Виктория ехидно усмехнулась:
      - Вы хотели помучить меня неизвестностью, а ", в свою очередь решила вести себя так, словно это меня ни капельки не интересует. Так вы быстрее все расскажете сами.
      Рафаэль протянул ей еще кусочек персика. Некоторое время он молча и очень внимательно следил, как она ест. Капелька сока потекла по подбородку девушки, и он, наклонившись, вытер ее уголком салфетки. Виктория не отшатнулась, не вскочила с места. И только с неожиданной грустью посмотрела ему прямо в глаза.
      - Я неоднократно упоминал в своем рассказе о Леоне Эштоне, - не выдержав затянувшейся паузы, отрывисто проговорил Рафаэль. - Так вот, я отвезу вас к его двоюродной тетке леди Люсии. Сам я ни разу не видел эту уважаемую даму, но Леон мне очень много о ней рассказывал.
      - А если она не пожелает меня принять? - перебила Виктория.
      - Я очарую ее, - улыбнулся Рафаэль. - Как вы считаете, если я очень постараюсь, сможет ли женщина, я подчеркиваю, любая женщина, мне отказать в такой незначительной просьбе?
      - Я бы точно не смогла, - откровенно призналась Виктория, - но на меня не стоит ориентироваться. Боже мой, а вдруг я ей не понравлюсь?
      - Думаю, вам не стоит волноваться раньше времени, - как можно более убедительно сообщил Рафаэль и приготовился встать, но неожиданный вопрос заставил его застыть на месте.
      - Почему вы с Дамьеном не любите друг друга?
      - У вас странная привычка, - немного придя в себя, заметил он, задаете вопросы без всякой связи с предыдущими. Как на это реагируют ваши собеседники?
      - Не могу сказать, - последовало еще одно откровенное признание. - Я ни с кем не общалась, кроме Дамарис.
      - А кто это?
      Теперь настала очередь Виктории разинуть рот от удивления.
      - Ваша племянница. Ей уже три года. Это единственное существо на всем белом свете, которое меня по-настоящему любит. Я ужасно по ней соскучилась.
      - А я даже не знал о ее существовании, - признался Рафаэль. - Впрочем, это и неудивительно, мы с Дамьеном не виделись уже больше пяти лет.
      - А почему?
      - Виктория, по-моему, вы слишком любопытны, - вяло возмутился Рафаэль, - настоящая леди должна уметь держать язык за зубами и не задавать неуместных вопросов.
      Девушка поудобнее устроилась на стуле и, насмешливо поглядывая на своего собеседника, заявила:
      - А вот Дэвид никогда не делал мне подобных замечаний, и на любой вопрос, пусть даже самый неожиданный и странный, я всегда получала немедленный ответ.
      - А кто такой Дэвид?
      - Дэвид Эстербридж, сын сквайра Эстербриджа.
      - О, я его помню, - обрадовался Рафаэль, - ничтожный слюнтяй и хлюпик, он еще всегда хныкал, если у него что-то не получалось. А при чем здесь он?
      Виктории вовсе не хотелось рассказывать посторонним людям о бесславном конце их так и не начавшегося романа. Но при всем том она сочла необходимым дать хотя бы самые общие пояснения:
      - Я собиралась выйти за него замуж, чтобы таким образом избавиться от Дамьена и уехать подальше от Драго-Холла. Но этого не получилось. Он.., я.., мы решили, что это не лучший выход.
      Припомнив, как ей было больно от совершенно незаслуженной обиды и как потом боль уступила место гневу, Виктория добавила:
      - Скорее всего он никогда по-настоящему не хотел жениться на мне. Впрочем, как и я стать его женой.
      Лицо Рафаэля поочередно выражало то удивление, то недоверие. Он молчал, и Виктория поспешила заполнить затянувшуюся паузу.
      - Все получилось так странно... Если верить Дэвиду, больше всего в их доме хотел видеть меня его отец. Но зачем? Может, до него дошли слухи, что я вовсе не так уж бедна, и он стремился заполучить мои деньги?
      - Это маловероятно, - не задумываясь ответил Рафаэль. - Дамьен, каковы бы ни были его намерения по отношению к вам, никогда бы не допустил распространения информации, имеющей столь личный характер. Так что можете не сомневаться: о ваших деньгах не знала ни одна живая душа.
      - В любом случае, - вздохнула Виктория, - это к лучшему. Я никогда не любила Дэвида и едва ли сумела бы стать ему хорошей женой. Все равно из этого брака ничего бы не получилось.
      Рафаэль рассмеялся:
      - Слушая вас, я начинаю верить, что женщины все же могут обладать некоторой долей здравого смысла, по крайней мере некоторые из них. Уверен, вы не должны ни одной минуты сожалеть о случившемся.
      Эстербридж - слабый и безвольный слизняк. Он недостоин вас.
      - Не знаю, кто из нас кого недостоин, но должна признаться, я чувствовала себя очень неловко, собираясь выйти замуж без какого-либо намека на любовь и страсть.
      - Называйте вещи своими именами! - громогласно заявил Рафаэль. - Вы бы сделали его несчастным, превратив его жизнь в сплошное ежеминутное мучение!
      Возмущенная до глубины души Виктория в первый момент не могла вымолвить ни слова.
      - Кем же вы меня считаете?! - с трудом обретя дар речи, воскликнула она. - Фурией? Ведьмой? Мегерой? Может быть...
      - Нет, нет, успокойтесь, ради Бога. Я вовсе не это имел в виду. Я только хотел сказать, что вы слишком решительная и волевая женщина для такого бесхребетного субъекта. И он бы это довольно быстро понял.
      Мгновенно успокоившись, Виктория застенчиво улыбнулась.
      - Приходится быть сильной и мужественной, когда остаешься совершенно одна на свете. - При этом в ее голосе не было ни капли сожаления, ни малейшего сочувствия к самой себе, так свойственного женщинам.
      Мысленно Рафаэль подивился спокойной решительности этого одинокого, слабого, но в то же время такого сильного существа. Он с удивлением смотрел на нее, словно впервые открывая для себя стройную и изящную фигуру, длинную шею, правильные и тонкие черты лица, большие выразительные глаза, нежную и гладкую, тронутую едва заметным румянцем кожу, свежий алый ротик с безукоризненно ровными и сверкающими белизной зубами. С огромным трудом Рафаэль сумел справиться с собой и придать своим мыслям другое, более безопасное направление. Он резко отодвинул стул и встал.
      - Уже поздно, завтра рано вставать. Пойдемте, я провожу вас в вашу комнату.
      Виктория молча последовала за ним, искренне недоумевая, что могло его так рассердить. У дверей комнаты Рафаэль учтиво и необыкновенно церемонно поклонился ей и, пожелав спокойной ночи, очень быстро, почти бегом удалился.
      Этой ночью, лежа без сна, Виктория впервые поняла, что нельзя ко всем мужчинам подходить с одной-единственной меркой. Возможно, отдельные представители подлого мужского племени могут и не быть такими негодяями, как Дамьен.
      Боль может даже правдивого человека сделать лгуном.
      Публилиус Сайрус
      Глава 5
      Сделав глубокий вдох, Виктория поплотнее стиснула зубы, чтобы не застонать. Слишком поздно она поняла, что не сможет весь день провести в седле. А еще собиралась всю дорогу до Лондона ехать верхом. Господи, как больно!
      "Безмозглая дура, - корила она себя, с трудом сдерживая слезы, поделом тебе, впредь будет наука. Никогда не забывай о своем увечье. Иначе оно именно таким образом будет напоминать о себе. Даже не пытайся вести себя как все нормальные люди! Ты изуродована и знай свое место!"
      Виктория даже зажмурилась, тщетно пытаясь овладеть собой, как-то справиться с болью.
      Почувствовав, что всадник отпустил поводья, кобыла зафыркала и пошла в сторону.
      - Виктория, будьте внимательнее!
      Решив, что эта пытка теперь уже никогда не кончится и остается только смириться, она со слабым стоном вернулась к действительности и сразу же подчинила себе лошадь.
      Обладай она хотя бы каплей благоразумия, она вернулась бы в экипаж после короткой остановки на обед. Но ведь тогда еще не было такой адской, нестерпимой боли! Увы, до вечера еще очень далеко. Виктория не смотрела по сторонам, ничего не замечала вокруг. А день был изумительный - ясный, тихий, теплый. Низко стоявшее над горизонтом бледное лучистое солнце заливало все вокруг мягким светом, придавая особое очарование этому часу. По обе стороны дороги вольно раскинулись поля, покрытые густой сочной зеленью. Воздух был свеж и благоухал ароматами трав и полевых цветов. Однако боль в ноге к этому времени стала вообще невыносимой, хотелось кричать и громко плакать, и Виктория наконец поняла, что выбора у нее нет.
      - Рафаэль! - слабым голосом позвала она. - Я бы хотела продолжить путь в экипаже.
      - А что случилось? Вы устали сидеть в седле?
      - Да. - Девушка моментально ухватилась за протянутую ей соломинку. - Я давно не ездила верхом и не ожидала, что это тяжело.
      Рафаэль не сводил с нее пристального взгляда. Он отметил, что Виктория очень бледна, в глазах появился странный нездоровый блеск. Это не простая усталость. С ней что-то не в порядке.
      - Что ж, воля ваша. - Рафаэль медленно поехал навстречу приближавшейся карете. Пользуясь случаем, что на нее никто не смотрит, Виктория со стоном сползла с лошади и, стараясь не хромать, тоже двинулась к своему экипажу.
      "Осталось совсем немного, - уговаривала она себя, - всего несколько шагов. Только бы не опозориться! Господи, смилуйся, не дай мне упасть у него на глазах!
      Ведь тогда все раскроется, он узнает о моем уродстве и будет испытывать ко мне жалость, смешанную с отвращением. Я не переживу этого!"
      Виктория подошла к открытой двери кареты и оглянулась. Слава Богу, Рафаэль был занят: он привязывал ее кобылу к задку кареты и не обращал на девушку никакого внимания. Именно в этот момент больная нога все-таки подвернулась, и девушка, без сомнения, упала бы, но стоявший рядом кучер Том подхватил ее в охапку и без лишних церемоний запихнул в ожидавший экипаж.
      Откинувшись на сиденье, Виктория вытянула ногу, уложила ее поудобнее и немедленно начала массировать больное бедро.
      Подошедший Рафаэль поинтересовался, все ли с ней в порядке и не нужно ли чего-нибудь еще. Виктория скорее согласилась бы умереть на плахе, чем признаться кому-нибудь в истинных причинах своего поведения. Поэтому, через силу улыбнувшись, она заверила его, что в жизни не чувствовала себя лучше, просто немного устала от столь длительной верховой езды.
      Подумать только, еще целых три дня в этом чертовом гробу на колесах. Но по крайней мере она теперь будет умнее и не сядет верхом на лошадь. Ну разве что только утром на пару часиков.
      Если Рафаэль и недоумевал, почему Виктория садится в седло только по утрам и на такое непродолжительное время, то с ней он не делился своими сомнениями. В конце концов, решил он, любой даме позволительно иметь свои причуды и капризы.
      Всякий раз наблюдая из окна, как Рафаэль легкой и пружинистой походкой идет к своему роскошному жеребцу и взлетает в седло, Виктория испытывала жгучую зависть. Как хорошо быть сильным и ловким, а главное - здоровым! Ведь тогда нет необходимости постоянно бояться, что окружающие заметят твою слабость, не надо все время помнить об осторожности, потому что иначе снова придет боль. Ужасно мучительно каждый день, каждую минуту сознавать свою ущербность, знать, что тебе нельзя того, что можно другим.
      Рафаэль тоже постоянно думал о своей юной спутнице. Ему нравился ее неподдельный интерес к его приключениям, и каждый вечер он рассказывал ей о странах, в которых когда-то побывал, о людях, с которыми встречался. Он поведал ей и о своем дедушке, об огромном количестве теток, племянниц, племянников и прочих двоюродных родственников, живущих в Испании. Он говорил о необъятных просторах американского континента, об удивительном разнообразии населяющих его людей: от купцов и моряков-китобоев Бостона до виргинских плантаторов с их армиями чернокожих рабов. Он рассказал о живописных уголках Средиземноморья, о Гибралтарском проливе, о пиратах, до сих пор нападающих на одиночные суда, о Ямайке, о работе на сахарных плантациях. В общем, он уставал говорить быстрее, чем она - слушать. И обычно все их вечерние беседы заканчивались одинаково. "Ну вот и все", говорил охрипший Рафаэль, после чего немедленно следовал разочарованный вздох его благодарной слушательницы.
      Поразмыслив, Рафаэль решил, что, очевидно, Виктория всегда была очень одинока и отчаянно нуждалась в дружеском общении, участии, которых была лишена. К несчастью, первым обратившим на нее внимание был Дамьен, вдруг разглядевший в маленькой кузине своей жены очаровательную девушку.
      Виктория была далеко не глупа и быстро поняла, что география странствий отважного капитана в точности совпадает с картой военных действий англичан и наполеоновских солдат. Было вполне очевидно, что это не простое совпадение и Рафаэль не обычный моряк. Однако Виктория решила не вдаваться в подробности. Возможно, он и сейчас выполняет какое-нибудь секретное поручение. И если она будет надоедливой, он может вообще прекратить свои вечерние рассказы.
      Последнюю ночь перед прибытием в Лондон они провели в Бейзинге. Как обычно, ужинали в отдельном кабинете. Но в тот вечер Виктория была необычно тиха и молчалива. Не привыкший к такому поведению, Рафаэль поинтересовался:
      - Вы напуганы?
      - Немного, - согласилась она. - Я никогда не была в Лондоне и никого там не знаю. А вдруг я не понравлюсь леди Люсии и она не захочет видеть меня в своем доме? Или вам надоест со мой нянчиться?
      Рафаэль попытался успокоить ее, но тщетно:
      - Не волнуйтесь, все будет хорошо, давайте я лучше положу вам еще мяса. Смотрите, вот этот кусочек выглядит очень аппетитно.
      Руководствуясь своей чисто мужской логикой, Рафаэль искренно считал, что вкусная еда - лучшее лекарство от любых проблем и неприятностей.
      Однако Виктория ела мало. Тогда, чтобы хоть чем-то развлечь ее, Рафаэль начал рассказывать занимательную историю о том, как он впервые встретил своего слугу Савори, оставшегося на "Морской ведьме".
      - Тогда ему было всего четырнадцать лет, и он слыл лучшим карманником Лондона и окрестностей. Видимо, поэтому к нему так прилипла кличка Флэш . Мы и сейчас его так зовем. Это нечто вроде второго имени.       Но вместо веселой или хотя бы удивленной улыбки Рафаэль увидел на лице девушки откровенный испуг.
      - Боже мой, значит, ваш слуга - самый настоящий преступник?
      - Ну да, - не стал спорить Рафаэль, - причем я поймал его, когда он пытался обчистить мои собственные карманы. Он был крайне удивлен, когда его схватили за руку, но, чтобы не отправляться прямиком за решетку, согласился стать моим слугой ровно на три месяца. Мы условились, что если ему не понравится работа, то по истечении установленного срока я уплачу ему двадцать фунтов и отпущу на все четыре стороны. Работа ему понравилась. Парень влюблен в море, он сам отличный моряк, и, я думаю, именно это обстоятельство решило дело. Флэш - верный и преданный друг. Думаю, он меня покинет, только если я брошу плавать. Как бы он хорошо ни относился ко мне, море он любит больше всего на свете.
      - И куда он денется? Опять воровать? Или наймется на какое-нибудь суденышко контрабандистов?
      - Надеюсь, что нет. Постараюсь не допустить ни того, ни другого. Когда Том Меррифилд вернется домой в Корнуолл, он отвезет Флэшу приказ присоединиться к нам в Лондоне. А там видно будет.
      Они въезжали в Лондон под проливным дождем. Но чересчур взволнованная Виктория наотрез отказалась сесть в экипаж. Мысленно усмехнувшись ее наивной восторженности, Рафаэль твердо сказал:
      - Я не желаю, чтобы в самом конце нашего путешествия вы схватили простуду, и не хочу представлять вас благородной леди Люсии в столь плачевном виде. Вы только посмотрите на себя: мокрая крыса да и только.
      Признав его доводы вполне справедливыми, Виктория неохотно вернулась в осточертевшую ей карету и поплотнее закуталась в плащ.
      А Рафаэля неожиданно начали одолевать сомнения. Глядя на величественный фасад огромного дома леди Люсии, он глубоко задумался. Что, если Леон ошибся в своей оценке и высокородная дама их даже не пустит на порог? А может, ее и дома нет? Или...
      - Как красиво, правда, Рафаэль? - Виктория, наполовину высунувшись из окна экипажа, с восторгом рассматривала великолепный особняк.
      - Это точно, - вздохнул Рафаэль, - в общем, сделаем так: вы сидите здесь и, ради Бога, не двигайтесь с места. А я отправлюсь познакомиться с благородной леди.
      На его громкий стук из недр дома возник внушительного вида дворецкий весьма преклонных лет и с достоинством произнес:
      - Сэр?
      Представившись, Рафаэль попросил проводить его к леди Люсии.
      - Леди очень занята, - последовал невозмутимый ответ, - и не желает, чтобы ее беспокоили. Она плетет кружева.
      - Плетет что? - изумился Рафаэль. - Ради Бога, скажите, зачем ей это нужно?
      - Леди Люсия ненавидит эту работу, - степенно пояснил дворецкий, - и считает необходимым заниматься ею для искупления своих грехов.
      Сообразив, что он откровенничает с совершенно незнакомым человеком, дворецкий добавил:
      - Не желаете ли оставить свою визитную карточку, сэр?
      Рафаэль понял, что наступило время переходить к решительным действиям.
      - Нет, не желаю. Будьте добры, передайте ее милости, что я привез ей другое искупление. Оно сидит в карете, и какие бы прегрешения ни совершила леди, за это она получит полное прощение. - Рафаэль махнул рукой Виктории, и она осторожно высунулась из окна. - А срочность моего дела к вашей хозяйке видна по многочисленным каплям дождя на носу у этой мисс.
      Дворецкий внимательно оглядел насквозь промокшего молодого человека и грязную, явно одолевшую неблизкий путь карету. На какое-то мгновение его взгляд задержался на бледном и усталом лице молодой девушки, после чего сей бдительный страж дома и своей престарелой хозяйки погрузился в размышления.
      Ее милость определенно угробит себя этим нудным, утомительным, а главное - совершенно бесполезным занятием. А все потому, что не вовремя начиталась готических историй Хукхэма. Он вспомнил, как однажды робко намекнул хозяйке, что с этим делом можно было бы подождать до какого-нибудь холодного зимнего дня, когда все равно больше делать нечего, на что ему исключительно вежливо с истинно аристократической мягкостью и учтивостью посоветовали заткнуться.
      Быть может, визит этого приятного и располагающего к себе незнакомца с дамой, насколько ему удалось рассмотреть, очень молодой и красивой, что-нибудь изменит в их однообразном и тоскливом бытии?
      - Очень хорошо, сэр, - наконец решил он, - проходите, пожалуйста.
      Леди Люсия скучала. Пропади он пропадом, этот Диди с его высокомерными и властными замашками... Да и с кружевами тоже... Кажется, этот ужасный шарф никогда не кончится. Леон и Диана еще не вернулись из Вест-Индии. Как долго их нет! Зато граф и графиня Ротенмерские должны скоро пожаловать в Лондон, а с ними и отец графа - маркиз де Шанд. Так что скоро все изменится. Осталось совсем немного дней, переполненных скукой, сражениями с Диди и осточертевшими кружевами.
      На появившегося в дверях представительного дворецкого Диди она взглянула с явным неодобрением.
      - Только ничего не говорите, Диди, - хмуро буркнула леди Люсия, - Я сыта по горло вашей дерзостью.
      - Прибыло новое искупление, ваша милость, - важно сообщил дворецкий.
      Леди Люсия уставилась на него в крайнем изумлении.
      - О чем, черт возьми, ты болтаешь? Думаю, у тебя начинается старческий маразм, и, если разобраться, наверное, уже пора.
      - Нет, леди. Прибыл джентльмен, капитан Рафаэль Карстерс, и с ним молодая леди.
      - Ничего не понимаю, - растерянно пробормотала старая дама, но вдруг ее лицо просветлело. - Погоди, ты сказал капитан? Капитан корабля?
      - У меня нет больше никаких сведений ни о его происхождении, ни о роде деятельности, ни о его прошлом.
      - Проклятый формалист, - вздохнула леди Люсия, - зови же его скорее.
      Увидев вошедшего в гостиную очень красивого молодого человека, леди Люсия чуть не вскрикнула от изумления и немедленно забросила в угол лежавшие у нее на коленях кружева и все принадлежности для их плетения.
      "Какие выразительные глаза, - подумала она, - и цвет чудесный серебристо-серый. Шелковистые волосы, благородное и умное лицо, гордая осанка".
      Рафаэль тоже смотрел на старую женщину, пытаясь представить, какой прием их ждет. Ее пронзительный и казавшийся холодным взгляд и очень прямая надменная осанка не очень-то располагали к доверительной и задушевной беседе. Она внушала невольное уважение, граничащее со страхом. Стряхнув оцепенение, он быстро заговорил:
      - Меня зовут Рафаэль Карстерс, мадам. Спасибо, что согласились меня принять. Это я поженил Леона и Диану.
      - Ах, значит, вы священник, - разочарованно протянула леди Люсия.
      - Что вы, вовсе нет, - поспешил заверить ее Рафаэль. - Я - капитан "Морской ведьмы". Диана и Леон плыли на моем корабле в Вест-Индию. Леон мне о вас много рассказывал. Он говорил, что всю жизнь, если у него случались какие-то неприятности, вы всегда оказывались рядом, приходили на помощь и спасали его. А теперь к делу. Так получилось, что в беде оказался я, и мне очень нужна ваша помощь.
      - Подслушиваешь, Диди? - обрушилась леди Люсия на неслышно подошедшего дворецкого. - Принеси-ка лучше капитану Карстерсу бренди.
      - Осмелюсь напомнить, - степенно изрек нимало не смутившийся Диди, там у вас еще искупление в карете сидит.
      Рафаэль громко рассмеялся, продемонстрировав в дополнение ко всем остальным достоинствам еще и ровные белоснежные зубы.
      - Это и есть моя проблема, мадам. Ее зовут Виктория Абермаль, она неприлично молода, абсолютно неопытна, и я не знаю в Лондоне никого, кто мог бы о ней позаботиться.
      - Немедленно устрой мисс Абермаль, Диди, и позаботься о лошадях капитана Карстерса и его карете, - ни секунды не размышляя, распорядилась старая женщина.
      - Слушаюсь, леди, только сперва я подам бренди капитану, - ответил педантичный дворецкий и с достоинством удалился.
      В нескольких словах Рафаэль ввел старую леди в курс дела. Он объяснил, что Виктория жила в доме его брата и сбежала оттуда, потому что была там несчастна, рассказал, как случайно встретил ее, вырвал из рук контрабандистов и привез с собой в Лондон.
      - Конечно, это далеко не все, - обнаружила свою проницательность леди Люсия, - впрочем, мне пока достаточно. Ах, вот и мое искупление. Подойдите поближе, дитя, я хочу на вас посмотреть.
      Виктория сделала несколько неуверенных шагов и присела в изящном реверансе.
      - Идите сюда, дорогая, и расскажите чуть-чуть о себе. Кто ваши родители? Откуда они?
      - Сэр Роджер Абермаль и леди Беатрис, мадам, - чуть слышно пролепетала насмерть перепуганная Виктория. - Они жили в Дорсете. У меня нет никаких родственников в Корнуолле, кроме кузины.
      - Ну и ладно, садитесь сюда, вам просто необходимо чуть-чуть расслабиться, сейчас я велю принести вам немного мадеры. Ну куда опять запропастился этот проклятый Диди?
      Незаметно возникший прямо из воздуха дворецкий довольно улыбался. Да и как не радоваться? Ее милость весела, энергична, готова к новым приключениям, не говорит о вечных мучениях и не плетет кружева. Этот парень Карстерс вроде бы честный малый. А девушка, хотя и выглядит утомленной, в общем...
      - Я принесу чаю и пирожных, - сообщил он и поспешно вышел.
      - Вы видели что-нибудь подобное?! - воскликнула оскорбленная в своих лучших чувствах леди. - Он вышел раньше, чем я успела распорядиться насчет мадеры!
      - Мне очень хочется чаю, - робко вмешалась Виктория, - и пирожных тоже. Я так проголодалась!
      Леди Люсия с удовольствием поглядывала на свою незваную гостью. "Девушка явно не умеет хитрить, и очень скоро я узнаю всю правду, - думала она, потирая руки от удовольствия в предвкушении чего-то нового и интригующего, - кстати, интересно, женат ли этот красивый капитан?"
      После недолгой светской беседы за чаем и восхитительными лимонными пирожными старая леди решительно скомандовала:
      - Сейчас вы свободны, капитан. Вернетесь к ужину. Ровно в восемь. И не опаздывайте. Я сама прослежу, чтобы мисс Абермаль была устроена наилучшим образом.
      Рафаэль поднес к губам руку хозяйки и быстро вышел. Виктория проводила его взглядом, полным панического ужаса, и осталась наедине с хозяйкой.
      Получив исчерпывающую консультацию у Диди о путях решения жилищного вопроса в Лондоне, бравый капитан уже через полчаса обосновался в превосходных апартаментах всего в пятнадцати минутах езды от особняка леди Люсии.
      А Виктория в это время растерянно разглядывала большую со вкусом обставленную комнату.
      - Это все дело рук Грамбер, - пояснила леди Люсия. - Она здесь за всем следит. Эта женщина мало говорит, зато много делает. Правда, у нее всегда кислая физиономия, словно она только сейчас сжевала лимон без сахара, но согласитесь, это вполне простительный недостаток. Грамбер, - обратилась она к стоящей рядом служанке, - сделай милость, не вороти нос от гардероба мисс Абермаль. Этими детскими платьями мы займемся позже. А сейчас пусть она хорошенько отдохнет.
      Уже закрыв за собой дверь комнаты, леди Люсия все-таки не выдержала и вернулась.
      - Дитя мое, скажите, а наш капитан женат?
      - Насколько мне известно, нет, мадам. Он только что вернулся с моря. "
      - Вот и хорошо, дорогая, а теперь отдыхайте. Виктория осталась одна. Она так устала, что у нее не было сил даже удивляться. Стоя посреди роскошной комнаты, девушка вяло размышляла о непредсказуемости судьбы. Во всяком случае, решила она, это не может быть хуже, чем Дамьен или Епископ со своими контрабандистами. Вздохнув, она сняла туфли, растянулась на очень удобной кровати и через несколько минут уже спала.
      ***
      Великий стратег Люсия несла в комнату Виктории платье. Услышав за дверью плеск воды, она довольно улыбнулась, легонько постучалась и вошла.
      - Ой, мадам! - едва успела воскликнуть Виктория.
      - Только, ради Бога, не утоните от испуга, дитя мое. Я же не капитан Карстерс. Так что можете мыться совершенно спокойно. Я принесла вам платье Дианы Саварол. Думаю, вы слышали о ней от капитана?
      - Да, мадам, - кивнула Виктория, старательно закутываясь в полотенце. Все ее внимание было сосредоточено на том, как бы получше укрыть от посторонних взглядов левую ногу.
      Окинув насмешливым взглядом судорожно наматывающую на себя полотенце девушку, леди Люсия невинно поинтересовалась:
      - Дитя мое, у вас полная грудь?
      - Боюсь, что не очень, - несколько опешив от подобной прямолинейности, пробормотала Виктория.
      - Жаль. Дело в том, что Диана у нас особа далеко не истощенная, что, кстати, очень нравится Леону, так что это платье, очевидно, будет на вас висеть. Но не будем расстраиваться, завтра мы с утра отправимся в магазин и купим все, что нужно.
      - Но, мадам.., вы же меня совершенно не знаете!
      - Это положение легко исправить. В самом ближайшем будущем мы с вами познакомимся получше. К тому же Диди вам расскажет, когда будет в хорошем расположении духа, что вы появились исключительно вовремя. С вами в мою жизнь вошли приключение, авантюра, интрига... Как прекрасно! Видит Бог, мне этого очень недоставало. Ладно, долой эти ваши полотенца, я вас покидаю. Продолжайте спокойно мыться, а я сейчас же пришлю Грамбер. Она вам поможет.
      Но от предложенной помощи Виктория отказалась наотрез.
      - А как же ваши волосы, мисс? - воскликнула оскорбленная до глубины души Грамбер.
      - Хорошо, - подумав, согласилась Виктория, - тогда, пожалуйста, вернитесь ко мне минут через тридцать.
      Несколько минут спустя Грамбер возмущенно делилась своими наблюдениями с хозяйкой:
      - Это очень странно. Не кажется ли вам, что мисс Абермаль - не настоящая леди? Конечно, речь ее звучит достаточно благородно, я не спорю... Но отказаться от помощи? Это невиданно и неслыханно!
      - Не исключено, что ты права, Грамбер. Помоги мне застегнуть колье, там такой ужасный замок. Вот так, хорошо, спасибо. Хотя, быть может, девочка просто стесняется. Обожаю тайны, а ты?
      Не найдя достойного ответа, Грамбер презрительно фыркнула.
      - Ладно, ладно, - повысила голос высокородная леди, - перестань дуться. От твоего выражения лица во всем квартале скиснет молоко.
      Повернувшись навстречу входящей Виктории, леди Люсия получила очередную возможность убедиться, что девушка удивительно хороша собой. Правда, это наглухо застегнутое шелковое платье больше подошло бы пятнадцатилетнему подростку, но пока сойдет и так. Люсия посмотрела на часы и, убедившись, что до прихода Рафаэля еще более получаса, усадила девушку рядом с собой.
      - Виктория, вы мне доверяете?
      - Думаю, что да, мадам.
      - Прекрасно, тогда расскажите, как и где вы встретились с капитаном Карстерсом.
      Виктория в замешательстве прикусила язык.
      - Только ради Бога не говорите мне, что он давний друг ваших дальних родственников или что-то в этом роде, - нетерпеливо добавила леди Люсия. Не забывайте, вы ждете от меня помощи, а я в ответ требую только одного полного доверия. Ну, начинайте же скорее ваш рассказ, дитя.
      Непривычная к таким стремительным атакам, Виктория капитулировала без боя.
      - Теперь я понимаю, почему его лицо показалось мне таким знакомым, задумчиво проговорила леди Люсия двадцатью минутами позже, - когда-то я знала его отца. Красивый был мужчина, сильный, умный. А сколько женских сердец он разбил до того, как встретил свою будущую жену. Но я не знала о близнецах.
      Виктория решила на всякий случай выступить в защиту своего спасителя.
      - Рафаэль совершенно не похож на своего брата. Он хороший, добрый и порядочный.
      У леди Люсии было вполне определенное мнение насчет столь красивого мужчины, но она благоразумно решила оставить его пока при себе.
      Появившийся в это время в дверях Диди торжественно объявил о приходе капитана Карстерса.
      Аккуратно причесанный и чисто выбритый Рафаэль был одет в идеального покроя черный вечерний костюм, безукоризненно облегавший его стройную фигуру. Элегантность молодого человека была безупречной. Он был так красив, что у Виктории перехватило дыхание, а фантастическое сходство с Дамьеном заставило ее похолодеть.
      "Не будь дурой, - мысленно обругала она себя, - он совсем не похож на Дамьена".