Необоснованные претензии

Кэтрин пожала плечами.

— Если он даже и узнает, какая разница? Ну, выкинет меня из своего кабинета!

— Может быть, я сама позвоню ему. Расскажу о его пациентке. Полагаю, это положит конец истории.

Кэтрин сердито стиснула зубы. До того, как она успела что-нибудь вымолвить, Лоретта заговорила снова:

— Моя дорогая, ты очень упряма. И похоже, унаследовала это от меня.

Кэтрин поняла, что ей протягивают оливковую ветвь мира и сказала:

— Очень хорошо, бабушка. Обещаю подумать.

— Ну, Элизабет, вот вам и рычаг.

Она только что вошла в офис Адриана и мгновенно остановилась.

— Так скоро, Адриан?

— Оказалось совсем нетрудно раздобыть сведения. Харли в банке получил ссуду в десять миллионов долларов. Совсем недавно. Это заем на три месяца, по истечении которых банк может потребовать погашения в тридцатидневный срок, но есть все основания считать, что срок займа могут продлить, на сколько потребуется.

Она ощутила дрожь триумфа.

— Великолепно!

— Он хочет использовать эти деньги, чтобы приобрести еще акции и довести свой контрольный пакет до шестидесяти процентов, остальное истратит на расширение дела.

— Мы должны перекупить право на этот заем, Адриан!

— А здесь-то как раз и загвоздка. Банкир — его давний личный друг.

— Я полагаю, — медленно сказала Элизабет, — что деньги имеют тенденцию нейтрализовать дружбу. Что мы можем предложить этому банкиру-другу?

— Не знаю. Бен Холлимер все знает о банковском деле и банках. Я должен обсудить это с ним.

— Сделайте это, Адриан, — сказала она, одаривая его ослепительной улыбкой.

Собственно говоря, не кто иной, как Кристиан Хантер, подсказал ей, как действовать, в тот вечер, когда они сидели в маленьком баре возле Линкольн-центра. Она задала ему вопрос, представив это так, будто он был всего лишь гипотетическим.

Но Кристиана невозможно обвести вокруг пальца. “По крайней мере она начала мне по-настоящему доверять”, — подумал он.

— Итак, Элизабет, надо только подцепить на крючок председателя совета директоров банка “Филадельфия”. Вы ведь сказали “Филадельфия”, да? Вы можете включить его в совет директоров АКИ, если банк достаточно крупный. Конечно, бывает, что интересы вступают в противоречие, однако он может убедить совет согласиться продать этой заем за выгодную для них цену, так, чтобы они получили ощутимую прибыль. Такое случается нечасто, но цель банков состоит вовсе не в том, чтобы оказывать людям помощь, Элизабет. Они, как и все остальные, преследуют иную цель — делать деньги.

Элизабет была так возбуждена, что не могла уснуть. Она припоминала все грубости и оскорбления, брошенные ей в лицо Джонатаном Харли. Все. Теперь-то он узнает, что она и впрямь барракуда.

— Элизабет, — сказал ей на следующее утро по телефону Кристиан. — Я понимаю, что вопрос, который вы мне задали, носил, так сказать, академический интерес. И все же банк “Филадельфия”, оказывается, Первый народный банк, а председатель совета директоров — Рори Кокс, алчный старый сквалыга, а его сын, как выяснилось, женат на моей кузине. А кроме того, — продолжал он размеренно, — я волею случая один из членов совета директоров.

Она не могла поверить своим ушам.

— Кристиан, благодарю вас, я не…

— Хотите, чтобы я еще что-нибудь сделал, Элизабет?

Она отчаянно размышляла — Роуи, его ложь, а она ведь тоже доверилась ему. Не попадется ли опять на эту удочку. Но Кристиан другой. Если уж кто-нибудь кого-нибудь использовал, то в данном случае все наоборот — она использовала его. Нет, подозрения нелепы. Если бы он был таким, как Роуи, то завалил бы сделку.

— Я подумаю, Кристиан.

— Хорошо, — ответил он непринужденно. — Только дайте мне знать. А пока я попробую все разузнать об этом банке.

— Благодарю, Кристиан. Право же, я ценю вашу дружбу. Вы мне очень дороги.

От этих вежливо произнесенных слов он дернулся. Кристиан совсем не хотел, чтобы она видела в нем только друга. Время, подумал он снова, просто потребуется время. Но сдерживать себя становилось все труднее.

Утром во вторник Джонатан Харли встретился со своим другом в его стерильно чистом офисе в Первом народном банке.

— Что там такое заварилось, Дел? К чему такая спешка?

Дерберт старался не встречаться с ним взглядом.

— Речь идет о твоем займе, Джонатан.

— А в чем дело? У меня ведь еще в запасе месяц до начала новых переговоров. Вероятно, я попрошу отсрочку еще на шесть месяцев.

Делберт Фразьер чувствовал себя чертовски скверно. Он не знал, кому не угодил Джонатан, у кого из-за него поднялась шерсть дыбом, но, вне всякого сомнения, обладатель этой шерсти очень влиятелен, и тут он ничего не мог поделать. Он не знал, что придумать, чтобы смягчить удар, поэтому просто сказал:

— Банк продал твой заем.

Джонатан притих. Потом сказал, уставившись бессмысленным взглядом в мраморное пресс-папье на письменном столе Дела:

— Ты не можешь так говорить.

— Боюсь, что ничего другого я сказать не могу. Конечно, условия займа остаются теми же, но что касается переговоров о продлении…

Он пожал плечами.

"Но я не стал бы на это рассчитывать, приятель”.

— Кто? — спросил Джонатан, хотя он уже знал. Боже, он знал. А ведь прошло меньше недели. Игра по-крупному! Игра в высшей лиге! Черт бы ее побрал! Внезапно в его сознании всплыло кофейное пятно на ковре в офисе. Ему хотелось убить Элизабет Карлтон.

— Право же, в этом что-то мистическое, — сказал Дел, слегка хмурясь. — Сначала на нас изо всех сил надавили, а потом выяснилось, что заем купила некая Элизабет Карлтон. Послушай, Джонатан, я бы тебя предупредил, но до сегодняшнего утра я и сам ничего не знал. Сегодня утром сам старик Кокс вызвал меня.

— Знаю, — ответил Джонатан. Он с трудом заставил себя улыбнуться старому другу. — Знаю.

— Если я могу что-нибудь сделать, Джонатан… В его мозгу будто возникла пустота, где не было ничего, ни одной мысли.

— Есть и еще банки. Возможно, тебе удастся сделать другой заем и выплатить деньги этой женщине Карлтон, когда наступит время платить.

— Да, это возможно. Но ведь она узнает, кто ссудил мне деньги, и перекупит следующий заем тоже. И все же надо что-нибудь придумать!

— Что собираешься предпринять? Джонатан поднялся с мягкого, слегка потрескавшегося кожаного стула.

— Поеду в Нью-Йорк, — сказал он. Джонатан ушел из банка, вернулся домой и переоделся в спортивный костюм. Он бегал до полного изнеможения. В свой офис вернулся в час дня.

— Я должна сделать — что? Испуганный голос Мидж вызвал у него улыбку. Он повторил:

— Позвоните Элизабет Карлтон. Договоритесь, чтобы она приняла меня как можно скорее.

Миллисент Стейси просунула голову в офис Элизабет.

— Один только вопрос, Элизабет. Хотите видеть завтра Джонатана Харли из Филадельфии?

Элизабет до сих пор не сознавала, как она ждала, чтобы он связался с ней. Значит, узнал только что. Он был не из тех, кто часами обдумывает ситуацию.

— Нет, миссис Стейси, только не завтра. Я приму его в пятницу, здесь, ну, скажем, в десять утра.

"Пусть этот хам попотеет”, — думала она, разламывая свой карандаш надвое. Она вынудит его поработать мозгами.

— Она вас не примет до пятницы, босс, — сказала Мидж.

В течение нескольких минут Джонатан не произносил ни слова.

— Что ж, я отплачу ей той же монетой, — сказал он наконец. — Все в порядке, Мидж. Пожалуйста, закажите мне билет.

— Итак, — сказала Элизабет Кристиану. Она сидела с ногами на софе лицом к нему. — Расскажите о ваших новых пациентах. Есть что-нибудь ужасное? Или что-нибудь захватывающее?

— По правде говоря, нет. У меня появилась новая пациентка — молодая женщина, сидевшая на наркотиках, но ничего “захватывающего”. Если она меня чем-то заинтересовала, то тем, что постоянно лжет, поэтому я и велел ей прийти еще раз.

— Зачем ей лгать? Мне это кажется пустой тратой денег. Зачем лгать своему психоаналитику?

— Вы меня поняли. Но скоро малышка расколется, так мне кажется. А теперь, моя дорогая, расскажите, что произошло в Филадельфии и как обстоят дела с этим банком?

С минуту Элизабет молчала, и Кристиан увидел, что выражение ее лица едва заметно изменилось — глаза сузились, губы сжались в ниточку. Ему это не понравилось.

— Все идет именно так, как я хочу, — сказала она наконец и улыбнулась.

— Я все гадаю, когда же наконец у вас будет заслуженный отдых?

— А, это хороший вопрос. По правде говоря, я получаю от работы столько.., нет, не удовольствия, но я столько узнаю благодаря ей, и, кроме того, власть, Кристиан, власть!

В своем возбуждении она неосознанно прикоснулась рукой к его плечу.

— Я продвинула по службе женщину в одной из наших компаний — она настоящая находка. Это было на Среднем Западе, в Кливленде, чтобы быть точной. Талантливая, полная энергии и напористости. Если она хорошо себя проявит, я переведу ее в Нью-Йорк.

— А что думают все ваши джентльмены о вашей личной кампании за права женщин?

— Теперь они только вздыхают — не позволяют себе никаких пререканий и не сопротивляются. Но местное начальство — все эти славные, “добрые старые приятели”, им, как вы понимаете, такой поворот ненавистен.

— А вам нравится посадить их в лужу.

Она подняла на него глаза, и лицо ее было недовольным.

— Вы ведете себя как психоаналитик, Кристиан.

— Простите, моя дорогая.

Его взгляд на минуту задержался на ее груди, четко очерченной под мягким платьем. Он так желал ее, что это причиняло боль.

— Роуи Чалмерс собирается жениться меньше чем через две недели, — сказала Элизабет.

— Да, я видел сообщение, — ответил он непринужденно, а сам внимательно наблюдал за выражением ее лица. — Надо думать, состоится грандиозная пирушка.

Элизабет гадала, что думают на этот счет Карл-тоны. Любопытно, таят ли еще Лоретта или Майкл зло на Роуи. Свистнуть в последнюю минуту и нарушить все его планы — было бы вполне в их стиле.

Кэтрин Карлтон не собиралась портить обедню Роуи, и тем не менее в пятницу утром она летела в Бостон. Ей было необходимо увидеть Роуи Чалмерса.

Глава 15

Джонатан был измучен и физически, и морально. Он смотрел из окна такси, пока шофер прилагал отчаянные усилия, чтобы влиться в поток машин, а потом выбраться из него на Порт-авеню. Был чертовски сырой и холодный день с моросящим дождем, к несчастью, полностью соответствовавший его настроению.

Он должен был поставить на место Элизабет Карлтон и при этом вести себя правильно. У него не было права на ошибку. Теперь он наконец признался самому себе, что вся эта сцена с Элизабет была большой глупостью. Он нащупал в ней самую болезненную точку и нанес удар, он углядел ее слабость и разил с уверенностью, но теперь пришло возмездие. Теперь ему предстояло найти единственно правильный подход к ней, найти какую-то нейтральную почву для общения. Как угодно.

Он расплатился с таксистом и вышел. Перед ним возвышалось здание “Аберкромби-Карлтон”. Он смотрел на него и считал колонны, потом прошел через вестибюль к служебному лифту, шедшему прямо до верхнего этажа.

Двери лифта открылись, и прямо перед собой Джонатан увидел огромный холл-приемную, который должен был бы казаться странным, потому что в меблировке поражала смесь старинных антикварных вещей с модерном. И тем не менее он таким не казался. Комната выглядела богато, очень богато обставленной, настолько, что на мгновение он испытал пугающее сомнение. Он почувствовал себя золотой рыбкой, выпущенной в океан.

Улыбающаяся молодая женщина спросила его имя, проверила, есть ли оно в списке, потом направила его по выстланному плюшевой дорожкой коридору. И наконец он оказался в просторном офисе, расположенном в конце коридора. Женщина постарше, на двери которой красовалась деревянная пластина с именем “Миллисент Стейси”, поднялась приветствовать его.

— Мистер Харли?

У нее был спокойный и ровный, добрый голос. “Итак, — подумал Джонатан, — Элизабет Карлтон не сказала ей обо мне, об этой “свинье” из Филадельфии, полной шовинистических мужских предрассудков”.

— Да, я здесь, чтобы увидеться с миссис Карлтон.

Миллисент узнала этот ошеломленный взгляд — ей не раз приходилось видеть такое выражение лица у людей, впервые приходивших сюда. Взгляд человека, впервые оказавшегося в самом центре могущества, невероятного могущества.

— Пожалуйста, присядьте на минутку, мистер Харли. Я доложу миссис Карлтон, что вы здесь.

Он сел на стул, показавшийся ему образцом французского антиквариата, моля Бога, чтобы стул не сломался, не выдержав его веса. Стул устоял. Джонатан даже и не подозревал, что стальные скобы защищали драгоценную мебель от поломки. Джонатан взял в руки ежегодный отчет АКИ, лежавший поблизости. “Нет, — подумал он, просмотрев несколько глянцевых и очень хорошо оформленных страниц. — Я не буду смотреть его дальше. На этот раз я должен вести себя правильно”.

Через минуту появилась Миллисент и улыбнулась ему материнской улыбкой.

— Не будете ли так любезны войти, мистер Харли? Я принесу вам кофе и датское пирожное. Подойдет?

Он кивнул, но его сжигало нетерпение — в мыслях он рвался вперед. Джонатан глубоко вздохнул, расправил плечи и вошел в офис Элизабет Карлтон. У него ушла минута на то, чтобы осознать, что в ее офисе поместились бы три его. Комната походила скорее на тронный зал. Боже, сколько же это стоило! Он бесшумно ступал по ковру, ворс которого был настолько длинным, что ноги утопали в нем и у него убавилось на дюйм роста.

— Мистер Харли.

Его взгляд встретился с глазами Элизабет, и Джонатан кивнул ей. Она казалась более суровой и официальной, чем во время визита в Филадельфию. Строгий шерстяной костюм, светлые волосы стянуты назад в тугой шиньон, открывая изящно очерченное лицо. Неужели она старалась выглядеть такой специально для него? Неужели Элизабет пыталась заставить его забыть о том, что она женщина? Он хотел сказать ей, что, несмотря на костюм мужского покроя, она выглядит подлинной женщиной, только слишком худа.

— Привет, миссис Карлтон. Она жестом указала ему на огромное кожаное кресло и села за стол напротив.

— Ваш полет был приятным, мистер Харли? “Никаких разговоров о гольфе или футболе”, — подумал он и едва заметно улыбнулся.

— Вполне приятным, миссис Карлтон.

— К сожалению, наша зимняя погода сегодня показала себя во всей красе.

— В Филадельфии такая же.

— А вот и кофе.

— Черный, пожалуйста, — попросил Джонатан Миллисент Стейси.

Он отрицательно покачал головой, когда она предложила ему датское пирожное.

Миллисент бросила на него полный понимания взгляд, и он пожалел, что не взял три датских пирожных.

Джонатан пил мелкими глотками превосходный крепкий кофе. Может быть, АКИ владеет и кофейными плантациями на Ямайке?

— Вы здесь потому, что теперь я могу получить с вас долг по займу. Верно, мистер Харли?

"Прекрасно, — думал он, — пусть сияет, пусть воображает, что победа за ней, пусть думает, что уже выиграла”.

— Да, конечно, — ответил он.

— В вашем распоряжении осталось семь недель, мистер Харли, и тогда я, разумеется, буду ждать погашения долга. Никакой отсрочки.

— Я на это и не рассчитывал.

— Тогда почему же вы приехали?

Он ответил не сразу, а продолжал цедить мелкими глотками свой кофе. Как ни странно, Элизабет почувствовала, что вовсе не получает от своей победы того удовольствия, на которое рассчитывала. Джонатан Харли казался измученным, на висках у него пробивалась седина. Во время их первой встречи ничего подобного не было, или она просто не заметила? На нем был прекрасный угольно-серый костюм-тройка, шелковый галстук с консервативным рисунком красиво выделялся на фоне белоснежной рубашки. Она терпеливо ждала, пока Джонатан не начнет умолять о пощаде.

— Я приехал сказать вам, что продам свою компанию, если ко времени выплаты долга не смогу возвратить заем.

— Ах.

Так, значит, он капитулировал полностью и не будет валяться у нее в ногах, пытаясь ее разжалобить.

— Вы приняли мудрое решение, мистер Харли. Однако мне бы хотелось, чтобы наш торг состоялся немедленно.

«Ни в коем случае, леди!»

— Не думаю, миссис Карлтон, что это возможно, — ответил Джонатан непринужденно. — Я еще не готов признать свое поражение. Вы понимаете меня?

— Да, я могу понять. И тем не менее совершенно ясно, если трезво взглянуть на ваши финансовые обязательства, что у вас не будет денег, чтобы возвратить долг, когда я этого потребую. Вы потратили деньги на укрупнение своей компании, что полностью обескровило ваш счет. И сбыт продукции не расширился до такой степени, как вам бы хотелось.

— Это произойдет.

— И у вас возникли проблемы с профсоюзами, или вот-вот возникнут.

— Верно. Вы очень хорошо информированы, мэм.

Он огляделся. Если бы он имел возможность распродать обстановку этого чертова офиса, вероятно, ему удалось бы разрешить все свои денежные проблемы.

— Конечно.

Она старалась не выдать своих чувств, держаться совершенно спокойно и профессионально.., ну, возможно, самую малость позлорадствовать. Он позволил себе так зарваться, вел себя так грубо, низко, даже жестоко.

— Итак, — сказал он, глядя ей прямо в глаза, — какова наша позиция сегодня и какова точка опоры?

— Не думаю, мистер Харли, что у вас вообще есть точка опоры, — ответила Элизабет, позволив себе лишь малую толику злорадства.

Джонатан ощутил, что ворот душит его, что он слишком тугой, но он не мог не понимать, что заслужил подобную шпильку. Элизабет взяла ручку с золотым пером и начала не без изящества играть ею. Он внимательно наблюдал за ее ртом, слушая, как она продолжает:

— По правде говоря, мистер Харли, у меня есть искушение вернуться к предложению, которое я сделала вам. Сделала с самыми лучшими намерениями и очень выгодное, если припоминаете.

— Я был ужасно невежлив с вами. С моей стороны это было неприлично.

Как ни странно, его слова вовсе не прозвучали как извинение. Заученная фраза, будто бы отрепетированная заранее.

— Да, это было неразумно с вашей стороны. Могу я спросить, почему вы так себя вели, мистер Харли? Почему вы набросились на меня с таким ожесточением?

— Я не хочу продавать свою компанию. Никому не хочу ее продавать. Она моя и всегда была моей. В этом случае я был бы груб с самим Господом Богом.

— Понимаю.

— Возможно, и понимаете.

— Я не убивала своего мужа, мистер Харли. Не успев произнести роковые слова, Элизабет вздрогнула. Она не собиралась говорить этому человеку ничего подобного, у нее было ощущение, будто ее ударили, только на этот раз она сама подставилась.

— Присяжные приняли вашу сторону, — сказал он, пожимая плечами, но вместе с тем наблюдая за нею и понимая, что эти слова просто сорвались у нее с языка, и оставалось гадать — почему. И снова на короткое время она показалась ему живым человеческим существом, настолько живым и подлинным, что он почувствовал неловкость. Он должен был отпустить ее в ее стихию-океан и позволить ей снова принять обличье барракуды.

"Ладно, — подумала Элизабет, — раз я начала разговор, то должна довести его до конца”.

— Собственно говоря, присяжные поверили не мне, а доктору Кристиану Хантеру. И он вовсе не мой любовник.

И снова Элизабет удивила его. Зачем говорить все это? Он понятия не имел, как ей отвечать, вероятно, следовало извиниться, что он и сделал против воли:

— Возможно, все так и есть. Я не должен был так набрасываться на вас.

Он сделал над собой усилие и улыбнулся.

— Право же, мадам, я вовсе не такой хам и шовинист, каким показался. Как я уже сказал, по всей вероятности, я бы проявил жестокость и к самому Господу Богу.

«Прекрати, Элизабет! Ради» всего святого, остановись!” Она умела распознать искреннее извинение, когда слышала его, но сейчас не обратила на него внимания. Ее голос стал размеренным и холодным — ей удалось овладеть собой.

— А теперь, мистер Харли, вернемся к делам. Так вы отказываетесь продать мне вашу компанию немедленно?

— Да, отказываюсь.

— Цена, которую я вам предлагаю, с каждой неделей промедления будет снижаться. Он пожал плечами.

— Вам решать, мэм.

— Есть кое-что еще, мистер Харли, что вы должны полностью осознать. Я располагаю кое-какой информацией о компаниях, не заинтересованных в том, чтобы их покупали. Они стараются найти так называемого “белого рыцаря”, кажется, так это называется. Другого покупателя.

— Я разбираюсь в терминологии, миссис Карл-тон.

— Да, — сказала она. — Итак, я собираюсь предложить вам следующее: если вы подпишете законное соглашение о том, что в случае невозможности отдать долг продадите компанию мне и никому другому, в обмен на это я оставлю в силе свое первоначальное предложение.

— А если я откажусь?

— Уверяю вас, мистер Харли, я буду в курсе каждого вашего шага. Если вы попытаетесь найти, например, какую-нибудь другую компанию, с которой пожелаете слиться, я узнаю об этом и уничтожу вас.

— Вот это разговор по существу, — ответил он. Его голос все еще оставался спокойным, он следил за своей речью, хотя эта чертова баба вызывала у него желание задушить ее голыми руками. Он смотрел на ее кремового цвета блузку с высоким воротом, и ему хотелось рассмеяться над самим собой. На мгновение мелькнула мысль: почему она не носит драгоценностей? Конечно, у нее достаточно денег, чтобы купить даже целый ювелирный магазин.

— Я не шучу, мистер Харли.

— Миссис Карлтон, — ответил он спокойно, глядя ей прямо в лицо, — могу вас заверить, что я никому не продам свою компанию.

— Никому другому, мистер Харли.

— Как вам будет угодно. Он снова пожал плечами.

— У вас нет выбора!

Он только улыбнулся. У Элизабет возникло желание ударить его, такое сильное, что руки сами сжались в кулаки. Почувствовав, что Харли это заметил, она быстро распрямила согнутые пальцы.

— Так вы отказываетесь подписать соглашение?

— Почему бы вам не дать мне экземпляр, чтобы я мог просмотреть его?

Элизабет ответила очень тихо и спокойно:

— Вам не удастся отдать деньги по займу, мистер Харли. Будьте же благоразумны.

Джонатан плавно и грациозно поднялся. Он долго смотрел на нее сверху вниз.

— А не пообедать ли нам вместе? Вы могли бы отпраздновать свою победу. Правда, это несколько преждевременно, но я не стал бы возражать.

Она в полном замешательстве смотрела ему в лицо широко раскрытыми глазами.

— Но вы должны порекомендовать ресторан. В ваших краях я ничего не знаю.

— Да вы не в своем уме, если воображаете, что можете заставить меня переменить решение!

— Ничего подобного мне и в голову не приходило.

— Тогда зачем вы меня приглашаете?

— Через час-другой я проголодаюсь, а мой самолет вылетает только в три часа. Подумайте, миссис Карлтон, я готов уделить вам свое время, свой досуг, а вы можете злорадствовать, сколько душе угодно.

— Нет, вы точно не в себе, — сказала Элизабет и тем не менее поднялась с места и направилась к телефону.

— Миллисент, пожалуйста, закажите столик на двоих в “Кантине” от моего имени. Как насчет мексиканской пищи, мистер Харли.

— Я люблю ее.

— Вот и отлично. Возможно, мне удастся изменить вашу точку зрения на подписание документа, если я накачаю вас коктейлем “Кадиллак Маргарита”.

— А что это, черт возьми, такое?

— Коктейль “Маргарита” с добавлением Гран Марнье. Убивает наповал.

Элизабет покачала головой, дивясь себе самой. “Мы разговариваем почти дружески”, — подумала она вяло. И тотчас же распрямилась и расправила плечи, снова приняв отчужденный вид.

— Моя помощница миссис Стейси расскажет вам, как добраться до ресторана, мистер Харли. Мы встретимся там в…

— Думаю, я с: удовольствием прогулялся бы по вашей штаб-квартире, миссис Карлтон.

Она снова почувствовала, что озадачена. Хмурясь, Элизабет смотрела на него.

— Очень хорошо. Я жду вас в своем кабинете в полдень, а тем временем велю кому-нибудь из моих служащих показать вам здешние достопримечательности.

— Благодарю вас.

"Пока все идет хорошо”, — думал Джонатан. Он пожал женщине руку и вышел. Ему было трудно удержаться от улыбки, оказавшись лицом к лицу с Миллисент Стейси, лицо которой выражало смущение. Итак, ему действительно удалось поймать эту стервозу, эту Карлтон, врасплох. Ему удалось выиграть у нее одно очко.

Смиренно следуя за неким молодым человеком по разным отделам АКИ, Джонатан размышлял о том, как ему держаться с ней во время ленча. Должен ли он обращаться с ней как с женщиной? Льстить?

"Кантина” была декорирована в стиле “Арт Деко”, что само по себе не вязалось с названием ресторана. Элизабет любила здесь бывать.

Метрдотель Хосе немедленно бросился к ней навстречу и помог снять плащ.

— Я так рад, что вы здесь, миссис Карлтон.

— Это человек из другого штата, Хосе. Угости его своим “Кадиллаком Маргарита”, сделай для него экстракрепкий. Мачо.

— Сделаю, миссис Карлтон. Сюда, пожалуйста. Ваш столик.

"Ну еще бы, — думал Джонатан. — Черт, уж не владеет ли она и этим рестораном”. Ее столик был расположен отдельно от других, в стороне от любопытных глаз.

Элизабет заказала перье, а Джонатан почувствовал, что честь обязывает его заказать рекомендованный Элизабет коктейль. Как испытание его мужественности. Ему хотелось расхохотаться над собой.

— Тост, миссис Карлтон, — сказал он, когда им принесли напитки. Заметив, что она колеблется, Джонатан добавил:

— Выпьем за вашу победу. Уничтожить и стереть с лица земли мерзкого типа из Филадельфии!

— Похоже на правду, — отозвалась она, слегка прикоснувшись своим бокалом к его бокалу.

Пригубив, Джонатан сразу же понял, что этот коктейль будет его единственной выпивкой за весь день. Напиток бил без промаха. Если бы Элизабет удалилась ненадолго в дамскую комнату, Джонатан выплеснул бы пойло в стоявший за спиной цветок в кадке. Роз всегда удалялась, когда они приходили в ресторан, попудрить носик, как она выражалась. Элизабет не сделала никакой попытки встать, и он произнес беззаботно:

— Вы очень быстро все провернули, миссис Карлтон.

— Да, не спорю. Вы меня здорово разозлили, мистер Харли. Я только вчера приняла решение не разорять вас.

— Значит, мне повезло, да?

— Я бы сказала, что вы можете считать это благословением Божьим, ведь мой первоначальный план был совсем другим.

— Значит, разорить?

— Да, уничтожить. Но потом, изучив бумаги, я поняла вас лучше: компания — ваше любимое дитя, вы приложили столько усилий, чтобы сделать ее такой, какая она есть. Я уничтожу вас только в случае, если у меня не будет другого выбора.

— Итак, я должен позаботиться о том, чтобы у вас было много вариантов.

— Вам следует лучше заботиться о том, что вы говорите. Я не намерена в дальнейшем терпеть оскорбления — от вас или от кого бы то ни было другого.

— Думаю, я сумею сдержать свой язык, точно так же, как и другие части тела, — ответил он и сделал еще один крошечный глоток из своего бокала.

"Что это? Шутки на сексуальные темы? — недоумевала Элизабет, слегка хмурясь. Ну, если так, я сама виновата — незачем было отправляться обедать с ним”. Харли застал ее врасплох своим приглашением, но и, кроме всего прочего, ей хотелось позлорадствовать, самую малость, но все же хотелось. А возможно, и не самую малость.

— Вы о чем-то задумались, миссис Карлтон?

— Всего лишь о том, что могло бы заставить вас снова обрушить на меня оскорбления?

— Вы меня провоцируете?

— Вы прибегаете к тактике судейских, мистер Харли? Отвечаете вопросом на вопрос?

— Почему бы и нет, миссис Карлтон? У меня ведь есть степень в области права. Я получил ее в Гарварде.

— Такой степени у вас нет, Харли.

Он широко улыбнулся.

— Полагаю, вы все обо мне знаете. Даже, где у меня родинки.

Элизабет совсем не нравился такой оборот разговора. Он умен, очень умен.

— Нет, — ответила она холодно, — но я знаю все о вашем браке и разводе.

— А, так теперь вы решили нанести удар ниже пояса?

— Все это довольно мерзко. Я догадываюсь, что ваш тесть, а точнее, бывший тесть, имей он какое-нибудь влияние на Первый народный банк, принял бы все меры, чтобы вас просто выкинули оттуда.

— Вот тут-то вы ошибаетесь. Эндрю Пилсон остался моим другом.

"Он лжет”, — подумала Элизабет. По ее сведениям, Пилсон готов содрать шкуру со своего бывшего зятя.

Он заметил недоверие в ее глазах и добавил:

— Эндрю хорошо знает свою дочь.

— Так это все ее вина? Конечно, мне следовало бы догадаться. Мелкая, испорченная женщина? Верно?

— Вы мстите мне за ту, первую встречу?

— Да нет же, просто испытываю, мистер Харли, просто испытываю. Видите ли, каждая встреча с бизнесменами дает мне нечто новое, я учусь.

И снова этот проблеск человечности, от которого ему становилось не по себе, — Вы молоды, — сказал он отрывисто.

— Не особенно. Мне уже двадцать девять.

— Осмелюсь возразить, что в пятистах компаниях “Форчун” найдется очень мало исполнительных директоров вашего возраста.

— Если только они не унаследовали этот пост.

— Да, — ответил он, — если пост не поднесли им на тарелочке.

— Мне не поднесли его на тарелочке, мистер Харли.

Он не мог удержаться от замечания:

— Три года — это не столь уж большая плата.

— А я все думала, — отозвалась Элизабет, — как долго вы сможете держать в узде свою ненависть.

— Неужели я выгляжу таким свирепым? Эй, официант. Что бы вы посоветовали заказать, миссис Карлтон?

К своему удивлению, Джонатан, который вовсе не был поклонником мексиканской кухни, нашел буррито [25] восхитительным. Улыбаясь, он признался Элизабет, что с удовольствием заказал бы дюжину огромных буррито.

Приступив к салату тако [26], Элизабет размышляла, что ей так и не удалось поставить его на место. Скользкий тип — настоящий мастер в своем роде.