- Корнат, а ты уверен, что не завалишься спать снова?
      - Уверен.
      Она кивнула, но потом остановилась, держась за ручку двери. Чуть поколебавшись, Лосиль предложила:
      - Может тебе принять тонизирующую таблетку, а?
      - Я приму, - пообещал он; ему было смешно, что на него могут ворчать.
      - И тебе лучше бы сразу начать одеваться. До твоей первой лекции осталось всего полчаса.
      - Я знаю.
      - Ну хорошо. - Лосиль послала ему воздушный поцелуй и улыбку, и ее уже нет. Комната опустела. Только теперь она уже не была такой пустой, как было раньше.
      Корнат озабоченно поднялся, взял коробочку с зелеными и красными таблетками - регуляторами сна, сунул одну в рот и снова лёг в постель: никогда еще он не чувствовал себя так здорово, как сейчас.
      Совершенно расслабленный, умиротворенный, он откинулся на подушку. Он купил себе будильник, а тот превратился в жену. Он усмехнулся низкому, окрашенному кремовой краской потолку, затем потянулся и зевнул. Нет, какой замечательный обмен! Какой превосходный, точный будильник!
      Эта мысль о чем-то напомнила ему, он глянул на запястье, но часов на руке не было, а настенные часы с этого места были не видны. Да ладно, ведь тонизирующая таблетка все равно не даст ему заснуть. Он уже привык, что после этих таблеток время бежит как будто быстрее. Кажется, что валяешься полчаса, а на самом-то деле прошло всего минут пять, не больше - вот как они действовали.
      До сих пор...
      Корнат заглянул в маленькую коробочку с двумя отделениями. Как это было удобно! А для уверенности следовало бы принять и вторую таблетку.
      Он пососал ее, снова завалился на кровать и зевнул. На этой подушке перед тем было нечто... - пришло ему в голову.
      Корнат повернул голову, принюхался, глубоко вдохнул этот запах. Да, на этой подушке осталось что-то от Лосиль. Вот что это было. Это Лосиль оставила след своего пребывания здесь... Прекрасное пребывание Лосиль... Лосиль - какое чудесное имя, какая прекрасная девушка...
      Он обнаружил, что снова зевает.
      Зевает? Зевает!
      Корнат мигнул, а веки уже потяжелели, и попытался повернуть неподатливую голову. Зевает! Но ведь после двух тонизирующих таблеток... или трех... или шести?..
      История повторялась!
      Красные таблетки были тонизирующие, зеленые - снотворные. Зеленые таблетки, беззвучно застонал Корнат, он принял зеленую таблетку!
      Он снова попался на крючок.
      Господи, - не открывая рта, взмолился Корнат. - Господи, ну почему же, зачем же сейчас? Именно теперь, когда я так предохраняюсь?
      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
      Ассистент звукорежиссера беззаботно глядел через стекло в студию и напевал под нос. Мастера Карла раздражало то, что он перевирает мелодию:
      Чтоб в решете Эратосфена число просеять нам,
      Сначало нужно поделить его скорей на два.
      Не раз, не два, а до тех пор, пока делиться станет,
      И лишь потом - делить на три, покуда сил достанет.
      И так деля, найдешь всегда
      Число простое без труда! *
      Мастера Карла не удовлетворяло даже то, что песенка была его собственной: Классическое Распределение Простых Чисел. Но ведь тема сегодняшней лекции совсем иная - Теория Множеств.
      - Эй, парень, замолкни! Или тебе не нравится работать здесь?
      Ассистент звукорежиссера побледнел. Он прибыл из бедного свайного поселка и никогда не забывал, что может туда вернуться.
      Было бы неправдой утверждать, что песенка так уж раздражала Мастера Карла. В его возрасте вы уже прекрасно знаете, что делать стоит, а что нет, и он тоже знал это. Он пришел в студию вовремя, к самому началу, и произносил слова, которые говорил уже неоднократно, в то время, как мыслями был с Корнатом, с Вольгреновскими аномалиями, со своими личными исследованиями паранормальных явлений, и в то же самое время был готов постоянно готов - к ответной реакции в поведении каждого отдельного студента своего потока. Он отмечал каждый зевок ныне сонных будущих ядерщиков, в основном на задних рядах; с особой тщательностью он следил за оживленным обменом записками между молодым человеком по имени Эгерд и свежеимпеченной женой его протеже, Корната, которую звали Лосиль. Он не собирался одергивать их. Наоборот, он был весьма благодарен этой девушке. Будто хорошо выдрессированная сторожевая собака она могла спасти жизнь единственному человеку на отделении, котороиу он впоследствии с чистым сердцем доверить свой пост.
      За пять минут Карл закончил "живую" часть своей лекции и, потрафляя собственным безобидным слабостям, оставил студию. Фигурки на экране танцевали и пели "Балладу о Множествах".
      Два досточтимых числа: А и В,
      О, муза моя, воспой!
      Они исчислимому множеству S
      Принадлежали душой.
      Сложить свои судьбы решили они,
      И сумму, что образовалась,
      Коль тоже во множестве S мы найдем, Закрытым его назовем!
      Коль свойство такое у множества есть,
      Закрыто оно при сложеньи. Воспроизводимым отныне и впредь
      Его назовем без сомненья! _____________________________________________ * - Стихи здесь и далее по тексту в переводе Л. А. Марченко ____________________________________________________________________________# __
      Мастер Карл выбросил из головы своих студентов и, потирая от удовольствия руки, вынул из портфеля пачку фотоотпечатков. Он почти не спал прошлой ночью, проснулся тоже рано, а все из-за своего новейшего хобби.
      У него было много увлечений. Он нужался во множестве увлечений. Нельзя сказать, будто Карл был в чем-то неудовлетворен тем миром, в котором он не был бы математиком. Нет, просто этому пожилому человеку нравилось играться в игры молодых. В математике имелся странный факт: практически все великие люди, достигшие успеха в данной области, свои лучшие работы делали до тридцати лет. И большинство из них, как и сам Карл, в поздние годы жизни всегда обращались к другим, любопытным для них вещам.
      Кто-то открыл дверь, а за ним в коридор ворвались голоса, поющие хором:
      Есть множество множеств,
      И "М" среди них
      Закрытое для вычитанья.
      И "модуль" - об этом расскажет мой стих,
      Для множества будет названьем.
      Мастер Карл повернулся и, нахмурясь, превратился в глыбу льда. Эгерд!
      - Какое исчисляемое множество закрыто для умножения? - буквально зарычал старик.
      - Это вектор, Мастер Карл. Про это будет в четвертой строфе. Сэр, я хотел бы...
      - А закрытое сразу же для сложения и вычитания?
      - Кольцо, сэр. Могу я с вами недолго поговорить?
      Карл нахмурился еще больше.
      - Я выучил задание, Мастер Карл. Вы же сами видите.
      Он хотел сказать что-то еще, но Карл не дал ему закончить:
      - Эгерд, это непростительно, покидать аудиторию во время занятий без разрешения. Вы обязаны знать об этом. Вы наверняка считаете, что способны изучить теорию множеств по книжкам. Так вот, вы ошибаетесь. Математик обязан знать эти простые истины и определения так же хорошо, как и то, что в феврале двадцать восемь дней. С помощью мнемоники! Заверяю вас, что вы никогда не станете первоклассным математиком, если будете увиливать от занятий.
      - Да, сэр, именно об этом я и хотел бы с вами поговорить. Я хочу перевестись. Если все будет хорошо, то сразу же после возвращения из Южной Америки.
      Мастер Карл был даже перепуган.
      Наконец-то до него дошло, что дело вовсе не в научной специальности. карл не сомневался, что Эгерд для математики не будет такой уж большой потерей. В чувство его привела лишь жалость к самому юноше.
      - Ну, ладно. И куда же вы желаете перевестись?
      - В Мед Школу, сэр. Я уже хорошенько подусал над этим. - И он добавил: - Надеюсь, Мастер Карл, вы понимаете, почему я так поступаю. У меня нет особого таланта к математике.
      Карл ничего не понимал, да и не смог бы понять. Правда, давным-давно, ему приходило в голову, что со студентами иногда случаются такие вещи, которые и не требуют особого понимания. У его студентов имелась масса граней, но его интересовала лишь одна. Все они напоминали ему те бумажные штучки, с которыми постоянно играются студенты-топологи: гексагексафлексагоны, конструкции, которые при каждом развороте показывают новую свою грань.
      - Ладно, я подпишу ваше прошение, - замогильным голосом пообещал Карл.
      Он глядел исподлобья, увидав, что юноша развернул лист бумаги и подсовывает ему. Н-да, парень слишком переживает. Снова открылась дверь.
      Мастер Карл замер с готовой для подписи ручкой.
      - Что там опять?
      Он узнал вошедшего - довольно-таки смутно, но узнал - это был прихлебатель из Департамента Свободных Мскусств. Имя его как-то не вспоминалось. Карл помнил лишь то, что этот человек был секс-описателем. К тому же он был взволнован.
      Вошедший сказал:
      - Прошу прощения. Извините. Фарли меня зовут. Я к Мастеру Корнату ходил...
      - Вы секс-описатель. К этому у меня нет никаких предубеждений. Но мне не нравится, когда вмешиваются в мою частную жизнь.
      Вообще-то говоря, это не было совсем так. Мастер Карл чувствовал себя блюстителем нравов (возможно потому, что вообще побаивался женщин), ему казалось, что частные отношения между мужчиной и женщинойне могут быть инспирированы согласно рекомендаций секс-описателей или, как их иногда называли, брачных консультантов. Сам он никогда не обращался к ним, да и дело Корната ему уже поднадоело.
      - Я присутствовал на бракосочетании, - объяснил Фарли, - и теперь пришел к Корнату с наброском его сексуальной жизни на ближайшие тридцать дней. Я не пользуюсь стандартными формами и верю только лишь в персональные консультации. Мне показалось, что поначалу было бы лучше поговорить с брачным партнером, сразу же после... ну, вы понимаете...
      - Мастер Карл, подпишите, пожалуйста, мой перевод, - чуть ли не в отчаянии возопил Эгерд.
      Выражение его глаз говорило больше всяких слов. Флексагон развернулся другой стороной, и на сей раз Мастер Карл способен был увидеть его вид. Он кивнул и поставил свою подпись. Для него стало совершенно ясно, что поводы Эгерда относительно его перевода подальше от Лосиль и Мастера Корната имеют мало общего с его математическими талантами.
      Но секс-описатель тоже не сдавался.
      - А где я могу найти брачную партнершу, Мастер Карл? Говорят, что она где-то здесь, - настаивал он.
      - Лосиль? Да, конечно. - И тут голову Карла посетила ужасная мысль. Вы хотите сказать, будто что-то произошло? Опять? Когда вы пришли к Корнату, он был...
      - Да, почти что труп. Сейчас ему промывают желудок, но врачи считают, что с ним все будет в порядке.
      Когда они примчались к комнате Корната, врачи изучали спектр содержимого, извергнутого желудком несчастного преподавателя на портативном приборе. Врачи успокоили их: "Еще бы чуть-чуть... но все обошлось. Это что, уже пятнадцатая его попытка? А рекорд составляет..."
      - Вы можете привести его в чувство? - холодно перебил врача Карл. Можете? Давайте.
      Медик пожал плечами и достал шприц. Он подсоединил иглу и подвёл ее к бледному предплечью Корната. Капельки лекарства под большим давлением нашли свой путь сквозь верхние и нижние покровы кожи, подкожный жир, и через мгновение Корнат уселся в постели.
      - Я видел очень смешной сон, - совершенно четко произнес он.
      Потом он увидал Лосиль, и лицо его зарумянилось. Так значит это уже был не сон! Нельзя сказать, чтобы Мастер Карл был очень тактичным человеком, но что-то почувствовал даже он, поэтому схватил обоих врачей и выволок их за дверь.
      Мало радости, когда тебе промывают желудок. С Корнатом это случилось уже в третий раз, но он так и не смог найти в этом удовольствия. Во рту он чувствовал горечь желчи и скверный запах; пищевод скрутило от схваток, снотворные таблетки оставили после себя ужасную головную боль.
      - Извини, - прошептал он.
      Лосиль поднесла ему стакан с водой и оставленную врачом таблетку. Он проглотил лекарство, запил, а потом вдруг засмеялся:
      - Счастливчик Валь... Знаешь, если бы я не спал, когда пришел этот тип, то обязательно побежал бы к Валю и трахнул бы его по башке. Это была его идея. Он скинулся с половиной кафедры Антропологии, чтобы оплатить для нас услуги Фарли на целый год. Если бы не это... Похоже, что Валь спас мне жизнь.
      Он вскочил с кровати и начал кружить по комнате. Несмотря на гадкий привкус во рту и головную боль, он чувствовал себя даже весело, объяснить что было довольно трудно. Даже его сон, пусть и странный, нельзя было назвать неприятным. В нем присутствовали Мастер Карл, а так же Сен Сир и женщина из Южной Америки; но там же была и Лосиль.
      Возле письменного стола он остановился.
      - Что это еще такое?
      Это было несколько листков бумаги в папке, на которой было напечатано: "С. Р. Фарли. Консультант". И больше ничего. Только "Консультант". Корнат раскрыл папку. Первый листок был покрыт четко отпечатанными строчками, похожими на уравнения. Там часто повторялись символы "" и " ^^& " вместе со значками префиксов, стрелок и конгруэнтности. Так что все вместе это весьма напоминало студенческий курс символьной логики.
      - Ха, это почти Булева 1 запись, - сказал Корнат с интересом изучая листок. - Странно... Лосиль, погляди-ка сюда... Третья строчка. Если сопоставить эти три термина с раскрытием формулы в четвертой строке, а потом...
      И тут он запнулся. Лосиль стояла рядом, вся румяная от радости, но он даже не замечал этого, потому что лихорадочно обшаривал стол.
      - Мой Вольгрен? Где он?
      - Если ты имеешь в виду работу ро распределению аномалий, которую готовил для Мастера Карла, то он, уходя, забрал ее с собой.
      - Но ведь она же была не закончена.
      - Он не хотел, чтобы ты занимался ею. Даже не так. Он хотел, чтобы ты на денек куда-нибудь уехал их Университета... И еще, он хотел, чтобы я сопровождала тебя.
      - Хм, - Корнат с угрюмым видом уставился в окно. - Гмм. - Он стал разминать мышцы лица, высовывать язык и строить рожи. - Ладно. Хорошо. А куда мы могли бы поехать? У тебя имеются какие-нибудь предложения?
      Похоже, что Лосиль была несколько озадачена.
      - Вообще-то говоря, - робко сказала она, - я бы...
      На закате солнца они уже находились на борту вертолета, совершавшего ежедневные полеты в поселок , где жили родители Лосиль. Из города туда попасть было сравнительно просто, но между Университетом и поселком сообщения практически не было. Они перегеулись через ограду, в то время как вертолет поднимался, и глядели на Университетский остров, на Город и на залив. Над ними, практически неслышно, винты кромсали бгровое закатное небо. Единственное, что они могли слышать, это басовитые отзвуки работы винтов в корпусе да тонкое сопрано реактивных двигателей.
      Вдруг Лосиль сказала:
      - Я еще не говорила тебе про Роджера. Моего брата... - очень быстро добавила она.
      Корнату удалось подавить в себе раздражение.
      - Так что с ним? - спросил он облегченно.
      - Он не пригоден для Университета, - как бы извиняясь, говорила девушка. - Он мог бы, но... Когда Роджеру было лет пять, он купался возле поселка, ав воде уже был другой мальчик. Он нырял. Они столкнулись. Этот второй мальчик утонул. - Лосиль повернулась к Корнату, чтобы глядкть ему прямо в лицо. - Роджер разбил голову, и с тех пор он... ну, с тех пор он уже умственно не развивается.
      Выслушав это признание, Корнат насупился.
      Нельзя сказать, чтобы его беспокоил ее прибацанный братец; он вообще никогда не думал о каких-либо братьях. Просто он никогда не представлял, что брак - это отношения не только двух людей.
      - Он вовсе не сумасшедший, - с беспокойством сказала Лосиль. - Просто он остановился в умственном развитии.
      Корнат почти не слушал ее. Он был слишком занят, пытаясь освоиться с ____________________________________________________________________________ 1. - Джордж Буль, известный английский математик, отец писательницы Э. Л. Войнич, впервые указал на то, что законы алгебры множеств одновременно и напоминают действия с числами и отличаются от них. Разработал свою систему записи действий. По имени Буля алгебру множеств часто называют "булевой". прим. перев. мыслью, что здесь было нечто большее, чем роль сторожевого пса или просто любовь. Здесь появилось такое, на что он никогда не мог рассчитывать. До поселка оставалось лететь минут двадцать, и почти все это время Корнат решал загадку своего положения. Оказалось, что он приобрел не только удобства или удовольствия, но и определенные обязательства.
      Поселок стоял в море, на горизонте был виден Сэнди Хук. Сам поселок представлял собой пятнадцать акров стали, высотой ы двенадцать уровней. Самый нижний из них находился в сорока футах от наивысшего уровня воды. Нельзя было назвать это ошибкой проектировщиков, считавших "наивысший уровень" какой-то абстракцией, разницу между наивысшим и наинизшим подъемом океана. Поселок опирался на сотни металлических столбов, погруженных в воду на девяносто футов и закрепленных в скальном основании дна, так что для океанских волн он всегда был ударной целью. Во время штормов верхушки пенных валов добирались до подбрюшья поселка. Молнии часто били в маяк радарной башни.
      Было такое время, когда существование поселка оправдывал именно радар. Но это время прошло: спутниковые наблюдения и методы ионосферного сканирования покончили с необходимостью их существования. Но мир нашел другое применение для них. Теперь они направляли китообразнве субмарины мирового торгового флота, когда те поднимались над континентальным шельфом в поисках порта назначения; сами платформы служили в качестве "кораблей-маток" для траулеров, ведущих рыбную ловлю в мелких водах. Они предоставляли кров для десятков миллионов человек на всем американском побережье. А еще они обеспечивали работой, пусть даже и неприятной, вонючей, шумной и опасной.
      Рядом с поселком было сколько угодно дешевой энергии. В каждой пустотелой опоре поселка возле самого уровня воды имелась щель. Волны, перекатывающиеся в щель опоры, сжимали воздух и тот поступал в специальные танки; сжатый воздух, выпускаемый из танков, вращал турбины, которые давали ток для освещения и всех производственных нужд. В "хорошую" погоду, когда волны бушевали и ревели - энергии было достаточно даже для плавки алюминия. Грузовые суда, привозящие сюда сырье, забирали с собой металл или концентрат, извлекаемый с неиссякаемого океанского дна. Когда же погода была "плохой" - то есть, когда поверхность Атлантики была гладенькой как стекло - производство алюминия временно прекращалось. Но погода практически никогда не оставалась "плохой" надолго.
      Родители Лосиль вместе с ее братом размещались в трехкомнатной квартире в жилой зоне поселка. Она располагалась с подветренной стороны от рыбоперерабатывающей фабрики, наискось от алюминиево-обогатительного комбината, в шести уровнях над генераторами. Корнат посчитал, что это ужасное место. Здесь было слишком много шума. А вонь...
      Лосиль позаботилась о подарках. Пояс для отца, что-то из косметики для матери и, Корнат лишь удивленно таращился, один из флагов, привезенных аборигенами, в качестве подарка для своего брата Роджера. Корнату бы и в голову не пришло, что это может быть подарком, совершенно недорогим, как и все изделия аборигенов. Но парень был страшно обрадован. Этот флаг был такой штукой, о которой можно было поговорить, а ему и нужно было что-то в этом роде. Мать Лосиль принесла кофе и пирог, и Корнат развлекал всех рассказом о своей поездке в Южные Моря.
      Понятное дело, он даже не упоминал о своей отключке на проселочной дороге, а еще он не мог глядеть на Роджера.
      Брат Лосиль был вытянувшимся в длину юношей, даже выше Корната, приятным на вид, с огромными глазами. Он не пил кофе и не пробовал пирога; он только сидел здесь, глядел на Корната и перебирал в пальцах грубую ткань своего подарка. Он даже нюхал флаг, вытирал им лицо. Корнату показалось, будто парень приводит его в замешательство. За исключением аборигенов и немногих клинических случаев, которые требовали изучения, на территории Университета не было человека, чей I. Q. был бы ниже 140, и поэтому Корнат понятиЯ не имел, как вести себя со слабоумными. Парень мог разговаривать но чаще всего молчал - и, хотя было похоже, что он понимает все, о чем рассказывает Корнат, это никак не отражалось на выражении его лица.
      А дело было в том, что Роджеру было совершенно безразлично все то, о чем говорил Еорнат. Все его внимание поглощал подарок. как только до него дошло, что эта штуковина принадлежит только ему, он сразу же забрал ее к себе в комнату.
      Роджер понимал, что вещь эта очень старая и привезена к нему издалека; но с таким же успехом она могла возникнуть и на прошлой неделе, ее могли привезти из города, что был виден на горизонте - память Роджера не вмещала в себя кое-какие понятия. Принципиально же Роджер рассудил о флаге вот что - у него очень приятный цвет.
      Он прикрепил флаг на стенке своей комнаты с помощью магнитиков, подумал хорошенько и перевесил подарок поближе к своей постели. Он стоял и глядел на флаг, и самым большим удовольствием для него как раз было стоять и смотреть.
      На небе висела яркая луна, и легкий ветерок дул через весь океан от далекой Португалии. Волны были довольно высокие, так что воздух для турбин компрессировался вовсю, поршни двигались живо, и один звук заглушал другой. Для непривычного человека даже разговаривать было трудно. Корнат стал чувствовать нарастающее раздражение. Но Роджера, похоже, все это не касалось. Уже много дней край его разбитого черепа потихонечку вгрызался в мозг. Так что Роджера уже давно ничего не касалось.
      А вот флаг ему нравился. Поглядев на него минут десять, мальчик снял магнитики, взял подарок в руки, старательно свернул его и спрятал под подушку. Довольно улыбаясь, он вернулся в другую комнату, чтобы пожелать спокойной ночи новому мужу своей сестры.
      ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
      Мастер Карл зажег на двери табличку с просьбой не беспокоить и открыл сундук, в котором от любопытствующих глаз студенток-уборщиц была спрятана небольшая фотолаборатория. Он не стыдился своего хобби, из-за которого занимался фотографией; просто, это было не их дело. Карл вообще никогда не стыдился того, чем занимался. Его комната была тому доказательством; здесь находились памятки всех его увлечений.
      На трех шахматных досках были представлены наполовину решенные и давным-давно забытые задачи; уже дюжина поколений студенток-уборщиц снимала, вытирала от пыли и переставляла фигуры. На кремово-лиловой стене в рамках висели копии фресок и надписей минойской эпохи: днсятилетней давности реликты его попыток расшифровки линейного письма В с помощью статистических методов. Коробка, в которой когда-то хранились две дюжины пачек карт Райна 1 (до сих пор там валялись пять нераспечатанных комплектов) напоминала о двух годах, которые он потратил ради собственного удовольствия на доказательство того, что телепатия невозможна.
      Доказательство делалось по аналогии, но Мастер Карл успокаивал себя тем, что аналогия тоже правомочна. Если, как он полагал, телепатическое общение и было возможно, то только лишь на основании общих уравнений Объединенной Теории Поля, к тому же оно должно было подпадать под одну из двух категорий. Оно могло иметь волновую природу, как спектр электромагнитных колебаний, или же чисто квантовую, как кинетогравитационные явления. Вторую возможность Карл сразу же отбросил: ведь тогда любая мысль могла бы быть воспринята любым человеком; наблюдения же показывали, что это не так.
      Следовательно, телепатия, если она и существовала, обязана иметь волновую природу. Тогда Карл воспользовался следующей аналогией: идентичные по структуре кристаллы резонируют на одной и той же частоте. Среди человеческих созданий идентичность место имела: так называемые однояйцевые близнецы. В течение двух лет большую часть своего свободного времени Мастер Карл тратил на то, чтобы разыскивать и тестировать пары однояйцевых близнецов. Это заняло у него два года, но не больше, потому что именно столько времени ему понадобилось на отыскание трехсот двадцати шести пар. А 326 - это число, которое закон квадратичной зависимости требует как минимальное, с которым статистические исследования можно рассматривать как окончательные. Когда все триста двадцать шесть пар близнецов показали обычную, сравнимую с вероятностной, корелляцию угадывания символов карт Райна, Карл навсегда прекратил свои эксперименты.
      После завершения двухлетней работы Карл не сердился ни капельки, правда, не было у него и особой надежды. Это не позволило ему заняться поисками триста двадцать седьмой пары. Вместо этого он пообещал себе заняться исследованиями других аспектов комплекса явлений, которые называются псионикой.
      Предсказания он исключил сразу же путем логических умозаключений; ясновидением позанимался несколько месяцев до того, как решить, что как и догадка о том, что летающие тарелки должны иметь внеземное происхождение, это предполагает слишком мало возможностей для экспериментального подтверждения. Теперь оставалось лишь выбирать - ясновидение или телепатия. Это были не те случаи, когда пострадавший знает, что был околдован, и это стало при^__________________________________________________________________ 1. - Карты Райна - карты с изображениями геометрических фигур: кольцо, звезда, крест и т.д., которыми пользуются при исследованиях передачи мыслей на расстояние - прим. перев. чиной всех его проблем; самое банальное внушение способно вызвать большинство ожидаемых последствий. Человек, видевший восковую куклу с вонзенными в нее шпильками, или же которому сказали, что взятые у него обрезки ногтей будут сожжены, весьма легко может перепугаться до смерти и умереть. Но если жертва не знала, что его околдовали путем физических действий, тогда можно было рассчитывать только на ясновидение или телепатию; посему Карл исключил и их.
      Традиционный список паранормальных явлений включает в себя только два дополнительных феномена: пироманию и телекинез.
      Карл предположил, что первое явление было лишь частным случаем второго. Ускорение броуновского движения молекул (то есть, нагревание их) до точки возгорания совершенно не отличалось от манипуляций с большими группами молекул (то есть, переноса материальных объектов).
      Его первые опыты в телекинезе потребовали массы времени на попытки поднятия небольших материальных объектов; сначала это были клочки бумаги, затем пробы удержания в равновесии весов или поднять торчком шпильки; все кончилось опытами по микробалансу пылинками или установке их в определенном порядке. Это не дало никаких результатов. Обеспечив себя кое-какой помощью со стороны Классической Физики, Карл после этого начал серию тестов по проявке фотопленок. Это был идеальный посредник, где малейшее физическое воздействие давало максимально измеримый эффект. Фотон, свободный электрон, любая частица, обладающая энергией, могла подействовать на нестабильные молекулы фотоэмульсии.
      Карл работал со все более скоростными эмульсиями, изучил все уловки, чтобы делать пленку максимально чувствительной - специальные проявители, строжайший температурный контроль, перепроявка пленки, чтобы та "впитала" часть энергии, необходимой для получения скрытого изображения. На каждый новый ролик пленки он тратил целые часы, пытаясь мысленно рисовать на нем круги, кресты и звезды, чтобы потом сделать видимым передвижения молекул или же изменение их состояния. Он даже срезал у себя кончики пальцев и водил ладонью над развернутым листом фотопленки, полагая, что псионное "излучение" может исходить только лишь из точечного источника. У него имелся только один временный, да и тот оказался иллюзорным, успех: лист особо высокочувствительной пленки, уложенный на ночь под матрас, после проявления на следующее утро показал призрачную, нечеткую букву "Х". Мастер Флориан с Отделения Фотохимии разочаровал Карла. Тот добился лишь сенситизации пленки инфракрасными лучами, производимыми теплом его собственного тела.
      На сегодняшний вечер Мастер Карл подготовил опыт с экспозицией специально обработанной пленки, чувствительной к рентгеновскому излучению, путем ее контакта с листом бумаги, покрытой люминисцентной краской. Еле уловимое гамма-излучение требовало нескольких часов, чтобы воздействовать на эмульсию. Но и эти часы нужно было тщательно отмерить.
      Для заполнения этого времени у Мастера Карла имелось весьма приятное занятие. Он послал студента-курьера к себе в кабинет за неоконченной работой, которую слямзил из комнаты Корната. Заголовок на папке гласил:
      РАСЧЕТЫ
      НЕКОТОРЫХ БЕССПОРНЫХ АНОМАЛИЙ
      В РАСПРЕДЕЛИТЕЛЬНОМ ЗАКОНЕ ВОЛЬГРЕНА
      Карл подвинул расшатанный стул поближе к письменному столу и начал читать, получая неподдельное наслаждение.
      Закон Вольгрена, имеющий дело с распределением неоднозначных элементов в случайных комплексах, был чисто математическим, абстрактным построением. На материальные объекты он не действовал; он даже с исчислимыми множествами не работал. Но Закон Вольгрена находил применение при выборен любой деятельности, известной человечеству, начиная от количества сардин, запиханных в каждую консервную банку, кончая результатами выборов. Это был общий закон, но производные от него, частные закономерности и правила могли быть проверены практически при каждом испытании.
      При любом, кроме одного. Один из студентов Мастера Карла при написании магистерской работы решил применить Закон Вольгрена к результатам переписей населения. И случилась неприятность. Данные не совпали с рассчетами. Парень на защите провалился. Потом он выбрал другой объект исследований, получил свою степень и теперь успешно занимался разработкой коммуникационных сетей для телевизионного синдиката, но неудача его привлекла внимание к проблеме со стороны нескольких первоклассных математиков, именно тогда Карл и попросил Корната разобраться.
      Корнат занимался этой проблемой в свое свободное время целых шесть месяцев. Пусть даже и незаконченная, работа потребовала у Мастера Карла три часа интенсивного труда. Честное слово, Корнат все сделал великолепно! Карл прослеживал каждый его шаг, бормоча под нос и изумленно вздымая брови при использовании квадратичного закона, когда не удалась попытка раскрытия фазового анализа Джибба. Его увлек сам ход математического анализа, а не результаты переписей. Только лишь закончив чтение, он встал и стал размышлять, почему же Корнат посчитал работу незаконченной. С ней все было в порядке! Каждое уравнение проверено! Константы стандартизированные и корректные, переменные проверены и прослежены страница за страницей.