Через несколько минут раздался вой сирен машин скорой помощи.
      Корнат обнял рыдающую девушку. Он не верил своим глазам, и это было видно по его лицу, но мысли так и кипели. Лосиль пыталась убить его! Но ведб это же безумие!
      Но так же, как и все безумные события его жизни, это тоже было объяснимым. Довольно-таки поздно он стал прислушиваться к еле слышимому шепоту внутри своего черепа. Корнат закричал Рэйму:
      - Им не удается достать меня! И они попробовали действовать через нее!
      - А почему они не могут достать вас?
      Корнат пожал плечами и развел руки. Лосиль села на кровати, увидала ножницы и отбросила их подальше.
      - Не надо волнваться. Я все понимаю, - сказал ей Корнат, потом он обратился к полицейскому: - Я нн знаю, почему это так. Иногда и они не могут. Как в кухне, или вот прямо сейчас; ведь они же могли убить меня. Я даже сам хотел смерти, только они не смогли. А еще на острове, когда я страшно напился. И еще - помнишь, Лосиль? - на Мосту. Каждый раз я был открыт для них, и на Мосту они чуть было не добились своего. Но тогда я вовремя опомнился. Каждый раз я был одурманен, пьян. они могли прийти и сделать со мной что угодно, я полностью был в их власти...
      Вдруг он замолчал, потому что в его голову пришла совершенно дикая мысль.
      - Лосиль, что это с вами? - резко спросил полицейский.
      Девушка заморгала глазами и уселась на кровати.
      - По-моему, я заснула, - оправдываясь, сказала она. - Смешно...
      Корнат с громадным интересом глядел на нее, не как на жену, а как на какой-то любопытный экземпляр.
      - Почему это тебе смешно?
      - Я услыхала, будто кто-то разговаривает со мной, - капризным голосом ответила она. Корнат видел, что Лосиль держится из последних сил; она не могла оставаться на ногах, даже считая себя убийцей, даже, если бы он умер у нее на глазах, даже если бы мир рушился...
      - С тобой разговаривали? И что же сообщили? - орывисто спросил он.
      - Не знаю. Что-то смешное. "Ме софт-сиик ю-фелла". Что-то вроде этого.
      - Это на пиджин, - внезапно заявил Рэйм. Вы слышали аборигенов. - Он посчитал вопрос решенным и повернулся к Корнату: - Вы пришли к какому-то выводу, вспомните! Вы сказали, что иногда они могли вас достать, а иногда нет. Почему? В чем причина?
      - В выпивке! - решительно ответил Корнат. - Каждый такой раз я был пьяным.
      И это была правда. Три раза смерть могла достать его, но каждый раз промахивалась.
      В каждом случае он был пьян! Алкоголь в мозгу, селективный яд, в первую очередь поражающий лобные доли мозга, замедляющий реакцию, искажающий зрительное восприятие... но он же заглушал в его голове голоса, которые заставляли его умереть!
      - Смеллим олефелла багаримон аллфелла, - четко произнесла Лосиль и улыбнулась. - Извините. Вот что я хотела сказать.
      На мгновение Корнат застыл.
      Но тут же стал действовать. Бутылку, что была с ним, Рэйм заботливо пприхватил с собой. Корнат схватил ее, окрыл, сделал большой глоток и передал бутылку Лосили.
      - Пей! Не отказывайся, а сделай парочку приличных глотков!
      Он закашлялся и оттер выступившие на глазах слезы. Ликер был отвратительным на вкус, еще немного, и он снова опьянеет.
      Но эта малость может спасти его жизнь... жизнь Лосили... она может спасти жизнь во всем мире!
      ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
      Тай-и Масатура-сан встал со своей кровати и подошел к крепкой, новенькой решетке.
      Сумасшедшие белые люди не принесли им обед. А ведь уже очень поздно, решил он, глядя на звезды. Еще несколько недель назад, на острове, единственными необходимыми человеку часами был кружащийся по небу Южный Крест. Эти же незнакомые северные созвездия были холодными и неприятными. Они не говорили ему ничего из того, что хотел он знать, не показывали ни времени, ни направления.
      Его широкие ноздри трепетали от злости.
      Став тай-и, помимо прочих умений он изучил исскуство чтения звезд. Вот только теперь это искусство не имело никакой ценности, поскольку его привычность и применение были перебиты умениями белых людей. Его дар глубокого нюха, благодаря которому часть его сознания могла отличать правду от лжи, умение, делавшее его вождем племени, был теперь бесполезен из-за глубоких стариков, что пахли очень странно и даже умели обмануть его внутренний, потаенный нос.
      Никогда он не поверит лживым речам древних возрастом белых людей, подусал он и сплюнул на землю.
      Его второй из команды скулил, сидя у двери домика.
      На смешанном наречии, которое служило племени лучше, чем пиджин-инглиш или ломаный английский самого Масатурв-сан, он сказал:
      - Я попросил их прийти сюда, но они не услыхали.
      - Один слышит, - ответил на это Масатура-сан.
      - А старики все больают и болтают, - сообщил худющий его собеседник.
      - Я слышу, - ответил Масатура-сан и отключил свое сознание. Он присел на корточки и стал глядеть на решетку и звезды. Снаружи было все так же шумно: голоса, машины, даже в такое позднее время.
      Масатура-сан очень тщательно обдумывал то, что собирался сделать.
      Он стал тай-и не только из-за своих познаний и внутренней силы, но и по праву наследования. Когда в 1944 году японцы выслали на захват острова торпедный катер, они обнаружили там процветающую общину. Так что японские корни у предков Масатуры-сан появились именно с того времени. Правда, и до того все его предки были смешанной крови. Двенадцать японцев не были первыми моряками на этом берегу. Когда-то "Масатура-сан" был "Мастерсоном". Отцы англичане и матери меланезийки произвели на свет здроровую расу, поскольку мужчины-меланезийцы полностью были перебиты. Японцы продолжили и повторили процессы гтбридизации в обнаруженном ими человеческом материале, когда перебили всех англичан, кроме очень немногих человек.
      Один из этих немногих и был пра-прадедом тай-и Масатуры-сан. Его не убили лишь по одной простой причине: он был верховным жрецом племени, и ему было почти сто лет, ради него на смерть могли пойти все островитяне. Многие так и сделали.
      Триста лет спустя третье поколение его отпрысков унаследовало кое-какие его таланты. Одним из таких талантов был "глубокий нюх" - не обыченое обоняние, а совершенно иное чувство. Другим талантом был возраст. Масатуре-сан было уже около сотни лет. Только благодаря своим талантам смог он противостоять обладателям странных, внутренних голосов, которые обнаружили его на острове и пообещали ему очень многое, если он, в свою очередь, поможет им.
      "Глубокое вынюхивание" мира за оградой говорило об очень плохих вещах.
      Тай-и Масатура-сан глубоко задумался, а потом принял решение. Он вышел из своего домика и поднял второго из команды.
      - Поговори с хим-фелла еще два раза, - приказал он на пиджин-инглиш. Я помогу.
      Корнат дождался, когда его жена заснула с виноватой улыбкой на губах. "Я вернусь", - прошептал он и вместе с сержантом Рэймом быстро вышел на улицу. поднялся ветер, и звезды скрылись за мчащимися по небу тучами. Весь кэмпус лихорадило. Сотни людей все еще толпились возле Мед Центра; не потому, что они надеялись на вакцинацию - уже было объявлено, что прививки малоэффективны - а потому. что им некуда было пойти еще куда-то. В самой Клинике врачи с белыми от усталости лицами и покрасневшими глазами работали не переставая, повторяя одни и те же действия, потому что других не знали. В первые же часы паники они узнали, что из библиотеки украдены все сведения по трехсотлетней истории и достижениям эпидемиологии; они и не надеялись повторить их за такое короткое время, но они пытались. Половина врачей и сама была уже больна, но все из последних сил держались.
      Корнат беспокоился, но не за себя, а за Лосиль. Вернувшись мыслями к Полевой Экспедиции, он вспомнил про уколы, которые делал сам Сен Сир, и который сам убедился, что каждый участник был привит от оспы. Только вот как с Лосилью? Она привита не была.
      Он уже рассказал Рэйму об этих уколах, и тот немедленно сообщил об этом в штаб-квартиру полиции. Оттуда по радио связались с островом, пытаясь найти врачей, в чьем распоряжении могла оказаться вакцина. Но ответ пришел неутешительный. Бесссмертные побеспокоились забрать то, что смогло бы остановить их наступление против большинства короткоживущего человечества.
      Но этот факт принес и другое заключение: Раз уж бессмертные позаботились о том, чтобы забрать вакцину, значит, она у них имелась.
      Корнат с Рэймом обнаружили, что аборигены уже ждали их.
      - Вы звали нас, - сказал Корнат. Вообще-то это был вопрос, и сам Кор-нат не был уверен полностью в своих догадках. Масатура-сан согласно кивнул и взял его за руку.
      Рэйм глядел на них, чувствуя головокружение. Корнат заставил выпить и его - не потому, что Рэйм проявлял какие-то способности к телепатии, а только лишь для верности. Сейчас же он будто пьяно бредил: профессор математики, не говоря ни слова, пожимает руку темнокожему уродцу. Только это не было пьяным кошмаром.
      Через мгновение Корнат отпустил руку островитянина. Масатура-сан кивнул и, опять не говоря ни слова, взял у Корната бутылку, сделал приличный глоток и передал ее второму из команды, примостившемуся у его ног.
      - Пошли, - коротко сказал Корнат, глаза его блестели (Только ли от выпитого?). - Нам нужен вертолет. Вы можете достать хотя бы один?
      Рэйм автоматически достал из кармана радиопередатчик и лаконично передал эту просьбу в свою штаб-квартиру, а только лишь после того спросил:
      - Что случилось?
      Корната повело в сторону, чтобы не упасть, он схватил Рэйма за плечо.
      - Извините. Это все бессмертные. Вы были совершенно правы. Они привезли сюда носителей оспы, чтобы заварить всю эту кашу. Так вот, этот тип гораздо старше, чем выглядит. Он тоже умеет читать в мыслях.
      В радиостанции кто-то быстро-быстро заговорил.
      - Нас подберут возле Мед Центра, - сказал Рэйм, ложа передатчик в карман. - Пошли. - Они чуть ли не побежали, и только после этого он спросил: - И куда же мы отправимся?
      Корнату было тяжело бежать. Все вокруг передвигалось так медленно-медленно. Его собственные ноги превратились в надутые сосисочные оболочки; он как будто продирался через застывшее желе. Корнат тщательно отмерял движения в пьяной иллюзии абсолютно трезвого поведения. Он и пьяным не был, но и боялся трезветь.
      - Я теперь знаю, где находятся бессмертные. Островитянин рассказал мне об этом. Без слов, только лишь держа за руку - из мозга в мозг; телесный контакт помогает. Сам он не знает, как называется это место, но когда мы полетим, я смогу его найти. - Тут он остановился и бессильно признался: Господи, я - таки упился. Нам понадобится помощь.
      Пьяно запинаясь на каждом слове, Рэйм ответил ему:
      - Я тоже выпимши, но я понимаю, это ради меня же самого. Там нас встретит целая Бригада Сил Специального назначения.
      Открытое пространство возле Мед Центра было идеальным для посадки вертолетов, хотя здесь и было полно находящихся в полнейшей прострации заболнвших или растерявшихся людей. Рэйм и Корнат услыхали стаккато двигателей и встали, ожидая, на краю площадки. За ними прилетело двенадцать машин. Одиннадцать остались в воздухе, двенадцатый включил прожектора и пошел на посадку.
      Один из тех, кто стоял возле Корната внезапно схватил его за руку и что-то пробормотал. Кго зрачки были расширены, несмотря на заливший все вокруг яркий свет. Он уставился на Корната, шевеля губами, а потом вдруг заорал:
      - Эвакуация!
      Рэйм первым осознал опасность.
      - Побежали! - крикнул он и, пригнувшись, направился к садившейся машине. Корнат за ним. Но за ними пошли и другие. "Эвакуация! - орали они. - Это прилетели за нами! Давай!" Истощенные, больные люди падали, хватая друг друга за ноги. - Эвакуация!
      Корнат помчался изо всех сил. Какая эвакуация? Он прекрасно понимал, что это за машины. Понятно! Здесь вмешался Сен Сир или кто-то другой из бессмертных. Не имея возможности прорваться сквозь барьер алкоголя, теперь они командовали бессознательными мозгами сотен отчаявшихся, беспомощных людей, требуя, чтобы те напали на Корната и Рэйма и уничтожили их. Удивительно, с пьяной медлительностью рассуждала одна часть его сознания, это же сколько частичеых телепатов собралось в этой случайной толпе; другая же часть в это время настойчиво кричала: "Беги! Беги!"
      Полетели камни, а в ярдах пятидесяти, по другую сторону газона, Кор-нат явственно расслышал нечто, похожее на выстрел. Но вертолет с вращающимися винтами был уже рядом. Они вскочили в кабину, оставляя за собой взбесившуюся по приказу чужого разума толпу.
      Машина поднялась в воздух, чтобы присоединиться к остальным.
      - В самое времечко успели, - пропыхтел Корнат, обращаясь к пилоту. Спасибо. А теперь летим на восток, пока не...
      К ним повернулся второй пилот, и что-то в его взгляде заставило Корната застыть на месте. Рэйм тоже заметил это. И, пока второй пилот доставал оружие, сержант пустил в ход кулак. Пилот полетел в одну сторону, винтовка в другую. Прижимая второго пилота к полу, Корнат и Рэйм обменялись взглядами. Им не надо было слов. Это была не телепатия, но оба пришли к одному и тому же решению. Корнат подскочил к винтовке , схватил ее и нацелил на второго человека, находившегося в кабине, на пилота.
      - Ведь это же вертолет Спецподразделения, так? Со всем медицинским снаряжением?
      Рэйм догадался только теперь. Он вскрыл ящик, вытащил полулитровую флягу с бренди и протянул ее пилоту.
      - Пей, - приказал он. - А теперь включи радио! Скажи, чтобы каждый в отряде выпил как минимум по сто грамм!
      Н-да, кружились мысли в голове Корната, интересненький способ вступать в войну!
      ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
      Рэйм был всего лишь сержантом, но пилот их вертолета был заместитель инспектора. Как только в в его крови спиртного оказалось достаточно, чтобы противостоять вмешательству бессмертных, он отдал приказ. Пилоты в других вертолетах наверняка задавали друг другу недоуменные вопросы, но подчинились.
      Их отряд летел над заливом, над городом, направляясь в сторону гор.
      Под ними лежал беспомощный город. Здесь, в воздухе было тихо и спокойно, а на земле начиналась бойня, когда слепая толпа начала крушить все на своем пути. В тысяче футов над залитыми ужасом улицами Корнат видел костры искареженных в столкновениях автомобилей, валяющиеся будто тряпье неподвижные тела, полнейшую победу, которую одерживала новая чума. Но хуже всего была паника. Заместитель инспектора сообщил ему, что по городу отмечено около десяти тысяч смертных случаев, но только малая часть была вызвана оспой. Все остальное сотворила обезумевшая толпа.
      Корнат понимал, что именно этого бессмертные и добивались.
      Слишком долго, посчитали они, пасется беспомощное, но соперничающее с ними стадо короткоживущих. Стадо росло, пока не стало угрожать невидимым хозяевам пищи и пространства. И вот тогда, как и всякий хороший хозяин, бессмертные решили проредить свое стадо.
      А более всего для этого подходили биологические гербициды. Грибок миксоматозис спас Австралию от нашествия кроликов, так и оспа могла справиться с роящимися людскими червями, ставшими опасными для бессмертных.
      - Перед нами грозовой фронт, - коротко объявил сержант Рэйм. - Боюсь, что нам придется обходить его. Ведомые вертолеты летели в чистом, прозрачном воздухе, но впереди, над горами, клубились тучи.
      Корнат отрицательно покачал головой. Он знал лишь тот путь, который своими глазами видел Сен Сир, а старый островитянин передал ему из разума в разум. Им придйдется пробиваться сквозь грозу.
      Он ненадолго закрыл глаза. Это была война не на жизнь, а на смерть, и он не знал, сможет ли убить человека. Он еще как-то мог понять мотивы Сен Сира и остальных, развязавших эту войну, направлявших удары против тех, кто, как и он сам, узнал о их существовании, против тех, кто вел исследования, целью которых стало бы уничтожение бессмертных. С их стороны это было продолжением вечных оборонительных действий, и он мог их понять, в чем-то даже простить их стремление уменьшить нависшую над ними угрозу. Он даже мог бы простить покушения на свою собственную жизнь, мог бы даже простить попытку уничтожения большей части человечества...
      Но он не мог им простить их попытку угрожать Лосили. А ведь она была постоянно открыта для этой угрозы. Лишь немногие бы выжили после эпидемии, в самом даже страшном случае, кто-то да выживал. Но Корнат был математиком и не мог согласиться на один шанс из миллиона, тем более, что эта игра велась не по правилам.
      Все те годы, пока он мечтал, бессмертные вели человечество в том направлении, которое они выбрали сами. Так что нечего было удивляться крупнейшим достижениям медицины, нечего было удивляться вечному состязанию производителей предметов роскоши. Но что бы случилось, если бы бессмертные были уничтожены?
      И еще, размышлял он, уже начиная понемногу трезветь. А не было ли в Вольгреновских законах чего-нибудь, с этим связанного? Нет, не у Вольгрена. Где-то в теориях статистики. Что-то, связанное со случайными, неуправляемыми движениями. Броуновское движение молекул? Это как раз то, что имел в виду Мастер Карл, вспомнил он. След Пьяницы - развитие, не имеющее определенного направления, которое медленно начинается от какого-то тупика, процесс идет ассимптоматично, но никогда не останавливается. Прямая же линия всегда ведет к концу; если бессмертные направляют наше развитие, то они могут пройти по этой прямой лишь так далеко, насколько планируют сами.
      Не было у них будущего, совершенно четко понял он. Будущего не было ни у одной сверхмогущественной силы. Распорядитель собачьего питомника мог разводить и скрещивать собак лишь согласно собственным планам; он не мог бы себе позволить, чтобы свора все разрасталась и разрасталась до бесконечности... Корнат, - прозвучал вдруг сердитый и скрипучий голос в его голове.
      В ужасе схватил он флягу с бренди и, давясь и захлебываясь, затопил этот голос в спиртном.
      Бренди во фляжке осталось лишь на донышке.
      Им следовало поторопиться. Им нельзя было осмеливаться протрезветь.
      Сенатор Дэйн злобно огляделся и прохрипел в своем сознании веселящейся толпе: Не смейтесь, идиоты! - посылал он им свои мысли. - Я снова поте^ рял их!
      - Дорогушечка, - пропела древняя "спортсменка" из Южной Америки, мадам Сент-Анна, - милашечка, не плачь. - И передала всем мысленное изображение толстенького плачущего ребеночка с лицом Дэйна.
      Загремели ружейные залпы, мадам Сент-Анна пала на землю, пронзенная тысячью мечами, ментально придуманными Дэйном. Это не я. - Почему это я обязана беспокоиться? - Смешок.
      Посмейся над изнанкой своего лица. Мысленное изображение безымянной могилки. Неприличный жест сенатора, но он уже успокоился. Он снова уловил сознание Корната, но уже нечетко, а когда опять потерял его, выслал мысленную картинку с карикатурным блюющим пьяницей, которая вызвала усмешку презрения у всех присутствующих. Сенатор больно ударил чернокожего слугу и, улыбаясь во весь рот, потребовал принести свои сладости.
      Сенатор Дэйн никогда не напивался, но он видел, как это делали короткоживущие, и знал, к чему может привести пьянство. Сами же бессмертные иногда достигали подобного состояния с помощью алкалоидов. Сенатор был уверен, что количество спиртного, которое делало нападавших неуязвимыми перед попытками ментально управлять ими, замедлмит их двигательные рефлексы. Они станут палить в белый свет как в копеечку и, даст Бог, перестреляют друг друга. Да они-то и место никогда не обнаружат - хотя разум Масатуры-сан был могущественно ясным. Да, ошибка всегда возможна, хотя сам Сен Сир лично выбрал это племя для распространения заразы. От Сен Сира ничего нельзя было скрыть. Так, значит место им не найти...
      А они были уже очень близко.
      Когда-то это была курортная гостиница, в которой теперь устраивались встречи подобного рода, и этими встречами перед общественностью не хвастают. Как-то о них узнали гангстеры и стали шантажировать тех, кто, согласно документам, владели этой гостиницей. Гангстеры были досадной помехой на пути бессмертных, и один из их круга, убивший шантажистов, чувствовал себя теперь убийцей убийц.
      К гостинице не вело никаких подъездных путей, на двадцать миль в округе не было никакого жилья. Конечно же, это было дорого, но бессмертные, пережившие гангстерское нашествие около полувека назад, понимали, что расходы - это не самый важный фактор в их планах. Здесь имелись комнаты для каждого из них, семидесяти пяти бессмертных со всего света: шестидесяти- и шестидесятипятилетних "детей" и самого старшего из них, который родился во время правления Калигулы. ( Было очень немного тех, кто родился до двадцатого века, потому что на количество бессмертных сильно повлияло развитие общественного здравохранения; но те немногие, кто родился раньше, не собирались умирать вообще). Здесь были женщины, которые путем многократных пластических операций с первого взгляда могли бы сойти даже на молоденьких девушек. Но были и совершеннейшие старцы, как Сен Сир с его синюшной кожей и шрамами, горбатый уродливый римлянин; совершенно безволосый толстый негр, родившийся рабом в имении королевского губернатора Вирджинии. Цвет кожи был для них безразличен, равно как раса или век рождения - главное для них было в ментальной силе. Это были самые могущественные в мире люди, поскольку они были застрахованы от смерти, вызванной болезнями и возрастом.
      Естественно, все они были трусами. Будто гуси, улетающие в более преемлимые по климату края, они бежали из Европы начала мировых войн, из бассейна Тихого Океана времен атомных испытаний в 50-х годах ХХ века. Они бежали из Северной Африки задолго до арабо-израильских стычек; никто из них не посещал Китай после правления Вдовствующей Императрицы 1. Никто из них не осмеливался быть рядом с районом землетрясения или действующего вулкана. И каждый из них всю свою долгую жизнь проводил за толстыми стенами из камня и охраны. Они все были ужасными трусами. все они были жадными, как и большинство очень богатых людей. В их жизни были свои репятствия, но не было такой помехи как смерть. ______________________________________________ 1. - Вдовствующая Императрица - мать последнего императора Китая Пу И, убита японцами в 1945 г. - прим. перев. ____________________________________
      В громадной гостинице, все слуги в которой были суданцами, которые прилетели сюда десять дней назад, которые не имели никакого контакта с внешним миром, хотя бы из-за своего языка, бессмертные собрались переждать время эпидемии. Сенатор Дэйн ходил между своих, добродушный, но слегка обеспокоенный, и всем надоедал. Его собратья воспринимали беспокойство Дэйна как старческое брюзжание, и это их раздражало. Все шпыняли его за это словами на пятидесяти языках (они знали их все), мысленно, жестами или выкриками. Но он заразил их всех.
      Страх - вещь относительная. Умирающий от голода не боится неожиданных ранних заморозков, способных погубить будущий урожай. Он может бояться лишь за кусок хлеба, который у него в горсти. А вот человек сытый и привыкший хорошо питаться, может беспокоиться на годы вперед.
      Бессмертные могли беспокоиться о том, что произойдет о том, что произойдет через столетие. Они были Рокфеллерами времени, но будто медяками разбрасывались часами и днями жизней короткоживущих; они глядели в далекое будущее, и каждый камушек на их пути был величиной с гору. Беспокойство Дэйна было малозначительным и отдаленным, но все же, это было беспокойство. А вот представим, бормотал страх, спрятавшийся за маской добродушия, они обнаружат это место. Правда, особого вреда они нам не доставят - мы сможем уничтожить их с помощью их собственных мозгов, как делали это всегда - но все равно - помеха не совсем приятная. И мы всегда бы смогли убраться отсюда. Это наше лучшее место, но имеются и другие. Заткнись! думали (говорили, жестикулировали) остальные.
      Дэйн мешал им развлекаться. Римлянин демонстрировал сверхъестественный баланс перышка на мыльном пузыре ( среди них он обладал самой большой ментальной силой; материальные объекты двигать силой мысли было чрезвычайно трудно, но в его возрасте даже это было возможно).
      Но страх настаивал, напирал: Мы их потеряли. Они могут находиться где угодно. (Мыльный пузырь лопнул). Страх говорил: Даже если мы и улетим, они ведь не идиоты, они смогут выследить дом и обнаружить здесь наших врачей. А тогда - вы только подумайте, что тогда! Тогда они смогут остановить эпидемию и, хоть кто-то из них и умрет - пять миллиардов человек начнут охоту за семидесятью пятью бессмертными! (Перо слетело на пол. Бессмертные раздраженно закричали на сенатора.) Прошу прощения.
      - Нечего тут извиняться, старый придурок! - кричала мадам Сент-Анна, в раздражении рисуя его образ как глупого недотепы. римлянин перехватил ее мысленный образ, разукрасив его в стиле третьего века от Рождества Христова.
      - Но, предположим, что они все-таки прорвутся! - плакался Дэйн.
      - Тог-да идите, - приказал ему своим механическим голосом Сен Сир, рассерженный настолько, что заговорил вслух, - и уничтожь-те вакци-ну. Не надо пор-тить нам день!
      Хочешь-не хочешь, Дэйн ушел, но их мысли еще долго воспринимали его бурчание. Внезапно оно прекратилось, и, с веселыми улыбками, бессмертные вернулись к своим развлечениям. Для Дэйна эхо их веселья оборвалось тоже внезапно...
      Он был внизу, в холле, разыскивая кого-нибудь из слуг-суданцев, когда услыхал за спиной какой-то звук. Он начал было поворачиваться, но был толстый и, вдобавок, в весьма преклонном возрасте.
      Его ударили по голове, и сенатор тяжело, будто покрытая толстым слоем жира туша забитого животного, свалился на пол. Он осознавал лишь то, что чьи-то руки переворачивают его и горький вкус - еавкрное, спиртного. Ео ведь он никогда не пил спиртного! - Пришлось заливать ему силой в глотку.
      - Один есть, - тихо сказал кто-то из полицейских, слегка пошатываясь.
      Сенатор Дэйн не знал этого, но рядом с ним уже находилось около десятка крадущихся фигур, а подходили еще и следующие. Прийдя в сознание, он узнал об этом, но было поздно. Все было тихо-тихо. Голоса в его голове замолчали.
      Алкоголь был непроходимым барьером. Он сделал его слепым, глухим и глупым. У него остались рот, глаза и уши, но для сенатора, чья жизнь освещалась яркими вспышками в сознании, это означало слепоту. И тогда он зарыдал.
      Корнат прошел через кухню, где под дулами автоматов скучились слуги и лежал на полу сенатор Дэйн, и поспешил за полицейскими спецназа. Он услыхал стрельбу и почувствовал, как от страха скрутило желудок. Это был момент истины - через несколько мгновений мир сможет перемениться навсегда, уже не будет пастухов-бессмертных, жирующих на миллиардах тех, кого они пасли. НЕТ! Он думал не об этом! Вместе с какой-то вспышкой в мозгу он приобрел иное сознание, как бы очутился в нем. Это было зримое воплощение причудливой раздраженности, что когда-то давно потрясла его в Сен Сире; это чувство было настолько сильеым и близким, что даже боевое настроение и спиртное не смогли подавить его. Ое чувствовал чувствами Сен Сира!
      Корнат побежал. Он как будто бы находился в двух местах одновременно: уже видел приближающихся, кричащих полицейских, и в то же время бежал к ним.
      Бессмертные сопротивлялис, как только могли, только их оружие уже не действовали. Как будто они были миллиардером, пытающимся выкупить все на свете деньги, Гитлером, пробующим вызвать землетрясение по своему желанию. Они не могли противостоять этой грубой силе, они могли только умирать или сдаваться на милость победителя, а вся взрывная ярость их мыслей превратилась в рыдания да стоны.
      Корнат уловил последнюю четкую мысль Сен Сира: Мы проиграли. Других мыслей уже не было. Сен Сир был мертв. Всех оставшиеся в живых попали в руки полиции.
      ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
      На обратном пути Корнат скис и на несколько часов заснул. Рэйм позволил ему спать. Теперь уже было время на все, даже на сон. Врачи обнаружили похищенные из библиотеки пленки и уже нчали производить вакцину; сотни литров готового препарата уже распределялись среди тех, кто уже успел заболеть. Толпы были усмирены - их успокоила сама только надежда. Опасность - для большинства - миновала. Но не для всех. К примеру, в Южную Африку вакциеа для кого-то поступила не в срок, и там умерло много людей. Но умерли всего лишь миллионы...
      Корнат проснулся, как будто вот-вот готов был взорваться.
      Голова раскалывалась, он с трудом поднялся на ноги, но все равно готов был драться. Рэйм, напичканный тонизирующими таблетками, и все же шатающийся от усталости, быстро успокоил его:
      - Все в порядке! Ты только погляди!
      Они находились в городе, в срочно освобожденном для них заднем крыле одной из больниц. В коридоре и многих палатах спали или еле шевелились древние старики и старухи.
      - Их здесь два десятка, - гордо заявил Рэйм. - И у каждого в крови как минимум полтора процента спирта. Мы будем держать их в таком состоянии, пока не решим, что с ними делать дальше.
      - Всего лишь двадцать? - встревоженно спросил Корнат. - А что с остальными?
      Рэйм осклабился улыбкой акулы.
      - Я видел мертвых бессмертных, - сказал Корнат, удивленный этим оксюмюроном, самим звучанием двух несопоставимых слов. - Но это лучше, добавил он уже про себя, - чем мертвая планета...
      Он не стал здесь задерживаться. Он хотел увидеть Лосиль. Рэйм уже дозвонился в кэмпус и доложил, что с ней все в порядке, но она до сих пор спит. Все равно, Корнат хотел помчаться к ней при первой же возможности.
      Полицейский вертолет, не смотря на дождь, доставил еего в кэмпус, и он побежал по мокрым газонам, оглядываясь по сторонам. Трава была вытоптана, выбитые окна Мед Центра рассказывали о том, где собирались прорваться вовнутрь толпы отчаявшихся людей. Он промчался мимо Мед Центра, мимо лагеря аборигенов, ныне опустевшего; мимо Административного Корпуса. Он мчался через память о Мастере Карле и умершем в Клинике Эгерде. Дождевые тучи закрыли дымы пожаров города, там до сих пор еще лежали тысячи непогребенных тел.