Глава 6

Над Новым Орлеаном встало солнце. Коричневый пеликан, вышагивая на длинных ногах, искал себе что-либо на завтрак. Дятел так энергично долбил дерево, что, казалось, работает целая бригада плотников. Карп Бонне поднялся с подстилки. Он обычно сразу отправлялся к колодцу на пляс д'Арме, чтобы набрать большое ведро воды и отнести его в дом, где обитали Жуве и Готье.

Утром, появившись там в неурочный час, Карп к своему удивлению и разочарованию, застал в кухне мадам Жуве. В другие дни это была мадам Готье, бравшая у него ведро воды и что-то бурчавшая вместо благодарности. Но ему позволялось задержаться на кухне и полюбоваться пышной фигурой вдовушки.

Бонне видел, что мадам Жуве только что встала с постели. Лицо у нее без притирок и помады казалось обрюзгшим. На ней была старая ночная кофта с пятнами от вина.

— Я хочу вас поблагодарить от имени мадам Готье, которой не пришлось идти к колодцу, мсье Бонне, — сказала мадам Жуве.

— Мадам, мне приятно, что я могу приносить сюда воду по утрам.

— Вот как! — она внимательно взглянула на него, заметив, что он намочил и пригладил волосы и вообще выглядел очень аккуратным. — Значит вы приносите воду каждое утро? Вы это делаете, чтобы повидать мадам Готье?

— Да, мадам, — ответил Бонне.

— Вы не обидитесь, если я скажу вам, что вы меня удивляете? Меня всегда занимал вопрос, что же привлекает мужчин в женщине? Вы находите мадам Готье привлекательной?

— Нет, мадам, — сказал Карп.

— Тогда в чем же причина вашего любопытства?

— Мадам, она принимает ванну в бочке с холодной дождевой водой, а посему вынуждена опускаться туда очень медленно. В этот миг я любуюсь ее телом. Клянусь вам, мадам, она может гордиться собой.

— Мсье Бонне, как интересно. Карп энергично кивал.

— На нее следует взглянуть сзади, мадам. Это — самая лучшая точка обзора, — у него расплылось в улыбке лицо. — Она просто вываливается из корсета.

Когда помощник Филиппа удалился, жена банкира впала в угнетенное состояние духа.

Она вздохнула, начиная взбивать яйца в чашке для омлета.

— Бедное дитя, — посетовала Мария, — несчастная невинная овечка!

Вдова Готье вошла в кухню. Она выглядела мрачнее и суровее, чем обычно.

— Он принес воду? — спросила она, а потом довольно кивнула, увидев, что задание выполнено. — От этого мужичка есть польза! Но он такой крохотный, что, кажется, его можно насадить на булавку, как кузнечика.

— Проследите, чтобы ее не разбудили ваши дети. Будет лучше, если они не узнают, что она находится у нас, а не то пойдут сплетни!

Вдова покачала головой.

— Это будет непросто сделать, потому что дети, словно любопытные хорьки, так и суют везде носы. Как только они встанут и позавтракают, я постараюсь выпроводить их из дома. Об этом будет знать только Николетта, ей можно доверять.

— Да, Николетта может нам помочь. Она… наша гостья все еще спит?

— Нет, мадам Жуве. Я заглянула к ней в комнату, и она мне сказала, что не сомкнула глаз.

— Тогда ей нужно поесть. Я сейчас пожарю омлет.

— Она ничего не хочет, — заявила вдова, — и добавила, что долго еще не захочет ничего взять в рот!

Мадам Жуве сердито стукнула вилкой по краю чашки.

— Тогда омлетом полакомится мой муж, — мать Фелисите бросила вилку и воздела руки. — Я подозревала, что все так и случится, но ничем бедняжке не помогла. Мне надо было выгнать его из дома. Если бы я лучше соображала, мне следовало бы убедить священника, что не стоит торопиться с браком, объяснить, что де Марья заставляет ее силой выйти за него замуж. Но я стояла рядом, как зачарованная, и позволила ему все сделать по-своему!

Август де Марья проснулся поздно. Когда он сел в кровати, его виски пронзила острая боль. Он застонал и потер лоб рукой.

— Это проклятое пойло, — заметил он.

Потом Август де Марья увидел, что половина кровати, где должна была лежать его жена, пуста. Он нахмурился.

— Со временем она станет покорнее, — решил он.

Де Марья выполз из постели, придерживаясь рукой за столбик балдахина, и не очень громко позвал:

— Бузбаш, ты приготовил кофе, скотина? Слуга показался в дверях.

— Хозяин, кофе давно готов!

— Неси быстрее! У меня жуткая головная боль. А где мадам де Марья?

— Она отправилась к мадам Жуве. Хозяин ухмыльнулся.

— Этого следовало ожидать. Она хочет с ней поделиться впечатлениями от первой брачной ночи и, наверно, ждет сочувствия. Видимо, я немного перестарался, — де Марья нахмурился. — Но я же ей приказал, чтобы она никогда больше не появлялась у этой женщины.

— Один из ваших людей, — заявил слуга с таким выражением лица, которое могло бы насторожить хозяина, будь тот немного повнимательнее, — хочет вам что-то доложить.

— Так впусти его, и я с ним поговорю, пока ты станешь готовить мне завтрак.

Солдат был тощим парнем, чей мундир, некогда серый, стал от времени и грязи черным, а кожаные пояс и патронаж потрескались, и на них были положены грубые заплаты. Он вошел довольно смело, это указывало на то, что он не очень боится своего командира.

Если бы кто-нибудь услышал их разговор, то, видимо, был бы немало удивлен, — во Франции в то время было множество людей, желавших, чтобы планы Джона Л о в Луизиане провалились. Также хватало злопыхателей, которые могли здорово нагреть руки в случае неудачи шотландца, и изо всех пытались развалить колонию.

— Еще один хороший ливень, и она обрушится, патрон, — заявил солдат.

— Ты имеешь в виду дамбу, Жан?

— Да, патрон.

Зимой де Бьенвилль с большим трудом и затратами построил каменную дамбу, чтобы защитить поселение от опасности весеннего разлива.

— Дамбу ослабило в десятке мест.

— Надеюсь, ты привлек людей, на которых можно положиться?

Солдат нахально подмигнул.

— Только тех, кого вы сами выбрали и кто заранее получил деньги. Они никому не проболтаются.

Де Марья довольно кивнул.

— Мне сказали, что сильное наводнение сотрет тут все с лица земли. Сколько больных в городе?

Солдат посерьезнел.

— Слишком много, патрон. Уже шестьдесят шесть человек. — Все болезни оттого, что переселенцы спят на земле, а люди с желтыми крестами настолько заняты, патрон, что им некогда передохнуть.

— Жан, кто-нибудь умер?

— Шесть человек, но, боюсь, это только начало.

— Мы к этому не имеем никакого отношения, слава создателю. Солдату было нечего добавить, и взмахом руки де Марья отпустил его. Затем он задумался.

— Я вскоре буду вынужден отослать письмо с отчетом, и тогда вся Франция уверится, что Джон Л о — просто маньяк! Но мне придется подождать, пока Дон Мигуэль и англичанин выполнят свое задание, — он довольно потер руки. — Даже мой отец не смог бы добиться большего, будь он здесь!

Казалось, новости привели его в хорошее расположение духа. Он улыбнулся.

— Давно ли ушла мадам де Марья? — спросил он слугу, жарившего кусок мяса.

— Не знаю, хозяин. Когда я проснулся, она уже ушла. Де Марья был поражен и уставился на слугу, как будто не верил своим ушам. У него в голове промелькнуло множество неприятных предположений.

— Значит, это не был обычный визит. Она удрала от меня! — чтобы прояснить картину, он продолжал задавать вопросы. — Мошенник, во сколько ты встал?

— В половине шестого, хозяин.

— И ее уже не было? Откуда ты это знаешь?

— Хозяин, я подумал, может, вам что-то надо, подошел к двери и слегка ее приоткрыл.

— Как она могла покинуть дом, и ты ничего не слышал? Бузбаш покачал головой.

— Я очень устал, хозяин, и спал крепко, как медведь, пока по привычке не проснулся в свой обычный час.

Де Марья подумал.

— Теперь у меня нет никаких сомнений, — у него от злости задергалась на щеке жилка и, казалось, сразу ввалились глаза. — Мне нужно ее срочно вернуть, пока об этом никто не узнал. Иначе надо мной все станут потешаться, — покинутый и брошенный муж! — он кипел от ярости. — Если она ушла до твоего пробуждения, откуда ты знаешь, куда она отправилась? Дурак, ты что, о чем-то догадываешься?

Бузбаш сделал вид, что его не волнует гнев хозяина. Он вытащил длинную вилку из огня и проверил кусок мяса, надетый на зубцы.

— Готово, хозяин, — сказал он.

Слуга положил мясо на деревянную тарелку и достал хлеб.

— Вы будете пить эль или обойдетесь кофе? Де Марья со злостью схватил его за руку.

— Отвечай мне, идиот! — завопил он. — Откуда ты знаешь, куда она пошла?

— Я не гадаю, — ответил слуга. — Жан сообщил мне об этом только что.

— Жан? А он как узнал?

— По дороге ее заметил один из караульных. Еще не наступил рассвет, и он ее окликнул, но не получил ответа и последовал за ней. Она так торопилась, что ему пришлось бежать за ней трусцой. Караульный сказал Жану, что мадам была босиком.

Де Марья настолько рассвирепел, что не мог здраво рассуждать. Он схватил слугу за воротник и завопил:

— Негодяй! Кретин! Идиот!

Он тряс Бузбаша так сильно, что, казалось, вот-вот вытрясет из него душу, а потом быстро стал одеваться. Бузбаш решил, что ему будет безопаснее провести некоторое время на кухне.

— Сейчас в городе всем и каждому известно! — начальник полиции нетерпеливо натягивал панталоны. — Они надо мной смеются! В таверне в мой адрес отпускают наглые шуточки! Прекрасный придворный, которого покинула простая деревенская дурочка! Вот уж с каким удовольствием они потешаются на мой счет! — Он начал от гнева притоптывать ногами, на которые никак не налезали башмаки. — Нет ничего более забавного, чем покинутый муж! — Но тут Август де Марья заставил себя спокойно обдумать создавшееся положение. — Я должен немедленно вернуть ее домой, — решил он, — без всяких объяснений. Возможно, они будут хихикать за моей спиной, но тут ничего не поделаешь. А со временем все разговоры стихнут.

Он громко позвал Бузбаша.

— Иди сюда, ты мне нужен, сделаешь кое-что.

Со стороны казалось, что Август де Марья полностью владел собой, когда подходил к дому, где жила мадам Жуве. Пятеро детей Готье играли перед домом, и, увидев его, малыш Сакс, завопил:

— Он пришел!

Мальчишка скрылся в доме, а остальная ребятня быстро последовала его примеру. Этот случай не потревожил спокойствия начальника полиции. Чтобы не смущать тех, кто, возможно, наблюдал за ним, он улыбнулся, неспешно направился к двери и постучал дверным молотком.

Мадам Жуве слегка приоткрыла дверь и, напустив на себя невозмутимый вид, взглянула на мсье де Марья.

— Убирайтесь! — прошипела она.

— Я пришел за мадам де Марья, — тихо и спокойно произнес он, а потом заговорил резким шепотом. — Дайте мне пройти, беспокойная дура, или я разобью дверь! Вы хотите скандала? Неужели не понятно, что за нами наблюдают?

Она неохотно распахнула дверь пошире и, не успев ее закрыть, прошептала:

— Ваша жена не желает вас видеть. Она вообще никогда больше не станет с вами общаться.

— Мне наплевать на желания моей жены. Для меня самое главное — мои желания, мадам, — он оттолкнул женщину от двери и плотно прикрыл ее. — Теперь скажите мне, где ваш муж? Я хочу, чтобы он внимательно выслушал меня.

Мадам Жуве видела, что он еле сдерживается и повела его в комнату, служившую спальней ей и мужу с тех пор, как им пришлось потесниться. Банкир в домашнем халате сидел у окна. Увидев мсье де Марья, он сказал:

— Доброе утро, мсье.

Голос у него был напряженный.

— Мсье банкир, — произнес де Марья, подойдя к нему. — Вы должны разбираться в законах и знать, что сбежавшая жена не обладает никакими правами. Приведите ее срочно сюда и покончим с этим фарсом!

Мария гневно смотрела на Жуве, и он неуверенно произнес:

— В данный момент мадам де Марья гостит в нашем доме. Если она не желает вас видеть — это ее дело.

Де Марья натянуто расхохотался.

— Мсье банкир, вы считаете, что я ничего не смыслю в законах? — он гневно нахмурился. — Еще до первого брака я внимательно проштудировал все законы, относящиеся к семейной жизни, и могу вас уверить, что знаю их до последней точки.

— Как интересно, — заметил банкир, кивая. — Сомневаюсь, чтобы многие женихи были так основательно подготовлены к браку, как это сделали вы.

— Могу вам четко сформулировать мои права и рассказать, что может делать моя жена, а что — нет. Более того, — начальник полиции внимательно взглянул на мсье Жуве. — Если кто-либо пытается влезть в конфликты между мужем и женой, на этого человека налагается штраф. Сочувствие в наше время стоит слишком дорого.

В тот день де Марья надел шляпу с длинным желтым плюмажем, и теперь с презрением смотрел через плюмаж на сидящего мсье Жуве.

— Если жена сбежала от мужа, ее никто не может приютить. Даже ее родители.

— Мы и не собираемся заменять ее родителей, — быстро прервал его банкир. — Мадам де Марья пришла к нам перед рассветом. Не могу вам точно сказать, потому что я спал в то время. И, конечно, ее впустили в дом. Что касается законов, мсье начальник полиции, то вы должны знать о существовании церковно-правовых и гражданских законов. Ваша жена собирается изложить свое дело священнику, который был ее исповедником на корабле, когда они плыли из Квебека.

Де Марья снова захохотал, и на сей раз в его смехе звучали довольные нотки. Внезапно он замолчал и ткнул пальцем в банкира.

— Канонические законы? Ни для кого не секрет, что они более снисходительны к женам. Но, мсье банкир, моя глупая жена не сможет обратиться за помощью к церкви из-за собственного неразумного поведения. Воспользоваться каноническими законами можно только в случае, если до этого вы советовались с исповедником. И тогда действия, предпринятые с одобрения, являются законными. Однако жена тайком удрала от меня, и поэтому не может уповать на поддержку церкви.

Банкир прекрасно понимал, что мсье де Марья был прав. Он сгорбился на стуле и робко смотрел на злобного посетителя. Было ясно, что он готов капитулировать.

— Позвольте вам еще кое-что объяснить, — продолжил де Марья, желая добить своего оппонента. — Согласно гражданскому кодексу, мадам де Марья может подать просьбу о том, чтобы жить со мной раздельно, но продолжая делить со мной кров. Существует только две причины, по которым она может надеяться на благоприятное решение дела — импотенция или грубое с ней обращение, — он пронзительно захохотал. — После прошлой ночи мадам де Марья не на что жаловаться. Совсем наоборот, мсье, совсем наоборот! Что касается жестокого обращения, — закон четко формулирует этот расплывчатый пункт. Я могу бить жену, но без лишней жестокости. Если после избиения она не сможет больше трудиться, только тогда вправе будет обратиться с просьбой о раздельном проживании. Но я так не сделаю ни при каких обстоятельствах! Чтобы полностью прояснить положение дел, должен сказать вам еще кое-что. Я волен промотать все состояние жены, и даже тогда у нее не найдется законного повода для жалоб. Могу спать с другой женщиной в собственном доме и в присутствии своей жены, если возникнет подобное желание… Более того, для этих целей я могу использовать кровать жены… И в этом случае закон бессилен. Теперь вам ясно, мсье банкир, что моя жена полностью от меня зависит?

— Чего же вы хотите? — неловко уточнил Жуве.

— Пусть сюда приведут мою жену, и я сам разберусь с ней по собственному желанию и в соответствии с законами Франции!

Мадам Жуве слушала их диалог со все возрастающим волнением и страхом. По всей видимости, мсье де Марья и впрямь хорошо знает брачный кодекс, но сдаваться она не собирается.

— Она останется у нас! — заявила мадам Жуве. — А вы, мсье Совратитель Невинных Душ, можете прибегнуть к помощи законов. Должна добавить, что вы к тому же пьяница и хулиган! Закон, как дышло, и мы не уступим вам ни дюйма!

— Успокойся, дорогая! — постарался утихомирить ее муж. — Не стоит сердить молодого джентльмена! Нам лучше сохранять спокойствие и поговорить тихо и мирно. Родная моя женушка, закон есть закон!

— Мсье, я никогда не была трусихой! — обрушилась на банкира жена. — И меня не волнуют эти бесконечные рассуждения о законах. Будь ты настоящим мужчиной, ты выгнал бы этого наглеца из нашего дома! — Она тотчас яросно набросилась на мсье де Марья. — Итак, вы прекрасно разбираетесь в разных законах. Поможет ли вам закон, если в городе распространятся слухи об отсутствии у вас уважения к невинности и чистоте?

— Мадам, закон есть закон, — повторил дрожащим голосом банкир.

И тут появилась Фелисите. В том самом красном халате, что она набросила на себя, убегая из дома, и в домашних туфлях мадам Жуве. По всей видимости, они ей были здорово велики и спадали с ног.

— Я слышала весь разговор, — заявила девушка, не глядя на мужа. — Понятно, что оставаться я тут не могу, и мне придется вернуться домой.

— Фелисите! — воскликнула мадам Жуве. — Ни в коем случае! Я не боюсь этого человека, и мне наплевать на его рассуждения о законах! Они вообще меня не волнуют! Если у моего мужа не хватает мужества поддержать вас, если вы покинете этот дом, я уйду вместе с вами. Уйдем отсюда вместе!

Фелисите с благодарностью взглянула на мадам Жуве, но тут же отрицательно покачала головой.

— Боюсь, это бесполезно. — Она тотчас взглянула на де Марья. — Возможно, никто не отважится предоставить мне приют, но мне никто и не помешает уйти… или вообще исчезнуть… Лучше уж умереть от лихорадки на болотах, чем жить с вами!

— Вы совсем не разбираетесь в законах, — презрительно бросил ей муж. — Я волен преследовать вас и заставить вернуться ко мне силой. Все, кто попытается мне помешать, будут оштрафованы или посажены в тюрьму, — в глазах де Марьи сверкнуло бешенство. — Вы посмели удрать от меня и пытаетесь выказать свое пренебрежение, — он весь побагровел от злости.

Конечно же, он никогда не простит Фелисите такой удар по самолюбию.

— Вы мне за это заплатите!

В кустах за окном вдруг звонко запела птичка. В комнате на мгновение воцарилась тишина, а потом Август де Марья гнусно захохотал.

— Чудесная песня в честь первого утра медового месяца! Видимо, жена и ее счастливый муж должны наслаждаться этой песнью. Я не возьму на себя вину за отсутствие радости и счастье в нашем браке, — он подошел к окну и позвал: — Где ты, мошенник? Иди сюда и принеси мне палку!

Бузбаш пошел, опустив глаза, ему явно не по душе было подобное поручение. В руках он держал толстую палку длинной в три фута. Поверхность орудия наказания была гладкой, без коры.

Де Марья, взяв палку в руки, угрожающе замахнулся, а потом протянул ее банкиру.

— Посмотрите внимательнее. Палка не толще мужского большого пальца, и у нее именно та длина, какая и требуется по закону.

Он еще раз замахнулся палкой, а потом свободной рукой резко схватил сразу обе руки Фелисите. Она попыталась освободиться, но мсье де Марья оказался очень сильным мужчиной. Он начал бить Фелисите по спине и ногам, и с каждым ударом тело девушки пронизывала острая боль.

— Один! Два! Три! — вслух считал де Марья и вдруг остановился, изумившись, что жена перестала сопротивляться. — Так! Ты устроила мне скандал, удрав от меня? Наверное, решила, что я не знаю, как справиться с непослушной женой. Мадам, пусть эта порка послужит вам уроком. Четыре! Пять!

Фелисите молча переносила удары. Она держала себя в руках и не стала защищаться. «Они, — думала она, имея в виду семейство ле Мойн, все перенесли лишения и трудности, и также терпели боль и невзгоды. Многие из них погибли. Теперь настала моя очередь».

Она крепко зажмурилась и после первых ударов до крови закусила губу, чтобы на закричать. Правда один раз она отпрянула, и муж довольно захихикал. Его отвратительный смех дал ей силы вытерпеть остальные удары.

— Шесть! — продолжал считать де Марья. — Теперь ты станешь покорной и мудрой женой. По крайней мере, я на это надеюсь. А нет, так мне придется пороть тебя каждое утро, моя маленькая упрямица! Семь! Восемь!

На этом де Марья закончил и приподнял палку.

— Восемь! — повторил он. — Вы меня слышите, мсье банкир? По закону муж может нанести жене десять ударов, если этого требует ее дурное поведение. Я не превысил норму! Вы должны отметить мою сдержанность!

Фелисите сделала шаг к двери, но резкая боль пронзила все ее тело, и больше она не двинулась с места. Оказывается, порка привлекла внимание членов семейства Готье. Мать семейства застыла в нескольких шагах от двери, чуть поодаль стояла Ни-колетта. Глаза малышки округлились от страха и сочувствия.

Между супругами Жуве тем временем происходила настоящая битва. Мадам Жуве с каминными щипцами в руках пыталась дотянуться до де Марья, а банкир безуспешно пытался вырвать их у жены.

— Глупая гусыня! — шипел он, задыхаясь от напряжения. — У тебя вместо головы брюква! Он может подать на меня в суд! Ты что хочешь, чтобы он оштрафовал нас за нанесение ему повреждения? Глупая баба, нас это не касается!

— Нет касается! — крикнула жена. Она могла бы в порыве гнева многое рассказать по поводу ее родства с Фелисите, но к счастью, де Марья прекратил экзекуцию, и она отдала мужу железные щипцы.

— Вы — зверь и трус! — обратилась она к де Марья. — Следует найти способ наказать вас за то, что вы сделали.

— Мсье банкир, — мерзко захохотал тот. — Вам следует воспользоваться моим примером и преподать урок вашей собственной жене! Ваша чудесная партнерша просто жаждет, чтобы ее немного поучили.

Он вдруг перестал притворяться и пригрозил Жуве:

— И чтобы все вокруг не сомневались, что мадам де Марья просто зашла сюда утром с обычным визитом. Я не желаю, чтобы все поселение чесало языки. Сами придумайте что-нибудь похожее на правду.

— Мы отправляемся домой! — грозно обратился он к Фелисите. — Попытайтесь не привлекать к себе лишнего внимания. Сумеете?

— Да, — ответила Фелисите, не поднимая глаз.

— Хорошо, возьмите меня под руку!

Испытывая при ходьбе невыносимую боль, Фелисите тем не менее крепко сжала зубы и старалась не отставать от де Марья. Она только с ужасом думала о том, какое расстояние ей придется пройти. Нет, ей не одолеть! И все-таки надо хотя бы попытаться.

Фелисите даже не заметила, как Николетта, вырвавшись из крепких рук мадам Готье, схватила метлу и помчалась за ними, громко проклиная де Марья. Через секунду она ударила злодея метлой, да так, что с головы у него слетела его пижонская шляпа.

Мадам Готье ухватила девочку за подол платья и потащила ее от греха подальше. Де Марья с почерневшим от злобы лицом поднял свою шляпу.

— Мама! — запротестовала Николетта. — Почему? Он же бил милую Фелисите палкой. Я сама все видела!

— Теперь, надеюсь, что ты надолго запомнишь урок! — заявил де Марья, когда они наконец добрались.

Фелисите, ничего не ответив, попыталась прийти в себя. Де Марья подождал с минуту, а потом захохотал.

— Мне кажется, вы не излечились от упрямства. Меня интересует только одно: когда ты решила, что можешь жить как тебе заблагорассудится, о чем ты думала? Неужели ты поверила басням мсье Л о о том, что смогла бы найти себе работу? Но в этом процветающем городе возможности для сбежавших жен весьма ограничены.

— Я думала лишь о том, чтобы избавиться от вас!

— Ты лжешь.

Мсье де Марья уселся на другой стул, и так как он разгорячился от долгой прогулки, то начал обмахиваться париком.

— Французы — весьма логичная нация. Вы наверняка продумали какой-то план. Или у вас есть средства, на которые вы рассчитывали?

— Да, — с достоинством заявила Фелисите. — Неужели вы считаете, что мой милый опекун послал меня в длительное путешествие без денег? У меня есть немного денег и кое-какие украшения. Я бы не пропала от безденежья.

— Так-так! Вот вы и признались! Признались! — он соскочил со стула и приблизился к жене.

— Мсье, что я такого ужасного сделала? — поразилась девушка.

— Разве вам не известно, что с того момента, как вы стали моей женой, у вас не осталось ничего своего? — воскликнул де Марья. — Золото в вашем кошельке… — он грозно нахмурился. — Сколько у вас денег?

— Немного, мсье. Я их потратила.

— Все деньги и драгоценности теперь уже не ваши! Они теперь принадлежат мне. Вы не смеете потратить даже один су или положить мелкую монетку в ящик для подаяний в церкви без моего сведения и позволения. Продажа украшений будет считаться воровством. Вы как бы украдете у меня ваши прежние украшения! Вам это ясно?

— Конечно, мне известно об общей собственности. Но это были подарки. От моего опекуна, барона Лонгея!

Он наклонился еще ниже и вперился в нее своими злобными глазками.

— Мне кажется, вы уже что-то продали этому банкиру, хитрому Жуве. Отвечайте!

— Да, мсье. Я именно так и сделала, потому что думала, что мне могут понадобиться деньги. А он был ко мне добр и дал достаточную сумму.

— Что вы продали этому мелкому мошеннику?

— Камею, мсье. Это был подарок мсье Шарля, и я распорядилась вещью так, как считала нужным.

— Неужели я снова должен объяснять, что вы не имеете права продать даже рваную ленточку или ненужный чулок без моего позволения?! Сколько он вам предложил?