БАРЬЕР И БАРЬЕРЧИК
      Известно, что у курсанта Барьерчика зимовка никакого восторга не вызывала. "Ничего себе, зимовочка", - думал он, ворочая скулами. Правда, увидев обросший льдами "Светлячок", курсант чуть было не сказал себе словами одной своей тётушки: "Выше себя не прыгнешь!" Но ему гораздо больше нравились слова его школьного учителя: "Бери выше! Написал контрольную на "четыре"? Подумаешь, барьер! Это так, барьерчик... Ищи барьер! Бери выше!" И что бы старательный ученик потом ни сделал, он говорил себе: "Подумаешь барьер! Это так, барьерчик..." За что, понятно, и получил соответствующее прозвище. Ему хотелось сделать что-нибудь такое, о чём весёлый учитель сказал бы: "Вот это барьер!" Теперь, мечтавший о кругосветном плаваньи, Барьерчик готов был сам столкнуть "Светлячок" с места. Только бы мелькнула какая-нибудь подходящая для этого мысль, ну хоть какой-нибудь лучик! И в тот момент, когда из лунки вынырнула голова закоченевшего Плавали-Знаем, Барьерчик заметил не лучик, а самый настоящий луч. Правда, природа луча вызывала сомнение, но из каких пустяков порой не появлялись на свет самые гениальные штучки! Случалось, из самых сущих пустяков! Луч бил из дырявой кастрюли, которую Супчик повесил на корме в надежде, что кто-то из машинистов приварит ей днище. Но вместо машинистов отлично потрудился Плавали-Знаем, заливая из шланга палубу. Вода в кастрюле превратилась в лёд, ветер обточил и превратил его в прекрасную линзу, а солнце пропустило сквозь неё тот самый луч, который заметил вдумчивый Барьерчик. Одно движение руки - и луч сверкнул с необыкновенной, может быть лазерной, силой! "Вот это дело, - подумал Барьерчик, прожигая лёд вокруг капитанской головы. - Лёд против льда!" Барьерчика не волновала возможность научного открытия. Зато он видел "Светлячок" идущим сквозь разрезанный лучом лёд! Дело было теперь только в кастрюле, в большой кастрюле, и Барьерчик, прокатившись по палубе, бросился к Супчику. По дороге, на секунду заглянув в кубрик, он открыл дневник и написал: "Кажется, я нашёл выход из ледового...", но сломал карандаш и побежал в столовую. В это время разрумянившийся от творившихся вокруг жарких дел композитор, подышав на пальцы, вытаскивал из кармана кителя бумагу, чтобы записать несколько звонких, как лёд, и решительных, как ветер, нот. Стоянка во льду, отсутствие движения словно бы затормозили на некоторое время все звуки. Но только что он сам видел, как под солнечным лучом лёд хрустнул, плеснула живая вода, и целая горсть нот так и зазвенела в ушах. Нужен был карандаш! Но карандаша не было. И, поднимаясь за ним на палубу, композитор думал про своих курсантов: "Какие ребята! Какие ребята! С такими не просто зимовать, а идти наперекор ветру, бороться с невзгодами, ломать лёд! Ломать!"
      Он забежал в кубрик, набросал в дневнике слова: "Вперёд, вперёд, ломая лёд!" И быстрым росчерком нанёс несколько решительных нотных знаков. Потом сунул тетрадку в карман и, размахивая рукой в такт мотиву, вышел на палубу, схватил стоявший у камбуза ломик и стал весело долбить лёд. Из-под ломика, как ноты, летели ледяные искры. Наконец начальник училища так поставил в мелодии восклицательный знак, что искры с ног до головы осыпали капитана. Капитан ткнул в лёд пальцем и гневно спросил глазами: "Что это значит?" - Что это значит? - гневно перевёл всё понявший Уточка и пронзительно посмотрел на своего недавнего учителя. - Получается! - сказал начальник. - Получается музыка! Почти как у Дунаевского! - И протянул тетрадку. Плавали-Знаем хотел отшвырнуть её в сторону, потому что начальник всё ещё долбил лёд, но вдруг провёл по тетрадке глазом, покачал головой и протянул тетрадь Уточке: "Читайте! "Вперёд, вперёд, ломая лёд!" Лёд, который он так наращивал! Плавали-Знаем осуждающе закачал головой, но, что-то вспомнив, еле слышно прохрипел: - Дневники - на проверку! Через несколько минут Уточка, над которым от усердия поднимался пар, вынес капитану стул и протянул несколько тетрадей.
      Открыв первую, Плавали-Знаем прочитал:
      1. Молочная смесь "Крепыш". 2. Питательная "Малыш". 3. "Крепыш". 4. "Малыш".
      Под ложечкой у капитана засосало. Он открыл следующую тетрадь и мигом забыл о голоде, потому что увидел строчку, от которой брови его прыгнули вверх: "Кажется, я нашёл выход из ледового..." - Это чья? - Он помахал тетрадью. - Барьерчика! - живо ответил Уточка. Плавали-Знаем махнул было пальцем: "Барьерчика ко мне!", но тут услышал рокот, и брови его взлетели ещё выше. А все стоявшие на палубе так и приросли к месту. Прямо к судну рулил вертолёт. Под ним на стропах висела единственная на острове коза, которую Васька выпросил у хозяйки на главную козью роль, а шутники с вертолётной станции взялись побыстрее доставить. Под вертолётом, поспевая на бегущей упряжке, растрёпанный Васька держал одной рукой котелок, а другой доил дёргающуюся козу. Вертолётчики сверху подмигивали: чего только не сделаешь, желая увидеть на экране хороший фильм про собственный остров! Но скоро котелок был полон, вертолёт с козой отправлялся в обратный путь, а Васька махал вертолётчикам сорванным наконец противогазом.
      НУ ЧТО МОЖНО СДЕЛАТЬ ЕЩЁ?
      В минуту молоко закипело, и хлебнувший несколько целебных глотков капитан сказал: - Барьерчика ко мне! Постучав пальцами по тетрадке, он спросил у курсанта: - Так из чего вы нашли выход? - Из ледового плена, - доложил Барьерчик. - Значит, из плена... - с иронией сказал Плавали-Знаем. - И какой же это выход? И едва Барьерчик изложил свою мысль, капитан сказал: - Ерунда! Никакого выхода. - Может быть, и ерунда, - сказал Барьерчик. - Но без этой ерунды вы и сейчас бы болтали ногами в проруби. Стоит попробовать. Но в ответ услышал давно не звучавшее: - Плавали, знаем! А чтобы ваши знания пришли в порядок, почитайте денёк-другой "Навигацию". Полезно. - "Навигацию", "Навигацию", - сказал Уточка, подталкивая своего товарища к двери кубрика. - Ты что делаешь? - спросил Барьерчик. - Помалкивай, - шепнул Уточка. - Отзимуем, снимут кино! Финансы на бочку и покупай брючата. А так сиди себе с заплатками на карманах. - И он подёргал Барьерчика за штанину, на которой светилась штопка. Барьерчик вскинул голову, сказал: - Лучше брюки в заплатах, чем совесть в дырах! - и захлопнул за собой дверь. А Уточка выкатил грудь и вскинул голову, будто почувствовал себя штурманом. - Как же так? - удивился наблюдавший эту сцену начальник училища. Он был смущён... Ведь лёд действительно под лучом ломался! Он это сам видел! Об этом звенела его песня - она и сейчас ещё доносилась откуда-то с края льдины, где лежали нерпы, будто музыкальные животные услышали его мысли. Но недавний ученик, которому он ставил пятёрки, сказал: - Песня - это одно, а навигация - другое. Вы тоже могли бы повторить "Навигацию"! - И, вложив в руки начальнику потрёпанный учебник, Уточка кивнул на кубрик и замурлыкал: - "Вперёд, вперёд, ломая лёд!" Начальник пожал плечами и отправился в кубрик. Может быть, он действительно чего-то не понимал, но вступать в дискуссии, когда в душе звенела песня, он не стал. А Плавали-Знаем, похлопав по тетрадям, сказал: - Дневников достаточно. - И, пройдя в столовую, постучал перед Супчиком пальцем: - Барьерчику никаких мисок! Ни одной кастрюли! Ни-ни! Супчик, не понимая, почесал в затылке и спросил: - А что делать с камбалой? - Уху! - решительно сказал Плавали-Знаем. Супчик развёл руками: одной камбалы мало. - Поджарить, - предложил Уточка. - Ещё меньше! - Компота давно не было! - вспомнил Васька. - А что? Компот! - сказал Плавали-Знаем. - Конечно, компот. Супчик спросил: - Из камбалы? - А что? - С сахаром или с солью? - Компот на первое, соль на второе, сахар на третье, - подумав, сказал Плавали-Знаем. И собрался уже на корму, чтобы ликвидировать хитроумный прибор Барьерчика, но едва вышел на палубу, зажмурился и спрятал голову в воротник: в глаза плеснуло светом. На перекладине мачты сидел чёрный кот и вращал лапкой бутылку. Ту самую, последнюю, кефирную бутылку! - Поставь! - крикнул Плавали-Знаем. Но кот вдруг так глянул вниз, что в воздухе прозвучало: "А кто взял мою рыбку?" "Слуховые галлюцинации", - подумал, оглядываясь, Плавали-Знаем и для верности спросил: - Какую рыбку? "Камбалу с камня", - послышалось снова. И кот опять пустил кефирной бутылкой десятки зайчиков. - Поставь! - приказал капитан. Но усатый так качнул бутылку, что у Плавали-Знаем на лбу заранее вспухла шишка. - Ну, старая шапка! Ну, драный воротник, я тебе покажу! - проскрипел Плавали-Знаем. И кот, оставив бутылку в покое, спрыгнул на ящик и, явно передразнивая Плавали-Знаем, стал с издёвкой пересчитывать лапой одну за другой кефирные посудины. И при этом щурился: "Посмотрим, кто кому покажет. Кто кому..." Капитан встряхнулся и увидел перед собой сверкающую мачту, которую Васька непонятно когда успел уже разукрасить морскими звёздами и ежами. "Ну вот и ёлка", - подумал Плавали-Знаем. И, залив из шланга трещины и выбоинки на льду, во всю грудь глотнул морозного воздуха и подмигнул сам себе и Уточке: - Ну, кажется, сделано всё! Ну что можно сделать ещё? Ну что? И Уточка сказал: - Больше - ничего! И ни один, ни другой не представляли, что может найтись человек, который бы придумал что-либо ещё. А между тем к острову со стороны океана приближалась какая-то блестящая точка. Скоро над Камбалой снова застрекотал вертолёт, и кто-то, обвешанный аппаратами, стал быстро спускаться по верёвочной лестнице. "Ну, вот наконец и кино!" - обрадовался Плавали-Знаем и увидел, как сквозь расступившуюся толпу к "Светлячку" спешит толстенький, очень знакомый человек.
      САМОЕ КОРОТКОЕ ИНТЕРВЬЮ
      Да, по льду Камбалы в сверкающей пыжиковой шапке торопился корреспондент Репортажик. Тот самый Репортажик, который первым сообщил миру о необыкновенной зимовке "Светлячка". Честно говоря, он чуть не забыл об этом сам, но услышал, как залетевший в Океанск рыбак за чашкой чая шепнул соседу: - А у нас на Камбале дела! Зимует "Светлячок", и про него снимают кино. Две серии! Репортажик бросился в аэропорт: он сделал открытие, он сообщил о зимовке, а снимать будет кто-то? Ну нет, он ещё кое-что сумеет сам! Под ногами Репортажика скрипела морозная пыль, и, щёлкая на ходу то одним, то другим фотоаппаратом, раскрасневшийся корреспондент спешил к ставшему известным в такой короткий срок "Светлячку". Сомнений быть не могло: на судне готовились к съёмкам. Пароход сверкал сказочным льдом: видно, декораторы поработали на славу! Несколько раз Репортажик споткнулся и отдёрнул ногу: лёд кое-где был прозрачным, и сквозь него глядела чёрная глубина. Откуда ни возьмись, к корреспонденту подлетела собачья упряжка, Васька помог забраться в странный возок, и в несколько секунд они оказались перед приветственно машущим рукой Плавали-Знаем. - А киногруппа здесь? - спросил корреспондент. - Ждём, - сказал капитан.
      Репортажик был первым! Он расстегнул магнитофон и протянул микрофон капитану: - Маленькое интервью. Что бы вы хотели сказать нашим слушателям об этой необыкновенной зимовке? При слове "интервью" Плавали-Знаем расплылся в улыбке, растерялся, от волнения приложил микрофон к животу. В желудке запело, и Плавали-Знаем смущённо замигал. Но Репортажик засмеялся и вскинул руку: - А что! Такого оригинального начала ещё не было ни у кого. Коротко, зато ясно! А остальное потом, в каюте или в столовой, за обедом, - по-свойски сказал корреспондент, привыкший к флотским угощениям, не замечая, что бравый капитан снова смутился. Васька кашлянул. От смущения, казалось, скрипнула дверь. И тут из-за двери показался старенький, но чистый колпак Супчика, и кок сказал: - Прошу на компот и блины. Почувствовав приближение гостя, гостеприимный Супчик испёк сковородку блинов из остатков питательной смеси и козьего молока. Корреспондент распахнул дверь: "Идём! Конечно, идём!" - и потянул капитана за рукав. Но ноги Плавали-Знаем и сами тянулись на блинные запахи, как Васькин нос.
      МАСШТАБЫ КОРРЕСПОНДЕНТА РЕПОРТАЖИКА
      - Ну, чем вы потчуете зимовщиков? - спросил Репортажик, опуская на пол магнитофон, аппараты и потирая руки. - Компотом, - сказал Супчик. - Из груш, яблок? - Репортажик предпочитал из абрикосов. - Из камбалы! - сказал Супчик. Репортажик захохотал. - Прекрасно! - Он любил флотский юмор и тут же вскинул висевший на груди аппарат, чтобы сфотографировать для газеты остроумного кока. - А рецепт есть? - спросил он. - А как же! - вмешался Плавали-Знаем. - Лично мой! - А какой же? - Сперва кипятим воду без камбалы, а потом с камбалой, - пояснил Супчик. - Так это же уха, - пожал плечами Репортажик. - Нет, - сказал кок. - Уха с перцем и солью. А эта без ничего. - Интересно, - сказал Репортажик. - Это что-то новенькое. - А у нас всё новое, - засмеялся капитан. - Лёд - новый, собаки - новые, ёлка - новая. Супчик внёс сковородку, на которой шипели тощенькие блины. И, заметив, что к ним протягиваются несколько рук, Плавали-Знаем схватил один и бросил его в рот. В ту же минуту он выкатил глаза, заахал: "Ах-ха, ах-ха, ах-ха!" Наконец отдышавшись и смахнув слезу, Плавали-Знаем сказал: - Блины тоже новые. - И, вспомнив, что первым надо было угостить гостя, подвинул к нему сковородку, но блинов уже не было. На дне супницы ещё плескалось немного юшки, в которой плавал крохотный камбалий хвост, и, подхватив двумя пальцами, Репортажик спрятал его в рот: - А знаете - ничего! Компот пользовался успехом. Нужно заметить, что после этого угощения у автора рецепта появилось ещё одно прозвище - "Компот из камбалы", которое стало звучать гораздо чаще, чем "Плавали-Знаем". Однако рассчитывавший на крепкий флотский ужин Репортажик сказал: - Запить бы это теперь нарзанчиком. И Васька готов был погнать упряжку в единственный на Камбале ларёк, но Плавали-Знаем развёл руками: - Зимовка... - Так чем же вы занимаетесь? - спросил Репортажик, подходя к нарисованному огню. - Носимся на собачках, - выпалил Васька. - Собираемся у камина, - сказал Уточка. - Переносим вертолётами коров, - сказал Плавали-Знаем. - Коз! - поправил Васька. - Можно и коров, - сказал Репортажик, который любил сделать из большой мухи маленького, но слона. - Мёрзнем, как Амундсен, - вздохнул Супчик. - Ну, у Амундсена всё промерзало насквозь, - сказал Репортажик и заключил: - А у вас хорошо! Хорошо! Но маловато размаха! - Маловато? А что сделали бы вы? - с усмешкой спросил Плавали-Знаем. - Я? - Репортажик на секунду задумался и решительно сверкнул глазами: - Ну хотя бы межконтинентальный шахматный радиоматч: "Светлячок" - "Антарктида". - А что? - согласился Плавали-Знаем. В этом действительно был размах. - Но нет шахматной доски, нет шахмат. - Доски?! - спросил Репортажик. - А это что? - И, распахнув иллюминатор, он показал на раскинувшееся за бортом ледяное поле. - А фигуры? - Из льда! - воскликнул Репортажик, удивляясь, как у людей не хватает фантазии. - Из льда! - Гениально! - сказал Уточка и тут же доказал, что фантазии у него хоть отбавляй: - Нужно только, чтобы и фигуры были достойны зимовки. На месте короля не просто король или какой-нибудь Посейдон, а... Репортажик вопросительно посмотрел на курсанта. - А, скажем, главный герой зимовки! - Оригинально! Стоит подумать. Стоит поискать! - Нашёл! - сказал Уточка, посмотрев на покрасневшего Плавали-Знаем. Нашёл! - И бросился по трапу вниз выполнять замысел. - Может быть отличный снимок! - крикнул вслед ему Репортажик. А Плавали-Знаем вздохнул: - Да, есть ещё настоящие люди. А есть чудаки. Вбили себе в голову, что могут вырваться из "ледового плена". Начитались фантастических проектов! Так вот теперь сидят и учат "Навигацию". - Учат? Сейчас? - мгновенно откликнулся Репортажик. - Именно, - усмехнулся Плавали-Знаем. - Так что же вы не сказали сразу! "Учёба на зимовке" - прекрасный кадр! И, подобрав аппаратуру, Репортажик побежал в кубрик, где сидели над "Навигацией" курсант Барьерчик и начальник училища.
      ХОРОШО! ХОРОШО!
      Плавали-Знаем смотрел ему вслед и вспоминал, что же он хотел сделать из подсказанного размашистым корреспондентом. Из открытой двери, будто скрываясь от холода, в коридор влетела стайка снежинок, и капитан щёлкнул пальцами: "А! Вспомнил! У Амундсена в каюте всё промерзло насквозь! А разве мы хуже?" И, распахнув один за другим все иллюминаторы в столовой, он высунул нос наружу. За бортом разгорался такой мороз, что ошалелые бобики, сбившись в кучу, прятались под большого чёрного водолаза. "Хорошо берёт!" - подумал Плавали-Знаем. И увидел картину, от которой за ворот так и плеснуло теплом: внизу курсант Уточка вырубал из льдины фигуру, ещё незнакомую ни одному гроссмейстеру в мире. Под ударами кирки появлялись его, Плавали-Знаем, лоб, нос, подбородок, выставленная вперёд, как у покорителя полюса, нога... Плавали-Знаем разволновался, прошёлся по столовой. Стены вокруг обрастали мерцающими иглами инея. Всё становилось хрустальным. Шерсть на его воротнике поднималась дыбом.
      "Хорошо!" Он представил собственный газетный портрет (в заиндевелой шубе!) и, даже показалось, услышал стук морзянки: "Межконтинентальный радиоматч! "Светлячок" - "Антарктида". Стук был в самом деле, но несколько иной. Курсант Упорный, уловив какой-то звук, схватился за наушники, придержал ключ, который от мороза выстукивал SOS, SOS, SOS, и стал записывать прорывающиеся издали сигналы. Временами они глохли и падали льдинками вниз, но, казалось, сидевший под столом вездесущий чёрный кот, как фокусник, подбрасывал их лапами вверх и подмигивал: на место, на место. Из букв складывался такой текст, что даже Упорному не сиделось в кресле! А Плавали-Знаем слышал только звуки будущей славы. Он смотрел на обросшую инеем столовую, где, как в глубине пещеры, пылал костёр Уточки. Капитан протянул к нему руки, но от костра дохнуло холодом. "Вот это зимовка", - подмигнул сам себе Плавали-Знаем и подумал вслух: - Интересно, долго ли собирается корреспондент снимать моих учеников? Он вдруг выбил на весь "Светлячок" чечётку и направился в кубрик за Репортажиком.
      ИЗУМЛЕНИЕ КОРРЕСПОНДЕНТА РЕПОРТАЖИКА
      Курсант Барьерчик хлопнул об стол учебником, который перечитал сто раз ещё в училище! Нашли кого заставить учить "Навигацию"! Пятёрочника, сдававшего экзамены досрочно! И кто усадил? Утёнок, которому он сам на каждом экзамене писал десятки шпаргалок. - На каждом экзамене по десятку! - горько усмехнулся Барьерчик. - Ну, вы, конечно, преувеличиваете, - мягко произнёс начальник: он любил мир между своими учениками, но возмущение курсанта ему пришлось по душе. Это уже проявляется характер! - Преувеличиваю? Да у него и сейчас из карманов торчат шпаргалки. Как вермишель! А меня заставляют учить "Навигацию"! - Ну, повторить никогда не вредно, - сказал с улыбкой начальник. - Не вредно! Ну ладно - меня! Так ведь и вы влетели сюда учить "Навигацию"! А Уточка выслуживается, - сказал Барьерчик. - И перед кем? Он насмешливо вскинул голову, выпучил глаза и повёл руками по воздуху, будто поливал из шланга мачты. - Великий мореплаватель! А мы с вами - мы ему помогали. - В чём? - спросил начальник. - Ловить тузиков, - сказал Барьерчик с презрением. Начальник промолчал. Тузиков он не ловил. Но как композитор - что и говорить! - мог подсказать курсантам кое-что толковое. Своей музыкой! - Стыд! - произнёс Барьерчик. - Шуточки! В это время открылась дверь и в кубрик вкатился с фотоаппаратом в руках Репортажик. Над ним сверкнула вспышка и щёлкнул объектив. - Отлично! - крикнул корреспондент, сразу взявшись за дело. - Прижмите учебник к груди. Вот так. - Учебник? - с усмешкой спросил курсант. - И покрепче? - Покрепче, покрепче! - появляясь в кубрике, благодушно пророкотал Плавали-Знаем. - Поучите и когда-нибудь ещё напишете воспоминания... - О том, как мы торчали во льду, когда была возможность вырваться из ледового плена? - спросил Барьерчик. - А что, разве такая возможность есть? - Репортажику сразу представился заголовок в полгазеты - "Из ледового плена". - Ещё какая возможность! - сказал Барьерчик и выложил корреспонденту свою идею. - Чепуха! Непробиваемый лёд! - сказал капитан. Но Репортажик ухватился за необычность идеи. Линза в кастрюле! И какая возможность прекрасного окончания эпопеи! - Чудесно! - крикнул он. - Если получится, это может быть даже очень здорово! - Здорово? Чудесно? - спросил Плавали-Знаем. - Конечно, - сказал Репортажик. - Я видел тонкий лёд своими глазами. - Так-так, - сказал капитан. - Так-так. Тогда загляните в учебник, пожалуйста, и вы. Поучите для сведения! - И вышел, захлопнув перед изумлённым Репортажиком дверь так, что зацепил его по носу.
      МЫ ЕЩЁ ПОСМОТРИМ!
      Но и на самого Плавали-Знаем неожиданно обрушился удар. Споткнувшись на трапе, в него буквально врезался вылетевший из рубки курсант Упорный. Но это был первый удар, за которым обрушился второй. - Радиограмма! - крикнул радист. И, схватив крупно исписанный бланк, Плавали-Знаем стал читать: "КАПИТАНУ ПАРОХОДА "ДАЁШЬ!". КАПИТАНУ ПАРОХОДА "СВЕТЛЯЧОК". ПРИКАЗЫВАЮ КОМАНДЕ ПАРОХОДА "ДАЁШЬ!" СЛЕДОВАТЬ НА ВЫРУЧКУ "СВЕТЛЯЧКА" ИЗ ЛЕДОВОГО ПЛЕНА. РУКОВОДИТЕЛЕМ ЭКСПЕДИЦИИ НАЗНАЧАЮ КАПИТАНА МОРЯКОВА". Плавали-Знаем вспыхнул, как ракета. - Хотят отнять славу! Такую славу! И кто? Солнышкин, Перчиков, Челкашкин! - Лицо капитана перекосилось от презрения, и он усмехнулся: - Ну ничего! Мы ещё посмотрим! В мерцающем от мороза пространстве раздалась команда: - Васька! Уточка! Ко мне! И скоро Васька и Уточка, перед которыми лежало расчерченное на шахматные квадраты поле, получили приказ: "Возводить укрепления!" - и, взяв ломики, принялись за срочную работу.
      ТАКОЙ ЗНАКОМЫЙ ГОЛОС
      Пароход "Даёшь!" выжимал последнюю скорость, по бортам вспыхивали разряды и дымилась вода. Дымилась вода, дымился утюг, которым дневальная Марина гладила простыни для пострадавших. Борщик колдовал над дымящимися котлами, и во все стороны, даже против ветра, разлетались такие ароматы, что, казалось, встречные льды поворачивали обратно, принюхиваясь, как собаки. Все торопились на помощь "Светлячку". Челкашкин раскладывал бинты, а боцман Бурун, сунув второпях под койку к горячим трубам свой дубовый бочонок, выбирал теперь на корме самый крепкий буксирный трос. Солнышкин стоял у штурвала, вглядывался вперед, и перед его глазами вспыхивали искорки. Где-то там, в жестоких льдах, замерзал "Светлячок". Солнышкину даже виделось, какой он крохотный и добрый: его хотелось взять в руки и прикрыть ладонями, как маленького пингвина в Антарктиде. На борту "Светлячка" люди ждали помощи. Что такое оказанная вовремя помощь, Солнышкин хорошо знал. И глаза его так и летели вперёд, как два спасательных круга. Дверь рубки была приоткрыта, и за ней стремительно пролетали созвездия. Рядом с Солнышкиным стоял Морячок, а сбоку с лапы на лапу переступал подросший пингвин. Он тоже готовился к встрече со льдами. Вдруг в рубку, странно моргая, ворвался Перчиков.
      - Ты ничего не видел? - спросил он у Солнышкина. - Что было на пути, всё видел, - сказал Солнышкин. - А вертолёт с козой видел? - Мне не до шуток, - нахмурился Солнышкин, - придумал бы что-нибудь поумней. - Так я видел! - вспыхнул Перчиков. - Как на экране. Впереди вертолёт, под ним коза и кто-то на бобиках! - Ну и ну! Солнышкин дёрнулся. В открытую дверь влетело облачко каких-то чёрных частиц и ужалило его. Солнышкин хотел отмахнуться, но, вытянув шею, вместе с Перчиковым уставился на дверь: за бортом гигантскими скачками неслось стадо испуганных океанских крабов. Перчиков схватил кинокамеру, но стадо пронеслось с невероятной скоростью и скрылось за горизонтом... Встревоженный Моряков выбежал из рубки с биноклем, посмотрел вперёд и сказал: - Да, там явно неблагополучно. Прибавить ход! - Быть может, цунами? - сказал Перчиков. А Верный отчаянно залаял. - Чует, - сказал Солнышкин. И только Морячок был в каком-то странном спокойствии. Солнышкин оглянулся и едва не выпустил штурвал - Морячок вдруг чётко сказал: - Утечка полезного времени. - Рехнулся ящик! - возмутился Перчиков и хотел похлопать его по бокам, но услышал: - У ящика есть имя. Ящик в полном рассудке. - И Морячок ещё громче повторил: - Утечка полезного времени. - А вообще, - рассудительно сказал Солнышкин, - если изобретателю снятся козы, то почему изобретению не чокнуться? - Не обижай Морячка, Солнышкин... И Перчиков, который хотел сказать роботу что-то обидное, смолчал, припомнив, что Морячок вёл себя всё время разумно. Прекрасно играл в шахматы. В радиорубку приносил от Борщика сухари, а боцман в нового матроса просто влюбился и приговаривал: "Ну и молоток! Не хуже медведиков!", потому что не умевший спать Морячок в свободное от вахты время брал швабру и начинал драить палубу. Морячок то молчал, то к чему-то прислушивался, поворачиваясь грудью к ветру. И вдруг, притопывая на месте, запел каким-то чужим голосом: Ровно в двадцать четыре часа Совершим кругосветку, ребята... Потом сказал: "Ах, я дурак!" - и попытался хлопнуть себя по лбу. - Совсем рехнулся! - удивился Перчиков и хотел выпроводить его из рубки, но тут вдали что-то засветилось, засверкало. Наблюдавший в бинокль Моряков скомандовал: - Малый ход! - И сказал: - Странно, очень странно... - Смотри, смотри! - крикнул Солнышкин. Но Перчиков и вся команда "Даёшь!" уже всматривались в ночную даль с тревожным недоумением: среди открывшегося ледяного поля возникала ледяная гора... - Включить прожекторы! - приказал Моряков, и под вспыхнувшими лучами перед участниками экспедиции за ледяной стеной засверкало обросшее сосульками фантастическое судно, на борту которого горбился какой-то мамонт. Но ещё удивительней было то, что стена - громадная ледовая стена - на глазах у всех продолжала расти, и не какие-нибудь кристаллы, а целые куски льда всё поднимались и поднимались вверх, будто кто-то возводил укрепления. Моряков нахмурил брови. Ничего подобного полярный капитан не видел даже в Антарктиде. Последняя стадия обмерзания! "Есть ли там кто-нибудь живой?" - подумал он. А стоявший на баке боцман Бурун, не дожидаясь команды и опередив всех, крикнул: - Эй, на "Светлячке", принимай буксир! И в ответ донёсся давно забытый, но такой знакомый голос: - Плавали! Знаем!
      ЛИЧНОЕ КРУГОСВЕТНОЕ ПЛАВАНИЕ
      Пока Моряков, Солнышкин и вся команда "Даёшь!" спешили на помощь погибающим, жизнь на "Светлячке" тоже не стояла на месте. Лауреат будущей премии порывисто исписывал нотами листок за листком. Репортажик бегал по холодному кубрику и хлопал себя рукой по голове: - Я его прославил! Я первый сообщил о зимовке! А он меня - учить "Навигацию"! - И Репортажик хлопнул себя ещё и учебником. - Так это ты сообщил? - спросил Барьерчик. - Я! - Репортажик похлопал ладонью по висевшему на груди фотоаппарату. - А как же ты о зимовке узнал? - Я сам видел, - Репортажик показал пальцем вниз. - Откуда? - С самолёта! - С самолёта? - Барьерчик горько засмеялся. - Он видел с самолёта, а мы тут лови собак и жуй компот из камбалы! И к удивлению задравшего голову Репортажика, курсант ударил учебником по столу: - Тогда учи "Навигацию"! Смущённый Репортажик захлопал ресницами, присел на край кефирного ящика, а Барьерчик, вышагивая метр туда, метр обратно, воскликнул: - Люди совершают кругосветку, воюют со штормами, а мы из-за этих банок-бутылок, - он посмотрел на Репортажика, - сидим среди дурацкого льда в этой каморе! - Он ткнул сапогом в звякнувший ящик. - Ну, мы тоже совершаем кругосветное плавание или кругосветный полёт, сказал начальник. - Мы - кругосветное плавание? - Барьерчик с сожалением взглянул на него. - Да! - сказал начальник. - Совершенно точно! Каждый из нас в сутки совершает кругосветное путешествие - с кораблём, или с домом, или с кроватью. Мы и сейчас с льдиной и "Светлячком" совершаем оборот вокруг Земли - в двадцать четыре часа. И не такое уж это маленькое плавание. Глаза начальника вспыхнули. - Дело только в том, что за это плавание мы успеем сделать. Один двадцать четыре часа проспит, другой - напишет песню. - Он нарисовал в воздухе пальцем музыкальный ключ. - Один сделает глупость, другой - открытие. Один кого-то предаст, другой - спасёт человечество. Один решит мировую проблему, а другой - не выучит дважды два. И всё это в двадцать четыре часа! Только нужно чувствовать, какое это важное плавание, и быть толковым капитаном! Слышите, как мы быстро плывём? Начальник прислушался. Барьерчик тоже загорелся. Ему показалось, что он видит бег звёзд, слышит, как летит "Светлячок", как вместе с ним летит вокруг Земли остров Камбала. Ему почудился невероятный полёт океанского ветра. Но через минуту Барьерчик угас и усмехнулся. В кубрике была тишина. Слышалось грустное звяканье бутылок и какие-то быстрые удары, будто по льду, с пыхтением, в несколько рук били ломом. - Вот мы и плывём с этой дурацкой льдиной, - сказал Барьерчик. - За двадцать четыре часа мы при помощи этого друга, - он кивнул на корреспондента, - наделали столько глупостей! - Но я не знал, что можно выбраться. Я немедленно напишу статью. Я докажу! - И Репортажик стал искать в кармане авторучку. Удары за бортом стали сильней и чаще. Барьерчик хотел выглянуть в коридор, но дверь оказалась запертой. - Нашёл первоклассников! - сказал Барьерчик. - Посадил под замок. Еще без обеда оставит! - И курсант стукнул в дверь кулаком. Но начальник вскинул вверх палец: "Тихо!" - Вы что, боитесь? - удивился курсант. - Я - боюсь?! - сказал начальник, но вдруг снова замахал руками и прислушался. - Тихо, тихо! - попросил он. - Получается настоящая песня! Сначала будет про бурю, про ветер - как у Дунаевского, а потом... потом вот так. - И он пропел: Ровно в двадцать четыре часа Совершим кругосветку, ребята! Только нужен инструмент. - Инструмент? - Барьерчик подумал, выставил на стол десяток кефирных бутылок и с усмешкой постучал по ним карандашом. - А что?! - Начальник быстро расставил их в каком-то порядке, провёл пальцем по горлышкам и, постукивая то по одной, то по другой, стал напевать бодрый мотив. Начальник напевал. Барьерчик прислушивался. А рядом сидел Репортажик и, хлопая себя по голове, причитал: - Ах, я дурак! Вот дурак! Это, кажется, были те самые слова, которые уловил незаслуженно обиженный Морячок. Звучали эти слова в кубрике "Светлячка" так громко, что заглушали удары лома и крики на льдине, где Плавали-Знаем, Васька и Уточка строили ледяные укрепления. А в кубрике стоял Барьерчик и смотрел то на ящик из-под кефира, то на иллюминатор так решительно, будто наконец задумал взять самый главный барьер если не в жизни, то в двадцатичетырехчасовом кругосветном плавании, которое он совершал на борту "Светлячка". Как ни странно, слова начальника запомнились и тревожили, а его мелодия, ещё до конца не ясная, начинала звучать и призывала действовать. Но вдруг курсант перевёл взгляд на дверь: внимание его привлёк всё приближающийся шум.