Глава 18

Гатц залез в автомобиль и хлопнул дверцей.

— Холодно, черт побери, — сказал он.

— Я включил обогреватель, — отозвался Риццо.

Гатц потирал руки, чтобы побыстрее согреться.

Риццо вывел машину из гаража.

Гатц достал из кармана плаща целлофановый пакет. Положил его на колени и развернул. Там , оказался сандвич с сыром и ветчиной, обильно политый горчицей.

— Кто-нибудь хочет кусочек? Никто не выразил желания.

— Он не отравлен.

— Мы ели, — признался Риццо.

Гатц недовольно нахмурился и, развалясь на сиденье, принялся тихо жевать. Машина катила по вест-сайдским улицам мимо полуразрушенных жилых зданий и второсортных магазинчиков, вдоль грязных раздолбанных тротуаров, овеваемых стойким запахом гнили. Гатц ненавидел этот район. Большая часть его жизни прошла здесь. — — Что вы думаете обо всем этом?

— спросил Риццо.

— Не знаю. Сначала надо взглянуть. У тебя с собой список пропавших без вести?

— Он у меня, — сказал Ричардсон, похлопав себя по нагрудному карману.

— Прекрасно. — Гатц обернулся к Риццо. — Кто там сейчас?

— Джейк Берштейн.

Гатц улыбнулся. Берштейн — хороший полицейский.

Риццо припарковал автомобиль в середине квартала, позади другой полицейской машины, стоявшей напротив пиццерии, где уже собралась толпа зевак. Они вышли из автомобиля и двинулись по пустырю, шагая по кирпичам и шатким доскам — остаткам снесенного здесь несколько лет назад здания. Слева располагался двор, усыпанный мусором и отслужившей свое кухонной утварью. Справа — кладбище автомобилей, освещенное лучом установленного неподалеку прожектора. Несколько полицейских копались в ржавом хламе. На скамейке у пиццерии расселась группа подростков. Гатц подошел к человеку в форме, невозмутимо стоявшему в самом центре этих дебрей.

— Том, — сказал тот, завидев Гатца.

— Джейк, — узнал его Гатц.

— Хочешь взглянуть?

— Да.;

— Зрелище не из приятных.

— Как обычно.

Гатц пошел вслед за офицером в круг прожектора, ярко отражавшегося от хромированных поверхностей автомобилей. Из раскрытого багажника одной из машин свисала изуродованная рука. Внутри него лежало истекающее кровью тело.

— Страшная смерть, — произнес Джейк, качая головой.

— Не страшнее, чем любая другая, — небрежно бросил Гатц, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть труп. — Личность не установлен»?

— Нет.

— При нем ничего не обнаружино? Визитные карточки? Записки?

— Нет, — сказал Джейк. — Ребята сняли отпечатки пальцев.

Гатц пошевелил крышку багажника, она громко заскрежетала. Он нагнулся и принялся разглядывать одежду жертвы. Плащ и серый пиджак были изодраны в, клочья. Черная спортивная рубашка пропиталась кровью. Гатц достал фонарик и осветил им рваные глубокие раны на груди и лице трупа.

— Сколько всего ранений?

— Трудно сказать.

— А предположительно?

— Пятнадцать, может, двадцать. Это уже неважно.

— Возможна.

Джейк облокотился о машину.

—  — Он пролежал здесь довольно долго.

— Как долге?

— С неделю по крайней мере. Может, и дольше. Труп сильно разложился.

Гатц провел; рукой по лбу жертвы, потер пальцы друг о друга и разглядывал их в свете фонаря.

— А следов грима на теле не обнаружено?

Джейк непонимающе уставился на него.

— Грима, косметики, — раздраженно повторил Гатц. — Объяснить, что это?

— Нет. Никакого грима не обнаружено. Гатц пожал плечами.

— Кто его нашел?

Джейк указал на самого высокого из сидящих на скамейке парней.

Ребята играли в прятки. Он попытался залезть в багажник. Тот оказался запертым. Он все-таки раскрыл его, и оттуда вывалилась рука.

— Да, коробочка с сюрпризом.

— Вроде того, — усмехнулся Джейк. — На улицу ведут следы крови. Хочешь взглянуть?

— Попозже.

Они отошли, чтобы не мешать полицейскому фотографу. Берштейн бросил взгляд в сторону своих помощников, копавшихся в мусоре.

— Пустая трата времени. В этом дворе столько хлама. Даже, если убийца и обронил что-нибудь… Гатц махнул Риццо и обернулся к Джейку:

— Когда можно будет узнать группу крови?

— Очень скоро, пробы уже взяли. Подошел Риццо.

— Собери всю имеющуюся по атому делу информацию, — велел Гатц, — чтоб сегодня же утром все лежало на моем столе.

Риццо кивнул и поспешил, прочь.

Джейк покусал губу.

— Не похоже на ограбление или сведение счетов между гангстерами.

— Да, не похоже, — согласился Гатц.

— Может, какой-нибудь маньяк?

— Вот это самое вероятное.

— Есть в городе сбежавшие психи?

— Официально? — переспросил Гатц. — Нет. А так Нью-Йорк кишит ими. — Он окинул взглядом двор. — Ножей там не нашли?

— Нет.

— Ведь именно нож является орудием убийства?

— Да, и большой.

— Заточен с обеих сторон?

— С одной.

Гатц принялся прохаживаться вдоль ограды. Он размышлял. Итак, еще одно убийство. Ну и что? Не такая уж это редкость в Нью-Йорке, Но он ощущал ту самую резь в кишечнике, свидетельствовавшую, что за всем этим нечто кроется. Он наклонился и поднял сломанную куклу. Встряхнул ее, и голова куклы отвалилась. Он попытался приладить ее на место, но ничего не вышло. Тогда он отбросил обезглавленное тело в кусты и побрел по грудам пивных банек, уверенный, что непременно отыщет нечто важное. Не найдя ничего, достал очередную сигару, сунул ее в рот и поспешил к свету.

Подошел Риццо со списком пропавших без вести в руках.

— Несколько человек подходят по описанию. Гатц кивнул.

— Проверь их. Достань фотографии. — Он помолчал. — Но я почему-то уверен, что о пропаже этого типа никто не заявлял.

Он подошел к скамье у пиццерии и опустился на нее рядом с высоким мальчиком, обнаружившим труп. Достал из кармана фотографию Майкла Фармера.

— Сынок, — сказал он, — ты часто здесь играешь?

— Да, сэр, — ответил тот, заметно смущаясь. — Несколько раз в неделю, это уж точно.

— В какое время?

—  — Когда как. Сегодня мы собрались около одиннадцати.

— Замечал ли ты здесь каких-нибудь людей? Не хозяев лавок. И не детей. Ты понимаешь. Посторонних людей.

— Да, сэр. Они приносят вещи на свалку. Гатц протянул ему портрет Майкла Фармера.

— Этого человека видел здесь?

Мальчик всмотрелся в снимок и помотал головой, — Ты уверен?

— Да.

Гатц передал фотографию остальным парням; никто из них не видел этого человека. Он улыбнулся и встал.

— Держитесь, ребята, подальше от старых автомобилей, — посоветовал он. — Это опасно. — И присоединился к Джейку и Риццо, стоявшим в отдалении.

— Сколько на ваших часах?

— Два двадцать.

— Хочу есть. На ветчине с сыром долго не протянешь. — Он затянулся сигарой. — Риццо, останешься с Джейком.

— Может, взглянешь на следы крови, — предложил Берштейн.

Гатц кивнул, и они пошли по направлению к выходу со свалки.

Джейк указал на бурые полосы, тянувшиеся до середины улицы.

— Их восемь, — сказал он. — Возможно, что все пятна оставил наш приятель из багажника. Мы проверяем это. — Он посмотрел на кровавую дорожку, качая головой. — Трудно поверить, что он был еще жив, когда его привезли сюда. — Он принялся натягивать перчатки и хитро улыбнулся Гатцу. — Похоже, у тебя есть на этот счет какие-то соображения?

Гатц улыбнулся в ответ.

— Всего лишь одно, и совершенно дикое. Скажу тебе утром, если дополнительная информация, которую мы получим, подтвердит его.

Он повернулся и помахал Ричардсону. Подойдя к машине, спросил:

— Видел лицо этого покойника?

— Издалека.

— Он страшно кончил. Здоровый, крепкий мужик, а умер, охваченный ужасом.

Ричардсон пожал плечами, не зная, что ответить. Гатц начал было открывать дверцу автомобиля, но еще раз оглянулся взглянуть на пустырь.

— Не просто испуганный, а охваченный ужасом, — повторил он.

Они залезли в автомобиль и уехали.

В восемь утра Гатц проснулся у себя в кабинете с затекшей спиной, чувствуя себя разбитым. Но все же это было намного лучше, нежели мчаться домой и, наспех вздремнув, нестись обратно на службу.

Он сунул ноги в ботинки и побрел в туалет умыться и побриться. После чего налил себе чашку черного кофе и вернулся в кабинет.

Он почти расправился с чашкой, когда появился Риццо с результатами лабораторных исследований и прочими данными, касающимися потерпевшего. Гатц с нетерпением углубился в бумаги. Он и мечтать не мог о более интересной информации, что было слишком здорово, чтобы оказаться правдой.

— Знаешь этого парня? — спросил он.

— Нет, — ответил Риццо.

— Зато я знаю, — сказал Гатц. — Убийца не смог бы отыскать более достойную жертву. Риццо невольно отшатнулся.

— Не думаете же вы…

— Думаю? — оборвал его Гатц. — Я знаю. Но мне нужны факты. Ты должен раскопать все, что касается этого человека. Если потребуется, используй наших осведомителей, но выведай все.

— Да, сэр, — сказал Риццо и вышел. Гатц ладонью припечатал листок к столу. И, улыбаясь, откинулся на спинку кресла.

Глава 19

— Тот человек стоял спиной к тебе, вот так?

— Правильно.

— А потом что? — спрашивал Майкл.

— Я подошла к нему сзади.

— Где были женщины?

— Наверное, в кровати.

— Наверное?

— Я не видела их, пока не стала удирать из комнаты.

— Хорошо, покажи мне, как это происходило. Эдисон протянула вперед обе руки: в одной она как будто держала нож, в другой — фонарь. Она шла, стараясь в точности повторить свои движения, шагая осторожно, как и в тот раз.

— Я тронула его за плечо, — сказала она, — и снова встряхнула фонарь, он зажегся. Человек обернулся, я увидела, кто это, и очень испугалась. Бросилась обратно, пытаясь убежать, и вот здесь, в углу, упала.

Майкл подошел, ступая по пыли и паутине. Провел рукой по полу, оставив на нем следы всех пяти пальцев. — Полицейские так натоптали здесь, что если и остались какие следы, различить их невозможно, — задумчиво произнес он. — Слушай, я хочу, чтобы ты в точности повторила каждое свое движение, до тех пор, пока ты не покинула квартиру.

— Я не уверена, что все помню.

— Постарайся.

Элисон неуверенно кивнула, подошла к Майклу и села на пол.

— Кажется, я упала как-то вот так. — Она вытянула одну ногу, а другую поджала под себя. — Когда увидела, что он приближается, я вся сжалась и пыталась вырваться отсюда. Луч фонаря метался, как сумасшедший, вот тогда-то, наверное, я и увидела тех женщин на кровати. — Она двинулась обратно по направлению к коридору. — Когда я наконец поднялась, то со всех ног бросилась в коридор, несколько раз налетала на стены в потом как-то очутилась в гостиной.

Майкл остановился, внимательно осмотрел пол и стены и присоединился к ней у входа в гостиную.

— Ничего здесь нет, — заключил он. — А что произошло потом?

— Он гнался за мной, я слышала его шаги. Я отпрыгнула, врезалась в кресло и полетела на пол. Кресло свалилось на меня. Я услышала, как хлопнула дверь — я оставила ее приоткрытой, — я увидела, что он стоит вот здесь. — Элисон показала, где. — Я выбралась из-под кресла, вскочила на ноги и побежала к двери, но в центре комнаты столкнулась с ним. — Она встала посредине ковра. — Вот здесь.

Майкл подошел и занял место «отца».

— Он вцепился мне в волосы, а затем схватил распятие и начал меня душить. Я не знала, что будет дальше, не понимала, что делаю. Все кружилось у меня перед глазами.

Замолчав, она опустила голову и затем неясно пробормотала:

— Я боролась за свою жизнь. Он кивнул, нервно покусывая губу.

— Я втыкала и втыкала в него нож. Помню, как лезвие опускалось и поднималось. Помню ощущение, как оно вонзается во что-то. А потом раздался страшный крик. Я почувствовала, что падаю, — и все. Больше ничего не было. Следующее, что я помню, — это больница.

Встав на колени, Майкл тщательно ощупывав пол.

— Будь здесь хоть какие-то следы крови, полицейские отыскали бы их.

— А если их отмыли?

— Нет. С помощью химических анализов можно обнаружить мельчайшие частицы.

Майкл ловко вскочил с колен, подошел к креслу и сел. Прикинув мысленно размеры комнаты, попытался вычислить недостающее звено в ведущей к разгадке цепи. Затем снова встал, углубился в ведущий в спальню коридор, повернулся и медленно пошел по направлению к входной двери, внимательно считая шаги. Проделал то же самое, пройдя от двери к креслу, и снова сел.

— Вот что меня озадачивает. Ты говоришь, он приближался к тебе очень медленно и ему трудно было идти.

— Да.

— У него была частично парализованная нога?

— Да.

— Покажи мне, как он шел.

Элисон немного помялась на месте, затем, приволакивая правую ногу, сделала три или четыре вымученных шага по комнате.

— Очень медленно и неуклюже.

— И ты хочешь сказать, что к тому моменту, как ты, налетев на кресло, упала, он успел дохромать до комнаты, пересечь ее — а это примерно двадцать шагов — и захлопнуть дверь?

— Я так думаю.

— Да нет, чепуха. Во-первых, к чему закрывать дверь в необитаемом доме? А во-вторых, он не мог так быстро добраться до двери, согласно твоим же словам. Это и для меня непросто, я, конечно, не очень подвижный, но все же не мертвый.

— Очень остроумно, Майкл. Обхохочешься.

— Я вовсе не собирался острить. Допустим, что кого-то убила. Скорее всего он вошел в квартиру во время твоей схватки с «отцом». Я сказал: «допустим». Нет ни тела, ни следов крови. Если и был кто-то в другой комнате — и снова я говорю «если» — ты убила не его.

Элисон выслушала его и медленно кивнула, вполне допуская такую возможность.

— Но от этого случившееся не становится более ясным, — сказала она, присаживаясь на пыльную софу.

— Может, и станет, если мой вывод верен.

— Каким образом? Майкл закусил губу.

— Пока не знаю.

— Предположим, я зарезала eiai-oi, кто вошел с улицы. А как тогда быть с той фигурой и женщинами в спальне?

Обдумывая ответ, Майкл пожал плечами. Затем встал и зашагал по комнате. Подошел к камину и провел рукой по облицовке. Посмотрел на свою ладонь, сдул с нее пыль и вытер руку о штаны.

— О чем ты думаешь? — спросила Элисон.

— Нет ни тела, ни крови, ни следов борьбы. Никаких признаков того, что кто-то здесь недавно был. Никаких намеков на пребывание в доме Чейзена или лесбиянок. Зато у нас есть предположение: ты убила кого-то, кто вошел в дверь. Но где в таком случае труп? Если рассуждать логически? Кто-то его вынес, уничтожил каким-то сверхъестественным, неизвестным науке способом следы крови и покрыл все вокруг слоем пыли. — Он посмотрел на Элисон и улыбнулся. — Кто мог вынести тело? Воображаемые люди из спальни?

— Они были настоящими, — заявила Элисон.

— Или настоящие люди из спальни? Эдисон подалась вперед.

— А если они были настоящие, то куда же они делись? — Она встала. — Давай посмотрим, можно ли попасть в квартиру Чейзена.

Они поднялись по лестнице на пятый этаж и потрогали дверь квартиры 5-Б. Заперто. Майкл достал из кармана связку ключей, вставил в замочную скважину отмычку и открыл дверь.

— Какая роскошь! — воскликнул он с шутливой ноткой в голосе, свидетельствующей о жестоком разочаровании. Майкл топнул ногой, подняв столб пыли, дошел до середины комнаты и сел на единственный стул.

— Не слишком удобная библиотека. Море книг и лишь одно сидячее место.

— Мебель где-то здесь, — сказала Элисон, проходя мимо него. Посмотрела в окно, заглянула на кухню. — Люди, возможно, тоже. Вот здесь был стол. — Она показала. — Там — патефон. Повсюду росли цветы. Затем книжные полки. — Она напряженно сощурилась. — Полки были там. — На этот раз она вспомнила. — Их почти сплошь покрывали растения.

Элисон подошла к книжным полкам и сдула пыль, осевшую на лежавших в третьем ряду книгах с того дня, как они с мисс Логан здесь побывали. Протянула руку и достала книгу в голубом переплете. «Пармская обитель» Стендаля. Очень старое издание, 1839-го года, еще прижизненное. Она осторожно взвесила ветхий том на руке и швырнула на пол, под ноги Майклу.

— Наслаждайся.

Она вытягивала старинные книги с полок и бросала на пол, едва взглянув на них, нимало не заботясь об их состоянии. Некоторые вываливались сами.

— Вот самое интересное. «Техника пыток» Аларда. Майкл поймал книгу на лету и принялся листать. Элисон достала очередной тяжелый том и, придерживая разлетающиеся страницы, раскрыла его. Быстро пролистала.

— Возьми вот эту, для разнообразия. Тебе должно понравиться.

— Дай взгляну.

Она кинула ему книгу.

Майкл взглянул на обложку.

— Что ты имеешь в виду под «разнообразием»? — поинтересовался он.

— То, что все страницы одинаковы, — отвечала она. Майкл раскрыл книгу. Та казалась совершенно обычной, страницы последовательно пронумерованы, на каждой — разные слова и фразы.

— Ну как? — спросила она. Он недоуменно уставился на нее.

— Не нахожу ничего странно о.

Элисон подошла и выхватила книгу у него из рук.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что сказал.

Она еще раз сверила друг с другом абсолютно одинаковые страницы.

— Они все похожи как капли воды! — крикнула он-«, возвращая ему книгу.

Майкл полистал том, захлопнул его и положил на колени — Очень интересно, — произнес он, глядя на разоренные полки. — Очевидно, один из нас либо видит то, чего на самом деле нет, либо попросту лжет.

Элисон почувствовала, как кровь бросилась ей в голову. Как это на него похоже — признаться в чем-либо и тут же это отрицать! Судя по всему, ее подозрения оправдываются. До сих пор его вину еще можно было объяснить простым совпадением.

— Интересно получается, — осторожно начал он. — Ты видела объявления о квартире, а в газете ничего на оказалось. Может, то, что ты видишь сейчас, — еще одно проявление того же феномена?

— Мне не нравится слово «феномен», — сказала Элисон. — Под ним подразумеваются естественные явления.

— Называй это как хочешь.

Он достал из кармана рубашки ручку, вырвал из какой-то книги титульный лист и протянул ей.

— Я хочу, чтобы ты переписала все, что видишь, — слово в слово.

Элисон продолжала смотреть в пространство, затем подошла к одинокому стулу и села. Взглянула на первую страницу книги, сравнила ее со следующими и принялась сосредоточенно переносить буквы на бумагу.

Майкл постучал.

Подождал немного и постучал снова. Ответа не последовало. Темно-коричневая дверь с табличкой «5-А» не открывалась.

— Меня не покидает ощущение, что между священником, нашими исчезающими друзьями и твоими «галлюцинациями» существует какая-то связь. — Он снова поднял кулак, замер в нерешительности и слабо ткнул им в дверь. Элисон прислушалась и облокотилась на перила, нагнув голову, уверенная, что этот небрежный зов останется без ответа.

— Может, он знает, что кто-то здесь есть, но не может подойти к двери, — предположила она.

— Может быть, — сказал он. — Но скорее всего он просто не хочет чтобы его беспокоили. — Он достал из кармана отмычку.

— Майкл, — тревожно прошептала Элисон, давая понять, что ей не нравится эта его затея.

— Тихо, — велел он. Всунул отмычку в скважину, повернул, но ничего не произошла. Качая головой, Майкл вынул ее и положил обратно в карман.

— Кто-нибудь навещает его, заботится о нем?

— Никто, — ответила она. — За квартиру платит архиепископат Нью-Йорка

— вот все, что я знаю.

Майкл кивнул и повел ее по направлению к лестнице. Они принялись медленно спускаться в окружении таинственных безмолвных квартир, взявшись за руки, не отрывая взгляда от ступеней, ожидая, что вот-вот в aнетущей тишине раздадутся чьи-то шаги.

Элисон отдала дань традиционным ритуалам, заведенным несколько недель назад. Остановилась напротив двери квартиры 4-А, со страхом, глядя на нее, и быстро добежала до безопасной лестницы, ведущей на третий этаж. Квартира 2-А. Она поколебалась прежде, чем двинуться дальше, в ужасе, что в любой момент могут появиться лесбиянки. Но с ней был Майкл. Сейчас ничего случиться не может, независимо от того, замешан он во всем этом или нет. Так что колебания ее длились мгновения, и она продолжала спускаться по лестнице. Перед тем как ступить на кафельный пол вестибюля, Элисон остановилась и по привычке проверила крепость перил.

На улице Манкл достал из кармана белый носовой платок с монограммой и высморкался.

— Возвращайся ко мне домой и жди, — велел он. — Попробую перевести это. — Он помахал в воздухе листочком, на который она переписала буквы из книги. — Затем постараюсь разыскать мисс Логан и домовладельца.

— Почему бы мне не пойти с тобой? Он покачал головой.

— Отдохни. Я скоро вернусь, сразу, как покончу с делами.

Он ласково потрепал ее по щеке. Она не откликнулась.

— Давай я поймаю тебе такси.

Они подошли к краю тротуара и через несколько минут остановили машину. Майкл поцеловал Элисон в щеку и распахнул дверцу.

— 71-я улица, дом 17.

Водитель кивнул. Такси тронулось с места.

Эдисон следила, как фигура Майкла исчезает вдали. Прищурившись, она задрала голову, глядя на окна пятого этажа. Без сомнения, там что-то было. Силуэт. Старый священник. Он сидел точно так же, как и… Элисон не знала, как долго он так сидел. Отец Мэтью Галлиран. Какое-то отношение к происходящим в доме событиям он, без сомнения, имеет. Но вот какое? Элисон продолжала смотреть в окно, и вдруг что-то сверкнуло в лучах солнца, какой-то металлический предмет. Но лишь на одно мгновение.

Такси завернуло за угол.

Глава 20

Путь до Колумбийского университета был недолог. Майкл расплатился с водителем и прошел через главные ворота в университетский городок. Сверившись с листочком бумаги, он повернул налево, к той стороне прямоугольного двора, которая не прилегала к Бродвею, и двинулся по направлению к большому зданию, выходившему на Амстердам-Авеню. Он вошел внутрь и остановился перед застекленным списком, над которым было начертано название факультета: «Литература и иностранные языки». Майкл вновь заглянул в свой листочек и отыскал в списке преподавателей имя: Грегор Рудзински. Оно было почти в самом конце. Скорее всего поляк. Адъюнкт-профессор.

Он поднялся по лестнице, нашел 217-ю аудиторию, открыл старинную дверь и очутился в небольшой полутемной комнате.

За письменным столом сидел неряшливо одетый человек лет тридцати. По виду — типичный профессор, какими их изображают в кинофильмах.

— Войдите, — сказал Рудзински.

— Спасибо, — ответил Майкл, присаживаясь.

— Судя по всему, вы тот самый джентльмен, что мне звонил.

— Да.

— Очень интересно.

— Что именно?

— Вы. У меня есть одно хобби, в котором я стал уже профессионалом.

— И что это за хобби?:

— Пытаюсь по голосу определить внешность человека. Вы именно такой, каким я вас себе представлял, просто удивительно, даже одеты так, как я думал. Но… — он замолчал.

— Но?..

— По вашему лицу я вижу, что дело, с которым вы пришли ко мне, не терпит отлагательств. По телефону я этого не услышал. Вот что странно.

— Вы так уверены в серьезности моей просьбы? — спросил Майкл, потрясенный проницательностью Рудзински.

— Да, — с важностью ответил тот.

— А что еще вы можете увидеть? Рудзински улыбнулся.

— Хотите чаю? Он почти готов. — Он повернулся на вращающемся кресле и потянулся за чайником.

— Нет, спасибо, — отказался Майкл. -Вы обязательно должны попробовать. Это очень редкий сорт, с юга Китая. Исключительный вкус и аромат. Точно не хотите попробовать?

— Я никогда не был большим любителем чая. Тем не менее спасибо.

Рудзински кивнул головой на чайник:

— Новы не возражаете, если я?..

— Что вы! — воскликнул Майкл, изумившись, что человек спрашивает разрешения попить чаю в собственном кабинете. Хотя эти европейцы помешаны на правила хорошего тона. Интересно, что бы он стал делать, если бы Майкл возражал?

Рудзински осторожно наливал чай через ситечко.

— Насколько больше хлопот, чем с самоваром, — заявил он, поднимая дымящуюся чашку. — Восхитительно. Что-то есть в этом чае, что успокаивает нервы и проясняет ум. — Он поставил чашку на стол, достал пачку «Пэлл-Мэлла» и предложил Майклу. — Курите.

— Нет, спасибо, я не курю.

— Вообще не имеете вредных привычек?

— : Не совсем так. Я просто не курю.

Рудзински повертел в руках наполовину пустую красную пачку и отшвырнул ее в сторону. Раскрыл ящик стола, вытащил оттуда ручной работы трубку, набив ее, поджег и откинулся в кресле.

— Так что я могу для вас сделать? Вы, помнится, говорили что-то о переводе.

— И вы сказали, что сможете его выполнить.

— Да, если я правильно вас понял. Можно взглянуть?

Майкл залез в карман и извлек изрядно помятый листок бумаги, на который Элисон переписала буквы. Положил его на стол, разгладил ладонью и передал сгоравшему от любопытства профессору. Тот подвинул поближе лампу и пробежал текст глазами.

— Очень интересно. Форма ранней латыни, употреблявшаяся за 300 — 400 лет до правления Цезарей. Ее можно обнаружить лишь в очень древних рукописях.

«Откуда Элисон выкопала это?» — изумился про себя Майкл, а вслух спросил:

— Вы сможете перевести это? Рудзински явно оскорбился и с возмущением ответил:

—  — Естественно. По сравнению с другими древними языками и диалектами это довольно просто. На самом деле, если у вас найдется несколько свободных минут, я могу сделать это прямо сейчас. Это недолго.

— Я располагаю вечностью.

Рудзински извлек из ящика стола желтый блокнот, отточил карандаш и с энтузиазмом принялся за работу. Внимание его было абсолютным, он склонялся над столом, словно близорукий монах над священными текстами, глаза его находились в шести-семи дюймах от бумаги, рука с карандашом зависла наготове. Эта скрупулезность вселила в Майкла уверенность, что профессор сделает все возможное, чтобы перевод был как можно более точным. Несколько раз ученый вычеркивал какое-то слово или фразу, вновь перечитывал написанное и подбирал более подходящий английский эквивалент. Каждый раз он бормотал: «Нет, нет, неверно», — а после раздумий восклицал: «Вот так лучше! Гораздо лучше!» Вся работа заняла у него около десяти минут, в течение которых Майкл неспокойно ерзал на стуле, разглядывая корешки книг, которых не то что не читал, но Даже и не знал об их существовании, чиркая что-то на листке бумаги, который выдал ему Рудзински, заметив, что он рисует на столе.

— Готово? — спросил Майкл через некоторое время.

— Да, еще одно слово.., думаю, вот так.., и все! Остальное является повторением первого куска.

Майкл в нетерпении подался вперед. Рудзински зачитал :

«Судьбою предначертано тебе Блаженный край сей неустанно охранять От Зла вторженья или приближенья»

— Это все? — спросил Майкл.

— Да, — отвечал профессор.

— Но страница была… Рудзински перебил его:

— Фраза повторяется пять раз.

— Понятно. — Майкл кивнул. — «Блаженный край», — задумчиво повторил он.

Рудзински начал прибираться на столе.

— Что это означает? — спросил Майкл.

— Не знаю, — пожал плечами профессор. А помолчав, добавил: — Но меня не оставляет ощущение, что это мне знакомо.

— Да?

— Возможно, это отрывок из какого-то литературного произведения, по крайней мере так говорит мой внутренний голос.

— Из какого произведения?

— Вот этого не могу вам сказать. Я лингвист, а не историк и не литературовед.

— Спросите у внутреннего голоса.

— У американцев своеобразное чувство юмора, — заметил Рудзински без тени улыбки на лице. — По правде говоря, я читаю крайне мало из того, что написано не на латыни, древнегреческом, древнееврейском или китайском. А этот отрывок явно взят не из произведения, с которым я хорошо знаком.