Мариам почти все время проводила с мальчиком. Иногда она выходила на берег в поисках судна, которое могло бы отвезти их в Лондон, к отцу мальчика. Мариам купала малыша дважды в день и готовила ему еду. Кроме того, она мастерила для него наряды из купленных в соседних лавках ярких материй. Это было бесконечное занятие. Не успевала Мариам дошить новую одежку, как оказывалось, что она становилась мала и пухлая попка не вмещалась в новые штанишки. Несмотря на постоянную жару и неспокойную жизнь, которую они вели, мальчик рос с потрясающей быстротой.

— Он такой милый малыш, мой Уолтер, — говорила Мариам Махмуду. — Он мне сильно напоминает своего отца. Посмотри, какие у него золотые волосы, видишь, они становятся кудрявыми. Он вырастет и станет красивым мужчиной.

Махмуд спал снаружи. В его обязанности входило доставать рис и овощи, которыми они питались. Махмуд был очень предан малышу и называл его «массер Бой». Дважды в день слуга выносил ребенка на длинные прогулки — утром, пока еще не было слишком жарко, и ближе к вечеру, когда солнце касалось синей кромки моря. Малыш обожал прогулки. Он радостно сидел у Махмуда на плечах, вцепившись ручонкой в тюрбан и колотя ножками по груди черного слуги. Мальчик прекрасно знал, когда подходило время прогулки, из-за которой появлялся Махмуд. Если Махмуд задерживался, у малыша жалобно кривилось личико и он смотрел на мать, как бы спрашивая: «Что случилось с нашим Махмудом? Мне очень не нравится его ждать!»

На улице Махмуд не закрывал рта, а по возвращении пересказывал Мариам свои беседы с малышом.

— Махмуд говорить массер Бой про слонов. Массер Бой его понимать. Да, он понимать все слова Махмуд.

— Почему ты так решил? Что он сказал, Махмуд?

— Он не говорит ничего. Но Махмуд знать. Маленькие мальчики любят слонов.

Чаще всего Махмуд рассказывал малышу о кораблях. Они отправлялись на пляж, и, если у причала стояло какое-нибудь судно, слуга начинал оживленно болтать о высоких разноцветных парусах в заплатках, о якорях и об иллюминаторах, из которых доносились странные пряные запахи. Вернувшись домой, Махмуд обычно говорил Мариам, что ее сын станет матросом, когда вырастет.

— Все решено, леди Майям, — говорил Махмуд. — Массер Бой любить корабли. Когда он их видеть, глаза у него становятся круглые, как пуговицы. Когда массер Бой станет большим, как его отец, они с Махмуд поедут в долгое путешествие.

Мариам совсем не нравилась эта идея. Они уже так долго странствовали, что она молила Бога, чтобы ее сын больше никогда не отправлялся ни в одно путешествие.

Мариам уже начинала терять надежду, которая поддерживала ее во время длительных переездов и тяжелых испытаний, когда ей приходилось бродить по причалам, выкрикивая «Лондон!» при виде каждого матроса. Знали ли капитаны, которые брали у нее золото, где на самом деле находится этот далекий город? А вдруг она сбилась с правильного курса и все дальше и дальше забирается в глубь незнакомого темного мира? Никто не мог ей дать ответа. Они жили в окружении высокой и глухой стены молчания и непонимания и, возможно, сейчас были дальше от Лондона, чем в начале путешествия.

— Махмуд, — говорила Мариам, грустно качая головой, — сможем ли мы найти корабль, который заберет нас с этих ужасных островов? И если нам это удастся, отвезет ли он нас к Мастеру Уолтеру? Махмуд, ждет он нас еще? Может, он решил, что мы для него потеряны навеки? Или думает, что мы все погибли?

Махмуд никогда не сомневался:

— Массер Уолтер нас ждет. Он любить леди Майям. Когда он увидит массер Бой… Ха, как он станет радоваться!

— Боюсь, что мы его никогда не увидим. Махмуд продолжал ее успокаивать.

— Мы обязательно увидеть массер Уолтер. — Он гордо бил себя в грудь. — Махмуд знает: мы там будем очень скоро.

Мариам видела, как Уолтер и Тристрам отплыли в первой лодке в ту ночь, когда приливное течение повернуло реку вспять. После этого Мариам уже ничего не могла изменить. Она молча проследовала за Чанг By в темную комнату позади одного из рисовых складов. Махмуд перепугался, поняв, что туда могут ворваться толпы голодных людей. Но Мариам не было страшно. Она не сомневалась, что отъезд Уолтера был спланирован так, чтобы можно было свалить исчезновение птиц с золотым плюмажем на прилив. Она не была уверена, что он жив, и ждала, что ей придется разделить с любимым страшную судьбу.

Мариам лежала на жесткой лежанке, уставившись невидящими глазами в темноту. По полу бегали крысы, но она не обращала на них никакого внимания.

Никто к ним не заходил. Шум толпы приближался, потом стал отдаляться и умолк совсем. Ей выпало жить, но она не испытывала никакого облегчения.

Шли часы, и у нее над головой в комнату начали проникать солнечные лучи. Начинался новый день.

Наконец пришел Чанг By с фонарем. Его пламя плясало по бамбуковым стенам, рождая странные тени. Мариам поднялась, пытаясь рассмотреть выражение лица китайца в неверном свете.

— Ваш уважаемый муж и его друг живы, — заявил Чанг By. — Один из лодочников утонул, но второй вернулся. Он сказал, что они поспели на судно вовремя.

Она долго пыталась подавлять в себе страх — всю эту долгую ночь, но сейчас плотина прорвалась, и она разразилась слезами.

— Чанг By, я так счастлива! — воскликнула Мариам. — Я была уверена, что они погибли во время прилива. Всю ночь я думала только об этом. Они точно живы? Точно?

Старик улыбнулся:

— Мы в этом не сомневаемся. Я спрашивал людей и того лодочника. Он мне говорит, что видел, как они стояли на палубе. — Старик помолчал. — Судно не могло больше ждать и отплыло в назначенное время. Сейчас здесь очень неспокойно, и мы не можем послать другой корабль. У нас вообще начались неприятности.

Мариам испытала такое облегчение, что ее даже не волновало собственное положение. Она улыбнулась старику и сказала:

— Я очень счастлива!

Чанг By опять замолчал. В его глазах можно было прочитать сожаление и просьбу о прощении.

— У нас большие неприятности, — повторил он. — Отдано приказание, чтобы ни одно судно не вышло из гавани. Корабли держали для придворных, если вдруг настанет необходимость спешно эвакуироваться. Я могу обещать жене моего уважаемого друга, что попытаюсь найти ей место на первом же судне, которое выйдет из порта.

Только теперь Мариам поняла, в каком оказалась положении. Она в ужасе посмотрела на Чанг By.

— Когда это будет? — шепотом спросила она. — Если придется долго ждать, я могу… могу никогда больше с ним не встретиться. Добрейший Чанг By, я уверена, что вы все продумали. Скажите, что мне не о чем беспокоиться!

Старик медленно покачал головой:

— Мне очень жаль, но я ничего не знаю. Молодой лорд с Запада, которого я очень уважаю, не сможет высадиться в близлежащих портах. Он должен оказаться как можно дальше от Кинсая. Будем надеяться, что следующее на юг судно сможет догнать его корабль.

Как только на улице стало светло, ее отвезли в дом к Чанг By, и там она пробыла три недели. Мариам так волновалась и была в таком напряжении, что временами казалось, что ее разум этого не выдержит. Ей не было известно, уходили ли корабли в это время на юг или нет. Старик Чанг By иногда навещал ее и говорил, что пытается сделать для нее все возможное. Наконец он объявил, что она отплывает на следующий день, но Мариам понимала, что ей никогда уже не удастся догнать корабль, где был ее муж. Но ей необходимо его найти, даже если придется следовать за ним в Лондон. К тому времени стало ясно, что подаренные утиные яйца в крапинку предсказывали малыша не зря.

Она отплыла из Кинсая за неделю до того, как ворота великого города были открыты без боя, чтобы впустить передовые отряды Баяна.

Однажды Чилпрата позвал своего друга Марукуйю, чтобы с ним посоветоваться. Он желал поговорить о своих жильцах, и пока они ели рис-карри и дары моря, хозяин дома внимательно посматривал на улицу, где прогуливалась Мариам с сыном. Чтобы подчеркнуть важность разговора, Чилпрата даже надел на шею нитку мелкого жемчуга в дополнение к красной набедренной повязке, которая обычно составляла весь его наряд.

— Нужно что-то делать, — сказал он, беря креветки в правую руку. Левой[12], которой приходилось выполнять менее важные жизненные функции, он указал в сторону зеленой ширмы. — Эта синеглазая возбуждает мужчин на острове.

Жрец презрительно захохотал:

— Эта маленькая щепка холодной белой плоти? Почему она волнует мужчин острова?

— Ты отрекся от соблазнов плоти, поэтому тебе не понять. Она небольшого роста и очень грациозна. Кроме того, мужчинам нравится цвет ее глаз. Она очень привлекательна, и даже у меня, Чилпраты, чья кровь уже начинает остывать, возникает желание похлопать девушку по заднице, когда она проходит мимо. Если она останется тут подольше, не избежать беды. Наши женщины начинают злиться, и моя Алтима все время меня пилит.

Мариам словно поняла, о чем идет разговор, и появилась в этот момент из-за ширмы. Она подошла к достойным старцам и уселась на пол рядом с ними, скрестив ноги. Ни одна из женщин Семи Островов не посмела бы сделать это. Она протянула руку и положила на ладонь хозяина один из камней, которые были зашиты в подол ее платья. Рубин был небольшим, но его кроваво-красный цвет был настолько насыщенным, что оба мужчины затаили дыхание.

— Лондон, — сказала Мариам, серьезно глядя на Чилпрата. Она несколько раз повторила название нужного ей города жалобным голосом.

Старики продолжали любоваться камнем. Чилпрата смочил его мокрым пальцем и посмотрел на свет. Потом попытался поцарапать ногтем, потер о шерстяную ткань набедренной повязки, а затем шепнул жрецу:

— Какой чудный камень цвета голубиной крови. Она, наверно, предлагает его нам, чтобы мы помогли ей добраться до этого Лондона.

Когда он произнес слово «Лондон», Мариам решила, что он начинает понимать, как ей необходимо туда добраться. Она кивнула несколько раз, повторяя: «Лондон!» Мужчины снова склонились над камнем.

— Марукуйя, этот камень стоит целое состояние, — тихо проговорил Чилпрата.

— Да, — согласился жрец. — Что мой уважаемый друг собирается делать, чтобы сохранить его?

Чилпрата неожиданно откинул назад голову и громко захохотал:

— Хортима! Вот кто нам поможет, достопочтенный Марукуйя!

— Хортима? — Жрец не понял Чилпрата.

— Разве тебе не ясно? Я придумал прекрасный план. Мы отошлем эту женщину вместе с Хортимой. Он не посмеет требовать слишком много. Мы ему заплатим, а остальное оставим себе.

Понимание наконец забрезжило в маленьких, близко расставленных глазках жреца. Он тоже рассмеялся.

— Клянусь священным быком, ты все правильно придумал. Но, — он сделал паузу, — Хортима собирался отвезти лошадей в Аден до того, как у него начались неприятности. Как ты думаешь, место, которое она ищет, находится в том же направлении?

Для Семи Островов Чилпрат был честным человеком, но, конечно, и у его честности имелись границы. Он взмахнул руками.

— Может, да, а может, нет. Но эта женщина со светлой кожей больше не может здесь оставаться. Если Хортима не доставит ее туда, куда ей нужно, то это сможет сделать следующий капитан. Пошли, у нас много дел.

Хортима был морской волк с широким плоским лицом. Когда-то у него через все лицо появился шрам от удара сабли. В данный момент ему приходилось нелегко. У него был долг одному из обитателей острова, но он не смог расплатиться. Кредитор его выследил и нарисовал вокруг него круг на берегу. Согласно местному закону, он не мог выйти за пределы очерченного круга до тех пор, пока не будет выплачен долг. Поэтому старый морской волк уже несколько дней провел в плену на свежем воздухе. Ему поставили топчан, на котором он спал. Мухи тучами летали над блюдами с едой, которую ему приносили доброхоты. Одна ящерица решила добровольно разделить с ним заключение. От Хортимы дурно пахло, и он выглядел несчастным.

Оба посетителя вступили с ним в громкие переговоры. Чилпрата был прав, говоря, что Хортима не посмеет спорить, и в конце концов он действительно мрачно кивнул в знак согласия. Теперь следовало выплатить долг, и они позвали кредитора — мелкого купца. У того с собой была керамическая бутылочка с чернилами и заточенное гусиное перо. С ним было трудно о чем-то условиться, и начались шумные споры.

Мариам была неподалеку и видела, как кредитор разостлал на земле небольшой кусок ткани. Четверо мужчин присели на корточки и положили правые руки под ткань. Что они делали? Мариам сначала ничего не понимала и только потом сообразила, что таким образом они пытались достичь соглашения. Она заметила, как их пальцы двигаются под тканью. После каждого быстрого движения наступала длинная пауза, руки замирали, лица при этом были очень серьезны и напряжены. Затем медленно начинал двигаться другой палец.

Так продолжалось добрых полчаса, а потом кредитор поднялся, бросил тряпку в воздух и поднял вверх правую руку. Соглашение заключили. Остальные участники сделки тоже встали.

Мариам сильно волновалась, но все равно не могла удержаться от смеха, настолько все вокруг было нелепым. Мужчины не обращали на нее никакого внимания. Хортима выскочил из круга и начал его стирать голой пяткой. Кредитор завершил сделку, написав пальцем на песке фразу «Долг выплачен» на языке Марагхи.

Мариам вдруг осознала важность этой написанной фразы и снова рассмеялась, почувствовав уверенность, что ее долгое ожидание наконец подходит к концу.

Чилпрат тоже засмеялся. Он кивнул Мариам и сказал:

— Мы поклялись Шри-гунди, Счастливым Камнем. Все решено. Моя маленькая гостья с бледной кожей вскоре отправится в путешествие.

Мариам ничего не поняла, но уловила по голосу, что он ей что-то обещает.

«Мне кажется, что мы наконец скоро окажемся в Лондоне», — подумала она.

Пока судно нагружали, прошло два напряженных и тоскливых дня. Правда, им стало легче жить, потому что Чилпрат стал к ним относиться лучше, а его жена даже угощала их едой. Сотни раз в день Мариам подхватывала сына на руки и шептала:

— Наконец, мой малыш Уолтер, мы привезем тебя к твоему отцу.

Она нарядно его одевала, чтобы он был готов отправиться в путешествие немедленно. Он был так хорош и так похож на мальчика из Антиохии в своей белой курточке и свободных штанишках, но Мариам неизвестно зачем сшила ему шапочку, какую обычно носили маленькие мальчики в Англии.

Она так боялась, что судно отплывет без них, что не позволяла Махмуду куда-либо уходить с малышом. Мальчик ничего не понимал и таращил глазенки, пытаясь увидеть за ширмой своего темнокожего друга, который понесет его погулять. Он все ждал Махмуда, пока не заснул от усталости. Мариам на секунду вышла, а когда вернулась, малыш спал, положив головку на край подстилки. Чи понимал, что его дружок грустит, и лежал рядом с ним.

Наконец коней погрузили и крепко привязали на нижней палубе. Настал момент отправления. Мариам проводили на судно. Малыш сидел у Махмуда на плечах. Им отвели небольшую каюту, где были спешно побелены стены. Там была складная постель и разбитый кувшин для умывания.

Мариам увидела Хортиму, одетого только в желтую набедренную повязку. Он стоял на корме, дико потел и выкрикивал громкие приказания команде. Махмуд потянул носом и сказал:

— Леди Майям, грязное судно.

Но Мариам не унывала. Ее не страшили неудобства. Она думала, что вскоре их скитания подойдут к кончу. Она взглянула на небо, где яростно светило солнце, и счастливая улыбка осветила ее бледное худенькое лицо.