ее звали Сьюзен. Но фамилии не знаю.

— Лински.

— Бедняжка, бедная женщина. Она ведь никому не причинила зла.

— Хочешь знать, что сделала я, Элизабет? Позвонила губернатору и мэру. Сказала им, что происходит. Сообщила, что моя бабушка, Лоретта Карл-тон, очень обеспокоена тем, что полиция относится ко всему этому как к шутке. В конце концов убиты двое людей — Дрейк и Сьюзен Лински. Посмотрим, что будет дальше.

— Спасибо, Кэтрин. Как бабушка?

— Держится. Она уже наорала на меня за то, что я позвонила большим шишкам. Но я велела не вмешиваться, Элизабет, где тебя искать на случай, если ты мне понадобишься?

— В штате Мэн, Крисмас-Коув. У Джонатана здесь домик.

Кэтрин улыбнулась в микрофон.

— Я так и думала, что в этом замешан мужчина. Кто он, Элизабет?

— По правде говоря, человек, которого я пыталась уничтожить. А сейчас собираюсь за него замуж.

— Замуж!

— Да, звучит, как будто я сошла с ума, верно? Порадуйся за меня, Кэтрин. Я вполне уверена в своих чувствах. И впервые уверена в чувствах мужчины ко мне.

— Для меня это такая неожиданность. Я прямо в шоке. Но ты не единственная… Ладно, скажу позже. Забавно, как быстро все меняется! Будь осторожна, Элизабет. Думаю, твой Джонатан все знает?

— Да, он тебе понравится, Кэтрин. Он очень хороший человек.

— Если ты ему доверяешь, вероятно, так и есть. Они поговорили еще несколько минут, потом Элизабет повесила трубку и набрала номер Адриана и Милли, но не сказала, где находится.

— Готова ехать в Ньюкасл? — спросил Джонатан, когда она повесила трубку. — Что-то ты бледна, дорогая. Все обойдется. Поедем, ты мне все расскажешь по пути в Ньюкасл.

Единственное, что он спросил, когда она закончила:

— Можно ли доверять Кэтрин Карлтон?

— Да, иначе я бы не стала с ней говорить.

— Ну и хорошо. А сейчас мы заедем к ювелиру. А потом я хочу заниматься с тобой любовью, пока не замолчат чайки.

— Ну, это невозможно.

— Верно.

Глава 25

Ему нравилось прикасаться к ней, чувствовать гладкую кожу под пальцами, чувствовать, как сокращаются мускулы, когда его пальцы поглаживали ее живот. Он поднял руку над ее головой и сказал:

— Я хочу наполнить тебя всю. Элизабет рассмеялась, хотя его голос звучал серьезно.

— Хочешь, чтобы я стала толстухой, вроде тех, что выступают в цирке, моряк?

— Нет, хочу, чтобы ты была беременна и паслась на моем заднем дворе.

Она опустила голову, чувствуя себя дурой.

— Я не пользуюсь противозачаточными средствами.

Джонатан опустил руку и оставил ее покоиться на ее бедре.

— Тогда давай завтра поженимся в Ньюкасле.

— Мне нравится твоя манера разрешать проблемы, — сказала Элизабет. Она посмотрела на свое кольцо с алмазами и сапфирами на левой руке.

— Джонатан, к вопросу о детях и обо всем остальном…

— Гм?

Его зубы слегка прикусили кожу у нее на животе, язык провел по животу в направлении пупка.

— Вот почему вышла замуж за Тимоти. Его рука рванулась вверх, а голос недоверчиво спросил:

— Потому что ты от него забеременела? Элизабет так долго хранила это глубоко, глубоко внутри. А теперь все всколыхнулось, и она снова испытала ту прежнюю боль, и унижение, и безнадежность, которую отчасти компенсировало чувство благодарности.

— Я знаю, что люди делятся на два лагеря. Большинство считает, что я вышла за Тимоти из-за денег. Мнение меньшинства заключается в том, что я вышла за него, потому, что хотела обрести в нем отца, — на этот раз нежного и любящего. На самом деле ни те, ни другие не знали правды.

— Так что же случилось, Элизабет? Он оторвался от нее и лежал теперь на боку, опираясь на локоть. Затем нежно отвел волосы от ее лица за ухо.