ПОСЛЕ ЭТИХ СОБЫТИЙ, КАК БЫ В ОТВЕТ НА ВСЕ вопросы, мучившие гетто, появился боевой устав ЭФПЕО. Чудом сохранились эти стертые, пожелтевшие страницы; так пусть же они говорят за тех, кто ушел безвозвратно.
      БОЕВОЙ УСТАВ ЭФПЕО
      (Составил А. Ковнер. Приводится сокращенный текст устава
      и комментариев к нему.)
      I Общая часть
      Боевая операция, которую мы собираемся осуществить, станет пробным камнем моральных и физических качеств членов ЭФПЕО, личной способности каждого бойца выдержать испытание.
      Нам придется вступить в бой после тяжелого нервного напряжения, в панической атмосфере, после тяжких поражений, которые, возможно, ЭФПЕО понесет еще накануне боя.
      В трудных боевых условиях каждый боец ЭФПЕО обязан сохранять трезвость мысли, точно выполнять свою задачу и проявлять бесстрашие. Каждое подразделение, его командир и бойцы должны готовить себя к предстоящей операции, мысленно осваивая, насколько это возможно, картину будущего боя, чтобы человек не растерялся от неожиданности и самовольно не открыл огонь, когда придет час первого боевого крещения.
      Это будет достигнуто тренировкой и непрерывным личным размышлением, чтобы загодя и детально продумать любую возможную ситуацию, с которой, может быть, придется столкнуться в ходе боя.
      III Мобилизация
      Мобилизация есть предварительное условие боя. Мобилизация ЭФПЕО состоится:
      по приказу командования;
      автоматически.
      По приказу командования:
      Мобилизация будет проведена по паролю. Пароль - "Лиза зовет!"
      Услыхав пароль, командир обязан немедленно отмобилизовать свое подразделение и первым прибыть на мобилизационный пункт.
      Каждый боец обязан немедленно прибыть на мобилизационный пункт, как только ему передадут пароль (неважно, кто передаст).
      Автоматическая мобилизация:
      В случае, если штаб, по непредвиденным обстоятельствам, окажется парализованным, организация ЭФПЕО обязана отмобилизоваться автоматически. В какой ситуации должна быть проведена автоматическая мобилизация? В случае, если гетто внезапно будет поставлено под угрозу, и население ударится в панику и побежит в "малины". Такая ситуация будет оцениваться как чрезвычайное положение. В таком случае каждый боец ЭФПЕО обязан занять боевой рубеж, не дожидаясь мобилизационного пароля или приказа штаба.
      Бегство в "малину" члена ЭФПЕО будет расцениваться при всех условиях как бегство с поля боя, т. е. как ИЗМЕНА.
      IV Самостоятельные действия
      Каждое подразделение, командир или боец во время боя могут оказаться отрезанными от центра и не иметь возможности получать указания от штаба. Поэтому совершенно необходимо, чтобы подразделения, командиры и отдельные бойцы действовали в бою самостоятельно и по личной инициативе. В случае ареста штаба ЭФПЕО возглавит запасной штаб, который будет работать по заранее разработанным инструкциям.
      Запасной штаб будет сформирован заблаговременно. В бою:
      Бой должен вестись любым количеством бойцов, не считаясь с имеющимся количеством боеприпасов. При отсутствии огнестрельного оружия бой должен вестись холодным оружием.
      Сопротивление должно быть оказано и при отсутствии всякого оружия.
      Боец ЭФПЕО в час опасности обязан подавать личный пример, увлекая своим мужеством возможно большее число людей на сопротивление и борьбу. Автоматическое оружие требует большого расхода боеприпасов, который мы не сумеем пополнить в ходе боя. Поэтому каждый боец должен по возможности беречь патроны, аккуратно целиться и вести огонь только если это оправдано. Стрелять обдуманно и в самый подходящий момент. Воспрещается тратить даром хотя бы один патрон.
      V Вооружение
      Вооружение подразделения будет зависеть от его задачи и возможностей ЭФПЕО.
      В силу неизбежной необходимости главным источником оружия должны стать трофеи во время боя.
      VI Запасной штаб
      Если штаб при непредвиденных обстоятельствах будет арестован, руководство организацией и ее текущей работой возьмет на себя запасной штаб.
      Если штаб окажется выданным гестапо и все попытки его спасения потерпят неудачу, необходимо тотчас начинать борьбу и самостоятельно повести ЭФПЕО в бой.
      Комментарии к уставу
      Во время изучения устава в некоторых подразделениях были подняты вопросы, имеющие принципиальное значение. Иные из них продиктованы сомнениями и вытекают из слабости и отсутствия готовности принять боевую действительность, как она есть. Поэтому штаб считает своей обязанностью, независимо от того, в каких именно подразделениях столкнулись с указанными проблемами, дать исчерпывающий ответ на следующие вопросы:
      Как поступит организация в случае частичной ликвидации гетто?
      Как действовать бойцу, если в бою он останется один, без всяких шансов и возможности продолжать борьбу с превосходящими силами врага? Не следует ли немедленно уходить в лес? В чем состоит задача боя (окончательная цель) ? Можно ли прятаться в "малине"?
      Ответ
      Как поступит организация в случае частичной ликвидации гетто?
      Организация ЭФПЕО вступит в бой в случае угрозы существованию гетто.
      Возможно, в гетто будут проводиться частичные акции, носящие "местный" характер, которые будут стоить жизни единицам, десяткам или сотням.
      Наша позиция состоит в том, что жизнь КАЖДОГО еврея заслуживает защиты и не может быть отдана без сопротивления в руки палачей. Однако ЭФПЕО, не будучи крупной военной силой, способной начать открытую вооруженную борьбу с врагом, НЕ НАЧНЕТ ТАКОВОЙ В ЗАЩИТУ ЖИЗНИ ОТДЕЛЬНОГО ЕВРЕЯ.
      ЭФПЕО - ядро сил сопротивления уцелевшего еврейского населения и не в одном только Вильнюсе - ПРЕЖДЕВРЕМЕННЫМИ ДЕЙСТВИЯМИ может привести к досрочному собственному уничтожению, оставив тем самым гетто без вооруженной обороны и единственной боеспособной силы, каковой является ЭФПЕО.
      В таком случае еврейские массы осудили бы нас как провокаторов, и мы развязали бы братоубийственную войну.
      Но если преждевременное выступление - легкомыслие, запоздалое выступление также ПРЕСТУПНО. ЭФПЕО выступит в момент акции, которая по прогнозу будет рассматриваться как начало конца. Срок выступления установит штаб, взвесив ситуацию в соответствии с имеющимися у него сведениями. Нехватка боеприпасов оправдывает факт, что ЭФПЕО не может действовать в любое время. Такое положение не может, однако, служить оправданием отказу от боя в момент, когда под угрозой окажется само существование гетто. В такой момент наш долг бороться любым оружием, каким только мы располагаем, и даже безоружными голыми руками.
      Как действовать бойцу, если в бою он останется один, без всяких шансов и возможности продолжать борьбу с превосходящими силами врага?
      Попав в такое положение в результате боя, изолированный боец может и обязан отступить. Если к тому времени еще будут группы, оказывающие сопротивление, боец любой ценой должен прорваться на их боевые позиции и присоединиться к ним.
      Если таких групп уже не будет, бойцу следует всеми силами защищать свою жизнь.
      Невзирая на готовность пасть в бою, ЭФПЕО не ставит целью гибель в бою на последнем оборонительном рубеже гетто.
      ЦЕЛЬ ЭФПЕО - СОПРОТИВЛЕНИЕ, БОРЬБА И СПАСЕНИЕ.
      Отсюда не вытекает, что, увидев, как неравны силы и как недостаточно его оружие, человек заранее откажется от боя.
      Уклонение от борьбы в боевой ситуации по любым причинам (недостаточное вооружение, отсутствие шансов на успех и тому подобное) подобно измене.
      Не следует ли немедленно уходить в лес?
      Нет. Желание безотлагательно уйти в лес доказывает непонимание идей ЭФПЕО.
      Идея организации еврейских партизан - общественно-национальная: организовать сопротивление евреев и постоять за нашу жизнь и честь.
      Уход в этой ситуации в лес истолковывается как попытка ЛИЧНОГО СПАСЕНИЯ, точно так же, как отсидка в "малине" означает попытку индивидуального спасения.
      Мы уйдем в лес ТОЛЬКО В РЕЗУЛЬТАТЕ БОЯ. После того, как мы выполним свою задачу, мы возьмем с собой как можно больше евреев и прорвемся в лес, в место, откуда продолжим борьбу с палачами и оккупантами как неотъемлемая часть общепартизанского движения.
      Только в итоге боя и благодаря сопротивлению мы можем спасти вместе с нами еврейские массы.
      Можно ли прятаться в "малине"?
      Нет! Ответ на этот вопрос уже дан со всей суровостью в самом уставе. Бегство в "малину" при любых обстоятельствах - ИЗМЕНА.
      Члены командования:
      ЛЕОН (Ицик Виттенберг) - командир
      МОШЕ (Авраам Хвойник)
      ХАИМ (Нисан Резник)
      УРИ (Аба Ковнер)
      АВРААМ (Иосеф Глазман)
      4[LDN1] апреля 1943 года, Вильнюсское гетто.
      На тайных собраниях в подполье мы прилежно изучали устав ЭФПЕО, пока не заучили все его пункты наизусть. Мы прониклись духом устава - духом готовности к смертельному бою.
      Сила организации росла, ряды сплачивались. Люди закалялись в повседневной борьбе. И хотя трудные были времена, и мы освоились с мыслью, что будет еще труднее, ничто не могло заглушить могучей песни, рвавшейся из самого сердца. В те дни эхом прокатывался по улицам гетто наш гимн, замечательная песня мужества и надежды:
      Не говори: вот это мой последний путь...
      Эта песня, написанная виленским молодым поэтом Гиршем Гликом, бойцом ЭФПЕО, - почти единственное, что уцелело от его плодотворной литературной работы в гетто. Она стала нашим гимном, песнью надежд и сомнений, песнью жизни и смерти.
      Один из членов нашего штаба как-то заметил, что даже если от нас ничего не уцелеет, кроме этой песни (а такова уж судьба подобных песен - они не гибнут), мы останемся жить в ней свидетельством и заветом.
      В ГЕТТО НАЧАЛИ ПРОСАЧИВАТЬСЯ НЕЯСНЫЕ СЛУХИ, возникли неизвестно на чем основанные гипотезы, за которыми прятались удивление и надежда: в Варшаве восстание! На самом же деле, никто в точности ничего не знал. Люди, погруженные в обычные заботы, не обращали внимания на шепот.
      О судьбе гетто в генерал-губернаторстве нам было известно очень немногое. Недавно до нас дошли известия, что волна поголовного истребления катится по местам, где еще сохранились евреи. Но о Варшаве мы не знали ничего и потому беспокоились за это гетто и за десятки тысяч заключенных в нем евреев. Были среди нас люди, считавшие, что немцы пощадят варшавское гетто, убоявшись мирового общественного мнения, и не посмеют провести там свой план уничтожения. Но все это были лишь догадки. Что там происходит в действительности, никто не знал. И вот внезапно пришли новости, вызвавшие ужас и гордость одновременно: польский железнодорожник, ездивший в Варшаву и вернувшийся в Вильнюс, рассказал, что евреи в Варшаве дерутся. Его приятель утверждал, что в Варшаве ежедневно гибнут сотни евреев и немцев. Немцы в боях с евреями применяют самолеты и танки.
      Так продолжалось более десяти дней. Затем все стихло, и уже казалось, что все услышанное - плод бурной фантазии, но после нескольких дней затишья известия хлынули с новой силой. Друзья-поляки, вернувшиеся из окрестностей Варшавы, передают, что в варшавском гетто сражаются с немцами. Всех нас охватило неописуемо лихорадочное напряжение.
      И внезапно в один из вечеров прорвался смертельный вопль подпольной радиостанции "Свит":
      "Слушайте, слушайте! перед лицом всего света мы объявляем: варшавское гетто гибнет в бою! Вот уже две недели в нем идут сражения между неравными силами. Две недели гетто агонизирует в огне и крови. Тысячи евреев героически дерутся с германскими палачами. На улицах Варшавы воюют стар и млад. Немцы применяют танки и тяжелую артиллерию. Позиции защитников рушатся одна за другой. Гетто бомбардируют самолеты. Каждая улица, каждый дом и каждый порог превращены в крепость, стали очагами сопротивления. Честь и слава героическим борцам! Честь и слава гибнущим в бою! Из последних сил они взывают ко всему свету: спешите на помощь! Шлите оружие!
      Слушайте! Слушайте! Варшавское гетто гибнет! Варшавское гетто погибает в бою!"
      В тот вечер все члены "Хашомер хацаир" построились на линейку. Не все еще слыхали о восстании. В напряженной тишине прозвучало: "Варшавское гетто гибнет в бою!" - и больше не было сказано ни слова. Было зачитано только само заявление - никаких речей и выступлений, лишь гнетущая тишина, которую никто не осмеливался нарушить. Нас тогда было много, но, мне кажется, каждый, как и я, чувствовал свое сиротливое одиночество, свою заброшенность наедине с тоскливыми мыслями. О них - наших ребятах, наших друзьях.
      Сердце с поразительной уверенностью подсказывало; это они - Мордехай, Тося, Арье - подняли на борьбу униженных, замученных, обреченных. Они словно вдруг выросли, наши ребята, излучая свет силы и героизма.
      - Такая радость, - донесся из угла девичий шепот, - а ведь уже не верилось, что доживу до такой минуты, когда смогу с гордостью думать о своем народе и радоваться тому, что я еврейка.
      Дело, поначалу бывшее лишь мечтой, возникшей в мозгу у горсточки "безумцев", превратилось в грозную действительность. Мы дожили до осуществления дерзкой идеи, родившейся в далеком от Варшавы вильнюсском гетто. Варшава, где все начиналось с некоторым запозданием, первой воплотила ее в дело, в факт, имеющий для нашего народа историческое, непреходящее значение.
      Мы хорошо понимали, что это битва не за победу и не за жизнь. Мы чувствовали ее дыхание и знали, что это - последний бой в защиту нашей национальной чести и достоинства, знали, что в свои последние минуты борцы черпали силы в могучем чувстве свершившегося возмездия и вере, что из их гибели расцветет однажды новая, свободная жизнь. Что их смерть не напрасна.
      ИЗВЕСТИЯ ИЗ ВАРШАВЫ ПОНАЧАЛУ НЕ ВЫЗВАЛИ В нашем гетто должной реакции. Власти делали все, чтобы затушевать впечатление от варшавских событий, приуменьшить их значение (истинные масштабы восстания тогда еще никому не были известны), и заверяли, что все это не касается Вильнюса, расположенного в Литве.
      Однако мало-помалу, ввиду ухудшившегося положения в округе и благодаря нашей последовательной и неустанной агитации, образ мыслей людей начал меняться. Теперь все чаще, прямо на улицах, можно было услышать: "Придут - не дамся в руки просто так. Раз все равно умирать, пусть на тот свет вместе с нами отправятся и несколько "филистимлян"... ("..Царствование Саула (1025-1004 гг. до н.э.) это время непрестанных войн с филистимлянами.." - см. "Очерки по истории Еврейского народа" - часть. I)
      И много евреев, но особенно неорганизованная молодежь из провинциальных городков, поговаривают о бегстве в лес, к партизанам, об открытой схватке с врагом.
      А на склады ЭФПЕО поступили первые винтовки. Их купили у крестьян, но как пронести это неразбирающееся на мелкие части оружие через ворота?
      Командир роты Шмулик Каплинский разработал другой план: использовать канализационные ходы.
      В течение нескольких суток по ночам исчезали четыре товарища: Шмулик Каплинский, Матисс (Матитьяху) Левин, Хаим Спокойный и Аба. Возвращались они под утро, мертвые от усталости, перемазанные, со стертыми коленями. От них несло вонью. Но теперь они наизусть знали все подземные ходы и выходы, и Шмулик с Матиссом, работавшие в городской управе на канализационных работах, досконально изучили подземный лабиринт.
      Шмулик ходит молчаливый, время от времени поглаживая в задумчивости свои светлые "арийские" усы - он не перестает в уме совершенствовать свои планы.
      Как-то утром на улице Стефаньской, напротив ворот гетто м поблизости от немецкого поста, остановилось движение. Красный сигнал - чинят канализацию. Закрыт проезд для немецких машин, остановились прохожие. Немец шофер ругается - приходится поворачивать назад. В домах на Стефаньской перестала течь из кранов вода.
      А тем временем два работника городской управы энергично вкалывают. Один снимает крышку канализационного люка, другой подает напарнику две большие трубы, и тот их быстро спускает под землю. Оба в грязных комбинезонах из мешковины; помалкивают и не выделяются ничем таким, что могло бы остановить внимание: рабочие-поляки из городской управы.
      И только наш связной, находившийся в это время на улице, различал крепкую, рослую фигуру Шмулика и его светлые усы и фигуру его приятеля, тоже крепкого парня, хотя ростом пониже.
      Со склада городской управы они выкрали сигнальные знаки и необходимый инструмент, а ружья засунули в трубы. Ночью они спустились в подземный лабиринт через люк на территории гетто. В потемках, утопая в вонючих нечистотах, согнувшись в три погибели, а то и на четвереньках, они медленно и осторожно двигались вперед.
      Рудницкую в гетто от Стефаньской по другую сторону ворот отделяют всего несколько шагов - но это там, на поверхности, а если двигаться подземными переходами, приходится ползти часами.
      Уже рассвело, когда из люка вылезли оба парня. Свет нарождающегося дня больно резанул их по привыкшим к темноте глазам и ярко высветил сталь винтовочных стволов.
      Не все оружие, попадавшее в гетто, оказывалось годным к употреблению. В большинстве случаев его проносили в разобранном виде, и не раз оказывалось, что не хватает то пистолетного бойка, то детали пулемета. На складах ЭФПЕО было много такого оружия. Были там и десятки немецких ручных гранат без запалов. Порой оружие портилось из-за постоянного употребления на занятиях, непрерывной сборки и разборки. Что-то надо было придумывать.
      Барух Гольдштейн, работавший на германских оружейных складах, набил руку на ремонте оружия и изготовлении запасных частей. Немцам это обошлось в изрядное количество стволов, так как Барух сначала портил оружие, а потом учился его чинить. Через некоторое время парень стал классным мастером оружейных дел.
      Это он организовал подпольные мастерские в гетто. В слесарной при юденрате работали Янек Штул и Хаим Спокойный. По ночам ребята проникали в мастерскую и делали свое опасное дело. Отсюда, с улицы Рудницкой 6 Штул принес первый пистолетный боек, сработанный его собственными руками после многих проб и усилий. В другой мастерской, более надежной, Барух Гольдштейн и Шмулик Каплинский потели над изготовлением запалов для гранат. Работа не давалась, каждый день ставились новые опыты, но гранаты не взрывались. Но однажды, когда Шмулик с Абой спустились для очередной пробы в глубокие подвалы на Страшуни 6 и Шмулик метнул очередную гранату, грохнул взрыв, донесшийся даже до поверхности. Попытка оказалась удачной!
      Приятели, не поверив своему счастью, метнули вторую гранату. Взрыв!..
      Так склады ЭФПЕО пополнились десятками годных гранат, но штабу было ясно, что, невзирая на все усилия и успехи, нет никакой возможности вооружить всех членов ЭФПЕО, не говоря уже о неорганизованной массе. Поэтому был издан приказ о заготовке "холодного оружия". Каждый член ЭФПЕО заготовил наточенный топор.
      В мастерских нарезали стальные прутья, делали кастеты, точили топоры. Но особенно мы старались над изготовлением бутылок с зажигательной смесью, прозванных нами "фонари". В тот период нескольким нашим товарищам удалось раздобыть в городе много серной кислоты. Тотчас же стали собирать выгоревшие электролампы. Жилье на улице Ошмянской 6 превратилось в лабораторию. Изя Мацкевич, Шломо Канторович, а со временем и Витка со своим отделением заняли квартиру и приступили к массовому производству.
      Лампочка, заполненная кислотой, запаивалась. Две свинцовые дробинки, подвешенные на тонкой нити, разбивали стеклянную колбу во время броска, и кислота выливалась наружу. Со временем это оружие сослужило нам хорошую службу.
      Однако по-прежнему основным источником вооружения были немцы. "Специализировался" на этом и Зямка Тиктин - 17-летний парнишка, один уцелевший из всей своей семьи. Однажды в Бурбишки пришли вагоны с боеприпасами и запалами для гранат, и у Зямки немедленно зачесались руки. Ни с кем не посоветовавшись, на свой страх и риск, он решил забраться в запломбированные вагоны. Убедившись, что никто за ним не следит, он сорвал пломбу, влез внутрь, обвязался патронными лентами, набил запалами карманы и соскочил на землю. Тут его заметил пиротехник Миколаускас и выстрелил. Парнишку скрутили. На него бросились одиннадцать вооруженных немцев. Они орали:
      - Для кого воровал оружие?!
      - Для вас, - сказал Зямка. - Отплатить вам за кровь моих отца и матери!
      Немцы бросили его в застенок и по телефону вызвали начальника. Еврейских рабочих собрали на плацу. Затем произошло следующее: дверь карцера, взломанная изнутри, распахнулась и бледный Зямка рванулся вон, мчась прямо на немцев. Те опешили. Беглец пробежал мимо и устремился к железнодорожной насыпи. Если б он успел ее проскочить!.. Пули свалили паренька.
      Когда к нему подбежали, он был еще жив, несмотря на семь ран в ноги, спину, живот. Осыпая руганью, немцы снова попытались добиться от него ответа:
      - Для кого воровал боеприпасы?
      И Зямка, истекавший кровью, ответил:
      - Убийцы! Близок ваш час! Будет вам полный расчет за пролитую кровь!..
      - "Их хоб зей ин дер адоме, хавейрим, немт некоме!" - сказал Зямка еврейским рабочим, укладывавшим его на носилки. - "В гробу я их видал, отомстите им, товарищи"...
      Гестапо приказало доставить Зямку в госпиталь и лечить, не жалея усилий. Совершенно необходимо выведать у этого проклятого еврея его секрет, выяснить, для кого он стащил патроны и запалы. Но из стиснутого окровавленного рта Зямки не выколотить ни звука. Он рвет на себе бинты, он хочет умереть - он знает, что его ждет.
      В день смерти Зямки - 30 апреля 1943 года состоялись траурные смотры организации. Командование издало приказ сплотить ряды и усилить старания добыть оружие, невзирая ни на что, а 16 отделению, в котором состоял Зямка, было присвоено его имя: "Звено Зямки".
      СЦЕНА НА УЛИЦЕ РУДНИЦКОЙ - ОСВОБОЖДЕНИЕ скованного Глазмана из рук полицейских - потрясла гетто.
      В тот день вышли на улицы не только единомышленники Глазмана. Вооруженные топорами члены "Хашомер хацаир" дрались бок о бок с коммунистами, бундовцами и членами "Ханоар хациони" - и все за Глазмана, за ревизиониста. Тот, кто видел это, не мог не понять, что существует организованное подполье с центром, которому удалось сплотить различные отряды молодежи.
      Но товарищи Глазмана были другого мнения. Эстер Яффе, близкая подруга Иосефа Глазмана, узнала от него многие секреты штаба, организации и подпольных действий. Со временем, когда интимные отношения обоих бесповоротно испортились, эта женщина, склонная к интригам и страдающая честолюбием, собрала недовольных из числа членов ревизионистской партии, составивших по ее инициативе новую подпольную организацию.
      Группа членов "Бейтара" и ревизионистов, многие из которых служили рядовыми и офицерами в полиции, были крайне недовольны Иосефом Глазманом за его согласие работать вместе с коммунистами и членами "Хашомер хацаир". Теперь в лице Эстер Яффе - центральной фигуры в их движении - они нашли человека, взявшего на себя инициативу по отделению от общего движения и созданию группировки, целью которой было в урочный час уйти в лес. Стремление отомстить Глазману и подорвать ЭФПЕО привело Эстер Яффе и ее группу к тому, что они, не колеблясь, просили у начальника гетто Генса защиты и покровительства в обмен на позорные услуги доносчиков. Генс с удовольствием согласился, рассматривая новую группировку как орудие против подполья. Эти люди сообщили Генсу немало секретов, в том числе указали местонахождение одного из тайных складов оружия, что привело к столкновению между ЭФПЕО и полицией.
      За эти предательские действия штаб ЭФПЕО по требованию самого Иосефа Глазмана вынес Эстер Яффе смертный приговор. Однако его исполнение отложили, учитывая возможную реакцию общественности. Позднее следы Яффе затерялись, и судьба ее неизвестна.
      Поначалу ЭФПЕО не принимало всерьез новую "организацию" и не выступало против нее, пока, к своему удивлению, не узнало, что к этой группе примкнули и порядочные люди, в том числе некоторые члены "Дрор Хехалуц" и "Поалей Пион".
      Лишь считанные члены "Дрор Хехалуц" остались в Вильнюсе, после того как большинство участников движения во главе с Мордехаем Тенненбаумом (Тамаровым) перешло в Белосток. Центральной фигурой среди оставшихся был Иехиэль (Илья) Шенбойм, состоявший в "Дрор Хехалуц" еще задолго до войны. Илья рассматривал уход в лес как единственный способ спасения и борьбы. Со своими людьми он примкнул к группировке Эстер Яффе и полицейского офицера Натана Ринга и был поставлен во главе новой организации, со временем получившей название "Боевой отряд Иехиэля" (по имени Ильи).
      В результате переговоров между представителями ЭФПЕО и Иехиэлем Шенбоймом, он склонен был к объединению, несмотря на то, что принципиально отрицал идею восстания в гетто, то есть главный тезис ЭФПЕО. Однако основные трудности возникли при обсуждении чисто практических вопросов: Илья требовал принять его группу целиком в качестве самостоятельного подразделения, а члены штаба ЭФПЕО настаивали на личной проверке каждого.
      Именно Глазман, который лучше других членов штаба знал своих товарищей по партии, входивших в "Отряд Иехиэля", и был хорошо осведомлен о том, как некоторые из них вели себя в роли полицейских, стал главным противником приема отряда целиком, без предварительного отбора. Хотя это была очень серьезная проблема, причем не менее сложными представлялись и другие вопросы (такие, как раздельная закупка оружия, право на самостоятельный прием новых членов и т. д.), штаб ЭФПЕО последовательно стремился к их разрешению, чтобы создать в подполье гетто единую организованную систему.
      И действительно, на более позднем этапе это удалось. Группа Иехиэля примкнула к ЭФПЕО в качестве отдельного отряда, после того как приняла требование освободиться от запятнавших себя людей. Группу возглавляли Илья, д-р Лео Бернштейн и Ханан Магид. Иехиэль Шенбойм был назначен представителем отряда в штабе объединенной организации.
      И снова весна. Май 1943 года. Пробуждаются новые надежды и стремления. Со всех фронтов поступают известия о поражениях врага. В тылу развертывается и крепнет партизанское движение. В Вильнюсе стало известно о существовании бригады белорусских партизан возле Нарочи. Объединенное командование, возглавляемое Витасом, находит контакт с командиром упомянутой бригады Марковым. (Со временем установилась связь с литовской бригадой под командованием Юргиса). Так Маркову стало известно о наличии в гетто сил сопротивления. Непрочные поначалу связи укрепились.
      А вокруг - беснуется все усиливающийся немецкий террор. Приходят вести об окончательных ликвидациях гетто, массовых убийствах. В гетто перешептываются о мыле, которое немцы производят из трупов убитых евреев, проникают первые сведения о лагерях смерти.
      В вильнюсском гетто кажется, что его существование незыблемо. Те, кто полтора года назад был уверен, что обречен на истребление, полагают теперь, что Вильно уцелеет и немцы не уничтожат гетто. Но внутри самого гетто режим ожесточается со дня на день. Немцы распределяют жестяные номерные знаки и желтые удостоверения, которые называются "персонал-аусвейзен" - удостоверения личности. Только зарегистрированные жители гетто, имеющие на руках "шейн", получают удостоверение и нашейный знак. Проверка проводится теперь не только на воротах. Сформированы особые литовские отряды, которые внезапно окружают колонны возвращающихся с работы евреев и обыскивают их. Обнаруженные продукты летят на мостовую или рассовываются литовцами по карманам. Виновных жестоко избивают.
      На воротах теперь проверяют наличие нашейного знака. Этим занимается гестапо. У всех на шеях болтаются пластинки.
      Все более отвратительно ведут себя и еврейские власти гетто. Хуже всего, что свои действия они стремятся оправдать мнимой заботой о евреях и существовании гетто.
      Еврейские полицейские на воротах беспощадно избивают задержанных с продуктами. Своего начальника Леву евреи боятся не меньше, чем кого-нибудь из гестаповцев. Процветает бюрократия, складывается особая каста старших чиновников, сосредоточивших в своих руках административные и экономические полномочия в гетто. В большинстве это люди безыдейные, не имеющие никакого контакта с массами.
      Они бегло разговаривают по-немецки и по-литовски (в основном - это беженцы из Литвы и Клайпеды, то есть Мемеля), по-видимому, были чиновниками и в прошлом. Теперь они - пламенные поклонники Генса, который поддерживает их пыл продовольственными пакетами.
      В такой атмосфере загнивания и террора пышно расцветают слежка, доносы. Для этой цели у Деслера имеются десятки прислуживающих ему темных личностей.
      Существование организованного подполья теперь перестало быть для гетто секретом. Со дня освобождения Глазмана власти знают, что речь идет о силе, которой не следует пренебрегать. Генсу и Деслеру известно имя командира организации, и они несколько раз приглашают штаб на встречу.
      В таких случаях Деслер и Генс говорят о коллективной ответственности и об опасностях для гетто, если существование подполья станет известным немцам. "Встречи" эти отличаются дипломатическим искусством. Виттенберг, известный начальству гетто как вожак коммунистов, с которым они более всего считаются (пытаясь обеспечить себе "загробную жизнь", то есть жизнь при советской власти), отличный и опытный дипломат.
      После таких встреч другая сторона не становится более осведомленной, но одно понимает твердо: существует крупная организованная сила, которая в случае ликвидации окажет немцам серьезное сопротивление. Сознание этого, в придачу к сведениям, полученным от Эстер Яффе, наводит на власти страх. Они прекрасно понимают, что выступление подполья в момент акции навлечет опасность в первую очередь на их собственные головы. Пока они не объявляют ЭФПЕО открытой войны. Время от времени продолжаются "встречи", во время которых Генс декларирует, что в случае окончательного уничтожения гетто (во что он не верит) он первый призовет к борьбе и сопротивлению и даже возглавит ряды борцов. Но пока нельзя действовать в этом направлении, и хранение оружия в гетто может навлечь на всех катастрофу.