Я распрощалась с ними, и мы с Надиным отцом пошли на станцию. Огни ее видны были от самого лагеря, дорога и в самом деле прямая и короткая, и страшно мне действительно не было.
      - Хороший народ! - сказал мой спутник. - Люблю с ними разговаривать, замечательно слушают...
      Издали нас окликнул паровозный гудок, и мы ускорили шаги.
      ... Пламя лагерного костра потом освещало ребятам всю зиму. Нет-нет и снова вспомнится лагерь, беседа у огня, звезда из светляков. Эти воспоминания вспыхивали и в школьных тетрадках, в сочинениях на вольную тему.
      "У костра хорошо думается, - писала Зоя в 1935 году в сочинении, которое называлось "Как я провела лето". - Хорошо у костра слушать рассказы, а потом петь песни. После костра еще больше понимаешь, как славно жить в лагере, и еще больше хочешь дружить с товарищами".
      ДНЕВНИКИ
      Кто из нас в детстве не вел дневника! Вел его и девятилетний Шура. Но я никак не могла читать этот дневник без смеха. Обычно Шура писал так:
      "Сегодня встал в восемь часов. Поел, попил и пошел на улицу. Подрался с Петькой". Или: "Сегодня встал, поел, попил и пошел гулять. Сегодня ни с кем не дрался". Разница была только в заключении: "Подрался с Петькой", "Подрался о Витькой", "Ни с кем не дрался". В остальном записи походили друг на друга как две капли воды.
      Зоя относилась к дневнику добросовестно и серьезно, как ко всякому делу, за которое бралась: записывала часто и события излагала подробно. У меня сохранился ее дневник за весну и лето 1936 года.
      Я уже говорила: на время летних каникул дети уезжали в пионерский лагерь. Им было там интересно и весело, но навещать их мне приходилось редко, и мы, как всегда, расставаясь, скучали друг без друга. И поэтому мечтали о том, как соберемся и поедем на лето к дедушке с бабушкой в Осиновые Гаи. Нас давно звали туда, и нам так хотелось провести лето всем вместе! В 1936 году наша мечта сбылась: думать о поездке в Гаи мы стали еще весной. Вот от этой поры и сохранилась у меня тонкая ученическая тетрадка Зоин дневник.
      "1 Мая - праздник веселого счастья! Утром, полвосьмого, мама пошла на демонстрацию. Погода была солнечная, но дул ветер. Когда я проснулась, у меня было хорошее настроение. Быстро убралась, покушала и пошла к трамваю смотреть на демонстрантов, которые идут на Красную площадь. Целый день была на улице, ходила в магазин за конфетами, на поляне бегала и играла. Потом пошел дождь. Когда мама пришла с демонстрации, начался наш детский вечер. На нем раздавали подарки.
      3 мая. Мама сегодня не работала, и я была очень рада. В школе по диктанту получила "хорошо". Но зато по литературе и арифметике - "отлично". Вообще день прошел хорошо.
      12 мая. В девятом часу утра пошла в магазин за молоком и хлебом. Мама купила этажерку. В комнате сразу стало светло и красиво. Этажерка сделана из прутиков, и она красивая. Она мне сразу понравилась.
      Настроение у меня было странное, хотелось гулять по улице, бегать, шалить. Но вот, к вечеру стали делить огород. Мне досталась земля под нашим окном. Я свой огород вспахала. И мечта моя: мама купит разных семян цветочных и овощных, и тогда будет мой огород на славу!
      24 мая. Завтра начнутся испытания. Было теплое, свежее утро. Мама сказала, что купить в магазине, и ушла на работу. Я встала, убрала всю комнату, но тут пришла мама: она быстро освободилась нынче. И мы пошли за молоком, потом за керосином. Мы любим ходить вместе за чем-нибудь. К полудню стало еще жарче. Нельзя было нигде сидеть - только в тени. Принесли мою "Пионерку", как я называю "Пионерскую правду".
      Нет времени читать книги, но читать "Пионерку" я нахожу время. Сегодня в ней напечатано, что в Ростове открылся Дворец пионеров. Очень хороший. В самом лучшем здании. Там восемьдесят комнат - куда хочешь, туда и иди. Там есть игрушечная телефонная станция. А в другой комнате включишь рубильник и два трамвая понесутся по кругу. Трамваи, конечно, игрушечные, но совсем как настоящие. И еще в "Пионерке" сказано, что скоро во Дворце будет маленькое метро, как московское, но только маленькое. И тогда те ребята, которые никогда не были в Москве, все-таки смогут увидеть метро.
      И, конечно, в "Пионерке" много про испытания. Написано: "Отвечайте спокойно, уверенно, четко!" Испытания! Испытания!.. Я только и думаю о них. Учу уроки и готовлюсь. Главное, не бояться учителя и ассистентов, которые будут присутствовать. И я сдам, непременно сдам испытания на "отлично" и не ниже "хорошо".
      11 июня. Ой, сегодня нам скажут, кто как сдал испытания, выдадут табели и будут премировать...
      Встала я в половине девятого и пошла на утренник. Все ребята чистенькие и нарядно одетые. И вот начался торжественный доклад нашего заведующего учебной частью. В зале тишина. На столе, покрытом красным полотнищем, лежат красивые книги. Их дадут отличникам. И вот вызывают меня: испытания я сдала по русскому и арифметике "отлично", по естествознанию и географии "хорошо". У Шуры отметки тоже хорошие. Меня вызывают и дарят мне самую хорошую книгу - басни Крылова!
      12 июня. В 10 часов 30 минут мы поехали в сад имени Зуева. Дождались автобуса и поехали. А приехав, пошли смотреть замечательный кинофильм "Родина зовет". Был у нас и спектакль. Потом мы гуляли по саду, катались с гор, ходили в библиотеку. Потом нас угостили пирожным, и мы поехали домой.
      26 июня. С самого утра не хотелось ничего делать. Кое-как встала и принялась за дело. Мама работала за полночь и еще спала. Чтобы не мешать ей отдохнуть, мы с Шурой пошли гулять. Был ветер, но сильно грело солнышко. Вода в пруду была как парное молоко, теплая, чистая и приятная. Искупавшись, мы вылезли на берег и стали сушиться на травке. После купанья нам захотелось чего-то кисленького, и мы пошли в сад. Там мы стали собирать маленькие кислушки-яблоки.
      Вдруг часов в семь-восемь приехал Слава - наш двоюродный брат. Он на пять лет старше меня, но мы с ним дружим. Я показала ему басни И. Крылова, которые мне подарили в школе. И еще показывала ему папку с Шуриными рисунками. Он очень их хвалил.
      Все дни я только и думаю о деревне. И наконец это сбылось.
      2 июля. Весь вчерашний день прошел в приготовлениях, и мы даже не спали всю ночь. И вот в половине пятого утра мы (то есть я, Шура, Слава и мама) пошли к трамвайной остановке. Мне как-то было грустно, что с нами не едет мама, и в то же время весело, что я еду в деревню. Я ведь в ней не была пять лет!
      На поезде мы ехали целые сутки. На станции сели на лошадь и поехали в Гаи (так называется наша деревня). Когда мы приехали, то Слава постучался в дверь, а дедушка сказал: "Входи уж!" Он думал, что это тракторист Васятка зашел в гости. У бабушки было колотье, но когда мы приехали, то она была очень рада и боль перестала. Она нас кормила блинами и кислым и пресным молоком. После этого я ходила купаться, играла с девочками, а вечером в избе-читальне встретила свою давно знакомую и хорошую подругу Маню. День прошел хорошо: мы весело играли и дышали чистым воздухом. Легла спать в кухне на дедушкиной кровати.
      7 июля. Я гуляю, бегаю, помогаю бабушке в работе. Мне приятно выполнять ее указания. Я хожу смотреть за курами на пшеницу, купаюсь три раза в день, хожу в библиотеку. Прочла много интересных книг: "Гулливер у лилипутов", "Ревизор" Гоголя, "Бежин луг" Тургенева и много других.
      Бабушка нас очень вкусно кормит: яйцами, жареными цыплятами, блинами; на базаре мы покупаем огурцы, ягоды - смородину, вишню. Но бывают у нас и неприятности. Однажды (не помню какого числа) Шура потерял свою куртку. Ходили искать, да не нашли.
      А иной раз пойду я на речку и опоздаю домой. И тогда бабушка сердится.
      15 июля. Когда нет работы, то как-то скучно и тоскливо. Но здесь, в деревне, в особенности скучно без работы. И я решила еще больше помогать бабушке. Когда я встала, то мне в голову пришла мысль: мыть пол. Я с охотой вымыла его. Потом я сделала из красного шелка себе ленты. Вышли хорошие, не хуже моих голубеньких.
      Весь день прошел хорошо, но вечером была сильная гроза с мелким дождем. То и дело на небе показывалась сверкающая полоса - молния. Гроза пугает животных: наша маленькая козочка отбилась от стада, и ее насилу нашла бабушка на чужом огороде. Сегодня писала письма в Москву: маме и своей подруге Ире.
      23 июля. Сегодня смотрю - по пшенице (которая посажена на выгоне) идет Нина (двоюродная сестра) с братом Леликом и мамой.
      Они живут не очень далеко - в деревне Вельможке (36 километров от Гаев). Я и все мы были очень обрадованы их приездом.
      26 июля. Когда приехала Нина, то я очень была рада. Мы вместе играли, беседовали, читали книги, веселились. Бабушка дала нам шашки и лото, и мы с увлечением играли. Но сегодня я с Ниной не поладила. Но потом мы помирились, и я решила никогда больше с ней не ссориться.
      30 июля. Мы спали в сенях. Когда бабушка подошла и разбудила нас с Шурой, мы сразу вспомнили, что будем прощаться с Ниной, Леликом, тетей Аней. Они уезжали в Вельможку. Подъехала телега. Солнце медленно пускало свои ясные лучи на просыпавшуюся землю.
      Мы попрощались, и они уехали. Мне очень жалко, что они уехали.
      Днем помогала бабушке кое-какие дела делать: гладила белье, ходила за водой и другое.
      31 июля. Полдень. Очень жарко. Про жару ходят даже такие слухи: как будто бы в воскресенье будет вода в речке кипеть.
      Начинает спадать жара, вечереет. Я иду за козами. Их пять: Майка, Черноморка, Барон, Зорька, а одна без имени - просто коза.
      Бабушка их доит. Я отношу молоко в погреб. Мы ложимся спать.
      1 августа. Косички у меня совершенно маленькие. Но с тех пор как я сюда приехала, бабушка стала мне их крепко заплетать, и они стали понемногу расти. Бабушка у меня очень добрая.
      К вечеру нам пришло письмо от мамочки. Она пишет, что больна. И, может, приедет сюда. Мне ее очень жалко, что она болеет. Отпуск у нее с 15 августа, и тогда она приедет к нам!
      2 августа. На этот раз бабушка меня оставила за хозяйку. Она истопила печку и ушла. Я и нахозяйничала. Бабушка сварила лапшу и велела накрошить в нее яйца. Я хотела поставить чугунок с лапшой на скамью. Чугунок поставила на рогач, он у меня перевернулся, и лапша моя полетела! Я скорей притерла пол и заварила новую лапшу. К вечеру мы с бабушкой ходили купаться. Ходили слухи, что сегодня будет жара и вода в речке будет кипеть. Но это неправда. День был очень жаркий, но вода в речке не кипела.
      5 августа. Сегодня я помогала бабушке: мыла пол, окна, скамейки. Гладила и катала белье. Я очень беспокоюсь о маме.
      11 августа. Дождей здесь очень мало. Как бы не сгорел урожай! У бабушки на огороде растут огурцы, тыквы, дыни, капуста, табак, помидоры и конопля. На выгоне - картофель, опять же тыква, помидоры. Своих подсолнечников нет. Бабушка не знала, что мы приедем, и не сажала. Очень жарко. Сильный, горячий ветер тащит пыль и хлещет в глаза.
      13 августа. Мы было уже собрались чай пить, как пришло письмо от мамы. Она пишет, что приедет в субботу, то есть завтра вечером... Когда мы прочли письмо, то были очень-очень рады. Она приедет сюда и хоть немного, но отдохнет. Дедушка уехал в Тамбов.
      15 августа. Рано утром в дверь тихонько постучали. Я, и Шура, и бабушка сразу вскочили - это приехала мама. Какова была наша радость! Бабушка стала печь блины, а мама привезла гостинцы. Тетя Оля сама не могла приехать, но тоже много прислала.
      17 августа. Мы пошли с мамой и Шурой в огород и сорвали там тыкву и семь маленьких (в кулак) дынь. Из тыквы бабушка сделала кашу и насушила тыквенных зерен.
      К вечеру мы с Шурой и мамой ходили купаться. Как здесь хорошо! А с мамой - втрое!
      19 августа. Прошел дождик. Бабушка дала мне разные лоскутки, и я хочу сделать себе одеяльце.
      22 августа. Утро было пасмурное. Я и Шура что-то раскапризничались. И решили, что больше сердить маму не будем.
      24 августа. Когда я утром встала, мне бабушка подарила старинную расписную коробочку, а дедушка - свою карточку. Этим подаркам я была очень рада. Они мне будут на память.
      Думаем о Москве".
      "БЕЛАЯ ПАЛОЧКА"
      Да, это было славное лето - такое светлое, беззаботное! Зоя и Шура теперь были уже совсем большие, но, как и пять лет назад, когда я приехала за ними из Москвы, они ходили за мной по пятам, словно боялись, что я могу вдруг исчезнуть или убежать от них.
      Время, которое я пробыла с ними, слилось для меня в один долгий счастливый день, в котором ничего в отдельности не различишь. И только один случай я помню отчетливо и ясно, словно это было вчера.
      То ли Слава научил ребят этой игре, то ли они прочли о ней в "Пионерской правде", но только увлеклись они ею необычайно. Называлась она "белая палочка". Играть в эту игру надо было вечером, когда смеркалось настолько, что темные предметы сливались с землей и глаз различал только светлое или блестящее. Ребята - мои и соседские - разбивались на две команды и выбирали судью. Судья - он же и метальщик - кидал как можно дальше белую палочку, и все участники игры устремлялись на поиски ее. Кто найдет, сразу бежит отдавать судье. Но сделать это надо было хитро, незаметно, чтобы не увидел противник. Игрок передавал свою находку товарищу по команде, тот другому, чтобы запутать след и не дать противнику догадаться, у кого палочка. Если удастся передать палочку судье незаметно, команда получает два очка. Если противник заметит нашедшего и осадит его, тогда у каждой команды по очку. Играли до тех пор, пока одна из команд не набирала десять очков.
      Зоя и Шура страшно увлекались этой игрой и просто уши мне прожужжали, уверяя, что она необыкновенно интересная. А Слава добавлял: "И полезная. Приучает к дружбе. Чтоб не Каждый за себя, а один за всех и все за одного".
      Шура часто бывал судьей: у него была сильная рука, и он метал палочку далеко и ловко - так, что найти ее было нелегко. Однажды вызвалась метать палочку Зоя.
      - Это не девчонское дело! - сказал кто-то из мальчиков.
      - Не девчонское? А вот дай попробую!
      Зоя схватила палочку, размахнулась, кинула... и палочка упала совсем близко. Зоя вспыхнула, закусила губу и пошла домой.
      - Ты что же ушла? - спросил у нее Слава, когда они с Шурой вернулись после игры.
      Зоя молчала.
      - Обиделась? Зря. Раз не можешь метать, пускай другой будет судьей, кто метать умеет. А ты играй со всеми. Обижаться нечего. Самолюбие хорошо в меру, а если чересчур - плохо.
      Зоя опять не ответила, но на следующий вечер присоединилась к играющим как ни в чем не бывало. Ребята ее любили, и никто не напомнил о вчерашнем.
      Я уже и забыла об этом происшествии, но однажды Слава вошел в избу и поманил меня за собой. Мы обогнули дом, прошли подальше, за палисадник.
      - Посмотри-ка, тетя Люба, - шепнул Слава.
      Поодаль спиной к нам стояла Зоя. Я не сразу поняла, что она делает: она замахнулась, кинула что-то, побежала поднимать. Подняла, вернулась на прежнее место и снова кинула. Тут я разглядела: это был небольшой деревянный брусок. Мы стояли за деревом, и Зоя не видела нас, а мы довольно долго молча смотрели, как неутомимо она кидает брусок, бежит, поднимает и снова размахивается. Сначала она делала взмах только рукой. Потом стала откидываться и подаваться вперед всем телом, словно сама летела вслед за бруском, - и забрасывала его все дальше и дальше.
      Мы со Славой тихонько ушли, а вскоре вернулась домой и Зоя. Она раскраснелась, капельки пота блестели у нее на лбу. Зоя умылась и принялась за шитье: она мастерила тогда из лоскутков одеяло. Мы со Славой переглянулись, и он засмеялся. Зоя подняла глаза:
      - Чего ты?
      Но Слава не стал объяснять.
      Еще два дня кряду я выходила из дому в один и тот же час и смотрела, как Зоя кидает то камень, то палку. А дней десять спустя, уже незадолго до отъезда, я услышала, как Зоя предлагает собравшимся около нашего крыльца ребятам:
      - Давайте в "белую палочку"! Чур, я судья!
      - Опять за свое? - удивился Шура.
      Но Зоя без слов размахнулась, кинула - вокруг только ахнули: палка мелькнула в воздухе и упала где-то очень далеко.
      - Вот зелье-девчонка! - сказал за ужином дедушка. - Ну что тебе далась эта палка? Ведь не ради дела, а ради спора?
      Зоя хотела ответить, но бабушка опередила ее:
      - Есть присловье: "Уж что ни будет, а поставлю на своем!" - и добавила с улыбкой: - А мне это по сердцу. Не стерпела душа, на простор пошла правда, внучка?
      Зоя уткнулась в тарелку, помолчала и вдруг, улыбнувшись, ответила тоже присловьем (недаром она была внучкой Мавры Михайловны!):
      - Крут бережок, да рыбка хороша!
      И все за столом засмеялись.
      "ОВОД".
      Весна. Порою налетает теплый ветер, -полный запаха свежести и влажной земли. Хорошо подышать весной! Я раньше времени выхожу из душного трамвая до дому недалеко, дойду пешком.
      Не только меня радует весна: чаще видишь улыбку на лицах встречных, ярче глаза, громче, оживленнее звучат голоса.
      - ...у Кордовы республиканцы успешно наступают, - ловлю я обрывок фразы.
      - А в провинции Эстремадура...
      Да, Испания сейчас у всех в сердце и на устах, мысль о ней владеет нами.
      Крылатые слова Долорес Ибаррури: "Лучше умереть стоя, чем жить на коленях" - облетели весь мир, запали в душу каждому честному человеку.
      Поутру, едва проснувшись, Зоя бежит к почтовому ящику за газетой: что сегодня на фронтах Испании?
      А Шура?.. Неполные тринадцать лет - вот что мучает его, вот что не дает сейчас же, немедля, оказаться под Мадридом. Каждый вечер он возвращается к этому разговору: то он прочитал в газете о девочке, которая храбро сражается в рядах республиканцев, то слышал по радио об испанском юноше, которого родные не отпускали на фронт, а он все-таки пошел.
      - ...и таким молодцом оказался! Один раз фашистский снаряд разорвал их окоп и разбил противотанковую пушку. А этот парень - Эмутерио Корнехо его зовут - схватил гранату и как выскочит из окопа! Побежал навстречу танкам и как кинет гранату в танк!.. Она разорвалась под гусеницей, танк так и завертелся на одном месте! Тут другие подтащили ящик с гранатами. Корнехо стал кидать одну за другой. Смотрят - второй танк свалился набок, потом третий, а остальные повернули обратно. Вот видите! А уж, кажется, страшнее танка ничего нет.
      - Сколько же лет этому Корнехо? - спрашиваю я.
      - Семнадцать, - отвечает Шура.
      - А тебе?
      С моей стороны жестоко задавать такой вопрос. Шура молча вздыхает...
      - Мама! - выводит меня из раздумья звонкий голос совсем рядом. - Почему так поздно? Мы заждались!
      - Разве поздно? Я обещала в семь.
      - А теперь без десяти восемь. Я уж начала беспокоиться.
      Зоя берет меня под руку и примеряется, чтобы попасть в ногу. Мы идем рядом. Она очень выросла за последние два года; скоро, очень скоро она будет одного роста со мной. Иногда мне даже странно, что у меня такая взрослая дочь. Юбка ей уже коротка, и вышитая блузка тоже становится мала; пора подумать о новом...
      С 1931 года, с тех пор как я привезла ребят в Москву, мы почти не разлучались. Даже ненадолго уходя из дому, каждый из нас непременно говорил, куда идет и когда вернется. Пообещав прийти с работы не позже восьми, я стараюсь сдержать слово. Если меня что-нибудь задерживает, Зоя начинает беспокоиться, выходит мне навстречу к трамвайной остановке и ждет - вот как сегодня.
      Если Шура, придя домой, не заставал сестру, то его первый вопрос был:
      - А где Зоя? Куда ушла? Почему ее так долго нет?
      - Где Шура? - спрашивала Зоя, едва переступив порог комнаты.
      И я, когда случалось прийти домой раньше детей, чувствовала себя странно и неприютно, пока не раздавались на лестнице знакомые шаги. А весной иной раз становилась у открытого окна и ждала... Словно сейчас вижу: вот они идут, почти всегда вместе, о чем-то горячо разговаривая, - и сразу тепло становится у меня на сердце...
      ... Зоя мягко отнимает у меня портфель и сумку:
      - Ты устала, давай я понесу.
      Мы идем медленно, радуясь славному весеннему вечеру, и рассказываем друг другу обо всем, что случилось за день.
      - Ты читала? Испанских ребятишек привезли в Артек, - говорит Зоя. Фашисты чуть не потопили пароход, на котором они ехали. Вот бы посмотреть на этих ребят!.. Подумай, после бомбежки, после всего - оказаться вдруг в Артеке! А там хорошо сейчас? Не холодно?
      - Нет, в апреле на юге уже совсем тепло. Розы цветут. Да посмотри на себя: ты и в Москве ухитрилась загореть, нос-то лупится.
      - Так ведь мы уже начали сажать вокруг школы сад. Полдня на воздухе вот и загорела. Знаешь, каждый должен посадить дерево. Я, пожалуй, посажу тополь - люблю, когда тополевый снег идет. И запах у тополя славный, правда? Свежий-свежий и немножко горький... Ну, вот мы и дома! Скорей умывайся, я сейчас подогрею обед.
      Я умываюсь, но, и не глядя, знаю, что делает Зоя. Она зажигает керосинку, чтобы подогреть суп, бесшумно ходит в своих тапочках по комнате, быстро и ловко накрывая на стол. В комнате - чистота, недавно вымыт пол, пахнет свежестью. На окне, в высоком стакане, две веточки вербы, на которой словно уснули серебристые мохнатые шмели.
      Чистота и уют в нашем доме - дело Зоиных рук.
      На ней лежит все хозяйство: уборка, покупка продуктов. Зимой она еще и печь топит. У Шуры тоже есть кое-какие обязанности: он носит воду, колет дрова и ходит за керосином. Но "мелочами" он не занимается; как многие мальчики, он берется только за "мужские" дела и убежден, что полы подметать и по магазинам бегать ему не к лицу: "Это может каждая девчонка".
      А вот и он!
      Дверь не просто открывается - она с треском распахивается, и на пороге - Шура: румянец во всю щеку, руки по локоть в грязи, под глазом, увы, опять синяк.
      - Была игра! - весело объясняет он. - Добрый вечер, мама! Уже умылась? Вот твой стул. Сейчас и я умоюсь.
      Он долго плещется, фыркает и одновременно рассказывает о футболе с таким увлечением, словно, кроме футбола, ничего на свете не существует.
      - А перевод с немецкого когда будет? - спрашивает Зоя.
      - Поем - переведу.
      Я принимаюсь за свой поздний обед, дети ужинают. Сейчас все разговоры о том, каков будет школьный сад. Я слушаю и понимаю: ребята готовы посадить вокруг своей школы все деревья, какие им только известны.
      - Почему ты говоришь, что пальма не будет расти? Вот я в "Огоньке" видел фото: пальмы, а кругом снег. Значит, они отлично переносят холод.
      - Что же ты сравниваешь крымскую зиму и нашу, - спокойно возражает Зоя. Потом поворачивается ко мне: - Мама, а ты мне что-нибудь почитать принесла?
      Я молча достала из портфеля "Овод". Зоя краснеет от удовольствия.
      - Вот спасибо! - говорит она и, не в силах удержаться, начинает бережно перелистывать книгу, но тут же откладывает в сторону.
      Потом быстро убирает со стола, перемывает посуду и садится за уроки.
      Рядом с нею, вздохнув и поворчав немного ("Завтра с утра времени нет, что ли!"), усаживается Шура.
      Зоя начинает с того, что ей дается труднее всего, - с математики. Шура открывает учебник немецкого языка, оставляя задачи напоследок: они ему даются легко.
      Через полчаса Шура захлопывает учебник и с громом отодвигает стул:
      - Кончил! А задачки - завтра утром.
      Зоя даже не поворачивает головы. Она вся ушла в работу. Рядом лежит "Овод" - книга, которую она давно уже просила меня принести, но я знаю: пока Зоя не покончит с уроками, читать она не станет.
      - Дай-ка я посмотрю твой перевод, Шура, - говорю я. - Так... Это разве дательный падеж? Взгляни-ка сюда.
      - Да... соврал.
      - Ну вот... А тут надо не "u", a "u: ". И вот еще: Garten ведь существительное, почему же с маленькой буквы? Три ошибки. Садись, пожалуйста, и перепиши все заново.
      Шура со вздохом выглядывает из окошка: на крыльце сидят его приятели и ждут, не выйдет ли он. Время не такое позднее, еще можно бы разок сыграть... Но факты - вещь упрямая: три ошибки... с этим не поспоришь! И Шура со вздохом снова садится к столу.
      ... Ночью я просыпаюсь со смутным ощущением: в комнате что-то не так, как всегда. Так и есть: зажжена и прикрыта газетой настольная лампа; Зоя, подперев кулаками щеки, склонилась над "Оводом". И щеки, и руки, и, кажется, страница мокры от слез.
      Почувствовав мой взгляд, она поднимает глаза и молча улыбается сквозь слезы. Мы ничего не говорим друг другу, но обе вспоминаем тот день, когда Зоя с укором сказала мне: "Большая, а плачешь!"
      ДЕВОЧКА В РОЗОВОМ
      По-весеннему яркое небо, на фоне его - голые черные ветви и скворечник... Больше ничего нет на этой картинке, но я долго смотрю на нее, и где-то внутри горячей волной поднимается радость и надежда. Тут не просто нарисованы дерево, небо, скворечник - тут есть главное, без чего невозможна живопись: настроение, мысль, умение видеть природу и понимать ее.
      А вот другой рисунок: мчатся кони, воинственно вскинуты шашки в руках лихих кавалеристов. Тут всё в стремительном, жарком движении... Вот снова пейзаж: знакомый заросший прудик в Тимирязевском парке. А вот Осиновые Гаи высокая, сочная трава на прибрежном лугу и серебряная рябь нашей маленькой веселой речки...
      Ребят нет, я одна дома, и на коленях у меня пухлая папка с Шуриными рисунками.
      Шура с каждым годом рисует все лучше. Мы часто бываем в Третьяковской галерее: мне хочется, чтобы он не только учился рисовать, но знал и понимал живопись. Памятно мне наше первое посещение Третьяковки. Мы медленно переходили из зала в зал. Я пересказывала детям исторические сюжеты, мифы, вдохновлявшие художников. Ребята слушали, без конца задавали вопросы. Все им нравилось, все удивляло их. Зою поразило, что Врубелева гадалка не сводит с нее глаз, куда бы она ни отошла. Огромные черные глаза, нерадостные и знающие, провожали нас неотступным взглядом.
      Потом мы попали в зал Серова. Шура подошел к "Девочке с персиками" - и застыл. Темноволосая девочка с нежным румянцем на щеках задумчиво смотрела на нас. Так спокойно лежали на белой скатерти ее руки. Позади нее за окном угадывался огромный тенистый сад со столетними липами, с заросшими дорожками, уводящими бог весть в какую глушь... Мы долго молча стояли и смотрели. Наконец я легонько тронула Шуру за плечо.
      - Пойдем, - тихо сказала я.
      - Еще немножко, - так же тихо ответил он.
      Иногда с ним так бывало: если что-нибудь глубоко и сильно поражало его, он словно весь замирал и не мог двинуться с места. Так было когда-то в Сибири, когда четырехлетний Шура впервые увидел настоящий лес. Так было и теперь. Я стояла рядом с сыном, смотрела на спокойную, задумчивую девочку в розовом и думала: что так поразило Шуру? Его рисунки всегда полны движения и шума - если можно сказать, что кисть и карандаш передают шум: скачут кони, мчатся поезда, стремительно проносятся в небе самолеты. И сам Шура озорник, страстный футболист, любитель побегать и покричать. Что пленило его в девочке Серова, в этой картине, где стоит такая светлая и недвижимая тишина? Почему он застыл перед нею, такой присмиревший, каким я его давно не видела?..
      В тот день мы больше ничего не стали смотреть. Мы пошли домой, и Шура всю дорогу расспрашивал: когда жил Серов? Рано ли он начал рисовать? Кто его учил? Репин? Тот, который написал "Запорожцев"?
      Это было давно, Шуре едва исполнилось десять лет. С тех пор мы не раз бывали в Третьяковской галерее, видели и другие картины Серова, видели и Сурикова: угрюмого Меншикова в Березове, вдохновенного Суворова, боярыню Морозову, светлые, задушевные пейзажи Левитана - словом, все, что только там есть. Но именно после первого знакомства с серовской девочкой в рисунках Шуры появился пейзаж, и тогда же он в первый раз попытался нарисовать Зою.
      - Посиди пожалуйста, - непривычно мягко просил он сестру. - Я попробую тебя нарисовать.
      Зоя сидела подолгу, терпеливо, почти не шевелясь. И даже в тех первых портретах, сделанных еще неумелой рукой, было сходство - правда, едва уловимое, неясное, а все-таки с листа смотрели несомненно Зоины глаза: пристальные, серьезные, вдумчивые...
      И вот я перебираю Шурины рисунки. Кем же он станет, когда вырастет?
      Шура, бесспорно, прекрасный математик, он унаследовал от отца любовь к технике, и у него ловкие и быстрые, действительно золотые руки: он все умеет, за что ни возьмется, - все у него спорится. Меня не удивляет, что ему хочется быть инженером. Он все свои карманные деньги тратит на журнал "Наука и техника" и не только прочитывает каждый номер, но постоянно мастерит что-нибудь по совету журнала.
      Работает Шура всегда горячо, с душой. Как-то я зашла к ним в школу взглянуть на сад. Работа была в разгаре: вскапывали землю, сажали кусты и молодые деревца, воздух звенел от громких ребячьих голосов. Зоя, раскрасневшаяся, с растрепавшимися волосами, на секунду опустила лопату и издали помахала мне рукой. Шура в паре с мальчуганом постарше тащил носилки. Трудно было представить себе, как умещается на этих носилках такая груда земли!
      - Осторожнее, Космодемьянский, надорвешься! - крикнула ему вслед высокая белокурая девушка, по виду несомненно спортсменка.
      И я слышала, как Шура, замедлив шаг, весело ответил:
      - Ну нет! Мне еще дед говорил: когда работаешь на совесть, не надорвешься. Работа сутулит, когда ее боишься, а если сил не жалеть - еще сильнее станешь!
      В тот день, за ужином, он сказал не то шутя, не то серьезно:
      - Мам, а может, мне после школы в Тимирязевку пойти? Сады буду сажать, в земле копаться. Как ты думаешь?
      Кроме того, Шуре хочется быть спортсменом-профессионалом. Зимой они с Зоей катаются на коньках, ходят на лыжах, летом купаются в Тимирязевском пруду.
      Шура - богатырь: в тринадцать лет он выглядит пятнадцатилетним. Зимой он натирается снегом, купаться начинает весною раньше всех, а кончает поздней осенью, когда самых отважных купальщиков дрожь пробирает при взгляде на воду. А о футболе и говорить нечего: из-за футбола Шура готов забыть и о еде и об уроках.
      И все же... все же, кажется, больше всего Шура хочет быть художником. В последнее время он каждую свободную минуту отдает рисованию. Из библиотеки приносит и меня просит приносить биографии Репина, Серова, Сурикова, Левитана.