Опасная леди

Вот что получается, когда человек ищет решения своих проблем в бутылке бренди. Что за проклятая путаница!

Ясно было только одно: он напился, как целый полк драгун, у которых пересохло в горле. Не могло быть другого объяснения тому, что ему так живо представилось, как он страстно желал и целовал свою незаметную и непривлекательную жену. Именно ту особу, которая была ему навязана таким унизительным путем.

Из-под нахмуренных бровей он бросил на нее изучающий взгляд, который впервые был лишен предубеждения и гнева.

Она выглядела печальной. Молодой, одинокой и невзрачной.

О чем она думает, спрашивал он себя в необычном приливе сочувствия к ней. Что ее угнетает? Не была ли она, так же как и он сам, лишь жертвой? Объектом торговой сделки, проведенной ее тщеславным отцом, который в своем желании получить дворянский титул действовал настолько же безрассудно и цинично, как и его собственный родитель, когда спустил состояние Уинтэшей в игорных домах Лондона.

Она что-то сделала со своими волосами. До сих пор он ни разу не замечал, что они такими красивыми волнами обрамляли ее лицо. И красноватые отблески от света, падавшего сзади сквозь высокие окна на эти мягкие локоны, показались ему новыми и необычными.

Естественно, она ни в коей мере не могла тягаться с леди Амандой, но сегодня утром она, безусловно, выглядела очень женственной и хорошенькой. К тому же, за столом были выгодно скрыты некоторые детали ее полной фигуры, а темно-фиолетовый тон платья несколько освежал и оттенял бледное лицо.

Несмотря на все это, он окончательно пришел к выводу, что пылкая сцена в библиотеке была только плодом его воображения. Даже в состоянии опьянения он не мог бы счесть свою супругу соблазнительной настолько, чтобы полностью позабыть хорошие манеры.

Герве Кройд боялся поставить себя в смешное положение, если бы спросил об этом Леонору, либо – как он хотел – обременить ее извинениями за неловкость, о которой она даже не имела представления.

Гнетущая тишина длилась бесконечно. Мысли молодой женщины путались, и голова вновь начала сильно болеть.

Было два основных варианта объяснения ситуации: либо лорд Уинтэш был слишком пьян, чтобы вспомнить обо всем сейчас, либо поцелуи в библиотеке не значили для него ничего, кроме небольшого развлечения в промежутке между двумя бокалами бренди. А нежности достались ей лишь потому, что в этот момент у него под рукой не оказалось другой особы женского пола.

Неприязнь и высокомерие, которые отличали его отношение к ней в первые недели их супружества, позволяли ей заподозрить последнее.

Чего же она, собственно, ждала? Чтобы он посмеялся над ней? Чтобы он понял, как отчаянно она его любила? Какими глупыми и детскими оказались ее мечты при свете дня!

Леонора встала так внезапно, что он удивленно вздрогнул.

– Извини, – сказала она, и подавляемая злость на себя придала ее голосу необычную твердость и выразительность. – Завтракай спокойно. Я распоряжусь, чтобы тебе подали еще эля и пару маринованных селедок. Это поможет быстрее устранить последствия алкоголя. Желаю тебе хорошо провести день.

Поскольку Леонора вышла из комнаты для завтрака, не дожидаясь его ответа, она лишила себя возможности наблюдать интересную сцену, а именно: графа, потерявшего дар речи.

Разрываясь между растерянностью и озадаченностью, он спрашивал себя, была ли эта забота вызвана рассказом Феннимора о его похмелье или тем, что Леонора все же действительно была свидетельницей того, как он напился.

Если да, то своим промедлением он упустил последнюю возможность приличествующим образом извиниться перед ней.

Проклятье! Если бы он только знал, что произошло прошлой ночью в библиотеке! Что заставило его искать утешения в бренди?

Ну, по крайней мере, это было ему ясно. Стопка неоплаченных счетов все еще лежала на письменном столе в библиотеке. Портниха леди Аманды, ее ювелир, модистка, белошвейка – все, видимо, ожидали, что он немедленно ликвидирует задолженности.

Из каких денег он должен это сделать, после того как категорически отказался принять финансовую поддержку Леоноры?

Его мачеха не придавала значения этой проблеме. Во время беседы после званого обеда Герве дипломатично попытался попросить ее быть более экономной и потерпел полный крах. С невинным упрямством она заявила, что состояние Уинтэшей восстановлено.

– Ты зря беспокоишься, дорогой! – засмеялась она. – Убери счета в ящик стола и забудь о них!

– Что за чертова чепуха!

– Милорд?

Ливрейный лакей, который в этот момент вносил на серебряном подносе маринованные сельди, остановился на пороге как вкопанный. Его круглые испуганные, слегка навыкате глаза мало отличались от рыбьих глаз на блюде. Остаток мрачного юмора помог Герве воспринять эту курьезную картину, но затем он смягчил свое ругательство извиняющейся улыбкой.

– Я не это имел в виду, мой дорогой! Но все же я был бы тебе благодарен, если бы ты отнес этих тварей обратно в кухню. Мой желудок сейчас не в состоянии перенести подобное удовольствие…

Один Феннимор, который знал своего брата лучше, чем кто-либо другой из членов семьи, мог бы сказать, что в этом саркастическом замечании таилось очень большое напряжение. Настроение Герве, которое и до этих пор было не очень хорошим, упало до предела, хотя день еще по-настоящему и не начался.

Глава 8

Леонора прислонилась лбом к прохладному, состоявшему из оправленных в свинцовые рамы ромбов окну, через которое ей была видна замутненная картина парка. Это были старинные стекла, бывшие более ста лет назад предметом гордости мастера-ремесленника из поселка Святой Агнессы. А у молодой женщины эти толстые, пронизанные пузырьками воздуха стекла только усиливали чувство, что она безнадежно застряла в ловушке своих собственных чувств, из которой, по-видимому, не было выхода.

Неудивительно, что она вот уже в течение нескольких дней страдает от сильнейших головных болей. Должна ли ее жизнь продолжаться и дальше так: часы и дни нелюбимой жены с их повседневными обязанностями, складывающиеся в годы и проходящие до умопомрачения однообразно и бессмысленно?

Удрученная до глубины души, молодая леди Уинтэш отвернулась от окна, за которым закат солнца уже слегка окрасил стены замка в красноватые тона. Взгляд на каминные часы напомнил ей о том, что наступило время позвонить Джейн. Леди Аманда настаивала на том, чтобы ужин начинался точно в восемь, и каждый должен был появляться в парадном платье.

Хотя у Леоноры болел желудок, отсутствовал аппетит и не было подходящего гардероба, ей не пришло в голову уклониться от семейного ужина.

Во-первых, потому что там она могла по крайней мере увидеться со своим супругом и, во-вторых, потому что терпеть не могла нарушать свой распорядок дня из-за какого-то недомогания. Насколько Леонора себя помнила, она никогда серьезно не болела, за исключением перенесенной в раннем детстве кори.

Леонора предположила, что постоянно подступающая тошнота пройдет сама по себе, так же как и изнурительная мигрень, хотя день ото дня ей было все тяжелее не обращать внимания на ужасные головные боли, сжимавшие ее виски словно железным кольцом.

Она не подозревала, что лорд Уинтэш заметил тонкие страдальческие складочки в уголках ее рта и то, что она становилась все бледнее. С той особенной ночи в библиотеке он наблюдал за женой с терпением и объективностью ученого, который наблюдает за своим главным объектом исследования.

То, что он при этом обнаружил, была совершенно не та полноватая, навязанная ему дочь купца из области его предубеждений. Пожалуй, усердие, с которым она заново организовывала домашнее хозяйство, еще можно было приписать ее происхождению, но то, что она читала Мольера на языке оригинала, так же мало соответствовало этому представлению, как и ее способность определять, в какой период был изготовлен тот или иной предмет мебели, и тонко улавливать различие между богатыми портретами предков и настоящими произведениями искусства.

Маленькие, несколько пухлые руки с тяжелым кольцом Уинтэшей на пальце успевали везде – шла ли речь о том, чтобы помочь миссис Бернс поставить в высокие напольные вазы в холле подходящие композиции из цветов, или чтобы сделать перевязку кухонной прислуге, которая обварилась кипятком. Молодая хозяйка говорила немного, но в своей тихой основательной манере взяла в свои руки бразды правления всем домом, начиная от чистильщика ножей до его светлости графа Уинтэша. То, что он узнал все это, не способствовало его самоутверждению. Он совершенно недооценил Леонору, был несправедлив с ней и обижал. И не стоило удивляться, что она погружалась в тягостное молчание, как только он пытался заговорить с ней. При этом ему было известно, что его жена шутила с Феннимором, и звук ее мелодичного смеха напоминал ему о нежном, ласковом голосе из его снов. А в его присутствии Леонора была молчалива, как каменные статуи, стоявшие по обе стороны ворот замка.

– Тебе нехорошо? У тебя болезненный вид! – отважился он все-таки задать вопрос, когда она заняла свое место за столом справа от него и медленно расправила тяжелую салфетку из дамаста.

Леонора вздрогнула. Она подняла свои глаза не выше уровня пышного великолепия его тщательно завязанного галстука. Даже когда он спрашивал о ее самочувствии, его голос звучал резко. Она дорого дала бы за то, чтобы истинная забота о ней побудила его поинтересоваться ее здоровьем.

– Немного устала, – пролепетала она неуверенно.

– Если ты неважно себя чувствуешь, завтра мы должны сообщить об этом доктору Филдингу, – возразил он. – Это наш домашний врач, и он пользует также леди Аманду…

Леонора припомнила седовласого господина, который констатировал смерть ее отца.

– Ч-чепуха, я здорова! – отрезала она лаконично. Стремясь доказать это, она дала знак прислуге, чтобы подавали, и ела с наигранно хорошим аппетитом.

Феннимор и Герве наблюдали за ней с озабоченными лицами.

Такое развитие событий сначала удивило, а затем рассердило леди Аманду, которой до сих пор доставались всеобщее внимание и забота. Она положила ложку и грациозно прижала тыльную сторону правой руки ко лбу.

– Можно позавидовать твоей здоровой природе, дорогая Леонора, – вздохнула она – Я хотела бы поменяться с тобой. Всего два дня назад доктор Филдинг сказал, что ему не нравится моя нарастающая слабость. Мне следует больше есть, но кто надоумил повара приготовить к ужину в такой жаркий день, как сегодня, этот ужасно жирный бульон? Меня просто убивает, что состояние здоровья не позволяет мне уделять больше внимания домашним делам. Как мне кажется, миссис Бернс тоже сдает!

В первый момент в Леоноре проснулся дух противоречия. Пикантный овощной суп с тонкими кольцами лука не был слишком жирным, и не наблюдалось никаких признаков того, что домашнее хозяйство в Уинтэше было запущено. Как только леди Аманда могла даже намекнуть на такое?

Леонора постаралась скрыть свое возмущение. Она посмотрела в конец стола, где скорее восседала, чем сидела, вдова.

Пленительное существо в платье из нежного муслина бледно-лилового цвета, на светлых с серебристым оттенком волосах – чепчик, который самым выгодным образом подчеркивал ее лицо сердечком. Она смотрела на Леонору, сияя улыбкой. Нет, вероятно, она не сознавала того, что подвергла ее критике Она была чувствительна, требовательна и выросла с иными притязаниями, чем она, Леонора. Дама, а не купеческая дочь.

Удастся ли тихой Леоноре когда-нибудь соответствовать всем запросам леди Аманды?

– Ерунда! Я нахожу консоме превосходным, – выступил Феннимор в защиту первого блюда на ужин.

– А я нахожу, что твое поведение в последнее время, к сожалению… О, Боже мой! Леонора, детка, что с тобой?

Леди Аманда в ужасе широко раскрыла глаза, а граф успел как раз вовремя воспрепятствовать тому, чтобы его супруга, в полуобмороке, не упала со стула.

Сама Леонора не поняла, что с ней произошло. Вдруг нормальное сердцебиение резко участилось, к голове прилил жар, и ей показалось, что она задыхается. В панике она попыталась расстегнуть хотя бы одну пуговицу своего наглухо закрытого платья, но в этот момент стол перед ее глазами закружился, а вся ужасающая картина, начиная с краев, стала все больше и больше заволакиваться чернотой.

Леонора еще никогда не падала в обморок, но теперь страх перед надвигающимся мраком вдруг еще больше усилил ее беспомощность. Она уцепилась за широкие плечи своего супруга, которые казались единственной опорой. Кто-то закричал далеко и очень пронзительно, в то время как она с напряжением хватала ртом воздух, боясь, что если сейчас закроет глаза, то никогда уже не очнется.

Успокаивающий голос Герве был ее единственной поддержкой в калейдоскопе мелькающих ярких красок и внезапных, острых болей. Мучительные судороги сводили голову, руки, сердце, желудок. Она не заметила ни как он положил ее на кушетку, ни как Феннимор во весь дух побежал на конюшню, чтобы самолично ехать верхом за доктором Филдингом.

Леонора не знала, сколько времени прошло до тех пор, когда она медленно начала вновь воспринимать окружающую обстановку, Она чувствовала себя опустошенной от слабости и неспособной пошевелить даже пальцем. Все ее тело было онемевшим и тяжелым, а в висках стучала дюжина тяжелых кузнечных молотов. Что же с ней случилось?

– Я – о-о…

– Тсс! – Она узнала голос своего мужа. – Все в порядке. Как ты думаешь, сможешь ли выдержать, если я перенесу тебя наверх, в твою кровать? Доктор Филдинг скоро будет здесь…

Леонора попыталась кивнуть, но от сильной боли, пронзившей голову, слезы брызнули у нее из глаз.

И только когда она уже лежала вытянувшись на своей постели, над которой куполом поднимался балдахин, ее страдания несколько ослабели и к ней вернулся рассудок. Джейн помогла ей снять платье, а также туго зашнурованный корсет и вынула шпильки из прически.

Сейчас она прикладывала к ее лбу, часто меняя, прохладные лавандовые компрессы. Занавески были задернуты, комната погрузилась в приятные сумерки, и тишина вместе с прохладной свежестью на лбу постепенно успокоила Леонору. Ее дыхание стало более равномерным, а пугающая бледность щек постепенно сменилась естественным светлым тоном кожи.

Герве Кройд, который сидел на стуле рядом с камином, скрестив руки на груди, также заметил улучшение. Его непроизвольное движение привлекло внимание Леоноры.

– Ты?

Откровенное удивление в ее голосе задело его, но он скрыл это и, поднявшись, приблизился к ней.

– Как ты себя чувствуешь?

– Так, как будто на моем темени разыгралась битва при Ватерлоо!

Ее вымученная попытка пошутить вызвала у него улыбку. Лежа на кружевных подушках, леди Уинтэш казалась непривычно худенькой и беспомощной. Густые блестящие волосы падали локонами на плечи. Внезапно смутившись, она натянула одеяло до подбородка, хотя на ней была надета очень скромная, закрытая ночная сорочка.

– Доктор Филдинг прибудет с минуты на минуту, – сообщил лорд Уинтэш. – Мне бы следовало тебя побранить! Почему ты не сказала, что больна!

– Больна? Я? Чепуха! – опять, несмотря ни на что, опровергла его Леонора. – Предполагаю, что я съела что-то испорченное.

– Ты никогда не думала о том, что по наследству от отца тебе могла передаться болезнь сердца? – мягко спросил Герве.

Леонора открыла, затем вновь закрыла рот и уставилась на него, вытаращив глаза. Не нужно было обладать богатой фантазией, чтобы понять, что перед ней возник образ Роланда Эпуорта, который умер во время ее свадьбы прямо за праздничным столом.

– Но… – начала она, откашлялась и продолжила более твердым голосом: – Сердечная болезнь не появляется вдруг…

– Возможно, что ты просто этого не замечала. В последние недели ты взвалила на свои плечи много забот. Было нелегкой задачей привести этот дом вновь в приличное состояние.

Леонора спросила себя, что ее удивило больше: что он высоко оценил ее труды или что он, казалось, беспокоился о ее здоровье.

Стук в дверь избавил ее от необходимости отвечать. Прибыл доктор Филдинг. Будучи самым известным медицинским авторитетом на территории вокруг поселка Святой Агнессы, он выслушал уверения Леоноры в своем несокрушимом здоровье со слегка надменной улыбкой. Он тщательно обследовал ее, использовав для того, чтобы прослушать ее грудную клетку, один из тех современных стетоскопов, о полезности которых она до сих пор только читала. После этого доктор принял уверенный вид.

– Симптомы сердечного приступа не вызывают сомнений, леди Уинтэш, – объявил он менторским тоном. – Я настоятельно рекомендую вам впредь беречь свое здоровье. Подумайте о своем бедном отце, который, очевидно, пренебрегал советами своего врача. Я оставляю вам немного опийной настойки от болей. Кроме того, вы должны отдохнуть и принимать только легкую пищу. Если вы прислушаетесь к моим советам, то оснований для беспокойства не будет, и подобный приступ не должен повториться.

В том же самом он, пространно и обстоятельно выражаясь, уверил и милорда Уинтэша, который ожидал в библиотеке результатов обследования.

– Для здоровья миледи было бы очень полезно, если бы она согласилась придерживаться контролируемой диеты, – добавил он. – Вес тела, а также физическое напряжение и волнения – все это дополнительные факторы риска для пациентов с сердечными болезнями, как у нее.

– Вы исходите из того, что моя супруга страдает той же болезнью, что и ее отец?

– Конечно. – Доктор Филдинг не допускал сомнений. – Сердечные болезни часто передаются по наследству. В медицинской литературе есть масса примеров…

Граф, который больше интересовался Леонорой, чем медицинскими выкладками, нетерпеливо перебил его, прежде чем доктор смог пуститься в подробности. Хотя он познакомился с почтенным врачом своей мачехи всего несколько месяцев назад, он уже знал о его слабости рассказывать пространные истории из медицинской практики.

– День клонится к вечеру, сэр, – сказал он насколько вежливо, настолько и категорично. – Я очень вам признателен за помощь, оказанную леди Уинтэш, но, зная вашу занятость, не смею вас дольше задерживать.

То, что доктор Филдинг воспринял это как прощание, вполне устраивало лорда Уинтэша. Они обменялись вежливыми поклонами, и в то время, когда лакей открывал дверь доктору, хозяин дома, прыгая через две ступеньки, взбежал по лестнице на второй этаж, где находились спальни.

Джейн осторожно открыла дверь, но многозначительно приложила палец к губам.

– Она спит, – прошептала Джейн. – Доктор дал ей настойку опия.

– Спасибо. Доброй ночи.

Собственно говоря, горничная не имела намерения оставлять свою госпожу одну, но не успела она оглянуться, как граф уже запер дверь изнутри, и она осталась стоять в коридоре.

Несколько секунд она прислушивалась, а затем, пожав плечами, ушла. Миссис Бернс придавала большое значение тому, чтобы на восходе солнца персонал собирался для совместного завтрака. Все равно сегодня у нее оставалось уже не много времени для сна.

В свете маленького ночника Герве Кройд рассматривал расслабленное лицо своей молодой супруги. Она показалась ему очень похожей на ребенка, очень нуждающейся в защите и далеко не той заурядной, приземистой и крепкой кандидаткой в жены в усыпанном жемчугом, натянутом как на барабане свадебном платье, шуршащие швы которого грозили лопнуть при каждом неловком движении.

Герве осторожно наклонился и дотронулся до густой мягкой пряди блестящих волос, лежавшей на подушке. При этом движении он ощутил легчайший аромат цветов гибискуса, тот самый запах из сна.

Он отдернул руку, как будто обжегшись. Сон?

Не понимая, что ищет, он блуждал взглядом по большой отделанной деревянными панелями спальне. Это было почти мужское обиталище, где в свое время жил десятый граф, когда он – что было достаточно редко – бывал в Уинтэше. Только туалетный столик с зеркалом и приготовленный пеньюар указывали на то, что здесь живет женщина.

В конце концов внимание привлек этот пеньюар. Он поднял его. Дорогой шелк был легким, как перышко, и слегка шуршал, когда граф сжимал его между пальцами. И было уже излишним подносить его к ночнику, как сделал он, чтобы убедиться, что шелк зеленого цвета.

Лорду Уинтэшу был знаком этот пеньюар, хотя он никак не мог себе представить, что женщина, на которой он был надет в ту ночь, и его супруга – это одно и то же лицо.

Отдельные детали этой путаницы последних суток сами по себе сложились в его голове в целостную картину. Он был пьян, но, видимо, не настолько потерял голову, чтобы соблазнительные подробности легкого одеяния Леоноры не произвели на него впечатления. Он целовал, обнимал, ласкал ее… А потом?..

Граф опустился в кресло и закрыл лицо руками. Едва решив одну проблему, он сразу же очутился перед другой. Нарушил ли он в эту ночь свою клятву и действительно стал мужем Леоноры? Победил ли его Роланд Эпуорт? И… было ли настолько трагично то, что тот в конце концов победил?

Тихий вздох и скрип кровати раздались в тишине, спящая пошевелилась, но ее глаза оставались закрытыми. Герве Кройд, одиннадцатый граф Уинтэш, поднял с пола пеньюар, выскользнувший у него из рук. Был только один человек, который мог ответить на его вопросы, – Леонора.

Глава 9

– Чепуха! – произнесла Леонора одно из своих любимых словечек и села в постели. – Я не буду ни завтракать в постели, ни лежать целый день на этом матраце. Как тебе в голову пришла такая абсурдная мысль?

Хотя пульсирующие боли в голове ничуть не ослабели, Леонора была полна решимости встать с постели. Джейн заломила руки.

– Доктор сказал, что вы должны отдыхать, миледи! Слабое сердце нужно щадить и нельзя перенапрягать!

– Об этом я позабочусь сама, – объявила молодая женщина и отбросила одеяло. – Ты подашь мне сейчас же одежду, или я должна сама рыться в шкафах?

Нехотя Джейн зашнуровывала свою госпожу в корсет.

– С болезнями сердца не шутят, миледи, – сказала она удрученно. – Я своими ушами слышала, как доктор сказал, что у вас та же болезнь, что и у вашего отца.

– Мой отец не болел ни одного дня в своей жизни, – заявила Леонора сухо и натянула на себя черное платье из тафты, у которого прилежная горничная отделала края юбки и рукавов широкими зелеными лентами. – Убивший его сердечный приступ настиг его впервые в жизни. Не может быть и речи о том, что он передал мне по наследству эту опасную болезнь и я должна остаток своей жизни проводить в постели.

Джейн расправила, уложив в ровные складки, широкие булавообразные рукава тяжелого платья и выразительно покачала головой в украшенном кружевами чепчике горничной.

– Старшая дочь священника прихода Святой Агнессы также была сражена этой болезнью, миледи, – сообщила она мрачно. – Ее похоронили в день поминовения усопших в прошлом году. А ведь ей не было еще и девятнадцати лет. Вам нужно быть более осторожной!

– Спасибо, – отвечала ей молодая леди сухо, спрятав, однако, свою улыбку. – Твоя забота растрогала меня. Но нет убедительных причин рисовать всякие ужасы, вроде моих похорон. Я, кажется, еще совсем живая!

Мягкая ирония этих слов совершенно не задела простую душу Джейн. Она не желала менять мрачную тему разговора.

– Мистер Стейнсфорд тоже думал так.

– Я знаю этого господина, Джейн?

– Мистер Стейнсфорд был хозяином трактира в Бердфорде, миледи, – заполнила маленькая горничная пробел в ее образовании. – После смерти супруги он женился на некоей мисс Эллисон из Боталлека. Симпатичная дама, но вам и во сне не приснится, что она наделала!

– Она разбавляла пиво водой в трактире?

– Ну что вы, миледи! Она отравила бедного мистера Стейнсфорда! И только благодаря случайности преступление было раскрыто. Все думали, что бедняга умер от сердечного приступа, и если бы одна из девушек, прислуживавших на кухне, не украла тот пузырек…

Леонора понимала, что ей не удастся уклониться от изложения подробностей деревенских сплетен о жизни и смерти мистера Стейнсфорда. Она решила положить конец страшной истории.

– Я позволю себе предположить, что в пресловутом пузырьке был яд? – поинтересовалась она, по мнению горничной, слишком невозмутимо.

Джейн утвердительно кивнула.

– Именно так. Экстракт красной наперстянки! Эта убийца каждый вечер подмешивала яд в ночное питье мистера Стейнсфорда, а когда в конце концов произошла катастрофа, все, в том числе и доктор, подумали, что бедняга не должен был жениться на такой молодой женщине. Кругом слышались злорадные перешептывания: слабое сердце и слишком большие нагрузки!

– Интересно. А кто же в итоге раскрыл злодеяние?

– Кухонная прислуга, как я уже сказала, миледи. Она думала, что в стеклянном пузырьке находится какое-то косметическое средство, с помощью которого новая миссис Стейнсфорд поддерживала свою красоту. Она видела случайно, как та прятала пузырек, поэтому решила, что это чудодейственное средство. Вдова застала ее при попытке воровства и тем выдала себя. Бедный мистер Стейнсфорд.

– Жаль его, но мне, к счастью, не угрожает опасность, что я женюсь на слишком молодой женщине, ты не находишь?

– Не стоит шутить с такими ужасными вещами, миледи! – предостерегла ее Джейн зловеще и начала приводить в порядок прическу своей госпожи.

От доброй миссис Пикок и находившейся под ее началом команды женской прислуги по кухне и дому Леонора знала, насколько притягательными для простодушных людей были такие страшные истории. Чем они более ужасные и жуткие, тем лучше.

Замкнутый, уединенный образ жизни в Уинтэше был к тому же беден настоящими скандалами, так что историю мистера Стейнсфорда будут рассказывать еще многие годы. Точно так же, как и новую историю о женитьбе графа на непривлекательной дочери купца, отец которой умер во время свадебного застолья.

Леонора зябко передернула плечами, заметив вскользь, что ее платье с некоторых пор сидело на ее фигуре более свободно. Постепенно стало заметно, что упорная мигрень и огорчения, против обыкновения, ухудшили ее аппетит. Хотя леди Уинтэш и убеждала Джейн в обратном, чувствовала она себя вялой и разбитой. Ее лицо было еще более бесцветным, чем обычно, а каждое движение стоило неимоверных усилий.

Несмотря на это, у нее была твердая решимость не показывать никому эту слабость. Ей хотелось выпить чашку свежезаваренного чаю, который ей наверх принесла Джейн, а затем встретиться с миссис Бернс для обычного ежеутреннего разговора. Не было причин для изменения нормального распорядка дня, который установился в последние недели.

Она не хотела привлекать повышенный интерес к своей болезни. Если Герве стал обращать внимание на нее, для этого должны быть другие причины, чем забота о ее здоровье. И как ей вообще пришло в голову, что у него были какие-то размышления по этому поводу? Она была для него обременительной, навязанной ему и нелюбимой.

Что же могло быть для него лучше, чем супруга, которая зачахнет от сердечной болезни как можно быстрее? Лишь после смерти отца она сама осознала масштабы огромного состояния, которое он завещал ей. Это богатство могло бы полностью перейти к одиннадцатому графу Уинтэш, если она…

Она поставила чашку на столик.

– Миледи?! Разве чай уже остыл? – удивилась девушка.

– Что? Нет… э-э… нет, я не хочу пить. Спасибо, Джейн, можешь отнести это в кухню, завтракать я не буду…

– Но миссис Бернс…

Последующие слова недоуменной тирады Джейн остались позади захлопнувшейся двери. Но прежде, чем затих звук неженственного удара дверью, Леонора была уже на галерее, а затем на лестнице.

По пути в библиотеку она пробежала мимо леди Аманды, которая как раз выходила из дамской гостиной, не заметив ее. Голова Леоноры шла кругом, и для нее сейчас не существовало препятствия, которое удержало бы от выяснения того, что представлялось ей в данный момент более важным, чем что-либо другое.

В первые, одинокие недели своего замужества она постоянно пользовалась богатой библиотекой господского дома, чтобы не страдать так сильно от вынужденной изоляции, в которой она оказалась в Уинтэше. Теперь Леонора вспомнила, что в библиотеке были и некоторые медицинские справочники, которые когда-то собрал предок Кройдов.

К счастью, просторное помещение с резными стенными шкафами высотой до потолка было пусто.

Узкие полосы солнечного света падали сквозь окна с мелкими переплетами, которые на равном расстоянии разделяли ряды книжных полок на восточной стороне комнаты, так что Леоноре было очень удобно пробежать глазами корешки книг. В третьем шкафу она нашла то, что искала. Это был толстый, ценный том медицинской энциклопедии прошлого века.

Но Леонору интересовало только одно растение – красная наперстянка, Digitalis purpurea, как было написано там. Но прочитав, она лишь убедилась в том, что уже знала. Один и тот же экстракт в зависимости от дозы может быть либо лекарством, либо ядом! Зато совершенно новыми были для нее также подробно описанные признаки отравления наперстянкой. И самым неожиданным ударом для нее оказались, прежде всего, два симптома: мучительные головные боли и постоянная тошнота, которые вместе с повышенной нагрузкой на сердце раньше или позже приводят к летальному исходу!

Все вместе взятое настолько точно совпадало с загадочными жалобами, мучившими ее в течение довольно долгого времени, что существовавшее до сих пор только в ее подсознании подозрение выкристаллизовалось в бесспорный факт.

Возможно ли, что кто-то пытался ее отравить? Кто-то? Почему у нее не хватало мужества мысленно назвать имя, которое напрашивалась само собой? Имя мужчины, который более чем кто-либо другой может получить выгоду от ее смерти…

– Герве? – пробормотала она хрипло, уже не доверяя собственному рассудку.

– Он самый! Извини, что я помешал тебе, но решительно невозможно поговорить с тобой наедине. Как ты себя чувствуешь? Уже действительно настолько хорошо, что можешь не лежать в постели?

Леонора уставилась на супруга, пытаясь справиться с собой. То, что он неожиданно появился перед ней как раз в тот момент, когда она поняла, что именно он тот человек, который планирует ее смерть, было свыше ее сил.