За номером 600

      Однажды четверка "илов" штурмовала вражеский аэродром в Сольцах. Ее прикрывали истребители во главе с майором Груздевым. Штурмовики нанесли удар по стоянке самолетов. Истребители подавили зенитки. После первого же захода на летном поле возникли три очага пожаров. И тут в небе появились Ме-110. Майор Груздев немедленно ринулся им навстречу. Фашистские летчики приняли бой. Выдержка и расчет Константина Груздева решили все. Улучив момент, он удачно зашел в заднюю полусферу "'мессершмитта" и с короткой дистанции дал длинную очередь. Ме-110 перевернулся на крыло, а после повторной очереди Груздева загорелся и пошел к земле. Это была его тринадцатая по счету победа.
      Подвиги К. А. Груздева на фронте Родина отметила орденом Ленина и двумя орденами Красного Знамени. Впоследствии отважный сокол стал командиром 402-го истребительного авиационного полка особого назначения, в котором выросло 17 Героев Советского Союза.
      Не однажды сопровождали штурмовиков и летчики-истребители 744-го авиаполка: майор Г. Н. Конев, капитан А. Г. Берко, капитан И. Ф. Мотуз и лейтенант Б. И. Ковзан. Все это были первоклассные воздушные бойцы, на которых равнялась молодежь. Г. Н. Конев погиб в декабре 1943 года. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Не дожил до победы и майор А. Г. Берко. Он провел свой последний бой в Духовщинском районе Смоленской области над деревней Фалисы. Дрался один с четырьмя фашистами. До последнего вздоха, до последней капли крови. После войны его самолет вытащили из болота. Останки летчика похоронили у деревни Фалисы. Пулемет, из которого стрелял по врагам Александр Берко, хранится ныне в школьном музее.
      Чаще, чем с другими летчиками-истребителями, Александр Носов встречался на земле и в воздухе с Борисом Ковзаном. Это был воздушный боец безмерной отваги и храбрости. Ему одному приходилось сражаться с 13 самолетами врага. И в этой отчаянной схватке Борис Ковзан одержал победу. В конце августа 1943 года Александр Носов сердечно поздравил Бориса Ковзана с присвоением ему звания Героя Советского Союза.
      До конца войны Б. И. Ковзан совершил 359 боевых вылетов, лично сбил 20 фашистских самолетов, 4 из них таранил, 12 бомбардировщиков уничтожил вместе с товарищами в групповых боях.
      Четыре воздушных тарана на счету у одного летчика... Такого не знала и не знает до сих пор история авиации.
      Отважные и смелые летчики служили в 402-м и 744-м истребительных авиаполках. Они надежно прикрывали штурмовиков на маршруте и над целью. Не давали их в обиду. Вот и на этот раз, когда "илы" отбомбились по аэродрому, майор Дельнов приказал своим ведомым не ввязываться с истребителями противника в бой. Их прикрывали "миги".
      - Вас поняли! - ответили ведомые командиру полка.
      Штурмовики змейкой уходили на восток. Подгонял их попутный ветер. Они быстро удалялись от разгромленного вражеского аэродрома. Горизонт все светлел и светлел. Разгорался ведренный день. Казалось, что все шло нормально. И все же Носова не покидало какое-то смутное беспокойство. Он словно чего-то ждал. И вдруг ему почудилось: за ближайшим облаком мелькнула какая-то черная точка. "Показалось", - решил он и в ту же секунду понял: "Фашистский истребитель!"
      - Командир, - передал он по радио майору Дельнову, - справа по курсу "кресты".
      - Вижу, - спокойно ответил командир полка.
      Заметили гитлеровцев и наши "миги". Из-за облаков на "илы" нацелились для атаки шесть "хейнкелей". Четверых из них связала боем группа Груздева, а двум "хейнкелям" все же удалось оторваться от "мигов" и ринуться к штурмовикам.
      Майор Дельнов стал резко забирать влево. Ведомые последовали его примеру. Образовали круг - испытанный тактический прием. Но в кругу не оказывалось то Никитина, то Фролова. Неладное что-то приключилось у них с самолетами. Иначе бы опытные бойцы не "вываливались" из круга. Разрыв между самолетами то увеличивался, то уменьшался. Бреши в обороне штурмовиков становились все заметнее.
      "Хейнкели" обратили на это внимание. Не спешили атаковать. Выжидали. И когда Никитин в очередной раз "вывалился" из круга, набросились на него. Майор Дельнов был начеку. Он передал Носову:
      - Бей по правому! Левого беру на себя!
      Развернув штурмовик, Носов устремился к "хейнкелю". Пошел, как говорится, ва-банк. Гитлеровец попался, видимо, не из робких. Носов не сворачивал в сторону, и фашист нацелился штурмовику прямо в лоб. Носов знал силу своих пушек и пулеметов. Верил в крепость бронированной машины. Нажал на гашетку. "Хейнкель" ошалело метнулся в сторону.
      - Молодец, Саша! - открытым текстом выпалил майор Дельнов.
      Все было бы хорошо, если бы Носов вдруг не почувствовал, что самолет как-то неестественно затрясло. Чертыхнулся в сердцах. Не было печали, так черти накачали! Должно быть, гитлеровцу удалось все же зацепить очередью его машину. Такая дикая тряска могла привести штурмовик в плачевное состояние. Разрушить центроплан. Погнуть коленчатый вал мотора. Заклинить рули поворота и глубины...
      Носов стиснул зубы. Ждал и не ошибся. Тряска самолета прекратилась. Но было ясно, что его Ил-2 серьезно поврежден. Решил держаться до конца. Не показывать врагу своей раны. Не терять присутствия духа. Вести штурмовик на аэродром. Носов очень надеялся на помощь своих боевых товарищей.
      Майор Дельнов сразу же заметил: с машиной Носова что-то случилось. Она заметно начала отставать от общего строя. Не маневрировала на высоте. Стала представлять для "хейнкелей" живую двигающуюся мишень. Понятно, что фашисты подбитый штурмовик постараются прикончить. Будут выжидать удобного момента и атаковать наверняка.
      К Носову подтянулись Никитин и Фролов. Подбитые сами, они находились все же в лучшем положении, чем Носов. Майор Дельнов занимал свободную позицию. Прикрывал Носова сверху. Это его приободрило. Раз товарищи рядом, не все еще потеряно. Да и штурмовик, к радости Носова, не сдавался. Медленно, метр за метром летел вперед.
      Штурмовиков крепко выручали "миги". Они не давали "хейнкелям" свободы маневра. Держали их под прицелом. И все же то один, то другой фашист отрывался от "мигов" и норовил спикировать на самолет Носова. Видимо, "хейнкелям" очень хотелось сбить штурмовик над оккупированной территорией. И каждый раз от смертельных вражеских атак Носова заслонял своим самолетом майор Дельнов. В меру возможностей на своих израненных машинах командиру полка помогали Фролов и Никитин.
      Товарищи, прикрывавшие Александра Носова, знали его как блестящего пилота, восхищались его безграничной отвагой, поразительной меткостью стрельбы и бомбометания.
      При первом же знакомстве Носов мог показаться несколько наивным в житейских делах, балагуром и весельчаком, которому поручать серьезное дело рискованно. Но именно этот летчик храбро и мастерски сражался с врагом. Проявлял в каждом боевом вылете такое завидное хладнокровие, волю и находчивость, что становилось ясным: добродушное легкомыслие на стоянке самолета происходило от избытка молодости и энергии и было своеобразным следствием его чрезвычайной сосредоточенности в боевых полетах...
      Наконец-то пересекли линию фронта. Носов, облегченно вздохнув, подумал: "Хоть по уши плыть, да дома быть". Но и здесь фашисты еще раз сделали попытку сбить его. Один из "хейнкелей" яростно атаковал сзади, слева. На какое-то мгновение увлекся. Этого для Дельнова оказалось достаточным. Он всадил в гитлеровца длинную пулеметно-пушёчную очередь... "Хейнкель" сначала задымил, потом стал снижаться. Долго цеплялся за верхушки деревьев, а потом упал в болото где-то в районе севернее станции Любница.
      Командующий Северо-Западным фронтом генерал-лейтенант П. А. Курочкин объявил майору И. В. Дельнову, старшему лейтенанту А. П. Никитину, старшему лейтенанту Г. Г. Фролову и младшему лейтенанту А. А. Носову благодарность в приказе. Генерал отмечал, что 288-й штурмовой авиационный полк наносил мощные удары по аэродромам противника, не позволял ему перебрасывать резервы из-под Демянска и Старой Руссы к Москве и Ленинграду.
      Борьба с немецко-фашистскими захватчиками носила ожесточенный характер как на земле, так и в воздухе. Несмотря на превосходство вражеской авиации (она имела 600, а ВВС Северо-Западного фронта - 174самолета), советские летчики отважно защищали от врага родное небо, беспощадно уничтожали танки, огневые средства и живую силу противника. Они помогали стрелковым частям и подразделениям в контратаках на поле боя, в наступательных и оборонительных сражениях. Особая роль здесь принадлежала 288-му авиаполку майора И. В. Дельнова. В боях у города Сольцы штурмовики наголову разгромили 8-ю танковую дивизию фашистов. И в этих боях снова отличился младший лейтенант Носов.
      Накал борьбы на фронте с каждым днем усиливался. Летчики 288-го штурмового авиаполка делали по нескольку вылетов в день. Маршрут у них был один - Сольцы. Они истребляли там вражеские танки шаровыми бомбами КС. Латунные шары заполнялись керосиновой смесью. Укладывались по 30 штук в кассеты. Загружались в бомболюки. Начиненные такими кассетами Ил-2 взлетали с аэродрома и устремлялись на врага. Каждый штурмовик поднимал и сбрасывал на фашистов по 120 шаров. Танки, облитые керосиновой смесью, горели, как факелы. И никакие ухищрения не спасали гитлеровцев от гибели. Они тонули в море огня и черного дыма.
      Младший лейтенант Александр Носов только что вернулся с боевого задания. Бомбил вражеские танки в районе города Сольцы. Передал самолет технику Черяпкину для осмотра и заправки, а сам собрался идти на КП авиаполка доложить о результатах боевого вылета, в котором он был уже ведущим группы штурмовиков. И тут словно из-под земли перед ним вырос командир эскадрильи капитан Васильев. Выслушав доклад Носова, он сказал:
      - Отдохнуть бы тебе надо, да обстановка не позволяет. Придется снова лететь на бомбежку фашистских танков.
      Васильев развернул свою планшетку с полетной картой. Показал Носову, на черный кружок, обведенный красной линией.
      - Поведешь к цели четверку "илов".
      Через 30 - 40 минут штурмовики были уже на маршруте. Они держали курс в район города Сольцы. Вел их на боевое задание Александр Носов. Признание его мастерства пришло не сразу и не само собой. За время пребывания в штурмовом авиаполку познал он многие стороны фронтовой жизни. Вначале летал ведомым у командира эскадрильи и у командира полка. Потом стал летать ведущим пары. Прочно усвоил закон боя малых групп: крепко держать свое место в строю, не отрываться, защищать друг друга. Пара - это слаженность и слетанность ведущего и ведомого.
      Носов умел не отрываться от своих ведущих. Куда иголка, туда и нитка. Летал смело, тактически грамотно. Стрелял из пушек и пулеметов по целям метко. Безошибочно накрывал бомбами зенитные батареи. Не боялся ружейно-пулеметного огня пехоты. Но и не бросался безрассудно в опасные зоны противовоздушной обороны. Находил в ней слабые места, проникал на вражеские аэродромы и бил по самолетным стоянкам всей мощью реактивных снарядов...
      "Илы" вышли на шоссейную дорогу Сольцы - Старая Русса. Носов, летевший впереди, подал команду:
      - Внимание, танки!
      Из-за поворота дороги показалась танковая колонна фашистов. Сверкая траками гусениц, танки шли на высокой скорости. Было их не менее тридцати. За ними двигались автоцистерны с горючим и грузовики с пехотой.
      "Куда-то спешат, - зло подумал Носов. - Без авиационного прикрытия".
      Первая пара штурмовиков ударила по голове колонны. Вторая - по автоцистернам. Запылали первые танки. В хвосте колонны возник пожар. Он отрезал гитлеровцам путь к отступлению. А штурмовики делали заход за заходом. Утюжили фашистов "эрэсами" и пулеметно-пушечными очередями. Через каких-нибудь 7 - 8 минут вся танковая колонна врага пылала, окутанная шлейфами густого черного дыма.
      Вечером в штаб 288-го штурмового авиаполка поступила телеграмма. Командующий ВВС Северо-Западного фронта Герой Советского Союза генерал-майор авиации Т. Ф. Куцевалов отметил успешные действия штурмовиков в районе города Сольцы благодарностью в приказе. В числе отличившихся была названа фамилия Александра Андреевича Носова.
      Вернувшись с боевого задания, Александр Носов узнал от техника самолетов, что его назначили командиром авиационного звена. Товарищи тут же, на стоянке, поздравили его с повышением в должности. А через несколько дней в петлицах его гимнастерки засверкал второй "кубарь". Он стал лейтенантом. Шел Александру Андреевичу в ту пору двадцать первый год. Он был молод, но уже считался не только в авиаполку, но и на всем Северо-Западном фронте одним из самых известных и опытных летчиков, боевая слава которого летела впереди его штурмовика. За 35 боевых вылетов и поджог железнодорожного эшелона на станции Лычково лейтенанта Носова наградили орденом Красного Знамени.
      К гимнастерке летчика-штурмовика боевой орден прикрепил Герой Советского Союза генерал-майор авиации Т. Ф. Куцевалов, отличившийся в боях с японскими самураями в ноябре 1939 года. И вот теперь он вручал награду летчику, отличившемуся в боях с немецко-фашистскими захватчиками в ноябре 1941 года. Многое мог бы сказать генерал лейтенанту Носову. А сказал всего два слова:
      - Будь достоин...
      Незабываемые и трогательные минуты... Первый орден на фронте. И какой? Красного Знамени. Цвет знамени - красный. Это цвет крови, пролитой лучшими сынами отчизны в борьбе за ее свободу. Красный цвет - символ мужества и доблести. Он объединяет людей, зовет их на подвиги. Ведет к победе.
      Малышом Саша Носов важно вышагивал рядом с отцом, радостно размахивая над головой алым флажком, в праздничных колоннах демонстрантов на Красной площади. Потом у него на груди вспыхнул красный пионерский галстук. Он гордился своей принадлежностью к юной ленинской гвардии. Частицей знамени был и тот красный флажок, который взметнулся в цехе фабрики "Гознак" над его наборным станком. Он свидетельствовал о его ударной работе.
      Под сенью боевого знамени военного училища Носов принимал присягу, клялся верой и правдой служить Родине. И орден Красного Знамени на груди летчика говорил о том, что он защищал ее с достоинством и честью.
      Александра Носова хорошо знали враги. Стоило ему перелететь линию фронта, как немецкие наблюдательные посты противовоздушной обороны передавали один другому: "Внимание! Внимание! В воздухе штурмовики Носова!" И все это открытым текстом, без шифровки. В эфире начинался переполох, а с аэродромов навстречу штурмовикам поднимались фашистские истребители. Почти из каждого полета Носову приходилось возвращаться с пробоинами в фюзеляже или крыльях, элеронах или стабилизаторе.
      Сражаясь с немецко-фашистскими захватчиками, Александр Носов помнил о том, что вместе с оружием и боевой техникой ему вручили на фронте и эстафету славных боевых традиций нашей армии и флота. Традиция - это латинское слово. В переводе оно означает "передача". Но не просто передача какой-то вещи или предмета от человека к человеку, а передача из поколения в поколение понятий о чести и долге, о доблести и славе. Традиции, образно говоря, это мосты из прошлого в настоящее и будущее. Это эстафета. В ней воплощается связь времен и поколений. И это особенно бросалось в глаза, когда герой Халхин-Гола вручал орден герою Валдая.
      Генерал Т. Ф. Куцевалов был человеком кипучей энергии, прочных запасов знаний, высокой летной и технической культуры. За его плечами лежал большой жизненный и боевой опыт. Он как бы передавал все это смуглому юноше в лейтенантских погонах вместе с боевым орденом. Глаза майора Дельнова и капитана Васильева говорили: "Дерзай, Носов. Бери пример с генерала".
      Правду говорят: героями не рождаются. Героями становятся в борьбе. За счастье Родины, за ее свободу и независимость.
      И Носов дерзал. В тот же день он принял участие в налете на фашистскую механизированную группу у Гершковичей. Штурмовики настигли ее недалеко от станции Лычково. Первый же заход окончился для старшего лейтенанта Камчедалова трагически. Его сбили прямым попаданием зенитного снаряда. Он не успел сказать ни Носову, ни Марютину даже прощальных слов. Могилой его и доблестью его стал десятый километр дороги от Гершковичей.
      Пострадал от вражеских зениток и Александр Носов. Осколками снарядов на его штурмовике повредило электропроводку. "Эрэсы" с левой плоскости не сбрасывались. Перестала действовать сигнализация шасси. Вышла из строя трубка "Пито". Летчик лишился возможности контроля скорости полета.
      Носов полностью отдавал себе отчет в том, что означал полет с четырьмя "эрэсами" под левой плоскостью. Машину все время тянуло в сторону. Он уменьшил скорость полета. Стало легче удерживать штурмовик по курсу. Надо было преодолеть отрезок маршрута в 60 километров. Расстояние для штурмовика не такое уж большое, если бы он находился в полной исправности. А на поврежденной машине пилить да пилить! Выдержит ли она испытание? Сумеет ли Носов выжать из мотора возможное и даже невозможное?
      Ил-2, ведомый Носовым, не сошел с маршрута. Не сделал вынужденной посадки. Дотянул до аэродрома. Привез с боевого задания под левой плоскостью самолета четыре неизрасходованных "эрэса". Весь личный состав 2-й эскадрильи сбежался, а сам он сидел и сидел в кабине, не верил, что долетел, что при посадке все обошлось без чрезвычайного происшествия.
      Два дня Александр Носов помогал технику Василию Черяпкину "штопать" Ил-2. Вспомнил отцовскую науку. Трудился, забыв обо всем на свете. Верил, что после ремонта снова поднимет свой штурмовик в небо и он еще послужит правому делу. Его еще не раз увидят фашисты и над своими окопами, и над своими аэродромами.
      В Макарове прилетел командир авиадивизии полковник К. А. Катичев. Он сказал майору И. В. Дельнову, что ему нужен храбрый и опытный летчик.
      - В полку у нас все такие, - то ли в шутку, то ли всерьез ответил Дельнов.
      - Верю, - рассмеялся полковник. - Но мне нужен только один, который пойдет ведущим пары "илов" на воздушную разведку под Ржев.
      - Дальность полета до цели - предельная, - вслух размышлял командир полка. - Маршрут - сложный. Насыщенность района вражескими истребителями максимальная... Погода - скверная.
      - Нелетная, - уточнил Катичев.
      - Предлагаю кандидатуру лейтенанта Носова, - сказал Дельнов.
      - Знаю Носова, - с удовлетворением отозвался командир дивизии.
      Носова вызвали на командный пункт полка.
      - Как служится, товарищ лейтенант? - приветливо спросил полковник. - В безработных не числитесь?
      Катичев, видимо, не знал еще, что самолет Носова уже восстановлен и облетан.
      С лукавинкой в глазах Носов ответил:
      - Настроение - бодрое. Служится - нормально. В "безлошадных" не числюсь.
      Летчиков, у которых не было по тем или иным причинам самолетов, в полку называли "безлошадными".
      Катичев потер переносицу, как бы отгоняя набегавшие мысли: "Носов задание выполнит. Молод, напорист, находчив. Конечно, многое будет зависеть от конкретно сложившихся обстоятельств..."
      Многозначительно посмотрел на Дельнова и подошел к разложенной на столе карте.
      - Гитлеровцы захватили Ржев, - сказал Катичев. - Нам надо знать, что происходит на восточном берегу Волги. Одновременно нанести удар по переправе. При благоприятных обстоятельствах. Главное - разведка.
      Майор Дельнов посоветовал Носову детально продумать основной маршрут к цели, позаботиться о запасном. Если будет возможность - атаковать переправу на бреющем полете, не парой, а поодиночке и с разных направлений. Бейте по переправе сначала реактивными снарядами, а затем - бомбами. И немедленно уходите. Не увлекайтесь.
      Носов вернулся на самолетную стоянку в сосредоточенном настроении. Техник Черяпкин, хорошо изучивший лейтенанта, сразу определил: получил трудное задание.
      - Готовить машину к вылету?
      - Готовь, - ответил Носов. - Пойдем на Ржев.
      - Ого, - хмыкнул Черяпкин. - Далековато.
      Когда Носов получал трудное боевое задание, он словно ощущал какой-то особый подъем духа. Становился раскованнее, перерождался. Развивал максимальную деловитость. И если боевой вылет затягивался по вине механика или оружейников, он говорил им нетерпеливо:
      - Хлопцы, потрудитесь на совесть.
      И авиаспециалисты трудились. Не покладая рук. Не считаясь со временем. Забывая о сне, еде и отдыхе. На совесть.
      Встретившись в столовой с Фроловым, Носов поведал ему о задании командира авиадивизии. Потом они на самолетной стоянке прошлись по маршруту: "Пеший по летному". Обговорили взлет, полет по своей и оккупированной территории. Обозначили на картах передовые наблюдательные и командные пункты. Определили действия пары на подходе к цели и при уходе от нее. Знали ведь, что истребителей прикрытия у них не будет.
      На самолетную стоянку пришел майор Дельнов. Он застал Носова и Фролова в курилке. Но они не курили, а спорили о том, с какой высоты лучше всего бомбить переправу. Носов доказывал, что по ней следует нанести удар с высоты 20 - 25 метров бомбами замедленного действия. Фролов считал, что высота должна быть большей и бомбы надо -бросать мгновенного действия. Командир полка поддержал в данном конкретном случае лейтенанта Носова. Малая высота давала преимущества в точности нанесения удара, а замедленное действие бомб - ухода штурмовика на безопасное расстояние от цели.
      Дельнов еще и еще раз убедился, что в лице Александра Носова полк имеет незаурядного летчика и растущего командира. Так молод, а какие зрелые мысли высказал о применении штурмовика для боя по танкам, аэродромам, переправам, переднему краю! Ведь и в самом деле, каждый вражеский танк - это зенитная точка. Нельзя идти на танк прямолинейно. Надо маневрировать по высоте, по горизонту, использовать "змейку". Ничего не скажешь, все верно. Иначе штурмовик попадет под прицельный огонь зенитных средств танка.
      Переправа во много раз опаснее танка. Здесь смотреть да смотреть надо. Подходить к ней, как и говорил Носов, следует на бреющем полете. Выскакивать на нее стремительно и бомбить. В случае неудачи маневр повторяет ведомый. И бомбить не по площади, а только прицельно. И при всем том - выдержка, точный расчет и дерзость, помноженные на виртуозность пилотажа. Всем этим Носов и Фролов были наделены в высшей степени.
      Пара "илов" взлетела с аэродрома в середине дня. Вошла в облака, пробила их и взяла заданный курс. Выдерживались установленная дистанция, высота и скорость полета. Строго соблюдался режим радиомолчания. Носову нельзя было произнести в эфир ни одного слова. Стоило фашистам обнаружить его голос, как тут началась бы свистопляска. Самолеты бы засекли и повели по цепочке от одного наблюдательного поста к другому. Под удар своих истребителей. Чтобы этого не случилось, штурмовики шли "молча". Маскировались облаками, лесными массивами, глубокими руслами рек.
      Носов сверял маршрут по карте. Оставалось не более 10 километров до второго поворотного пункта. Беспокоило только одно: удастся ли проскочить незамеченными до конечного пункта маршрута? Если это произойдет, тогда они выполнят все задания по разведке и уже ничто не сможет предотвратить их удара по переправе. Тем более что разведка визуальная. Ей не помешает даже самый сложный маневр. Чем ближе они подойдут к Ржеву, тем больше получат информации.
      Носов чуть-чуть наклонил самолет влево. Глянул на землю и не поверил своим глазам: по проселочной дороге шли фашистские танки. Их было не более десятка. Они сопровождали какой-то обоз. Автомашины. Повозки. Носов насчитал их сорок. Гитлеровцы, очевидно, немало удивились. Штурмовики прошли над ними, не сделав ни одного выстрела. Не сбросили ни одной бомбы. А у Носова и Фролова так чесались руки, так им хотелось пройтись над вражеской колонной на бреющем полете! Но приказ есть приказ. Их бомбы и реактивные снаряды были предназначены для другой цели. Подлетели к третьему поворотному пункту. Впереди показалась Волга. На ее пологом берегу уцелело несколько домишек. В километре от них - шоссейная дорога. За ней - небольшой массив леса, а дальше - открытое поле. До самого горизонта - ни холма, ни возвышенности.
      Все это запечатлелось в голове Носова машинально. Все его думы витали у Ржева, и он устремился за Волгу. Прошел вдоль западного берега, все, что требовалось, запомнил и развернулся на переправу. До сих пор ни по его машине, ни по машине Фролова не было сделано ни одного выстрела. То ли гитлеровцам было не до них, то ли их просто не замечали ни с земли, ни с воздуха.
      Теперь Носову оставалось решить, возвращаться ли домой, закончив разведку, или еще взять курс на переправу. Если бы его спросили тогда: боялся ли он идти к переправе? Ответил бы: нет! И это было не бравадой, а правдой. Он не думал о смерти. Но если для выполнения задания потребовалось бы пожертвовать жизнью, не поколебался бы ни на одно мгновение. На первом плане сейчас стоял вопрос: как лучше ударить по забитому войсками противника мосту?
      В районе Ржева Носов и Фролов бывали раньше. Наносили удары по фашистам, когда они рвались к городу. И то, что они пережили и увидели, крепко запало в их память. Особенно помнились Носову их скитания с Сидоровым. И вот он снова увидел Волгу и ее берега.
      Все подступы к переправе оказались забитыми вражеской техникой и людьми. В этом хаосе, казалось, все вдруг остановилось и замерло... Таким неожиданным был налет штурмовиков, вырвавшихся на бреющем полете из-за косогора.
      Мост все увеличивался и увеличивался в прицеле. Носов ничего не видел, кроме цели. По нему уже стреляли из всех видов оружия, а он, словно завороженный, прорывался вперед. Пули и снаряды летели мимо. Как будто их направляла в сторону чья-то спасительная рука.
      В кабине Носов чувствовал себя абсолютно надежно, словно сотни лошадиных сил мотора штурмовика и его питали этой же могучей силой. Однако он знал и то, сколь иллюзорны эти силы в воздухе, когда в машину попадал вражеский снаряд. Сколько уже его боевых товарищей погибло прямо в кабинах своих самолетов, не воспользовавшись парашютом!.. И все же Носов любил эту кабину. Закрыв глаза, мог рукой включить любой тумблер на приборной доске. Тахометр, индикатор, вольтметр, обогрев электросброса, бензиномер, вариометр - он не мог бы их перепутать даже в кромешной тьме. Указатель же скорости, высоты, поворота и компас включал автоматически и никогда не ошибался.
      Мост приближался. Носов глянул на приборную доску. Высота, скорость... все в норме. Собственно, теперь это не имело уже существенного значения: истекали последние секунды полета над целью, оставалось нажать на кнопку сброса бомб. "Пора", - сам себе скомандовал Носов. Собрал воедино все свои душевные силы, волю, энергию и сделал то, ради чего рисковал жизнью...
      Бомбы и реактивные снаряды штурмовиков погрузили мост в царство смерти и огня. Переправа через Волгу возле Ржева перестала существовать.
      69-й боевой вылет
      До декабря 1941 года техником самолета у Александра Носова был Василий Черяпкин. Как и многие его сверстники, будучи школьником, комсомольцем, он спешил все познать, все попробовать, сделать своими руками. Занимался в планерном кружке. Ему хотелось быть похожим и на стахановцев, и на полярников дрейфующей станции Папанина, Федорова и Ширшова, и на пограничника Карацупу, но больше всего на героев-летчиков Чкалова, Байдукова и Белякова, махнувших через Северный полюс в Америку.
      После окончания средней школы Василий Черяпкин самозабвенно стремился попасть в военное училище летчиков, но стечение обстоятельств привело комсомольца в стены технической авиашколы. Он успешно окончил ее и попал на Северо-Западный фронт, в 288-й авиационный полк. Здесь ему посчастливилось так он считал - обслуживать самолет, на котором летал его одногодок Александр Носов. Технику нравилось, что он никогда не позволял себе поддаваться плохому настроению. "Охи" и "ахи" начисто отсутствовали у командира. Если он замечал, что техник чем-то озабочен или взволнован, спокойно спрашивал:
      - Что случилось, Вася?
      И все становилось на свое место. Техник обретал "второе дыхание". И огорчения не казались уже такими обидными, как вначале.
      Носов знал о затаенной мечте Василия Черяпкина: стать летчиком. И когда выдался удобный случай, рассказал об этом майору Дельнову. Командир полка внимательно выслушал Носова, а потом долго беседовал с Черяпкиным. И как только представилась возможность, отправил его в военное училище. Забегая вперед, можно сказать, что Василий Черяпкин оправдал оказанное ему доверие. Стал военным летчиком. Носов встретил его после окончания войны на одной из улиц Москвы. Черяпкин остановился, когда его окликнул майор с золотой звездочкой на груди:
      - Товарищ старший лейтенант, нам не по пути?
      Старший лейтенант какое-то мгновение недоуменно смотрел на Героя Советского Союза, а потом кинулся к нему с криком:
      - Товарищ майор... Александр Андреевич... Какими ветрами?
      Военные, на удивление прохожим, крепко, по-братски обнялись и расцеловались. Постояли немного и, весело переговариваясь, пошли по улице Горького, по направлению к Кремлю.
      Нет, не напрасно Носов хлопотал за Черяпкина перед командиром авиаполка. Он окончил военное училище и успел повоевать на территории Польши и Германии. Летал на военно-транспортных самолетах.
      С декабря 1941 года механиком самолета у Александра Носова был Петр Максимец, а с 1944 года и до окончания войны - Борис Бадаев. Первоклассные специалисты. Летчик верил им, как самому себе. Полагался на них в любом вопросе. Знал - не подведут. Пожалуй, ни в одном роде войск не было на фронте такого тесного духовного контакта между людьми, как в авиации. Механик самолета и летчик. Их немыслимо отделить одного от другого. И хотя один постоянно оставался на земле, а другой большей частью находился в воздухе - они делали сугубо общее дело, которое их объединяло, - громили врага, защищали Родину.
      Когда бы командир звена ни приходил на самолетную стоянку, авиационный механик все что-то колдовал у машины. Подвинчивал гайки, контрил их шплинтами, закреплял шарниры. Ни один зазор не оставался на самолете без догляда. Добирался до самых дальних закутков в фюзеляже. Особое внимание механик уделял мотору. Готовил его к запуску, приговаривал:
      - Дитя любит ласку, а мотор смазку.
      - Сержант Максимец, - говорил Александр Андреевич, - идите на обед. Опоздаете - до ужина "загорать" голодным будете.