Все, что с Носовым произошло в течение последних часов, навалилось на него тяжким грузом. Порою он не отдавал себе отчета в том, что делал. Опять двигался, опять отдыхал. Только мороз да дикое безмолвие выводили его из шокового состояния. Тогда он превозмогал себя и снова барахтался в снегу. Глаза бежали по лыжной тропинке, ловили падающие с неба звезды. И ему порой казалось, что это происходит не с ним, а с кем-то другим. И что с неба падали не звезды, а свечи. Они не долетали до земли и гасли. И только серп луны не падал, не исчезал. Как появилась она над лесом, так и висела над ним, далекая и холодная.
      Его мучила жажда. Носов глотал снег. Мелкий зуд бежал по здоровой руке. Пробирался к спине. Расползался по всему телу. Добирался до кончиков пальцев раненой ноги. И тогда он чувствовал, что она жива.
      Из головы Носова почему-то не выходило слово "скорость". Он привык манипулировать ею в полетах. А здесь, на лыжной тропе, какая может быть скорость? Ползет на животе, даже на четвереньки не может встать. Выдохся. Решил снова передохнуть. Благо рядом оказались молодые сосенки. Ни мороз, ни ветер им не докучают. Стоят они себе красивые и нарядные. И от того, видно, Носову еще больше захотелось жить. Добраться до хутора. Чего бы это, ни стоило. До него было подать рукой.
      Жизнь Александра Носова словно переломилась пополам. Одна половина находилась с ним, другая - по ту сторону фронта. Там остался родной полк, друзья, товарищи. Здесь - лыжная тропа, ночь и дьявольский мороз да впереди загадочный хутор. Чей он?
      Лыжная тропа пошла на пригорок ступеньками. Носов с их помощью преодолел подъем и оказался у деревянного забора одного из трех домишек. Здесь на высоком месте резкий северный ветер пробирал до костей. Высокие печные трубы подпирали звездное небо. Кое-где из-под снега чернели щербатые фундаменты, на которых раньше стояли избы. Боясь закоченеть, Носов из последних сил подполз к двери дома и постучал по ней здоровой рукой. Кто-то выскочил в зеленой плащ-палатке. "Немец!" - похолодел Носов и тут же обмяк: на шапке незнакомца горела красная звезда...
      Словно сквозь туман видел Носов склонившегося над ним солдата. Будто сквозь толстый слой земли слышал людские голоса.
      - Смотри, на гимнастерке орден Красного Знамени.
      - Видать, боевой летчик.
      - По-пластунски до нас добирался.
      - Перевязать его надо. Где аптечка?
      - Кровь идет... Перетянем пока шпагатом.
      - Что с ним будем делать?
      - Как что? Отправим в санитарную роту.
      - Как бы концы не отдал до санроты.
      - Дотянет. Смотри, глаза начал открывать.
      - Верно. Похоже, оттаял!
      Солдаты замолчали. Удивленно смотрели на воскресшего к жизни летчика. Он силился что-то сказать. Наконец собрался с силами. Чуть слышно выдавил:
      - Свои, братцы?
      Слово "братцы" сорвалось с губ летчика совершенно непроизвольно. Он хотел сказать "товарищи", а сказал почему-то "братцы". Солдаты восприняли это как должное. Слово "братцы" - слово милосердия, и бойцы поняли это душой. Один из них склонился над раненым и тихо сказал:
      - Не волнуйтесь. Вы у своих.
      Через полчаса Носов более или менее пришел в себя. Рассказал пехотинцам о том, что с ним случилось в воздушном бою. Попросил их сходить к самолету, забрать бортовой паек, а машину взорвать. Все равно летать она уже не могла, а для противника представляла большой интерес.
      - Сделаем, товарищ лейтенант, - заверили его пехотинцы и отправились в путь.
      Носов остался в доме один. Смотрел на люто промороженные стекла окон. Любил он это делать и в детстве. И сейчас, несмотря на адские боли, улыбнулся ребячьему воспоминанию...
      В зимние каникулы, когда Носовы еще жили в Перерве, он по утрам валялся в постели до тех пор, пока его оттуда не выдворяла мать. Каникулы. Только пользуясь ими, можно было позволить себе, лежа в постели, наблюдать, как с наступлением дня менялся морозный рисунок на стекле. Он то бледнел, то розовел, то приобретал какие-то фантастические контуры...
      Прошло несколько минут, и Носов забыл о морозных рисунках на стеклах окон. Все больше и больше беспокоился о том, удалось ли солдатам добраться до самолета и выполнить все, что нужно. Тяжело вздохнул. Пошевелил пальцами раненой руки. И перед ним вдруг возник образ погибшего товарища. Балабанов проявил высокое самообладание. Выполнил воинский долг. И Носов вспомнил слова "Землянки", которую они пели вечером, накануне боевого вылета:
      "Ты сейчас далеко, далеко,
      Между нами снега и снега. "
      До тебя мне дойти нелегко,
      А до смерти - четыре шага".
      Георгий Балабанов уже сделал "четыре шага", Александра Носова от них отделил безвестный хутор на реке Поле.
      В сенях стукнула входная дверь. "Вернулись, очевидно, пехотинцы", подумал Носов, а сам все-таки взялся за пистолет. Так и есть - пехотинцы. Они доложили лейтенанту, что машину взорвали, а парашют и бортовой паек принесли с собой. Две банки сгущенного молока, галеты, колбаса, хлеб, сухари, концентраты, шоколадные плитки стали общим достоянием летчика и его спасителей. Такому набору бортпайка солдаты радовались больше, чем его владелец.
      Подкрепившись, пехотинцы не мешкая доставили раненого летчика в санитарную роту. Оттуда Носова переправили в медсанбат. Здесь ему сделали операцию. Извлекли из бедра шесть осколков. Зашили порезы на лице. Привели в порядок пальцы правой руки. Промыли многочисленные легкие раны на шее, плече и голове.
      Едва врачи успели "укутать" Носова в бинты, как началась бомбежка расположения медсанбата. Тяжелораненых бойцов и командиров погрузили в автомашины и отправили на Вины. Носов, узнав об этом, обрадовался. Случай, каких немало было на войне, помог ему попасть в родной 288-й штурмовой авиаполк. Каково же было удивление полкового врача, капитана медицинской службы Анатолия Зиновьевича Котенко, когда из подъехавшей к санчасти машины раздался чей-то голос:
      - Принимайте вашего летчика!
      Котенко, осмотрев Носова, сразу понял, что ранения у летчика серьезные. Надолго вышел из строя. В полку оставлять его нельзя. Он нуждался в длительном стационарном лечении. Вслух этих мыслей не высказал, но без колебаний обо всем доложил майору Дельнову.
      Носова навестили друзья и товарищи. Он рассказал им о героической гибели Георгия Балабанова и о перипетиях своей одиссеи.
      - Не горюй, Саша, - шутили летчики. - Были бы кости целыми, а мясо нарастет.
      Носов смотрел на товарищей. У него было такое чувство, словно он видел их впервые. Мужественные и отважные, близкие сердцу. Одни из них скупо говорили ему: "Поправляйся". Другие молча кивали головой и одобряли улыбкой. Третьи пытались сунуть под подушку плитку шоколада. Четвертые молча смотрели на него и радовались, что видят Сашу Носова живым.
      Под вечер лейтенанта Носова, отдохнувшего и воспрянувшего духом, однополчане тепло проводили на стационарное лечение в армейский госпиталь. Самолет У-2 сделал над аэродромом прощальный круг и взял курс на Валдай.
      ...В начале мая 1942 года Александр Носов возвращался из Москвы на Северо-Западный фронт. До Крестцов добирался на попутке. Сидел в кабине, глядел по сторонам дороги, вслушиваясь в ровное гудение мотора, вспоминал минувшее. Последний его боевой вылет на задание был шестьдесят девятым. С тех пор он ни разу не поднимался в воздух. Всю вторую половину февраля, март и апрель лежал в госпитале. Ранения оказались настолько серьезными, что врачи начали сомневаться в дальнейшей его пригодности к летной работе. После госпиталя пришлось побывать в подмосковном санатории. Это было уже в мае месяце. На одной из прогулок у реки Судак встретил северозападника летчика-истребителя 580-го авиаполка Алексея Петровича Маресьева. В марте 1942 года в воздушном бою в районе Демянского плацдарма его самолет был подбит. Тяжело раненный, он посадил поврежденный истребитель в тылу и 18 суток пробирался к фронту. После ампутации обеих голеней встал на протезы. Приехал в санаторий, чтобы здесь окончательно их освоить и вернуться в строй.
      Носов, узнав обо всем этом из рассказа Маресьева, искренне восхищался мужеством друга. Сам он добирался до своих несколько часов, а Маресьев - 18 суток! Изведал лиха. Прошел, что называется, сквозь огонь и воду. И остался жив всем смертям назло. Встреча с таким человеком для Носова оказалась дорогим подарком судьбы. Летчик-истребитель и летчик-штурмовик пришлись друг другу по душе и навсегда подружились. Ориентиром в этой большой дружбе стало неукротимое желание - летать! А то ведь Носов было загрустил под натиском неумолимых врачей. Ему настойчиво предлагали из штурмовой перейти в транспортную авиацию. И он начал было уже соглашаться. При мысли, что это могло произойти, его бросало в жар. Высовывался из кабины и подставлял лицо свежему ветру.
      Едва Носов вернулся из санатория в авиаполк, как его вызвали в штаб воздушной армии, направили самолетом в Москву получать в Кремле орден Ленина. Он получил его из рук М. И. Калинина.
      Пока Носов был в столице, его авиаполк оказался в городе Дмитрове на переформировании. Пополнившись людьми и новой техникой, он снова перелетел на фронтовой аэродром в Макарове. Здесь старшему лейтенанту Носову командир полка поручил переучивание молодых летчиков. Многие из новичков до прихода в штурмовой авиаполк летали на У-2, Р-5, И-16, СБ, а надо было в кратчайшие сроки овладеть самолетом Ил-2. И не просто научиться пилотировать машину, но и мастерски применять ее в бою.
      Летчики, которых переучивал Носов, быстро освоили штурмовик и пополнили личный состав эскадрилий полка. Они стали летать на боевые задания, а Носов полетел в Москву за получением своего Ил-2, который находился в ремонте на одном из подмосковных авиационных заводов. Здесь его и застала весть о присвоении ему звания Героя Советского Союза. В то памятное утро 22 июля 1942 года он находился дома, в Люблино у родителей. Мать хлопотала на кухне, отец сидел у стола, читал газету "Правда". Вдруг оторвался от газетной страницы, недоуменно посмотрел на жену и сына:
      - Саша, в газете написано, что лейтенанту Александру Андреевичу Носову присвоено звание Героя Советского Союза. О тебе речь идет или о каком-то другом Носове?
      - Прочитай, папа, кто кроме Носова еще упоминается в указе, - попросил Александр.
      - Марютин и Романенко, - ответил Андрей Михайлович,
      - Это летчики нашего полка.
      Андрей Михайлович крепко обнял сына и, обратившись к Пелагее Яковлевне, с гордостью сказал:
      - Знай наших! На всю страну прославил Александр фамилию Носовых.
      Отец впервые назвал сына Александром, а не Сашей, не Сашком.
      Золотая Звезда! За номером 600! Саше почему-то очень по душе пришелся этот порядковый номер. Он обозначал не 601-го, не 602-го, а именно 600-го Героя Советского Союза и первого Героя - летчика штурмовой авиации Северо-Западного фронта.
      В родном полку героя ждали, у самолета встретили его майор Васильев, ставший командиром 288-го штурмового авиаполка, батальонный комиссар Калугин и командир 1-й эскадрильи капитан Марютин, которому звание Героя Советского Союза было присвоено тем же указом, что и Носову, - 21 июля 1942 года.
      - Как Москва? - спросил Марютин.
      - Москва выстояла! - ответил Носов.
      Под вечер в авиаполк прилетел подполковник Дельнов. За время, пока Носов лежал в госпитале, он стал командиром 243-й штурмовой авиационной дивизии, куда входил и полк, которым он командовал прежде.
      Новатор по духу, по натуре, Дельнов в первые же месяцы войны разработал и внедрил эффективный противоистребительный маневр - хорошо известную всем в штурмовой авиации "змейку". Ему принадлежала инициатива в оборудовании "илов" второй кабиной для воздушного стрелка.
      Носов, узнав об этом новшестве из уст Дельнова, горячо его поддержал. Сама практика воздушных боев толкала творческую мысль летчиков-штурмовиков на создание оборонительного вооружения для отражения атак вражеских истребителей в задней полусфере.
      Дельнов показал Носову один из самолетов с оборудованной второй кабиной. В ней на специальном шкворне вращался пулемет конструкции Шпитального, калибра 7,62 мм. В штатном расписании авиаторов еще не было воздушных стрелков, и Носов спросил:
      - Кто же будет летать во второй кабине?
      - Любой из наших оружейников, - ответил Дельнов. - Лучшие из них станут воздушными стрелками.
      В некоторых авиаполках по совету Дельнова для второй кабины стали приспосабливать турельную установку со скоростного бомбардировщика СБ. Турель позволяла устанавливать на ней крупнокалиберный пулемет 12,7 мм. Это намного повышало боевые возможности воздушного стрелка, его уверенность в единоборстве с фашистскими истребителями.
      К концу 1942 года Ил-2 стал выпускаться двухместным. Появление воздушного стрелка во второй кабине резко снизило потери штурмовиков. Ил-2 стал в полном смысле летающим танком и в то же время простым в эксплуатации и управлении. В результате модернизации машины она стала иметь скорость истребителя и еще большую огневую мощь. Летчики стали уверенно вступать в бой с истребителями противника. Если раньше "мессершмитт" подходил к штурмовику на 50 - 100 метров, то теперь он был вынужден увеличить дистанцию открытия огня до 600 - 800 метров. Вероятность поражения самолета уменьшилась в 8 - 10 раз. Самолетов, подобных Ил-2, не было ни в одной из армий воюющих стран.
      Высокие летно-тактические и огневые качества Ил-2 помогли большому числу наших летчиков проявить свое боевое мастерство, отвагу и мужество. Каждый третий летчик, удостоенный звания Героя Советского Союза в годы войны, - штурмовик! Из 65. летчиков, дважды получивших за период войны звание Героя Советского Союза, более трети штурмовиков.
      "Рамушевский коридор"
      В августе 1942 года войска Северо-Западного фронта развернули бои по ликвидации "Рамушевского коридора". Он все чаще и чаще стал упоминаться в сводках Совинформбюро.
      Как образовался "Рамушевский коридор"? Противник был окружен под Демянском. В кольце оказалась большая часть сил 16-й фашистской армии - до семи дивизий, насчитывающих 70 тысяч солдат и офицеров. Это было первое в истории Великой Отечественной войны окружение крупных сил противника.
      Гитлеровское командование предприняло все меры для деблокирования окруженных войск. Противопоставить врагу хотя бы равные силы Северо-Западный фронт не смог. Фашисты господствовали в воздухе. Войска же фронта имели всего 142 боевых самолета, из них 32 истребителя. Недоставало артиллерии, танков, боеприпасов, продовольствия и фуража. С наступлением весны фронт захлестнуло бездорожье. Крупные силы гитлеровцев при мощной поддержке авиации перешли в наступление в направлении Рамушево. Им удалось пробить брешь в обороне и оказать помощь окруженной группировке. Образовался так называемый "Рамушевский коридор". Был он шириною от 5 до 8 километров. Гитлеровцы стремились удержать его всеми силами. Несли огромные потери и называли "Рамушевский коридор" - "коридором смерти".
      Огромную помощь сухопутным войскам в ликвидации "Рамушевского коридора" оказала 243-я штурмовая авиадивизия подполковника И. В. Дельнова. Особо отличился в дивизии 288-й авиаполк майора С. М. Васильева. Летчики этой прославленной части, как правило, летали на выполнение боевых заданий в любую погоду. Уничтожали противника огнем из пушек и пулеметов, бомбили, обстреливали реактивными снарядами, поливали зажигательной смесью КС. Атаки штурмовиков были внезапными и причиняли гитлеровцам большие потери. С целью длительного воздействия на объекты врага штурмовики меняли тактику и наносили удары с высот 900 - 1200 метров. Становились в круг, прикрывая друг друга от истребителей противника.
      Александр Носов и Петр Марютин были командирами эскадрилий. Носов командовал второй, Марютин - первой. Крепко дружили. Они знали друг друга еще со времени службы в 217-м бомбардировочном полку. Вместе переучивались в Воронеже на Ил-2. Вместе прибыли на Северо-Западный фронт.
      Вспоминая о своей фронтовой молодости, Герой Советского Союза гвардии полковник в отставке П. М. Марютин сказал:
      - Среди боевых друзей в полку я прежде всего вспоминаю Александра Носова. Мы часто летали вместе, и, он всегда был надежным в бою...
      Надежный в бою... Высокая оценка в устах фронтового друга. В истории Северо-Западного фронта об Александре Андреевиче Носове говорится, что он был выдающимся летчиком-штурмовиком огненных лет Великой Отечественной войны. Но тогда, 11 августа 1942 года, он еще не знал об этом и спокойно шагал утром в летную столовую. Здесь встретил Петра Марютина. Обменялись крепкими рукопожатиями.
      - Вылетаю во главе пятерки на штурмовку "Рамушевского коридора", сказал Носов другу. - Позавтракаю и - в полет...
      Петр Марютин тоже должен был лететь на выполнение боевого задания. Но в последний час обстановка изменилась. Его вызвал в Хотилово генерал-майор авиации Д. Ф. Кондратюк. Командующий 6-й воздушной армией хотел лично поздравить летчика и вручить ему медаль "Золотая Звезда" и орден Ленина.
      Марютин пожелал Носову высокого неба. Носов пожелал Марютину высокой награды. Улыбнулись друг другу и разошлись, каждый по своим делам. Через 30 минут Носов был уже в воздухе. Никогда в жизни он не слушал гул мотора самолета с таким волнением, как в этот раз. Ведь он почти пять месяцев не держал в руках ручку управления и сектор газа! Это был не простой полет, а полет, возвращавший его в небо. И он по-детски радовался, что под крыльями самолета снова проплывают валдайские холмы. От мысли, что через каких-нибудь 25 минут он обрушит на врага всю огневую мощь штурмовика, становилось легко на сердце.
      Носов придирчиво всматривался в горизонт. Казалось, все спокойно. Однако он знал, что подчас такое спокойствие в небе обманчиво. Со стороны солнца показались три точки. Они быстро приближались, увеличиваясь в размерах. "Яки", - облегченно вздохнул Носов. Видимо, возвращаются с боевого задания.
      По традиции "яки" поприветствовали "илов" покачиванием крыльев.
      Носов заметил на дороге цепочку автомашин. Чуть правее от нее - горящий стог сена. Деревянный мост через речку. Полуразрушенную церковь на холме. Деревушку, притаившуюся на опушке темного леса. Заросшее камышом озеро и стаи уток на его плесах. Так и читал командир эскадрильи землю до самого Рамушева.
      Что за оказия? С запада на восток по "Рамушевскому коридору" летела большая группа вражеских самолетов. Каких? До них было еще далеко, и Носов сразу не мог определить их тип. Решение созрело почти мгновенно. На всякий случай надо быстрее освободиться от бомб. И тут же словно по заказу он увидел под собой дорогу, по которой двигалась автоколонна. Подал команду ведомым: "Сбросить бомбы..." За результатами бомбежки не наблюдал. Главное было сделано: штурмовики освободились от тяжелого груза и стали теперь более маневренными, готовыми вступить в бой как с истребителями, так и с бомбардировщиками противника. Но летевшие большой группой самолеты оказались ни теми, ни другими. По "Рамушевскому коридору" ползли транспортные машины Ю-52.
      Штурмовики собрались в кулак и пошли наперерез транспортникам. Ю-52 не заметили "илов". Атака пятерки застала их врасплох. "Илы" обрушились на фашистов. Носов, Касатков, Маляев, Быстров, Нестеров одновременно открыли по "юнкерсам" пулеметно-пушечный огонь.
      Носов выбрал для второй атаки ведущего "юнкерсов". Не пожалел на него реактивного снаряда. Ю-52 рванулся в сторону. Попытался уйти от прицельного удара. Но это ему не удалось. Он как-то странно дернулся, накренился и полетел вниз. Огонь и дым на земле обозначали конец воздушного грузовика.
      Удачно атаковали "юнкерсов" Касатков, Маляев, Быстров и Нестеров. Пять из них прервали свой полет и стали трофеями "Рамушевского коридора".
      В истории авиации еще не было прецедента, чтобы штурмовики взяли на себя функции истребителей и атаковали противника, во много раз их превосходящего. Шесть "мессершмиттов", что прикрывали "юнкерсов", оказались беспомощными. Бой происходил на низких высотах. Удары штурмовиков были молниеносными. За каких-нибудь 5 - 6 минут они сбили семь транспортников, до отказа набитых солдатами и офицерами. Напрасно будут ждать их гитлеровцы в окруженном Демянске.
      Штурмовики увлеклись. Не заметили, как ушли от "Рамушевского коридора". Носов подал команду: "Прекратить атаки! Подходите ко мне!" Обозначил себя покачиванием крыльев. Ведомые быстро подтянулись, и в это время на них набросились "мессершмитты". Они ждали своей минуты. Жаждали возмездия. Жаждали расплаты. Однако штурмовики не выказали беспокойства, нервозности. Они приготовились к бою "ножницами". Попарно, соблюдая дистанцию, стали организованно отступать к линии фронта. И тут "илов" выручили "яки". Они связали "мессершмиттов" боем и дали штурмовикам возможность уйти за линию фронта.
      Первыми на свою территорию вышли Носов, Нестеров и Быстров. Стали в круг. Погасили скорость. Касатков не дотянул до желанного "круга". Сделал вынужденную посадку. Едва-едва управлял штурмовиком раненый Маляев. Носов приказал ему лететь на запасной аэродром в Крестцы.
      - Добро, командир, - ответил Маляев. - До Крестцов дотяну.
      Тройка штурмовиков во главе с Носовым прилетела в Макарове. Носов доложил командиру полка обо всем, что случилось в воздухе над "Рамушевским коридором". Присутствовавший на докладе батальонный комиссар И. Т. Калугин улыбнулся и сказал Носову, чтобы он опять садился за письменный стол.
      - Боем штурмовиков с "юнкерсами" обязательно заинтересуются и Кондратюк и Дельнов. Надо быть готовыми к подробному докладу. Васильев сказал Носову, что кроме семи "юнкерсов" они сбили еще и "мессершмитт". Об этом поступили сведения из наземных войск и от наблюдательных постов ПВО.
      - Как там Касатков и Маляев? - спросил Носов. - Что известно о них?
      - Все в порядке, - ответил Васильев. - Самолеты их подлежат полевому ремонту, а сами летчики появятся в полку завтра. Касатков жив и здоров. Маляев легко ранен. В госпиталь ложиться отказался.
      Через несколько дней батальонный комиссар Калугин вручил старшему лейтенанту Носову фронтовую газету "К победе". На одной из ее страниц было напечатано стихотворение Михаила Матусовского:
      "...И если Носов бьет врагов
      И все крушит окрест,
      Для истребленных пруссаков
      В аду не хватит мест...
      Герои русские сильны
      Своею правотой.
      И отмечает их народ
      Звездою Золотой".
      К Демянску, где была окружена 16-я немецкая армия, устремились Ю-52. Они доставляли пополнение, продовольствие, боеприпасы, горючее. "Юнкерсы" брали на борт 2 тонны груза или 15 солдат с оружием. Регулярными рейсами они могли поддерживать боеспособность большой группировки гитлеровских войск.
      Подготовка и боевые действия авиасоединений и частей 6-й воздушной армии по уничтожению немецких транспортных самолетов вылились в форму авиационного наступления. Руководил им генерал-майор авиации Даниил Федорович Кондратюк. Он родился в 1896 году в селе Ватин Луцкого района Волынской области. В 1918 году вступил в ряды Красной Армии. Окончил Ленинградскую школу летнабов, а в 1936 году - Тактическую школу ВВС. Командовал авиабригадой, 2-й ударной авиагруппой, был заместителем командующего ВВС Западного фронта.
      На Северо-Западном фронте генерал Кондратюк показал себя человеком творческого горения. Умело направлял работу штабов по обобщению и внедрению в практику истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков передового опыта. По его инициативе были разработаны и использованы в боевых действиях авиасоединений и авиачастей 6-й воздушной армии важные руководства: "Организация управления авиации над полем боя", "Методы борьбы с транспортной авиацией противника".
      Первое время Ю-52 летали без всякого прикрытия. Летали мелкими группами и даже одиночно. Они стремились проскользнуть мимо наших воздушных застав. Их маршруты постоянно менялись, но в основном они выбирали самое короткое расстояние до Демянска. Держались наиболее приметных ориентиров. Использовали облачность, снегопады. Шли бреющим полетом над лесом. Наблюдались и массовые перелеты транспортных самолетов на аэродромы Демянского плацдарма и обратно. Эффективные удары по ним наносила наша штурмовая авиация. Она уничтожала вражеские самолеты, выводила из строя аэродромы, срывала на них восстановительные работы.
      Из фронтового дневника Героя Советского Союза гвардии подполковника в отставке А. А. Носова:
      16.8.1942 г. Мы постоянно находимся в районе трассы полетов Ю-52. Встречаем их и уничтожаем в воздухе и на аэродромах посадки. Тесно взаимодействуем с истребителями 744-го, 402-го авиаполков. Сегодня встретил майора Груздева, и он рассказал, что младший лейтенант Жигарин за один боевой вылет сбил два Ю-52 в воздухе и семь уничтожил на аэродроме. Сам же Груздев сбил два "юнкерса". По одному "юнкерсу" сбили его ведомые Анохин, Диков, Леонов и Соболев.
      Мы крепко дружим с летчиками-истребителями. Бываем у них, они - у нас. Обмениваемся опытом, информацией. Это помогает нам в бою. Под прикрытием истребителей мы прорываемся всей группой к любому вражескому аэродрому, какой бы сильной ни была его противовоздушная оборона.
      21.9.1942 г. В нашем полку на "охоте" за "юнкерсами" в "Рамушевском коридоре" отличились лейтенант Федоров и младший лейтенант Галин. Они дружно атаковали Ю-52 и сбили его. Их примеру последовали лейтенанты Гаврилов и Мшвениерадзе. Своими успехами штурмовики во многом обязаны модернизации Ил-2.
      23,9.1942 г. "Пески" и "Глебовщина" - центральные аэродромы Демянского плацдарма. Сегодня мы их бомбили, взрывали "эрэсами", поливали пулеметно-пушечным свинцом. Сверху наши действия прикрывали истребители майора Груздева. После посадки на аэродроме он разыскал меня и сказал: "Чистильщики. Лезете прямо в жерла зениток. Прочищаете им стволы. Здорово работаете, штурмовики!"
      Константин Груздев - летчик-ас, одухотворенный и волевой человек. Всегда энергичен и жизнерадостен. От него исходит какая-то магическая сила оптимизма. Он чем-то схож по своему облику и характеру с нашим командиром авиадивизии Иваном Васильевичем Дельновым. Оба талантливые и добрые. К. врагу - беспощадные.
      23.9.1942 г. Три аэродрома: "Пески", "Шульгина Гора", "Ильина Гора". На них приземляются Ю-52. Я летал на разведку. Аэродромы - полевые. Сегодня мы их штурмовали. Дым - коромыслом! Взрывы. Огонь. Уничтожили десять вражеских самолетов.
      Летали на штурмовку ильменского острова Войтицы. Разворошили гитлеровский аэродром подскока. Прикрывали нас летчики-истребители из авиадивизии полковника Г. А. Иванова. Действовали над целью предельно согласованно и синхронно. Канули в лету времена, когда мы в воздухе объяснялись движением рук и покачиванием крыльев. Теперь владыкой управления боем стало радио! Я хорошо знал Георгия Александровича Иванова. Однажды, когда я в воздушном бою сбил "мессершмитта", он предложил командиру нашего авиаполка майору С. М. Васильеву провести показательный воздушный бой между Ил-2 и МиГ-3. Васильев согласился. Очевидно, ему хотелось лишний раз продемонстрировать перед личным составом боевые возможности штурмовика, а заодно и мастерство летчиков 288-го авиаполка перед командующим 6-й воздушной армией. Генерал-майор Д. Ф. Кондратюк в это время находился на аэродроме. Происходило это в Крестцах в августе 1942 года.
      На "миге" в воздух поднялся майор Шевченко. На "иле" командир полка поручил сражаться мне. Воздушный поединок начался на высоте 1200 метров. Мы разошлись: я - влево, Шевченко - вправо. Положили самолеты в вираж. Плоскость у "ила" шире, чем у "мига". Значит, штурмовик быстрее закончит вираж, чем истребитель. Я это учел и, сбавив газ, развернулся за девять секунд. "Мигу" на вираж этого времени не хватило. Не успел майор Шевченко опомниться, как я оказался у него в хвосте. Оставалось только нажать на гашетку...
      МиГ-3 стал пикировать. И опять майор Шевченко просчитался. Ил-2 был намного тяжелее истребителя и легко его нагнал. Я держал дистанцию 300 - 400 метров. Поймал МиГ-3 в прицел и, если бы это был не показательный, а настоящий бой, уничтожил бы его короткой пушечной очередью.
      Майор Шевченко пикировал. Я висел у него на хвосте. "Не до самой же земли он будет пикировать", - думал я и готовился к переводу "ила" в горизонтальный полет. Я знал, что на пикировании штурмовик сильно проседает, и вывел его раньше, чем это сделал майор Шевченко. И когда истребитель пошел вверх, он оказался у меня в прицеле в третий раз... За показательным боем внимательно наблюдал генерал Д. Ф. Кондратюк. Когда я трижды "сбил" истребитель, он повернулся к полковнику Иванову и в сердцах спросил:
      - Кого вы посадили на истребитель?
      - Майора Шевченко, товарищ командующий.
      - Как же он допустил, чтобы штурмовик "сбил" его трижды в одном "бою"?
      - Товарищ командующий, так штурмовиком-то управляет Герой Советского Союза старший лейтенант Александр Носов.
      На аэродроме мне устроили бурную встречу. Вытащили из кабины вместе с парашютом, подхватили на руки и начали подбрасывать вверх. Когда наконец я оказался на земле, полковник Иванов подошел ко мне и крепко обнял.
      30.9.1942 г. О показательном бое Ил-2 с МиГ-3 среди авиаторов ходят легенды. Летчики-штурмовики окончательно перестали бояться встреч с немецкими истребителями и смело вступали с ними в бой. Теперь, прежде чем сбить штурмовик, надо сначала заставить замолчать воздушного стрелка. Сделать это не так просто. Воздушные стрелки у нас, как правило, ребята закаленные, мастера своего дела. Им на мушку лучше не попадайся. Недавно, когда мы возвращались с боевого задания, нас атаковали "мессершмитты". Воздушный стрелок Бураев сбил одного из них. Это сразу охладило пыл гитлеровцев, и они отвалили в сторону.
      Воздушный стрелок Виталий Кашинцев, одессит, как мы его называем, берет в полет ракетницу. Когда по "мессершмиттам" нельзя бить из пулемета или он оказывается в бою поврежденным, Кашинцев стреляет по ним из ракетницы. Гитлеровцы принимают ракету за реактивный снаряд и шарахаются от "ила", как черт от ладана. Придумку Кашинцева взяли на вооружение многие. Ракетница спасала экипажи штурмовиков в бою.
      31.10.42 г. При подходе к высоте 59,5 штурмовиков встретили шесть "мессершмиттов".