Алексей Яковлевич Корепанов

Призрачный сфинкс

…Кто б ни пришел – остаться здесь не сумел никто.

Так что же стало с чем-то? Ничто, одно Ничто…

Лалла (Индия, XIV век).

Природа – сфинкс. И тем она верней

Своим искусом губит человека,

Что, может статься, никакой от века

Загадки нет и не было у ней.

Федор Тютчев (Россия, XIX век).

1. Выезд

«Пятерка, на выезд!» – раздался в динамике хрипловатый голос дежурного.

– Тьфу ты, блин! – сидящий у телевизора Саня Веремеев в сердцах плюнул и стукнул крепкой ладонью по подлокотнику кресла. – Ну не дадут досмотреть!

На телеэкране «выездной жеребец Российской империи» московский «Спартак» в далеком Мадриде отчаянно цеплялся за последний шанс удержаться в Лиге чемпионов.

– На месте досмотришь, если быстро управимся, – успокоил его командир группы капитан Осипов. – А это и от тебя зависит. Давайте, ребята, запрягаемся.

– Какое там досмотришь – всего полтайма-то и осталось, – уныло сказал Саня в спину направившемуся к двери Осипову. Капитан шел получать разъяснения и конкретное задание для группы.

– Не расстраивайся, Санёк, все равно амбец «Спартачку», – утешил сослуживца Гена Гусев. – Лучше уж воздухом подышать и размяться.

– Хрен тебе в глотку, Гусёк! – заявил Саня, покидая уютное кресло. – Целых полтайма еще.

За окнами было темно и шел дождь, не сильный, но затяжной, каким и положено быть осеннему дождю. Весь день с раннего утра бойцы пятой группы провели здесь, в казарме, под крышей, потому как кому же охота торчать на дворе под дождем? Это занятие на любителя. Разве что перекурить под навесом – и вновь в свой дом родной, заниматься всякой всячиной в ожидании команды «на выезд». Которой вполне могло так и не поступить за все сутки дежурства, благо времена настали более-менее тихие, всё, что можно было поделить, уже поделили, и сферы влияния давным-давно разграничили, да и номера с крупными разборками уже не проходили – после злополучного «черного дня Америки» беспредельщикам круто поприжали хвосты, а тех, кто пытался вставать в позу и растопыривать пальцы веером, и вовсе успокоили навсегда, не доводя дело до бесконечных и неэффективных судебных разбирательств.

До того, как прозвучал в динамике голос дежурного по спецчасти, дюжина бойцов пятой группы коротала вечер как обычно, когда не было выезда на задание: кто-то развлекался «стрелялками» на компьютерах, кто-то смотрел телевизор, кто-то играл в шахматы, а Сергей Зимин даже читал. Не монографию, правда, какую-нибудь, и не сочинения «матерого человечища» Льва Николаевича Толстого или там «Сагу о Форсайтах», а карманного размера книжицу какого-то современного отечественного фантаста, которых – то есть книжиц – навалом на лотках в подземных переходах и на троллейбусных остановках, – но все-таки читал… И дома он тоже читал – только дома не всегда удавалось.

Теперь же «стрелялки» и шахматы были отложены, и книжка тоже, и бойцы деловито и сноровисто занялись экипировкой возле стенных шкафов, причем и Саня Веремеев, и еще несколько парней продолжали при этом следить за барахтаньем «Спартака», старающегося подобно известной лягушке сбить сливки в масло и выпрыгнуть-таки в следующий круг европейской Лиги.

Снаряжались, как и положено, по полной форме: бронежилеты под камуфляжные куртки, черные маски-шапочки с прорезями на голову, сверху – шлемы с прозрачными пуленепробиваемыми щитками и встроенными рациями, на ноги – высокие ботинки со шнуровкой, на толстой, в два пальца, пружинящей подошве. Разбирали оружие: ножи, пистолеты и неувядающие «калашниковы», цепляли к широким поясам боевые гранаты и «погремушки Перуна» – оглушающе-ослепляющие «бабахалки», что ввергали в шок не только слабонервных, но и субъектов покруче. Проверяли карманные фонарики. Вынимали из шкафов «кошки». Рассовывали по карманам кто сигареты, кто жевательную резинку, а кто и шоколадные батончики. Дело было привычное – ни один боец пятой группы не ходил в первогодках, у каждого из этих двадцатишести-двадцативосьмилетних парней были на счету десятки подобных выездов.

– Вот блин, – ворчал Саня Веремеев, зашнуровывая ботинок. – И футбол не посмотришь из-за этих бандюков!

Облачились, расселись по креслам с откидными сиденьями вдоль стены в ожидании командира, каждый на своем персональном месте – у кресел, как и у стенных шкафов, хозяева не менялись. Массивные и широкоплечие в бронежилетах, увешанные оружием, в масках и шлемах, бойцы выглядели как космические десантники из видеофильмов. Вернулся капитан Осипов, и Саня Веремеев, подняв руку, в которой была зажата черная коробочка пульта, со вздохом выключил телевизор.

В полной тишине выслушали командира. Задача была обычной, одной из стандартных задач. Вариант «вода в песок». Выехать. Спешиться. Оцепить. Просочиться. Брать живьем, особо прытких убивать, но не до смерти. Доставить повязанный «товар» куда положено. Сдать. Вернуться в расположение спецчасти. А утром – если ночью вновь не будут дергать – разъехаться по домам и постараться успеть еще и жен приласкать, прежде чем те упорхнут на работу. Кого именно придется брать, и за какие грехи – бойцов не интересовало, это были ненужные детали. Кому надо, тот знает, а их дело – повязать и доставить. Выполнить задание и получить свои заработанные. С надбавкой за профессионализм.

Несколько минут ушло на изучение схемы расположения объекта. И вновь ничего экстраординарного: двухэтажный, чуть ли не типовой особнячок на окраине дачного поселка, у самого сосняка. Забор, естественно, и охрана – но это все из задачника для грудных младенцев. Впрочем, будь там хоть ров десятиметровой глубины, до краев заполненный свеженькой вулканической лавой, будь там хоть вышки с пулеметами и колючая проволока под током по всему периметру – все равно это не переводило бы задачу в повышенную категорию сложности. На учениях бойцы пятой группы сталкивались и не с таким – работали мозги у организаторов, какие только извращения не придумывали! – сталкивались и преодолевали, хотя порой и приходилось очень даже нелегко. И при выездах случались иногда всякие фокусы, только фокусники все равно в конечном счете оказывались мордой вниз и с руками за спиной. А кое для кого – не обходилось и без этого – такие фокусы оказывались последними в жизни…

– Подъем, ребята, – сказал капитан. – Гусев, шкафчик-то свой прикрой.

Встали, потянулись к выходу, не торопясь и не толкаясь – каждый знал свое место в цепочке. Пока грузились в автобус, курильщики успели сделать с десяток затяжек. В свете прожекторов блестели лужи на асфальте просторного двора. По опавшим листьям шуршал назойливый работяга-дождь.

Командир чуть задержался в казарме, управляясь с амуницией, и Гена Гусев тем временем развлек напарников анекдотом в тему о выезде группы быстрого реагирования в бордель. Бойцы хохотали от души, а капитан Осипов, забравшись в салон, сел в кресло рядом с водителем и скомандовал:

– Погнали!

Попетляв по безлюдным улицам пригорода, автобус выбрался на окружную, сделал вираж на транспортной развязке и по Западному шоссе устремился прочь от города. До конечной цели пути было не более десятка километров.

– Эх, хотел завтра с Димкой в парке погулять, – сокрушенно сказал Сергей Зимин, глядя в темное окно, исполосованное размазанными следами дождевых капель. – А по такой погоде не разгуляешься.

Сидящий рядом Гена Гусев удивленно повернулся к нему:

– Так ведь завтра вроде бы четверг, Серый. Чего это он у тебя не в садике?

– Карантин в садике. Осенний грипп.

– А, ну да, что-то такое было по телеку. Ничего, папаша, посидишь с пацаном, книжку ему почитаешь. Спешил же папашей заделаться, вот теперь саночки и вози. – Гусев закинул руки за голову, с наслаждением потянулся, выгнув спину, и мечтательно закатил глаза: – А нам, холостым, доступны все удовольствия.

– Это какие же такие удовольствия? – насмешливо спросил Сергей. – Трах-трах с очередной прекрасной незнакомкой?

– Пошляк вы, господин Зимин! – деланно возмутился Гусев. – Во-первых, не «трах-трах», а э-э… занятия любовью…

– Совокуплением, – иронично вставил Сергей.

– …а во-вторых, не с незнакомкой, а с очень даже знакомкой. Почти уже неделя, как знакомкой.

– Смотри, Геныч, не подцепи чего-нибудь, – обернулся сидящий перед ними Саня Веремеев. – Обстановочку-то венерическую на сегодняшний день представляешь?

– Хрен тебе в глотку, Веремей, – мстительно парировал Гусев, повторив недавно прозвучавшие в казарме по его адресу слова Веремеева. – Курс сексуальной безопасности проходил и ентой грамоте обучен.

– Эва, как поет! – восхитился Веремеев, подмигивая Сергею. – Прохвессор, блин!

– В этих делах именно профессор, – скромно согласился Гусев и тут же встрепенулся: – Кстати, есть по этому поводу неплохой анекдотец…

Через две-три минуты автобус замедлил ход и, накренившись вперед, свернул с шоссе. Мелькнули в свете фар мокрые деревья с облетевшей листвой и колеса запрыгали по грунтовке.

– Извечная наша проблема, – брюзгливо изрек Сергей, ухватившись рукой за спинку сиденья Веремеева. – Дураки и дороги. Дураки делают дурацкие дороги.

– А без дураков скучно было бы жить, – хохотнул Гусев. – Когда я на Балканах парился, был у нас, как вам всем известно, командиром роты один хмырь, я уже рассказывал, Достоевским его звали. Ну, вы в курсе, почему: доставал всех так, что не приведи Господь. Я его потом уже здесь встречал, даже выпили с ним грамм по двести-триста. Так вот сейчас я вам про этого Достоевского расскажу.

– Да, истории про Достоевского мы от тебя уже слышали, – задумчиво сказал Сергей. – И сдается мне, уже не раз. Особенно после третьего стопарика. Достоевский и натовские танкисты. Достоевский и баксы. Достоевский и минное поле. Он у тебя разве что только старуху-процентщицу не убивал.

– Так то после третьего стопаря, а то на трезвяк, – возразил Гусев. – Совершенно новая история цикла.

– Валяй, Гусек, – вмешался Саня Веремеев. – Только бородатых анекдотов не трави и Штирлица не трогай, у меня этот Штирлиц уже не только в печенках, но и в яйцах сидит.

– Веремей – наседка! – восхитился Гусев. – Слышь, Серый, у него из яиц штирлицы с мюллерами вот-вот вылупливаться начнут. Или вылупляться.

– Залупляться! – Веремеев скрутил ему кукиш. – Давай, валяй, а то не успеешь.

Но «валять» Гусеву так и не удалось. По команде Осипова водитель остановил автобус и заглушил мотор, и капитан, встав, начал отдавать распоряжения:

– Выходим, обычным порядком перемещаемся к объекту. Разбиваемся на связки, оцепляем. Начало проникновения во двор по моей команде. Вопросы есть?

Вопросов не было – каждый боец знал свой маневр.

– С Богом! – капитан первым покинул автобус.

В прохладной темноте шелестел в ветвях деревьев дождь, вдалеке виднелись редкие огни поселка. Подождав, когда глаза немного привыкнут к этой осенней мгле, бойцы ГБР – группы быстрого реагирования – вслед за командиром крадущимися шагами двинулись через мокрый сосняк в сторону объекта предстоящей операции, неслышно скользя от дерева к дереву. Не доходя до высокого бетонного забора, разделились на обычные связки и начали окружать особняк с высокой двускатной крышей, увенчанной вместо привычного когда-то флюгера большой белой тарелкой спутниковой антенны. В окнах верхнего этажа горел свет, пробиваясь сквозь плотные темные портьеры.

Зимин, Гусев и Веремеев как всегда работали в одной связке. Повернув налево, они прокрались вдоль забора, обогнули его и, приготовив «кошки» на тонких, но прочных тросах, застыли под прикрытием сосен в ожидании команды по рации.

Но команды капитана Осипова так и не услышали.

Потому что вечерний полумрак перед ними вдруг взорвался беззвучными багровыми выбросами, в лица бойцов мощным шквалом ударил невесть откуда взявшийся ледяной ветер и они, не удержавшись на ногах, попадали на мокрую землю, покрытую осыпавшейся с сосен хвоей. В тот же миг земля предательски разверзлась под ними, множащиеся багровые сполохи слились в стремительно сжимающееся кольцо – и бойцы почувствовали, что, потеряв опору, летят куда-то вниз. Вновь ударило по глазам холодное багровое пламя, ослепив и оглушив, напрочь отрезая от привычного мира.

– Командир!.. – все-таки успел крикнуть Веремеев в рацию, но это было последнее, что он успел.

Низвергаясь в неведомые, совершенно непонятно как образовавшиеся внезапно глубины, бойцы вонзились во что-то мягкое и податливое, подобное толстой перине – и эта перина окутала их со всех сторон, поглотила, погрузила в себя, лишив так ничего и не успевших сообразить парней даже ощущения собственного тела. Новый порыв ветра превратил в лед их сознание и они выключились из реальности, словно некто, распоряжающийся их судьбами, одним движением пальца погасил свет…

2. «Арго»

– Господи, полцарства отдал бы за бутылку пива и хороший кусок ветчины! – воскликнул Майкл Савински и, скривившись, впечатал в стол тубу с концентратом. – Ну почему я не догадался прихватить с собой хоть немного ветчины?

– Все равно ты бы ее уже давно слопал, – с улыбкой заметила сидящая напротив Элис Рут. – И согласись, все-таки это, – она кивнула на прилипшую к крышке стола тубу, – гораздо лучше, чем питательные растворы внутривенно.

– Не вижу особой разницы, – пробурчал Савински.

– А по-моему, на жратву грех жаловаться, – возразил Ральф Торенссен, извлекая из держателя очередную тубу. – Вы согласны, командир?

Командир Аллан Маккойнт, неторопливо потягивавший лимонный напиток, пожал плечами:

– Скорее всего наш дражайший Мики просто-напросто отлежал себе задницу и теперь брюзжит почем зря. – Сделав очередной глоток, он назидательно поднял палец и, немного помолчав, философски добавил с соответствующей мудростью во взоре: – Ветчина далеко не самое лучшее из того, что существует в этом мире.

– Совершенно верно, кэп, – с серьезным видом кивнул Уолтер Грэхем. – Разве может сравниться какая-то там ветчина, даже в совокупности с бутылкой пива, с хорошо прожаренной индейкой, ради которой, собственно, Господь и затеял всю эту возню с созданием Вселенной?

– Да ну вас! – Майкл Савински махнул рукой, но губы его невольно растянулись в улыбке, и мгновение спустя смеялись уже все сидящие за столом. Все пять членов экипажа межпланетного космического корабля «Арго», с каждой секундой все ближе и ближе подлетающего к Марсу.

Впервые за многие месяцы все они собрались вместе. До этого трое из них, усыпленные вскоре после начала перелета по маршруту Земля – Марс, коротали время в специальном отсеке – замедление метаболизма на длительный период существенно сокращало расход продуктов питания и нагрузку на регенераторы воздуха, что имело немаловажное значение в столь длительном рейсе. Да и чем занимались бы все эти месяцы пилот марсианского модуля Ральф Торенссен, ареолог Уолтер Грэхем и эксперт (не только по ветчине и пиву) Майкл Савински?

Другое дело командир. Командиру просто не положено вот так вот безмятежно спать бОльшую часть пути. Анализ оперативной обстановки, связь с Землей, профилактические, а при необходимости и ремонтные работы – забот и хлопот было выше головы, и Аллан Маккойнт изрядно похудел, несмотря на тщательно подобранный рацион и оптимальный, по мнению специалистов, режим питания. Не приходилось скучать и нанотехнологу Элис Рут, дающей все новые и новые задания нанокомпьютеру, – и без устали трудились миниатюрные ассемблеры-сборщики и репликаторы-копировщики, перестраивая системы корабля и тем самым наирациональнейшим образом приспосабливая их к условиям полета. Первого полета к Марсу не автоматического космического аппарата, которых немало было запущено за четыре с половиной десятка лет к Красной планете, а межпланетного корабля с экипажем на борту.

Да, хватало дел у сорокалетнего сухощавого Аллана Маккойнта, чьи виски покрывал легкий налет седины, а лицо походило на выбитые в скале барельефы первых американских президентов, и хватало дел у двадцатисемилетней Элис Рут, невысокой стройной блондинки с бирюзовыми глазами, очаровательную и заманчивую глубину которых не могли скрыть контактные линзы. Но было у них, командира и нанотехника, и время на отдых. А вот как они распоряжались им – единственный мужчина и единственная женщина, не усыпленные, как их коллеги, – об этом в Центре управления полетом на Земле могли только строить предположения…

Неторопливая трапеза наконец завершилась, все насытились, и даже лысеющий крепыш Майкл Савински больше не ворчал. Элис направилась в соседний отсек к своим наносистемам, белокурый верзила Торенссен принялся в тысячный раз (если начинать отсчет с подготовки на земном полигоне) изучать на дисплее узлы спускаемого аппарата, который еще предстояло с помощью все той же нанотехнологии довести до ума после перехода «Арго» на ареоцентрическую орбиту: пока модуль наполовину существовал только в виртуальном виде – зачем тащить с собой от самой Земли лишний груз? Курчавый афроамериканец Грэхем удалился в свою крохотную каюту, предусмотрительно созданную заботами Элис (вернее, ее наносистем), заявив, что его клонит в сон, словно и не провел он во сне чуть ли не полгода полета. Савински рассматривал картинки, передаваемые телекамерами внешнего обзора, – а на картинках царила совершенно неземная чернота, и в этой завораживающей черноте, не мигая, горели неисчислимые и тоже какие-то «неземные» звезды…

А командир экипажа Маккойнт остался сидеть в кресле, откатив его от стола по направляющим рейкам. Он сцепил руки на животе, широко расставил ноги в ботинках на магнитных подошвах и закрыл глаза. Не то чтобы ему хотелось спать, он просто отдыхал, и ему было приятно, что он здесь не один. Потому что очень скоро ему предстояло остаться в полном одиночестве на орбите в ожидании остальных астронавтов, которым, в отличие от него, выпала почти невероятная возможность прошагать по поверхности Марса. А ему, профессиональному военному и профессиональному астронавту, доведется всего лишь пополнить ряды тех, кто был «возле», но не был «на». Как в свое время Майкл Коллинз при первой, исторической высадке на Луну Армстронга и Олдрина. Как Ричард Гордон на «Аполлоне-12». Как другие участники знаменитой «лунной программы», дожидавшиеся своих напарников на селеноцентрической орбите. Бывшие «возле», но не бывшие «на».

Аллан Маккойнт был реалистом и прекрасно понимал, что во второй раз совершить полет к Марсу ему вряд ли удастся. Не выпадет на его долю набрать пригоршню рыжего марсианского грунта, прикоснуться к холодному боку неземной скалы, подставить руки под водопад в Великом каньоне Долины «Маринеров»… Но в конце концов, он с самого начала знал, каков будет расклад, и согласился на этот расклад… Во всяком случае, он – один из пятерых людей, забравшихся так далеко от Земли, как не забирался никто и никогда, он один из пятерых, побывавших там, где никто и никогда не бывал.

И, впрочем, как знать, – командир, не открывая глаз, потерся щекой о плечо, – возможно, в не таком уж далеком будущем предстоят и новые полеты на Марс: все будет зависеть от того, как закончится вот этот, первый, какие результаты он принесет. Вполне резонно рассчитывать на то, что предпочтение при отборе следующего экипажа будет отдано опытным астронавтам, и вот тогда он, Аллан Маккойнт, попытается заключить новый контракт. Согласно которому возьмет на себя обязанности теперь уже не командира экипажа, а пилота марсианского модуля. И оставит таки свои следы на рыжем песке! Не наследит, а именно – оставит след…

До соседа Земли по Солнечной системе, извечно красным стоп-сигналом горящего на земном небосводе, оставались всего лишь сутки полета.

В отличие от давно ставшей достоянием истории «лунной программы», с триумфом воплощенной в реальность полетами легендарных уже «Аполлонов», нынешняя «марсианская программа» отнюдь не афишировалась. Напротив, она хранилась в строжайшем секрете. Конечно, при современных средствах обнаружения и слежения было просто невозможно незаметно произвести запуск космического аппарата с мыса Канаверал. О дате запуска было заранее объявлено, объявлено было и о том, что очередная межпланетная станция предназначена для дальнейшего исследования Марса. Вся эта информация вполне, в общем-то, соответствовала действительности. Кроме одного штришка. Новый предназначенный для полета на Марс объект не был автоматической космической станцией «Арго», а был пилотируемым космическим кораблем «Арго».

Такая вот разница.

Конечным пунктом экспедиции (не считая, естественно, возвращения на Землю) была марсианская равнинная область Сидония. Та самая пустынная область Сидония, сфотографированная еще в 1976 году с высоты полутора тысяч километров космической станцией «Викинг-1». Та самая Сидония, которая известна своими странными объектами, похожими на изъеденные временем гигантские искусственные сооружения.

«Лицо», или «Марсианский Сфинкс»… «Пирамида Д и М»… «Город»… «Форт»… «Купол»…

Эти названия вот уже более трех десятков лет будоражили воображение землян, дав почву множеству предположений, породив лавину газетных и журнальных статей и пересудов в электронных средствах массовой информации, став предметом научно– и ненаучно-популярных книг, фантастических романов и фильмов.

Но саму возможность своего теперешнего полета к Марсу Аллан Маккойнт с гораздо большим основанием мог бы связать с другой космической станцией, запущенной намного позже «Викинга», в сентябре 1992 года.

«Марс Обзервер» добирался до Красной планеты в течение без малого одиннадцати месяцев, а потом…

А потом появился пресс-релиз НАСА:

«Вечером в субботу 21 августа была потеряна связь с космическим кораблем «Марс Обзервер», когда он находился в трех днях полета от Марса. Инженеры и руководители полета из Лаборатории реактивного движения НАСА в Пасадене, штат Калифорния, задействовали резервные команды, чтобы включить передатчик космического корабля и сориентировать его антенны на Землю. Начиная с 11 часов утра восточного поясного времени воскресенья 22 августа станции слежения, расположенные по всему земному шару, не получали ни одного сигнала с космического корабля».

Оказалось, операторы из команды управления полетом намеренно отключили радиосвязь «Обзервера» с Землей на время наддува топливных баков, для того, чтобы предохранить лампы радиопередатчика. И после отключения телеметрии ее так и не смогли восстановить…

Стоило ли так рисковать? Оправданны ли были действия операторов?

Эти вопросы в те августовские дни девяносто третьего интересовали многих.

Специалист НАСА доктор Уильямс разъяснял ситуацию:

«Когда срабатывают клапаны, открывающиеся, чтобы впустить усиливающий давление гелий в баки с ракетным топливом, несильный механический удар пробегает по всей конструкции космического корабля и ощущается всеми электронными компонентами. Одним из таких компонентов являются лампы усилителя в радиопередатчике космического корабля. Воздействие этого удара на них похоже на резкое встряхивание горящей и горячей электрической лампочки, от которого она перегорает. Вот мы и отключили радиопередатчик, чтобы охладить и тем самым не повредить его. Это проделывалось много раз за время полета «Марс Обзервера». Все операции были произведены по расписанию… но больше мы уже не услышали сигналов корабля».

Для расследования причин потери космического аппарата был создан комитет, получивший название «Совет Коффи» по имени его председателя доктора Коффи, директора по научной работе Вашингтонской военно-морской исследовательской лаборатории. Проанализировав все данное, «Совет Коффи» пришел к следующему выводу: наиболее вероятная причина того, что радиосвязь так и не была восстановлена – разрыв в находившейся под давлением топливной системе двигательной установки «Обзервера», вызвавший утечку топлива под теплозащитную оболочку космического аппарата. Газ и жидкость, скорее всего, истекали из-под оболочки несимметрично и «Обзервер» начал быстро вращаться. Возникла нештатная ситуация, когда прервалась заложенная последовательность прохождения команд и радиопередатчик не включился. Кроме того, такое быстрое вращение аппарата вокруг собственной оси могло привести к срыву главной антенны. В дальнейшем, из-за того, что солнечные панели оказались несориентированными на Солнце, батареи «Обзервера» просто-напросто разрядились и уже не снабжали передатчик электроэнергией.

Аллан Маккойнт, конечно же, знал все эти детали давней истории с потерявшимся в окрестностях Марса космическим аппаратом. Но после официального его назначения командиром экипажа «Арго» и письменного обязательства не разглашать государственную тайну он узнал и другое…

Тогда, в девяносто третьем, действия, а вернее, бездействие НАСА просто озадачивали непосвященных (а таких на Земле было подавляющее большинство). НАСА по непонятным причинам все откладывало и откладывало проведение таких возможных спасательных операций, как поиск «Обзервера» с помощью космического телескопа «Хаббл» и подача команд на задействование резервного бортового компьютера с аналогичным пакетом программ. Разъяснение НАСА по поводу перезагрузки второго компьютера было более чем странным: «Сделанный командой управления полетом анализ показал, что нецелесообразно подвергать такому повышенному риску другие узлы телеметрической подсистемы корабля».

Получалось так, что несмотря на потерю космического аппарата и выход из строя всей телеметрии «Обзервера», НАСА не решалось перезагрузить компьютер из-за возможного повреждения аппаратуры связи. И это при отсутствии всякой связи… Никакой мало-мальской логики тут не прослеживалось.

У команды управления полетом был и еще один вариант: можно было попытаться обнаружить злополучный «Обзервер» и восстановить управление им с помощью радиомаяка, находящегося внутри отдельного узла космического аппарата – системы шаров-зондов, предназначенных для исследования Марса. Однако в течение месяца этот радиомаяк так и не был использован, а потом близость Марса к Солнцу привела к возникновению помех, сквозь которые уже не смог бы пробиться маломощный сигнал маяка…

Странным, очень странным, просто необъяснимым выглядело поведение руководства НАСА. Выглядело со стороны…

А буквально через несколько недель после прискорбного происшествия с «Обзервером» НАСА объявило о своем намерении направить к Марсу еще один автоматический космический аппарат.

«Марс Глобал Сервейер» стартовал в 1996 году, когда Аллан Маккойнт уже оставил службу в военной авиации и переквалифицировался в астронавты. На рассвете 5 апреля 1998 года эта автоматическая межпланетная станция, находясь на высоте четырехсот сорока с лишним километров над поверхностью Марса, пролетела над загадочными, вызвавшими столько споров структурами в области Сидония и вновь, как и «Викинг-1» два десятка лет тому назад, сфотографировала эти объекты.

Через десять часов фотоснимки были переданы на Землю.

На следующий день в Интернете появилось еще не обработанное изображение – непроницаемая темная полоса.

После нескольких часов обработки изображения в штаб-квартире компании «Малин спейс сайенс системс» – поставщика систем фотокамер для «Марс Глобал Сервейора» было обнародовано новое изображение. «Марсианский Сфинкс» попал почти в центр снимка; на том же снимке был запечатлен и один из углов «Пирамиды Д и М», названной так по именам «открывших» ее когда-то на фотокадре Винсента ДиПьетро и Грегори Моленаара.

Фотографии, сделанные «Марс Глобал Сервейером», заставили весь мир разочарованно вздохнуть. Нет, «Лицо» не пропало, но было теперь уже похоже не на искусственное сооружение, а на естественную формацию… да и не очень походило на лицо.

В последующие дни мировая печать была полна разочарованных сообщений о том, что НАСА лишило Марс лица…

И мало кто знал, что при обработке в штаб-квартире «Малин спейс сайенс системс» в Сан-Диего изображения на снимках, вернее, на копиях снимков, оно было сознательно искажено. Разумеется, отнюдь не по прихоти доктора планетологии и геологии Майкла Малина – президента и научного руководителя компании.

Аллан Маккойнт тогда тоже этого не знал. Но вскоре оказался в числе тех, кто видел подлинные снимки, сделанные «Марс Глобал Сервейером», на которых, судя по всему, была запечатлена не бездумная игра природы, а творения неведомого разума.

Впрочем, он видел и другие снимки того же района Сидонии, только сделанные с гораздо меньшей высоты.

«Марсианский Сфинкс»… Полупогруженное в песок громадное, покрытое рыжей пылью сооружение более двух с половиной километров длиной и почти двух километров шириной, на восемьсот метров возвышающееся над пустынной равниной на береговой линии давно исчезнувшего марсианского моря. Глазные впадины стометровой глубины, каменная слеза под глазом, а уголки рта, в котором явственно видны зубы, приподняты в загадочной ухмылке. Полосатый головной убор, удивительно похожий на немес египетских фараонов. Что это – гигантская посмертная маска какого-то древнего марсианского владыки?..

«Пирамида Д и М»… Пятигранный колосс почти одной высоты с «Марсианским Сфинксом», находящимся в пятнадцати километрах от нее, выстроенная, подобно Великой пирамиде Египта, почти идеально по линии «север – юг» по отношению к оси вращения Марса…

«Город»… Скопление массивных мегалитических сооружений с вкраплениями более мелких, но все равно превышающих по размерам любое земное строение пирамид и еще меньших конических построек. Исследователь Ричард Хоугленд, при помощи компьютерной технологии воссоздавший марсианское небо, обнаружил, что наблюдатель, находившийся в центре «Города», увидел бы Солнце восходящим изо рта «Марсианского Сфинкса» на рассвете в день летнего солнцестояния триста тысяч лет назад…

«Форт»… Две громадных, протяженностью полтора километра каждая стены, соединяющиеся под углом…

«Купол»… Грандиозный курган, образующий третью вершину равностороннего треугольника, в двух других вершинах которого находятся «Марсианский Сфинкс» и «Пирамида Д и М». Не усыпальница ли это подданных марсианского владыки?..

И все эти возведенные ушедшей в небытие цивилизацией циклопические сооружения воплощают многие из математических свойств памятников некрополя земной Гизы в Египте и сооружений других древних культур, оставивших свой след на Земле…

В дальнейшем еще одно поле четырехугольных пирамид исследователи разглядели на фотографиях, запечатлевших с марсианской орбиты плато Элизий. И новые пирамиды – в районе Даутеронилус. А в области Утопия был обнаружен фотообъективом как будто бы еще один Сфинкс, подобный сидонийскому. Ни о какой «игре природы» речь уже идти не могла…