- Скажи, Оксанка, а бежать отсюда как-нибудь можно?
      - Нет, отсюда никто не уходил.
      - А если поднять всех? Сломать двери и вырваться...
      - Невозможно это Степа... Двери железные и стены...
      Но Степан продолжал думать, присматриваться - что в камере может подойти для холодного оружия...
      Вскоре дежурный врач вызвал пятнадцать номеров, отделил из них пять, приготовил шприц. Оксана подтолкнула Степана, шепнула:
      - Стань к этим...
      Врач не заметил, что в группе был лишний.
      Оксана прожила еще один страшный день... Она знала, куда повезли Степу. Знала, что их, связанных, будут бомбить с самолета заразными осколочными бомбами. А потом, как уже бывало не раз, привезут вечером, помертвевших, с наскоро забинтованными ногами...
      Через два дня у всех началась гангрена, четырнадцать скоро умерли, шесть остались в живых. Степана взяли под особое наблюдение редкий случай, когда при газовой гангрене человек выздоравливает без профилактического укола.
      - Врачи не знают, что тебя кололи, смотри не признавайся, предупредила Оксана. Раненые, иссеченные осколками ноги и руки у Степы постепенно заживали, и он снова по-мальчишески фантазировал:
      - В другой раз, как поведут куда, наброшусь в дверях на часового - и вперед... Чтобы только другие поддержали... Ты по-ихнему скажи им - ведь все равно здесь умирать... А может, мы вырвемся... За ворота и в степь!..
      - Но ведь палаты заперты, Степа... - Она называла палатами камеры, отгороженные от коридора частоколом железных прутьев.
      - Тебе ж открывают камеры, - возразил он, - когда заходишь к больным. Сделай как-нибудь, чтобы двери не заперли... Еще бы на верхних этажах предупредить...
      Но все получилось иначе...
      В тюрьме военного городка служил молодой солдат Терасима. Он нес конвойную службу - дежурил у входных дверей на этажах или сопровождал заключенных. Оксана часто видела в тюрьме этого солдата и замечала, что он как-то особенно на нее смотрит. Это здесь-то... Конвойным не разрешалось разговаривать с заключенными. Но раз, когда солдат вел ее из санчасти, он торопливо сунул ей в руку лепешку. Оксана удивленно посмотрела на него и сказала:
      - Аригато1...
      1 Спасибо...
      - Ты говоришь по-японски?
      - Немного.
      - Почему ты здесь? Тебя убьют...
      - Я знаю...
      Они шли длинным коридором, соединявшим тюрьму с санитарной частью.
      - Спрячь омоти, - сказал солдат, когда они приблизились к тюремной двери. - Мать прислала... новогодние лепешки...
      Они встречались еще несколько раз. Однажды долго стояли перед запертым кабинетом врача. Кругом никого не было.
      - Спасибо тебе за омоти, - едва слышно сказала Оксана.
      - У нас их дарят на Новый год, на счастье.
      - Какого же счастья можно желать в тюрьме?
      - За что ты здесь? - снова спросил Герасима.
      - Не знаю...
      - Как тебя зовут?
      - Звали Оксана, теперь только номер...
      - Оксана... У меня есть сестра Юри, она ловит жемчуг на море.
      - Значит, она богатая.
      - Нет! Она ныряльщица, помогает отцу, потому что мы с братом в армии. Юри красивая, как ты. Я всегда на тебя смотрю... Я хочу, чтобы ты жила.
      - И охраняешь, чтобы не сбежала.
      - Я солдат, что я могу сделать...
      - Хотя бы не желать умирающим счастья... Или помоги...
      - Как?
      - Выпусти людей, открой камеры.
      - Нет! Этого нельзя! Ведь я солдат... Я спас бы... только тебя.
      И все же Оксана уговорила Дзиро Терасима отпереть камеры...
      С последней партией "особых поставок" в тюрьму привезли русского старика железнодорожника из Харбина. Оксана долго присматривалась и наконец решилась с ним поговорить. Старик рассказал, что в партии, с которой его привезли, были партизаны, захваченные карательным отрядом, - может, удастся предупредить их. Через день он сказал:
      - Выйдет не выйдет, дочка, давай попробуем... Говорил с партизанами, терять нам нечего!..
      Он предложил другой план: начать вечером, когда раздают пищу. В это время все двери открыты - снять часовых и пробиваться дальше...
      Шли дни. И вот в руках у Оксаны ключ, отданный ей Терасимо. О дне восстания неведомыми путями передали на другие этажи тюрьмы. В притихших камерах ждали срока. Но утром врачи увели Оксану в санитарную часть и оставили там для каких-то исследований. Вечером она услышала шум, топот множества ног, выстрелы, завывание сирены... Она бросилась в двери палаты, но они были заперты...
      А в тюрьме едва конвойные распахнули двери, как на них бросились узники, отняли оружие и коридором побежали в главное здание. Верхние этажи конвойным удалось запереть, и на улицу через вестибюль вырвалось только несколько десятков заключенных. Люди бежали к воротам, но их ослепили вспыхнувшие прожекторы, косили пули солдат, поднятых по тревоге. Кто-то пытался перелезть через забор, преодолеть колючую проволоку, но их сбивали пулеметным огнем. Под утро все было кончено.
      Профессор, доктор медицинских наук Исии Сиро пережил тревожную ночь. Он с ужасом представил, что могло быть, если бы восставшим удалось прорваться в лаборатории, выпустить чумных крыс, разлить бактериологическую массу... Профессор распорядился усилить охрану лаборатории и подвалов института.
      Солдат Терасима охранял в тот день подвалы и не участвовал в подавлении мятежа. Когда дали отбой, он вышел наружу. У ворот и перед главным корпусом лежали убитые. Он уже знал, что ни один заключенный не вырвался за пределы городка. Терасима прошел в тюрьму - на этаже, где жила Оксана, камеры были пусты, двери распахнуты. Значит, и она погибла... Солдат не хотел больше стеречь людей, которые должны умереть.
      Он вышел на улицу, поднялся в вестибюль главного здания, прошел к кабинету профессора и, обнажив живот, с размаху вонзил в него солдатский нож...
      Урну, маленький ящичек с пеплом солдата, переслали в деревню, где жил старый Сабуро Терасима с женой и дочерью. Урну принес в дом полицейский. Жена Инеко, обезумев от горя, не выпускала ее из рук, гладила, как живого сына, разговаривала с ней и запоздало молилась богу Фудонону - защитнику от нечистой силы, чтобы он оградил ее Дзиро от всяких напастей... Сабуро, стоя перед домашним алтарем, читал молитву...
      Через месяц профессор Сиро возвратился в Пинфань. Доктор медицинских наук был доволен результатами экспедиции. Летчики его отряда сбросили фарфоровые бомбы с чумными блохами в тылу китайских войск в районе Нимбо, что южнее Шанхая. Осенью, когда за окном медленно падали на землю первые снежинки, профессор отдыхал, сидя перед хибачи, наполненным пылающими углями, с китайским медицинским журналом в руках. Он снова и снова перечитывал статью, где неизвестный бактериолог описывал сильную вспышку эпидемии чумы в районе города Нимбо и отмечал необычный характер эпидемии - болезнь поражала людей, но не сопровождалась, как обычно, эпизоотией среди грызунов, разносчиков заразы. Причины этого были непонятны китайскому бактериологу. И совершенно ясны профессору Сиро. Он вскочил и зашагал по ковру, удовлетворенно потирая руки. Недоумение китайского врача подтверждало успех его бактериологической атаки...
      ГИТЛЕР БРОСАЕТСЯ НА РОССИЮ
      Как сохранила память немногих свидетелей и официальные записи, 29 июля 1940 года на станцию Рейхенгалле в Баварии, где располагались штабные отделы верховного главнокомандования, прибыл специальный поезд военного советника Гитлера генерал-полковника Йодля. Уже само по себе появление Йодля в Рейхенгалле было огромным событием. Старожилы-штабники не помнили случая, чтобы столь высокая персона снисходила до посещения места их службы. Йодль вызвал начальников отделов, их было четыре, и без предисловий, лаконично сказал, что фюрер решил подготовить войну против России. Йодль сказал еще, что рано или поздно война с Советским Союзом обязательно вспыхнет и поэтому Гитлер решил провести ее заодно с начавшейся войной на Западе, тем более что Франция побеждена, а судьба Британии предрешена. Генерал Йодль именем фюрера распорядился начать подготовку к Восточной кампании.
      В тот же день начальник штаба сухопутных войск генерал Гальдер сделал запись в своем рабочем дневнике, первую запись о подготовке войны на Востоке:
      "Для доклада явился генерал Маркс, начальник штаба 18-й армии, командированный сюда для специальной разработки планов операции на Востоке. После соответствующего инструктажа о поставленных перед ним задачах я пригласил его на завтрак".
      Будущая операция еще не имела своего названия, и Гальдеру приходилось называть вещи своими именами. Несколькими днями позже Гальдер записал в своем дневнике:
      "Совещание в ставке фюрера. Россия должна быть ликвидирована... Срок - весна 1941 года. Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше. Операция будет иметь смысл только в том случае, если одним стремительным ударом мы разгромим государство".
      В кабинете начальника штаба появляются все новые представители германского командования, в его дневнике - новые записи. Обсуждаются детали войны. Гальдер стоит в центре событий, к нему сходятся все нити подготовки войны. Но нити тайные, и ни одна душа, кроме приобщенных к тайне мрачного заговора, не должна знать о том, что происходит за стенами военных кабинетов, что спрятано в сейфах и папках с предупреждающей надписью "Гехайме Фершлюсзахе" - тайное дело под замком. Это высшая степень секретности, строжайшая государственная тайна.
      В конце ноября Гальдер записывает: "Россия остается главной проблемой в Европе. Надо сделать все, чтобы с ней рассчитаться".
      И в это самое время, еще за месяц до того как Гитлер утвердил план "Барбаросса", когда план нападения на Советский Союз еще разрабатывался и носил условное название "Фриц", из Японии в Москву поступило первое предупреждение, что фашистская Германия начала подготовку к войне против Советского Союза. Шифрованное донесение было датировано восемнадцатым ноября 1940 года. Клаузен передавал его лежа в постели. Сердечный приступ вывел радиста из строя, но он не сдавался.
      Этот далеко идущий вывод об угрозе нападения на Страну Советов Рихард сделал из отрывочных, много раз перепроверенных фактов. В Токио постоянно кто-то приезжал из Европы - дипломатические курьеры, сотрудники посольства, возвращались из отпуска деловые люди. Отдельные их замечания вряд ли могли иметь значение для разведчика, но, сопоставив их, можно было сделать некоторые выводы. Дочь привратника папаши Ридела писала, что сын, слава богу, вернулся домой, их распустили после похода во Францию. Ну и что из этого? Однако Анита Моор, веселая, беззаботная щебетунья, тоже побывавшая в фатерланде, рассказала иное: ее племянник тоже вернулся из Франции, но домой его отпустили временно, взяли подписку, что он вернется в свой полк по первому требованию.
      Помощник военного атташе сказал Рихарду по секрету, что в Лейпциге формируют новую резервную армию в составе сорока дивизий.
      Кое-что выбалтывали японцы, пытаясь узнать новости у хорошо информированного и приближенного к германскому послу журналиста Зорге.
      Трезвый анализ, сопоставление фактов, их проверка, подтверждающая, что на восток Германии, в Польшу движутся воинские эшелоны, что двадцать дивизий, участвовавших в походе на Францию, оставлены фактически под ружьем, - все это дало основание Рихарду Зорге сделать Москве одно из важнейших своих предупреждений.
      Подготовка к войне с Советской Россией проходила в глубочайшей тайне, Гитлер дал строжайшее распоряжение не посвящать в нее даже своих ближайших союзников - Италию и Японию: могут проболтаться!
      3 марта 1941 года, в дополнение к плану "Барбаросса", который он утвердил в конце декабря, Гитлер подписал директиву, получившую номер 24, специально посвященную отношениям с японским союзником.
      "Целью сотрудничества, основанного на пакте трех держав, говорилось в директиве, - является желание заставить Японию возможно быстрее начать активные действия на Дальнем Востоке, в результате чего мощные силы Англии будут скованы, а интересы Соединенных Штатов будут сосредоточены на Тихом океане...
      План "Барбаросса" в этом отношении создает особенно благоприятные политические и военные предпосылки.
      Следует подчеркнуть, что общей целью воины является стремление заставить Англию капитулировать как можно скорее и этим удержать Америку от вступления в войну...
      О плане "Барбаросса" японцы не должны ничего знать".
      Однако через две недели Гитлер несколько изменил свое мнение. В Берлине ожидали приезда японского министра иностранных дел Мацуока, и его нелишне было предупредить о германских намерениях. Но сделать это следовало осторожно, не раскрывая всех карт. Поводом к пересмотру подписанной директивы был доклад адмирала Деница, командующего военно-морскими силами третьего рейха. Дениц писал фюреру:
      "Япония должна действовать возможно быстрее, чтобы захватить Сингапур, так как обстоятельства никогда не будут столь благоприятны, как сейчас. Япония готовится к таким операциям, но, согласно утверждениям японских представителей, она осуществит нападение только в том случае, если Германия проведет высадку в Англии. Следовательно, мы должны сосредоточить все усилия, чтобы принудить Японию действовать немедленно. Если Сингапур будет в японских руках, все другие восточноазиатские проблемы, связанные с Соединенными Штатами и Англией, будут разрешены.
      Согласно заявлению адмирала Номура, министр иностранных дел Мацуока находится в затруднительном положении в связи с решением русского вопроса и намерен по этому поводу сделать запрос во время предстоящих переговоров в Берлине. В этих условиях было бы целесообразным осведомить Мацуока о наших планах в отношении России".
      Это было в марте, когда Мацуока уже ехал через Сибирь в Берлин. Японский генеральный штаб рассчитывал нанести удар по Сингапуру в тот момент, когда германские вооруженные силы начнут вторжение в Англию.
      Японцы принимали за чистую монету демонстративную подготовку немецких войск к вторжению на английское побережье. Но это была лишь большая игра. Германское командование знало - никакого вторжения не будет.
      Но Япония ждет, а время не терпит. Японии долго придется ждать. Военный инцидент в Сингапуре связал бы англо-американские силы на Тихом океане, и Германия могла бы сосредоточить все свое внимание на предстоящей войне с Россией...
      В Берлине ждали приезда Мацуока, надеялись его убедить, что надо немедленно напасть на Сингапур.
      В доме Оттов, которые жили на территории посольства, стало традицией, что "онкель Рихард" рано утром завтракал вместе с послом, а иногда к ним присоединялась и Хельма. Бывалый разведчик, работавший с полковником Николай еще во времена рейхсвера, Эйген Отт не держал у себя в доме японской прислуги. Он был уверен, и Рихард полностью с ним соглашался, что японский повар, прачка, садовник обязательно имеют отношение к кемпейтай либо к разведывательному отделу какого-либо штаба. Поэтому посол держал в доме только немецкую прислугу. Когда они завтракали слишком рано, мужчины сами готовили себе кофе.
      Получив тревожную информацию с Запада, Рихард сосредоточил внимание всей своей группы на дальнейших исследованиях, наблюдениях именно в этом направлении. "Теперь нельзя отрываться от стереотрубы ни на одну минуту", - сказал он товарищам, когда удалось ненадолго встретиться в каком-то ресторане. Но самые тщательные наблюдения не давали результатов. Отт, видимо, тоже ничего не знал, только в конце зимы он сказал однажды за завтраком:
      - Мацуока намерен поехать в Берлин, просил выяснить нашу точку зрения. Вчера вечером получен ответ от Риббентропа - он охотно поддерживает японскую инициативу. Японцы сами мечтают о Сингапуре, хотят заручиться нашей поддержкой. Мы тоже заинтересованы в этом. Смотри, что написал мне по этому поводу господин Риббентроп.
      Он показал Рихарду последнюю шифровку из Берлина.
      "Прошу вас принять все возможные меры, - писал Риббентроп, чтобы Япония захватила как можно скорее Сингапур. Остальное узнаете из информационной телеграммы, посылаемой одновременно".
      - Я думаю, - сказал Зорге, - что этот вопрос будет действительно основным в Берлине. Когда же предстоит эта встреча?
      - Вероятно, уже скоро, может быть через месяц.
      У Зорге на ходу родилась идея - вот где оба союзника неминуемо заговорят о взаимных планах, вот откуда надо черпать информацию! Там должен быть свой человек.
      - Скажи, Эйген, а ты не собираешься поехать в Берлин вместе с Мацуока?
      - Что мне там делать? А вообще я просто об этом не думал.
      - Напрасно... Японо-германские переговоры могут прояснить многое.
      Отт с Зорге принялись обсуждать возникшую идею. Посол согласился с доводами Рихарда. Действовать решили немедленно. Отт продиктовал секретарше телеграмму Риббентропу, в которой просил разрешения приехать в Берлин одновременно с господином министром иностранных дел Мацуока.
      В начале марта Отт выехал в Берлин вместе с Мацуока. Дорога предстояла долгая - через Сибирь и Москву. Зорге с нетерпением ждал возвращения генерала Отта из этой поездки. Однако Рихард не сидел сложа руки, пока его основной информатор был в отъезде. В итоге одного из посещений ресторана Ламайера, где среди других на пирушке был полковник Крейчмер, Зорге отправил в Центр очень короткую радиограмму:
      "Военный атташе Германии в Токио заявил, что сразу после окончания войны в Европе начнется война против Советского Союза".
      С возвращением Отта из Германии Зорге рассчитывал получить более точную информацию.
      По пути в Берлин Мацуока на несколько дней задержался в Москве. Он имел инструкции японского кабинета - выяснить настроения русских. Осведомленные донесениями группы Рамзая, в Москве тоже ожидали встречи с японским министром - следовало сделать все, чтобы хотя бы отдалить более тесный военный союз между Японией и Германией.
      В Москве на перроне Северного вокзала выстроился почетный караул - встречать японскую делегацию приехал Сталин. Это было неожиданно. Мацуока расплылся в улыбке, - видимо, русские действительно намерены поддерживать добрые отношения со своим дальневосточным соседом...
      В тот же день Мацуока пригласили в Кремль. Сначала с ним полчаса беседовал нарком иностранных дел Молотов. Потом они вместе прошли в кабинет к Сталину.
      Сидели, как полагается, за большим длинным столом - японцы с одной стороны, русские - с другой, но Сталин часто поднимался из-за стола, прохаживался по кабинету, курил, старался создать непринужденную обстановку. Говорил мало, больше слушал приехавшего японского гостя.
      Мацуока всячески старался убедить русских, что Япония не имеет враждебных намерений по отношению к России, что главное зло в мире англосаксы, их колониальная политика. Даже в Китае Япония ведет борьбу не с китайцами, уверял Мацуока, но с Великобританией, которая поддерживает китайскую буржуазию, капиталистический строй...
      Что же касается настроений Японии, мы являемся, так сказать, морально коммунистической страной, говорил Мацуока, страной пролетариев, которая борется с капиталистическими странами. Это в значительной степени идеологическая борьба...
      Мацуока намекнул: русские ведь тоже против капитализма, - значит, у них с японцами есть общие интересы. Он напомнил о давних переговорах в Москве, когда к Сталину приезжал доверенный человек японского правительства господин Кухура Фусонасукэ. Это было очень давно, тогда премьер-министром был еще генерал Танака. Японская сторона предложила создать неукрепленное буферное государство в составе Восточной Сибири, Маньчжурии и Кореи. В новом государстве осуществлялась бы политика открытых дверей... Жаль, что не удалось тогда договориться. Это устранило бы трения между Японией и Россией...
      Действительно, в двадцатых годах, вскоре после ликвидации военной интервенции на Дальнем Востоке, японцы пытались вести такие переговоры. В Москву приезжал Кухура Фусонасукэ, но приезжал он в сопровождении Сайго Хироси, японского посла в Соединенных Штатах, американцы тоже были заинтересованы в создании буферного государства... Потом выяснилось, что в состав нового дальневосточного государства, по японским соображениям, должны войти только Восточная Сибирь, Приморье и Забайкалье. Переговоры так ничем и не кончились, русские возражали с самого начала. Вскоре был убит Чжан Цзо-лин, японцы отказались от своей дипломатической затеи, стали искать новые пути вторжения на континент.
      Теперь Мацуока вспомнил о несостоявшихся переговорах, но Сталин отвел этот разговор.
      - Не будем говорить о старом, - раскуривая трубку, сказал он. Как вы смотрите на наше предложение заключить пакт о ненападении?
      Мацуока сказал, что должен проинформировать свое правительство о состоявшейся беседе, и выразил надежду, что на обратном пути из Берлина сможет дать конкретный ответ.
      В Берлине Мацуока только в общих словах рассказал о разговоре со Сталиным. Он был себе на уме...
      Пока шли его переговоры в Берлине с Гитлером и Риббентропом, Мацуока получил новые инструкции из Токио - правительство уполномочивало министра иностранных дел подписать с Советской Россией договор о ненападении.
      Эйген Отт был в отъезде несколько недель и вернулся в Токио лишь в середине апреля. Рихарду он привез великолепный подарок - пальто на меху, из настоящей кожи, мягкой, упругой. Такую в Германии сейчас трудно найти. Отт специально ездил в Оффенбах к своему старому приятелю Людвигу Круму, хозяину фирмы, достал у него из последних запасов. Отт был очень доволен, что может сделать своему другу такой подарок. Но Зорге ждал другого подарка и, когда они остались одни, спросил:
      - Ну, как выглядит наша Германия?..
      Разговор затянулся до позднего вечера...
      Старый привратник уж сколько раз нетерпеливо поглядывал на освещенные окна господина посла. Конечно, он не выражает недовольства, упаси бог, но порядок есть порядок. Папаша Ридел думал, что давно бы пора запереть ворота и идти отдыхать. Но доктор Зорге все еще сидел у посла.
      Свет, приглушенный шторами, падал на землю, где неясно повторялись переплеты оконных рам. Временами на светлых шторах возникала расплывчатая тень и вновь исчезала, - вероятно, господин Зорге, по своей привычке, расхаживал по кабинету. Он всегда ходит, когда разговаривает. Папаша Ридел давно это заметил.
      И машина доктора стоит во дворе. Собственно говоря, из-за этой машины и приходится папаше Риделу торчать у ворот, чтоб проводить запоздалого гостя. А уж машина-то доброго слова не стоит, просто срам! Ну кто ездит теперь на таких машинах! Обшарпанная, грязная. Папаша Ридел уверен, что ее ни разу не мыли с тех пор, как господин Зорге купил ее по случаю несколько лет назад. Она уже тогда была сильно подержанной. Вот уж чего старый служитель никак не мог понять. Такой уважаемый человек - и такая машина! Хозяин самого что ни на есть захудалого трактира ездит на рыбный базар в лучшем автомобиле. Правда, машина сильная - зверь, а не машина, и скорость... Что правда, то правда... Но вид!.. Про господина Зорге ничего не скажешь обходительный, веселый, всегда здоровается, не то что этот верзила и грубиян Майзингер. Не успел приехать и уже задается, ходит важный, будто индюк. Вот с кем надо поосторожнее. В посольстве его все боятся, боится и он, папаша Ридел. А как же? Майзингер все может - арестовать, отправить в Германию. Заставит доносить на другого - и станешь доносить. Что поделаешь - иначе нельзя. Папаша Ридел каждый день докладывает ему, кто где был, когда уехал, на какой машине. Оберштурмбаннфюрер всех заставляет так делать.
      Папаша Ридел не хуже и не лучше других. Он исправно выполняет задания эсэсовца - так же добросовестно, как дежурит в воротах, как встречает и провожает гостей посольства. Завтра, конечно, он сообщит Майзингеру, что доктор Зорге до глубокой ночи сидел у господина Отта. Так уж заведено в посольстве, и папаша Ридел не может ничего изменить. Но против самого доктора Зорге папаша Ридел ничего не имеет, даже наоборот...
      Привратник еще раз поглядел на окна, подумал и, махнув рукой, пошел запирать ворота. Порядок есть порядок. Доктор Зорге постучит, разбудит, если он задремлет. Папаша Ридел выпустит его из посольства, проводит как надо. А ворота надо закрыть... не полагается...
      Эйген Отт в продолжение нескольких часов рассказывал Зорге о том, что узнал в Берлине.
      Посол Отт присутствовал на всех встречах Мацуока с Гитлером и Риббентропом и все то, что он слышал своими ушами, передал Рихарду. Все это было необычайно важно.
      Сначала была встреча у Гитлера. Разговаривали в имперской канцелярии в кабинете фюрера, который сказал, что для Японии сейчас самый выгодный момент захватить Сингапур. Россия, Англия, Америка помешать не смогут. Такой случай может представиться раз в тысячу лет.
      Мацуока согласился и ответил, что нерешительные всегда колеблются, таков их удел. Но кто хочет иметь тигрят, должен войти в пещеру к тигру. Проблему Южных морей Японии не разрешит без того, чтобы не захватить Сингапура. Ведь Сингапур в переводе - "город льва". Мацуока рассмеялся, довольный собственным каламбуром...
      Посол Отт записывал после бесед все наиболее важное. Теперь он перелистывал свою записную книжку, восстанавливая в памяти то, что говорилось в имперской канцелярии на Вильгельмштрассе - в германском министерстве иностранных дел. И Рихард Зорге, руководитель разведывательной группы "Рамзай", был самым подробным образом проинформирован о секретнейшем совещании представителей двух наиболее вероятных противников Советской страны.
      В итоге своей поездки Эйген Отт сделал вывод, что фюрер заинтересован, чтобы Япония вступила в войну. Но против кого? Говоря о Сингапуре, о Южных морях, фюрер непрестанно возвращался к России. Гитлер всячески уверял Мацуока, что им нечего опасаться за свой тыл, Россия не посмеет вмешаться. Если нужно, он, Гитлер, готов дать любые гарантии. В случае чего Германия немедленно нападет на Россию, если та что-то предпримет против Японии. Поэтому фюрер считал, что тыл у Японии обеспечен. И снова Гитлер говорил, что надо немедленно напасть на Сингапур. Англия не в состоянии вести борьбу и в Азии и в Европе. Фюрер готов оказать японской армии также и техническую помощь - может дать торпеды, "штукасы" - пикирующие бомбардировщики вместе с немецкими пилотами.
      Фон Риббентроп высказывался еще откровеннее: "Япония может спокойно продвигаться на юг, захватывать Сингапур, не опасаясь России. Германия способна выставить 240 дивизий; в том числе двадцать танковых. Основные вооруженные силы расположены на восточных границах. Они готовы к наступлению в любой момент. Если Россия займет позиции, враждебные Германии, фюрер разобьет ее в несколько месяцев".
      Этот отрывок Отт дословно прочитал из своей записной книжки. Рихард запоминал. У него была отличнейшая память, и хотя на этот раз нагрузка оказалась громадной, Зорге с ней справился.
      В многодневных беседах, происходивших в Берлине, важны были также, казалось бы, незначительные детали. Отт обратил внимание: Геринг и Риббентроп, каждый в отдельности, советовали Мацуока не рассчитывать на Сибирскую железную дорогу. Геринг сказал так: "Транспортные связи Германии и Японии нельзя ставить в зависимость от Сибирской железной дороги". Риббентроп повторил это почти в тех же выражениях.
      - Как ты думаешь, Ики, не придется ли нам воевать с Россией? спросил Отт, откладывая в сторону записную книжку.
      - Не знаю. Но если это случится, война с Россией будет актом величайшего безумия. Я в этом уверен.
      - Но что мы с тобой можем поделать?
      - Что? Убедить, чтобы они не делали глупостей! - Зорге вскочил и зашагал по кабинету.
      Эйген Отт в тот вечер рассказал еще о заключительном разговоре Мацуока с Гитлером. Когда прощались, Мацуока сказал фюреру:
      - В дальнейшем я бы не хотел связываться телеграфом по затронутым здесь проблемам. Это рискованно. Я опасаюсь, что наши тайны будут раскрыты. Лучше всего посылайте к нам специальных курьеров.
      Гитлер ответил:
      - Вы можете положиться на германское умение хранить тайны.
      На это Мацуока сказал:
      - Я верю вам, господин Гитлер, но, к сожалению, не могу сказать того же самого о Японии.
      Зорге усмехнулся:
      - Мацуока просто делает нам комплименты... Помнишь, как мы с тобой чуть не влипли на побережье... Японцы умеют хранить свои тайны, но мы умеем их раскрывать. Не так ли?
      - Не всегда, - уклончиво ответил Отт, - тот же Мацуока казался нам предельно откровенным в Берлине, а по дороге домой он заехал в Москву и подписал там договор о нейтралитете. Смотри, что пишет мне Риббентроп, он возмущен поведением Мацуока.
      Отт показал телеграмму, отпечатанную на служебном бланке с грифом "Шифром посла". Риббентроп поручал Отту высказать японскому министру иностранных дел свое недоумение по поводу советско-японского пакта о нейтралитете. Риббентроп не понимает, как Мацуока мог заключить такой договор с той самой страной, с которой Германия в недалеком будущем может начать войну...
      Было уже совсем поздно, когда Рихард, разбудив спящего сторожа, уехал домой.
      Что же касается папаши Ридела, то наутро он явился к оберштурмбаннфюреру Майзингеру и сообщил полицейскому атташе о своих наблюдениях: с утра в посольство возили уголь, шифровальщик Эрнст в полдень ушел куда-то с машинисткой Урсулой. Эрнст сначала ждал ее за углом... Когда доносы папаши Ридела подошли к концу, он понизил голос и сказал:
      - Вечером доктор Зорге допоздна сидел у господина Отта. Уехал в четверть одиннадцатого...
      Майзингер скучающе записывал никчемные сообщения привратника, и в нем закипало раздражение против этого услужливого глухого старика. Майзингер взорвался при упоминании о Зорге. Он медленно поднял глаза на папашу Ридела, лицо его побагровело.
      - Послушай, ты! Идиот... Может, ты станешь шпионить и за рейхсфюрером Гиммлером?! У тебя ума хватит!.. Чтобы о Зорге я больше не слышал ни слова. Зорге здесь то же, что я. Понятно?..
      - Яволь! - вытянувшись по-военному, растерянно ответил старик.
      Для Рихарда Зорге не требовалось больше никаких подтверждений тому, что нацисты готовят войну против Советской России. Он отправил в Центр донесение о тайных переговорах в Берлине, о подготовке Германии к войне против Советского Союза. Шифрограмму передавали частями, из разных мест, чтобы сбить с толку агентов из кемпейтай.