Токарев опустил плечи и сказал вяло:

– Я искренне считаю, что ребята – достойные и...

Шептунов не дал ему договорить:

– Я вас перебью, извините, – для того, чтобы выразить нашу позицию. Прежде ответьте, пожалуйста, на следующий вопрос: писал ли Колчин месяца два назад заявление на увольнение по собственному желанию?

– Это не так было! – вскинулся Василий Павлович. Было действительно не так. Заместитель начальника отделения по розыску Петров-Водкин приковал Колчина наручниками к батарее, так как у того скопилась огромная кипа «незакрытых» входящих, а требовалось до утра их срочно «закрыть». Колчин, естественно, весь изорался, брызгал слюной, заявлял, что и он не пацан сопливый, и в сердцах бросил заявление секретарше начальника РУВД. Токарев лично это заявление разорвал и матюками помирил коллег, встав на сторону Петрова-Водкина. Но как комитетчикам разжуешь такие тонкие милицейские материи?

– Так писал или не писал?

– Ну, писал... но... сгоряча...

– Принимал ли Колчин агентурное сообщение по поводу готовившегося нападения на квартиру потерпевшего по их делу?

– Принимал.

– Украл ли Гороховский, его близкий приятель, зажим для бумаг?

– Украл, украл, только...

– Не мелковато ли?

– Согласен, крыть нечем... Но я их знаю, они ребята не гнилые...

– Не довод. Имеются ли у них обоих грубейшие нарушения режима секретности и сроков исполнения материалов – по итогам проверки?

Подивившись чекистской оперативности, Токарев не стал даже говорить, что проверка-то, строго говоря, еще не окончена. Вместо этого он усмехнулся:

– Вот у меня в сейфе сейчас нарушений столько, что и в тюрьму не примут!

– А не о вас речь, – неожиданно вмешался в беседу второй комитетчик, представившийся Сергеем Петровичем. – Так «да» или «нет»? Имеются нарушения?

– Формально – да.

– Я не буду комментировать мотивацию районной прокуратуры при избрании меры пресечения «подписка о невыезде», – продолжил Шептунов.

Василий Павлович начал закипать, но все еще пытался сдерживаться:

– А никто и не скрывает – я лично просил.

– Лично просили Яблонскую? – уточнил Артем Сергеевич

– Ах вот оно в чем дело?! – Токарев уже не очень контролировал свой тон, но чекист постарше успокаивающе поднял руку и сказал мягко и почти доверительно:

– Василий Павлович, разговор не об этом... По нашим, поверьте, тщательно собранным данным, нынешний потерпевший проректор Университета Лесков хранил у себя крупную партию иностранных пластинок. Которую и сбыл недавно по цене 45 рублей за штуку..

– В этом – тоже мы виноваты?!

– Не надо! Мы полагаем, что кто-то из связей перекупщиков навел на квартиру, и смысл всей репризы ваших подчиненных был в том, чтобы найти крупную, очень крупную по сравнению с их зарплатой сумму денег и банально похитить ее... перед предстоящим увольнением...

Токарев даже задохнулся, а комитетчики пристально смотрели на него, ожидая, пока он перевернет информацию. Краска бросилась Василию Павловичу в лицо и, уже не сдерживаясь, он откровенно издевательски усмехнулся:

– Во как вышили! А зачем же тогда сообщенки писать, часы тащить?

Шептунов улыбнулся с еле заметной добавкой снисходительности в обаятельной, в общем-то, улыбке:

– Вы, Василий Павлович, задаете такие вопросы, как будто мы гражданские лица и статейку в газете во время перекура почитываем. Уж вам-то ли не знать, какие бывают промахи, какие химеры в головах... Да и молоды еще, перемудрили. Хотя, судя по вашей реакции, они все рассчитали точно...

– Ой ли... И – что же, бешеные деньги взяли?

Чекисты переглянулись, и после короткой паузы старший нехотя ответил:

– Возможно, что денег на квартире уже и не было...

– Слава Богу!

– Не стоит иронизировать, – мягко, но убедительно посоветовал Шептунов.

Токарев кивнул:

– А что ж этот проректор... ваш – с таким добром, да на воле?

Старший чекист парировал даже без тени смущения:

– А вот уже эти вопросы находятся в компетенции соответствующего Главного Управления КГБ СССР.

– Поня-ятно... Нужен, стало быть, для обороноспособности страны...

– Да, нужен.

Василий Павлович понимал, что помочь Толе и Вадику не сможет – но все равно сказал твердо:

– Мне нечего добавить. У вас мнение перпендикулярное, а свое я менять не буду..

Вечером того же дня оперуполномоченные Колчин и Гороховский были взяты под стражу...

На следующий день Артем забежал к отцу на работу – Василий Павлович куда-то выскочил. Решив дождаться отца, Токарев-младший по старой привычке забрался в его кресло – он очень любил в нем сидеть когда-то давно, когда еще мечтал стать опером... Потом Артем редко разрешал себе такое – слишком болезненно переживая... Но годы шли, и боль несколько притупилась... К тому же отцовское кресло было действительно самым удобным сиденьем в его кабинете.

Неожиданно зазвонил прямой городской телефон, и Артем машинально снял трубку – мало ли, какая-то срочная информация – надо будет передать. К тому же голоса отца и сына были настолько похожи по телефону, что даже близкие знакомые их путали.

– Слушаю, Токарев.

– Василий Палыч? – жестко уточняющий голос в трубке показался Токареву-младшему странно знакомым, и он, поколебавшись секунду, ответил:

– Нет, это Артем Токарев, его сын. Василий Павлович вышел. Если нужно что-то срочное передать – я могу записать...

Мембрана шелестнула холодным смешком – коротким. Но все равно каким-то... очень неприятным. Потом, после короткой паузы, голос произнес отчетливо:

– Ну, что же, Артем Васильевич – передайте... Передайте своему папе, что настоящий опер должен быть не только смелым и решительным, но и внимательным. Рассудительным, я бы сказал. Прививать надо личному составу такие качества...

Опешивший Артем хотел было возмутиться, но в трубке снова раздалось что-то похожее на смех, а потом запикали короткие гудки... Токарев-младший от растерянности чуть было тоже не повесил трубку, но потом опомнился и осторожно положил ее на стол.

Пришедший минут через пятнадцать Василий Павлович так и застал сына – глядящим в глубокой задумчивости на пищавшую трубку на столе.

Токарев-старший внимательно выслушал доклад сына и тут же отдал необходимые распоряжения на предмет установления номера звонившего абонента. Пока устанавливали (достаточно быстро, через АТС), что звонили из таксофона, расположенного у университетского общежития на Малом, Токаревы ничего между собой не обсуждали. Артем видел, что отец – в препоганейшем настроении. А каким же ему еще было быть, если Василий Павлович только что вернулся со встречи с Варшавой, на которой вор сообщил ему установочные данные Гани, имевшего якобы намерение «поставить» квартиру проректора. Рассказал Варшава и о том, что видели разок рядом с Ганей странного парня с немигающим взглядом, от которого вроде и шел набой. Только это все было давно – до того, как Ганя пропал. Совсем пропал, то есть без вести, почитай, месяца два уже... И вор не исключал такой вероятности, что Гане могли помочь покинуть суетный земной мир... А с парнем тем вроде больше никто, кроме Гани, и не общался... Что уж там промеж них вышло – Аллах знает, но только к Невидимке эта информация никак не приближала... Василий Павлович догадался по мрачному виду вора: тот слил данные Гани только потому, что считал его почти наверняка покойником...

Артем наконец не выдержал молчания и спросил в лоб:

– Думаешь, это он звонил? Фантом?

Токарев-старший лишь тяжело вздохнул в ответ.

– Ну неужели ничего нельзя предпринять? Активного? – не унимался Артем.

– Активные розыскные мероприятия, – промурлыкал, как пропел про себя Василий Павлович. – И как их мотивировать? И на кого ориентировать?

– Но, может...

– Не может! Расслабляться нельзя, смотреть вокруг себя максимально внимательно... И ждать.

– Чего ждать?

– Если бы я знал... Эта сволочь, если он действительно существует, – не повторяется... Ты вот лучше скажи мне – в твоих планах женитьба не значится?

Артем аж поперхнулся от такого неожиданного перехода и даже головой помотал:

– Ты... Ты чего это, бать?

– Да так, – пожал плечами устало Василий Павлович, посопел и вдруг сказал тихо: – Сдается мне, что попьет еще у нас кровушки этот Невидимка... Да как бы и всю не выпил... Вот я и спрашиваю тебя – не хочешь ли ты мне внука подарить? И мне бы как-то приятнее было, что род наш продолжается. Спокойнее, знаешь ли...

Такого закидона от отца Артем никак не ожидал. Обалдело всмотревшись в родное лицо, он вдруг заметил, как оно постарело, почувствовал мгновенный страх и от этого почти заорал:

– Да ты что – сдурел, что ли? Отец, что с тобой?

Токарев-старший вздрогнул и вроде как очнулся от своих мрачных грез – прищурился и сказал нормальным тоном:

– Ты чего это в моем кабинете разорался? Ишь...

...И уже дома, за вечерним чаем, Василий Павлович, посмотрев на Артема, сказал серьезно:

– Мне уже сорок пять. Для меня уже каждый год – особо ценен. Потом поймешь. А Невидимка этот – противник серьезный. Если он есть. У меня такого никогда не было. Его спугнуть нельзя – особенно не имея практически никакой информации. Дорого может обойтись. Знаешь, говорят – не буди лихо... Хотя оно и так не спит... Ладно, не бери в голову... Устал я просто... ребят жалко... А этого упыря... Ничего, Бог даст – появится он, никуда не денется. У меня почему-то такое ощущение, что он все время где-то рядом, словно мы с ним в одной банке бултыхаемся... Так что он, конечно, проявится – вот только в радость ли это нам обернется, сынок... И нам, и еще... кое-каким хорошим людям...

Артем слушал отца и старался не думать о том, что Василия Павловича очень редко подводила его оперская интуиция...

РАЗОСЛАТЬ:

Привалихин Г. Л.

Беркутов О. Д.

СЕКРЕТНО

п.11 пр.КГБ №234 дсп 85 г.

экз. един.

СВОДКА № 1 Рег. № 677

По объекту 88/1-РР 301-88

за 17.02.1988.

Количество листов: 12

*** 087 ***

20:20:09 – 20:20:59

Исх. 217-00-09 Ленинград,

15 линия, д.56, кв. 178.

(Токарев – "Т" разговаривает с Яблонской – "Я")

"Т" – Ларисон, угадай, с чего это я тебе звоню?

"Я" – Очевидно, полная жопа...

"Т" – Хуже. Из-за этого бы не позвонил! Две полные жопы, и обе в ДОПРе!

"Я" – Помнится, ты мне пел песню, что ДОПР – не тюрьма, не горюй, товарищ.

"Т" – Лариса, милая, вот и я про то же!

"Я" – Про что?

"Т" – Лариса, уже серьезно...

"Я" – У-у... значит припекло...

"Т" – Ты дружна со следователем... не перебивай – я знаю! Если следователь по-настоящему въедет, то...

"Я" – То что?

"Т" – Следователь может развалить любое дело!

"Я" – Василий, ты сто лет в сыске! Я же просила по телефону о таких вещах не говорить.

"Т" – А что, прослушивают?

"Я" – Нас раз в год по приказам положено слушать.

"Т" – И сейчас именно тот «раз» очевидно?!

"Я" – Все равно...

"Т" – Будем со следователем водку пить или нет?! Шутки в сторону! Скажи прямо мне и товарищу старшему прапорщику технической службы УКГБ!

"Я" – Да!

Примечания:

Начальник

мн 677с_____

отпечатано в единственном

экземпляре

без черновика

без дискеты

рабочий файл уничтожен

исполнил

печатал

18.02.1988

Копий не снимать,

аннотаций не составлять.

Конец второй части

P.S. В сентябре 1988 года состоялся суд над бывшими оперуполномоченными Вадимом Колчиным и Анатолием Гороховским – бывшими, потому что еще до суда они были уволены из органов МВД. Гороховский получил «пятерик», а Колчин – семь лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима...

Из письма Вадима Колчина Сергею Лаптеву:

...Освободился в 1994, видел Анатолия на вокзале, передавал тебе привет, поговорили, он спешил на автобус. Заехал к «заочнице» в Малоярославец Калужской области, оттуда и залетел во второй раз по мелочи. Рядом и третий. Сейчас определили особый режим, как рецидивисту. Смяшно, да.

Сидим в камерной системе, как в СИЗО. Выходим только на прогулку на полтора часа, даже есть в камеру приносят. Уже полтора года. Осталось меньше 15 лет, как сам понимаешь. И это хорошо. Плохо, что работы нет, время шло быстрее бы, да и на ларек хоть что-то было бы. Короче, свою первую командировку в Тагил на тринадцатую вспоминаю со слезами умиления. Ты, это – станешь генералом – двинь мысль, чтобы только в Нижнем Тагиле мы сидели, независимо от судимостей. Хотя здесь народец тертый – не нападают. Местный смотрящий сказал: раз мент сюда попал, значит, человек стоящий. Какой я стоящий! Пропади оно все пропадом. Вот так, братец Лис, один раз из-за какого-то ублюдка поскользнулся, и всю жизнь в лохани с дерьмом. Сам тоже я хорош – понесло «печки-лавочки».

Хоть и разменял уже сороковник, надеюсь дожить и увидеть своих.

Обратный адрес:

612711, Кировская область,

Омутнинский р-н, п. Восточный,

учр. ОР – 216/6, отр. № 2.