Поверхность планеты представляла сборище всех кли­матических зон. Сам корабль опустился на небольшое лед­никовое плато. Его окружало заросшее лесом кольцо, за ко­торым раскидала желтые пятна пустыня вперемежку с го­лубыми озерными кругами. Вот такая планета.

Янина по своей дурости и неподготовленности трепы­халась в одной из песчаных топей. Ее уже успело засосать по пояс и теперь только вопрос времени, сколько девчонка сможет продержаться на поверхности. Десять, двадцать ми­нут. Кто знает?

Стараясь близко не подступать к опасным краям, я по­добрался поближе и улегся метрах в полтора от Янины.

– Привет.

Девчонка не то чтобы удивилась. В ее положении даже мертвец был лучшим вариантом.

– Жив?

– Как видишь. Жив и здоров. Чего не скажешь о тебе.

– Вытащи меня.

Как иногда коротка у людей память. И эта женщина, еще недавно грозившая отнять у меня жизнь и избивавшая меня, без зазрения совести просит о помощи? Видимо, я что—то не понимаю в женском характере. На что надеется девчонка?

– Ты не поможешь мне? – Сейчас она заплачет. Мно­гие женщины думают, что слезы – одно из основных ору­дий слабого пола. Может быть. Но только не для Ночного Охотника. Слезы – драгоценная влага и транжирить ее слишком глупо и неприлично.

– Назови мне хоть одну причину, по которой я должен сделать это?

Топь чавкнула, и тело девчонки ушло в песок по грудь.

– Ты обязан вернуть меня домой! – Это уже не просьба о помощи. Визг прямо—таки.

– Ты, девочка, не беспокойся. – Я положил подборо­док на ладони и прикрыл глаза. – Папаше твоему сообщу, что ты погибла смертью героической. Он поймет.

– А совесть Ночного Охотника? – Теперь перешли на совесть. Так держать.

– Моя совесть будет спокойна только тогда, когда я спасу мир от такой ничтожной личности, как ты.

Кажется, пробрало. Основное правило общения со сла­бым полом – уничтожьте их уверенность в себе любыми доступными средствами. И тогда они приползут к вам на коленях. Я тут в библиотеке Академии вычитал: «Чем мень­ше женщину мы любим, тем реже отдаем зарплату». Умный человек сказал.

А девчонка тем временем погружалась все глубже и глубже.

Липкий песок неторопливо чавкал вокруг шеи, и теперь на поверхности остались только вытянутые руки и испуган­ные глаза.

– Ну пожалуйста…

Пора. Самое время принимать верные решения о под­писывании договора.

– У меня встречное предложение. Ты лучше помолчи и не дергайся. Предлагаю следующее. Я тебя вытаскиваю, а ты после этого полностью подчиняешься мне. И без всяких там шуточек. Ну что, идет?

Сама Янина ответить не могла. На поверхности оста­лись только руки. Но и они при достаточном желании мо­гут сказать очень многое. Если я правильно разбираюсь в жестах, у Янины на данную минуту имелось только одно желание. Поскорее вылезти.

Я досчитал до шестидесяти. Ровно столько требуется че­ловеку, попавшему в трясину, чтобы окончательно отчаять­ся и предаться панике. Теперь можно и спасти заблудшую овечку.

Делается это элементарно.

Погружаешься в Твердь чуть в стороне от опасного ме­ста. На три меры вниз, а потом в сторону спасаемого объек­та. Главное – не медлить. Пройти топкий участок на воз­можно большей скорости. Чтобы не составить компанию жертве. Схватить ее за любую часть тела и тащить, тащить, тащить. Пусть она брыкается, пусть дергается в конвульси­ях. Без разницы. И только миновав липкий песок, можно выбираться на Поверхность.

Девчонка не дышала. То ли с великого перепуга, а мо­жет, песка наглоталась. Их же, я имею в виду жертв, не разберешь, пока не вытащишь.

Потрепать слегка по щекам. Безрезультатно? Тогда пе­реходим ко второй процедуре. Вытряхиванию из полости рта песка. Поднять за ноги и как следует потрясти. Песок вышел? Значит, все в порядке. Не помогло? Следуем даль­ше. Теперь искусственное дыхание. Как учили. Без всяких там платков. Чего бояться. И на всякий случай массаж серд­ца. Для профилактики. Снова ничего? Значит, пациент в тяжелой форме. Приподнять и с силой о колено. Чтоб орга­низм почувствовал, чтс о нем заботятся. Так—то лучше.

Янина прерывисто захрипела, закашлялась и ее стало безудержно рвать давешним бутербродом. Обычное явле­ние для почти утонувших.

Теперь можно оттащить ее к кораблю, прислонить к еще горячей обшивке и крепко—накрепко связать руки и ноги. Уже не для профилактики, а ради собственной без­опасности.

Я нашел в корабле пищевую канистру и сходил за водой к озерку, расположенному метрах в двухстах от точки при­земления. Когда вернулся, Янина окончательно пришла в себя и встречала меня злым, я бы сказал, недружелюбным взглядом рассерженной кошки Шин, которая любит только себя.

– Как настроение, девочка?

Минуты две я выслушивал недвусмысленные замечания в свой адрес, складывающиеся в основном из малознако­мых инопланетных выражений повышенной яркости. Но закончилось все вполне пристойно:

– Развяжи меня сейчас же, сволочь недобитая. Девчонка, кажется, безбожно тупа, если абсолютно не понимает, с кем имеет дело.

Я отвесил ей хороший подзатыльник совершенно ис­кренне. Даже меня можно разозлить.

– У тебя короткая память, девочка. Я только что спас тебя, а ты так со мной несправедливо. А как же наше согла­шение?

Еще две минуты я выслушивал откровения Янины в том, что никаких соглашений не было, что все я придумал и что коварнее меня нет на целом свете. Последнее замечание мне особенно понравилось. Я, наверное, когда вернусь, по­прошу старика присвоить мне титул «Коварный». Здорово звучит – Коварный Ночной Охотник. В этом что—то есть.

– Так ты отказываешься сотрудничать со мной?

Великое Светило! Она плюнула мне прямо в лицо. Чест­ное слово, я не понимаю, в чем я так прокололся, чтобы ненавидеть меня столь люто. А по ее личным данным и не скажешь, что в этом довольно щуплом теле скрывается столько ненависти.

Если со мной не хотят сотрудничать, я принимаю меры неадекватного действия. Что это значит: берется индивиду­ум, не желающий нормально общаться, поднимается за одну ногу над поверхностью и переносится в ту точку, которая ему совершенно не нравится.

– Если я сию минуту не услышу твоего согласия, то мне доставит огромное удовольствие наблюдать, как ты снова станешь бултыхаться в песке. Но учти, спасать больше не собираюсь.

Плохо я знал девчонку.

– Иди к черту!

Что ж. Я применил все дозволенные методы воздействия на психику человека. Остаются две последние вещи.

Первый. Метод силового воздействия.

Аккуратно перекинув связанную девчонку через согну­тое колено, я бессовестно спустил штаны комбинезона.

– Что ты собираешься делать со мной, скотина?

– Это очень больно, – тихо ответил я и стал равномер­но, не стесняя себя никакими ограничениями, вколачивать уважение к Ночному Охотнику посредством нанесения лег­ких телесных повреждений по месту, описываемому во всех медицинских справочниках как ягодицы.

Девчонка только стиснула зубы и жалобно так поскули­вала.

Когда рука устала заниматься порученным делом, а сам я основательно взмок, интересное место девчонки представ­ляло раскаленный до красноты участок тела. Но она молча­ла. Все зря.

Пришлось применять метод второй. Самый опасный и особо засекреченный. Специальная разработка Академии для таких невезунчиков, как я.

Я перевернул Янину, как того желает природа, поставил на ноги и поцеловал.

Это совсем не то, что можно подумать. Объясню корот­ко. Данный предмет не входит в обязательную программу обучения в Академии. О данной разработке знали только Глава Академии, я и люди, которые погибли при испыта­ниях. Если не сильно вдаваться в подробности, тема здесь звучит такая; «Воздействие на нервные окончания высшей формы развития животного – человека посредством язы­кового контакта с областями внутри ротовой полости». Все очень просто. Засовываете свой язык в рот человека, на ко­торого желаете воздействовать, и, последовательно стиму­лируя определенные точки, добиваетесь нужного вам ре­зультата. Но осторожно! Если сделаете что—то неправильно, это грозит большими неприятностями. При испытаниях погибло около сотни человек. Как с той, так и с другой стороны. Но самое основное, о чем я забыл сказать, – сле­дить за тем, чтобы партнер не откусил вам язык.

Процедура прошла успешно. Не знаю, конечно, о чем там подумала сама Янина, но только после того, как она открыла глаза, я понял, в этом мире есть место сильному, доброму, нежному.

– Это ты? – Нормальный вопрос после обработки и перестройки мышления.

– Я, детка. Я. – Закрепим эффект поглаживанием по голове.

– Охотник… Ничего не помню.. Что случилось, люби­мый? – Это побочные явления. Я не хотел. – И почему я связана?

– Карантин, – пояснил я, распутывая узлы. Кажется, тьфу—тьфу, все прошло на высшем уровне. Дев­чонке хорошо, да и мне приятно. Было.

– Охотник! Мой Охотник!

Едва руки девчонки обрели свободу, она моментально обхватила меня за шею и притянула к себе. Продолжать лечение.

– Хочу фруктов, – пожелала Янина, оторвавшись от меня.

Я всего лишь Ночной Охотник и не знаю слов любви… Нет, это пошло. Любовь… Морковь… Тоже не годится. Да и что это со мной? Крен полнейший.

Я замотал головой, стараясь освободиться от окутавшей меня дымки счастья. Помогло, но не до конца.

– Фруктов хочу, – напомнила Янина.

Я вскочил на ноги и, расплывшись в широкой, доброй, нежной улыбке, проворковал:

– Конечно, моя голубка. Один момент.

И словно молодой жеребчик помчался в сторону леса, где еще недавно заприметил парочку деревьев с плодами, напоминающими изогнутые желтые огурцы. Да нет! Что я, бананов не ел? Это другое.

Набрав их побольше, я, радостно взбрыкивая ногами, повернул обратно, размышляя о том, насколько далеко мо­жет зайти все это дело. А что? Пустынная планета. Вода есть. Пища есть. Железа на первое время навалом. Постро­им уютный домик с камином. Наплодим детей. Побольше. Объявим планету автономной зоной. Блеск! Блеск?

Ослепительный блеск, вспыхнувший прямо перед гла­зами, развеял радужную картинку и заставил меня, побро­сав желтые изогнутые фрукты, те, которые не бананы, бро­ситься на землю.

– Эй, Охотник? – звучит голос из—за вражеского бугра, где притаилось главное отрицательное лицо истории.

Я перевернулся на спину и посмотрел в голубое небо.

Жаль. Жаль, что мы не построим маленького домика на берегу очень тихой реки. Жаль, что не будет у нас много детишек и я не смогу объявить себя единоличным прези­дентом планеты. А я, дурак, хотел присвоить этому миру имя «Янина».

– Ты еще жив, Охотник?

– Жив! – отозвался я.

– Ты это… Не приближайся близко. Хорошо? А то я могу и отстрелить.

Дура. Подпустила бы ближе и закончила все разом. Она ведь должна понимать, что я не отступлюсь.

– Не понимаю, зачем это все? Можно решить все по­любовно?!

– Ну ты, любовничек! Целуешься ты, конечно, здоро­во. Я уж почти разомлела. Да только не все у тебя получи­лось. Так что извини.

– Я ж тебя все равно достану!

– Не достанешь.

Новые выстрелы срезали верхушки кустов, под которы­ми я находился. Хреново стреляет.

– Я выставлю автоматическую охрану. Ты знаешь, что это такое?

Знает ли Ночной Охотник, что такое автоматическая ох­рана? Глупый вопрос. Вокруг корабля выставляется защит­ное поле. Собственно, оно предназначено для мелких ме­теоритов. Но если я приближусь к кораблю ближе чем на сто метров, корабль оценит меня как непосредственную уг­розу и расщеплит на маленькие такие ядра.

– Я только не пойму, зачем это все? – попытался я воздействовать на здравомыслие Янины. – Мы могли бы друг другу помочь?

Янина ответила после небольшой паузы. Скорее всего лазила в корабль и устанавливала поле.

– Хочешь знать, почему я не желаю с тобой сотрудни­чать?

– Весьма интересно. – Что она еще придумает?

– Когда я перелетала через зеркальную границу, мне приснился вещий сон. Словно бегу я по васильковому полю. (Василек – здоровенный такой тропический лопух. – При­мечание Н.О.) Надо мной радуга переливается. Птицы ра­достно песни поют. И вдруг проваливаюсь в яму. А там, внизу, темень страшная. Ты меня слушаешь?

– Слушаю, слушаю. – Я не предпринимал никаких дей­ствий по одной простой причине. Рано или поздно запасы продовольствия и воды на корабле иссякнут, и тогда дев­чонке придется выйти за пределы действия поля. Тут я ее и сцапаю. А пока пусть поговорит.

– Темень, говорю, страшная. И в этой темноте глаза чьи—то светятся. Подхожу ближе, а это папаша мой соб­ственной персоной. И заворачивает мне такую вещь. Ты, говорит, дочка, ничего в жизни не бойся. Все тебе под си­лам. Все сумеешь преодолеть, всех победить. Только осте­регайся одного Ночного Охотника. Он тебе не по зубам. В нем сила, говорит, есть, тебе не подвластная. Незнакомая. Ты все понял, Охотник?

– Дурак твой папаша, – процедил я личное мнение, но для девчонки передал следующее: – Правильно папа ска­зал. Я смерть твоя. Когда поймаю, не обижайся. Лупкой не отделаешься.

То, что Янина на меня не обиделась, я убедился через мгновение. Серия прицельных выстрелов в то место, где я валялся за мгновение до этого. Я ж не дурак все время быть мишенью.

– Охотник? Охотник?!

Отвечать я не стану. Все что нужно, уже сказано. Если ума нет, то пусть думает, что я убит. А мы подождем. Вре­мени у нас полно, а желания еще больше. Денек можно спокойно побродить по местности, раньше девчонка из ко­рабля не высунется.

Отползая задом от корабля, я старательно заметал следы. С недавних пор я весьма зауважал некоторые способности Янины, проявляющиеся так некстати время от времени. Ни­кто не знает, что может она еще выкинуть. Чему научили ее в Академии, кроме того, что я знаю из бумаг? Думаете, папаша все выложил? Как же. Я лично сомневаюсь.

Только оказавшись на приличном расстоянии, я позво­лил себе встать.

Что мы имеем? Потерпевший крушение никуда не год­ный корабль с истеричкой на борту. Одного Ночного Охот­ника, который великолепно себя чувствует на прекрасной планете. И… И задание вернуть беглянку—дочь рыдающему от безутешного горя папаше.

Я забрел в гущу деревьев, насобирал всевозможных пло­дов и уселся в тени, чтобы оценить по достоинству пода­ренные дары природы на вкус.

Но долго рассиживаться не пришлось.

Ровный гул, оцененный мной как звук спускаемого с неба летательного аппарата, заставил меня вскочить на ноги и броситься к месту нашей посадки. Еще со времени моего пленения у меня осталось неприятное отношение к неожи­данно появляющимся с неба космическим кораблям.

И я не ошибся. Продравшись через кустарник, я увидел опускающийся рядом с нашей развалюхой первоклассный I военный лайнер. Мозги вежливо подкинули необходимую информацию. Класс корабля – МРК (Межпланетный Раз­ведывательный Катер). Вооружение – пять двадцатидюй­мовых пушек. Экипаж восемнадцать человек. Предназна­чение – обследование новых территорий.

Я уж хотел с радостными воплями броситься в объятия спасителей, но вовремя остановился.

Только на одних видах космических кораблей носовая часть окрашена в черный цвет.

Передо мной возвышался Космический Пират

Из Пирата выскочили несколько человек и подбежали к нашему корыту. Если девчонка не совсем свихнулась, то она должна была давно задраить все люки и вести себя слов­но провинившаяся мышь. Но, очевидно, у Янины в голове бродили совершенно другие мысли.

Она выплыла из корабля, словно принцесса, встречаю­щая свое рыцарство, возвратившееся из дальнего похода. Какая непростительная глупость. Девчонке попросту дали прикладом по голове и потащили на Пирата.

Что должен делать настоящий мужчина, который видит, что с женщиной, к которой он… ну не важно как отно­сится, уводят плохие ребята?

Мой стремительный бег сделал бы честь любому стайе­ру по обе стороны зеркальной границы. Мощь и сила пря­мо выскакивали из меня.

Но ненадолго.

Когда загромыхали все пять бортовых орудий и вокру! меня стали образовываться десятиметровые воронки, я слег­ка умерил прыть, чтобы через секунду развернуться на сто восемьдесят градусов и ломануться под прикрытия спаси­тельных деревьев. Да. Я спасался бегом. Можно подумать, что Ночные Охотники такие отважные ребята, что способ­ны отдать свою жизнь за горсть сожженного пепла. Прежде всего сохранение жизни. А уж потом все остальное. С дев­чонкой пока поступили достаточно вежливо. Хорошая встряска ей не помешает. И если меня прибьют, то ей уже ничто и никто не поможет.

Я бежал прочь, петляя среди деревьев, перескакивая че­рез песчаные ловушки, скользя по редким ледяным пло­щадкам. А вокруг меня бушевала буря. Ребята всерьез ре­шили избавиться от последнего местного аборигена. Даль­нобойность орудий Пирата впечатляющая. Беги я хоть це­лый день, они запросто могут контролировать меня и бомбардировать.

А посему я решил умереть. В переносном смысле, конечно.

Песчаная ловушка жадно поглотила меня со скоростью межпланетного почтового спутника. Засосало так, что я даже слегка испугался. Нужно было найти яму поменьше. Но что сделано, то сделано. Достигнув глубины около двенадцати мер, я с силой заработал руками и, применяя эффект вы­теснения массы посредством быстрой вибрации, двинулся в сторону заранее намеченного пятна льда. Единственное место, где меня не засекут чуткие радары Пирата.

Ловушка не хотела отпускать законную жертву, но я сказал ей волшебное слово и она сдалась. Двадцать мер по го­ризонтали дались мне не менее тяжело. Постоянное сотрясание в почве нарушало Дорогу, сбивало с места воздушный мешок. (Я, кажется, слегка проговорился.) Скорость падала. Но я все же был уверен, что дотяну до ледника и не задохнусь. Что и случилось. Заползти в толщу льда гораздо проще, чем это может показаться на самом деле. Это в об­щем—то закон Тверди. Чем тверже материал Дороги, тем легче по ней двигаться. Я не имею в виду особо прочные образо­вания, но это из другой темы.

Стрельба прекратилась. Ребята потеряли меня, и если они полностью доверяют приборам, то скорее всего дума­ют, что я валяюсь, разорванный на такие мелкие кусочки, что даже вездесущие сенсоры не воспринимают остаточное тепло. Хвала приборам!

Немного подождав, я чуть поднялся вверх, выколупал во льду небольшие отверстия, готовый в любую минуту бро­ситься обратно в глубину льда. Но вроде все в норме. Никто не стреляет. Можно и высунуться подальше.

Как я и ожидал, меня никто не искал и никому я был не нужен. Пиратский корабль уже продувал вспомогательные системы и готовился взлететь. А где—то внутри находилась женщина, которую я обязан был вернуть в положенный мир. На положенное место. Или по минимуму обеспечить отно­сительную безопасность. Бедняга. Она так и осталась при своих интересах. Держалась бы меня, дура, все могло быть иначе.

Пират громыхнул. И напоследок пульнув по нашей кос­мической развалине, опалил землю горячей вспышкой и метнулся к звездам. Вот и все. Миссия закончена.

Я выбрался из своего укрытия и побрел к разрушенному кораблю.

Один, один, совсем один. На целой планете. Где нечего ждать, кроме смерти или такого же залетного Пирата. Стоп!

Интересная мысль посетила меня. Пират. Не кажется ли тебе, Счастливчик, что прибытие этой калоши слишком неестественно. Словно за нами следили и только ждали под­ходящего момента, чтобы схомутать. И почему им понадо­билась только девчонка? Какую роль она играет в неизвест­ной мне игре? Скрытые в ее прелестной головке секретные сведения? Может быть. Тогда вполне объяснимо такое боль­шое количество Янин на той планете. Она пряталась. А тут подвалил я, и девчонка попробовала воспользоваться услу­гами Охотника—идиота.

В общем, звучит вполне логично. А главное, подпадает под стандартные условия поиска.

Какой к Великому Светилу поиск.

Я врезал кулаком по обшивке. Корабль отозвался глу­хим коротким эхом и развалился на несколько огромных кусков из конструктора «Сделай сам».

На чем искать? На этой груде ни к чему не пригодного металлолома? Хотя…

А почему бы не попробовать? Давай, Академия, помо­гай своему пасынку… Повернуть мозги на девяносто граду­сов и выжать все, что в них спрессовано.

Это не просто тяжело. И не просто мучительно больно. Иногда мне казалось, что задуманное невыполнимо. Но я ступил на Дорогу и мне придется пройти ее всю. От начала безнадежности до конца надежды.

Если бы кто—то за эти три дня увидел меня и обратился с самым элементарным вопросом, держу пари, он бы оби­делся до конца жизни. Я не слышал, что творится вокруг. Я не замечал, что день сменяет ночь. Голод, жажда, усталость. Ничего не существовало для меня. Зомби. Я был обыкно­венным зомби. Который делал запрограммированную ра­боту.

Разбирал корабль на миллионы частей, что—то скручи­вал, что—то свинчивал. Соединял, менял, варил и заматы­вал. Я видел себя как—то со стороны. Перемазанного, в гру­де железяк, с опухшими глазами и запавшими щеками.

Трое суток я метался как бешеный. А на четвертый сва­лился без памяти. Впервые за всю свою жизнь. И спал ров­но двое суток. Не просыпаясь.

Едва я разодрал глаза, то попытался вспомнить, что я такого мог натворить интересного. Ничего не помню. Толь­ко начало. Когда мозги разорвались и превратились в ма­ленькое конструкторское бюро со штатным расписанием сотрудников. И, кажется, я пробовал ремонтировать корабль.

Корабль?

Этого не могло быть. Вернее, это не мог быть мой ко­рабль.

На ледяной площадке среди искореженного металла и оставшихся запчастей стоял элегантный, словно с журнала мод, рыбообразный космический катер. Готовый к полету и эксплуатации по полной программе. Только стереть мас­ляные разводы с обшивки.

– Это сделал я?

– Да, парень. Это сделал ты.

– Но это чудесно!

– Не скромничай, парень, ты гений. Соорудить из третьесортного дирижабля ультрасовременный катер, здесь сло­ва не нужны.

– Значит, я могу лететь?

– Без сомнения. Лети на здоровье. Только захвати пре­сной воды и фруктов. Там витамины.

– Это действительно мой корабль?

– Да, парень. И ты только посмотри его начинку. Разговоры с самим собой настраивают на рабочий ритм.

А кораблик в самом деле получился превосходным. Как я его собрал, не представляю. Но главное, чтобы из той горы лишних запчастей, которые остались от старого ко­рабля, не забыть самое необходимое, без чего нельзя обой­тись в открытом космосе. Монтировку и домкрат.

Усевшись в единственное на борту кресло пилота, я оки­нул взглядом тесную кабину. Здесь поработала рука масте­ра. Никаких вам душевых и мини—соляриев. Все самое не­обходимое. Одно ведро для этого, второе – для этого. И достаточно.

Теперь приборы. А вот здесь еще интереснее. Несколь­ко датчиков с нацарапанными вручную цифрами. Никаких штурвалов и всесильных компьютеров. Только ручка управ­ления да пара педалей. Все гениальное – просто. Скорость, судя по дополнительным делениям на спидометре, достига­ла крейсерской. А это значит, что я полностью переделал двигатель. С ума сойти!

Через час, обмотавшись ремнями, я закрыл глаза, про­читал единственную, позаимствованную из книг Акаде­мии, молитву и дернул рычаг, предназначение которого заключалось в единственном слове – «взлететь несмотря ни на что».

Моя «ласточка» чихнула, подпрыгнула на месте и… за­тихла.

– Не понял?

По всем правилам космонавтики я уже должен был на­ходиться в открытом космосе. Но «ласточка» молчала.

И тогда на меня навалилось безразличие.

Ради чего? Вот единственный вопрос, который метался во мне встревоженным вороном. Ради чего?

Адреналин вспрыснулся в кровеносную систему, злость захватила тело, и я плюнул на приборную доску.

В следующую секунду корабль, дико взревев, сорвался с места и, с каждым мгновением набирая скорость, рванул вперед.

Зомбированый ум позаботился о многом. О пепельнице в рукоятках кресла. О цветных занавесках на крошечном обзорном экране. Даже о холодильнике, который хоть и не работал, но потреблял жуткое количество энергии. А вот подумать о том, как отыскать след Пирата в глубоком кос­мосе, – этого нет. Пришлось пользоваться старым, прове­ренным временем способом. Идти по нюху.

Автопилота конструкцией корабля не предусмотрено, так что я сидел у штурвала, не отрываясь. Редкие мину­ты, когда я метался к ведрам или за едой, «ласточку» мо­тало из стороны в сторону, как перепившего утренней росы ночного ежа.

Но подобные неудобства совершенно не расстраивали мою скромную персону. Я радовался, что корабль двигает­ся вперед. Что вскоре я окажусь на хвосте Пиратов. И как следствие – выручу Янину из беды.

Можно меня спросить – зачем?

Это даже не долг чести. Нечто другое. То, что я всегда пытался скрыть под маской Ночного Охотника. Я был все­го лишь человеком. Со слабостями и желаниями. И на се­годняшний день самое огромное желание для меня – най­ти девчонку и сказать ей пару слов. Про жизнь и все такое. Но чтоб поняла.

Через пяток дней я приспособился управлять «ласточ­кой» в состоянии полусна. Это когда голова спит, а руки управляют. В общем—то распространенное явление. И на­шим, и вашим.

Именно во время такого засыпа меня разбудило един­ственное сигнальное устройство корабля. Булыжник, под­вешенный над креслом.

Нюх довел меня наконец до нужного места. А именно планеты с целыми пятью лунами. Зрелище превосходное. Серый в крапинку шар, мечется от одной луны к другой, не зная, кому отдать предпочтение. Данная ветреность плохо отозвалась на планете. Одной любимой подари кислород. Другой – воду. А остальные разобрали все, что осталось. Подходящее место для героев. Кислорода нет. Воды нет. Земли нет. Одни скалы да кратеры. Единственный город занимает площадь несколько сот квадратных километров. Накрыт колпаком. Сойдет для начала.

Поначалу я хотел появиться на планете незаметно. Но тот незначительный факт, что мне все равно придется как– то проникать в город, сделал последнюю затею бессмыс­ленной. Не думаю, что меня встретят слишком недруже­любно. Пространство всегда кишит странствующими бро­дягами. Кто—то ищет приключения, кто—то сокровища. А кто—то и просто бежит от жизненных невзгод. Почему бы мне не стать одним из них?

В комплект «ласточки» входило только радио ближнего действия. На батарейках от корабельного фонаря. Может, меня и вызывали. Но я этого не слышал. Включив аварий­ные огни и послав в космос сигнал бедствия, я нагло дви­нулся прямиком на купол, надеясь, что если меня не подо­бьют силы обороны, то примут пренепременно.

На подлете включил радио, оно ожило и затарахтело на одном из межпланетных наречий. Обычно на таком обща­ются звездные волки, избороздившие пространство вдоль и поперек и гордящиеся многочисленными шрамами на щеках. Правда, никто и никогда не спрашивал у них, чем они бреются, раз имеют такие порезы.

– Борт без опознавательных знаков с аварийными ог­нями! Ответьте станции слежения!

Ответить можно. Что ж не ответить. И я заголосил тон­ким голосом, имитируя безудержную панику и одновременно чихающий двигатель.

– Станция! Станция! Требую срочной посадки. Движок в трубу летит. Станция!

Ребята долго соображали, что означает выражение «вы­лететь в трубу». Но потом решение было принято.

– Борт с аварийными огнями! Борт с аварийными ог­нями! Срочно прижмитесь к правому посадочному лучу и идите на разворот. Планета «Крошка Мэри» отказывает ко­раблю в посадке. Садитесь на скалы, может, и повезет. Мы высылаем к вам планетный труповоз.

«Крошка Мэри». Красивое название.

– У меня заклинило боковые дюзы. Обшивка не вы­держивает перегрузок. И меня сейчас вырвет. Сажусь на купол.

Ага! Засуетились, стервецы! На скалы посадить захо­тели?

– Держись луча. – Совершенно другой голос. Более низкий и злой. – Если помнешь хоть одну стойку, я с тебя живого шкуру сниму.

Хорошее предупреждение. Сказано вовремя. А то я хо­тел плюхнуться именно на стойки приемной ямы.

Теперь слегка подергаем корабль по сторонам, поигра­ем на нервах. Вправо. Влево. Вправо. Влево. Достаточно. Садимся.

«Ласточка» выплюнула из дюз последние капли сгорев­шего горючего и спланировала вертикально на посадочную площадку. Хорошо хоть с небольшой высоты. И не помяла ни одной стойки.

Посадка прошла более чем успешно. Один подбитый о ручку управления глаз. Можно даже не брать во внимание столь мелкие неприятности.

Перед тем как вывалиться из кабины, я выломал рычаг взлета и зашвырнул его в одно из ведер с отходами. Не то чтоб я беспокоился о целостности корабля, кроме меня никто его не поднимет, но на всякий случай не повредит.

– Ты что себе позволяешь, грязная скотина?

Я давненько не слышал подобного ругательства и не сразу нашелся, что ответить коротышке в заляпанном комбине­зоне, встретившему меня у выхода.

Сунув ему в ладонь один из сохраненных банкнот неиз­вестно какого номинала, я похлопал его по плечу и вежли­во попросил, только чуть повысив голос до звука запускае­мого реактора:

– Не ори на меня, жирная свинья. Корабль запра­вить, системы проверить. Произвести влажную уборку по­мещений.

Оставив коротышку наедине со свалившимися поруче­ниями, я двинулся к группе людей, без сомнения, поджи­дающих меня.

– Техпаспорт на корабль? Права на вождение. Меди­цинскую карточку и справку на РВ. (Радиоактивный вы­хлоп. – Примечание Н.О.)

Нашли что спрашивать.

– Ни того, ни другого, ни третьего. – Я расплылся в широкой улыбке, показывая дружелюбность намерений. Но ребята были на работе и не приняли правила моей игры.

– Карантинная карточка?

Я пожал плечами. За всю жизнь у меня только один раз болел зуб, да и то по ошибке.

– В таком случае вы не имеете права выхода в город. Заплатите за горючее, механики помогут вам исправить по­ломку, после чего вы, заплатив стояночную пошлину, не­медленно улетите.

Совершенно неприемлемые условия. Раз. У меня нет денег. Два. Я заметил дальше на парковочной стоянке Пи­рата. Три. Мне не нравятся эти люди. По—моему, достаточ­ные основания, чтобы остаться. Поэтому скажем правду.