– Вернись на грешную землю, – поддела Меркера Бэтти и даже дернула за рукав. – Я думаю, если бы тебе удалось заполучить ее… Джеймс приказал бы убить тебя! Есть поражения, которые он просто не в силах перенести. Если он потеряет какие-то десятки процента своей доли в торговле шелком – ничего страшного, таковы законы рынка. Но что касается его как мужчины – он всегда должен быть победителем. У каждого свои заскоки. Или слабости. Каждый по-своему раним. А у тебя какой заскок, Фриц?
      – Я фанатик правды. Истины!
      – Очень плохо. Как раз правду большинство людей знать не желают. Посмотри на политиков: побеждают всегда те, кто лжет особенно умело. Правда часто бывает опасной. Опасной для жизни!
      – Я уже ощутил легкое дуновение смерти… – коротко подытожил Меркер.
      – Здесь, в Гонконге? – удивилась Бэтти, испуганно взглянув на него.
      – Ничего, пустяки. Все уже в прошлом.
      Меркер встал и поставил на столик свой фужер, когда Янг открыла глаза. Она пела о любви, обратив взгляд своих блестящих черных глаз прямо на него. «Любовь согревает как солнце», – пела она, покачиваясь в такт музыке, и сквозь прорези платья ее длинные стройные ноги были видны до середины бедра. Змея как бы выползала из собственной кожи. Опытным взглядом врача доктор Меркер сразу определил, что под платьем на ней ничего нет: красный шелк и был ее второй кожей.
      Меркер ощутил обжигающую сухость во рту и мысленно обозвал себя неисправимым идиотом. Но ее взгляд не отпускал его до тех пор, пока она, повинуясь ритму песни, не уплыла в сторону. У Меркера при этом было такое ощущение, будто лопнул некий невидимый канат или неожиданно прекратилось действие гипноза. Когда она отвела глаза, его словно в сердце ударили…
      «Глупая ты псина, Фриц, – сказал он сам себе, беря Бэтти под руку. – Все это составная часть шансона, это отрепетировано, это эффектный шоу-трюк, который чаще всего проходит у мужчин, каждый из которых воображает, что певица пела только для него, единственного избранника. А она тебя и не видела вовсе, она смотрела сквозь тебя, как сквозь стекло, все это накрепко связано с музыкой и текстом, и, когда она раскланивается, можешь хлопать как одержимый и выкатывать глаза – ты для нее частичка общей массы, не больше».
      – Не хочешь досмотреть шоу до конца? – спросила Бэтти. – Янг еще не разошлась как следует.
      – Но ведь это ты хотела выйти, Бэтти.
      – Я ее знаю наизусть. Даже как и когда она пошевелит левым мизинчиком. Просто мне не хотелось, чтобы твое сердце билось так учащенно.
      – Оно у меня бьется ровно! – Для фанатичного правдолюбца, каким он себя считал, Меркер солгал излишне легко. – А вот от одного-двух бутербродов с икрой я не отказался бы.
      У невероятной длины буфета, за стойками которого стояли восемь поваров в высоченных колпаках, они столкнулись с Джеймсом. Стоя перед блюдом с каплуном, он как раз опрокинул в себя рюмку виски. Выпил он уже изрядно. Все гости наслаждались пением Янг, а Маклиндли напивался. Доктору Меркеру пришло в голову, что ставшая уже трюизмом мысль об одиночестве миллиардеров не так уж беспочвенна. Можно быть одиноким даже в присутствии множества гостей и так называемых друзей.
      Подняв очередную рюмку, Джеймс чокнулся с Меркером:
      – Всем доволен, Фриц?
      – Великолепный вечер! Мне в жизни ничего похожего видеть не доводилось! И вообще, таких, как ты, в Европе нет. Как и всего остального… – Он обвел зал широким жестом. – Нет таких условий. Люди вроде тебя произрастают только в Гонконге.
      – Тебе что, Янг Ланхуа не понравилась?
      – Очень понравилась. Очень! А почему ты спросил?
      – Она поет, а ты ушел.
      – Соскучился по свежей икорке.
      – Невежда! Ничего в музыке не смыслишь!
      – А ты разве на концерт остался?
      – Я человек, который собирает все красивое. – Маклиндли словно обнял обеими руками весь зал. – Оглянись вокруг себя… укажи мне хоть одно местечко, один уголок, одно пятнышко, которые не соответствовали бы критериям законченной красоты и изящества. Посмотри на Бэтти, разве она не совершенство? Взгляни на Янг… разве она не прекрасна? Всю эту красоту я купил, она принадлежит мне… одну только Янг я не заполучил. Вот от чего моя тоска…
      – Ну и нервы у тебя! Говоришь подобные вещи в присутствии Бэтти.
      – Бэтти моя страсть коллекционера понятна. Янг для нее ровным счетом никакой опасности не представляет. Точно так же как картина на стене, как скульптура или ваза времен Миньской династии, как старинный шелковый ковер или готическая резьба по дереву…
      – Я понимаю, почему Янг не желает продолжить этот список.
      – Понимаешь? Ты? – Джеймс в недоумении уставился на доктора Меркера.
      – Да. Она человек.
      – Она – произведение искусства.
      – Для тебя. Но ты впервые не можешь его купить.
      – Подожди! – Маклиндли пьяновато погрозил кому-то пальцем. – Завладел же я картиной Рембрандта, которую решил заполучить во что бы то ни стало. Почему же мне не достанется Янг?
      Оставив Джеймса, они прошли вдоль стоек к рыбному столу, где в серебряных сосудах во льду томно и заманчиво переливалась икра.
      – Я с некоторым испугом замечаю, что, если Джеймс что-то вбил себе в голову, он удержу не знает, – сказал доктор Меркер.
      – Так оно и есть, Фриц. – Бэтти положила на маленькую тарелочку с настоящей золотой каемкой несколько ложек икры. – Это и к тебе относится.
      – Я ему не помеха.
      – Как знать, что нас ждет? – Бэтти положила вокруг икры гарнир из рубленого яйца. – Хорошо бы тебе ни при каких обстоятельствах не забывать о характере Джеймса.
      Доктор Меркер кивнул. А сам в это время думал о глазах Янг и о том до боли сладком чувстве, которое он испытал. Вообще-то говоря, впервые за свои тридцать два года жизни!
      На другой день в клинике «Куин Элизабет» снова появился маленький, скромного вида портной. Через руку он перекинул пластиковый пакет с новым костюмом Меркера. Уже первая примерка показала, что костюм получится элегантнейший. Серое сукно с легкой белой полоской было к лицу доктору Меркеру, а в покрое как бы сливались воедино итальянская изысканность с восточной легкостью. Портной доказал тем самым, что и китайские мастера способны создавать вещи на уровне шедевров, если их не торопить, не подгонять и не требовать, чтобы костюм был готов через шесть часов – а ведь именно это приводило обычно в неописуемый восторг туристов, приезжавших в Гонконг: утром купил материал, с тебя сняли мерку, а после обеда готовый костюм висит уже в твоем гостиничном номере. Чаще всего он с виду хорош, но после первого же дождя теряет форму – правда, к этому времени его обладатель далеко-далеко от Гонконга. А если дома, в Штатах или в Европе, расходились швы, тамошние портные говорили со злорадной улыбкой: ни перешивать, ни ушивать смысла нет!
      Примерка костюма доктора Меркера вполне устроила и другую сторону: вшитый в воротник микропередатчик работал безукоризненно. Прием прекрасный, слышно каждое слово, даже дыхание говорящих.
      У людей, сидевших перед динамиком и магнитофоном, оставалось две проблемы: во-первых, не будет же доктор Меркер целыми днями разгуливать в одном этом костюме. Как только он наденет другой – тишина в эфире. А во-вторых, они успели заметить, что в жаркие дни Меркер снимает пиджак и остается в одной рубашке с короткими рукавами. По вечерам набрасывает на плечи легкий вязаный свитер. Тут уж ничего не попишешь! В техническом отношении ничего не стоило «зарядить» его туфли, вставив мини-передатчики в каблуки. Но звук шагов при ходьбе перекроет все остальные. Стоит Меркеру пошевелить в туфле большим пальцем, как пойдет треск.
      – Такой красивый костюм обычно прогуливают, – объяснил тот, что отдавал здесь приказы, – и главным образом, вечером. Его показывают. Если мы будем знать, где врач бывает по вечерам и с кем встречается, если запишем все его разговоры… это уже очень много. Самая лучшая информация это та, которую можно получить за обедом или в постели. А пиджак обычно висит рядом на спинке стула. Наберемся терпения, вдруг что и всплывет…
      Но новость «всплыла» не из квартиры доктора Меркера, а, будучи «совершенно секретной», из главного полицейского управления Коулуна. Комиссар Тинь не подкачал, дав операции несколько таинственное и поэтическое название «Восточнее болота»: ядовитый болотный пузырь лопнул с треском!
      Как явствовало из тревожного сообщения, немецкий врач и исследователь доктор Меркер обнаружил во время аутопсии чужеродные субстанции, которые могли стать причиной разложения печени.
      Никаких подробностей, никаких определенных выводов, однако можно предположить, что Меркер сделал шаг в неведомое – шаг огромной важности!
      «Чужеродные субстанции» – удачно найденное выражение. От него не могли не пойти мурашки по коже тех, кого оно непосредственно касалось.
      Доктор Меркер, до которого это известие дошло через четыре часа после того, как оно «просочилось», немедленно отправился в главное полицейское управление к Тинь Дзедуну.
      – Ну и мину вы заложили, Тинь! – зло проговорил он, в то время как комиссар улыбнулся. – Хотите, чтобы кто-то меня прихлопнул?
      – С какой стати? Вы теперь настолько важная особа, что на вас и подуть-то побоятся. Конечно, захотят выведать, что именно вы нашли. Но для этого вы нужны им живым! В худшем случае вас могут похитить и допросить на «китайский манер». Я знаю, этого никто не выдержит – но зачем вы им, пока сделано, как говорится полдела? Дело станет огнеопасным только после того, как выяснится, что вы действительно обнаружили возбудитель болезни.
      – Вы, чего доброго, и такой слух распространите! – возмутился доктор Меркер.
      Лицо Тиня посуровело, стало непроницаемым.
      – Доктор Мелькель… вот в этом сейфе пять нераскрытых дел об убийствах. Пять убитых и пять убийц, умерших от разложения печени, от болезни, причины которой никому не известны. Десять мертвецов, сэр…
      – Но не я же их убил! – вскричал Меркер.
      – Однако с вашей помощью и при вашем участии мы только и можем выйти на след убийц. С последней из убийц произошел, увы, прокол. Как ни прискорбно, но в этой неудаче косвенно повинны и вы – согласитесь… Зачем вы тогда так напились?..
      Тинь равномерно покачивался туда-сюда в своем плетеном кресле.
      – Мне нужно получить от вас заключение с предельно туманными формулировками, но по форме абсолютно официальное.
      – Наймите для этого какого-нибудь сказочника, господин Тинь!
      – Если эта «болезнь» объявится в ближайшее время и в Германии – а почему бы нет? – разве ваше «нет!» не ляжет тяжким грузом на вашу совесть?
      – Комиссар Тинь, вы напоминаете мне времена моего детства. Как-то я видел на сцене гамбургского театра «Талия» одну детскую сказку. В этой пьесе действует один дьяволенок, на которого вы очень похожи. Я возненавидел дьяволенка, но потом все-таки кое о чем задумался.
      – Прекрасно! – Лицо Тинь Дзедуна снова осветилось улыбкой. – Итак, заключение вы напишете. Сосредоточьтесь прежде всего на аутопсии мозга. Печень, превратившаяся в кашицу, ничего нам не даст, потому что доктор Ван разложил ее буквально на атомы. Тут ни убавить, ни прибавить. А мозг до сих пор не упоминался, упускался из вида, и тут надо что-то придумать. Подумайте еще вот о чем: а вдруг мы таким путем и впрямь окажемся у истоков этой страшной болезни? Это стало бы сенсацией в медицине…
      – Вы соображаете, о чем говорите? Ведь на самом-то деле речь идет всего-навсего о фальсификации, о подлоге!
      – Это еще как сказать. Кстати, какие у вас планы на сегодняшний вечер?
      – Никаких. А что?
      – Окажите мне честь, навестите меня в моем скромном жилище, доктор. Посмотрим вместе по телевизору концерт Янг Ланхуа.
      – Приду с удовольствием. – Доктор Меркер почувствовал, как у него вдруг пересохло горло. – С большим удовольствием…
      Поздним вечером все еще было душно и влажно, и доктор Меркер надел не новый костюм, а легкие брюки и холщовую куртку.
      Комиссар Тинь поджидал его в саду перед своим маленьким домом. На нем было китайское кимоно, вышитые домашние туфли и круглая красная шапочка, украшенная жемчужинками. Сейчас он внешне ничем не напоминал шефа коулунской уголовной полиции, на счету которой было немало раскрытых за последние годы кровавых преступлений. Правда, Меркер не заметил, что под кимоно у комиссара пистолет большого калибра. С ним он расставался только ночью, когда клал его на дощечку у изголовья постели.
      Меркер вышел из такси, расплатился с шофером и протянул подошедшему Тиню обе руки. Под левой у него был зажат букетик цветов.
      – Добро пожаловать! – проговорил Тинь, глядя вслед маленькой красной автомашине, быстро удалявшейся в сторону центра города. – Да, теперь бог знает какие каверзные вопросы возникнут.
      – Каверзные вопросы? У меня? Почему?
      – Не у вас, а у них. – Тинь указал на сворачивавшую за угол машину. – Разве вы не заметили, что за вами установлена слежка?
      – Представления не имею!
      – Вот уж воистину невинный агнец! Правда, таким чаще всего везет. – Тинь пропустил гостя вперед, приоткрыв небольшую кованую дверь в ограде. – Теперь они будут теряться в догадках: что ему понадобилось у Тиня? Это нам на руку. Замечательная идея – посмотреть вместе телешоу! Они, конечно, подумают, что вы привезли мне сенсационные результаты аутопсии. И все фигуры займут на доске свои места!
      – Опять вы взялись за этот чертов отчет? – вспылил Меркер. – Я хотел всего-навсего посмотреть концерт Янг Ланхуа и часа на два забыть о том, что меня втянули в какую-то уголовную историю! – Он взял букет в правую руку.
      Тинь посмотрел на него с нескрываемым удивлением:
      – А это к чему? Вы что, вегетарианец? И это – ваш ужин?..
      – Очень остроумно. Это для мадам Тинь.
      Тинь кивнул, прошел в дом первым и в маленькой прихожей с резными стойками-колоннами невесело улыбнулся:
      – Давайте цветы, Флиц! Хозяйка дома – я сам…
      – Я думал… – Доктор Меркер явно смутился, но отдал цветы Тиню. – Пардон. Кто бы мог подумать… Я…
      – У меня была хозяйка дома. Была!..– Тинь провел его в гостиную, обставленную кожаной мебелью, лакированными столиками и высокими фарфоровыми вазами по углам. В одну из них он и поставил цветы, несколькими легкими движениями искусно расположив их по всему овалу горлышка.
      – У меня больше нет жены.
      – Если бы я знал, Тинь… Сколько дурака ни учи!..
      – Мы ведь хотим дружить, а друзья должны быть откровенны. Садитесь, пожалуйста, Флиц. До передачи еще двадцать минут. От китайского вина не окажетесь?
      – Я его уже несколько раз пил. Если вино с юга – оно хорошее.
      – А это из винограда, который растет сразу за Коулуном. Сухое вино, чем-то напоминающее ваш рислинг. – Подождав, пока доктор Меркер сядет, достал из бара бутылку. Вонзив в пробку штопор, он сказал: – Мы были женаты девять лет, а потом она ушла. Два года назад.
      – Ее, наверное, не устраивала ваша профессия полицейского? Не совладала с нервами?
      – Нет, у Квай были иные причины. – Тинь резко выдернул пробку из бутылки, и раздался такой хлопок, будто выстрелили из пистолета с глушителем. – Наш брак рухнул на идеологической основе – вот глупость-то! Вы удивились, Флиц… но все именно так и было. Когда мы поженились, Квай еще училась в университете. Я впервые обратил на нее внимание, когда она во время демонстрации протеста несла красное знамя. Короче: Квай была коммунисткой и просто боготворила великого кормчего Мао Дзедуна. До одури! И когда он умер, в ней будто огонь погас. Я не красный китаец, я и не китайский националист тайваньского толка. Я китаец из Гонконга, свободный в любом смысле человек. Она никогда не смогла этого понять. Днем я в ее представлении был лакеем капиталистов и колониалистов, а ночью – драконом, которому она от страсти позволила бы даже разорвать себя на части. Под конец она пришла к выводу, что тут что-то не сходится, и выбрала красный Китай. Как мне потом удалось установить, она перешла границу где-то возле Лин Маканга. С тачкой, как бедная крестьянка. И с тех пор я никогда больше о ней не слышал.
      Тинь разлил вино по бокалам, оно было светло-желтого цвета.
      – Вот что бывает в жизни, Флиц. Разве такая человеческая жизнь не безумие? Как и всякая другая, если хорошенько вдуматься. Такая быстротечная – и вся в шипах и цепях.
      Он сел рядом с доктором Меркером, молча чокнулся с ним и отпил глоток. Меркеру вино понравилось: терпкое, с неуловимым привкусом сладкого миндаля. Какой необычный аромат…
      – Через пять минут вы снова увидите Янг Ланхуа, Флиц.
      – А у вас ушки на макушке, Тинь, – покачал головой Меркер. – Знаете это выражение?
      – Нет.
      – Ничего, если не поймете, я вам потом объясню, после шоу. Вам, конечно, известно, что Янг выступала у Маклиндли?
      – Должен же я о вас заботиться, Флиц. Вы с вашей непосредственностью шастаете между адом и раем и даже этого не замечаете. – Тинь подмигнул Меркеру как сообщнику. – Хороша Янг, правда?
      – Хороша? Какое банальное слово для нее. У меня нет слов, чтобы описать Янг. Будь я музыкантом, я воспел бы ее. Представьте, на какие мелодии она вдохновила бы Пуччини.
      – Вы от Янг без ума, я угадал?
      – Нет.
      – Не обманывайте меня. От нее все мужчины без ума.
      – И, как я слышал, никто успехом похвастаться не может. В особенности белые…
      – Известна вам история о ее любовнике-архитекторе?
      – Маклиндли рассказывал о нем.
      – Пикантно! Сам Маклиндли! – Тинь включил телевизор. Под западные шлягеры передавали рекламу. – После смерти своего возлюбленного Янг замкнулась в скорлупе как устрица.
      – После смерти? О его смерти мне ничего не говорили, – признался Меркер. – Я обязан кое-что уточнить, Тинь… О Янг мне рассказал не Маклиндли, а Бэтти Харперс. Но о смерти ее возлюбленного – ни звука.
      – Его убили! – совершенно спокойно произнес Тинь. Что ж, мертвецы для него не в новинку. – Смерть внешне выглядела вполне естественно его занятию: архитектор упал с лесов строящегося девяностовосьмиэтажного небоскреба. Несчастный случай на производстве… При этом присутствовал только один бригадир, и он клялся и божился, будто у господина архитектора вдруг закружилась голова. Он хотел было подхватить его, но тот уже камнем рухнул вниз. – Тинь пожал плечами. – Что тут скажешь, Флиц?
      – А если это действительно был несчастный случай?
      – И вы поверите в это, если я добавлю, что Маклиндли получил от Янг пощечину? Маклиндли предложил ей моторную яхту с экипажем в десять человек – как постоянное место жительства… а она плюнула ему в лицо! Три дня спустя ее любовник упал с небоскреба как подстреленная птица.
      – Вы считаете, что Маклиндли способен… – Меркер был ошеломлен.
      Тинь махнул рукой.
      – Я просто рассуждаю вслух, Флиц. Как и водится между добрыми друзьями. Официально нет ни малейшего подозрения в причастности Маклиндли к этому несчастному случаю. Миллиарды делают его персоной неприкосновенной.
      Доктор Меркер уставился на экран. Световое табло показывало, что начинается шоу и в ореоле звезд появилось имя Янг Ланхуа.
      – А вот и она! – хрипловатым голосом проговорил Меркер.
      – Да, она. – Тинь наклонился к нему. – Хотите познакомиться с Янг?
      Меркер даже вздрогнул.
      – Тинь! Вы говорите это так, как бы между делом! Разве это в ваших силах?
      – В известном смысле в моих силах сделать в Гонконге все.
      – Где она живет?
      – Сейчас? В плавучем городе Яу Ма-теи. На одной из джонок. Там их тысячи – это целое царство.
      – Меня там никогда не примут. Не допустят.
      – Если Янг пригласит вас на свою джонку, все закроют глаза на то, что вы не китаец.
      – Сказки сказываете, Тинь.
      Тинь улыбнулся и с распростертыми объятиями снова повернулся к телевизору.
      – Вот она – сказка! Пест… молчу, молчу! Да, но серьезно: если вы не против, вам могут уже послезавтра показать Плавучий город.
      На экране появилась Янг Ланхуа. И снова у доктора Меркера возникло чувство, будто она улыбается ему одному. «Такими дураками бываем только мы, мужчины», – подумал он.
      Тинь Дзедун ничего не преувеличил, он свое слово сдержал. Уже на другое утро комиссар позвонил в клинику «Куин Элизабет». Доктора Меркера вызвали из подвала, где тот занимался своими подопытными животными. Тиню пришлось подождать, пока он не осмотрит всех инфицированных крыс, снимет наконец халат и тщательно помоет руки специальным стерильным средством.
      – Ну что? Взорвали наконец из-за вашей нелепой затеи полицейское управление? – не без сарказма спросил Меркер. – Или вы сумели обезвредить бомбу?
      – Она еще тикает, мой дорогой Флиц, – весело откликнулся Тинь. – И вы сидите на ней верхом! Завтра в двадцать один час за вами заедет рикша, доставит в китайский квартал, где вы пересядете на джонку и вас повезут в Яу Ма-теи. Янг вас примет…
      – Шутить изволите, Тинь! – обескураженно воскликнул Меркер.
      – С вами шутить не приходится. То вы чересчур легковерны, то слишком мнительны. Однако вам пора привыкнуть к мысли, что слово Тиня верное. Я поговорил с Янг. И, знаете ли, даже удивился: она вас запомнила. Во время ее выступления у Маклиндли вы сидели и стояли рядом с Бэтти Харперс, не правда ли?
      – Да.
      – Смотрите не лопните от самодовольства! Янг обратила на вас внимание не из-за вашей несказанной красоты, а потому, что вы довольно неловко вели себя в таком обществе. Помимо этого она утверждает, будто у вас красивые глаза. Это меня просто сразило. Насколько зрение у женщин все-таки отличается от нашего, мужского…
      – Ядовитая вы штучка, Тинь! – только и нашелся Меркер. Рассказ Тиня несколько смутил его и заставил сердце биться учащенно. – Вы ставите меня в крайне сложное положение.
      – Каким образом?
      – А что мне сказать Янг? По какому такому поводу я к ней приехал?
      – Она женщина, вы – мужчина… разве одного этого не достаточно?
      – И вы еще упоминали о моей неловкости и неуклюжести?
      – Да не ломайте вы по этому поводу вашу ученую голову. – Тинь тихонько рассмеялся. – Разговор наладится сам собой. Или вы такой зеленый новичок, Флиц?
      – Вроде бы нет… Но с такой женщиной, как Янг, мне до сих пор сталкиваться не приходилось.
      – Ну, тут полиция вам и не указ, и не помощник. Значит, завтра, около девяти вечера…
      – Я надену мой новый костюм! – проговорил Меркер с чисто юношеской пылкостью.
      – О чем это вы? Какой такой новый костюм? – В голосе Тиня впервые прозвучали металлические нотки.
      – Суперклассная вещь! Серый в белую полоску, мохеровая шерсть с шелком, легкий, как пух… и сидит на мне как влитой!
      – И где же вы этот чудо-костюм купили?
      – Мне его – как говорится – «построили»!
      – Кто? Портной-китаец?
      – Разумеется.
      – Вы были знакомы с ним раньше?
      – Нет. Его ко мне прислала Бэтти Харперс. У меня ведь не было смокинга… Ну и этот портной, обязательный, как все китайцы, и, как все они, услужливый, он заодно принес и несколько образцов материала для костюма.
      – Куда вы в нем уже выходили, Флиц?
      – Пока никуда. Пусть у Янг будет его премьера.
      – Вы сегодня располагаете временем?
      – После обеда.
      – Тогда положите ваш смокинг и новый костюм в пластиковый пакет и привезите ко мне в полицейское управление. И не произносите при этом смокинге и вашем новом костюме ни слова. Даже в моем кабинете! Ни полслова. Да, и вот еще что… Положите в тот же пакет портативный магнитофон и включите его. Лучше всего найдите джазовую музыку. Включайте не на полную мощность, но на вполне приличную, чтобы она перекрывала все остальные звуки.
      – Вы случайно не рехнулись, Тинь? – Доктор Меркер не знал, что и подумать. – Чтобы я «озвучил» свои носильные вещи джазовой музыкой и принес вам? Это еще зачем?
      – Это я вам продемонстрирую, ангел вы мой! – невозмутимо ответил Тинь. – Может быть, я ошибаюсь, но… До скорого!
      Доктор Меркер повесил трубку. Поднялся на лифте в свою комнату, открыл шкаф и долго молча смотрел на висевшие на плечиках смокинг и элегантный костюм. Следуя совету Тиня, включил приемник почти на полную мощность и для начала осторожно осмотрел костюмный пиджак. Чуткими пальцами врача прошелся по швам, по карманам, по лацканам, по воротнику. Ему показалось, что в левой части воротника он под подкладкой нащупал какое-то утолщение.
      Предельно осторожно, словно препарируя нерв, вспорол воротник и наткнулся на крохотную металлическую кнопку величиной с булавочную головку. Проводком тоньше человеческого волоса эта кнопка соединялась с другой, чуть-чуть побольше, тоже спрятанной под подкладкой.
      Даже не будучи специалистом в электронике, доктор Меркер понял, что это передатчик с батарейкой. Высокочувствительный микрофон, который будет воспринимать и передавать все, что он говорит, если на нем этот костюм.
      Смокинг Меркер трогать не стал, повесил вспоротый пиджак обратно в шкаф и сел подальше от него, на подоконник. Это открытие его просто потрясло. Мозг буравил один вопрос: знала ли Бэтти, посылая к нему портного, что тот вошьет ему микрофоны? И есть ли в его кабинете и лаборатории другие подслушивающие устройства? Неужели его ни на секунду не упускают из вида?
      Меркер вспомнил о намеченной с Янг встрече. Он наверняка надел бы новый костюм! И кто-то записал бы каждое его слово. Эта мысль встревожила его и одновременно заставила собрать волю в кулак: надо защищаться! А ведь еще немного – и он оказался бы полностью в руках неизвестного противника. С этого часа он себе больше не принадлежал…

5