Лодка вздрогнула – мигнули и затрепетали, словно в испуге, подволочные светильники. У поверхности, на незначительном углублении, разорвались глубинные бомбы. Что это значит? Пугают? Или просто ошибка в прицеливании? Что происходит там, наверху, в конце-то концов!? Быть может, там уже рвутся водородные бомбы, и весь мир уже корчится в атомном огне? Бледные лица людей в отсеке субмарины кажутся какими-то нереальными, словно это и не люди вовсе, а призраки…

Новая серия взрывов и победный рокот винтов над головой. Прошёл прямо над лодкой – эсминец типа… (да какая, к чёрту, разница, какого он типа, вражина – и всё тут!). Валентин ощутил, как внутри закипает обжигающее бешенство. В казаки-разбойники играем, да?

– Мы сейчас по ним шарахнем! Сами погибнем, их потопим всех, но флот не опозорим![30] – на скулах командира подводной лодки вздулись желваки. – Торпедист!

– Есть! – командир БЧ-3[31] отозвался мгновенно.

– Изделие «четыреста» к пуску изготовить!

– Есть!

«Мне показалось, – подумал капитан 2-го ранга, – или действительно была секундная задержка с ответом? Да нет, показалось… Экипаж верит мне: если командир сказал, значит, так и надо, так и должно быть!».

…Весы качаются. На одной их чаше – слово Носителя Разума, одетого в военно-морскую форму; на другой – голубой шар планеты, окутанной лёгким флёром облаков, сквозь который просвечивают контуры океанов и тёмные пятна континентов…

Остаётся только отдать команду (которая будет выполнена), – и хищное тело торпеды рванётся, вытолкнутое сжатым воздухом из тесной смирительной рубашки трубы торпедного аппарата, нырнёт, подчиняясь заложенной программе, на глубину в двести метров и там превратится в огненный шар. На поверхность этот шар, сжатый со всех сторон огромными массами воды, не выскочит, зато выбросит высоко вверх исполинских размеров водяной столб. Снаряды всех линейных кораблей всего мира, выпущенные в ходе всех войн двадцатого века, – взорвись они все в одной точке одновременно, – и то не дали бы такого гигантского всплеска. А эта торпеда даст, и вся эта свора наверху мгновенно превратится в мелкие щепки… Ну что, командир, люди ждут твоей команды…

Слово готово сорваться с уст капитана 2-го ранга Валентина Савицкого, командира подводной лодки «Б-59», выполняющей боевую задачу у берегов Кубы, но… почему-то так и не срывается, умирает – не родившись.

А на крашеной шаровой краской стальной переборке, прямо перед глазами командира проявляется вдруг невидимое для остальных прекрасное женское лицо, непохожее в своей пугающей красоте ни на что когда-либо виденное моряком раньше. Женщина внимательно смотрит подводнику прямо в глаза, и во взгляде её укоризна. Она молчит, не произносит ни слова, но всё и так ясно – без слов. Затем женщина поднимает правую руку и слегка поводит указательным пальцем из стороны в сторону – жест, понятный даже детям. А потом лицо женщины медленно тает, и вот уже на переборке нет ничего, кроме унылой серой краски.

Командир помотал головой, прогоняя галлюцинацию.

– В носовом торпедном!

– Есть!

– Пуск имитаторов из аппаратов номер два и номер четыре! Товсь!

– Есть!

– Пли!

«Пускай-ка эти умельцы наверху погоняются за ложными целями. Будем отрываться!».

…Считается, что в разрешении Карибского кризиса основная заслуга принадлежит политикам, а именно Никите Хрущёву и Джону Кеннеди. Это так, они нашли в себе достаточно благоразумия и здравого смысла, чтобы сделать шаг назад от края пропасти. Но при этом как-то упускают из виду, что командиры советских подводных лодок у берегов Кубы, зажатые и даже – в прямом смысле этого слова – атакованные американскими кораблями, не имеющие ровным счётом никакой информации о том, что же в действительности творится в мире, уже готовы были пустить в ход торпеды с ядерными боезарядами. Однако они этого не сделали. Их удержали – в самый последний момент.

«…и я не знаю, правильно ли я понял всё то, что она мне говорила – или хотела сказать? Мне очень не по себе, Дэйв, от понимания того, что мне открылось, и от ощущения пропасти, на самом краю которой я – точнее, все мы, – стоим…». Диктофон еле слышно щёлкнул: кончилась запись.

Дэвид Келли отрешённо посмотрел в окно, за которым привычным обрамлением раскинулась панорама Нью-Йорка. Дэйв любил этот город, воплотивший в себе квинтэссенцию того, что сделало Америку первой страной мира: напористость, энергию, целеустремлённость, умение работать и умение сделать из цента доллар – любым способом, общепринятым или не очень. Когда смотришь на щетинящийся небоскрёбами Манхэттен, то в голове не укладывается, что каких-то четыреста лет назад здесь был густой лес, под сенью которого индейцы с воинственными воплями снимали скальпы с голов своих врагов – как краснокожих, так и бледнолицых. Ведь надо же, купить такой кусок земли за сумму, на которую сейчас и машину-то толком не заправить… Тому парню, который провернул эту сделку, сам Сорос позавидует! Вот такие люди и сделали нынешнюю Америку и построили один из величайших городов мира на месте дикого леса.

Вот только после 11 сентября великолепие Нью-Йорка чуть-чуть пострадало: глаз более не находит величественных башен World Trade Center. Голливудская улыбка деловой столицы Америки потеряла пару красивых зубов… Ничего, стоматологи здесь отменные, надо будет – протез окажется ничуть не хуже оригинала. А с террористами – с ними разберёмся, найдутся у нас и крутые парни, и оружие, и деньги. Саддаму вон дали под зад коленом, несмотря на все его истерические угрозы превратить землю Ирака в пылающий ад для захватчиков, управимся и со всеми остальными. По очереди, – а можно и скопом, сил у нации хватит! И людей – хотя бы таких, как Джеймс Эшвуд. Хотя со стариной Джеем явно что-то не в порядке…

Плёнку, записанную в отеле Норфолка, Келли прослушал от начала до конца несколько раз. Джеймс тогда пришёл в себя на удивление быстро (обдуло ветерком в машине, да вообще он выпить всегда был не дурак), и речь его была связанной и чёткой – даже какой-то пугающе чёткой.

И всё-таки, если бы Дэвид Келли не знал бы Джеймса Эшвуда столько лет, он не придал бы ровным счётом никакого значения этому мистическому триллеру. Но Джеймс… С головой у парня всегда было всё в порядке, увлечения паранормальным за ним тоже никогда не замечалось – наоборот, он всегда отличался исключительно рациональным, типично американским образом мышления. И потом, Эшвуд истинный патриот – тут Дэвид готов был поклясться чем угодно. Никогда не закрались бы в голову лейтенанта Эшвуда сомнения в справедливости права Америки поступать именно так, как она привыкла поступать – и поступает. Нет, Джей услышал всё это явно от кого-то другого…

И сам антураж этой фантастической истории – не мог Джеймс его так детально придумать. Не его это стиль – старина Джей всегда был приверженцем куда более простых и привычных понятий и действий (кулаком в челюсть или семьдесят центов плюс доллар пятьдесят будет два двадцать). Чтение книг не относилось к числу его хобби (в отличие от, скажем, девушек или спорта), а уж Брэдбери или Толкиена он отродясь не брал в руки. Неужели всё-таки психоз? С человеком, месяцами сидящем в тёплой компании бомб, ракет и ядерных боеголовок, может случиться всё, что угодно – каким бы железным нервным здоровьём он не обладал. Значит, публиковать этот материал нельзя, поскольку тогда лейтенант Эшвуд или вылетит с флота, или – как минимум – будет переведён на менее ответственную (и, следовательно, ниже оплачиваемую) должность. А друзей подводить нельзя!

Дэвид Келли лгал сам себе. Опасение оказать медвежью услугу старому приятелю вовсе не являлось основной причиной его нежелания заниматься этой историей вплотную. И не отсутствие документальных или материальных подтверждений – мало ли что публикуется в погоне за сенсацией и в угоду зажравшемуся обывателю! Уфологи, например, в такой материал вцепятся всеми тридцатью двумя зубами: некий гуманоид с Хрена Центавра в облике секс-бомбы проникает неведомым способом в склад боевых ракет одного из лучших военных кораблей флота США и пытается соблазнить офицера ВМФ, угрожая при этом ядерным Апокалипсисом! Да что там уфологи – в Голливуде за такой сценарий (особенно если в титрах будет стоять «Основано на реальных событиях») отвалят жирный куш и слепят потрясающий эротический боевик со стрельбой из бластеров, мордобоем и обнажённой натурой на фоне водородной боеголовки!

Нет, стопроцентный американец Дэвид Келли не мог принять саму мысль о том, что его страна, его Америка, хоть в чём-то может быть не права. Такого не может быть, потому что не может быть никогда! И именно поэтому журналист Келли никому об этой странной истории ничего не расскажет. Можно, конечно, слегка её (историю) отретушировать и подать потребителю в более удобоваримом для его (потребителя) желудка, но Дэвиду почему-то казалось (и не казалось даже, а он был уверен в этом), что так не получится. Опасная правда может вылезти (да что там, непременно вылезет!) а кому это нужно? Ему, Келли, не нужно во всяком случае! А почему это он так прицепился к слову «правда»? Да потому, – врать самому себе занятие бессмысленное! – что он, Дэвид Келли, почему-то уверен, что всё, рассказанное Джеймсом Эшвудом, правда – от первого слова до последнего. И от этой уверенности ему, Дэвиду Келли, мягко говоря, как-то не по себе. Так что давайте-ка спрячем эту нехорошую штуку куда подальше… А Джей – Джей поймёт его. Тем более что сам Эшвуд не допускает и мысли хоть о малейшей неправильности в поведении Его Страны. Уж в этом-то старые приятели безоговорочно едины. Так что…

Плеск воды в ванной сменился тихим мурлыканьем. Лена (она любила, чтобы он звал её именно так, а вовсе не Хелен) всегда негромко напевает, когда вытирается полотенцем после душа. Дэвид представил, как она промокает махровой тканью грудь, живот и бёдра, и на душе у него потеплело – даже холодный страх перед Неведомым, выползший было при размышлениях о рассказанной Эшвудом истории, снова спрятался в свою тёмную нору. Вот уж с чем-чем, а с подружкой ему, Келли, повезло – несомненно.

В последнее время Дэвида всё чаще посещала мысль о женитьбе на Лене (причём она сама не делала абсолютно никаких телодвижений, чтобы подтолкнуть его к этому решению). И вообще Лена совсем не походила на прагматичных американок, интересующихся прежде всего не чувствами жениха, а состоянием его чековой книжки. Она была просто женщиной – во всех хороших смыслах этого слова (не говоря уже о том, что она выделывала в постели!).

Недаром американцы предпочитают в последнее время выбирать себе спутниц жизни из славянок (особенно среди русских) – к неописуемой ярости соотечественниц. Такой выбор удобен по всем статьям – ты получаешь хорошую жену, свободную от не слишком приятной для мужчины чрезмерной самостоятельности, воспитанной западным образом жизни, и пожизненный статус принца-благодетеля, вырвавшего бедную Золушку из кошмара постперестроечной России. Хотя нет, с Леной такой номер не пройдёт: она сделала себя сама – цепкости у неё на дюжину американок хватит.

Лена приехала в Штаты в девяностых, спасаясь от разгула демократии в своей собственной стране. Тогда из России бежали многие – большинство, правда, соблазнившись красивой сказкой о том, что мостовые в Нью-Йорке выстланы стодолларовыми купюрами, которые лишь стоит не полениться поднять. Но Лена к таковым не относилась.

Она работала baby-sitter’ом за жалкие гроши, харчи и кушетку в одной комнате с доверенным её заботам ребёнком. Плакала, но держала себя в железных тисках самодисциплины, упорно добиваясь поставленной цели. Выкраивала время для чтения книг по специальности (а она была программистом, и неплохим) и учила язык. Пережила предательство мужа, который, убоявшись трудностей, бросил её одну в чужой стране на произвол судьбы и вернулся в Россию. А Лена, за внешней мягкостью которой крылась стальная твёрдость, не согнулась и добилась своего: и green card[32], и высокооплачиваемой работы в весьма солидной компании. Так что принц ей если и нужен, то исключительно любящий, а вовсе не покупающий её принц.

Дэвид щёлкнул выключателем кофеварки – приятно делать приятное близкому человеку. Когда Лена выйдет из ванной в халатике, он встретит её дымящейся чашечкой кофе. И получит в награду улыбку (улыбка у неё – фотомодели повесятся от зависти на собственных волосах!) и поцелуй. И ещё к кофе хороши свежеподжаренные (а не разогретые в микроволновке) тосты. Сейчас мы этим займёмся…

Нарезая хлеб (Лена любила ломтики потолще, – боязнь испортить фигуру не относилась к её фобиям, – поэтому Дэйв пренебрёг нарезанным батоном), Келли зашипел от боли и чертыхнулся. С острыми предметами надо быть осторожным! Кончик ножа слегка чиркнул по указательному пальцу левой руки – выступила капелька крови. Дэйв сунул палец в рот и поискал глазами аптечку – залепить ранку пластырем. Но почему-то вдруг передумал: с Леной ему всегда хотелось выглядеть настоящим мужчиной, а что это за мужчина, которого беспокоит ничтожная царапина!

Лена открыла дверь ванной комнаты как раз в тот момент, когда Дэвид Келли, утапливая кусочек хлеба в прорези тостера, коснулся порезанным пальцем металлической окантовки приёмной щели прибора.

Поёживаясь от утреннего холодка, Джеймс быстро шагал (машину он оставил у ворот) к пирсу – опаздывать из увольнения на утреннее построение не положено. Несмотря на большое количество выпитого вчера и бессонную ночь, проведённую с честно отработавшей свой гонорар проституткой, лейтенант Эшвуд шёл твёрдо. Пошатнуться его заставил только внезапно зазвучавший в его сознании голос:

– Ну что, Джеймс Эшвуд? Что ты решил? Ты передашь моё послание Носителям Разума твоего Мира – так, чтобы они правильно поняли это послание? Твой приятель струсил – точнее, оказался слишком твердолобым. Это нехорошо…

Джеймс сжал кулаки и ускорил шаг.

– Я не слышу твоего ответа.

Эшвуд уже почти бежал, стараясь не смотреть по сторонам.

– Это и есть твой ответ?

– А иди-ка ты знаешь куда! – заорал Джеймс, вскинув лицо к серому утреннему небу, по которому спешили редкие рваные облака. – Чего ты ко мне привязалась, а? Fuck you ass hole… – Эшвуд грязно выругался. – Катись обратно в ту бездну, которая тебя выхаркнула! И не пугай меня, слышишь, ты, нелюдь? А наши проблемы – так мы сами с ними разберёмся, сами, понятно? Без всяких там строгих воспитательниц, – или как вас там, – которые будут нам указывать, когда нам бить морду нашим врагам, а когда читать им Евангелие! А будете чересчур настырными – так и вам врежем! Видали мы таких крутых хозяев всей улицы и переулка… А что до твоего послания – передам, обязательно передам: чтобы люди были настороже, чтобы вы не застали их врасплох, если ваши коммандос вздумают навестить нашу старушку Землю на своих дурацких летающих тарелках и качать тут права! Всё ясно, witch-bitch[33]? Тогда пока! Придёт блажь – залетай, поболтаем, по рюмке опрокинем. А может, и ещё кое-чем интересным займёмся – оснастка у тебя, помнится мне, что надо!

Голос промолчал, и лишь несколько минут спустя, когда приободрившийся лейтенант Эшвуд уже пересекал широкое открытое пространство между складскими помещениями, похожими друг на друга, словно братья-близнецы, в мозгу его еле слышно прошелестело: «Ты так ничего и не понял… Как жаль…».

Машина – обычный армейский джип – выскочила из-за угла приземистого здания совершенно внезапно. Джеймс Эшвуд только-только начал поворачивать голову на шум мотора, когда джип вдруг непредсказуемо-стремительно рванулся в его сторону и секундой позже буквально впечатал человека в бетонную стену пакгауза своим «кенгурятником»…

На следствии водитель клялся-божился, что перед ним появилась какая-то мэм в форме traffic police[34] (правда, почему-то странного голубого цвета) и повелительным жестом указала ему направление движения. Дисциплинированный шофёр послушно повернул руль, причём ему показалось даже, что рулевое колесо развернулось само, опережая усилие рук. Никого он перед радиатором не видел вплоть до того самого момента, когда автомобиль врезался в стенку склада, и на асфальт посыпались осколки разбитых фар.

Как показала медицинская экспертиза, водитель был трезв – абсолютно.

– Несчастный случай, – полицейский инспектор закрыл тонкую пластиковую папку. – Тостер оказался неисправен – точнее, это заводской брак. В вилке оказались перепутаны провода – питающий подсоединён вместо заземляющего.

– Может, он сам их пересоединил неправильно? – предположил его помощник.

– Да нет, – покачал головой инспектор, – вилка запрессована. Чтобы пересоединить провод, её нужно специально резать. Монтаж изготовителя на клеммах самого нагревателя тоже не менялся.

– Тогда получается, – не отставал помощник, – что этот злополучный тостер работал в режиме электрического стула с самого дня покупки? Почему же этого никто не заметил раньше? Ведь не в первый же раз бедняга Дэйв включил этот аппарат-убийцу в свой недобрый час?

– А вот этого я сам никак в толк не возьму, – инспектор пожал плечами. – Вероятно, раньше мистер Келли просто не прикасался к металлу корпуса тостера, когда тот был включён. Правда, остаётся не очень понятным, как он вообще тогда работал и грел. А вот с обстоятельствами смерти этого парня всё более-менее ясно. Бедняге здорово не повезло: он дотронулся до находящегося под током корпуса прибора свежей ранкой на пальце. Эпителий кожи составляет большую часть электрического сопротивления человеческого тела, а тут это сопротивление отсутствовало. Поэтому-то удар током и привёл к летальному исходу. Если бы не эта мелочь, то Дэвид отделался бы лёгким испугом – величина напряжения бытовой электросети, как правило, не представляет серьёзной угрозы для жизни или здоровья человека. За исключением особых случаев: самоубийства или преднамеренного убийства.

– Тогда быть может… это она его?

– Брось, – фыркнул инспектор. – Заголовок «Русская террористка изощрённо убивает видного журналиста свободной страны с помощью тостера!» годится для жёлтой прессы, но никак не для заключения судебно-медицинской экспертизы. Кроме того, не тебе первому пришла в голову эта идиотская мысль – такая версия проверялась. Он сам порезал себе палец, нарезая хлеб, – на лезвии ножа следы его крови, а на рукоятке – отпечатки его же пальцев. И ещё одно обстоятельство: убивают мужей, рассчитывая получить наследство; любовников, не желающих признавать своих детей и норовящих смыться; но женихов – с этим я как-то не сталкивался.

– Женихов? – удивился помощник.

– Ну да. Дэвид Келли собирался вступить в брак с Еленой Козинцевой – в его бумагах найдено незаконченное письмо к отцу, где он прямо сообщает родителю об этом своём намерении. Сама невеста в больнице – у неё сильнейший нервный шок. Психиатрическая экспертиза этот факт подтвердила – это не симуляция. Представляю, что она испытала, когда её возлюбленный рухнул на пол прямо у неё на глазах…

– А плёнка в диктофоне? Может, наш журналист нарыл какой-нибудь суперматериал, компрометирующий какого-то очень крутого типа, и Келли убрали, – да так, что комар носа не подточит?

– Тебе вредно читать детективы на ночь. На плёнке любовные ахи и охи – многие парочки этим занимаются. Записывают саунд-трек своих сексуальных игрищ, а потом слушают в своё удовольствие. Или пишут прямо на видео…

– Несчастный случай, значит… Я бы на месте мисс Козинцевой, которой не удалось стать миссис Келли, нанял бы хорошего адвоката, да подал бы в суд на компанию-производитель тостера. Содрал бы с них компенсацию за физический и моральный ущерб миллионов этак в десять! Мне бы такой несчастный случай… – мечтательно произнёс помощник инспектора.

– Угу, и жену заодно поменял бы на новую, – ехидно прищурился его начальник, – избавившись от старой таким оригинальным и высокодоходным способом. Подцепил бы какую-нибудь эмигрантку из бывшего Восточного блока – она на тебя молилась бы до второго пришествия и приносила бы тебе в зубах ночные тапочки!

– Да ну тебя! Я же так, к слову…

– Вот и я к слову. Вот только, думаю, не будет Хелена затевать тяжбу – даже если какой-нибудь доброхот вроде тебя (естественно, за комиссионные) и подаст ей такую идею.

– Это ещё почему?

– Она русская, а они другие. Не все, конечно, но очень многие…

– Тебе не кажется, Эйви, – голос Селианы был строг, – что твои действия несколько не соответствуют нормам, принятым нами, эсками? Правилам, касающимся отношения Магов к Юным? Какого Хаоса ты устроила этот спектакль на военном корабле Страны-между-Океанами? Кто дал тебе право изображать из себя Карающего Посланца? А не пришла ли тебе в голову простая мысль: сумею ли я управиться с Мечом Демонов так, чтобы не прервать своё собственное воплощение? Успею ли я скользнуть в другое измерение и избежать испепеляющей мощи Меча? Это очень непростая задача даже для гораздо более опытного Мага, чем ты, Эйви. А если бы ты вызвала самую настоящую катастрофу, которая привела бы к гибели Третьей? Не забывай, ты появилась там, в хранилище боезарядов, во время войны!

– Мудрая, – почтительно ответила Эйви, опустив глаза, – я считала, что мои действия совпадают с намерениями Королевы – она ведь вовсе не испытывает чрезмерной приязни к этому Миру. Разве не так?

«Ого! Да она действительно способная девочка, если сумела проникнуть в тайные мысли Эн-Риэнанты! Не зря мы выдернули её тогда, семьдесят лет назад. И всё-таки…».

Селиана размышляла спокойно – она была уверена, что через её защиту Спасённой не пробиться. А само наличие защиты никаких обид (если понятия «обида» и «сверхсущество» вообще совместимы) никогда не вызывало – старшие прикрывают свои мысли от младших, и это естественно. Среди эсков-Магов существует определённый этикет общения.

– Намерения Звёздной Владычицы и Королевы Объединения становятся для всех её Магов руководством к действию тогда, – и только тогда! – когда эти намерения высказаны, а не подслушаны, – холодно изрекла Глава Синклита. – Это понятно?

– Да, Мудрая, понятно, – подтвердила Эйви с той же почтительностью.

– Вот и прекрасно. Далее: почему ты прервала воплощения этих людей? Обоих – и моряка, и журналиста? Ведь они были совершенно беззащитны перед тобой! Раньше – при спасении Лиэз, например, – за тобой такого не замечалось.

– Моряк не так понял всё то, что узнал, – объяснила Спасённая. – У меня возникло опасение, что полученная им информация, неверно доведённая до сведения других Носителей Разума на Третьей, скорее принесёт вред – вред всей этой Юной Расе, – чем пользу. С журналистом – то же самое. И поэтому…

«Совсем не поэтому. Просто ты слишком привыкла убивать, будучи жрицей Танит… И тебе нравится карать – я помню, как непринуждённо ты расправилась с обидевшими тётушку Тесс… Влияние на Первичную Матрицу воплощений в служителях Кровавых Богов изучено очень слабо. Но это влияние есть, и оно явно негативное. Впрочем, это вопрос особый…» – подумала Верховная Мудрая, а вслух спросила:

– Значит, ты сначала явилась перед ним, ошеломила, перевернула вверх дном все его представления об окружающем мире, сделала из него игрушку, а потом, когда эта игрушка оказалась не слишком понятливой, – или просто-напросто наскучила тебе, – взяла да и сломала её? У тебя даже не хватило терпения помочь этой несовершенной Сущности!

– Я виновата, Мудрая. Ты права, моё прошлое…

«Она что, и меня читает? – изумилась Глава Синклита. – Надо подкрепить защиту…».

– …веригами весит на мне. Наверно, мне лучше…

– Что будет лучше, – перебила её Селиана, – решит Синклит. Да, ещё одно: зачем тебе понадобилась вся эта кутерьма с отключением энергии чуть ли не на целом континенте? Вот уж этого я никак в толк не возьму!

– Это не она. Прости, что вмешиваюсь в вашу беседу, – из-за колонн, окаймлявших Зал Принятия Решений, появилась высокая фигура Главы фратрии Ночи. – Это сделал я.

– Грольф? Вот уж от кого-кого, а от тебя я такого никак не ожидала! Интересно…

– Это был всего лишь аргумент, – пояснил Маг, – в маленьком споре с Технодетьми. Я наглядно продемонстрировал им хрупкость и ненадёжность техногенной цивилизации. Надеюсь, ты не слишком на меня рассердишься за это, Селиана? Ведь никто из обитателей Третьей в результате не пострадал.

– Ладно, с тобой мы поговорим особо. Ты всё поняла, Эйви? Тогда иди и жди моего слова.

«Спасённые прекрасно ориентируются в своём былом Мире, и решение использовать их именно там было правильным, – думала Селиана, провожая взглядом удаляющуюся стройную фигуру бывшей жрицы. – Просто мы не учли того, что доверять им можно далеко не всё – из-за цепкости прошлых воплощений. Хотя в прошлый раз – в истории с Амулетом – Эйви оказалась на высоте…».

Верховная Мудрая Селиана не знала одной незначительной, на первый взгляд, детали. Лейтенант-оружейник Джеймс Эшвуд с ударного авианосца «Эйзенхауэр» был когда-то центурионом Гаем Сервилием, приказавшим сжечь храм Танит в Кар-Хадташте, а журналист Дэвид Келли – вожаком разбойников, жаждавшим изнасиловать маленькую пленницу. А Эйви-Спасённая, – она же в прошлом женщина с именем ночной птицы[35], – знала об этом. И обоих этих людей, уже погибших две с лишним тысячи лет назад, смерть настигла снова – в их новых воплощениях.

Когда Эйви ушла, голубая эскиня повернулась к Грольфу.

– И какие новости ты принёс мне на этот раз, воин? Что там, на Третьей? Террористы дорвались до Меча Демонов? Галактиане полностью взяли под контроль весь технический прогресс на планете? Появился очередной мессия Серебряных Всеведущих? Ты изловил беглых Разрушителей? Или выявились новые отрицательные последствия Эксперимента Тллеа?[36] А может быть, следы Разыскиваемых? Я слушаю.

– На Третьей? Там прорастает злое семя, но… Сель, я пришёл сегодня вовсе не для того, чтобы обсуждать судьбы Мироздания. Я просто захотел тебя увидеть, Инь-Ворожея, и не только увидеть. Никакой другой причины побеспокоить Главу Синклита Мудрых и правую руку Королевы Объединения Пяти Доменов у меня нет. И я…

Селиана, с лёгкой полуулыбкой слушавшая пылкую речь Янтарноголубого, подняла руку и накрыла ладонью губы Грольфа.

– Достаточно, Маг. Твоя причина признаётся более чем весомой…