Они пересекли тень от Административного Корпуса, обогнули здание и направились к МатБашне.
      Ты умрешь, и знаешь об этом, - "кричал" Джилсон. - В один прекрасный день мир проснется, а Корната уже и нет. Приложат стетоскоп к его бедной груди, а сердце уже не бьется. И уже никто не услышит стук твоего сердца, который ты слышал каждый день, в течение всей своей жизни.
      Корнат был в замешательстве. Все это было правдой, и он не беспокоился о том, чтобы говорить шутнику об этом, но все эти слова явно доставляли Джилсону удовольствие. Его поступающие в голову Корната мысли были окрашены самодовольством, подобно насмешке подростка над неудачной картинкой маленького ребенка.
      Мозги превратятся в студень, - ликовал Джилсон. - Тело сгниет. - Он облизывал губы, глаза горели.
      Корнат поглядел на него и попытался сменить тему.
      - О, посмотрите, - сказал он. - Это, случаем, не сержант Рэйм?
      Но Джилсон уже разошелся:
      Мозоль на большом пальце, что так беспокоит тебя сейчас, рассосется и сгниет. О тебе не останется ни малейшей отметки в памяти живущих. Тебе еще есть что сказать своей сожительнице? Корнат, ты и так слишком долго заце^ пился за нее! - Да это же сержант Рэйм! Сержант?
      Что б ты сдох! - загрохотало в голове Корната, но Джилсон при этом мило улыбался.
      - Привет, сержант, - весело сказал он своим обычным голосом, но его внутренний голос был сама ярость.
      Корнат готов был пойти на руку Джилсону, вот только если бы еще знать, как; но его запуганное сознание напрочь отвергало всякую инициативу. "Ой, как плохо", - думал он, надеясь, что Джилсон услышит его мысли." Я знаю, что Сен Сир приказал вам оставаться со мной, пока я не умру. Но не беспокойтесь. Я покончу с собой. Я вам обещаю."
      Сержант Рэйм сердито рассказывал Джилсону про толпу возле Мед Центра. А Корнат желал лишь одного: чтобы Рэйм побыстрее уходил. Он понимал, что сержант подвергается опасности со стороны бессмертных: никто не должен был связывать с определенными людьми, со всеми этими ужасными смертями. А Рэйм расследовал смерть Мастера Карла от руки того же Джилсона; теперь он сможет связывать с ним будущую смерть Мастера Корната, видя их вместе в эти последние в его жизни минуты. Сейчас Джилсон должен расстаться с ними. Да, паршиво, думал Корнат. Но и правильно, что ему придется умереть ради сохранения безопасности бессмертных, поскольку те были будущим всего человечества. Он знал это, ведь они сами сказали ему.
      Вдруг какое-то слово привлекло его внимание:
      - ...с тех пор, как началась эпидемия, они осаждают каждую больницу, сказал сержант Джилсону, махнув в сторону скопища возле Мед Центра.
      - Эпидемия? - недоуменно переспросил Корнат, уставившись на полицейского, как будто тот сказал: "Надо бы найти немного чеснока, что-то вампиры по ночам разгулялись". Эпидемии были реликтом темных веков. У вас болела голова, или там был расстроен желудок, да, но вы шли в клинику, и диагностикон все устраивал.
      - Да где вы были, Мастер Корнат? - взорвался Рэйм. - В одном только нашем районе около тысячи смертных случаев. Толпа ожидает прививок. Эту штуку называют Вирусом Гамма. Считается, что это настоящая оспа.
      - Оспа?! - Еще большая фантастика! Корнат знал это слово только лишь из книжек по археологии.
      - Смертельные случаи уже по всему городу, - сказал Рэйм, а Корнату внезапно вспомнилась виденная им авария. - Горячка, сыпь и... - правда, симптомов я толком и не знаю. Но все кончается смертью. Похоже, что врачи не могут вылечить от этой напасти.
      - Ми дисфелла смеллим, - произнес голос позади Рэйма. - Хим спойлим фес дистиме. Плантим манифелла покс. - Это был один из аборигенов, спокойно наблюдавший за тем, как полицейские Рэйма устанавливают заграждения перед их стоянкой. - Плантим мефелла Мэри, - печально добавил он.
      - Вы хоть что-нибудь поняли? - спросил Рэйм. - Если тщательно прислушаться, так это английский. Пиджин-инглиш. 1 Он сказал, что знает про оспу. Мне кажется, он сказал, что его жена умерла от нее.
      - Плантим мефелла Мэри, - согласился абориген.
      - К несчастью, - сказал сержант, - мне кажется, он прав. Вы только поглядите: все несчастья начались после того, как ваша Полевая Экспедиция приволокла их. И теперь вся ненависть повернется против этих людей. Вы только поглядите на их лица!
      Корнат поглядел: темные щеки были испещрены следами глубоких давних язв.
      - Вот почему мы пытаемся сдержать толпу, чтобы им не доставили неприятностей, - добавил сержант Рэйм, - и окружаем аборигенов решетками.
      Последнее замечание показалось Корнату совсем уже неправдоподобным. Толпа прибегает к насилию?
      Понятно, что это было не его дело... а очень скоро у него вообще никаких проблем не будет. Он вежливо кивнул Рэйму, заговорщически Джилсону и направился в сторону МатБашни. Абориген у него за спиной продолжал что-то нести: "Вайтимуп мефелла Масатура-сан, он говорил вам про это." Только Кор-нат уже не обращал внимания.
      Джилсон "смылся" сразу же после него. Не забывай! Ты должен умереть!
      Корнат повернулся и кивнул. Ясное дело, что он идет умирать. Это было так правильно...
      И все же, это было так трудно.
      К счастью, Лосили в комнате не было. Корнат почувствовал было легкий оттенок страха, что Лосиль уже ушла от него. Но это была всего лишь эмоция, и он с ней справился. Возможно, даже питекантропов посещали подобные эмоции, думал он, когда им предстояло умереть, и они об этом знали. Да, все было не так легко, как выглядело со стороны.
      Корнат убкдился, что дверь закрыта, и, подумав, решил позволить себе напоследок выпить. Он нашел бутылку ликера, открыл ее, поднял молчаливый тост в воздух, а потом сказал вслух: "За последующую породу людей!" После этого он с головой погрузился в работу.
      Мысль о смерти никогда не уходит далеко из сознания любого человека, но сам Корнат никогда не рассматривал ее применительно к себе. Каждый рано или поздно решает эту проблему, уговаривал он сам себя (ну ладно, почти каждый). О смерти думают дети. Старики долго обманывают себя, вздыхают, а потом решают. Невротики делают это, либо опасаясь воображаемого инсульта, либо просто от страха. Храбрецы кончают жизнь на войне. Девственницы сводили счеты с жизнью в качестве менее желательной альтернативы султанскому сералю, как рассказывали об этом старые легенды. Но почему у него идет с таким скрипом?
      Будучи весьма методичным человеком, Корнат сел за стол и начал составлять список, озаглавив его:
      СПОСОБЫ ПОКОНЧИТЬ С ЖИЗНЬЮ
      1. Отравиться
      2. Перерезать вены
      3. Выпрыгнуть из окна (спрыгнуть с моста)
      4. Смерть от электрического тока...
      Он остановился. Электрический ток? Звучит не так уж и плохо, тем более, что он сам уже перепробовал почти все из предыдущих возможностей. Было бы замечательно испробовать что-нибудь новенькое. Подумав, он налил себе еще и начал напевать под нос. Теперь Корнат чувствовал себя вполне довольным.
      - Было бы только правильно, если бы я умер, - сказал он довольным тоном. - Естественно. Джилсон, вы меня слышите?
      Ясное дело, что тот ответить не мог. Но ведь слышать, скорее всего, его могли.
      А может они все-таки беспокоятся, пришла опечалившая его мысль. Ему не хотелось, чтобы бессмертные из-за него беспокоились.
      - Я все прекрасно понимаю, - сказал он вслух. - Надеюсь, что вы меня слышите. я все делаю по-вашему. - Корнат замолчал, не осознавая того, что по-учительски поднял палец. - Это можно сравнить вот с чем. Предположим, что у меня скоротечное раковое заболевание. Допустим, я и Сен Сир попали в кораблекрушение, а у нас только один спасательный жилет. Перед ним вся жизнь, а у меня, самое большее, неделя мучений. Так кто получит спасательный жилет? - Он покачал пальцем. - Сен Сир получит! - закончил он с ударением на последнем слове. - А здесь тот же самый случай. - я смертельно болен, своей человечностью. Так что важнее, ваши жизни или моя?
      Он выпил еще и решил, что обнаруженная им истина слишком важна и великолепна, чтобы утратить ее за просто так. Листок со списком способов умереть был брошен на пол. Бормоча под нос, Корнат писал:
      Мы все дети, а бессмертные - по-настоящему взрослые. Как и всякие де^ ти, мы нуждаемся в их знаниях. Они направляют нас; они управляют нашими университетами и планируют наши чувства; они обладают мудростью столетий, и без них мы будем потеряны - ввергнуты в статистический хаос, мы станем слу^ чайно движущимися частичками. Но мы - дети опасные, вот почему они должны хранить секреты, а тот, кто о них догадывается, обязан умереть...
      В бешенстве он смял исписанный листок. Он чуть было не проболтался! Из-за своего тщеславия он чуть не выдал тайну, которую должна была скрыть его собственная смерть. Он пошарил по полу, отыскивая листок со списком возможных способов самоубийства, но вдруг застыл, уставившись в ковер.
      Все дело было в том, что ни один из этих способов его не устраивал.
      Он уселся прямо на пол, печально потягивая ликер из стакана. Видимо, не хотел я хорошо поработать, сказал он сам себе укоризненно. Вот, к примеру, перерезать вены... Кто-нибудь случайно зайдет, и что будет более неприятным, когда очнешься на операционном столе с перебинтованными запястьями, и все это идиотство придется начинать сначала?
      Корнат отсетил, что стакан опять опустел, но уже не стал наполнять его снова. Он чувствовал, что выпил уже достаточно. Если бы это не противоречило его хорошему настроению, он подумал бы, что очень скоро послужит человечеству еще лучше, когда покончит с собой. Оч-чень приятно... Он встал прошлепал к окну и выглянул из него. Толпа у Мед Центра все еще гудела, требуя свои прививки. "Дурачки вы, дурачки, - думал Корнат. - Вот мне скоро будет совсем хорошо, гораздо лучше, чем вам!"
      - Чтоб в решете Эратосфена число просеять нам, - запел он, - Сначала нужно поделить число это на... Вот!
      Вот это была идея! Как прекрасно, благодарно думал он, в такое время иметь мудрую поддержку старого друга. Он уже не беспокоился, каким ему умирать образом, и где это можно устроить. Он всего лишь хотел дать шанс Сен Сиру и всем остальным... Главное, расслабиться... вести себя непринужденно... выпить еще чуточку... А они сделают все остальное.
      - И лишь потом делить на три, - пел он, ухмыляясь. - Покуда сил достанет! В остатке же найдешь всегда число простое без труда!!!!
      Споткнувшись, он грохнулся на кровать.
      Полежав немножко, он сердито поднялся. Нет, он действовал не вполне честно. Ему было трудно найти окончательный способ покончить с жизнью у себя в комнате, так почему он должен перекладывать все эти проблемы на плечи Сен Сиру?!
      Корнат был ужасно недоволен своим поведением, но, схватив бутылку, он помаршировал в холл. Распевая во все горло и высматривая подходящее местечко для роковой развязки, он снова почувствовал себя лучше.
      Сержант Рэйм проверил заграждения перед стоянкой аборигенов и уже отослал своих людей назад, к Мед Центру, чтобы они контролировали сборище. В то время, как полицейские устанавливали баррикаду, туземцы пытались заговаривать с ними на своем непонятном пиджин-инглише 1, но его люди были слишком заняты, чтобы обращать на них внимание. Масатура-сан, единственный из аборигенов, кто более-менее говорил по-английски, сидел в своем домике, всех остальных понять было совершенно невозможно. Рэйм глянул на часы и решил, что у него еще есть немного времени, чтобы выпить кофе, перед тем как идти помогать своим людям справляться с толпой. "Хотя, - думал он, было бы честнее, оставить их в покое, чтобы они затоптали своих хотя бы с половину. По крайней мере, эта смерть прийдет для них быстрее." Полицейский медик уже сообщил ему по секрету, что прививки практически не действовали...
      Он повернулся и был очень удивлен, когда его позвала по имени какая-то девушка.
      Это была рыдающая Лосиль.
      - Будьте так добры, помогите мне! Корнат пропал, мой брат умер, и - я нашла вот это.
      В ее руках был листок, где старательным почерком Корната были выписаны возможные способы самоубийства.
      Перед тем, как его вызвали на усмирение толпы, Рэйм занимался у компьютера и ему страшно хотелось вернуться. Но теперь он поколебался, и это его погубило. Личное горе трогает всегда сильнее, чем массовая паника. Рэйм начал с главного: _____________________________________________________ 1. - Пиджин-инглиш, искаженный английский язык с добавлением китайских, малайских и полинезийских слов, которым пользовались при торговле в Южных морях. - прим. перев.
      - Где он? У вас нет совершенно никаких предположений? Нет никаких следов? Никаких свидетелей, которые могли бы его видеть?.. Вы не спрашивали? Почему?
      Только сейчас у него не было времени выспрашивать, почему это она не нашла таких свидетелей. Он знал, что любое мгновение, пока Корнат находится без присмотра, может стать для него последним.
      Они нашли дежурного по этажу, нетерпеливо дергающегося во все стороны и рассеянного, но, тем не менее, не оставившего свой пост. А еще, он видел Корната!
      - Мне показалось, что он чокнулся! Я попробовал ему кое-что сказать знаете Эгерда, что был в его группе? (Дежурный прекрасно знал, что связывало Эгерда и Лосиль.) Так вот, онскончался сегодня утром. Мне казалось, Мастеру Корнату будет интересно знать про это, а он даже не захотел слушать.
      Рэйм наблюдал за выражением на лице Лосили, но у них не было времени, чтобы беспокоиться о ее чувствах к покойному студенту.
      - Куда он направился? Когда?
      Оказывается, он пробежал по коридору меньше получаса назад. Рэйм и Лосиль пустились по следу.
      - Это вообще чудо, что он до сих пор жив! - с отчаянием в голосе сказала Лосиль. - Но если он выдержал так долго... а я опоздаю на несколько минут...
      - Заткнитесь, - грубо прервал ее полицейский и подозвал другого студента.
      Идти по следу Корната было легко. Своим диким поведением он отличился даже в этот сумасшедший день. В нескольких шагах от столовой для преподавателей они услыхали хриплое пение.
      - Это Корнат! - вскрикнула Лосиль и бросилась вперед. Рэйм перехватил ее у самых дверей кухни, где девушка проработала столько месяцев.
      Корнат, шатаясь из стороны в сторону, бродил по кухне и распевал одну из самых знаменитейших песен Мастера Карла:
      А с "вектором" "модуль" захочешь сложить:
      Дерзай! Но прими уверенья
      И для вычитанья закроется вмиг
      То множество, и для сложенья!..
      Он споткнулся о разделочеый стол, чуть не полетел на пол и заорал совсем уже дурным голосом:
      И производя ик! таким вот путем
      Систему ик! новую, брат,
      "Кольцо" получаем и... Черт подери!..
      Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля...
      В одной руке Корнат держал острый нож, который он стащил со стола мясника, и размахиал им, отбивая такт.
      - Н-ну, давайте, г-гады! - кричал он, хохоча во все горло. - В дураках меня держите!
      - Спасите его! - закричала Лосиль и побежала к Корнату, но Рэйм успел схватить ее за руку.
      - Давайте уж я! Иначе он может перерезать себе горло.
      Он удерживал ее, внимательно следя за Корнатом. А тот, даже не заметив их, начал песню сначала.
      В конце концов, Рэйм заявил:
      - Вы видите, он и не собирается умирать. Для этого у него была куча времени. какое там самоубийство? Может я и ошибаюсь, Лосиль, только мне кажется, что он попросту в стельку пьян.
      ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
      По всему городу, по всему миру повторялись сцены, подобные тем, что творились перед Мед Центром. Панически боясь эпидемии - о, эти тщеславные столетия! - все старались ухватить амулет, способный уберечь их. Навряд ли один из ста человек был действительно болен, но и этого было достаточно. Один процент из двенадцати миллиардов составлял сто двадцать миллионов сто двадцать миллионов заболеваний самой смертоносной, заразной... менее всего управляемой... болезнью в истории медицины. От оспы можно было предохраниться в самом детстве, но только мир, забывший о Дженнере, мог быть таким беспечным... или же мир, в котором память о столетиях, когда проводилась Дженнерова профилактика, старательно стиралась.
      В самой высокой башне Порт Монмута располагалось приемно-трансляционное оборудование восьми крупнейших телевизионных сетей. Расположенные на экваторе тарелки антен выслеживали в небе спутники-ретрансляторы. Как только летящий по своей орбите спутник поднимался над горизонтом, параболическая антена находила его и продолжала слежение. Антена вела его во время прохождения спутника по небу и передавала на него сигнал, пока новый спутник не поднимался над горизонтом, а первый не исчезал. Вокруг земли крутились шесть десятков таких ретрансляционных спутников, каждый оборудованный специальной аппаратурой для усиления, очистки и последующей трансляции программ телесетей.
      Сэм Генсель был главным сменным инженером комплекса в Порт Монмут.
      В его задачу не входило просматривать все программы или решать, какую картинку послать в эфир. Читающие лекции по математике профессора, голоногие танцовщицы, рыдающие героини мыльных опер - он видел их всех на мониторах своего поста. Он видел их всех, и не видел никого. Все это были только изображения, картинки. То, что ему нравилось на самом деле - это тестовые таблицы, поскольку те показывали большую часть того, что его интересовало. Тогда он мог наблюдать искажения, вызванные неправильной фазировкой, сбивку центровки, "снег" линейных искажений. Если же изображение было четким, он всегда с трудом вникал в его содержание... кроме сегодняшнего дня.
      Сегодня вечером он был совершенно бледен.
      - Шеф, - пожаловался похожий на кролика младший инженер из Пятой Сети, - это уже по всей стране! Только что подключился Сакраменто. И еще сообщили из Рио, там тоже отмечена вспышка заболеваний, А это означает неприятности для всей Южной Америки!
      - Следи за своим монитором, - приказал Генсель и отвернулся. Самое главное, чтобы голова была ясной, говорил он сам себе. К несчастью, голова не хотела работать, потому, что немилосердно болела.
      - Я приму аспирин, - буркнул он своему заместителю, проработавшему уже три десятка лет ветерану, чьи руки сегодня вечером дрожали.
      Генсель наполнил водой бумажный стаканчик, проглотил две таблетки аспирина, вздохнул и снова уселся в свое рабочее кресло.
      На одном из мониторов был диктор, отчаянно пытавшийся удержать на лице улыбку.
      - ...на болезнь не влияет большинство известных антибиотиков. Просим всех оставаться, по возможности дома. Запрещаются крупные скопления народа. Все школы закрываются до дальнейших распоряжений. По возможности, рекомендуется воздержаться от контактов даже в семьях. И, помимо всего, Департамент Общественного Здравоохранения настоятельно просит всех ждать, пока не будет завершена программа полной вакцинации населения...
      Генсель повернулся спиной к монитору и поднял телефонную трубку. Он набрал номер Главного Отделения.
      - Мистера Тремонте, пожалуйста. Это Генсель. Необходимость экстренного вмешательства.
      Девушка-оператор выглядела весьма занятой и официальной (но разве в ее голосе не проскальзывали нотки истерической дрожи?).
      - Да, сэр. Мистер Тремонте у себя дома. Соединяю вас.
      Щелк, щелк. Изображение погасло, экран стал темным.
      Затем изображение появилось снова. Очень старый мистер Тремонте полулежал в громадном кожаном кресле, раздраженно глядя на Генселя; блики пламени на лице говорили о том, что он сидит возле камина.
      - Ну? Что там за пожар, Генсель?
      Этот неприятный, тонкий голос. Генсель всегда - в порядке дисциплины наказывал подчиненных за шуточки о том, что у Старика вместо голосовых связок маленький транзисторный усилитель; что жена никогда не пускает Тремонте ночью в постель, пока не выключит его. Но и вправду было что-то неприятное в этой его медленной механической речи; а еще это старое-старое лицо...
      - Сэр, - быстро заговорил Генсель, - на каждой программе неприятности с программой новостей. Ситуация все ухудшается. Пятому каналу пришлось отменить спортивный обзор, Семерка запустила какую-то старую комедию - их диктор говорит, что умирает. Я хочу ввести в действие режим аварийной ситуации. Отменить все шоу, передавать только новости и инструкции гражданской обороны.
      Старик Тремонте потер свой тонкий, длинный нос и вдруг засмеялся. Так смеется кукольный Санта-Клаус за витриной универмага.
      - Генсель, мальчик мой, - задребезжал он. - Не надо горячиться мз-за десятка сопливлящих носов. Вы же несете особую общественную службу.
      - Сэр, заболели уже миллионы, возможно есть и умершие.
      - Но ведь остается много тех, кто не заболел. Будем продолжать для них наши регулярные передачи, - медленно говорил Тремонте. - И еще, Генсель. Я уеду на несколько дней; надеюсь, что вы останетесь на посту. Я не разрешаю вам переходить на аварийный режим.
      Я даже не успел сказать ему о волнениях в Филадельфии, отчаянно думал Генсель, вспоминая сотни людей, осаждавших Муниципальную Клинику...
      Он почувствовал жар и решил, что ему и вравду следует принять еще одну таблетку аспирина... хотя предыдущие две по каким-то своим резонам с ним не соглашались. Категорически. Генсель чувствовал, как у него бунтует желудок. Совершенно взбунтовался.
      Линейный инженер, сидящий в аппаратной за консолью, увидел, как его шеф галопом помчался в сторону мужского туалета, зажимая рукой рот.
      Инженер осклабился. Но через четверть часа он уже не смеялся, когда звукооператор с третьего канала прибежал сообщить, что его начальник лежит у дверей туалета совершенно без сознания и только пыхтит, будто испортившийся паровой бойлер.
      Корнат, в которого влили много крепкого черного кофе, понемногу начал возвращаться к нормальным чувствам. Нет, он еще не протрезвел, но уже был способен понять, в чем дело. Он слышал, как Рэйм говорит Лосили:
      - Вот что ему по-настоящему нужно - массированные витаминные инъекции. Они сразу бы его поставили на ноги, но вы же видите, что творится возле Мед Центра. подождем, пока он протрезвеет.
      - Я уже протрезвел, - слабым голосом сказал Корнат, хотя и знал, что это неправда. - Что случилось?
      Он слушал, пока ему рассказывали о том, что произошло за последние двадцать четыре часа. Умер брат Лосили, умер Эгерд, в стране эпидемия... весь мир становится другим. Он слушали постепенно приходил в возбуждение, но внем было еще довольно много спиртного, хотя оставалось и то, что вдалбливали ему бессмертные, так что он мог более-менее объективно осмотреть свой новый мир. Очень плохо. Но - тут он чувствовал стыд - почему не удалась его попытка самоубийства?
      Он держал руку Лосиль в своих руках и, глядя на девушку, знал, что никогда не захочет, чтобы она ушла от него. Сейчас... сейчас ему хотелось жить! Конечно, было стыдно, но он не хотел отказываться от этой мысли.
      Он все еще чувствовал себя пьяным, и это придавало взгляду на мир теплоту и свежесть. Корнату было стыдно за себя, но стыд уходил куда-то далеко- далеко. И в то же время он чувствовал себя уютно и тепло.
      - Выпей, пожалуйста, еще кофе, - сказала Лосиль, и он был рад слушаться ее. Все стимулы, воспринятые им за сутки, сейчас действовали в нем: избиение, умственное напряжение, настояния бессмертных. А еще спиртное. Он поймал удивленный взгляд Лосили и до него дошло, что он что-то бормочет себе под нос.
      - Извини, - сказал он и протянул ей чашку, чтобы Лосиль налила кофе.
      Волны, бьющие в поселок, становились все выше и выше. Черные баржи щепками теснились друг к другу.
      Родители Лосили храбро вышли под проливной дождь, чтобы участвовать в траурной цремонии перегрузки гроба с телом их сына на черную похоронную баржу. Они были не одиноки, рядом стояли десятки скорбящих других людей, только это не утешало их. Ныли от вибрации стальные тросы. Чавкали, заглатывая воду, щели в колоннах с пневмогенераторами, когда сжатый воздух загонялся в танки. Шум практически заглушал музыку.
      Согласно обычаю, музыка на похоронах проигрывалась с пленок, взятых в библиотеке. Члены семьи усопшего имели привелегию выбирать программы: религиозные гимны для верующих, хоралы Баха для почитателей классики и траурные мелодии для остальных желающих. Сегодня никакого выбора не было. Музука звучала непрерывно, бесконечная панихида. Здесь было множество скорбящих, провожающих своих родителей, жен, детей или мужей, гробы стелами которых все перегружали и перегружали на баржи в их последний путь, который закончится на глубоководье.
      Шесть... семь... Отец Лосили насчитал восемь черных барж, стбравшихся вокруг поселка, ожидая очереди на погрузку. На каждую перегружали по двенадцать тел. Ужасная эпидемия... и только сейчас он догадался, почему здесь было не так уж много людей. Ведь довольно часто вся семья уплывала на барже. Он потер шею, которая начала чесаться. Мать Лосили стояла рядом, но она не размышляла, ничего не считала, а только плакала.
      Протрезвев, Корнат начал видеть нынешний и прошлый день в более четкой перспективе. Рэйм помогал ему. Полицейский засыпал преподавателя градом вопросов:
      - Птчему вы должны умереть? Кто такие бессмертные? Как они могли заставить вас покончить с собой? И почему вы не сделали этого, когда у вас не было ни малейшего шанса?
      Корнат пытался объяснить. Умереть, говорил он, повторяя уроки, вбитые в него дубинкой, это ничего, каждый из нас делает это. Это даже, в каком-то смысле, победа, потому что вы сами назначаете сроки прихода смерти. А вот Сен Сир и другие...
      - Сен Сир исчез, - сказал полицейский раздраженно. - Вы знали это? Исчез он, а так же его телохранитель. Исчез Мастер Финло с отделения биохимии. Его секретарь сообщила, что видела его, уезжавшим с Джилсоном и пожилой блондинкой. Куда?
      Корнат нахмурил брови. Это совершенно не соответствовало его представлениям о бессмертии. Супермен обязан вести себя героически, почему же они ведут себя так? Он попытался было объяснить это, но Рэйм продолжал давить:
      - Они супер-убийцы! Куда они направляются?
      Извиняющимся тоном Корнат ответил:
      - Я не знаю. Но, полагаю, у них были какие-то поводы.
      Рэйм кивнул. Его голос внезапно зазвучал мягче:
      - Да, они у них имелись. Хотите знать, что это за поводы? Оспу занесли аборигены. Они оставили свой остров, неся в себе активные очаги болезни; почти каждый из них. Вы знали об этом? Им делали уколы - они сами считали, чтобы их вылечить; но врачи сообщили, что все эти инъекции и прививки были только для отвода глаз, саму болезнь они не уничтожали. И они прибыли в каждый крупный город на земле, встречались с тысячами человек, ели с ними, находились в тесном контакте. Их подготавливали, - иронически усмехнулся Рэйм, - к жизни в цивилизованном мире и по его законам. Но, к примеру, трубки мира - это вовсе не их обычай; их попросту подговорили, убеждая, будто этим туземцы сделают нам приятное. Следует еще что-либо добавить?
      Корнат весь подался вперед, не отрывая глаз от Рэйма, в голове был сущий кавардак. О чем еще говорить. Он сложил все имеющиеся факты, и сумма привела к неизбежному. Эпидемия была распространена преднамеренно. Бессмертные, со всей своей, ориентированной только лишь на себя мудростью и хитроумием, выступили против короткоживущей породы людей, чтобы уничтожить их всего за один раз столько, сколько не получалось уничтожить и в древние времена. Это по их велению зараза разлетелась по свету.
      Лосиль вскрикнула.
      Только сейчас до сознания Корната дошло, что она, бессильно лежащая у него на груди, невыспавшаяся после страшной бессонной ночи, внезапно напряженно села напротив него, глядя на маленькие маникюрные ножнички в своей руке.
      - Корнат! - опять вскрикнула она и зарыдала. - Я чуть было не вонзила их в твое горло!
      Пришла ночь, и со стороны арка Моста казалась многоцветной линией; огни монорельсовых скоростных поездов и частных машин представлялись лентой из движущихся световых пятен.
      В головном вагоне монорельсового состава машинист в полуха слушал радионовости: " Ситуация в центральных западных штатах еще не стала критической, хотя эпидемия уже захлестнула крупные города Айовы, Канзаса и Небраски. В Омахе более шестидесяти человек погибло при столкновении трех аэробусов, это произошло из-за ошибки пилота, выполнявшего чартерный рейс. Здесь, в Дес Мойнс, сегодня утром весь транспорт был парализован почти на полтора часа, поскольку все диспетчеры заболели и их некем было заменить..."
      Машинмст мигнул и сконцентрировался на ручках управления. Ему было пятьдесят лет, и вот уже полжизни он занимался своим делом на этой вот трассе. Сейчас он раздраженно поправил сенсорный воротник; он носил его уже тридцать лет, но сегодня тот впервые стал его беспокоить.
      Этот воротник действовал как электрический автотормоз; через него на монитор посылались данные о температуре тела и пульсе машиниста, он же, через электронную схему мог отключить ток и задействовать тормоза в случае болезни или внезапной смерти своего хозяина. Машинист привык носить его уже много лет, но сегодня, сейчас, когда поезд на третьей скорости отъезжал от посадочной площадки на Мосту, ему вдруг показалось, что воротник его душит.
      А на беду еще и голова разболелась. Глаза слезились и горели будто засыпанные песком. Машинист включил радиотелефон, соединявший его с диспетчерской и прохрипел:
      - Чарли, я чувствую, что сейчас отключусь. Я...
      И все. Больше ничего. Тело упало вперед. Сенсоры воротнмка отметили ускоренный пульс и повышенное потоотделение и отреагировали еще до того, как он потерял сознание. вагон монорельса застыл на месте.
      Мчащийся за ним второй поезд, врезался первому в хвост.
      Машинист второго состава чувствовал расстройство желудка уже в течение часа, но надеялся продержаться до конечной станции. Выехав на Мост, он, ради скорости, отключил тормозное управление. Когда сенсоры на его воротнике посчитали, что все критические параметры перейдены, они отключили приводы ведущих колес, но те продолжали вращаться по инерции. Было поздно что либо предпринимать. Электроника никак не расчитывала на выход из строя сразу двух машинистов. С Моста в залив полетели белые искры и погасли... громадные раскаленные добела куски искореженного металла. Образовалась ужасная пробка. Грохот крушения долетел даже до Университета. Движение на мосту прекратилось совершенно. Движущаяся лента превратилась в ряд застывших огоньков с громадным костром пожара посредине.