Хозяин Вороньего мыса (Том 1)

      - Да, потому, а еще чтобы научить меня послушанию.
      - Тише, тише, - повторил Меррик, - я должен понять, что он сделал с тобой. Теперь ясно, отчего у тебя лихорадка.
      Меррик осторожно снимал простыню, во многих местах прилипшую к кровавым ссадинам. Он знал, что каждое его движение причиняет боль, но мальчик больше не сопротивлялся, даже не стонал. У этого маленького раба сердце воина! Наконец простыня опустилась до талии, и Меррик увидел узкую бледную спину, сплошь покрытую рубцами. Он тихо выругался. Таби уже стоял возле Ларен, лицо у малыша стало белым, по нему тихо струились слезы.
      - Он поправится, Таби, обещаю тебе. Сядь, не хватало еще, чтобы ты свалился за борт.
      Меррик вновь взглянул на худую спину, с которой удары бича сорвали не только кожу, но и мясо. Спина была такая узенькая, белая, и она как-то необычно прогибалась к талии.
      Что-то тут не так!
      Меррик оглядел тонкие руки и плечи, гибкую шею, спутанные, засаленные волосы, бережно уложил ребенка к себе на колени, опустив его на живот, и взялся за разодранные штаны, намереваясь снять их. Ларен вновь забилась, начала колотить Меррика бессильными кулаками, но это не помогло: Меррик просто прижал ее посильнее, положив руку на талию. Наконец он спустил штаны достаточно низко, чтобы обнажить попку. Эта попка не могла принадлежать мальчику. И бедра тоже расширялись отнюдь не по-мужски. Меррик на мгновение прикрыл глаза. О боги, это уж слишком, право же, слишком! Он услышал вопль Клива:
      - Не надо, господин. Не снимай с мальчика одежду! Нужно укрыть его!
      Меррик ответил, обращаясь одновременно и к Кливу, и к девочке, лежавшей у него на коленях:
      - Знаю! Я укрою его.
      Он натянул штаны обратно. Наклонившись, он шепнул в ухо девчонке:
      - Успокойся, теперь, когда я понял, в чем дело, я послежу, чтобы ты была укрыта.
      Потом он начал ругаться и ругался до тех пор, пока не заметил ужас в глазах Таби, и только тогда умолк.
      - Я не причиню ей зла, - тихонько сказал он Таби, - я ничего не сделаю. Сиди, не вставай. Не хватало мне еще из-за тебя волноваться.
      Что же теперь делать с девчонкой?
      Меррик постарался промыть ей спину. Речная вода чистая, нежная, но каким болезненным, каким жестоким должно быть каждое прикосновение к ранам - а ведь это девочка! Меррика никто ни разу в жизни не бил, и сам он никогда не брался за кнут. Он мог ударить по голове, по плечам, особенно когда нужно было добиться повиновения от непокорного пленника, но только не кнутом, рвущим живую плоть. Меррик осторожно прижимал влажную ткань к израненной спине, надеясь хоть немного оттянуть боль, остудить лихорадку. Усилившееся течение покачнуло ладью, и девочка едва не соскользнула с коленей Меррика.
      Он окликнул Олега:
      - Выбери место на берегу. Мы должны отдохнуть до рассвета. Надо подлечить мальчику спину. Траско жестоко избил его.
      Роран, черноглазый, одноухий, слишком темноволосый для викинга, произнес:
      - Все это очень странно, Меррик.
      - Знаю, что странно. Следи за берегом, Роран, потому что я должен присматривать за мальчиком. Кажется, в этих местах нет дикарей, а, Роран? Роран покачал головой:
      - Я бы почуял их, если б у них появилось глупое желание напасть. - Он оглянулся на старого Фиррена, который был опытен не только в кораблевождении, но и в межплеменной торговле.
      Фиррен покачал головой:
      - Нет, здесь безопасно. Однако скоро мы будем возле Чернигова, а там грязных дикарей - сколько угодно.
      - Это я знаю.
      - Только глупец решится напасть на нас, хоть у нас всего одна ладья. Но раз теперь с нами дети, надо быть осторожнее на берегу.
      Меррик удерживал девочку, пока гребцы вытаскивали ладью на узенькую прибрежную полосу, в сущности даже не на берег, а на отмель, усеянную обломками черных скал и плывунами. Темный сосновый бор подступал к самой воде, и одни боги могли видеть, кто таится в этих густых зарослях.
      Склонившись к уху рабыни, Меррик произнес:
      - Теперь я переброшу тебя через плечо, и мы сойдем на берег. Не пытайся бороться со мной и помалкивай.
      Девушка обвисла у него на руках, и Меррику показалось даже, что она вновь лишилась сознания. Он передал Таби Олегу и подошел к Кливу. Ожидая его, молодой раб тревожно расхаживал взад и вперед по узкой каменистой полоске земли.
      - Помоги мужчинам поставить палатки, а потом разложи в моем шатре ковры и меха. Гребцы разведут огонь, и мы поужинаем. Я позабочусь о ней. Ты знаешь хотя бы, как ее имя?
      - Ларен.
      - Необычное имя, и произношение у нее тоже странное. Откуда она?
      - Я еще не умерла. - Она даже приподнялась немного, и Меррик отчетливо различил в ее голосе не только боль, но и свойственную этой рабыне надменность. - Клив ничего не знает. Оставь его в покое и опусти меня на песок. Мне неприятны твои грубые руки.
      - Ты еще недостаточно окрепла, чтобы драться со мной, - кротко возразил Меррик, - и уж конечно, тебе не удастся вновь сбить меня с ног, так что попридержи-ка лучше язык.
      - Отпусти меня!
      - Я уложу тебя, как только Клив расстелет меховое одеяло.
      Больше Ларен ничего не сказала. Меррику почудилось, что замолчала она не по собственной воле, а потому что выбилась из сил. Он помахал рукой Таби, но догадался, что малыш не видит его: на берегу звезды мерцали совсем не так ярко, как на реке. Тяжелый, темный сосновый лес, казалось, поглощал весь свет. Когда в шатре Меррика расстелили меха и шерстяные одеяла, он, наклонив голову, вошел внутрь и уложил Ларен на подстилку животом вниз:
      - Не шевелись, - коротко приказал он и отправился за дровами.
      Он твердо решил заодно выкупать Ларен, а то от нее воняло точь-в-точь как от Ксрцога, огромного пса, принадлежавшего его брату, по весне, когда шерсть сваляется за долгие зимние месяцы. Кстати, от Таби пахло ничуть не лучше.
      Клив сумел накормить Ларен кусочками хлеба, размоченными в горячей воде, он же выкупал Таби, а черноглазый Роран приволок ненужную ему одежду, чтобы укрыть малыша на ночь. Однако основную заботу о девушке Меррик решил взять на себя. Он внимательно оглядел своих людей, собравшихся у лагерного костра и поедавших сыр, вяленую говядину, лепешки и орехи. Кивнув в ответ собственным мыслям, Меррик заговорил:
      - Траско жестоко избил этого мальчика. Кстати, он вовсе не мальчик, а девочка. У меня нет причин скрывать это от вас. Зовут се Ларен, и больше мне ничего о ней не известно, кроме того, что она сестра Таби. Я присмотрю за ней. Она еще маленькая, совсем как ваши младшие сестренки, так что никто из вас пусть и не мыслит польститься на нее. А теперь ешьте вволю, эля пейте не более одной чары на брата, а потом ложитесь спать. Роран, навостри уши. Ты будешь сегодня дежурить первым.
      Меррик почувствовал, как Клив затаил дыхание, услышав его речь. Обернувшись к рабу, он пояснил:
      - Они бы н так скоро об этом пронюхали. Нет никакого смысла обманывать их, это все славные ребята, и я любому из них доверю свою жизнь.
      Да - и все же это были викинги, суровые, дикие люди, и Клив очень сомневался, насколько они "славные", однако вслух сказал только:
      - Она говорила мне, что уже долгое время притворяется мальчишкой, но мне кажется, ее прежние хозяева - глупцы. Она ничуть не похожа на мальчика.
      - Ничуть, - признал Меррик. Он вернулся в палатку, осмотрел ободранную спину девушки. Очень спокойно предложил Ларен:
      - Можешь считать меня отцом, старшим братом или даже матерью, если твоей скромности это угодно. Сейчас я сниму с тебя эти лохмотья и отмою тебя, а потом переодену в чистое. У меня есть для тебя свежая рубаха, а Эллер, самый худосочный из моих гребцов, поделится с тобой штанами. Олег, тот самый, которого ты укусила, готов даже отдать тебе свой ремень, чтобы штаны держались на твоей тощей заднице.
      - Не смей! Уходи! Я сама!
      - Глупости. Закрой рот. Если ты будешь спорить со мной, я брошу тебя на берегу и увезу с собой Таби - никогда больше его не увидишь. Ты сумела удрать ради него, а выйдет, что, зря старалась. Ну как, все ясно, малышка?
      Она не ответила.
      - Я не собираюсь насиловать тебя, - нахмурившись, добавил Меррик. - Может быть, ты этого так боишься, что стала ядовитой, точно кобра. Да ты посмотри на себя! Выглядишь ты примерно так же аппетитно, как вареный лук, а уж тощая, точно ободранная коза. Тебе сколько лет, двенадцать? Знаешь, я не любитель малолетних девчонок, и никто из моих людей - тоже, так что устраивайся поудобнее и передохни. Хватит болтать. Тебе будет больно, но я постараюсь действовать осторожно.
      Только когда Меррик опустил разодранные штаны к ее щиколоткам, стянул их с нее и выбросил вон из палатки, он осознал наконец свою ошибку. Девушка лежала на животе, чуть раздвинув ноги. Меррик оглядел длинные, очень тонкие - что правда, то правда, - но хорошей формы ноги. Можно было догадаться, какой вид они примут, если ей удастся нарастить мясо на свои кости. Меррик перевел взгляд на бедра: конечно же, эти бедра не могли принадлежать мальчишке, - к этому он уже был готов, однако они вовсе не были девчоночьими, детскими бедрами. Да уж, ей давненько миновало двенадцать лет, слишком давно. Бедра выдавали Ларен - это была взрослая девушка.
      Меррик снова выругался.
      Глава 4
      Больше Меррик ничего не сказал. Быстро, не слишком старательно, он протер ей ноги и спину. Хорошо еще, что девушка совсем тощая, костлявая и бледная. Она оказалась старше, чем Меррик думал вначале, но такая жалкая, совсем никудышная, что Меррик видел перед собой лишь изодранную спину, тело, которое могло принадлежать и мальчику. Однако он принял меры предосторожности, плотно обернув руку влажной тряпкой, прежде чем мыть ее бедра и промежность. Девушка нуждалась в помощи, зависела от него, и в конце концов, она - всего-навсего рабыня.
      Меррик даже вымыл ей голову трижды и прополоскал, а потом расчесал своими пальцами, разобрал узлы и колтуны. Все это заняло немало времени, но он еще не завершил ,свой труд: очень уж девушка заросла грязью.
      - От основной грязи мы избавились, но завтра надо будет протереть тебя еще разок, - пояснил он, переворачивая Аарен на спину. - Теперь помоем тебя и спереди.
      Может быть, ему не следовало делать это. Девушка прикрыла глаза, лицо ее побелело от боли и усталости. Меррик увидел уродливо выпирающие ребра, тазобедренные кости, плоский живот. Меррик собрался с духом и продолжал работу. Девушка не раскрыла глаза, даже когда руки Меррика передвинулись с ее лица ниже, к шее. Она не шелохнулась и тогда, когда влажная ткань коснулась груди, но ее руки сжались в кулаки. Меррику тоже пришлось зажмуриться, когда он мыл живот Ларен и добрался до нежной женской плоти. Он спешил, опасаясь нового приступа лихорадки, поскольку уже наступала ночь и воздух становился все прохладнее.
      - Скальды сочинят много песен обо мне, - пробормотал он, нащупывая рукой путь между ее ног. - Я, оказывается, наделен не только стойкостью воина, но и выдержкой христианского монаха, я терплю мучения пострашней твоей боли в спине.
      Ларен открыла глаза, поглядела прямо ему в лицо:
      - Кто ты? Почему решил ласково обойтись со мной и Таби? На что ты рассчитываешь? Отдашь меня своим людям или сбережешь для дружка, который может чем-нибудь вознаградить тебя? Траско собирался отдать меня сестре киевского князя - она любит мальчиков. А что сделаешь с нами ты?
      - Поправишься - увидим, - ответил он, торопливо обтирая тело Ларен влажной тряпкой, а затем еще более поспешно натянул на нее мягкое шерстяное одеяло до самого подбородка. - Тебе больно лежать на спине? - спросил он.
      - Да, больно.
      Тогда он помог Ларен перевернуться на живот, еще раз сполоснул ей спину теплой водой, подложил чистую льняную ткань и снова укрыл ее шерстяной накидкой. Волосы у ЛареNo оказались густые, в коротких завитках, но спутанные.
      - Какого цвета у тебя волосы?
      - Рыжего.
      Меррик присел на корточки, сосредоточенно созерцая затылок Ларен. Она опять заговорила с ним высокомерным тоном, и, хотя произнесла всего одно слово, оно прозвучало словно величественный приказ из царских уст.
      - Здесь скудный свет и я ничего не могу разглядеть, а пока я тебя не отмыл, цвет твоих волос может с тем же успехом быть и зеленым. Значит, ты рыжая. Мне этот цвет не по душе. У нас нет женщин с такими волосами.
      , - А мне что за печаль, викинг?
      Меррик широко ухмыльнулся, по-прежнему не отрывая глаз от затылка девушки.
      - Чересчур яркий оттенок для женщины, вызывающий, я бы даже сказал, дикий. Нет, мне рыжие не нравятся. Почему ты назвала меня викингом?
      " - Ты же сам сказал, что из Норвегии. Ты что, собственных слов не помнишь? И потом, у тебя волосы русые, а глаза голубые, ты крупнее мужчин, встречавшихся мне в других странах. Все викинги похожи друг на друга, все они такие же огромные, ты ничем не отличаешься от своих сородичей: самый настоящий викинг.
      Меррик расхохотался:
      - А в твоих местах у всех женщин рыжие волосы, и столь темные, что ночью они кажутся черными?
      - Нет.
      - Так я и думал. И не у всех женщин в твоем краю кожа белая-белая, словно свежевыпавший снег у нас в Вестфольде, а?
      - Не у всех, но кое у кого - да, стоит лишь присмотреться, только вам, викингам, не до того, когда вы устраиваете очередной набег, убиваете и крадете все, что попадется вам под руку, в том числе и людей. Меррик пропустил упрек мимо ушей и ответил:
      - Значит, ты не похожа даже на людей своего племени. Мне следовало догадаться об этом. Рыжие волосы и ярко-белая кожа - разве это не проклятие, которое христианский бес насылает на женщину, не кара божья?
      - Боги и бесы тут ни при чем, - сказала она, и в ее голосе вновь послышалась боль, тупая усталость и что-то еще - Меррику показалось: это ненависть, приглушенная, затаившаяся, но настолько сроднившаяся с душой Ларен, что она не покинет ее до самой смерти.
      Меррик опять нахмурился и спросил уже серьезно:
      - Хлеба еще хочешь?
      - Нет, но Таби всегда голоден, ему нужно есть больше, чем мне. Он наверняка будет рад хлебу.
      - Клив присмотрит за мальчиком, они оба, он и Олег - тот человек, которого ты укусила, - позаботятся о нем. Они будут пичкать его, пока не раскормят, как индюка. Еды хватит и ему и тебе, голодать вы не будете.
      - А потом ты продашь его?
      - Вряд ли я выручу много денег за Таби. - Меррик отвечал мягко, хотя он уже почувствовал обиду. Почему она не верит ему? Он только что спас ей жизнь. - Маленький мальчик стоит дешево. Однако, возможно, и вправду имеет смысл его продать.
      - Я заплачу тебе выкуп за нас. И за Клива тоже.
      - Где же ты припрятала серебро? - усмехнулся он. - По-моему, я вымыл тебя на совесть, а сокровища не обнаружил. Ларен застыла.
      - Ты и себя выкупишь?
      - Да, я заплачу за нас троих. Меррик рассмеялся, дивясь ее отваге:
      - Ты лежишь тут, распластавшись на брюхе, у тебя нет ни одной тряпки, которой ты могла бы укрыться, кроме того, что дал тебе я и мои люди. Я набил едой твой тощий живот. Все, что у тебя есть сейчас.., даже чистые волосы и чистая кожа получены от меня. Без меня ты бы не смогла вернуться к Таби. Хоть бы научилась держать язык за зубами, тебе же будет лучше.
      Ларен надолго умолкла. Меррик поднялся, вышел из шатра, выплеснул грязную воду и вышвырнул лохмотья Ларен. Небось даже лесные звери не польстятся на вонючие тряпки. Вернувшись, Меррик вытянулся на спине рядом с девушкой, задул свечу, и палатка погрузилась во тьму.
      - Ты прав, - сказала она и больше ничего не добавила, отвернулась от Меррика и заснула.
      Меррик не мог уснуть до самого рассвета. Прав - насчет чего? Или она согласилась, что ей и в самом деле стоит иногда придерживать свой длинный язык? Меррик очень сомневался, что Ларен это под силу.
      ***
      Олег окликнул его:
      - Меррик, Эллер что-то учуял!
      Меррик полностью полагался на чуткий нос Эллера. Через мгновение гребцы уже спешили со всеми своими пожитками к ладье. Меррик натянул штаны на худые ноги девушки, продел голову Ларен в рубаху и понес ее к судну на руках. Еще минута, и мужчины уже выталкивали ладью на стремнину, запрыгивали в нее через борт. Полсотни дикарей выбежали на узкую отмель, вопя, потрясая копьями и обломками скал. Одно копье, просвистев в воздухе, воткнулось в деревянную скамью, едва не задев старого Фиррена, но тот даже не шелохнулся, не отнял руки от кормила.
      - Вот как, - только и буркнул он, сплюнув через борт в сторону берега.
      - Можно одних перебить, а других захватить в плен, - размечтался Олег.
      - Много пользы от таких рабов! - возразил Меррик. - Почти всех придется убить, никто не захочет покупать таких дикарей.
      Олег прикрыл глаза рукой от слепившего его солнца:
      - Пожалуй, ты говоришь верно.
      Тут Таби сбоку подобрался к Олегу и уставился на викинга невинными детскими глазами. Меррик наблюдал, как странно меняется выражение лица Олега. Наконец его старый друг вздохнул и усадил малыша себе на колени. Оборвав беседу, Олег склонился над веслом.
      Вскоре вопли затихли, и низкорослые человечки в звериных шкурах, скакавшие на берегу, оравшие, изрыгавшие проклятия на неведомом наречии, скрылись из виду.
      Меррик поглядел на девушку. Она крепко спала и не очнулась даже тогда, когда Меррик торопливо одел ее, перебросил через плечо и бегом отнес в лодку. У нее такая белая кожа, солнце, наверное, обжигает ее. Меррик нагнулся Над Ларен, пытаясь укрыть девушку своей тенью, но это, конечно, вряд ли поможет.
      Клив молча протянул Меррику некое сооружение из деревянного кольца и старой рубахи - чтобы прикрыть голову Ларен.
      Когда Ларен открыла глаза, Меррик уже держал хлеб наготове. Секунду назад она еще спала, и вот уже глядит на него, не шевелясь, не произнося ни звука.
      - Ты как себя чувствуешь?
      - Чистенькой.
      - Еще бы, - ухмыльнулся он. - Помнишь, как я тебя отмывал?
      Она кивнула. Меррик знал, что очень скоро услышит от Ларен в ответ по этому поводу еще какие-нибудь резкие, ехидные слова. Нет уж, придерживать свой язык она не станет. Меррик поспешно оторвал кусок лепешки и запихал его в приоткрытый рот Ларен.
      - Я рад, что ты выжила, - сказал он, следя, как она жует. На лице Ларен отражалось блаженство, она даже прикрыла глаза.
      Жаль, что лепешка уже черствая, хотя, судя по выражению лица девушки, этого не скажешь.
      Меррик кормил се до тех пор, пока она не сказала:
      - Больше не хочу. Даже странно, но я не могу проглотить ни единого кусочка, - Ларен вздохнула. - Я так долго голодала. Плотно набитое брюхо - это очень здорово. Спасибо тебе.
      - На здоровье, - ответил он. - Хочешь еще поспать?
      - Нет.
      - Тогда прикрой глаза, потому что я собираюсь еще раз осмотреть твою спину и, возможно, снова вымыть тебя.
      Ларен сердито посмотрела на него. Меррик знал, что она предпочла бы воспротивиться этой процедуре, но все же превозмогла себя и крепко сжала зубы. Чему-то она уже научилась. "Впрочем, - подумал Меррик, - стойкости этой девушке не занимать, иначе она бы не уцелела за годы рабства".
      Меррик бережно перевернул Ларен на живот, уложив ее к себе на колени, высоко задрал рубаху. Оглянувшись, он убедился, что все люди сидят на веслах и никто не смотрит в его сторону. Зачерпнув воду из реки, Меррик взялся за дело. Самодельный головной убор свалился с макушки Ларен, но Меррик не стал подбирать его.
      Как мог кто-то принимать ее за мальчишку? Волосы, рыжие, словно закат по осени над Вестфольдом, яркие, точно отрез алого шелка, который Меррику не удалось сторговать в Багдаде два года назад, неровными, обрубленными кудряшками вились вокруг лица и ниспадали на шею. "Хорошенькое личико, и совсем не мальчишеское", - усмехнулся Меррик. Но очень уж она тощая! Он все еще опасался, что девушка может умереть, не только из-за порки, полученной от Траско, а просто от истощения.
      Вымыв Ларен спину, Меррик снова укрыл ее плащом Эллера, и девушка заснула. Меррик переложил ее на руки Кливу, а сам начал грести. Он чувствовал беспокойную потребность в движении. Таби по-прежнему сидел на коленях у Олега, и, взглянув на него, Меррик опять увидел на лице ребенка страх, хотя и немного приглушенный, и ему опять страстно захотелось прижать малыша к себе и оградить его от всех бед. С трудом улыбнувшись, Меррик проговорил:
      - Твоя сестра заснула. Я еще раз вымыл ее и смазал спину целебной мазью. Лихорадка почти прошла.
      Он надеялся, что все так и есть. Больше он ничего не мог сделать для Ларен. Кивнув мальчику, Меррик снова взялся за весла.
      День был ясный и жаркий, мужчины мечтали о свежем ветерке. В полдень они подвели ладью поближе к берегу, чтобы отдохнуть и выпить эля из бочонка, который Роран спустил на веревке в речную воду, дабы охладить. Наступила полная тишина, только вода легонько плескалась у борта ладьи да негромко переговаривались мужчины. Они уже миновали Чернигов, оставалось полдня до Гнездово и Смоленска, где им предстояло покинуть Днепр - река уходила на восток. Тогда гребцы подплывут перед закатом к дальнему берегу, примерно на полпути между этими двумя городами, а с утра вытащат ладью на берег и переправят ее волоком в Двину. Путь волоком не слишком труден, земля там плоская, за десятилетия ее хорошо утрамбовали тысячи торговых кораблей. Викинги успели уже перебить или захватить в плен большинство дикарей, которые пытались напасть на их судно, однако какие-то племена еще обитали поблизости. Меррик, надеялся проскользнуть незамеченным, эти заботы были ему непривычны, поскольку прежде он очень любил подраться, но сейчас не хотел лишних хлопот, тревожась о малыше и девушке, оказавшихся на его попечении.
      Ларен проснулась, зевнула и вновь увидела над собой лицо Меррика. Викинг, улыбаясь, сунул ей в рот кусок лепешки. Ларен молча принялась жевать, потом опять открыла рот, и Меррик кормил ее до тех пор, пока она, как и в прошлый раз, не покачала головой с кротким изумлением на лице. Тогда Меррик предложил ей холодного эля, чтобы запить хлеб. Вдруг Ларен сказала:
      - Мне надо сойти на берег.
      - Что?! - удивленно переспросил Меррик.
      - Я хочу сойти на берег.
      - Это невозможно. Там опасно. Нам надо еще три часа плыть на север, только тогда мы причалим к берегу и устроим лагерь на ночь.
      - Значит, ты трус.
      Меррик укоризненно покачал головой:
      - Если б ты была мальчишкой, тебя бы давно уже убили. Ты даже и не помнишь, что осталась в живых только благодаря моему заступничеству.
      Ларен вздрогнула - то ли от боли в спине, то ли от мысли, что она и впрямь в долгу у него.
      Поглядев прямо в глаза Меррику, Ларен заявила:
      - Мне нужно облегчиться. Меррик равнодушно ответил:
      - Ты видела, как это делают мужчины. Конечно, для женщины все труднее, тем не менее тебе придется поступить точно так же, как они. Я заслоню тебя, чтобы ты чувствовала себя спокойно. Сделаем это сейчас?
      Ларен кивнула. Когда она справила нужду, Меррик помог ей сесть рядом с ним:
      - Все было не так уж страшно, верно?
      - Ужасно, - ответила она, не глядя на него. - Это всегда было ужасно. Раньше я вовсе не могла вынести этого, мне казалось, что такой позор пережить невозможно. Потом поняла, что никому до этого и дела нет, разве что тем, кто глазеет нарочно, чтобы унизить рабов. Они подходят совсем близко, да еще, смеются. А когда я притворилась мальчиком, все стало гораздо сложнее. - Ларен вздохнула и неожиданно рассмеялась. - Я быстро научилась подражать мальчикам. Я поворачивалась спиной, руки держала вот так, и все думали - мальчишка струю пустил. Я притворялась, чтобы отвести подозрения.
      - Как ты решилась переодеться мальчишкой?
      - Женщиной быть слишком опасно. Я не хотела, чтобы меня насиловали. Мальчику легче.
      - Только не в Киеве и не на юге, - возразил Меррик.
      - Мне повезло, я на юг не попала, - холодно ответила Ларен.
      Меррику показалось, что Ларен лжет.
      - Если б я хотел унизить тебя, то не таким способом, - сказал он. - Я постарался заслонить тебя. Пока я ничего другого не могу для тебя сделать.
      - Знаю.
      - Как ты себя чувствуешь?
      Она с удивлением прислушалась к себе:
      - Намного лучше.
      Ларен попыталась распрямить тонкие плечи, но, поморщившись, вновь опустила их.
      - Ты еще не готова перебить всех своих врагов, - пошутил Меррик.
      - , Еще нет.
      Она явно отличалась от обычной рабыни, не только рыжими волосами и белой кожей, но и врожденной уверенностью в себе, надменностью, которую хозяева так и не вышибли из нее.
      - Сколько тебе лет?
      - Восемнадцать.
      - А Таби?
      - Скоро исполнится шесть.
      - Давно вы попали в рабство?
      - Два года назад - не помню точно. Какая разница? Тебе совершенно незачем знать об этом, не надо и спрашивать.
      - Можешь не отвечать. Если б вы пробыли в рабстве больше двух лет, вы бы уже оба умерли, во всяком случае, Таби. Поразительно, что ты сумела так долго сохранять ему жизнь. Он совсем еще маленький. Где вы родились?
      Ларен покачала головой:
      - Мои родные места очень похожи на твою Норвегию. Однажды я вернусь туда когда наступит пора возвратиться. Так оно и будет, викинг, я выкуплю у тебя нас троих, - Ларен с трудом перевела дыхание, - заплачу тебе за твою одежду, верну деньги, которые ты отдал за Таби и...
      Так бы и ударил ее! Но Меррик лишь резко дернул Ларен за руку, вынуждая ее посмотреть ему прямо в лицо:
      - Меня зовут Меррик. Научись обращаться ко мне по имени. И постарайся все-таки придерживать язык. Не удивляюсь, что Траско избил тебя. Верно, он не один хорошенько ободрал твою спину. Сколько еще хозяев били тебя?
      Ларен снова покачала головой, по-прежнему открыто глядя в глаза Меррику:
      - Только самая первая хозяйка. Потом я вела себя тише. Но добилась своего, она купила вместе со мной и Таби.
      - Что ж твоя выучка отказала на этот раз? Или ты считаешь, у меня рука не поднимется поколотить тебя?
      Ларен перевела взгляд, поверх левого плеча Меррика она смотрела теперь на Клива, который держал Таби за руку и о чем-то болтал с малышом.
      - Ты не такой, как другие, - , отозвалась она, - нет, ты не мягкий человек, но другой. Я не боюсь тебя, во всяком случае, не думаю, чтобы ты мог избить меня или Таби.
      - Тебе и не надо бояться меня, но ты должна меня слушаться.
      Ларей отмахнулась от его слов:
      - Ведь правда, ты совсем другой? Ты не собираешься продавать нас, или обижать, или отдать на забаву своим людям? Ты просто шутил, когда я в прошлый раз спросила тебя об этом?
      - Я еще подумаю. Может быть, что-нибудь и подойдет мне. Надо подсчитать, сколько я могу за вас выручить, а потом обсудить этот вопрос и с Олегом - ты ведь ему чуть напрочь руку не отгрызла. В любом случае сперва я должен тебя откормить: ведь ни один мужчина не захочет покалечиться, улегшись в постель с женщиной, у которой костей куда больше, чем мяса.
      Ларен ровным голосом ответила:
      - Я прекрасно знаю, что мужчина способен улечься в постель с любой женщиной, лишь бы она не была трупом. Я превратилась в мальчишку после того, как один мужчина на моих глазах изнасиловал девочку. Сперва он ударил ее кулаком в лицо, так что кровь хлынула у нее изо рта и из носа, а потом сорвал с девочки одежду и набросился на бедняжку. Не знаю, осталась ли она в живых. Когда он оторвался от несчастной, та плавала в крови. Будь у меня нож, я бы его зарезала. Если ты продашь меня человеку, который захочет сотворить со мной что-нибудь подобное, я убью его.
      - Тогда тебе стоит повежливей разговаривать со мной. - Меррик обрадовался, что Ларен не боится насилия с его стороны. Но должна же она понимать, что он мог бы овладеть ею в любой момент, стоило ему только захотеть, она же знает, что он может поступать с ней так, как ему заблагорассудится. Сколько раз в торговых поездках он получал на ночь девчонку: купцы, предоставлявшие ему этот товар, рассчитывали, что после этого он охотнее расстанется со своим серебром или дешевле продаст им драгоценности. Разве он насиловал этих девушек? Они не пытались бороться с ним, они не кричали, не плакали, он никогда не поднял руку ни на одну из них, никому не причинил боли. Или... Да ведь он ушел из дома киевского купца, когда увидел, как Траско мучает несчастную рабыню. Да, он сразу ушел прочь, ему это показалось омерзительным. Тем не менее рабыня обязана удовлетворять прихоти своего хозяина, разве не так? Меррик нахмурился, не доверяя собственным мыслям, опустил руку в холодную, свежую воду, вновь пытаясь понять, какого дьявола он похитил эту троицу из Киева. Наверное, его поразило безумие, какая-то необычная болезнь, которая скоро оставит его. Меррик сжал руку в кулак, сгреб немного воды, плеснул себе на лицо и на грудь.
      - Почему ты так смотрел на меня на рынке?
      Глава 5
      Меррик не оглянулся на нее - он уставился на огромный парус, бившийся у него над головой. Приподняв руку, он ждал, пока ладонь просохнет, определяя заодно направление ветра. Самым равнодушным тоном Меррик возразил:
      - С чего ты взяла, что я как-то особенно смотрел на тебя?
      - Но ведь так оно и было. Я почувствовала, что кто-то глядит на меня, оттого-то и подняла голову, а ты стоял прямо передо мной, словно тебя громом поразило, и глаз от меня не отводил.
      Меррик пожал плечами:
      - Что ж, это правда, не буду отрицать. Сам не знаю, как это произошло. Я просто увидел тебя и не мог уже отвернуться, а потом ты посмотрела на меня, и мне почудилось, что твой дух давно сломлен. Но тут внезапно глаза твои наполнились гневом и горечью, и тогда я уж и вовсе не мог уйти. Я не понимал, кто ты такая, и понапрасну ломал себе голову.
      Ларен промолчала.
      - А потом Таби. Это уж и вовсе странно. Я, в общем-то, довольно спокойно отношусь к детям. Но тут испытал какое-то необычное, глубокое чувство в тот миг, когда увидел его. Я не понимал этого тогда, не понимаю и сейчас, но я знал, что должен спасти Таби.
      - Так вот почему ты пришел за мной! Все дело в Таби, это он нужен тебе, а меня ты решил украсть только ради него.
      - Пожалуй, что так, хотя, как я уже сказал, с самого начала обратил внимание и на тебя.